Текст книги "Солнце в зените (ЛП)"
Автор книги: Джульетта Даймоук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Весь день они гнали лошадей, останавливаясь лишь, чтобы дать тем отдохнуть, и, когда сгустились сумерки, то застали всадников на заболоченном побережье. Путешественники отыскали несколько скромных моряков, наняли их и отплыли. Но ночь была до непроглядности темной, поднялся сильный ветер, и лодки оказались слишком малы для открытого моря. Наперекор буре и брызгам, заставлявшим волосы липнуть к лицу, Эдвард схватился за мачту и расхохотался, увидев Хамфри. 'Тошнит, дружок? Я и не сомневался, это море не из добрых, да и корабль у нас не подходящий. Хвала Богу, если наши штурманы довезут нас до Линна'.
Скитальцы добрались до гавани к утру, но Хамфри, к своему отвращению, был положен настолько низко из-за терзавшей его дурноты, что мог лишь отдаться на милость тошноты, после чего Фитчет с оруженосцем вынесли молодого человека на берег. Но даже на твердой земле желудок продолжал тяжело содрогаться, а ноги отказывались держать хозяина.
'Мне надо отыскать судно, которое отвезет нас в Бургундию'. Эдвард подошел и встал рядом с лежащим в гавани у стены и накрытым плащом Хамфри. 'Сожалею, друг мой, но тебе лучше остаться здесь'.
Хамфри попытался вытянуться во весь рост. 'Милорд, мне сейчас станет значительно лучше. Мое место – близ вас'. Но при взгляде на вздымающиеся на манер скал серые волны его дурнота снова заявила о себе, и Эдвард покачал головой.
'Тебе чересчур плохо. Благодарение Богу, у меня желудок для моря крепкий. Томас Говард должен отправиться в убежище Колчестерского монастыря, а тебя я прошу поехать в дом твоей жены – в Эшвелторп или же в Стенстид Холл, к нашему дядюшке, и ждать меня там. Когда я вернусь с помощью от сестры, я пришлю тебе весточку. В том, что я вернусь, даже не сомневайся'.
Слабый и дрожащий Хамфри поднял взор на мощную, полную решительности фигуру и попытался изобразить легкомысленную улыбку. 'Сир, я не сомневаюсь', – ответил он. И не позволил своим людям отнести его под крышу, пока не увидел, как корабль с Эдвардом исчез с горизонта в сумраке октябрьской ночи.
Стоило известиям о бегстве короля достигнуть Лондона, как горожан охватила паника. Люди в ужасе носились по улицам, – хорошо известные йоркисты ретировались в провинцию или распределились по убежищам, тогда как архиепископ Невилл, сломя голову, устремился в направлении Саутварка, чтобы подготовить въезд в столицу своего брата.
В Тауэре не сводили друг с друга глаз несколько отчаявшихся женщин. Королева, беременная уже более восьми месяцев, могла сделать крайне мало, исключительно стонать, закрывать лицо ладонями и позволять страху бросать ее тело в дрожь. Бесс и леди Скроуп заставляли Елизавету по глотку пить вино и растирали заледеневшие руки своей госпожи. Бесс и сама ничего не могла поделать с ознобом, тревожась об Эдварде и о Хамфри настолько, что не в состоянии была даже ясно размышлять. Именно леди Скроуп постановила: 'Нам следует отправиться в аббатство, в Вестминстер. Там вы окажетесь в безопасности, Ваша Милость. В местное убежище никто не проникнет, а помещение для гостей предоставит вам тот уровень удобства, на который мы только смеем надеяться'.
По лицу королевы заструились слезы. 'Что станет с Эдвардом? И со мной? Неужели Уорвик прикажет всех нас убить? Он настоящий дьявол во плоти, дьявол!'
'Нет, мадам', – твердо ответила леди Скроуп. 'Не могу поверить, что Ричард Невилл развяжет войну против женщин, к тому же, нам уже известно, что король успел отплыть в Бургундию'.
'Только бы он достиг берега! Эдварда могут перехватить французские корабли, его могут погубить штормы, в послании говорится, что он отплыл на рыболовном судне. Господи, Господи, мы же окончательно погибли'. Королева принялась раскачиваться взад и вперед, демонстрируя жуткую близость к истерическому припадку.
'Елизавета!' Бесс и думать забыла о придворном протоколе. 'Прекратите! Прекратите, или вы нанесете вред и себе, и ребенку. Может статься, вы носите сейчас наследника Эдварда. Успокойтесь, прошу вас'.
В этот миг дверь распахнулась, и в покои вбежали оба сына королевы.
'Мадам', – воскликнул Томас, – 'это правда? Мой отчим действительно сбежал? Как он мог? Эдвард испугался милорда Уорвика?'
Истерические слезы Елизаветы в секунду высохли. Она поднялась и наотмашь ударила Томаса по лицу. 'Как ты смеешь? Как ты смеешь называть короля трусом? Когда Эдвард вернется и разгромит своих недругов, я заставлю его разобраться также и с тобой, учитывая твою дерзость. И ты считаешь себя достойным соревноваться с ним!'
Щека Томаса заалела от следов материнских пальцев, но он все равно воинственно повторил: 'Я никуда не убегал'.
'Нет, тебя бы пришлось снимать с копья какого-нибудь бунтовщика', – парировала Елизавета. 'Томас, ты же уже не ребенок. Научись использовать твой разум. Король сделал то, что должен – на текущий момент'.
'Я так и сказал', – тихо согласился ее младший сын. 'Я объяснил Томасу, что он дурак, если полагает, что Его Светлость мог поступить как-то иначе'.
'Замолчи', – вскипел Томас, – 'Ты ничего не знаешь!'
'Замолчите оба'. Дверь снова отворилась. На этот раз перед собравшимися предстала герцогиня Жакетта. Ее лицо покрывала бледность, но она сохраняла спокойствие. 'Как у вас хватает совести так расстраивать свою мать в подобное время? Елизавета, дорогая моя, нам не следует бояться, как и позволять кому-либо видеть испытываемый нами страх'.
Тем не менее, инцидент вернул Елизавете здравый смысл. 'Мы немедленно отправляемся в убежище', – быстро скомандовала она. 'Вы тоже, матушка. В течение часа все нужно сложить и подготовить к переносу. Поторопитесь! Поторопитесь!'
Бесс унеслась к себе в комнату, где они с Элизией затолкнули то, что могли в ее дорожный сундук. Испуганные слуги перетащили королевское добро и вещи дам Елизаветы к второпях оседланным лошадям, поставленным во внутреннем дворе, тогда как их госпоже уже помогали перебраться в носилки.
Бесс устроилась в седле, благодаря Уоту Сейблу. Не успела она оказаться на коне, как Уот дернул головой в направлении одинокой башни. 'С ним что?' – поинтересовался он в своем обычном кратком стиле. 'Как они с ним поступят, госпожа?'
'Бог знает'. Бесс взглянула наверх и заметила в оконном проеме лицо. Она спросила себя, – неужели это Генри, но из-за напряжения и тревоги в ту минуту бывший король для нее мало что значил.
Здание убежища в Вестминстере неудобством прибывших не напугало. Аббат принял монарших гостей также, как он заявил, принял бы любого, ищущего Господнего покровительства, как принял бы даже самого Христа. Женщины спокойно разместились внутри, Елизавета – в маленькой спальне, Бесс и леди Скроуп – на тюфяках в другой, примыкающей к комнате королевы.
Было тяжело ничего не знать и ничего не слышать. Когда почти две недели спустя колокола начали звонить с непривычным для них согласием, это вынудило всех дам вскочить, внезапно воодушевившись и столь же мгновенно поникнув. 'Должно быть, это из-за графа', – еле слышно промолвила Елизавета. 'Иначе и не могло оказаться, – Эдвард не в состоянии сейчас вернуться домой'.
'Нет, моя дорогая'. Герцогиня взяла дочь за руку. 'Нам рано даже думать о подобном'.
Они дождались следующего часа, все четверо ни на секунду не присаживающиеся, принимающиеся разговаривать и равно резко замолкающие. Томас с Ричардом находились в школе при аббатстве, и Бесс была рада их отсутствию, иначе мальчики стали бы раздражать матушку вопросами. В конце концов, в убежище пришел монах, принесший соль и специи, – подарок от одного из оставшихся в городе друзей Эдварда, и дамы поинтересовались у него, в честь чего звонили колокола.
'Как же так, Ваша Милость и мои госпожи, опять венчали на царство короля Генри. Милорд Уорвик нес его шлейф, а граф Оксфорд – церемониальный меч. Я церемонию не видел, но присутствовавший там член нашей братии поделился, – Генри смотрелся крайне бледным и едва ли понимал, что творится вокруг'.
'А народ?' – спросила Елизавета. 'Как во имя Господне воспринимают происходящее люди? Они всегда были готовы радостно приветствовать на улицах моего мужа'.
Старый монах вздохнул. Он уже много лет жил в аббатстве и видел на своем веку много перемен. 'Чудны дела Господни, госпожа. Мне не дано их понять. Лондонцы заботятся исключительно о торговле, и станут с одинаковым воодушевлением приветствовать как одного, так и другого короля'.
'Но это недостойно! Недостойно и порочно!'
'Простые люди, госпожа, должны выживать, что бы не вытворяли вельможи. Мы горюем, ибо епископ Стиллингтон, постоянный наш благодетель, позволил забрать у него печать канцлера'.
'С целью возвращения печати архиепископу Йоркскому, в чем я не сомневаюсь', – огрызнулась герцогиня.
После этого покои убежища снова погрузились в тишину. Граф Уорвик не показывал склонности преследовать укрывшихся там дам. Мяснику разрешили доставлять им хорошую говядину, не упоминая уже о регулярной поставке вина. Когда Елизавете подошло время разрешиться от бремени, к ней для ухода допустили личную акушерку, и Бесс лично вышла, чтобы приобрести все, в чем королева могла нуждаться. Но великодушие Уорвика обладало малой целительной способностью относительно хранимой на сердце грусти, – как бы то ни было, новостей о Хамфри до сих пор не поступало. В процессе второго своего похода Бесс осмелилась зайти к себе домой, где обнаружила послание от отца. Никто не решался навестить ее в Вестминстере, чтобы доставить сообщения, но, казалось, что Хамфри цел и невредим и находится сейчас где-то в Восточной Англии, пусть никто и не мог сказать, где конкретно. Также, по словам управляющего, бургундские торговцы распространили по городу славу о безопасности короля Эдварда с друзьями, осевшего у его сестры и ее супруга герцога Карла, и на полном ходу разворачивающего великие планы. Бесс слушала рассказ управляющего, сияя, настолько попрощавшись с грузом на душе, что мало внимания обратила на его отчет о заботе, проявленной о господском хозяйстве.
В Вестминстер она вернулась с висящей через кисть корзинкой с вкусностями и ощущением внутри счастья, которого не знала с того последнего дня в Эшвелторпе, когда Эдвард остался на обед со всеми ними. Бесс почти находилась на пороге аббатства, когда услышала, что ее зовут по имени, и, обернувшись, увидела перед собой мастера Пастона.
'Госпожа Буршье! Я и не знал, что вы в Лондоне'.
'Я сейчас с Ее Величеством в убежище', – ответила Бесс. 'А вы, мастер Пастон? Мне представлялось, что вы останетесь в домашней тиши'.
Мастер Пастон вспыхнул. 'Вижу, вы не знаете. Герцог Норфолк был вынужден отдать нам Кейстер. Как известно, он захватил его после отъезда короля Эдварда, склонив меня сдать замок своим мародерам. Теперь – крепость опять наша, и мы с братом здесь, чтобы проследить за юридическими формальностями, этого касающимися'.
'Ясно', – презрительно ответила Бесс. 'Вы не замедлили извлечь из поворота событий выгоду'.
Ее собеседник одеревенело поклонился. 'Граф Оксфорд всегда был нам добрым лордом, и он-'
'– предатель', – закончила вместо него Бесс и, крутанувшись на каблуках, стала удаляться. Но вскоре она забыла о незначительной победе мастера Пастона, отступившей перед радостью разделения принесенных новостей с ожидавшими ее возвращения дамами.
Облегчение настроя Елизаветы, спровоцированное вернувшейся надеждой, сделало последние дни ее беременности более мирными, и темной ночью накануне Поминовения Всех Святых на свет появился долгожданный сын.
Лежа рядом с укачиваемым в объятиях ребенком, Елизавета посмотрела на мать сияющими глазами и произнесла: 'Это знак, предзнаменование от самого Господа. Сын Эдварда, – он должен быть назван, как и его отец, и тогда Эдвард вернется'.
Герцогиня убрала влажные от пота пряди с лица дочери: 'Я об этом молюсь, дитя мое'.
'Разумеется, так и случится', – тихо заявила королева. Она прикоснулась к крошечной ручке младенца. 'Вот принц Уэльский, а не сын анжуйской волчицы'.
В маленькой комнате опять водворилась тишина, и Елизавета заснула.
Дни протекали спокойной чередой, становясь короче, по мере приближения Рождества.
Незадолго до праздника кто-то из ставленников Уорвика вытащил на свет старую и насквозь лживую историю, что герцогиня Сесиль когда-то взяла в возлюбленные лучника, и, таким образом, ее старший сын является незаконнорожденным. Король Эдвард и все его потомки лишались на этом основании наследства, и старшим из законных сыновей герцога Йоркского объявлялся брат монарха, Кларенс, равно наследовавший трон в случае прерывания линии Генри. Уорвик ожидал прибытия королевы Маргарет с сыном, Джордж Кларенс, косясь на могущественного графа, взвешивал возникшие перед ним возможности, а Елизавета заботилась о младенце. После его рождения уже ничто не могло поколебать ее уверенности в возвращении мужа.
В замке Байнард в спальне одиноко сидела герцогиня Сесиль, выпрямившись в своем кресле, с передернутым гордым и прекрасным лицом. Когда Кларенс пришел попросить матушку о встрече, дабы объяснить ей собственное тяжелое положение, она адресовала капельдинеру заледеневший взгляд голубых глаз. 'Можете сказать герцогу Кларенсу', – четко произнесла пожилая дама, – 'что, если король Эдвард не сын своего отца, тогда и я не мать Его Милости'. С этим загадочным замечанием она повернулась спиной к двери и невидяще воззрилась на суетливый поток под окнами.
Глава 6
В штормовую ночь, похожую на ту, в которую он уплывал, с бившим в натянутые паруса дождем и ветром, швыряющим небольшой флот к еще невидимой земле, со спотыкающимися на палубах солдатами, король Эдвард вернулся в Англию. Порт Рейвенспура был почти заброшен, но, рядом с практически никогда не отступавшим от него Уильямом Гастингсом, он встал на прогнивающие доски, прыгнул на берег и, не глядя на сдутый с головы убор, выкрикнул: 'Ну, Уильям, мы дома! И с помощью Божьей Матери больше не позволим себя прогнать'.
'Никогда этому не бывать!' Гастингс отжал край плаща, попавший в волны. 'Что за буря! Лишь милосердие Господне помогло нам пройти испытание в целости и сохранности'.
'Да, и я благодарю Бога за это'. Эдвард обернулся и взглянул на высадившуюся вслед за ним на сушу маленькую группку солдат. 'И молю, чтобы Ему было угодно сохранить также Ричарда и Энтони. Они должны высадиться чуть дальше'.
'Однако достаточно близко к нам, чтобы оказаться на берегу в безопасности. Нам следует отыскать укрытие, сир'.
'Я вымок до костей', – согласился Эдвард. 'Тут поблизости должна оказаться деревенька. Представляешь, Уильям, это то самое место, где высадился на сушу дед нашего Генри, старый Болинброк, после того как король Ричард присвоил его наследство? Минуло, наверное, уже лет семьдесят. Он утверждал, что явился исключительно ради прав на герцогство, тем не менее, занял трон. Да, эта игра хороша для обоих партий, и что совершали Ланкастеры с равным успехом могут повторить теперь Йорки. Я прибыл заявить претензии на принадлежащее мне герцогство, как верный последователь короля Генри, как вам?'
'Так долго, как тебе это будет удобно?'
'Пока мы не установим, что за ветры дуют, и, с Божьей помощью, выяснится, – они не настолько свирепы, как нынешним вечером'.
Эдвард с товарищами оставил моряков вытаскивать корабль и уже через полчаса обнаружил скопление лачуг. Лорд Гастингс постучал в дверь самой вместительной, хотя и довольно посредственной, по большому счету, и, когда в проеме возник испуганный человек со взъерошенными волосами, сообщил: 'Герцог Йорк нуждается в укрытии и в пропитании. Открывай, приятель'.
Крестьянин знать не знал, о каком таком герцоге идет речь, и только разевал рот на промокшего и перепачканного незнакомца у входа. 'Бога ради, соберите ваши мозги', – велел Гастингс и широко распахнул дверь. Внутри находилась стискивающая шаль на плечах встревоженная женщина. Когда Уильям пододвинул ее мужа назад, она отступила в глубину лачуги.
'Добрая госпожа', – любезно обратился к ней гость, – 'мы и не думали причинять вам зло, но нам необходимо поесть и высохнуть. Пожалуйста, разведите в очаге огонь и принесите нам некоторое количество супа'.
До сих пор молчаливая чета пришла в движение, – мужчина разворошил наполовину потухшие угли, а женщина отыскала хлеб, пиво и кусок остывшей рыбы из их личных запасов. Больше предложить казалось нечего, но хозяйка быстро зажарила яйца и нашла свежий хлеб и вполне приличный сыр к ним.
'Благодарю вас'. Король приставил к столу скамеечку и продолжил истощать семейные накопления, рассчитанные, по меньшей мере, на неделю. Затем он бросил взгляд на заледеневшую супружескую постель, усмехнулся Гастингсу и, завернувшись в плащ, заснул у разведенного в очаге огня.
Утром появился Ричард, прошедший от места высадки в южном направлении, Эдвард звучно обнял брата, вслед за которым спустя два часа перед монархом предстал Энтони, мокрый, грязный, но воодушевленный.
'Прекрасно', – заявил он, – 'в былые дни достигали и большего, стоя во главе команды, гораздо скромнее нашей по численности. Куда вы хотите отправиться, милорд?'
'В Йорк', – ответил Эдвард. 'В подотчетный нам город, правда, Дикон?'
'Да', – согласился Ричард. 'Там у меня друзей много'.
Но его друзья производили впечатление людей осторожных и, пока не убедились, что брат Ричарда прибыл исключительно в качестве герцога Йоркского, ни главный судья, ни старейшины города не открывали ворота Эдварду и его сторонникам. Не в силах удержать охватившее душу веселье, гость воскликнул: 'Боже, спаси короля Генри!' и прошел через заставу Бутхэм Бэр в направлении собора Йорка.
'Эти твои йоркширцы – товарищи внимательные', – обратился Эдвард к брату. 'Насколько бы удачно или нет кошка не шмякнулась, как бы события не повернулись, они крепко держатся своей торговли и ремесленных гильдий, и пусть все остальное летит к чертям'.
'Йоркширцы всегда внимательны', – в который раз согласился Глостер, – 'но я ручаюсь, в глубине души они верные подданные'.
В ту же ночь в доме главного судьи Эдвард устроил совет со своими капитанами. 'На севере у нас Монтегю с подмогой значительно внушительнее нашей', – объявил Гастингс. 'Но приведет ли нам Перси подкрепление из Нортумберленда?'
Эдвард взял суп, значительно превосходящий по качеству тот, которым утолял голод предыдущей ночью. 'Бог знает. Он передо мной в неоплатном долгу, но не обращает на это внимания. Полагаться на Перси безоглядно я не стану'.
'Полагайся на тех, кто с тобой сейчас', – предложил Ричард. 'Мы в двух шагах от наших йоркширских замков, держащие их рыцари с радостью примкнут к делу короля Эдварда'.
Прежде чем покинуть Йорк, маленькое войско заметно увеличилось в составе, но и в процессе похода на юг – к Донкастеру, а затем и к Ноттингему, также продолжало неуклонно расти. Тыл не представлял никакой угрозы, хотя разведчики Эдварда приносили известия, что граф Нортумберленд все еще не оставил своих земель.
'Как я и думал', – последовал комментарий короля. 'Он будет отсиживаться, пока не определит, кто окажется в противостоянии победителем. А милорд Монтегю?'
'Он в движении, сир', – ответил второй разведчик, – 'но движется медленно. Я навел мосты с некоторыми из его людей, сделав вид, что хочу к ним присоединиться, и те сообщили, – что Монтегю не позволит своим капитанам даже немного приблизиться, дабы напасть на вас, что он помнит о днях дружбы с вами и ценит их больше, чем новый союз с братом и с королевой Маргаритой'.
Эдвард почесал подбородок, его лицо смягчилось. 'Мне всегда нравился Джон Невилл. Но он все равно теперь позади нас, а милорд Оксфорд в Ньюарке с моим зятем Эксетером. Надеюсь, Оксфорд не доверит ему какую-либо решающую операцию?'
В Ноттингеме они узнали, что граф Уорвик находится в Ковентри. 'Здесь следует использовать чуточку стратегии', – произнес Эдвард и велел организовать неожиданный поход в восточном направлении. Оксфорд и Эксетер поддались панике и немедленно снялись с места, тогда как король повернул армию и поспешил в Ковентри. Там он снова надел на шлем королевский обруч и отправил герольда провозгласить, что монарх предлагает Ричарду Невиллу выбор между прощением и жизнью или битвой на этом же поле.
В покоях, располагающихся высоко в башне, стоял тот, кого называли Создателем королей. Он расхаживал в разные стороны, мучимый порождаемой осторожностью неуверенностью, которую подпитывали годы тщательного расчета и отвращения к физической стороне сражения. Скоро ли до него доберутся союзники, – выспрашивал Уорвик лазутчиков, – равно интересуясь, идет ли с запада зять, и в пути ли уже граф Девон? Ответить ему не мог никто, но те же самые вопросы терзали и осаждающих внизу.
'Где Джордж?' Ричард остановил коня рядом со скакуном Эдварда и воззрился на стены с запертыми воротами. 'Может случиться, что он уже соединил силы с Уорвиком? Или же Кларенс намерен вернуться к нам?'
'На этот раз я склонен поверить, что он вернется', – ответил Эдвард, – 'но сомневаюсь, что у Джорджа было время добраться сюда. Наша сестра Маргарет клянется, – он сожалеет о союзе с Уорвиком. Бедный Джордж. Ричард Невилл сбросил его, словно старый башмак. Теперь у него любимым зятем стал отпрыск Волчицы'.
По лицу Ричарда пробежала легкая дрожь, но он лишь спросил: 'Мальчик достаточно зрел, чтобы сражаться, но прибудет ли он, как и его матушка, если ты вернулся?'
'Эти – прибудут'. Эдвард бросил взгляд на брата. 'И коли окажется на то Господня воля, мы сделаем леди Анну вдовой'.
'Чем скорее они явятся, тем лучше', – вмешался Энтони, и впервые не продемонстрировал ни грана хорошего настроения. 'Я хочу одного – встретиться с убийцами моих отца и брата'.
Однако, в Ковентри ничего не состоялось. Граф не предпринял никаких шагов, и, услышав, что Джордж достиг Банбери, Эдвард поскакал к нему. Кларенс привел с собой внушительную силу, но, почти за милю от поднятой движущимися солдатами брата пыли, велел совершить привал и выехал вперед в сопровождении исключительно полудюжины своих рыцарей. Эдвард увидел это и, призвав Ричарда с несколькими лучниками с собой, направился навстречу блудному родственнику.
Образовалась короткая пауза. На дворе стоял светлый и ветреный апрельский день, по голубому небу неслись клочки облаков, по все еще лишенным листьев ветвям скользили клочки солнечных зайчиков, освещавших грязную дорогу. Не обращая внимания на глину и мерзкую пыль, Джордж спешился и бросился на колени.
'Простите меня, сир', – воскликнул он и ухитрился выжать из глаз несколько полных чувств слезинок. 'Меня ввели в заблуждение, одурачили и обольстили. Вы всегда были добрым и благородным братом, так простите же меня, прошу вас. Подарите ваше прощение тому, кто никогда больше на протяжении оставшейся ему жизни не причинит вам зла'.
'Бога ради', – проронил Энтони, прикрывшись ладонью, обращаясь к Гастингсу, – 'слова соскальзывают с его языка слишком легко. Я бы не доверял Джорджу даже до завтра, что уж говорить об оставшемся ему отрезке жизни'.
Гастингс ответил хоть шепотом, но отчетливо: 'Не видишь? Эдвард должен или казнить Кларенса, как предателя на этом же самом месте, или простить его. А мы нуждаемся в приведенных им людях'.
Если у Эдварда и были дурные предчувствия, он их никому не демонстрировал. Напротив, поднял брата с колен и обнял, после чего к ним приблизился Ричард. Высокий и изысканно одетый Джордж положил руки на плечи младшему и заявил: 'Ну, здравствуй, братец, я слышал ты стал настоящим солдатом. Мне пришлось бы и самому в этом убедиться, выпади нам жребий встретиться на поле сражения'.
'Добро пожаловать домой', – приветствовал его Ричард. Сказанное больно укололо. Неужели Джордж не мог ничего иного, кроме как насмехаться над всем и каждым?
Кларенс отвернулся и, продолжая обнимать Ричарда за плечи, спросил: 'Что теперь, сир? Куда нам направляться?'
'В Лондон', – ответил Эдвард. 'Милорд Уорвик может сидеть в Ковентри, сколько его душе угодно, но анжуйка с сыном уже в пути. Мне следует оказаться в столице прежде, чем туда ступит кто-то из них'.
В Чистый четверг Бесс сидела, держа на коленях малютку-принца, и нежно его покачивала, напевая, пока Елизавета погрузилась в чтение томика со стихотворениями. Бесс думала о собственных детях, без сомнения, подрастающих в Эшвелторпе, как на дрожжах. Она мечтала увидеть их, мечтала посмотреть на Хамфри. Молодая женщина получила от него письмо, без даты и без адреса, принесенное коробейником, которому его передал прибывший из Дувра крупный торговец. Представлялось вероятным, что Хамфри сейчас в принадлежащих ему имениях в Кенте, но письмо слишком долго ее искало, и было не понятно, отправился ли он дальше. Хамфри писал воодушевляюще, сообщая, что находится в добром здравии и молится также о прекрасном самочувствии супруги и благополучии королевства, позволившим бы им скорее воссоединиться. Бесс сознавала, что он под этим подразумевает.
Все столичные убежища были переполнены йоркистами, жаждущими лишь возвращения Эдварда. Стоило им услышать о высадке короля на сушу и о его прибытии в Йорк, как атмосфера ожидания в тихих покоях, где Бесс с королевой и другими провели почти пять долгих изнурительных месяцев, сгустилась до невыносимости.
Однажды Бесс спросила у королевы, не могла бы та попросить графа Уорвика позволить фрейлине вернуться в Эшвелторп, но Елизавета ответила: 'Не оставляй меня. Это не должно затянуться надолго. Эдвард вернется, я знаю точно'.
И Бесс сдалась. Подавленная Елизавета очень отличалась от своей вариации в богатом и пышном дворце. Не находящая ни минуты отдыха молодая женщина встала и понесла младенца к окну. Но и там не на что было смотреть, кроме как на серые стены, на лоскутки зеленой травы и на одинокое миндальное дерево. Вдруг, так внезапно, что покои заходили ходуном, начать звонить большой колокол аббатства.
Королева выпустила из ладоней книгу, и та упала на пол. 'В данный час не предусматривается колокольного звона. К чему бы это?'
Стоящая у огня герцогиня хотела ей ответить: 'Нам уже доводилось слышать столь неожиданный перезвон, и это относилось не к-', – но Жакетту перебила леди Скроуп, воскликнувшая: 'Послушайте! Послушайте!'
Игру колокола один за другим подхватили все его лондонские собратья. Они раскачивались над городом, над Флит стрит, посылали отзвуки по реке в сторону Вестминстера, тут же получая ответ от колоколен аббатства, громко взывающих к чему-то в свежем весеннем воздухе. Дамы обменялись взглядами, и герцогиня резко осенила себя крестом.
'Но что это? Что?' Леди Скроуп тоже приблизилась к оконному проему, а Елизавета поднялась и свела вместе ладони.
'Это король. Я знаю. Для Генри они так звонить не стали бы. Бесс, сходи и выясни -'
Бесс передала малютку леди Скроуп и, подобрав юбки, сбежала по ступеням, пересекла крохотный двор и вышла за калитку с висящим на той большим молотком убежища. На улицах куда-то спешил народ, толпы вставали вдоль ведущей из Лондона дороги, гул голосов только нарастал, стоило передававшимся из уст в уста новостям лишь немного двинуться дальше.
Бесс остановила оказавшуюся поблизости женщину. 'Что происходит? Прошу вас, ответьте мне'.
Женщина повернулась. Она была юна и достойно одета, белый чепец скрывал значительную часть ее темных волос, на хорошеньком лице ярко сверкали глаза. Увидев столь взволнованной задавшую вопрос даму, она ответила: 'Прибыл король, госпожа. Говорят, что он почти уже здесь'.
'Король? Какой король?'
'Ну как же, Господь с вами, наш король – Эдвард. Он вернулся в Лондон, как мы всегда это знали. Мой муж, человек важный в купеческой гильдии, сказал моему брату, капельдинеру у -'
Бесс прервала поток ее рассказа. 'Простите меня, добрая госпожа, но, может быть, вам известно что-то еще? Эдвард выиграл сражение? Как он тут очутился?'
'О том, как он тут очутился, я ничего не слышала. Все, что имеет значение, – что он пришел. По улицам уже скачет герольд, объявляя, что скоро король достигнет аббатства, и на его челе вновь засияет корона'.
'Мне нужно идти'. Бесс разрывалась между смехом и слезами. 'Мне нужно идти и сообщить королеве'.
'Королеве?' Юная барышня не сводила с нее глаз. 'Вы из штата королевы?'
'Я находилась с ней с той минуты, как король уехал. Меня зовут госпожа Буршье, я одна из ее фрейлин'.
'А я – госпожа Шор. Мой муж – Уильям Шор, и мы ни разу не нарушали нашей верности королю Эдварду. Прошу вас, скажите Ее Милости, что горожане любят своего монарха. Но', – госпожа Шор указала на толкающую собеседниц толпу, – 'теперь вы туда не проскользнете. Взгляните, – народ полностью перегородил вход в убежище'.
Бесс оглянулась. 'Да, вы правы. Придется идти другим путем. Храни вас Господь, госпожа, примите мою благодарность'. Она попыталась протиснуться к стороне, но толпа с каждой минутой нарастала, и, когда кто-то воскликнул: 'К аббатству!', Бесс обнаружила себя подхваченной людским потоком, где каждый мужчина и каждая женщина горели общей радостью, общим желанием увидеть то, что только смогут. Они стремились к большой церкви, решив оказаться там, чтобы стать свидетелями повторной коронации Эдварда, и Бесс, толкаемая с обоих боков, была вынуждена нестись вместе с собравшимися. Молодая женщина нашла укрытие у колонны, облокотившись спиной на ограждающий камень в высокой арке священного места, мрамор которого защищал кости умерших королей. Вдруг она вспомнила о необходимости поблагодарить Всемогущего Бога, позволившего чуду осуществиться. Крайняя степень острого облегчения и ликования уже не давала Бесс тревожиться о местонахождении графа Уорвика, о королеве Маргарет или еще о ком-то из противников. Эдвард приближался, находился на свободе и возвращался в столицу своего государства. Все его сторонники выходили из укрытий, Бесс могла воссоединиться с Хамфри, с их детьми и забыть к весне минувшую страшную зиму.
Гул у дверей увеличился. Прибыла группа лучников, растолкавшая народ и освободившая проход, по которому вошел Эдвард.Он медленно спустился по нефу, лицо продолжало быть серьезным, тем не менее, Бесс подумала о мощи внутренней напряженности, распространяющейся вокруг него, о переливающейся через край силе, передающейся всем вокруг. Ей хотелось воскликнуть, дотянуться до короля рукой, но молодая женщина не могла и шагу сделать из-за колонны, лишь опуститься на колени, когда Эдвард проходил мимо. Позади него шествовали братья, затем – ближайшие друзья, и их процессию сопровождал затянувшийся второпях согнанным из не успевших даже причесаться мальчиков хором 'Te Deum'. Далее появился дядюшка Хамфри, пожилой архиепископ, вызванный из Ламбета со скоростью, оставившей его практически бездыханным, дабы вторично вознести на голову Эдварда корону.
