Текст книги "Остров цветущих апельсинов"

Автор книги: Джульетта Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 4

После обычного приятного и мирного завтрака, поданного, как всегда, рано, Ирэн оставила Джози делать вид, что она помогает бабушке перед уходом в класс мисс Тейлор, и направилась в главное крыло гостиницы.

Распорядок дня, спланированный бабушкой, – пока довольно свободный – сначала привел Ирэн в офис. А с этой задачей из-за неизбежного столкновения с Дельфиной она хотела покончить как можно быстрее.

«Надо все-таки попытаться найти общий язык с этой неприятной женщиной, – подумала она. – Наверняка есть способы сломить ее враждебность».

Но когда она дружески поздоровалась и вежливо спросила, нет ли писем для бабушки, ее встретило краткое:

– Нет! Впрочем, есть одно для вас. – И в руке Ирэн оказался большой конверт.

На нем была английская марка, и на мгновение ей показалось, что Гай как-то нашел ее адрес и написал… Но не успели ее мысли зайти на шаг далее, как она узнала почерк тети Этель и, горько разочарованная, отвернулась, пряча нежеланное письмо в карман безупречно белого комбинезона. Торопиться некуда. От тети Этель не приходит приятных новостей. Но письмо оттягивало карман, и Ирэн поняла, что, как только покончит с работой, должна найти тихое место и прочитать его.

К ее глубокому удовлетворению, Никос улыбался до ушей. Ссора с поваром из-за ужина кириа была забыта. Важнее, что тайный семейный конклав на тему владения оливковыми деревьями прошел как по маслу.

– Мой шурин, – и он указал большим пальцем в сторону кухни, – прекрасный бизнесмен и математик! Даже со всем шумом и спорами ему понадобилось чуть больше трех часов, чтобы обо всем договориться. – Никос довольно улыбнулся и добавил: – И у него хватило совести позаботиться о моих правах.

– Это хорошо, Никос. И сколько делили оливковых деревьев?

– Два. И очень хорошие, – гордо сообщил он. – Конечно, нас очень много – семья расселилась по всему острову. По подсчетам повара, шестьдесят три человека. Но справедливость, вот что главное, – часть нашего греческого наследия независимости.

Затем, когда она оставила Никоса наедине с его благодушными мыслями и пошла взглянуть на другие общественные помещения, налетела на мисс Тейлор, которая держала книги и бумаги и выглядела при этом гораздо менее уравновешенной и спокойной, чем обычно.

– Не знаю, как могу преподавать, когда меня беспокоят всяческой ерундой! – с жаром воскликнула она. – Ваша бабушка звонит мне и говорит, что Тео слоняется поблизости и хочет пойти в мой класс вместе с Джози.

Я говорю: «Конечно, пусть приходит». А затем эта несносная Дельфина говорит: «Нет, спасибо. Тео на каникулах. Пусть играет на моем балконе».

– Не вижу, что вы можете сделать в этой ситуации, – пробормотала Ирэн, благодарная, что в вестибюле в тот момент находились только глуховатые старые леди.

– Полагаю, так и есть. Но я, конечно, скажу кириа Вассилу, что Дельфина вела себя крайне невежливо. Она что же, думала, что я возьму деньги за несколько часов присутствия ее ребенка в моем классе?

Ирэн пожала плечами.

– Она точно так же невежлива и со мной, – заметила она. – И я тоже бессильна.

Это происшествие скоро вылетело у нее из головы. В конце концов, Дельфина в очередной раз показала это сумасшедшее собственничество на Тео – собственничество, очень мало походившее на любовь.

Ей надо позаботиться, чтобы эти прекрасные приемные выглядели как можно лучше – расстановка цветов сама по себе долгое занятие, а затем нужно обязательно уединиться и прочесть это нежеланное и неприятное письмо.

Из-за отъезда большой группы туристов и ожидаемой новой то и дело возникали бесконечные мелкие проблемы – и так весь день. И только к сиесте выдалось несколько свободных минут. Ирэн растянулась в шезлонге на веранде спальни – Джози спала внутри – и вскрыла конверт.

Тетя Этель писала на дешевой линованной бумаге, которой всегда пользовалась для писем незначительным в ее глазах людям.

«Дорогая Ирэн,

надеемся, что вы с Джози живете хорошо – лучше, чем мы с вашим дядей в этом ужасном климате. Но тебе это неинтересно. Впрочем, цель этого письма сообщить тебе, что мы делим дом на две квартиры, как и собирались несколько лет назад, до того, как ваш дядя решил, что наша обязанность дать кров вам с Джози, и отказался от этой идеи.

Несмотря на все наши благодеяния, мы просим не о финансовой помощи из-за намного возросших затрат на переделку, а только оплаты за ремонт занимаемой вами спальни, которая будет служить гостиной в верхней квартире. Прилагаю смету.

Между прочим, во время недавней уборки я натолкнулась на книжку с именем твоего друга Гая Косвея – томик поэзии завалился за книжную полку. Поскольку ты не хотела давать мне его адрес, я послала книгу на адрес вашего старого офиса, и он написал такой любезный ответ, что не удивлюсь, если на днях мы снова увидим перед домом его большой «бентли». Если он заглянет, передать что-нибудь бедняге? По нашему мнению, ты обращалась с ним очень плохо и очень по-дурацки.

Твоя Этель Мередит».

Смущенная, сердитая и испуганная, Ирэн извлекла из конверта еще один свернутый листок – строительную смету. В смету входили затраты не только на ремонт спальни, где они с Джози прожили не слишком счастливые годы в Лондоне, но и на установку новых, современных окон, перекладку половиц и даже установку дополнительных электрических розеток.

Полная сумма потрясла ее. Может, она и обоснована, с точки зрения строителей, но, как должна знать тетя Этель, у нее просто нет таких денег.

Возможно, тетя Этель воображала, что она выполнит это нелепое требование, обратившись за помощью к бабушке? Если так, она попала пальцем в небо. Подчиниться подобным требованиям значило поддаться шантажу. Кроме того, она ни на миг не думала, что дядя Герберт принимал участие или имел слово в этом деле. Вопреки сердитым утверждениям тети Этель о противоположном, он всегда настаивал, что за приют осиротевшим племянницам они получили щедрую финансовую помощь по завещанию брата. Вряд ли он возьмется выжимать из них деньги сейчас, даже если эти претензии хоть каплю справедливы.

Ирэн спрятала конверт и его содержимое в один из ящиков комода под груду носовых платков. Она не хотела, чтобы острые глазки Джози заметили хорошо знакомый и такой раздражающий почерк тети Этель; не хотела потока взволнованных вопросов, которые обязательно последуют за любыми попытками уклониться от ответа.

Легкого звука закрываемого ящика оказалось достаточно, чтобы разбудить Джози, девочка потянулась, выскользнула из постели и счастливо объявила:

– Тео придет играть в наш сарай, это идея бабушки, поэтому его несносная мать не сможет сказать «нет».

– Нельзя делать неприличные замечания о миссис Киприани, – укорила ее Ирэн. – Не говоря о том, что рано или поздно тебе не поздоровится – взрослые не любят развязных детей. Грустно быть вдовой. Она чувствует, что для нее Тео – все, именно поэтому за него цепляется.

Джози ее слова явно не убедили.

– Ты много раз мне говорила, что если действительно любишь человека, то желаешь ему счастья. Почему миссис Киприани не дает Тео делать хорошие вещи, не пустила на прогулку с мистером Николаидесом, например?

– Любимая, не знаю. Но пойми, что это – не наше дело, и держи свой ротик на замке.

– Ладно. – Но тон ребенка был почти гневен, и Ирэн вдруг подумала: «Обычно меня беспокоила ее покорность. Это просто здорово, что она иногда проявляет бунтарский дух».

И все же Ирэн с облегчением вздохнула, когда из сада послышался голос Тео:

– Эй, Джо!

Тут же мысли девочки приняли новое направление. Джози натянула джинсы, – бабушка заказала их для обоих детей, – выбежала на балкон, быстро крикнула по-гречески, что уже идет, в мгновение ока вылетела из комнаты и скатилась с хорошо отполированных перил.

Покинутая так внезапно, радуясь, что Джози становится самостоятельной, Ирэн зашагала в офис.

Дельфина ворчливо согласилась на предложение Дэвида передать регистрацию новенькой и тем освободить себя от части нудной работы. Она отлично знала, что за этой идеей стоит миссис Вассилу, считавшая, что таким способом внучка почерпнет ценные знания о работе гостиницы, и оппозиция в данном случае совершенно бесполезна. Все, что ей оставалось, – отбить у Ирэн охоту обращаться к ней за помощью и советами, и в этом она преуспела.

На этот раз ее место за столом занимал Дэвид, на миг свободный от непрерывных требований и вопросов гостей и персонала.

– Я надеялся на ваш приход, – сказал он. – Дельфина слегла с головной болью. Жаль ее, бедняжку. Зато я могу переговорить с вами.

Тон управляющего, хотя и учтивый, не отличался сердечностью, и Ирэн сразу начала рыться в памяти, какую ошибку допустила. Скоро она узнала.

Обращаясь словно к ребенку, как подумала Ирэн, Дэвид попросил ее относиться к Дельфине немного потактичнее.

– Но я лезу из кожи вон, пытаясь сохранить мир, – возразила Ирэн, вспыхивая от негодования. – Если бы вы знали, как груба она со мной!

– Наверняка она не хотела, Ирэн. Последнее время она – настоящий комок нервов.

– Хорошо, что же от меня требуется? – поинтересовалась Ирэн с долей, хотя и неосознанного, задора своей бабушки.

– Ей не понравился ваш совет полковнику Бикерсу пожаловаться мне на ошибку, которую Дельфина допустила в его двухнедельном счете. Почему вы не могли сообщить это ей дружески, Ирэн?

– Потому что уверена – она хотела вывести из себя старикана, которого откровенно не любит. Вы не хуже меня знаете, что она ни небрежна, ни глупа, а он указал на ошибку больше чем однажды.

– Знаю, она не согласна с вашей бабушкой по вопросу скидок постояльцам. – Дэвид говорил как-то натянуто. – Но с трудом могу поверить, что она решилась выразить негодование таким нелепым способом.

Ирэн с нарастающим гневом пожала плечами.

– И следующая жалоба? – осведомилась она. – Она все еще стонет из-за моего легкого опоздания после поездки с Андреасом Николаидесом?

– Собственно, она не придала ему значения, ничуть не возражая выполнять вашу работу так же, как собственную. Ее обидело ваше вмешательство в ссору работников гостиницы, хотя она специально попросила вас держаться в стороне. Дельфина считает, и я с ней согласен, что в любой стране надо очень хорошо знать людей и их язык, чтобы вот так вот вмешиваться в их споры.

Их взгляды встретились, не уступая друг другу в твердости.

– Если бы я случайно не появилась в разгар ссоры и не убедила Никоса и повара проявить немного здравого смысла, вы с бабушкой могли остаться без ужина. – И добавила, высоко подняв темноволосую голову: – Даже если вы влюблены в Дельфину и возражаете против моего присутствия, сохраняйте беспристрастие. Сейчас вы чрезвычайно несправедливы. Но вам меня не выжить отсюда!

В помещение втянулась вереница новых гостей, их поприветствовали и снабдили полезной информацией. За ними явились швейцар и нагруженные чемоданами посыльные, ожидая инструкций. Кругом воцарилась суматоха и волнение.

Только через несколько минут, снова в офисе, Дэвид с явной досадой повторил фразу Ирэн.

– Выжить вас! – воскликнул он. – В самом деле, Ирэн, к чему этот драматизм? Только потому, что я прошу вас проявить немного такта к женщине старше вас, претерпевшей невзгоды, вы взвиваетесь подобно ракете. Если бы вы знали, что значит воспитывать ребенка одной…

– С чего вы взяли, что я не знаю? – осведомилась Ирэн. – Только потому, что я молода…

– Простите мой промах. Но, пожалуйста, поверьте, я искренне считаю вас прекрасным приобретением для отеля и при всем вашем здравомыслии не могу понять неприязни к бедной Дельфине.

Ирэн пожала плечами.

– Мы видим ее по-разному. – Она заметила, что Дэвид не стал отрицать своей влюбленности, и поспешно добавила: – Признаю, у меня сегодня колючее настроение. Я получила из Лондона неприятное письмо.

– От дорогого вам человека? – Его тон смягчился. Секунду Ирэн колебалась, затем твердо ответила:

– Нет. Тетя Этель – та, что не выходит из головы Джози, – беспокоит меня по деловому вопросу.

Лицо управляющего прояснилось.

– Возможно, я вам помогу. – Затем, когда пара озадаченных чем-то гостей обратила на них внимание, добавил вполголоса: – Если хотите посоветоваться, приходите сюда к девяти. Большинство гостей будет смотреть кино, и нас не побеспокоят. Если не придете, я пойму.

И он отправился улаживать очередную проблему, оставив на нее регистрацию гостей и любые другие могущие внезапно возникнуть дела.

Время сиесты закончилось. Постояльцы особенно не докучали Ирэн, так что обход ничто не задержало.

Посетители главным образом хвалили удобства гостиницы и красоты «Дома Афродиты» – как на разных языках они называли остров Кипр. Они любили зайти для дружеской беседы, описать, что видели и слышали, рассказать о предстоящих экскурсиях. Испытывая искреннюю симпатию и интерес к людям, Ирэн находила удовольствие в этих небольших дружеских беседах. Она знала, что это нравится бабушке, странным образом осведомленной обо всем, что происходит в гостинице, но, несмотря на сарказм Дельфины, у нее не было скрытых мотивов так себя вести, просто ей нравилось общаться с новыми людьми.

Дельфина считала, что все пустые разговоры следует вежливо пресекать. Они мешают эффективной работе гостиницы и могут привести к серьезным ошибкам. И, как полагала Ирэн, Дэвид склонялся на ее сторону.

Размышляя на эту тему, она поняла, что бабушка была права в своем отказе дать Дельфине надежду на участие в управлении отелем даже совместно с Дэвидом. «Из нее выйдет замечательная жена, – сказала себе Ирэн, – но как деловой партнер, с властью в руках, она будет для гостиницы бедствием».

Просматривая корреспонденцию из Швеции, – Кипр имел много приверженцев в Скандинавских странах, – она вдруг вспомнила тот не выходивший у нее из головы случай. Нет, конечно, бабушка знает не все, что происходит в ее любимой гостинице «Гермес». Спрашивается, какой была бы ее реакция, если бы она узнала, что Дельфина просмотрела письмо из Стокгольма? Она простила бы Дельфину. Каждый может ошибиться. Но разрывать письмо, притворяясь, что его не было, – другое дело.

«Почему Дельфина была уверена в том, что я ее не выдам? – беспрестанно спрашивала себя Ирэн. И всегда получала один и тот же ответ: – Поскольку она знает, что Дэвид примет ее слово против моего и даже, возможно, убедит бабушку сделать то же самое…»

Нет! Она не верила, что бабушка не прислушается к ней, как бы там ни думала Дельфина, она чувствовала абсолютную уверенность в том, что поступила правильно, сохраняя молчание.

Чтобы гостиница процветала и дальше, в ней должен сохраняться хотя бы поверхностный мир.

Закончив регистрацию, она отправилась в столовую на обычный обход столиков и заметила, как молодой кузен Никоса, Панос, обычно веселый, уныло готовит поднос.

– В чем дело? – спросила она.

– Кириа Киприани обедает у себя в комнате, – ответил он, надувшись.

– Ну и что? Ты часто носишь подносы наверх, теперь Никос находит, что ты хорошо справляешься.

– Что бы я ни взял, ей не подходит, – объявил парень. – Она злится на меня просто потому, что я защищаюсь, когда она обвиняет меня в небрежности и глупостях, которых я не совершал.

– Ты уверен, что обращался к ней вежливо? – мягко поинтересовалась Ирэн, старательно скрывая симпатию к собеседнику. – Что ты ей сказал?

Он вскинул черноволосую голову, глаза его сверкнули.

– Я говорю: кириа Киприани, вы – не мой босс. Я повинуюсь Никосу, кириа Вассилу… – загибал он пальцы, – мисс Ирэн и киру Дэвиду. Не вам!

– Лучше вежливо смолчать, – посоветовала Ирэн, стараясь не улыбнуться. – Если понесешь поднос с таким хмурым видом, то обязательно получишь в ответ злой взгляд.

– Что, если я донесу его до двери, а войдете вы? – предложил он. – Никос согласился бы. Он считает вас чудесной!

Ирэн покачала головой.

– Сомневаюсь, что это хороший выход, – сказала она, подумав, что ее примут, вероятно, гораздо хуже, чем этого молодого человека.

Панос пожал плечами.

– Она хочет избавиться от меня, – печально, но уверенно сказал он. – Поскольку случайно мне известно о ней кое-что, чего другие люди не знают, и что я поклялся хранить в тайне, как человек чести, выросший, кроме того, в самой Греции!

К счастью, тут вошел Никос, посмотрел на молодого родственника с нетерпением и воскликнул:

– Все еще хвастаешься, что жил в Греции, надоедаешь бедной мисс Ирэн своей ерундой! – Потом, заметив поднос, подготовленный Дельфине, раздраженно добавил: – Лучше отнесу сам, пока повар подает обед. С твоей бестактностью и ее нервами…

Ирэн, как и Панос, вздохнула с облегчением, когда Никос взял неприятную задачу на себя. Ей очень не хотелось втягиваться в глупые мелкие ссоры и интриги, особенно когда в дело замешана Дельфина.

Ни мгновения она не задумалась о том, что пареньку известно нечто, дискредитирующее Дельфину. Просто театральный жест темпераментного подростка. Но как осторожно следовало ступать на этом фантастически красивом острове Кипр!

Вечером, когда она размышляла, потягивая херес в гостиной бабушки, доверяться ли Дэвиду, кое-что ее удивило. Миссис Вассилу в своей спальне переодевалась к обеду, хотя ее неизменно черная одежда была проста, она поддерживала определенный стиль, а Ирэн осталась наедине с Джози.

Девочка, обычно поглощенная в такие моменты одной из головоломок бабушки, странно поглядывала на сестру, и наконец Ирэн не выдержала и спросила, что случилось.

– Так, ничего. – Манера Джози была неестественно небрежна. – Просто интересно, чье письмо ты читала днем на балконе – от тети Этель?

– Да. Но что заставило тебя так думать?

– Тео сказал, что вчера пришло письмо с английской маркой. Он видел его на столе матери и попросил ее – марку то есть. Она вышла из себя, велела ему не совать нос не в свое дело и не обращаться к тебе ни в коем случае.

– Конечно, он может взять марку! – с негодованием сказала Ирэн и подумала: «Вчера? Тео видел письмо вчера? Как смеет Дельфина задерживать мои письма?»

Но ее внимание быстро переключилось на Джози.

– Она хочет, чтобы мы вернулись? – спросила девочка, ее синие глаза казались огромными на маленьком белом лице. – Она может нас заставить?

– Конечно нет, маленькая упрямица! Тете Этель нет до нас дела, она делит дом на две квартиры, чтобы они с дядей Гербертом могли получать деньги за аренду.

Джози раскрылась, словно вянущий цветок в воде, но, все еще хмурясь, задала очередной вопрос:

– Если ничего не произошло, ничего ужасного, ну… в том письме, почему ты спрятала его в ящик? Я не могла удержаться и следила за тобой уголком глаза, и – не сердись на меня, Ирэн, – я чуть не вытащила его и не прочла, только подумала, что это, возможно, любовное письмо от Гая.

– Дорогая моя, ты знаешь не хуже меня, что нельзя читать чужие письма. Поэтому не будем больше о нем говорить. Но что случилось, разве ты забыла, что всегда можешь мне верить? Я не изменилась.

Вместо ответа, Джози бросилась в объятия сестры:

– Миссис Киприани иногда говорит о тебе с гостями. Тео слышал, как она сказала даме, которая хотела попрощаться с тобой, что ты слишком занята, к тому же, вероятно, когда она приедет в следующем году, ты уже уедешь в Англию.

– Моя любимая, это полная чепуха, – объявила Ирэн, обнимая девочку. – Она выдает желаемое за действительное. Я потом тебе объясню. Что касается письма тети Этель, она хочет, чтобы я послала деньги на оплату работ по переделке. Но я не собираюсь.

– Естественно! – Джози очень возмутилась.

Она вскочила и, подбежав к столу бабушки, зазвенела фарфоровой свиньей, которая загадочно наполнялась с каждой неделей все больше.

– И я тоже, – сурово сказала она, размахивая копилкой. Потом счастливо усмехнулась собственной глупости – мелкий случай, но сердце Ирэн встрепенулось. Впервые Джози отнеслась к тете Этель не только без страха, но и с насмешкой. Она находила ее нелепой. Что ж, наконец-то наступает долгожданное выздоровление.

Тут появилась миссис Вассилу – как всегда величественная, с серебряными волосами, уложенными в высокую прическу, классические черты лица освещены радостью при виде ожидающих ее внучек.

– Мои любимые, как я счастлива с вами. – Не впервые она это говорила, но всегда ее слова звучали глубоко, искренне. – В каком-то смысле вы даете мне ощущение дома, исчезнувшее после смерти вашего дорогого дедушки.

– Сейчас мне хотелось бы одного – приехать к тебе уже давно, – сказала ей Ирэн.

– Да! – энергично кивнула Джози. – Накопили бы денег и убежали. После того как Ирэн рассказала мне о тебе и о Кипре, я иногда придумывала планы побега! Соберем и спрячем продукты, одеяла, карманные деньги, конечно, и уплывем на барже к морю, а грузовое судно…

Бабушка улыбнулась:

– У тебя изобретательный ум, мое дитя. Но вот несут наш обед. Прочитайте молитву, и сядем.

Джози тщательно перекрестилась православным способом, которому научила ее бабушка, и они приступили к присланному поваром превосходному блюду из фаршированных виноградных листьев и свежих овощей.

Успокоившись, Ирэн отказалась от идеи советоваться с Дэвидом или кем-либо еще о наглых требованиях тети. Он вполне мог посоветовать обратиться к адвокату, но из-за дяди Герберта она этого не сделает. Дядя Герберт, как с солидной долей уверенности полагала Ирэн, ничего не знает о предложении жены: письмо адвоката потрясет его до глубины души. Нет. Она поступит, как подсказывает ей здравый смысл: напишет тете Этель и недвусмысленно заявит, что не обладает требуемым количеством денег, и, хотя желает ей успеха в преобразованиях, не может оказать финансовой помощи.

Но Ирэн подумала, что будет дурным тоном не зайти вечером и не объяснить ему, что она сама разобралась в животрепещущем вопросе. Дэвид поступил любезно, предлагая помощь.

Он ждал Ирэн не в офисе, а в вестибюле.

– Все под контролем, – небрежно сообщил он, – на телефонные звонки ответит Геркулес. Как насчет короткой прогулки на автомобиле? Десять минут по приморской дороге.

– С удовольствием. Но, Дэвид, я не буду просить совета о тревожном письме. Я сама расставила все по местам.

Он улыбнулся.

– Слышу внучку кириа Вассилу! – Вместе они вышли через вращающиеся двери. – Знаете, моя дорогая, предвижу, что со временем вы примете командование «Гермесом». Даже можете выйти замуж за кузена Вассилу, как за своего рода принца-консорта. На острове их хватает.

– Для сурового шотландца вы чересчур склонны к романтическим полетам воображения, – холодно возразила Ирэн, когда они достигли ожидающего за углом автомобиля.

– Браки на Кипре не всегда результат любви. – Он усадил ее в машину и занял место рядом. – Как и в других континентальных странах, часто определенный вес в этом вопросе имеют материальные соображения.

В мозгу Ирэн загорелись слова тети Этель о Гае Косвее, и она коротко сказала:

– Меня совершенно не интересует замужество. Старомодно думать, что женщина не способна оставаться одна.

– Или что, если останется, исключит из своей жизни любовников! – последовал мгновенный ответ.

Она бросила на него досадливый взгляд:

– Что с вами сегодня, Дэвид?

– Возможно, аромат апельсинового цветка, смешанный с сильным запахом моря! – Сейчас управляющий улыбался. – После целого дня взаперти с докучливыми посетителями эта ароматная смесь возымела эффект.

Ирэн промолчала, но Дэвид, казалось, и не ожидал ответа; он смотрел в открытое окно автомобиля. Затем, когда они проехали по почти пустынному берегу, он остановил машину.

– Давайте выйдем на минуту-две, – предложил он. – И скажите, где вы видели такую серебряную дорожку лунного света на темной водной глади и где та сапфирово сияет безоблачное небо?

– Только на Кипре, – ответила она. – Не забывай те, несколько лет этот остров был моим домом.

– Иногда забываю, когда вы находитесь в чисто британском настроении, – признался Дэвид.

Ирэн рассмеялась:

– А я забываю вашу киприотскую кровь, когда преобладает характер Маклеода – то есть почти всегда.

– Но шотландские острова тоже прекрасны. Я мог счастливо жить на Барра или на крошечном Эрискее. С подходящим человеком.

– И хорошим толстым плащом, – пошутила она. Дэвид бросил на нее странный взгляд:

– Вот несносное, колючее существо! И почему вас люблю, не понимаю.

– Я не знала! – В следующий миг ей захотелось прикусить язык. А вдруг Дэвид подумал, что она поощряет его сентиментальную чепуху? Но Ирэн боялась зря.

– Ну, разве не мировое чудо? – воззвал он к окружающей тишине. – Всеведущая мисс Мередит призналась, что чего-то не знает.

– И в этом случае не верит, – надменно парировала Ирэн. – Спасибо за поездку, но не пора ли домой?

– Пора. Наши десять минут растянулись на двадцать.

Дэвид подвез ее к бабушкиной двери, высадил и, бросив формальное:

– Спокойной ночи, – уехал.

Ирэн сразу объяснила бабушке, где была, наполовину опасаясь легкого упрека за нетрадиционное поведение, но ничего похожего не произошло.

– Несколько минут на свежем воздухе пошли тебе на пользу, – только и сказала старая дама.

Действительно, на следующий день, когда Дельфина снова вышла на работу, бабушка пригласила Дэвида выпить перед обедом вместе с несколькими старыми друзьями из Кирении и ее окрестностей.

Она позвала и мисс Тейлор, но та оказалась занята – у себя в комнате она обучала Джози и Тео шить из лоскутков игрушки для пациентов детской больницы, что понравилось Ирэн, которая была достаточно англичанкой, чтобы понимать – детям не место на приеме с хересом.

На это незначительное празднество Ирэн оделась в простого покроя шифоновое платье с узором из зеленых листьев. Это было любимое платье Гая, и по этой причине ее одолевал соблазн избавиться от него перед отъездом из Англии. Но, не имея особых денег на покупку нарядов на Кипре, Ирэн решила отбросить сантименты и взять его с собой. Она не могла позволить себе отказаться от одного из самых дорогих и привлекательных платьев в своем скудном гардеробе.

Бабушка не замедлила оценить затраченные усилия.

– Ты красива, как твоя дорогая мать, – объявила она, ее тут же охотно поддержали старые друзья, которым она гордо представила внучку.

Среди стариков попадались родственники помоложе, включая – и это насмешило Ирэн – двух красивых кузенов Вассилу. Но если Дэвид тоже веселился, вспоминая свои слова в тот вечер, он не показал этого. Когда они встретились, он был сдержан, как обычно.

Общая беседа шла о том, как мало Ирэн все же видела остров, о тех прекрасных местах, которые она почти обязана посетить. И он дружелюбно сказал:

– Я пытаюсь спланировать для вас с Джози поездку в Лимасол к моим родителям, но путь очень долгий. Надо дождаться, пока иссякнет поток туристов. Но одну короткую поездку я могу устроить – в мое любимое место, вы с Джози тоже должны его увидеть. Деревня и аббатство Белла-Паис. Глаза Ирэн загорелись.

– Я прекрасно его помню! Прекрасный сад в руинах. Дерево Безделья на деревенской площади. Люди там еще помнят меня и моих родителей. Пожалуйста, поедем!

Дэвид улыбнулся ее энтузиазму:

– Тогда постараемся, скажем, через неделю или лучше еще через неделю. Похоже, тогда уже наступит затишье. Но не смею вас монополизировать. Вот идет молодой Ник Вассилу…

Ирэн насмешливо приподняла бровь:

– Один из подходящих кузенов?

– Определенно, – последовал его беспечный ответ. – Но прошу вас об одном – не позволяйте ему везти себя в Белла-Паис. Мое приглашение поступило первым, а справедливость – это главное.

Этот небольшой прием понравился Ирэн больше, чем прошлые маленькие посиделки, которые устраивала для нее бабушка, потому что она освоила греческий настолько, что теперь редко останавливалась в поисках подходящего слова. Все, чувствовала Ирэн, любили ее и хотели, чтобы она ощущала себя дома на их захватывающе красивом острове. «И поэтому со временем, – подумала она, – воспоминания о Гае и счастливых временах вместе поблекнут, словно краски старой забытой картины».

Поздно вечером, когда гости разошлись, Ирэн завершила последние дела в гостинице и тихо сидела с бабушкой, внезапно раздался телефонный звонок. Она подняла трубку и услышала голос Андреаса Николаидеса. Гости на вечеринке говорили о скором открытии в Никосии нового ночного клуба, и разговор как раз пошел о нем. Андреас хотел первым пригласить Ирэн на то, что назвал «ночью торжественного открытия».

– Все будет в порядке, – заверил он, не давая девушке времени на возражения. Из Ларнаки на праздник приедет его младшая сестра с мужем. И, вероятно, к ним присоединятся еще друзья. Пусть бабушка не беспокоится, он не предлагает вечер наедине.

– Все равно я должна с ней посоветоваться, – твердо сказала Ирэн, – и выбрать для этого правильный момент.

Андреас ответил со своим ленивым смехом:

– Естественно. Но не забудьте – первенство за мной. Вы наверняка получите другие приглашения. Это – большое событие.

Пока она сказала бабушке только, что Андреас надеется на новую встречу.

Ирэн совсем не была уверена, что хочет принять приглашение. Честно говоря, она не знала. Может быть, потому, что, хотя находила Андреаса веселым и забавным спутником и с его бесспорно симпатичной внешностью завидным кавалером, испытывала насчет него некоторые сомнения?

Так или иначе, она не собиралась решать этот вопрос с разбега. До открытия, по крайней мере, еще месяц. Много времени, чтобы принять решение.

Несколько последующих дней все шло как по маслу, Дэвида больше не покидало его вежливое, но бесстрастное настроение.

«Не знаю, почему люблю вас!» В самом ли деле он произнес эти слова, когда они смотрели на залитое лунным светом море? Сказал тоном, которым никогда не обращался к ней прежде? Ирэн тогда с трудом поверила своим ушам.

Дэвид вел себя как обычно – иногда хвалил, намного чаще придирался к незначительным ошибкам, холодно объясняя, что это часть обучения, что кириа Вассилу подчеркнула, что он должен научить ее всем тонкостям бизнеса.

– Тогда я должна быть вам благодарна, – был ее философский ответ. – Но прошу, не в присутствии Дельфины. Эта ее надменная улыбка…

– А я прошу, забудьте Дельфину! По-вашему, она всегда не права. – В голосе управляющего звучала досада.

Ирэн вспыхнула.

– Сентиментальный шотландец! – фыркнула она. – Я могла бы много сказать о людях, слепых, как летучие мыши. Но не скажу!

– Большое спасибо, – ледяным тоном ответил он. – А теперь объясните, почему велели Никосу пересадить старых дев за лучший стол? Они платят меньше всех.

– Потому что мисс Милдред, старшая, страдает глазами, – коротко ответила она. – Там, где она сейчас сидит, меньше яркого света. Паре, с которой они поменялись, не хватает солнца.

– У вас, как у бабушки, на все есть ответ, – раздраженно заметил он. – И вы такая же язва.

«Если он намекает, что у меня камень за пазухой для Дельфины, – это целиком ее вина», – упрямо размышляла Ирэн, когда он оставил ее обдумывать новую аранжировку цветов в столовой.