Текст книги "Игра в безумие"

Автор книги: Джулиан Саймонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Исходя из того, что окна Дома Плантатора были закрыты и двери никто не взламывал, Хэзлтон вполне резонно рассудил, что у пришельцев были ключи. Значит, дело за агентами по торговле недвижимостью, а ими были "Борроудэйл и Трэпни". Старейшая фирма в Роули, судя по засиженным мухами картинам, потертому ковру и унылой атмосфере в конторе, не слишком процветала.

Успех вообще казался понятием, чуждым мистеру Борроудэйлу. Он был высохшим старцем с крупными подагрическими руками, суставами которых он периодически похрустывал, и несколькими прядками черных волос, прилипших к голому желтоватому черепу.

Говорил он безжизненно, словно жрец, давно уже утративший большинство своих верующих.

– Да, Дом Плантатора – наш, – подтвердил он. Его это явно не радовало. Подойдя к картотеке, достал какую-то бумагу и подал её Плендеру, который увидел, что на нем напечатана подробная характеристика дома, начинающаяся словами: "Прекрасный деревенский дом, требующий реставрации". Бумагу он засунул в папку.

– Мы занимаемся им... подождите... два года. Хозяином был некий Медина, владевший чайными плантациями на Цейлоне, а потом вернувшийся на родину. Он и назвал так дом. Довольно забавно, правда? Но недолго он в нем пожил, бедняга. И потом же там грибок, знаете ли. – Он понизил голос, словно при словах, что у кого-то пахнет изо рта. – Возможно, что несчастье вызовет интерес к дому. Людям почему-то нравятся дома, где произошло убийство. Но вот грибок... Продавать сегодня дома, мистер Плендер, нелегкое дело.

Плендер от души ухмыльнулся:

– Насколько я знаю, цены все время растут.

Мистер Борроудэйл затрещал суставами.

– Это правда. Но все клиенты гоняются за теми современными агентствами, которые заявляют в объявлениях, что дом в полном упадке, и им почему-то кажется, что это может быть выгодной покупкой. Вот Джеймон из фирмы "Джеймон и Моуди" на это мастер. У него и Пилбима лучшая клиентура. Вы знаете Пилбима? По-моему, весьма предприимчивый человек.

Судя по всему, он готов был ещё долго продолжать в том же духе. Плендер его перебил:

– Я бы только хотел знать, каким образом ваши клиенты могут осматривать пустые дома. Вы ездите с ними?

– Иногда. Когда на это есть причины. Боюсь, что с Домом Плантатора их не было.

– Вы записываете их данные, даете ключи и они едут туда сами?

Раздался хриплый звук, словно закаркала ворона, и Плендер вначале не понял, что это. Это был смех мистера Борроудэйла. Тот даже вытер глаза большим, не слишком чистым платком.

– Теоретически это так.

– А практически?

– Практически молодежь есть молодежь, все молодые сотрудники такие лентяи... За последние годы я в этом сам убедился. Может, Джеймону и больше повезло, хотя на прошлой конференции он мне говорил...

Ясно было, что Борроудэйла нелегко перебить.

– Вы хотите сказать, что списка людей, получивших разрешение на осмотр дома, не существует?

– Список есть. – Подал его Плендеру через стол, там стояло с десяток имен. – Но он далеко не полон. Знаете, люди приходят, берут ключи, а имена их не записывают. К сожалению, так случается.

– Значит, они вообще не значатся?

– К сожалению, нет.

Мистер Борроудэйл помолчал, похрустел суставами и решился поделиться ещё худшей новостью:

– В некоторых случаях ключи вообще не возвращают.

– Понимаю.

– Нам приходится мириться с этим. – Бледная усмешка пояснила, что торговцам недвижимостью, может быть за исключением Джеймона и Пилбима, приходится мириться с людскими слабостями. – У нас всегда есть запасные ключи к каждому дому. Если ключ не возвращают, заказываем новый. Наши счета за новые ключи вас просто поразили бы...

– Не знаете, с ключом от Дома Плантатора такого не было?

– По теории вероятности, ключи не возвращают раза два-три в год. Снова появилась бледная улыбка, словно слабый луч пробился сквозь тучи. Но мы с вами знаем, что теория вероятности не всегда оправдывается.

Вот чем завершился разговор, оставивший у Плендера довольно странный осадок.

Проверив имена по списку, выяснили, что никто из них не имеет ни малейшего отношения к делу. Этот след, судя по всему, никуда не вел. Но когда все уже кончилось, Плендер понял, что мог, что, возможно, должен был задать Борроудэйлу один вопрос, вытекавший из сказанного. Задай он этот вопрос, что бы произошло? На это он никогда ответить не смог. Но никто не заметил его оплошности, и Плендер, как человек разумный, предпочел об этом молчать.

Плендер снова допросил Рэя Гордона. В тот понедельник вечером журналист метался по городу в поисках материала для статьи, и почти невозможно было выяснить, где он был и когда. Но полицию в основном занимали его отношения с Луизой.

– Послушайте, я вам уже говорил, что никаких отношений не было. Я же вам все сказал ещё в прошлый раз.

– Тогда вы скрыли, что вам её подсунула дочка Лоусона. Мне пока неясно, как это произошло.

– Несколько раз мы встречались с Салли. Она здорово танцует и вообще хоть куда, если вам нравятся высокие женщины. Потом ни с того ни с сего, интерес ко мне у неё пропал. – При этом неприятном воспоминании он нахмурился. – Как-то вечером сказала прямо: "Пора с этим кончать", – и все. Полагаю, репортер деревенской газетки был ей просто неинтересен. Все они снобы надутые...

– А при чем тут Луиза?

– Так потом Салли сказала: "Знаешь, кто в тебе души не чает? Луиза Олбрайт. Тебе стоит ею заняться". Ну, я её пару раз и пригласил. Нет, три раза.

– Но все обстояло не так.

– Что – все?

– Она была к вам равнодушна? Вы сказали, что не спали с ней.

– Я вам сказал, какая она была. Жаждала волнующих переживаний, но была слишком боязлива, чтобы самой что-то предпринять. Она из тех девиц, что выходят замуж за сверстников и всю жизнь жалуются на скуку.

Как-то вечером Плендер отправился побеседовать с Полем Вэйном о том инциденте в теннисном клубе. Рослого, симпатичного, но весьма нервозного Вэйиа насмешила мысль о том, что Рэй Гордон мог иметь что-то общее с преступлением.

– Что за девушка была Луиза? – спросил Плендер.

– Понятия не имею, я её едва знал. – Вэйн взглянул куда-то за спину Плендера. Обернувшись, тот увидел, что вошла миссис Вэйн. – Довольно милая девушка. Очень молоденькая.

– Мой муж испытывает нежные чувства к молоденьким девушкам, отозвалась из-за спины Плендера миссис Вэйн.

– Элис, ради Бога. – (Та вышла из комнаты.) – Еще пива, сержант?

– Благодарю, мистер Вэйн, вы очень любезны.

Вэйн налил себе виски, пролив при этом содовую на поднос.

– У моей жены не в порядке нервы. Никак не привыкнет к здешней жизни. Не обращайте внимания на её слова.

– Что вы проявляете интерес к молоденьким девушкам?

– Да. Я ими интересуюсь, если хотите, но ничего больше.

– Возвращаясь к тому конфликту в теннисном клубе...

– Да ничего там не случилось!

– Потом вы Луизу отвезли домой.

– Да, отвез. Ни и что?

– Вы работаете в "Тимбэлс пластик" в Лондоне, не так ли?

– Я управляющий отделом кадров. А что?

– Отец Луизы работает в той же фирме, но тут, в Роули. – Плендер сделал вид, что заглядывает в блокнот, хотя отлично помнил, что сказала миссис Олбрайт, и повторил это Вэйну: – Жена его заявила, что один из руководителей "Тимбэлс пластик" провожал Луизу в тот вечер домой, собираясь заняться любовью, но она не захотела. Что вы на это скажете?

Плендера поразила реакция Вэйна на вопрос, заданный просто в рамках текущего расследования. Как он потом рассказал Хэзлтону, Вэйн содрогнулся, словно ему под нос сунули раскаленное железо. Чтобы взять себя в руки, ему понадобилось всего несколько секунд. Потом, снова став самим собой, он опять держался с подчеркнутым дружелюбием.

– Это просто смешно!

– Значит, это неправда?

– После того, как вы выражаетесь, конфликта – и поверьте мне, это неслыханное преувеличение – мы ещё остались в клубе, развлекались и играли в "стрелки". Потом я отвез её домой и поцеловал на прощание. И все.

– Значит, неправда, что вы хотели заняться с ней любовью, и она отказала?

– Глупая выдумка. Кому это она говорила?

– Родителям.

– Ну, возможно, хотела произвести впечатление на отца, он же работает в "Тимбэлс".

– Да, мистер Вэйн. – По ходу разговора Плендер становился все официальное. – Еще один чисто формальный вопрос. Можете мне сказать, где вы были вечером двенадцатого июня?

– Ну конечно. – Вэйн заглянул в карманный календарь. – Совсем обычный день. После шести я поездом отбыл домой, в восьмом часу был здесь. Никуда не выходил, поужинал и смотрел телевизор.

– Вы были дома с женой? Никто не заходил, не звонил, вы никуда не выходили?

– Нет. – Вэйн, уже совсем успокоившийся, усмехнулся. – Теперь я вспомнил. Холодный ужин Элис приготовила заранее, поскольку чувствовала, что начинается мигрень. Последнее время она много играет в бридж, и, думаю, такая сосредоточенность на игре ей не на пользу. Есть она не стала и около девяти пошла спать. Потом я уселся за бумаги, которые взял домой с работы.

– Ваша дочь, полагаю, живет с вами.

– Да, но её дома не было, вернулась где-то к полуночи. Сейчас она уже переехала, поселилась с подругами в Лондоне. Молодежь, понимаете...

Этого Плендеру было достаточно. Собственно, против Вэйна у них ничего не было, ничто не указывало на него, только вот неприязненное отношение его жены да его странная реакция на замечание о молоденьких девушках... На всякий случай связались с полицией нравов, но оказалось, что за ним никогда ничего не числилось.

Хэзлтон чувствовал, нужно, чтобы Салли Лоусон, дочерью приятеля начальника полиции, занялся он сам. Для начала он выпил виски, потом немного побеседовали. Он разглядывал встроенный бар, выдвижную полку с бутылками. Разглядывал Салли, её фигуру, посмотреть там было на что. Оставшись с нею наедине, он что-то учуял. Секс? Страх? Может быть, комбинацию того и другого, но явно что-то что её волновало. Подумал, что, не будь он женатым отцом двоих детей, да на несколько лет моложе, пригласил бы куда-нибудь эту девушку и готов был побиться об заклад, что в конце вечера её заполучил бы.

Он уже видел донесение Плендера о показаниях Гордона. Салли, однако, представила все совершенно иначе.

– Было дело, я с ним некоторое время встречалась, но просто так, впустую. Он постоянно говорил только о себе и своей работе. Так что мне быстро надоело, – она усмехнулась, показав крупные красивые зубы.

– Так что вы дали ему от ворот поворот. И намекнули, что им увлечена Луиза Олбрайт.

– Возможно, что-то подобное я ему и сказала. Луизе он в самом деле нравился, та считала его красивым. Ну, если вам нравятся маленькие мужчины...

"Ну, ты-то предпочитаешь крупных, красавица", – подумал Хэзлтон.

– Вы знаете, они встречались. Луиза ничего вам не рассказывала? Я спрошу прямо, мисс Лоусон, она говорила вам, были ли у них сексуальные отношения? Не хочу вас смущать, но это может оказаться важным.

– Меня это совсем не смущает. Нет. Она мне ничего не говорила, но я весьма сомневаюсь.

– Она не вспоминала о других случаях?

– Говорила, что раза два-три переспала с каким-то парнем. Прошлым летом на поп-фестивале. О Рэе она только сказала, что хорошо повеселилась это после первой встречи. Потом особого энтузиазма я уже не замечала. Вероятно, он по своей привычке прочел ей лекцию по журналистике.

Хэзлтон почувствовал в её ответе неискренность, особенно когда она продолжила:

– Я не так уж хорошо её знала, разве что по теннисному клубу. Собственно, мне было её немного жаль. Понимаете, ей так хотелось встретиться с кем-то, но не хватало смелости решиться... Знаете, что она ходила на курсы аэробики?

– Да, знаю. Допустим, она могла заинтересоваться мужчиной в возрасте. Полагаете, это возможно?

– Понятия не имею.

– Вы, случайно, не знаете, она не встречалась с каким-нибудь мужчиной в летах?

– Нет. – Почему-то вдруг занервничала. Но, как он ни прощупывал дальше, почти как дантист, ищущий в зубе нерв, ничего уже не добился.

Ни Хэзлтон, ни Плендер, никто из тех, кто занимался этим случаем, так и не проникли в тайну Луизы Олбрайт. Соученицы называли её тихоней, родители – хорошей дочерью, никогда не доставлявшей хлопот – приключение на острове Уайт уже забылось. Рюкзак преступник оставил в лондонском автобусе, чтобы отвлечь внимание полиции от Роули, и, если бы Хэйзел Палмер не проезжала случайно мимо Дома Плантатора, ему бы это удалось – труп лежал бы там до скончания дней. А значение обрывка конверта с цифрами на обратной стороне все ещё оставалось для них неясным.

Все эти визиты новой информации дали немного. Об убийце по-прежнему не было ничего известно, разве что у него был автомобиль, свой или взятый напрокат. Неясно даже, был ли это мужчина и был ли он один. Вполне возможно, речь шла о двух преступниках, или о двух женщинах, или о женщине и мужчине. Казалось правдоподобным, что убийство совершено без рациональных мотивов, из садистских побуждений.

– Вы же знаете, как тяжело раскрыть такое преступление, – хмуро говорил Хэзлтон Полингу. – Как только речь заходит о сексуальном преступлении, все словно слепнут. Помните ту девушку, которую изнасиловали, убили, а тело спрятали? Трое парней видели, как какой-то мужчина достает из машины труп и прячет его в кустах, но никто даже не попытался ему помешать, никто ничего не предпринял.

– Выше голову, нам сейчас нелегко, но это пройдет. Есть кое-что интересное. Помните Анну-Мари Дюпон?

– Ту француженку? Разумеется.

– Я написал её родным – помните, они увезли её вещи, которые мы так и не осмотрели? Как звали того инспектора, который думал, что это не наше дело? Харли, да, уже вспомнил. Короче, пришло письмо от её сестры, но не буду вас интриговать – оно написано по-французски...

"Воображала, – подумал Хэзлтон, – вечно нужно похвастаться своей образованностью".

– Она снова твердит, что хотя, мол, сестра и интересовалась мужчинами (правда, выразилась она несколько иначе), она не сбежала бы просто так, ничего не сообщив семье. Но среди её вещей нашли письмо...

Через стол он подтолкнул фотокопию. Письмо отпечатано на машинке, без адреса.

"Моя милая Анна-Мари!

Спасибо за фотографию. Могу я оставить её себе? Сейчас оно передо мной, и, мне кажется, вы очень красивы. Такая очаровательно свежая и веселая, с тем особым блеском в глазах, который выдает в вас француженку.

Встретимся ли мы? Надеюсь, что да. Я предвкушаю возможность представить вас нашему кружку. Как я вам уже писал, мы готовы обсуждать что угодно, любые проблемы. Нет запретных тем. Вы спрашиваете, есть ли у нас женщины. Да, по крайней мере одна. Хорошо было бы вам с ней встретиться. Можете прийти на угол Бандери-роуд в пятницу в шесть вечера? Я за вами заеду. К сожалению, не могу вас пригласить непосредственно на место наших встреч, на это есть свои причины.

Полагаю, вы сможете прийти, и надеюсь на встречу.

С наилучшими пожеланиями – Абель".

– Бандери-роуд, – заметил Хэзлтон, – это неподалеку от вокзала. Ну, знаете... Там немного домов, все склады и стоянки. А исчезла девушка именно в пятницу двадцать седьмого мая.

– Лаборатория дала заключение по машинке, на которой было напечатано письмо. Портативная машинка марки "Оливетти", изготовленная лет пять-шесть назад, литеры "а" и "е" изношены, "о", "т" и "Л" не ложатся в строчку. Таких машинок, к несчастью, тысячи. Что ещё следует из письма?

– Если они не встречались, то как вступили в контакт? Речь явно идет о заочном знакомстве по интересам, клубе знакомств. Даете объявление: "Мужчина около 30 лет, привлекательный, хорошо обеспеченный, любитель музыки и живописи, хочет познакомиться с привлекательной молодой дамой..."

– Вы верно почувствовали стиль. А наша француженка как раз тот тип девушки, что ответила бы на объявление, убеждая себя, что это лишь шутка, но в душе относясь вполне серьезно.

– А как насчет Луизы Олбрайт? Та бы ответила на подобное объявление? Полагаю, мы что-то нащупали.

Полинг, давно пришедший к такому выводу, охотно с ним согласился.

– Теперь об авторе письма. Судя по его стилю, интеллигент лет под сорок, вам не кажется? "С тем особым блеском в глазах" и "мы готовы обсуждать любые проблемы". Юноша так не напишет.

– Женатый. Или холостяк с экономкой, но скорее женатый. Поэтому не может пригласить её сразу на место. Живет в Роули.

– Или работает здесь, а живет в другом месте. Как насчет профессии?

– Не работник физического труда. Скорее, служащий, сказал бы я. Приличного положения не занимает, для этого слишком пунктуален. Возможно, государственный служащий, бухгалтер, которому никогда не подняться выше, столоначальник, считающий себя опорой фирмы, но в любой день могущий оказаться на улице, словом, некто в этом роде. И я сказал бы, что ему ближе к пятидесяти, чем к сорока.

– Больше вы ничего не заметили?

– Вы имеете в виду имя?

Полинг кивнул.

– Нет, из этого ничего не следует. Разве что его, безусловно, зовут иначе.

– А если предположить, что он воспитан в религиозном духе? Не хочу утверждать, что он священник, но может быть человеком, регулярно ходящим в церковь, – церковным старостой, дирижером церковного хора или кем-то в этом роде. Я слишком далеко захожу? Возможно, возможно. – Полинг слегка улыбнулся. – Мы же не собираемся подражать Шерлоку Холмсу и Ватсону, правда?

Хэзлтон, никогда не читавший о подвигах Шерлока Холмса, не ответил.

– Если между двумя этими случаями существует связь – мы пока не знаем, так ли это, хотя все на это указывает, – то к тому же кружку была причастна и Луиза. Цифры на конверте могут относиться к членству в клубе знакомств. Но если Луиза в него входила, где-то должны были остаться следы.

– И если вы найдете замешанного в это церковного старосту, считайте, дело сделано.

Хэзлтон ушел с мыслью о том, что Сноб не такой уж и сноб. Но идеи, казавшиеся такими перспективными, повисли в воздухе. О личной жизни Анны-Мари её хозяева ничего не знали, сестра во Франции, как оказалось, тоже. Проверили всю переписку Луизы – много времени это не заняло, – но не нашли ничего о клубах знакомств. Поскольку почту по утрам вынимала Луиза, родители понятия не имели, не получала ли она последнее время какие-то письма, – дочь ничего не говорила, а они были уверены, что таким бы она поделилась. Олбрайт вдруг счел, что они намекают на дурную репутацию его дочери, что бросало тень на него самого.

Ни в Роули, ни в окрестностях не числилось никаких кружков или клубов знакомств, хотя это ничего не значило. Многие не считали нужным их регистрировать.

Весь участок Дома Плантатора перекопали в надежде найти труп Анны-Мари, прочесали окрестности, но безрезультатно. Отличительные признаки машинки "Оливет-ти" разослали по всем торговцам на тот случай, что она попадет в чьи-то руки, но напрасно.

Расследование забуксовало.

ГЛАВА XV

личность УБИЙЦЫ

Вэйны наконец-то пригласили Лоусонов на ужин. Приглашены были и Сервисы. Элис провела весь день в бридж-клубе, где в паре с Кленси Торнболл выигрывала роббер за роббером, и пришла домой в таком приподнятом настроении, что и думать не хотела о кухне. Ужин получился не слишком удачным. Первым блюдом было овощное ассорти в соусе, а соус оказался плохо взбит. Бефстроганов был жесток, как подошва, а сметана в подливке загадочным образом свернулась. Зато сыр оказался исключителен. Сидя в саду, все пили кофе с коньяком. Стоял чудесный июльский вечер. О деле Олбрайт первой вспомнила Пенелопа, сказав, что теперь полиция увязывает его с исчезновением их служанки.

– Знаете, они все возятся с этим делом, задают нам множество вопросов о её личной жизни, на которые я вообще не знаю, что ответить. Могу только повторить, что она была испорченной девицей. Понимаете, мне ужасно жаль, если с ней что-то случилось, но... но я не собираюсь чувствовать себя виноватой...

– А какой ужас то, что сделали с другой девушкой, – подхватила Валери Лоусон. – Я слышала, её буквально на части разрезали. К нам приходила полиция. Салли была знакома с той девушкой. Поль, и вы тоже, правда?

– Да, конечно. "Где вы были и что делали в тот вечер?" А я с ней только в теннис играл. – Полю, в легком блейзере с медными пуговицами и облегающих брюках, недоставало только белой фуражки, чтобы выглядеть как член яхт-клуба.

– Порезать на куски... – Валери отхлебнула кофе и содрогнулась. – Что за человек может сотворить такое?

Дик Сервис раскуривал трубку, пыхтя ею как паровоз.

– Комплексы – вот в чем причины сексуальных преступлений.

Боб Лоусон поднял руку:

– Слово профессиональному психологу! Ты хочешь сказать, что полиции нужно искать извращенного типа, который пытается утвердиться насилием? Я думал, это относится только к отравителям.

– И к сексуальным маньякам – убийцам. Если на то пошло, к большинству убийц. Они пытаются вознаградить себя за то, с чем не способны справиться в личной жизни. Часто в этом есть социальные корни, они страдают от мысли, что люди смотрят на них сверху вниз, скажем, из-за маленького роста, или дефектов внешности, или запаха изо рта, и так далее. Иногда причина в сексуальной несостоятельности, которую может вызвать что угодно, от обычного отказа до утраты любимой женщины, отдавшей предпочтение более молодому и привлекательному мужчине...

– А импотенция? – Элис сидела у застекленных дверей, выходивших в сад, лицо её оставалось в тени. За ужином она говорила мало. Но эти слова подчеркнула.

Дик взял трубку, потом положил её снова.

– Импотенция? Да, несомненно.

Валери подалась вперед. Свет лампы упал в ложбинку между её огромными грудями.

– Но, насколько я знаю, психологи утверждают, что корни всего – в детстве.

Дик, воспользовавшись идеальным случаем, заговорил тоном университетского профессора, которым мог бы стать, не погонись за деньгами:

– Совершенно верно. Корни всего этого – в детстве. В жизни любого преступника всегда есть следы какой-нибудь детской травмы. Чаще всего это распавшиеся семьи, дикие скандалы между родителями, случаи, когда с одним ребенком обращаются совсем иначе, чем с остальными. Но есть и множество иных возможностей, например, финансовый крах, который полностью меняет жизнь ребенка, разлучение ребенка с любимым человеком, какой-нибудь тяжелый инцидент в школе с учителем или одноклассниками. Все, что вызывает в человеке неуверенность, создает почву для преступления.

Боб Лоусон налил себе ещё коньяку. Выпил он в самый раз для того, чтобы впасть в воинственное настроение, и собирался напомнить, что Дик, в конце концов, всего лишь заводской психолог, и только.

– Разве не все мы прошли через подобные переживания? Например, я. До семи лет у меня была няня-ирландка, и не можете себе представить, чего я от неё натерпелся. – Он громко расхохотался. – Но, по-моему, это мне не повредило.

– Это касается и тебя, Поль, – заметила Элис. И пояснила: – Когда Полю было пять лет, его мать сбежала с коммивояжером. Потом исчез и отец, и Поля воспитали две тетушки. А те его поколачивали, разве это не психологическая травма?

– Они тебя били, Поль? – переспросил Боб. – В самом деле?

Поль не ответил.

Считается, что психологи более чутки к оттенкам речи, чем другие, но на самом деле многие из них поразительно глухи к любым чувствам, кроме своих собственных. И сейчас, хоть Валери строго взглянула на супруга, тот с непроницаемым лицом ответил ей тем же, а Пенелопа Сервис беспокойно завертелась на стуле, Дик словно вообще не ощущал щекотливость ситуации.

– Разумеется, все мы до известной степени испытываем неуверенность. Это цена, которую мы платим за то, что являемся только частью весьма сложной цивилизации. И вот законы этой цивилизации – законы, преступления, уголовные наказания – нас заставляют квалифицировать одних как преступников, как вредных членов общества, других – как полезных. Это в основе своей неверно. Так вот, враги общества – это те, кто подвергся наибольшему давлению, вот и все.

Боб Лоусон развалился в кресле, брючный ремень глубоко врезался ему в живот.

– Что ты можешь знать о насилии, которому подвергаются люди, и о том, как они с ним справляются? Что ты можешь об этом знать, Дик?

Наконец-то до Дика Сервиса дошел его воинственный тон. Пожав плечами, он ничего не ответил. Скрипнул стул, Элис вошла в дом. Валери сказала:

– В газетах пишут, это сделали двое, мужчина и женщина. Это совсем не совпадает с вашими теориями, правда?

– Я того мнения – хоть и не могу это ничем подтвердить, тут я с вами согласен, – что это мог быть случай folie a deux.

– Как вы с ним только живете, Пенелопа? – Смех Поля прозвучал как-то сдавленно. – Вам знакомы такие случаи?

– Вы бы удивились, чего только я... не знаю. – Пенелопа закатила глаза. – Не поверите, на что способны люди. Лучше пусть Дик не рассказывает всякие ужасы.

– Случаи folie a deux не из рядовых, но и не такие уж уникальные. Дик не сдавался. – Это психологические состояния двух людей, которые по отдельности ведут себя совершенно безвредно, по крайней мере, в рамках того, что мы считаем нормальным, но зато вместе – совсем иначе. Тогда они могут совершить любые антиобщественные поступки. Иногда нападают друг на друга, но, как правило, их взаимное влияние толкает обоих на преступления, грабежи, насилия, убийства. Я убежден, что о таком случае в известной мере шла речь и в истории ритуальных убийств на болотах. Я не верю, что Мира Хандлер совершила бы нечто подобное, не встреть она Брейди. Или история, случившаяся сразу после войны, когда американский дезертир познакомился в Лондоне с танцовщицей из стриптиза. Оба наврали друг другу с три короба, утверждая, что они гангстеры. А потом вели себя как гангстеры. И в конце концов, убили таксиста.

– Ну вот, теперь начались ужасы, – заметил Поль. Валери махнула ему, чтобы замолчал.

– Нет, это очень интересно. Как вы думаете, что за люди эти двое?

Дик проигнорировал предупреждающий взгляд жены.

– Мужчина – около сорока, с давней эмоциональной травмой, характер скорее робкий. Положение – подчиненное, исключено, что он хозяин или директор фирмы. Если и да, то не процветающий. Возможно, женат и имеет детей, сексуальные отношения с женой неудовлетворительные. Он уважаемый человек, это важно. Опора общества. Вот с женщиной хуже. Я бы сказал, она подчиняется ему – такие связи почти всегда основаны на отношениях хозяин-слуга, – но тяжело сказать, какова она сама. Для этого нужно больше фактов.

– Тебе нужно рассказать в полиции, может быть, это им поможет. Я серьезно, расскажи. Нашего друга, начальника полиции, это бы очень заинтересовало.

На этот раз насмешка в голосе Боба была нескрываемой. Дик Сервис покраснел. Пенелопа собралась уходить, Валери за ней. И тут из дома донесся грохот.

Поль вбежал внутрь, за ним остальные. Элис застыла перед открытыми дверцами серванта, уставившись на руку. На ковер с руки капала кровь. Пол усыпан был осколками большого графина. Поль действовал весьма решительно, притащил бинты и антисептик. Элис, которую Пенелопа отвела на кушетку, сидела неподвижно, уставившись перед собой.

– Я порезалась. Искала фотографии, хотела вам показать, при этом разбила графин и порезалась.

Поль бинтовал ей руку.

– Но ведь мы не держим фотографии с кувшинами и рюмками, золотце. – И тут же спросил: – Какие фотографии?

Снимки лежали на полу. Дик их поднял. На них были два маленьких, тщательно причесанных мальчика в школьной форме. За ними, как стража, две высокие женщины, положившие руки им на плечи.

– Тетушки? – спросил Дик.

– И Поль. И его брат. Достаточно для травмы, не думаете? Простите, со мной уже все в порядке.

Через десять минут все ушли. Элис сказала:

– Мне очень жаль. Глупо, но я испортила весь вечер. Больше такого не будет.

– Да неважно. – Поль положил руку ей на плечо, но Элис отшатнулась.

– Не прикасайся ко мне. Не хочу, чтобы ты ко мне прикасался.

– Но ты же позволила мне перевязать тебе руку.

– Это совсем другое.

Вернувшись домой, Лоусоны поспорили, хотела Элис перерезать себе вены или нет.

– С таким мужем можно пойти на что угодно, – заметила Валери. – Говорю тебе, Боб, с этим парнем что-то не в порядке. Слышал, как она выдала про импотенцию?

– Поль переживает серьезный стресс, я согласен. Если это будет продолжаться, придется что-то предпринять. – Он взглянул на пышный бюст Валери. – Сегодня вечером ты выглядишь просто роскошно.

Она только вздохнула:

– Скажешь тоже!

Когда поднимались наверх, она заметила:

– С Диком ты вел себя безобразно. Конечно, он нудный тип, но не нужно было так на него нападать.

– Если я был не прав, готов понести наказание, – покорно ответил Боб.

– Ты слишком увлекся, рассуждая об этом деле, дорогой, – сказала Пенелопа, укладываясь в постель.

– Разве? Мне показалось, им это интересно.

– Нет, ты перехватил... Не заметил, как ополчился на тебя Боб Лоусон?

– Он просто выпил.

– Если не последишь за собой, вылетишь с работы. – Она помолчала. Это правда, что ты говорил?

– Вполне возможно. И весьма правдоподобно. А что?

– Я подумала о Поле. Что-то у них не так.

– Ну и что?

– Хотела бы я знать, почему полиция интересовалась, что он делал в тот вечер, когда убили девушку. И хотела бы знать, что он делал, когда исчезла Анна-Мари.

– Ты говоришь глупости, Пэн.

– Бедняжка Анна-Мари. Немного она стоила, но была довольно мила. Не хочется думать о том, что... что она мертва.

ГЛАВА XVI

ПРОБЛЕМЫ УПРАВЛЯЮЩЕГО ПО КАДРАМ

В левом верхнем углу конверта красными чернилами было написано "Лично и конфиденциально". Имя и адрес написаны были голубыми чернилами изящным старомодным почерком. Хартфорд вскрыл конверт. Перечитал письмо дважды, второй раз сосредоточенно хмурясь. Потом вызвал Джой Линдли и минут десять её расспрашивал. Когда та ушла, надув губы, тихонько присвистнул, бесспорный признак веселого настроения.

Заседание, на котором должны были обсуждать проект Эстер Мейлиндин "Повышение эффективности труда и новый методический подход", было назначено на начало дня. Приглашены были и Эстер, и Поль. Эстер предложили объяснить некоторые положения, потом подошла очередь Поля. Встав, он выглядел удивительно стройным и элегантным. Бобу Лоусону вдруг захотелось, чтобы на нем так же сидел костюм.

– Полагаю, исследование весьма любопытно, – Поль огляделся с очаровательной улыбкой. – Я заявляю это, несмотря на то, что сам не принимал в нем никакого участия. Это идея мистера Хартфорда. В то же время должен сказать, что я не убежден, позволит ли проект достичь результатов, которые оправдали бы реорганизацию, из него вытекающую. Если как следует подумать, проект в конечном счете должен обеспечить сотрудникам лучшие возможности для реализации личной инициативы, а нам – возможность видеть в них людей, а не "винтики". Полагаю, на нашей фирме уже так и делается...

Раздалось согласное бормотание. Сэр Джорд Росс заметил: