Текст книги "Наконец-то вместе"
Автор книги: Джудит Макнот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Глава 24
Через день после того, как хижина была обнаружена, Шредер и Сэм потратили не больше часа в суде местного округа, чтобы получить налоговую декларацию с именем владельца и последним известным адресом.
Два дня ушло на то, чтобы отыскать наследника почившего хозяина, внука усопшего, который плавал на своей яхте в Карибском море. В семь часов утра в воскресенье он наконец соизволил перезвонить Шредеру с борта судна, рассказал все, что мог припомнить о собственности деда в Катскилле, в том числе и о существовании маленького гаража, высеченного в дальней от хижины стороне горы в начале пятидесятых. Предназначенная первоначально для бомбоубежища, пещера была вырублена в камне, потолок подпирался толстыми балками, а по стенам шли полки, где когда-то хранились консервы и предметы первой необходимости.
После этого шерифу округа потребовалось полчаса, чтобы найти вход в бывшее бомбоубежище. Двери открывались наружу, а снег на склоне горы сполз вниз и лежал огромной горой, мешая войти. Пришлось расчищать вход. Поработав лопатой до седьмого пота, шериф наконец смог приоткрыть дверь достаточно широко, чтобы посветить внутрь фонариком.
В кромешном мраке вдруг загорелись и бросились в глаза четыре сверкающих хромом буквы: JEEP.
Глава 25
Шредер заехал за Сэм час спустя после зловещей находки, но когда они приехали, медицинский эксперт и следственная бригада были уже на месте. Шредер остановился в хвосте длинной цепочки машин, выстроившихся у обочины, и потопал вслед за Сэм по узкой скользкой дорожке, вытоптанной с пятницы в снегу тяжелыми сапогами.
Хижина прилепилась к высокому, поросшему деревьями холму, что давало возможность любоваться красочной широкой панорамой горного пейзажа из передних окон. Гараж оказался за углом, на обратной стороне того же холма.
– Кто мог подумать, что в этом чертовом холме есть дыра? – шипел Шредер, когда они проходили мимо хижины к гаражу, руководствуясь свежими отпечатками подошв.
Маккорд стоял у открытых дверей гаража, наблюдая, как следственная бригада методически обыскивает каждый клочок стены и пола, берет образцы и делает снимки. Еще двое членов бригады стояли рядом с Маккордом, ожидая своей очереди войти.
– Что у нас есть? – спросил Шредер.
Маккорд хотел что-то сказать, но медэксперт Херберт Найлз, тяжеловесный мужчина с румяными щеками и синими наушниками, как раз проходивший мимо двери, посчитал, что вопрос обращен к нему.
– У нас есть труп, Шредер, – жизнерадостно объявил он. – Миленький, идеально сохранившийся благодаря подземной морозилке, в которой он сидел. Не так красив, как на фото в водительских правах, но это определенно Логан Мэннинг.
Продолжая говорить, медик вошел в гараж, наклонился над джипом и преспокойно поднял сначала одну руку трупа, потом другую, смазывая внешние стороны кистей, пальцы и ладони пропитанными липкой жидкостью тампонами, чтобы проверить наличие следов пороха.
– Кроме того, мы имеем также самострельную рану в правый висок…
Сэм отодвинулась в сторону, чтобы получше рассмотреть тело, бессильно обвисшее между рулем и дверцей. Окно, на котором лежала голова, густо забрызгано кровью и мозговым веществом. Окно со стороны пассажира полуоткрыто и не повреждено.
– А оружие? – допытывался Шредер.
– У ноги жертвы лежит револьвер тридцать восьмого калибра, из которого недавно стреляли, с двумя пустыми гнездами в магазине.
Найлз прервался, чтобы положить последний липкий тампон в пакет для сбора улик, и записал, с какой части руки взята проба.
– Одна пуля проникла в череп и вышла слева, прошила окно со стороны водителя и застряла в стене.
– А как насчет второй? – поинтересовался Шредер.
– Думаю, вполне логично заключить, что он не стрелял после того, как вышиб себе мозги. По-видимому, в первый раз он промахнулся или, что более вероятно и как считаю я, стрелял по пустым пивным банкам или забору, и не сейчас, а давно.
После перевода в «убойный» отдел Сэм успела поработать только с двумя медиками. Оба казались такими же безрадостными, как и выполняемая ими работа. Херберт Найлз был главой отдела медицинской экспертизы и, несмотря на многословие, оказался гораздо добросовестнее, чем более серьезно настроенные медики, находившиеся у него в подчинении.
Она глянула на Маккорда, но тот наблюдал за одним из работников следственной бригады, который только что закончил делать снимки и с помощью фонарика обследовал старые банки и коробки на стальных полках в поисках второй пули.
Найлз отступил от джипа и стащил резиновые перчатки.
– Свет уж больно паршивый, а аккумулятор джипа сел. У бригады есть мощные фонари, но для них нет места, пока мы не выкатим машину. – И, обратившись к тем, кто стоял рядом с Маккордом, объявил:
– Я закончил. Давайте выкатывайте машину, а потом мы уложим мистера Мэннинга в мешок, прикрепим бирку, заберем с собой и уступим место вам. А вы, Маккорд, должно быть, завтра на рассвете захотите узнать, что там с этими мазками?
Маккорд вместо ответа поднял брови.
– Ладно, – вздохнул Найлз, – позвоню часа через четыре. Значит, у меня есть три с половиной часа, чтобы вернуться, и полчаса, чтобы посмотреть пробы под микроскопом. Если предположить, что ваш мертвец ни разу не побывал в тепле последнюю неделю, следы пороха на руках должны присутствовать, и экспертиза это покажет. Но чтобы сверить отпечатки и выполнить все процедуры, нужно время, так что потерпите до завтра. И не воображайте, что я с точностью установлю время смерти. Тело Мэннинга прекрасно сохранилось. Никаких следов разложения.
– Без проблем, – заверил Маккорд. – Детектив Литлтон уже вычислила, когда погиб Мэннинг.
Только сейчас он взглянул на Сэм, впервые с самого ее приезда.
– Верно, детектив?
Сэм сдвинула пониже солнечные очки и укоризненно уставилась на него поверх оправы. Опять он застает ее врасплох своими внезапными проверками!
– Думаю, время смерти – прошлое воскресенье, между тремя часами дня и тремя утра следующих суток, возможно, ближе к трем часам дня.
– И как вы пришли к такому заключению? – поинтересовался Найлз.
– На джип нанесло дюйма два снега, а это означает, что Мэннинг поставил машину в гараж где-то после двух, когда снегопад начался всерьез. К трем часам на земле лежали сугробы высотой почти полтора фута, так что заносы полностью забаррикадировали дверь, не давая Мэннингу ни вывести джип, ни закатить обратно. Снег разгребли только сегодня утром, и, следовательно, труп все это время пробыл в гараже.
– По-моему, вполне логично, – одобрил Найлз, записывая в блокнот версию Сэм.
Маккорд тем временем решил заглянуть в хижину.
– Я смотрел снимки, сделанные розыскной бригадой на прошлой неделе, – сообщил он Литлтон, – но хочу, чтобы вы и Шредер рассказали мне, что видели своими глазами, и показали, где что стояло.
Несколько минут спустя они уже обсуждали наличие бокалов в кухонной раковине и единственного спального мешка на полу. Но тут один из экспертов просунул голову в дверь:
– Нашли вторую пулю, лейтенант! Все трое тут же повернулись.
– Где она была? – спросил Маккорд.
– Застряла в балках правой стены гаража.
Джип выдвинули наружу и сейчас проверяли на присутствие отпечатков пальцев и волокон, для чего установили высоковольтные лампы с питанием от батарей.
– Мы заметили бы ее раньше, если бы освещение было нормальным.
Эксперт подошел к стене и показал на свежую дырку в балке, на высоте примерно четырех с половиной футов от пола.
– Здесь проходит полка. Пулю что-нибудь загораживало? – спросила Сэм.
– Ничего. Никто не пытался ее скрыть. Мы просто не заметили ее. Сами видите, какая здесь темень кромешная.
Сэм молча определила расположение дыры и повернулась, сравнивая его с высотой, на которой находилось окно машины со стороны пассажирского сиденья.
– Интересно, правда? – пробормотал Шредер, очевидно, придя к тому же заключению. – Полагаю, окно со стороны пассажира было опущено, когда вы вошли сюда?
– Если оно опущено сейчас, значит, так и было с самого начала.
– Это точно? – нетерпеливо бросил Шредер. – Или означает: «Мне так кажется, возможно, так и было, по-моему, никто ничего не трогал»?
– Окна автоматически поднимаются и опускаются, а аккумулятор сел, так что скорее всего, когда они вошли сюда, все так и было, – тихо вступилась Сэм.
– Знаю, – раздраженно буркнул Шредер. – Но не желаю слышать, как всякие умники изгаляются в мой выходной день.
– Оно было определенно опущено, когда мы добрались сюда, детектив, – последовала уже более уважительная реплика.
– Благодарю, – парировал Шредер.
Час спустя Найлз увез тело Мэннинга, а Сэм и Шредер поплелись к дороге вслед за Маккордом.
– Сейчас два тридцать, – рассуждал Маккорд. – К тому времени как мы доберемся в город, Найлз уже должен определить, сам ли Мэннинг держал «тридцать восьмой», когда раздался выстрел. Как только мы все узнаем, сможем лично нанести визит вдове и своими глазами увидеть, как она воспримет печальные новости.
– Может, я предоставлю это удовольствие вам обоим? – предложил Шредер. – Мне пришлось пропустить день рождения внучки, и хотелось бы заехать и поцеловать ее, прежде чем она уснет. Ничего, если Сэм поедет с вами?
– Разумеется, – кивнул Маккорд.
Неожиданно вспыхнувшая вчера симпатия к нему удивляла и беспокоила Сэм. Настолько, что к вечеру она сделала весьма решительную и успешную попытку избавиться от нежелательных эмоций. В результате она сумела провести с ним в машине три с половиной часа, болтая на самые общие темы и не испытывая даже крошечного и совершенно неуместного трепета сексуального влечения.
На обратном пути между ними не случилось даже добродушной перепалки. Никакого оживленного обмена остротами. Никакого перехода на личности.
При этом Сэм тревожили только две вещи. Первая: ей ужасно не хватало всего этого. И вторая: похоже, Маккорд даже не заметил, что ей ужасно не хватает всего этого.
Часов около шести Маккорд остановился у придорожного магазинчика, чтобы купить сандвич, и, пока Сэм ждала в машине, позвонил Герберт Найлз. Он все еще рассматривал последний тампон под микроскопом, но ему явно не терпелось сообщить последние результаты, потому что, не успела Сэм взять телефон Маккорда, как услышала возбужденный голос медика:
– На правой ладони нет следов пороха, следовательно, он не заслонялся рукой во время выстрела, так что, вне всякого сомнения, именно его рука держала револьвер, когда была выпущена хотя бы одна из пуль. Но знаете, где еще я должен был найти следы пороха, если бы он спустил курок без всякой помощи?
Сэм вспомнила только еще одно место, с которого Найлз брал пробы.
– Тыльная сторона ладони?
– Совершенно верно. Сейчас я положил под микроскоп именно этот тампон, и он абсолютно чист. Так что здесь у вас не самоубийство, а убийство, детектив.
Сэм всеми силами пыталась не показать своего удивления, когда чуть позже передавала Маккорду слова эксперта.
– Найлз звонил. Чья-то рука легла поверх ладони Мэннинга и держала револьвер, когда он выстрелил.
– То есть на тыльной стороне не было следов пороха? – уточнил Маккорд, медленно расплываясь в улыбке.
Сэм покачала головой:
– Нет. Следы были только на пальцах правой руки.
– Я это знал, – тихо сказал Маккорд. – Знал, что так будет, как только эксперты выудили из стены вторую пулю. Меня всегда поражает…
– Что именно?
– До чего же глупые ошибки иногда совершают убийцы.
Глава 26
Кортни глянула на кухонные часы и сокрушенно покачала головой.
– Уже шесть, а мне еще нужно переделать кучу заданий.
– Неужели все? – облегченно спросил О'Хара, подсчитывая очки. – Почему останавливаться сейчас, когда в моем пенсионном фонде еще остались кое-какие деньги?
– Считайте меня мягкосердечной.
– Ты настоящий шулер, – пожаловался Джо. – А те люди, у которых ты живешь? Ты и их обдираешь как липку?
Кортни с ухмылкой сложила карты в коробочку.
– Доннелли либо вечно где-то шатаются, либо спят… Раздался телефонный звонок, и поскольку Хильда ушла в кино, трубку взял Джо. Перебросившись с собеседником парой слов, он нахмурился.
– Это насчет мистера Мэннинга? – встревожилась Кортни.
– Нет, приехал Майкл Валенте. Он в холле. Говорит, что миссис Мэннинг его ожидает.
– А какой он?
– Знаю только, что миссис Мэннинг он ничего, кроме неприятностей, не принес. Видела бы ты, что случилось, когда репортеры пронюхали, что в пятницу она ездила с ним в горы. Такое творили! Можно подумать, она спит с дьяволом только потому, что он одолжил ей вертолет! Уж поверь, я ни на секунду от них не отходил, и ничего такого не было. Ничего. Миссис Мэннинг даже не зовет его по имени.
– Я никогда не слышала о нем, пока не прочитала все эти истории в газетах, – призналась Кортни. – Все же, по-моему, он настоящая знаменитость.
– Да, только слава уж больно дурная. Кстати, я должен тебе шестнадцать долларов.
Джо выудил из кармана деньги и положил на стол.
– Но вы же были с ним! И он действительно показался вам дурным человеком?
– Скажем так: не хотел бы я оказаться рядом, если он когда-нибудь выйдет из себя. Копы доставали его целый день, особенно один, Харвелл, и Валенте это не понравилось. Знаешь, он становился все спокойнее и спокойнее, а глаза все холодели и холодели… понимаешь, о чем я?
– Он… он в самом деле… был готов убить? – ахнула заинтригованная Кортни.
– Похоже на то.
– Может, мне следует остаться, на случай если Ли расстроится?
Тут как раз задребезжал дверной звонок, и Джо решительно покачал головой.
– Я буду поблизости, хотя не думаю, что тут стоит волноваться. Судя по тому, что я читал, он по уши увяз в теневом бизнесе, но вот уже сто лет, как никого пальцем не тронул.
– Весьма ободряюще, – саркастически бросила Кортни.
– Что же, может, вот это тебя убедит, – шепнул он, заговорщически подмигнув. – В тот день в горах копы велели миссис Мэннинг подождать, пока они обыскивают хижину. Когда никто из них не вернулся, Валенте подхватил миссис Мэннинг на руки и нес через снег до самой хижины, а потом обратно к дороге. Уж поверь, стоит ему оказаться рядом с ней, и он тут же превращается в настоящего сэра Галаада.
– В самом деле? – выдохнула Кортни. – Как… интересно…
– Я позвоню, когда будут новости о мистере Мэннинге, – пообещал О'Хара по пути в гостиную.
Вместо того чтобы потихоньку выйти через кухню, Кортни подкралась к двери в столовую, прислонилась к косяку и задумчиво уставилась на высокого широкоплечего мужчину, спускавшегося в гостиную. Судя по тому, что она читала и слышала о нем на этой неделе, Майкл Валенте умел ускользать от репортеров так же ловко, как и от представителей закона, пытавшихся упрятать его в тюрьму. Во всяком случае, он занимал непримиримую позицию по отношению и к тем, и к другим.
Она уже узнала некоторые «новые и необычные» факты о Валенте.
Неплохой объект для интервью. И куда более увлекательный, чем папа или президент.
Кортни жадно изучала его улыбающееся лицо, отметив, что он протянул Ли обе руки.
– Я волновался за вас.
Девочка вздрогнула. У него поразительный голос, глубокий, мягкий, неповторимого тембра. Не выбери он карьеру преступника, многого добился бы на радио или телевидении.
Она отступила, чтобы дать пройти Джо. Интересно, что это в той плоской белой коробке, которую вручил ему Валенте? Под мышкой у Джо торчал коричневый пакет с горловиной, закрученной вокруг чего-то, весьма напоминавшего горлышко бутылки.
– Ты еще здесь? – удивился Джо.
– Ухожу-ухожу. Просто хотела посмотреть на самого Валенте, – ответила девочка, следуя за ним на кухню. – А что в коробке?
Глава 27
– Не знаю, где Логан держит бумаги, – объяснила Ли, включая свет в кабинете мужа. Потом подошла к столу и уселась в кожаное кресло. Эта комната для нее так неразрывно была связана с Логаном, что сидеть на его месте казалось почти кощунством.
Пытаясь не думать об этом, она потянулась к среднему ящику. Он оказался запертым. Она подергала за ручки ящиков на правой половине. Заперты. Как, впрочем, и остальные.
Ли смущенно покраснела:
– Простите… я не знала…
И, кивнув на ряд дубовых картотечных шкафов, встроенных в стену, поднялась.
– Может, бумаги, которые вы ищете, там?
– Не торопитесь, я ничуть не спешу, – вежливо ответил он, но Ли чувствовала на себе его неотступный взгляд, отчего еще больше конфузилась. Неужели его взгляд лишает ее самообладания? Или голос? Или тот факт, что он оказался здесь как раз в тот момент, когда она осознала, что ее муж начал запирать ящики письменного стола в своем собственном доме?!
Шкафы тоже не открывались.
– Наверное, Бренна… мой секретарь знает, где Логан держит ключ.
Она снова уселась за письменный стол и позвонила Бренне. Та была дома и, как обнаружилось, знала, что Логан все запирает, но понятия не имела, где спрятан ключ.
– Мне ужасно стыдно, что второй раз оставляю вас с пустыми руками, – пробормотала Ли, выключая свет.
– О, не важно. Я могу подождать, пока вы не найдете ключ.
Ли вернулась в гостиную и остановилась у диванов, намереваясь либо пригласить его сесть, либо попрощаться, если он захочет уйти.
– Не помню, благодарила ли я вас за то, что позволили воспользоваться вашим вертолетом и несли на руках к хижине и обратно.
Майкл откинул полы пиджака спортивного покроя и сунул руки в карманы брюк.
– Собственно говоря, есть способ отблагодарить меня за все. Когда вы в последний раз ели?
– Я не очень голодна.
– Я чувствовал, что вы это скажете. Поэтому в благодарность вы должны пообедать со мной.
– Нет, я…
– У меня крошки не было во рту с самого завтрака, – перебил он, – поэтому я принес обед с собой. Где здесь кухня?
Ли молча уставилась на него, пораженная и раздосадованная такой бесцеремонностью. Дорогая прическа, сшитый на заказ пиджак и трехсотдолларовый галстук придавали ему вид преуспевающего, хорошо воспитанного, элегантного бизнесмена, но ничто не могло замаскировать словно высеченных из гранита черт, вызывающе выдвинутого подбородка и холодного, хищного блеска, вспыхнувшего в янтарных глазах, когда Харвелл оскорблял его. Логан, очевидно, принимал его за респектабельного, благонамеренного делового человека, но ошибался. О, как же он ошибался!
С другой стороны, Майкл на прошлой неделе сделал для нее то, на что не отважился ни один из ее так называемых друзей. Поэтому Ли беспрекословно направилась на кухню.
Большая комната была пуста, но все четыре плитки мигали красными огоньками, а на столе рядом с тарелками, салфетками и большим ножом возвышались два бокала вина. Валенте сбросил пиджак, повесил на спинку стула и вручил ей бокал.
– Выпейте, – приказал он, когда она покачала головой и попыталась снова поставить бокал на стол. – Это поможет.
Ли была не совсем уверена, чему и как может помочь вино, но все же сделала глоток, потому что слишком измучилась, чтобы спорить, особенно из-за таких пустяков. Уже через минуту голова слегка закружилась.
– Еще немного. Ради меня.
Ли снова поднесла бокал к губам.
– Мистер Валенте, вы очень добры, но, право, я не хочу ни есть, ни пить.
Он задумчиво взглянул на нее: в одной руке бокал, другая по-прежнему засунута в карман.
– Учитывая все обстоятельства, было бы куда проще называть меня по имени.
Нервное напряжение скрутило внутренности Ли в тугой узел. Его голос… глаза… осанка…
– Знаете, я плохо схожусь с людьми и не люблю фамильярности.
Вместо ответа он повернулся, подошел к плиткам и, наклонившись, посмотрел сквозь стекло на то, что лежало в духовке.
– Я хотел бы кое-что узнать, – выговорил он, не оборачиваясь.
– Что именно?
– Я послал вам в больницу корзину с грушами. Вы ее получили?
Потрясенная и смущенная, Ли беспомощно уставилась ему в спину.
– Да, только там не было карточки. Простите, я не догадалась, чей это подарок.
– Это все объясняет.
– Я люблю груши, – начала Ли, намереваясь поблагодарить его сейчас.
– Знаю.
Ли смутилась еще сильнее.
– Откуда же?
– Я многое знаю о вас, выпейте еще вина, Ли.
В мозгу Ли пронзительно взвыла тревожная сирена. Голос! Ей знаком его голос! И эти короткие команды!
«Надень это для меня… Выпей это… Люби меня… Выпей еще… Сделай это для меня…»
– Я знаю, что вы любите груши, пиццу с креветками и терпеть не можете почти все овощи, – продолжал он, все еще стоя спиной к ней. – Легко загораете, не пользуетесь мылом с резким запахом. И еще мне хорошо известно, что вы прекрасно сходитесь с людьми.
Он помедлил, чтобы взять две прихватки, лежавшие рядом с плитой. Ли молча, с сердцем, колотившимся от страха и ярости, стиснула большой нож. Из комнаты Джо в дальнем конце коридора доносились слабые звуки воплей и свистки: по телевизору показывали автомобильные гонки. Вряд ли Джо услышит ее крик.
– По правде говоря, – продолжал Валенте, вытаскивая пиццу и ловко сбрасывая ее на гранитную поверхность тумбы, – вы неизменно добры и общительны. Находите время поговорить с теми, кто, по вашему мнению, одинок и нуждается в поддержке. Органически не способны оскорбить чьи-то чувства и сделаете все, чтобы найти что-то хорошее почти в любом человеке, включая меня.
Он наконец повернулся и увидел нож в ее руке.
– Прочь! – свирепо прошипела Ли. – Убирайтесь из моего дома, пока я не вызвала полицию!
– Бросьте нож! Какого черта…
– Это вы меня преследовали! Вы! Я знаю ваш голос! Посылали мне подарки и цветы…
– Но я не ваш преследователь…
Ли стала пятиться к телефону, висевшему на стене у выхода, но Валенте решительно двинулся вперед, наступая на нее.
– Груши! – выдохнула она. – Груши, пицца и мыло!
– Небольшой магазин… я видел, как вы все это покупали.
– Да, пока следили за мной.
– Положите чертов нож! – повторил он в тот момент, когда она уперлась в стену.
– Я вызываю полицию!
Ли круто развернулась и схватила трубку.
– Попробуйте только!
Он буквально швырнул трубку на рычаги, положил сверху руку и прижал Ли всем телом, надежно заблокировав ее между стеной и собой.
– А теперь бросайте нож, – тихо, но грозно приказал он. – И не заставляйте делать вам больно, когда я стану его отнимать!
Но Ли, и не подумав послушаться, еще крепче стиснула рукоятку. Судьба уже сделала все, чтобы истерзать ее, и пусть теперь он делает что хочет: она уже ничего не боится.
– Идите к черту! – пробормотала она.
К ее полнейшему изумлению, он усмехнулся:
– Рад видеть, что вы больше не превращаетесь в статую при первых же признаках опасности, но я уже слишком стар, чтобы опять показывать вам свое боевое искусство, а кроме того, боюсь, что, если отпущу вас, вы располосуете меня своим проклятым ножом, прежде чем узнаете, кто я на самом деле.
– Я знаю, кто вы, ублюдок!
– Да послушайте же!
Он снова толкнул Ли, так сильно, что правая щека расплющилась о стену.
– А у меня есть выбор?
– Да ведь именно вы держите нож! – окончательно развеселился Майкл. – Тот, кто с ножом, всегда имеет право выбрать то, что случится в следующую минуту. Таково правило.
– Это вы в тюрьме выучили? – огрызнулась она, чувствуя себя полной идиоткой, несмотря на злость.
– Нет, я узнал это гораздо раньше, – невозмутимо ответил он. – И я помнил это правило четырнадцать лет назад, когда вы поздно ночью вышли из «Анжелиниз маркет»с грушами и пиццей. А на улице вас встретили два хулигана. Потом я проводил вас домой.
Ли на мгновение оцепенела.
– Фалько? – пробормотала она, обретя дар речи. – Вы Фалько?!
Он отступил, давая ей возможность обернуться, и Ли потрясенно вытаращилась на него.
– А теперь давайте нож, только не острием вперед, – пошутил Майкл, протянув руку.
Ли отдала нож, не сводя глаз с Майкла. Он был частью прошлого, и на нее вдруг нахлынули сентиментальные воспоминания, потому что Валенте появился в один из худших моментов ее жизни. И вновь пытался спасти Ли, помочь, пусть не в большом, а в малом, но в ответ получил лишь черную неблагодарность.
Ли бессознательным жестом протянула ему руки, чувствуя почти материнскую привязанность к этому человеку, особенно когда он крепко сжал ее пальцы.
– Поверить не могу, что это вы! Поверить не могу, что вы скрывали такое необычное лицо под этой ужасной бородой! И вы изменили имя. Как поживает ваша матушка?
Майкл поежился под натиском вопросов, но тут же улыбнулся легкой, невероятно обворожительной улыбкой, преобразившей жесткие черты и заставившей Ли неожиданно вспомнить, что они держатся за руки.
– Вы считали мою бороду ужасной?
Она поспешно отняла руки, но не замкнулась в отчужденном молчании, как последнее время. Ей давно уже не было так хорошо.
– Я полагала, что вы прячете под ней нечто кошмарное.
– Безвольный подбородок? – предположил он, перенося пиццу на стол, где принялся резать ее тем же самым ножом, которым ему угрожала Ли минуту назад.
Ли, уже изнемогшая от тоски по Логану, отчаянно цеплялась за короткую передышку и поэтому уже смелее протянула руку к бокалу.
– Мысли о подбородке мне в голову не приходили. Я думала о шрамах, оставшихся от…
Майкл поднял голову.
– …от драк… в тюрьме.
– Это хорошо, – сухо ответил он. – Все лучше, чем безвольный подбородок.
– Как ваша мать?
– Умерла.
– Как жаль! Я очень ее любила. Когда это случилось?
– Когда мне было десять. – Что?!
– Мать с отцом умерли, когда мне было десять.
– В таком случае… кто же миссис Анжелини?
– Сестра моей матери. Анжелини взяли меня после смерти родителей и вырастили, как своего сына.
– Теперь понимаю. А как ваша тетя?
– Прекрасно. Она сама сделала для вас пиццу и велела передать привет.
– Вы так заботливы… и она тоже, – вздохнула Ли. Майкл, ничего не ответив, уменьшил освещение, пригасив яркие верхние светильники, прежде чем сесть напротив.
– Ешьте, – велел он, поднимая бокал. До пиццы он не дотронулся: очевидно, был не так голоден, как утверждал. Значит, это уловка, чтобы заставить ее поесть. Она была так тронута, что попыталась откусить кусочек, одновременно стараясь не думать о том, почему это так важно для него.
– Вы изменили имя и стали из Фалько Нипоте Майклом Валенте?
Он покачал головой:
– Вы все поняли наоборот.
– Хотите сказать, что вас звали Нипоте Фалько?
– Нет, хочу сказать, что это вы изменили мое имя.
– Но так вас называла миссис Анжелини.
– «Nipote» по-итальянски означает «племянник». «Falco»– сокол. Тогда в нашем квартале у всех нас были клички. Моего кузена Анджело прозвали Данте, потому что он терпеть не мог, когда его называли Ангелом, потому что определенно им не был. Доминик был Санни1414
Сыночек (англ.).
[Закрыть], потому что его… – он немного помедлил и мрачно качнул головой, – потому что все, даже мой дядя, называли его только так и никак иначе.
Он поискал взглядом бутылку.
– А почему вас прозвали Соколом? – спросила Ли, пока он наполнял бокалы.
– Это Анджело… в детстве. Он был на три года старше меня, но я всюду таскался за ним по пятам. И чтобы отделаться от меня, убедил, что у меня зоркие глаза, настоящие соколиные, и мальчишки просто не могут обойтись без такого часового, как я. И я честно выполнял свои обязанности, пока не сообразил, что меня надули и я как дурак торчу на одном месте, а они вовсю развлекаются.
– Как именно?
– О, боюсь, вам не стоит этого знать.
Ли мгновенно отрезвела. Он прав: действительно не стоит.
– Спасибо за все, что сделали для меня в пятницу и сегодня. Почти невозможно поверить, что вы добровольно взяли на себя столько хлопот.
– Но почему же?
– Потому что четырнадцать лет назад вы едва изволили отвечать, когда я с вами заговаривала.
– Я постепенно приучал себя быть вежливее.
– Но не приучили. Что же помешало?
«Логан. Логан помешал», – едва не вырвалось у Майкла, но он успел вовремя сдержаться. Не хотел испортить ее настроение, упомянув о муже, которого она никогда больше не увидит живым.
– Может, был чересчур застенчив.
Ли отвергла это предположение, энергично тряхнув головой:
– Я подумывала об этом, но стеснительные люди обычно не бывают намеренно грубы. Чем больше я старалась подружиться с вами, тем резче и угрюмее вы становились Под конец мне стало совершенно ясно, что вы меня не выносите.
– Совершенно ясно? – с веселой иронией повторил он, но Ли не обратила на это внимания, занятая более серьезными вопросами.
– Почему вы не объяснили всего этого в ночь вечеринки?
При упоминании о празднике Ли больше не смогла помешать мрачной реальности настоящего вторгнуться в ее мысли. Забыв обо всем, она повернулась к окну. На глаза снова навернулись слезы.
Словно почувствовав, что с ней происходит, Майкл не стал заострять внимание на вечеринке.
– Я все написал в той записке, которую вложил в корзину с грушами.
Ли попыталась сосредоточиться исключительно на этой теме.
– Должно быть, вы посчитали меня до ужаса невоспитанной особой, не позаботившейся даже упомянуть об этом ни во время поездки в горы, ни сегодня вечером!
– Я полагал, что вы либо не читали записку, либо прочли, но посчитали нужным не признавать нашего прежнего знакомства.
Ли со спокойным достоинством взглянула на него:
– Я никогда бы так не поступила. Майкл продолжал смотреть ей в глаза.
– Разве что в том случае, если за последние четырнадцать лет возненавидели фамильярность и стали тяжело сходиться с людьми.
Она слегка улыбнулась, принимая мягкий упрек, но тут же закусила губу, чтобы не заплакать. Последнее время каждая мелочь вызывала слезы: чья-то доброта, шутка или не вовремя сказанное слово, – и неожиданно для самой Ли соленые капли уже катились по щекам.
