Текст книги "Грехи. Книга 1"

Автор книги: Джудит Гулд

Глава 9

Это произошло на седьмой день после их бегства из горящего дома фермера. Только-только забрезжил рассвет. Ударил лютый мороз, и Элен, похоже, отморозила уши. Дети даже не слышали, как появились боши. Никого не было, и вдруг на тебе – вот они! Бесшумно раздвинулись ветви елей, и их плотным кольцом окружили нацисты.

Ребятишек отконвоировали к ближайшей дороге, затолкали в крытый грузовик и приставили к ним охрану.

Машина рванула вперед. Дорога была вся в рытвинах, и они то и дело подскакивали на сиденьях, толкая друг друга.

Они проехали уже несколько километров, когда Эдмонд, склонив голову почти до самых колен, тихо запел. Шум мотора и грохот грузовика заглушали слова песни, и поначалу Элен не обратила на них никакого внимания, но, прислушавшись, поняла, что брат пел специально для нее.

 
Мы бедные крестьяне.
Мы дети из Сомура.
Мы не были в Париже.
Не жили дальше Тура.
Послушай же, сестренка, ты песенку мою,
Прошу, запомни твердо, что я тебе спою.
Ах, ни сестер, ни братьев
С тобою нет у нас.
Отец и мать в могиле,
Давно их пробил час.
Так слушай же, сестренка, ты песенку мою.
Прошу, запомни твердо, о чем тебе пою.
Сестра, Анри зовусь я,
А по отцу Гойон.
А ты – ты Элоиза.
Стой крепко на своем!
О, не страшись, сестренка, коль будут нас пытать,
Тогда должна ты звонко и плакать, и кричать.
Прикинься, что внезапно рассудок твой угас.
Но главное, родная, скажу тебе сейчас:
Они покажут фото родной сестры твоей.
Будь стойкой и спокойной,
Забудь совсем о ней!
Бери пример ты с брата,
Печален был – и вот
Он песни сочиняет
И для тебя поет.
Но не гляди на брата – он сделал все, что мог.
А если поняла ты, то ткни мне локтем в бок.
Так слушай же, сестренка,
Хоть тяжек наш удел,
Запомни хорошенько, о чем я песню пел33
  Перевод Е.Е. Черкасова.


[Закрыть].
 

Как и просил брат, Элен толкнула его локтем в бок. Он с облегчением откинулся назад, и они обменялись понимающими взглядами.

Да, она все поняла: она – Элоиза Гойон, а он – ее брат Анри. Катрин и Мари – чужие для них. Папа и мама умерли. Папа выращивал шампиньоны – вне всякого сомнения, в такой же пещере, где они провели последнюю ночь. В случае, если боши будут ее бить, она должна изображать из себя сумасшедшую или глупого маленького ребенка.

Спустя какое-то время они подъехали к штаб-квартире бошей. Она размещалась в замке поразительной красоты, расположенном на поросшем ивами берегу реки. Здание украшали четыре угловые башенки, массивные карнизы и навесные бойницы, а также огромные окна с двойными рамами. Зеленая мансарда блестела маленькими окошками и щетинилась печными трубами сказочной красоты. По обеим сторонам широкой парадной лестницы стояли навытяжку солдаты в серой форме. Из бойниц торчали два огромных флага: один со свастикой, а на другом красовались буквы СС.

Борт грузовика с треском опустился, и один из охранников подтолкнул пленников. Их быстро провели по широкой красивой лестнице вверх и дальше через массивную резную дверь. Элен смотрела во все глаза. Никогда раньше она не видела такой роскоши! Здесь было все: расписные деревянные панно, огромные гобелены, обтянутые шелком глубокие кресла и блестящий паркет. И вся эта красота несла на себе отпечаток немецкой бюрократической машины, ибо тут же присутствовали металлические шкафы для хранения документов, толстые телефонные кабели и огромный пульт управления.

Сопровождавшие их солдаты остановились перед сидевшим за пультом лысым офицером с моноклем в глазу, вытянулись по струнке и выбросили руки вверх. Тот кивнул и, сняв телефонную трубку, что-то тихо сказал. Спустя минуту появился молодой светловолосый бош. Детей теперь вверили его заботам. Он повел их через весь дворец туда, где раньше, видимо, был подвал.

Круглая подвальная комната, по всей вероятности, располагалась в одной из орудийных башен на берегу реки. Она была сырой, холодной и без единого окна. Свисавшая с потолка яркая электрическая лампа освещала стены, сплошь покрытые белой плесенью.

Но самым худшим было ожидание. Элен с Эдмондом просидели на жесткой деревянной скамье у длинного стола, должно быть, полдня. Элен нестерпимо хотелось в туалет, но каждый раз, когда она заикалась об этом, бош лишь недоуменно хлопал глазами.

Наверное, уже в сотый раз в коридоре раздались шаги и голоса. Внезапно дверь с треском открылась и охранник, вытянувшись, щелкнул каблуками. В комнату вошли два боша в серых мундирах, толстый краснолицый сержант. А за ним…

Глаза Элен расширились, и она задрожала от страха. Эдмонд тотчас толкнул ее в бок, призывая сохранять хладнокровие. Она попыталась взять себя в руки: элегантный немец в черных бриджах и начищенных до блеска сапогах, с бескровными губами на худощавом лице, мертвенно-бледной кожей и розовыми сатанинскими глазами, которые сверкнули дьявольским блеском, оказался тем самым мерзавцем, который ударил их маму по лицу!

Это он отрывисто рявкнул: «Покажите ей, как мы наказываем лжецов и предателей!»

Войдя в комнату, он приложил руку к виску, а затем резким жестом указал на свисавшую с потолка лампочку.

Тотчас подскочил жирный сержант и, не дожидаясь приказаний, толстыми красными пальцами нажал на выключатель. Комната погрузилась во тьму. Спустя несколько минут он принес настольную лампу с шелковым абажуром. Ее бронзовое основание переходило в крупное страусиное яйцо из оникса. Комната озарилась мягким светом.

Немец с мертвенно-бледным лицом поднес к глазам какую-то бумагу и стал ее внимательно изучать. Она хорошо проглядывалась на свету, и у Элен перехватило дыхание: на ней были изображены три портрета. Те самые, которые нарисовала Жизель.

Взгляд розовых глаз немца скользил по портретам и лицам детей, сравнивая их. На лице его отразились неуверенность и разочарование.

Он повернулся и посмотрел на сержанта.

– Приведите девчонку, Шмидт!

Щелкнув каблуками, тот выскочил из комнаты.

– Как тебя зовут? – тотчас спросил нацист Эдмонда по-французски с тем же ужасным акцентом, который Элен так хорошо запомнила, еще прячась в лифте.

– Анри Гойон, – ответил мальчик спокойным голосом.

Бош перевел взгляд своих розовых глаз на Элен:

– А твое имя?

– Элоиза Гойон, – отозвалась девочка.

– И где же ты живешь, Элоиза Гойон? – откинувшись на стуле, спросил он ледяным голосом.

– В Сомуре.

– А где твоя мать? Элен шмыгнула носом:

– Моя мама умерла.

– А отец?

– Тоже.

– Чем он зарабатывал на жизнь?

– Он работал под землей.

Бош бросил на нее пронзительный взгляд:

– Он работал в метро?

– Нет, месье, – быстро встрял Эдмонд. – Он работал в пещере.

Розовые глаза подозрительно прищурились и вспыхнули злорадством. Элен кожей ощущала их нестерпимый блеск.

– В пещере?

– Да, месье, – подтвердила она. – Папа выращивал шампиньоны. Хотите покажу?

Элен сунула руку в карман и вытащила оттуда гриб, один из тех, что они нашли два дня назад. Она протянула гриб бошу.

Он недовольно сморщил нос и жестом приказал ей убрать его. Затем повернулся и многозначительно посмотрел на немцев, в сопровождении которых пришел. Они, казалось, вросли в стену: оба отлично понимали, что шеф недоволен. Возможно, им с Эдмондом удалось убедить его, что они совсем не те, кого он разыскивает. К тому же теперь, когда они подстригли друг друга, опасаясь вшей, дети на рисунках Жизель не имели ничего общего с сидящими здесь оборванцами. Из коридора послышались какие-то шаги.

– Пошевеливайся! – поторопил у самой двери сержант.

– Иду, иду, – донесся до Элен знакомый голос.

Сердце ее бешено забилось: Катрин!

Значит, ее тоже схватили. Элен охватил озноб, когда она осознала весь ужас ситуации. Немцы привели ее опознать своих брата и сестру. Ничего не подозревая, Катрин сейчас войдет в комнату и бросится обнимать их. И тогда…

Внезапно Элен услышала мотив той же самой песни, что Эдмонд пел в грузовике:

 
Они покажут фото
Родной сестры твоей.
Будь стойкой и спокойной,
Забудь совсем о ней.
 

Все ясно: брат давал ей понять, что они знать не знают никакой сестры Катрин. Ни словом, ни взглядом Элен не должна себя выдать. Но даже если она так и поступит, то какая от этого польза? Как бы. они ни притворялись, Катрин все равно узнает их.

Элен все еще мучилась размышлениями, когда Катрин, споткнувшись от тычка сержанта в спину, вошла в комнату.

Глава 10

Элен, изобразив равнодушие, окинула сестру внимательным взглядом. Боже, как она изменилась! Высокая девушка с распущенными волосами, что стояла перед ними, крепко прижимая к груди ребенка, выглядела сломленной и изможденной. Потухший взгляд, безжизненное тело. На пальце Катрин поблескивало мамино кольцо.

– Смотри, – издевательски улыбнулся бош с мертвенно-бледным лицом. – Мы нашли твоих брата и сестру.

Повернув голову, Катрин отсутствующим взглядом скользнула по Элен.

– Кто они? – безразлично спросила девушка.

– Ты их не узнаешь? – удивился бош.

– Нет, – прошептала она хрипло. – А что, должна?

– Ты хочешь сказать, что раньше никогда их не видела?

Катрин отрицательно покачала головой. Розовые глаза превратились в щелки.

– Если мы узнаем, что ты лжешь, тебе конец. Поняла?

– Да, – кивнула Катрин.

– Значит, это не они?

Лицо Катрин осталось бесстрастным.

– Нет. Я же вам уже сказала.

– Не верю! – закричал немец.

Катрин равнодушно пожала плечами:

– Верите или не верите – мне-то что?

Бош тяжело вздохнул, встал со стула и подошел к Элен. Он схватил ее за шиворот и рывком поставил на ноги.

– Это твоя сестра? – спросил он отрывисто.

Элен посмотрела на Катрин и покачала головой, и в тот же момент немец ударил ее по лицу. Девочка, еле удержавшись на ногах, схватилась за стол, потом дотронулась до носа: пальцы стали мокрыми от крови. Бош перевел взгляд на Катрин.

– Ты все еще не узнаешь их? – заорал он.

– Нет, – упорно повторила Катрин.

Бош снова ударил Элен, да так сильно, что она упала и теперь лежала на полу, тихо всхлипывая. Только когда немец отвернулся, Эдмонд помог ей подняться. .

Достав сигарету из золотого портсигара, альбинос задумчиво постучал ею по крышке. Сержант тотчас щелкнул зажигалкой.

Бош закурил, глубоко затянулся и пристально посмотрел на Катрин.

– Положи ребенка, – приказал он.

Катрин огляделась по сторонам в поисках наиболее подходящего места.

– На стол!

Немного поколебавшись, Катрин подошла к столу и осторожно положила на него Мари. Что-то прошептав, она погладила сестренку по головке.

– А теперь отойди.

Катрин нехотя повиновалась. В ее глазах опять появился страх.

Бош протянул сержанту сигарету и указал ему на Мари. Дыхание Катрин участилось.

– Нет! – закричала она. – Не делайте этого! Прошу вас! – Она ухватила боша за рукав и потянула к себе. – Умоляю!

Бош отбросил ее руку и сильно ударил по лицу. Щека девушки мигом побелела, немец же по очереди посмотрел на Эдмонда и Элен. Его жуткие глаза светились дьявольским блеском.

– Приступай! – скомандовал он.

Элен с ужасом наблюдала, как сержант распеленал малышку и медленно приставил горящий конец сигареты к животику Мари. Девочка дико закричала и засучила маленькими ножками. Крику, казалось, не будет конца. Солдаты, стоявшие у стены, стыдливо отвели взгляды. Катрин побледнела, из глаз ее покатились крупные слезы.

Именно тогда Элен и поклялась отплатить этим нелюдям, если, конечно, им удастся выбраться отсюда. Она заставит их платить, платить и платить. Она пока не знает как, не знает она и когда наступит час расплаты. Но ей известно имя сержанта, а это уже кое-что.

– Пожалуйста! – умоляла Катрин. – Оставьте ребенка в покое!

Жесткая улыбка словно примерзла к бескровным губам.

– Ну? – спросил бош. – Теперь ты наконец признаешь, что эти дети – твои брат и сестра?

Элен затаила дыхание. Катрин же ни на мгновение не задумалась.

– Сколько раз можно говорить, что я их не знаю? Не они это, не они!

Бош со всего размаха ударил кулаком по столу. Лампа опрокинулась, Мари закричала еще громче. Яркий свет бил немцу прямо в глаза. Он отвернулся и взмахом руки приказал сержанту прекратить пытку, затем бросил охране по-французски:

– Отпустите их. – И кивнул в сторону Эдмонда и Элен.

Элен посмотрела на сестру: на мгновение глаза Катрин торжествующе вспыхнули, но затем вновь потухли.

– Какие идиоты притащили их сюда! – орал бош. – Немедленно привести ко мне! И отправить на Восточный фронт!

Откашлявшись, Шмидт вопросительно взглянул на Катрин.

– С девчонкой и ребенком обращение прежнее. – Бош раздраженно махнул рукой. – Готовьте к отправке в Польшу.

Катрин ничем себя не выдала, только чуть распрямила плечи. Мама наверняка гордилась бы старшей дочерью.

Не желая больше терять ни секунды своего драгоценного времени, бош-альбинос быстро вышел из комнаты.

Шмидт последовал за ним, молча схватив Катрин за руку.

Элен была единственной, кто заметил, как сестра сняла с пальца мамино кольцо. Склонившись над Мари, чтобы запеленать ее, она быстро сунула кольцо под абажур упавшей лампы.

На какое-то мгновение глаза сестер встретились, и Элен незаметно кивнула.

И снова Эдмонд и Элен отправились в путь. Они не знали, где сейчас находятся. Холмистые окрестности, густо поросшие лесом, никакой Луары… День клонился к вечеру, просветы между деревьями потемнели. Надо бы побыстрее присмотреть место для ночлега.

«Шмидт», – звучало в голове Элен. Ей нельзя забывать это имя. Жирный, красномордый сержант Шмидт. Вот с него-то она и начнет в свое время, а когда с ним будет покончено, доберется и до зловещего альбиноса.

Сладкие мысли о мести согрели ее. Только так ей удастся противостоять бошам, только так удастся не расплескать ненависть и гнев раньше времени.

Какое-то время назад Элен передала брату мамино кольцо и рассказала ему, что сделала Катрин. Брат, поддавшись порыву, поднес кольцо к губам и благоговейно поцеловал его. Однако уже через мгновение его лицо омрачилось. Дрожащей рукой он метнул кусочек золота подальше от себя. И вдруг медленно опустился на колени, прижался щекой к мерзлой земле и безутешно зарыдал. Элен беспомощно стояла рядом, не зная, как ему помочь. По ее щекам катились слезы.

День уже угасал, когда они вышли на какую-то просеку в сосновом лесу, вдоль которой бежали железнодорожные рельсы. Следуя по железнодорожному полотну, дети наткнулись на сарай для инструментов, где и провели ночь.

Сон Элен был беспокойным, ее постоянно мучили кошмары, а после того как среди ночи мимо пронесся поезд, девочка с облегчением поняла, почему ей приснилось землетрясение. Закрыв глаза, она снова провалилась в страшный сон: к ней со всех сторон приближались зажженные сигареты того боша с мертвенно-бледным лицом.

И вдруг они стремительно обрушились на нее, прожгли ей кожу, опалили плоть.

Она жутко вскрикнула и кричала до тех пор, пока в ее сознание не проник голос Эдмонда:

– Элен! Проснись! – Он изо всех сил тряс сестру. – Проснись! Тебе снится кошмарный сон!

Она открыла глаза и, все еще дрожа от страха, тесно прижалась к брату. Было уже утро.

Они поели шампиньонов, затем снова двинулись вдоль железнодорожного полотна на запад. К вечеру рельсы привели их на товарную станцию, расположенную на окраине большого города. По крайней мере теперь они точно знали, где находятся: в городе Анже.

Когда они дошли до конца станции, где сплетение многочисленных рельсов снова выливалось в две одноколейки, Эдмонд дотронулся до плеча Элен.

– А что, если нам сесть на поезд? – спросил он и указал на длинный товарный состав, стоявший у светофора и окутанный облаком пара. Надо просто выбрать нужное направление и улучить такой вот момент.

– И поезд довезет нас до самого Сен-Назера? – отозвалась Элен, в глубине души надеясь, что так оно и будет.

– Не уверен, но хотя бы половину пути мы проедем.

Меньше чем через полчаса они уже сидели в большом товарном вагоне, наполовину заполненном какими-то ящиками. Вечером поезд остановился на запасном пути, началась разгрузка боеприпасов. Пора было уходить.

Эдмонд и Элен спрыгнули с поезда и, поднявшись по откосу, выбрались на возвышенность. Дальше идти было некуда: дорогу им преграждала отвесная пропасть, на дне которой было высохшее русло, заваленное галькой и валунами. Надо было искать окольный путь. Слева, на расстоянии четверти километра, над пропастью высилось какое-то странное сооружение.

– Что там такое? – Элен махнула в ту сторону рукой.

– Акведук, – ответил Эдмонд. – Римляне построили, чтобы орошать долину.

– Ведет на запад, – заметила сестра.

Они направились к акведуку, но, подойдя к нему, Элен в оцепенении застыла: сооружение оказалось очень ветхим, кладка разрушилась, никаких перил… Канал, по которому когда-то текла вода, порос деревьями и кустарниками.

Эдмонд бесстрашно двинулся вперед, Элен в нерешительности остановилась. Ей казалось, что акведук висит прямо в воздухе; она посмотрела вниз, и у нее закружилась голова.

Перед ней лежала глубокая пропасть.

– Ну? – обернулся Эдмонд. – Чего ты ждешь?

– Мне… мне кажется, это очень опасно, – заикаясь от смущения, ответила сестра.

Брат призадумался.

– Ничего страшного, – сказал он наконец. – Акведук простоял здесь тысячи лет и простоит еще. Не может же он обрушиться в одно мгновение!

Элен сделала несколько робких шагов. Боже, действительность превзошла все ее ожидания! Им приходилось пробираться сквозь корни деревьев и колючие кусты, иногда даже балансировать на самом краю парапета… К тому же усилился ветер. Завывая, он бил в лицо и был таким сильным, что дети решили дальше передвигаться на четвереньках.

Когда они были на середине акведука, вдали послышался гудок паровоза. Щурясь от ветра, Элен посмотрела в сторону железнодорожного моста. Отсюда он выглядел совсем крошечным, сильно смахивал на перья ржавой зубочистки. Показались огни локомотива. Это, должно быть, тот самый поезд, с которого они спрыгнули.

Элен с тоской глядела вдаль, желая одного – быть сейчас в одном из вагонов и в безопасности пересекать пропасть.

Через минуту она уже благодарила Бога, что это не так, ибо в небе раздался жуткий гул и, разорвав облака, в направлении моста спикировал военный самолет. По всему составу забегали люди: видимо, из вагонов высыпали боши. Элен услышала глухие выстрелы винтовок и пулеметные очереди. Затем вдруг раздался оглушительный свист.

– Пригнись! – закричал Эдмонд. – Ложись и закрой голову руками!

Первая бомба не причинила мосту никакого вреда. Она упала на дно пропасти. В грохоте взрыва акведук зашатался, некоторые камни старой кладки полетели вниз.

Но вот из-за облаков появился еще один самолет. Спикировав на мост, он открыл огонь, а потом сбросил бомбу. Элен начала неистово молиться, заткнув уши от ужасающего свиста. Вокруг них с Эдмондом, словно дождь, сыпались комья земли, и с каждым новым взрывом кладка акведука повторяла свой предсмертный танец.

Одна из бомб все-таки достигла цели, и за какую-то долю секунды мост, расколовшись пополам, выгнулся, словно змея, и плавно полетел на дно пропасти. Далее последовала серия невообразимых взрывов: это один за другим рвались ящики с боеприпасами.

Акведук заходил ходуном. Внезапно запахло паленым. Элен не сразу сообразила, что это взрывом опалило ей волосы.

Затем наступила гробовая тишина, зловещая, напряженная. Медленно поворачивая голову, девочка осмотрелась. Там, где раньше был мост, зияла пустота. От поезда тоже не осталось и следа.

И тут Элен заплакала. Сначала тихонько, потом все громче, навзрыд. Она оплакивала себя, Катрин, Мари и маму. Оплакивала мост, Париж и всю Францию.

Подполз Эдмонд, начал ее успокаивать.

Случилось чудо: они уцелели в этом аду. Самое главное, что они живы, а опаленные волосы быстро отрастут.

Перестав рыдать, Элен вытерла глаза и прошептала благодарственную молитву. Через пять минут дети уже стояли на твердой земле по другую сторону пропасти. Не прошли они и несколько метров, как их окружила группа людей в пестрой одежде и с оружием в руках.

«Только бы не боши, – подумала Элен со щемящим чувством. – После того, что мы испытали!»

Она не заметила, как люди опустили ружья, не заметила их рваной одежды, их беззлобных взглядов. Она так долго сдерживала в себе страх и ненависть, что сейчас, не раздумывая, бросилась на какого-то мужчину. Сжав кулаки, она неистово колотила по его животу, царапалась, брыкалась.

– Боже мой! – воскликнул кто-то с мягким туринским выговором. – Ну и дикарка! Просто животное какое-то!

Дикарка? Животное? Элен резко обернулась. Почему он так хорошо говорит по-французски? Значит, это предатели, сотрудничающие с врагом!

«Ну, я тебе сейчас покажу, свинья! – решила она. – Я сделаю так, что тебе будет больно». Нагнувшись, Элен подняла с земли большой камень и занесла его над головой.

Мужчина без видимых усилий отобрал у нее орудие мести.

Элен охватила дрожь. У нее уже не осталось никаких сил. Их снова схватили. Напрасно Катрин и Мари принесли себя в жертву.

Элен бессильно опустилась на землю, и по щекам ее заструились слезы. Она ревела как раненый зверь.

– Мы твои друзья. – «Побитый» сел на корточки и заглянул ей в глаза. – Откуда ты?

Элен молча отвернулась. Она им ничего не скажет. Даже если будут ее пытать, как Мари.

– А ты откуда? – раздалось рядом.

– Из Парижа, – ответил Эдмонд.

– Из Парижа? – удивился мужчина. – И вы прошли весь этот путь? Совсем одни? Как тебя зовут?

– Эдмонд Жано.

– А ее? – Он указал в сторону Элен.

– Это моя сестра Элен. Двух других моих сестер и маму схватили боши. Они и нас разыскивают. В газетах написано, что нас похитили, но нас никто не похищал. Мы убили двух немцев, и за это они хотят убить нас. Мама прятала дома передатчик. С него все и началось.

– Твоя мама сражалась за Францию, – произнес партизан. – Ты должен гордиться ею.

Элен внезапно все поняла и смутилась.

– Значит, вы те самые якобы похищенные дети, – задумчиво протянул собеседник. – И все это время вам удавалось прятаться?

Эдмонд кивнул.

– Мы пробираемся к тете, – сказал он.

– Куда?

– В Сен-Назер.

Партизаны переглянулись.

– До него еще очень далеко.

Последнее, что помнила Элен, были крепкие мужские руки.

– Идем с нами, маленькая француженка, – прошептал незнакомец с нежностью. – Мы позаботимся о том, чтобы вы благополучно добрались до Сен-Назера.