Текст книги "Граф Вальтеоф. В кругу ярлов"

Автор книги: Джульетта Даймоук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Мерлсвейн из Линкольншира, человек, обладающий здравым смыслом и высоким положением на севере, склонился над картой, рассматривая линию дороги от Йорка до Стэм-форда.

– Я знаю эту деревню, – заявил он, – здесь узкий мост через реку. Если враг на том берегу, нам надо будет ее пересечь, а это может быть рискованно, мост наверняка охраняют солдаты.

– Возможно, но мы будем скрыты от них до тех пор, пока не подойдем вплотную, если нас кто-нибудь не выдаст раньше.

– Никто из наших людей не предаст тебя, мой господин! – с негодованием воскликнул Ансгар, но король только вздохнул.

– Может, и нет, но мы сейчас на территории Тости, и у него есть последователи. Здесь могут быть люди, которые более хотели бы быть с Тости, чем с Гарольдом.

Несколько людей запротестовали, но он снова тяжело вздохнул и свернул карту. Этот вздох был единственным проявлением его горя – завтра на поле брани ему предстоит встретиться с родным братом, который был когда-то так ему близок. Он устало потянулся.

– Не дай Бог. Надеюсь, что с его помощью мы заставим норвежцев бежать к своим кораблям. Мы просто обязаны это сделать – у нас за спиной более страшный враг.

Он приказал всем отдыхать то недолгое время, которое осталось до рассвета. Вальтеоф подумал, насколько он напряжен, несмотря на уверенность в голосе. Эти морщинки над усталыми голубыми глазами, и больше появилось седины в светлых волосах и золотой бороде. «Бог даст нам победу», – подумал он и взмолился, чтобы Всевышний не дал ему погибнуть.

Король с Гирсом устроились на кровати, которую обычно занимают хозяин дома и его жена. Леофвайн подошел поближе к огню, завернувшись в плащ.

– Ну, мой маленький кузен, я же говорил тебе, что будем вместе на поле твоего первого сражения.

Тусклый свет погас, таны расположились, кто где мог, на полу. Догорали угольки в очаге, и Вальтеоф смутно различал силуэт Гарольда на кровати.

– Неужели в Англии есть люди, которые не пойдут за него в бой?

– Есть некоторые, – понизив голос, ответил Леофвайн. – Он нажил себе врагов. И по правде говоря, Вальтеоф, я не доверяю ни Эдвину Мерсийскому, ни его брату. Мы прошли две сотни миль, чтобы помочь им, а стали бы они делать то же самое ради нас?

– Бог весть, – Вальтеофа удивило, что голос его дрогнул. Ему припомнились прощальные слова Моркара, когда он выходил из дворца в Йорке всего несколько часов назад. Вдруг он воскликнул: – Две сотни миль за семь дней! Как вам это удалось?

Леофвайн покачал головой, улыбнувшись:

– Понятия не имею. Но я знаю одно, никто, кроме Гарольда, не мог бы заставить нас это сделать. Он заставлял нас идти, когда мы были уже полумертвы от усталости.

Вальтеоф приподнялся, чтобы лучше видеть лицо кузена.

– Скажи, Гарольд в мире сам с собой или его все еще преследует эта проклятая клятва? Когда он завтра пойдет в бой… – он не закончил свою мысль.

Леофвайн лежал, уставившись в потолок.

– Думаю, что эта клятва все еще его преследует, но сейчас он мирен. Вульфстан освободил его от клятвы, и он знает, что выбора у него не было. Если бы тогда он не поклялся, то был бы до настоящего момента в нормандской тюрьме, а где тогда были бы мы все? Кто еще мог бы сделать то, что сделал Гарольд? Кто бы еще мог так держать в руках фирдов, служивых и воинов, как это делает он? Не я, не Гурт, и, конечно же, не юный Этелинг.

Вальтеоф мгновенно вспомнил Эдгара Этелинга, единственно возможного наследника трона, так как он был внуком великого короля Эдмунда Железнобокого. Это был мальчик лет пятнадцати, хрупкий, нежный, любящий своего дядю Эдуарда Святого больше, чем своего воинственного деда. Да и не было возможности у этого ребенка взойти на английский престол.

– Значит, только Гарольд, и он взвалил на себя тяжелую ношу.

– Я знаю, – вздохнул брат Гарольда. – Мы с Гуртем делаем все, что можем, но он все равно несет ее один. Ему тяжела и немилость папы. Он любит Церковь. А построенный им собор в Вельтеме выше всех. – Он взглянул в сторону короля. – Надеюсь, он спит. И нам тоже надо спать, мой юный Вальтеоф. Держись завтра ко мне поближе. Я скажу Гарольду, чтобы он поставил наших людей рядом. Помни – надо держать левую руку прижатой, щит – прямо и высоко замахиваться топором. Да хранит тебя Бог, маленький кузен. – Он перекрестился и, завернувшись в плащ, закрыл глаза.

Но граф еще долго лежал без сна, его голова была слишком переполнена впечатлениями. Ему хотелось знать, увидят ли они в бою Тости, и его мысли уносились к тем временам, когда не было разногласий среди сыновей Годвина. Даже когда он был еще ребенком, ему казалось, что они слишком сильны для того, чтобы жить мирно друг с другом – только Вулноту, который теперь заложник при дворе Вильгельма, казалось, не хватает фамильной силы характера.

Он повернулся на бок. Леофвайн уже спал. Темные ресницы безмятежно лежали на загорелых щеках. Сладкая дремота окутала Вальтеофа, и, засыпая, он молился о том, что если суждено кому-нибудь из Годвинов погибнуть в этом бою, то пусть это будет не Леофвайн.

Утром Йорк открыл им ворота с радостью. Улицы были заполнены народом, дико орущим от счастья, что к ним приехал король. Эдвин и Моркар, поспешно собравшие остатки своей армии, вышли встречать его к церкви святого Петра. Подавив уязвленную гордость и стыд, они на коленях просили прощения за свои сомнения.

– А они могут, – шепнул Леофвайн кузену. – Интересно, где, они думали, мы будем?

– В Бонтаме, подсчитываем прибыль от урожая? – предположил Вальтеоф, и Леофвайн рассмеялся.

– Из-за сестры они не могут ссориться с Гарольдом, хотя мне ее жаль. Ты же знаешь его привязанность к Эдит.

Вальтеоф никогда не видел любовницы Гарольда, но он был наслышан о ее красоте. Она родила королю четырех сыновей. Его удивляло, что Моркар и Эдвин довольны положением сестры.

Позже Моркар, в сопровождении Кнута Карлсона, подъехал на своей огромной каурой лошади к Вальтеофу, который, расположившись впереди своих воинов, ожидал приказа к выходу.

Со своей обычной прямолинейностью Моркар вновь сказал:

– Я прошу простить меня за вчерашний грубый выпад. Мы очень подавлены, и я был не в себе. – Он улыбнулся быстрой улыбкой, которая давала ему что-то от очарования его брата, и протянул руку. Вальтеоф пожал ее.

– Ты уже видел врага. Я не имел права говорить то, что сказал.

– Ну, теперь мы его увидим вместе. Бог с тобой, Вальтеоф.

– И с тобой, мой господин. – Вальтеоф смотрел ему вслед, размышляя над удивительным несходством характеров братьев, и вдруг заметил, что Кнут Карлсон задержался рядом с ним. Это был видный молодой человек, весьма доброжелательный и совсем непохожий на своих воинственных братьев.

– Граф Вальтеоф, – спокойно сказал он, – мы кровные враги, так же, как некоторые – кровные братья, но на этот день я об этом забуду.

Вальтеоф колебался. Он не помнил своего деда, но отец так высоко отзывался о старике, что и к нему перешел горький гнев за это бессмысленное убийство. Тем не менее, ему трудно было ненавидеть Кнута.

– На этот день, – повторил он и склонил голову.

– А жаль, что нельзя навсегда, – тихо сказал Кнут и присоединился к графу Моркару.

Послышались звуки горнов, и они вышли через северные ворота Йорка, остановившись только затем, чтобы получить благословение архиепископа. Высоко поднялось солнце, и было теплым утро в этот понедельник. Вальтеоф вспотел в своей кольчуге, громоздкой и жаркой. Он стащил с себя шлем, нацепил его на луку седла, рядом со щитом, копьем и боевым топором, и вытер пот со лба.

Альфрик посмотрел на солнце и усмехнулся:

– Нам еще много придется попотеть…

Глава 2

К полудню они подходили к воротам Хелмелея, деревни на берегу Дервента, поднимая клубы пыли на сухой дороге, и солнце смотрело сверху на лес копий. Наконец они увидят врага!

Вальтеофа вызвали на совет, и он поехал к Гарольду, расположившемуся на холме под своим флагом – красным драконом Уэссекса. Оттуда было видно, что они застали врагов врасплох. Ничего не ведая, большая часть норвежцев расположилась на дальнем берегу реки, и только малая их часть находилась на ближнем. Никто не был вооружен, ни на ком не было кольчуги, оружие же разбросано на земле. Некоторые купались в реке, кто-то грелся на берегу под лучами сентябрьского солнца. Не дошло до них известия о приезде английского короля в Йорк, и этим утром они не ожидали ничего, кроме ста заложников. Теперь раздались дикие крики, люди забегали, повскакивали, похватали оружие и шлемы, отчаянно пытаясь стать в боевые порядки.

Команды Гарольда были отрывисты и неожиданны – атаковать бугор, оттеснить врага и затем взять мост. Капитаны бросились к своим отрядам, и когда они подошли, Леофвайн схватил Вальтеофа за руку.

– Дерись как следует, маленький кузен, и не погибай сегодня.

Лошадь тронулась, и Вальтеоф, вернувшись к солдатам, забрал свой топор у Хакона. Крепкий белокурый паренек, гордый тем, что несет флаг своего господина, всегда был рядом. Вальтеоф потрепал его по плечу, когда они двинулись на позиции вместе с Альфриком, Торкелем и Осгудом во главе своих дружин. Он хотел сказать им что-нибудь в ободрение, но большинство бывали в сражениях еще до того, как он родился, и все, что он мог сделать, так это отсалютовать им топором и ждать сигнала. Ладони стали влажными, сердце тяжело билось, и снова он почувствовал, как быстрая струйка течет по его шее под железным шлемом. А если он осрамится, что тогда? О, Боже, лучше смерть, но и смерти он тоже не хотел.

Юный граф весь трепетал от волнения, и когда прозвучал горн, он бросился вперед со склона. Сомнения улетучились, уступив место радостному возбуждению.

Вся английская армия продвигалась рысцой. Их шаги громыхали на дороге, пока норвежцы неистово боролись с хаосом, в который их повергло неожиданное нашествие англичан, налетевших на них с грохотом и воинственным криком. Торкель кричал:

– За Бога и святого Гутласа!

А Альфрик с другой стороны от Вальтеофа подбадривал жителей Геллинга, призывая:

– За сына Сиварда, Вальтеофа!

Когда эти слова дошли до его сознания, они подхлестнули его, заставили его скакать быстрее, и он, высоко замахнувшись топором, ринулся на врага. Он видел, как упал человек, кровь хлестнула из глубокой раны на шее. Она забрызгала его, и он ударил снова, слепо, не видя, упал ли еще один. Щитом он отразил копье и тотчас почувствовал удар в живот ужасной силы, он почти вышиб из него дух. В оглушительном шуме битвы, гуле и лязге оружия он услышал, как Альфрик прокричал, чтобы он держал щит поближе. Граф ответил кивком, потому что сил говорить не было, и, замахнувшись топором, щитом отразил следующий удар. Он обрушил топор на голову безликого врага, разрубив череп вместе со шлемом. Он слышал сзади тяжелое дыхание Хакона, знамя все время развевалось над ним, и все видели вышитый на голубом поле топор.

Англичане прорвались вперед, оттеснив врага к берегу. Часть норвежцев заслонила собой остальных, давая им возможность перебраться через мост к главным силам, находившимся на равнине на другом берегу. Вдруг раздался боевой клич, и над норвежцами поднялось знамя «Опустошитель земель» – огромный черный ворон, который долгое время был бичом северных земель. На западном берегу для северян положение стало безнадежным, так серьезно потеснили их англичане; многие падали в быструю реку, многие пытались ее переплыть, но большинство тонуло, и их тела густо усеяли прибрежные отмели.

Прорубая себе дорогу вперед, Вальтеоф обнаружил, что скользит в крови умерших и умирающих, и вид голов с вытаращенными глазами у его ног вызвал у него тошноту. Кровь была повсюду, люди с отвратительными ранами, тут и там обрубки рук и ног, покрасневшая вода в реке… Он почувствовал сильную боль и в какой-то момент испугался, что покроет себя и память своего отца позорной рвотой, но это вскоре прошло. Граф подавил тошноту, и так как последний норвежец с отчаянием прыгнул в воду, он оперся о топор, прерывисто дыша, истекающий потом, с красными от крови руками, но целый и невредимый. Он поймал взгляд Торкеля и рассмеялся, снова охваченный возбуждением, забыв минутную слабость.

– Они бегут, – заявил он. – Во имя Бога и всех святых, они бегут!

– Да, – согласился Торкель, но странная тень появилась в его глазах. Он увидел кого-то в гуще свалки.

– Смотри! – весь красный от чужой крови, к ним подошел Альфрик. – Посмотри, мой господин, что происходит на мосту. Там всего один человек, но из-за него никто не может пройти. Наши люди гибнут под его топором, как мухи.

Вальтеоф повернулся в ту сторону и увидел огромного викинга, стоящего на узких досках моста. Краснобородый и белозубый он вызывал на бой англичан, смеясь так, что трясся его огромный живот. Он с такой скоростью вращал топором, что три человека, к нему подбежавших, были сшиблены в один миг, у двоих была отрублена голова одним ударом смертоносного оружия, один остался без рук и с рассеченной грудью. Они присоединились к другим на дне реки.

Викинг смеялся, поддерживаемый победоносными криками с другого берега. С бешеным воплем еще один англичанин спрыгнул к нему, и к ужасу своему Вальтеоф узнал в нем Леофвайна. Он замер.

Викинг перерубил топорище Леофвайна, но граф все же успел отступить. К Вальтеофу вернулось дыхание, пот выступил у него на лбу.

– Слава Богу!

– Аминь! – Торкель прикрыл глаза рукой. – С этим дровосеком справится только огромный детина.

Вальтеоф выпрямился и взял топор:

– Я пойду.

Торкель поймал его за руку:

– Ты идешь на смерть. Вальтеоф только рассмеялся:

– Я такой же большой, как этот парень. Альфрик поддержал Торкеля:

– Может быть, мой господин, но не такой ловкий. Оставь его кому-нибудь поопытней.

Как всегда спокойный, Осгуд вставил:

– Да, это для закаленного бойца. Он вооружился не топором, а огромным обоюдоострым мечом. Это больше мое дело, чем твое.

Погруженный в свои мысли, рядом стоял Оти весь в пыли и крови.

– Нет, я пойду, мой господин, – вдруг сказал он. Вальтеоф схватил его:

– Нет, Святой Крест, только не ты – ты в два раза меньше, чем он.

Оти усмехнулся:

– О да, он разрубит меня раньше, чем я к нему подойду. Но мне кажется, я знаю, как его отсюда выставить. – Не дожидаясь расспросов, он соскользнул с берега и, наклонившись, быстро подбежал к плоскодонке. Вскочив в нее, он стал грести в сторону моста.

Хакон протянул флягу с вином своему господину:

– Что это он делает?

– Я еще не знаю, – Вальтеоф, не отрывая глаз от лодки, отхлебнул хмельного напитка, осознав вдруг, как ему хотелось пить, и передал флягу Торкелю. – Ага, он под мостом. Смотри…

Они увидели, как Оти уперся одной рукой в распорку моста. Он был прямо под норвежцем, и как раз в этот момент двое саксонцев пали жертвой его топора, но даже сейчас еще один взялся драться с этим врагом, который один наводил больше страху, чем вся норвежская рать. Снова послышались звон оружия, крики, и опять прозвучал смех викинга. Тут Вальтеоф и его друзья увидели, что Оти стоит с копьем в руке.

– О Боже! – прошептал побледневший Торкель.

Оти направил копье в пространство между балками моста, туда, где стоял человек с топором; нацелившись, он кинул его прямо в живот викинга. Раздался пронзительный крик, от которого стыла кровь в жилах, огромное тело скорчилось и упало в воду, опрокинув Оти и его лодку.

Победный крик англичан заглушил бешеный рев норвежцев. Саксонцы бросились через мост, а Оти, выкарабкавшись из воды, был встречен бурными возгласами, и его поблагодарил сам Гарольд. Не глядя по сторонам, Оти проковылял по берегу, направляясь прямо к своим рихоллцам, мокрый и, как всегда, молчаливый, стирая пятна крови со своей рубахи.

– Здорово сделано, старик, – сказал Альфрик, – клянусь Богом и Его Матерью – это было здорово.

Торкель же только заметил:

– Это надо было сделать, – и, повернувшись, пошел искать новый меч, потому что его был сломан. В его уме уже сложились стихи, воспевающие подвиг на мосту.

Вальтеоф ничего не сказал. Ему самому хотелось испытать себя в сражении с этим дровосеком, и было немного жаль, что никто не поборол викинга в сражении, но хитрость Оти открыла дорогу англичанам на мост, хотя и без его помощи, но он все равно был рад, что это сделал один из его людей. Никто теперь не мешал им перейти реку. Норвежцы ждали, приготовившись, наконец, к битве, на плоской равнине на противоположном берегу, пока англичане, перейдя мост, выстраивались длинными рядами щит к щиту.

Во время образовавшейся паузы Гарольд с двумя телохранителями выехал вперед. Он вызвал графа Тости и сказал ему, что король Англии предлагает ему половину своего королевства, если он сейчас сдастся.

Посуровевший Вальтеоф молча стоял во главе своих людей:

– Они убьют его.

– Они не знают, кто это, – заметил Торкель, – На нем нет ничего, что отмечало бы его положение, так что только Тости может знать, а, может, и он…

Тости Годвинсон, крепко сбитый, в кольчуге и шлеме, с копьем и мечом, выступил вперед.

– А что он может предложить королю Норвегии? – так громко спросил он, что это донеслось до первых рядов англичан.

Гарольд рассмеялся и, приподнявшись в стременах, крикнул:

– Семь футов хорошей английской земли – ему как раз хватит.

Послышалось сердитое ворчанье среди тех норвежцев, которые поняли эти слова, оно становилось все громче. Тости взмахнул рукой, останавливая их. Король Норвежский, огромный, сверкающий цепями и кольчугой, в небесно-голубом плаще, спускающемся с его массивных плеч, подойдя, встал рядом со своим союзником, они обменялись несколькими словами. Затем Тости крикнул:

– Скажи королю Гарольду, что граф Тости был бы последним мерзавцем, если бы, дав слово королю Норвегии и приведя его в свою страну, предал бы его.

Воцарилось молчание. Гарольд окликнул его:

– Тости! – граф повернулся к нему, невозможно было увидеть выражение его лица под шлемом. – Сегодня дело решится между тобой и мной.

Минуту они смотрели друг на друга, и затем Гарольд галопом вернулся к своим войскам. Восклицания, поднявшиеся в первых рядах, были подхвачены всей армией, и Вальтеоф кричал вместе с остальными: «За Гарольда», но он видел, что лицо короля горело и глаза наполнились слезами.

Теперь начиналась серьезная битва. Во главе своих войск Вальтеоф взбежал на косогор вместе с войсками Гарольда, рядом со знаменитыми телохранителями короля, чья доблесть была непревзойденна и чей боевой крик «Аут! Аут!» покрывал общий гул. Еще раз они столкнулись с врагом, еще раз Вальтеоф оказался в схватке, размахивал топором и отражал удары, которые оставляли следы на его шлеме и броне.

Несколько раз в плечо ему попадали то копье, то топор, но удары только скользили по нему, не оставляя следа. Он продолжал продвигаться по телам убитых. Казалось, снова его охватила боевая лихорадка. Весь мир стал красным, всюду были кровь и зловоние, и он сам был забрызган кровью с головы до ног, но им овладело злое возбуждение, а в голове звучали победные песни. Он призывал своих людей драться за Бога и святого Гутласа, он прорубал себе дорогу, и они следовали за ним, подхватив его боевой крик и крик Альфрика: «За сына Сиварда!»

Вдруг среди врагов поднялся вой. Один из английских стрелков, нацелившись в массивную фигуру норвежского короля, выпустил стрелу прямо ему в горло. Король упал рядом со знаменем, жизнь покинула его раньше, чем он достиг земли. Граф Тости соскочил с холма, где развевался его флаг, и перескочил через тело короля, лежащего под «Опустошителем земель». Перекрывая шум, Гарольд расчищал себе дорогу к брату, призывая его сдаться.

Наступила едва заметная пауза в схватке между телохранителями и норвежцами. Граф Тости, вне себя от горя и гнева, издав бешеный рык, кинулся вперед, на своего брата, так что они столкнулись лицом к лицу.

Сгущались сумерки, солнце катилось за осенний лес, и над рекой поднимался туман. Битва была столь долгой, что у Вальтеофа занемела правая рука от запястья к плечу, и он огромным усилием воли заставлял себя двигаться. Он сам не знал, каким чудом идет вперед и почему один за другим норвежцы падают под его вращающимся топором. Граф слышал тяжелое дыхание следующих за ним и выкрикивающих его имя. Но теперь он знал, что заслужил это, и ему хотелось громко кричать от радости.

Затем в общей свалке он услышал жуткий крик и увидел, что Тости упал под топором своего брата, увидел мельком Леофвайна, прорвавшегося к Гарольду и одним ударом разрубившего знамя Тости.

Казалось, что вся английская армия поднялась в едином победном порыве, и Вальтеоф, на минуту перестав быть внимательным, споткнулся об упавшего норвежца. Человек этот был только ранен и с неожиданной отчаянной силой он кинул в Вальтеофа сломанное копье, попав ему прямо в незащищенное бедро.

Секунду Вальтеоф не понимал, что произошло. Затем он почувствовал жгучую боль, покачнулся, и в этот момент по голове его ударила рукоятка брошенного топора. Все вдруг стало желтым и черным, странные фигуры завертелись перед глазами, и под звуки победных кличей сознание оставило его, и он упал в трясину грязи, крови и исковерканных трупов.