Текст книги "Несговорчивые супруги"
Автор книги: Джуди Тейлор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
4
Когда они вернулись домой, Дороти поспешила отправиться спать, хотя было чуть больше девяти. Теперь она точно убедилась, что Джон ни минуты не сомневался, будто она потратила деньги со счета на любовника. Дороти было очень больно сознавать это, но она не находила сил спорить и отрицать что-либо, поэтому и постаралась как можно быстрее избавиться от общества Джона.
Дороти слышала, как он около полуночи поднялся по лестнице и остановился у ее двери. Она с замиранием сердца ожидала, что Джон вот-вот повернет ручку двери и войдет. Кровь стучала в висках, минуты тянулись бесконечно.
Но, постояв немного, Джон пошел в свою спальню, – Дороти с облегчением услышала знакомый скрип двери, которую руки так и не дошли смазать. Только теперь она смогла перевести дыхание.
Интересно, о чем думал Джон, стоя под ее дверью? Дороти хотелось надеяться, что мужа терзало желание войти к ней и заняться любовью со страстью, которая всегда заводила ее. Но она прекрасно знала, что теперь все изменилось и прошлая счастливая жизнь канула безвозвратно.
Дороти многое бы дала, чтобы проникнуть в сокровенные мысли Джона. Радуется он или переживает, что их семейная жизнь развалилась? Собирается ли подавать на развод сразу после похорон? Или он действительно глубоко сожалеет о разрыве, но гордость не позволяет ему раскаяться?
Поглощенная этими невеселыми мыслями, Дороти уснула лишь на рассвете. Она не вышла к завтраку, так что миссис Смит принесла ей завтрак в постель. Дороти сонно приподнялась на кровати.
– Это распоряжение Джона, – заявила экономка, опережая возможные протесты Дороти. – Вы должны нормально питаться. Он сказал, что вчера вы почти не притронулись к ужину. По-моему, вы напрасно потратили деньги, я вполне могла бы приготовить вам что-нибудь вкусное и легкое.
– Вы очень добры, миссис Смит. – Дороти приподняла салфетку и увидела на подносе омлет с беконом и грибами, тосты, масло и мармелад. – Но мне все это не одолеть.
– Вы здорово похудели, – сочувственно заметила экономка. – Готова поспорить, что вы не питались как следует все это время. Так что подчиняйтесь и наверстывайте упущенное. Вот здесь ваш чай. Налить или справитесь сами?
– Спасибо, я сама.
Как только ушла миссис Смит, в комнату вошел Джон с влажными после душа волосами. На нем были черные брюки и шелковая рубашка. Джон выглядел печальным, и сердце Дороти разрывалось от жалости к нему.
– Миссис Смит передала тебе мои указания? – грубовато спросил он.
– Смотря какие. – Дороти подцепила вилкой кусочек омлета.
– Вчера за ужином ты съела меньше воробья, а сегодня вообще не спустилась к завтраку. Похороны через час, что ты себе позволяешь?
Дороти пришла в ужас.
– Я понятия не имела, который сейчас час! Мне некогда завтракать. – Она отшвырнула вилку. – Я...
– Ешь! – прогремел Джон. – Я не желаю, чтобы ты грохнулась в обморок на похоронах.
– Тогда выйди. Я не могу есть, когда стоят у меня над душой.
И когда сердце мое разрывается при виде тебя, мысленно добавила Дороти.
Родственники, друзья и подчиненные Лестера Майлза в полном составе ожидали в часовне начала церемонии, когда вдруг появилась высокая элегантная женщина в дорогом черном костюме и в широкополой шляпе с вуалью. На вид ей было чуть больше пятидесяти.
Дороти понятия не имела, кто эта незнакомка, и с недоумением отметила, что родственники, особенно старшего поколения, как-то странно оживились, по толпе прокатился недовольный шепот. Никто даже не поздоровался с дамой.
Джон заметил ее одним из последних, и Дороти увидела, как сузились его глаза и сжались кулаки. Лишь вернувшись в Бендж-холл, она узнала, кто была таинственная незнакомка.
Миссис Смит вместе с экономкой Лестера приготовили горячую закуску, и гости принялись за угощение. Джон и Дороти стояли в стороне. Неожиданно перед ними словно из-под земли выросла та самая дама. Дороти не подозревала, что та поехала вместе со всеми в Бендж-холл.
– Джон, – заворковала женщина, растянув в улыбке накрашенные алой помадой губы. – Каким красивым мужчиной ты стал! Конечно, ты не догадываешься, кто я, но...
– Напротив, я тебя сразу узнал, – неприязненно возразил Джон. – Что ты здесь делаешь?
Женщина примирительно положила руку с красным маникюром на руку Джона.
– Что наговорил тебе Лестер? Я пришла, чтобы проститься с моим умершим мужем. Разве это возбраняется?
У Дороти от изумления едва не отвисла челюсть: она всегда считала, что мать Джона умерла.
Рассмотрев женщину вблизи, Дороти заметила, что они с Джоном очень похожи: у обоих правильный прямой нос, красивая форма ушей. По всему видно, это мать и сын. Джон больше походил на мать, чем на отца.
– Ты больше не жена Лестера.
Женщина улыбнулась, в ее улыбке мелькнуло что-то дьявольское.
– Отец не говорил тебе, дорогой, что все эти тридцать лет мы с ним формально оставались супругами? Просто развод никому не был особенно нужен – я так и не вышла снова замуж, Лестер тоже не женился. – Она небрежно повела плечом. – Вот мы и оставили все как есть. Сам знаешь, как это бывает.
При последних словах Джон побледнел.
– Нет, Не знаю. Думаю, будет лучше для всех, если ты уйдешь прямо сейчас.
Его мать продолжала улыбаться.
– Я не могу сделать этого, Джон. Я хочу услышать завещание. Или тебе уже известно, что в нем?
Джон отрицательно помотал головой.
– Нотариус отца должен зачитать его сегодня во второй половине дня.
– Вот и хорошо. Лестер всегда старался соблюдать обычаи. Кстати, почему ты не представишь меня своей... жене, кажется?
С угрюмым видом Джон неохотно представил женщин друг другу. Дороти пожала ледяную руку его матери и, как только та отошла, не удержалась от вопроса:
– Джон, я думала, твоя мама умерла, когда ты был маленьким.
– Фактически так оно и было, – нехотя ответил он. – По крайней мере, так предпочитал считать мой отец. Пруденс бросила его, когда у него сорвалась очередная сделка. Она заявила, что муж без денег ей не нужен.
Опять эти пресловутые деньги!
– А ты помнишь ее?
– У меня всегда была ее фотография. Кроме того, о Пруденс часто упоминали в светской хронике. Похоже, она не испытывала недостатка в поклонниках.
– Ты действительно думаешь, что она не была разведена с твоим отцом?
– Я как раз собираюсь выяснить это у мистера Гаммелла, – спокойно ответил Джон. – Думаю, она лжет. Ей известно, что отец нажил солидное состояние, и, кажется, она несколько раз пыталась сойтись с отцом, но ничего не вышло.
– По ней не скажешь, что она нуждается, – заметила Дороти. – Ее кашемировый костюм стоит немалых денег. Но, может быть, мы излишне жестоки к Пруденс и она действительно пришла проститься с мужем?
– Очень хотелось бы в это верить, но – увы.
Позже, ожидая вместе со всеми в гостиной оглашения завещания, Дороти тихо спросила Джона:
– Что сказал тебе Гаммелл?
Джон поморщился, он уже успел поговорить с нотариусом, и новости оказались неутешительными.
– Развода действительно не было. Похоже, таким способом отец хотел помешать Пруденс вступить в новый брак.
Дороти нахмурилась.
– Но она-то вполне могла с ним развестись. К чему ей было сохранять такой брак?
Джон пожал плечами.
– По-моему, каждый из них вел свою игру.
Он помнил, что в доме запрещалось упоминать имя Пруденс, а Лестер чуть что вымещал свое недовольство на сыне.
Дороти сочувственно пожала его руку, и это вызвало в Джоне бурю эмоций, что явилось для него полнейшей неожиданностью. Неужели простое пожатие руки может свести на нет его решимость развестись с этой женщиной? Ведь она ничем не лучше Пруденс и Фионы, тогда в чем же дело? Почему ему никак не удается выбросить ее из головы?
По завещанию большая часть состояния Лестера Майлза отходила Джону, остальное он распределил между родственниками и даже не забыл о Фионе. О Дороти и о Пруденс в завещании не было ни слова, что отнюдь не обрадовало последнюю.
Пруденс вскочила со своего места, ее лицо покрылось красными пятнами.
– Я буду оспаривать завещание! – обратилась она к нотариусу достаточно громко, чтобы ее слова слышали остальные присутствующие. – Мы с Лестером состояли в браке. Он не имел права оставлять меня без средств.
– Это ваше право, – угрюмо отозвался мистер Гаммелл. – Но должен предупредить, миссис Майлз, у вас мало шансов на успех.
Джон взял Дороти за руку и увлек прочь из гостиной.
– Поехали домой. Экономка запрет двери, когда все разойдутся.
Слово «домой» наполнило сердце Дороти забытым теплом. Ах, если бы так! Шесть месяцев ее семейной жизни были наполнены таким счастьем и любовью, что ей не верилось в то, что все кончено. Хотя, если очень постараться, можно на некоторое время продлить иллюзию, будто ничего плохого не произошло и они с Джоном еще любят друг друга.
Войдя в дом, Джон скинул пиджак, расстегнул воротничок сорочки и уселся в свое любимое кресло. Это был устоявшийся ритуал, и Дороти готова была поверить, что все плохое ей только приснилось. Постепенно Джон расслабился, черты его лица разгладились, как вдруг раздался резкий звонок в дверь.
Джон едва не выругался.
– Не отвечай, – посоветовала Дороти, опасавшаяся, что нежданный визитер нарушит хрупкое блаженство.
– Это может быть мистер Гаммелл, ему тоже не терпелось поскорее уйти с поминок. Я должен с ним поговорить.
Джон пошел открывать, и по донесшемуся из прихожей голосу Дороти поняла, что пришел вовсе не нотариус, а разъяренная Пруденс.
– Что это ты вздумал сбежать?! – злобно набросилась она на сына. – Видите ли, ему не понравилось, как я разговариваю с вашим драгоценным нотариусом!
– И что?
– Даже не мечтай, что я буду сидеть сложа руки. Я имею полное право на часть денег Лестера.
– Поступай как знаешь, – ответил Джон, и Дороти понравилось его спокойное достоинство. – Я тут ни при чем.
Она обратила внимание, что Джон не приглашает мать в дом. Значит, их отношения действительно оставляют желать лучшего, решила Дороти.
– Очень даже при чем, – не унималась Пруденс. – Будь ты хорошим сыном, ты со мной так не обошелся бы и мы все уладили бы миром. Мне будет стоить немалых денег...
– Извини, но, с моей точки зрения, ты перестала быть мне матерью с тех самых пор, как ушла, – прервал ее Джон.
Затаив дыхание, Дороти ожидала следующего выпада Пруденс. Может быть, выйти в прихожую и как-то поддержать Джона?
Но, пока Дороти раздумывала, Пруденс ушла. Прежде чем выйти на дорогу, она обернулась. Стоявшая у окна Дороти увидела гордо вздернутый подбородок свекрови, злобно перекошенные красные губы на бледном, но все еще красивом лице. Всем своим видом Пруденс будто говорила: «Я еще не сказала последнего слова. Я скоро вернусь. Не думайте, что я все так оставлю, это не в моем стиле».
Как же много у них с Джоном общего, не только внешне, подумала Дороти. Обоих отличает твердость воли в достижении своих целей.
Джон вернулся в комнату, его застывшее лицо напоминало маску.
– Извини, мне очень жаль, что тебе пришлось все это выслушивать.
Дороти поняла, что на сегодня их хрупкая общность нарушена. Джон казался очень расстроенным и оскорбленным, и ей захотелось хоть чем-то облегчить его душевную боль.
– Остается надеяться, что Пруденс скоро поймет тщетность своих притязаний и тихо уйдет со сцены.
Джон подошел к бару, налил себе полный бокал виски и залпом выпил. Потом снова наполнил бокал и сел а кресло.
– Пруденс привыкла только брать от жизни. Единственное, что она дала миру, – это я. Хотя вряд ли ее это порадовало, как, впрочем, и меня.
Дороти нахмурилась.
– Что ты имеешь в виду?
– Впрочем, неважно, – ушел он от ответа. – Какой сегодня ужасный день!
– Что поделаешь, похороны.
– Подойди, ты нужна мне.
Его слова несколько удивили Дороти, но ей не пришло в голову сказать «нет». Она медленно приблизилась к Джону, глядя ему прямо в глаза. Ее сердце бешено колотилось, она чувствовала жар во всем теле.
Джон усадил ее на колени и прижал к себе, одной рукой обнимая за плечи, как ребенка, и Дороти почувствовала, как бьется его сердце и как напряглась его плоть. Она помнила, что раньше так же сидела у Джона на коленях и всегда это заканчивалось одним...
Джон провел пальцем по ее щеке, и Дороти от волнения облизнула кончиком языка неожиданно пересохшие губы.
– Когда ты возвращаешься в Лонг-Бич?
Дороти чуть не застонала от досады: ну почему надо было все испортить! Она уже чувствовала себя на седьмом небе, и вдруг этот дурацкий вопрос. Сейчас ей хотелось лишь одного – запустить руку под рубашку Джона и почувствовать возбуждающую шелковистость волосков на его груди, подставить губы для опьяняющего поцелуя...
– Дороти, ты слышишь меня?
Она разочарованно вздохнула.
– Завтра. Я там пробуду еще некоторое время, а потом вернусь в Окленд и начну искать работу.
Теперь давай помолчим, мысленно взмолилась Дороти.
Джон стал снова гладить ее по щеке, затем его пальцы скользнули на шею, осторожно отбросили непослушную прядь волос, нащупали пульсирующую жилку и замерли. Напряжение Дороти, казалось, почти достигло апогея.
Джон снова заговорил:
– Ты будешь счастлива в Окленде? Помнится, ты говорила, что тебе надоел бешеный ритм большого города, хочется тишины.
Пальцы Джона легли на ее грудь.
– Совершенно верно, – сдавленным голосом отозвалась Дороти. Боже правый, что он со мной делает! – пронеслось в голове. – Но надо зарабатывать себе на хлеб.
Не то я говорю!
– Или найти богатого мужа, готового удовлетворять твои фантазии. Подумай над этим вариантом, ведь ты ничем не лучше Пруденс.
Дороти как ошпаренная вскочила с колен Джона, ее глаза метали молнии.
– Как ты смеешь сравнивать меня с этой женщиной!
Она собиралась продолжить свою гневную тираду, но здравый смысл остановил ее. Джон столько пережил за сегодняшний день, что, должно быть, не в силах адекватно мыслить.
Джон взял свой бокал с виски и, медленно отпив из него, сузившимися глазами наблюдал за Дороти.
– Ты так считаешь? Может, лучше посмотреть на все моими глазами?
– Ты устал и плохо соображаешь, что говоришь. – Дороти пыталась сохранять спокойствие, хотя внутри у нее все кипело от негодования. – Честно говоря, я тоже устала и пойду отдыхать.
Джон отпустил ее без каких-либо возражений, и, уходя, Дороти услышала, как звякнуло о стакан горлышко бутылки. Ну и пусть себе напивается, какое мне дело! – упрямо подумала она.
Но состояние Джона расстроило ее. Мало того, что сегодня он похоронил отца, так еще эта отвратительная сцена с Пруденс. Такое нелегко выдержать. Из-за этого, решила Дороти, он накинулся на меня. Если бы я не сдержалась, Бог знает, во что это могло вылиться.
Дороти не знала, в котором часу Джон вошел к ней. Она уже спала, и ей приснилось, будто Джон гоняется за ней в темноте вокруг какого-то озера. Она проснулась от своего же крика и увидела, что у кровати стоит Джон. Комнату освещал свет луны, и Дороти показалось, что она грезит наяву.
– Уйди! – вскричала она.
Джон присел на край кровати и обнял Дороти.
– Все хорошо, тебе приснился плохой сон.
– Мне приснился ты, – чуть успокоившись, призналась она. – Просто какой-то ночной кошмар.
– Кажется, я сказал что-то, чего не следовало говорить.
– Не извиняйся.
В объятиях Джона Дороти могла позволить себе быть великодушной. Ей совсем не хотелось сейчас ссориться, хотя она прекрасно понимала, что Джон не стал бы сравнивать ее с Пруденс, если бы не верил в это. Он убежден, что я сняла деньги со своего счета, чтобы отдать их любовнику, и мне никогда не переубедить его, грустно думала Дороти. Так что наивно полагать, что у нас может быть будущее.
Джон все еще держал ее в своих объятиях, и его глаза горели так, что Дороти было нелегко оставаться спокойной. Сквозь легкую ткань сорочки она чувствовала, как сильно бьется его сердце, как возбудилась его плоть. Она прикрыла глаза, чтобы не видеть мужчину, который формально все еще оставался ее супругом. Будет большой ошибкой с ее стороны отдаться Джону прямо сейчас, но как устоять, если их желания совпадают?
У Дороти не было ни малейших сомнений, что Джон хочет ее. От него исходил специфический, только ему присущий запах самца, который всегда действовал на Дороти как наркотик.
Ничего не изменилось!
5
Джон с огромным трудом заставил себя покинуть комнату Дороти. Весь этот трудный нескончаемый день она почти не отходила от него, стараясь хоть как-то успокоить и поддержать, и это всколыхнуло в нем чувства, которые Джон считал давно умершими.
Дороти всегда казалась Джону воплощением идеала женщины. Но, к сожалению, как и большинство представительниц прекрасной половины человечества, она не устояла перед соблазном. Ну почему женщины придают такое огромное значение деньгам?
Когда Джон объявил, что открыл для нее отдельный счет в банке, Дороти поначалу пыталась отказаться, мотивируя это тем, что ей вполне хватает денег, которые он выделяет на хозяйство. Джон искренне восхищался бескорыстностью Дороти, и, оттого что она не похожа на других известных ему женщин, любил ее все больше и больше.
О, каким ужасным было прозрение! Дороти оказалась хитрой и лживой, как остальные дочери Евы, просто действовала иными методами. Дождавшись, пока на ее счете скопится довольно значительная сумма, она передала деньги своему бывшему любовнику.
Очень возможно, слово «бывший» тут не применимо, немедленно поправил себя Джон. Скорее всего Майк и Дороти и не прерывали своих нежных отношений, просто им с самого начала удалось ловко меня провести. По слухам, Дороти все это время жила в Лонг-Бич в полном одиночестве, но что-то не очень верится. Сначала исчезли деньги со счета, потом она сама.
Каждый раз, когда Джон думал об этом, у него кровь закипала в жилах. Он ни минуты не верил в россказни Дороти о брате, поскольку доподлинно знал, что ее брат удачливый бизнесмен. Помнится, отец описал гостя Дороти как высокого симпатичного блондина, и как раз так, по рассказам Дороти, выглядел ее ненаглядный Майк.
Джон вошел в свою спальню и в сердцах хлопнул дверью. Хорошо, что он не поддался соблазну, который одолевал его всякий раз, стоило им с Дороти остаться наедине. Джон чувствовал, что, несмотря ни на что, эта женщина ему жизненно необходима. От Дороти исходила какая-то особенная аура, он не мог устоять перед манящим блеском ее лучистых изумрудных глаз. Казалось, Дороти обладала магической властью, которая настигала его всюду.
Но теперь, когда Дороти приехала на похороны, Джону показалось, что ее глаза потухли и взгляд стал необычайно грустным. Джон невольно гадал, связано это с печальными обстоятельствами или с тем, что иссяк денежный источник. Скорее последнее, неприязненно решил он.
Перед тем, как спуститься к завтраку, Дороти уложила в дорожную сумку свои вещи – она не видела причины дольше оставаться в Беркли. Дороти села за стол, когда Джон уже позавтракал и уехал.
– Джон не оставил для меня никакой записки? – поинтересовалась Дороти у миссис Смит, поставившей перед ней чайник со свежезаваренным чаем. – Он поехал на работу?
– Записки не оставил, а куда уехал не сказал. Вы предпочитаете омлет с грибами или с беконом и помидорами?
– Сделайте мне тосты, пожалуйста.
Экономка шутливо погрозила ей пальцем.
– Джон будет недоволен. Он строго-настрого наказал, чтобы вы хорошенько позавтракали.
Уж лучше бы остался и лично за этим проследил, недовольно подумала Дороти. Он прекрасно знает, что я собираюсь сегодня уезжать, и мог бы по-человечески проститься. Или вчера Джон не понял моих красноречивых намеков? И что значило его хлопанье дверями?
Вначале я сочла это за обычную мужскую обиду, но теперь совершенно ясно, что я ошибалась, между нами все кончено. Придя в себя, Джон увидел во мне врага. Ну и пусть, теперь уже все равно. Когда он вернется, меня уже здесь не будет. Мы больше никогда не увидимся.
Дороти с таким остервенением плеснула себе в чашку чай, что пролила на стол. Не успела Дороти справиться с завтраком, как миссис Смит объявила, что к ней пришли.
– Вас хочет видеть Пруденс Майлз, – понизив голос, уточнила экономка. – Я ей сказала, что Джона нет дома, но она пожелала говорить с вами. Я проводила ее в гостиную.
Дороти меньше всего хотелось сейчас общаться с этой женщиной, но было уже поздно что-либо предпринимать.
– Спасибо, миссис Смит. Если через пять минут она не уйдет, вызовите меня под каким-нибудь благовидным предлогом.
– Хорошо, я что-нибудь придумаю. – Узкое лицо экономки расплылось в довольной улыбке.
На этот раз Пруденс была в другом черном костюме из дорогой шерсти, но уже с более короткой юбкой и в замшевых лодочках на высоком каблуке. Дороти не без зависти отметила, что у матери Джона довольно стройные и красивые для женщины ее возраста ноги. Густые иссиня-черные волосы Пруденс гладко зачесала назад и стянула на затылке в тугой узел. В целом она производила впечатление роскошной и ухоженной, и по ее виду не скажешь, что она остро нуждается. Рядом с Пруденс Дороти, одетая в футболку и в джинсы, почувствовала себя чуть ли не замухрышкой.
Пруденс стояла у окна, рассматривая осенний пейзаж, и резко обернулась, когда вошла Дороти. Ее улыбка показалась Дороти неестественной, взгляд серых глаз – недобрым и колючим.
– Как хорошо, что ты согласилась со мной встретиться.
Ничего хорошего, просто у меня не оставалось иного выбора, мысленно огрызнулась Дороти, а вслух сухо проронила:
– К сожалению, Джон отсутствует.
– Я пришла не к нему. Прошу тебя, убеди Джона, что я имею полное право на часть наследства.
Дороти едва не рассмеялась Пруденс в лицо.
– К сожалению, я не смогу вам помочь.
– Почему?
– Я не имею к этому не малейшего отношения.
– Из-за того, что тебя тоже обошли в завещании? – В сузившихся глазах Пруденс читалось явное злорадство. – Что, Лестер так же наехал на тебя, как в свое время на меня?
Дороти отрицательно покачала головой. Ей совсем не хотелось становиться на одну доску с этой женщиной, жалуясь на несправедливость.
– Мне кажется, у каждой из нас имелся свой повод быть обойденной в завещании, – дипломатично сказала Дороти.
Ярко-красные губы Пруденс скривились в улыбке.
– Говорят, ваш брак с Джоном накрылся? Вчера я ни на секунду не поверила в разыгранный вами спектакль.
– При чем тут это? – сдерживая негодование, осведомилась Дороти.
Она вспомнила, как вчера Фиона любезничала с Пруденс и обе то и дело поглядывали в ее сторону. Так вот от кого мать Джона все узнала! Что ж, пусть питается слухами, подумала Дороти, я не собираюсь с ней откровенничать.
– Мы обе пострадали от Майлзов, – отчеканила Пруденс. – Имей в виду, я в любом случае собираюсь бороться за то, что принадлежит мне по закону.
Дороти даже удивилась подобной наглости. Как вообще может эта особа предъявлять права на часть наследства?
– Меня увольте, я ни на что не претендую.
– А я уже ступила на тропу войны и поселилась в Бендж-холл.
Торжество в голосе Пруденс, ее гордо вздернутый подбородок, хищный блеск глаз – все это заставило Дороти содрогнуться.
– Вы серьезно?
Где-то в глубине комнат зазвонил телефон, но Дороти, казалось, уже забыла об уговоре с миссис Смит, озадаченная услышанным.
– Когда я вчера вернулась в Бендж-холл, гости уже расходились, так что никто не обратил на меня особого внимания. Я беспрепятственно поднялась наверх и выбрала для себя удобную спальню. Подумать только, когда-то я опасалась, что Лестер может лишиться этого прекрасного дома! Тогда я недооценила его деловые способности. Теперь дом в прекрасном состоянии, даже в лучшем, чем когда-то. Не знаешь, Джон не собирается переезжать туда?
– Вас к телефону, Дороти, – позвала с порога миссис Смит.
– Джон?
Дороти молила Бога, чтобы это был именно он. Джон должен немедленно узнать, что творит Пруденс.
– Нет, это звонок, который вы ожидаете.
– Ах да, спасибо. Пруденс, вряд ли я быстро освобожусь, так что извините, но вам лучше сейчас уйти.
Та ничуть не огорчилась, по-видимому, она уже все сказала.
– Так ты передашь Джону?
– Конечно.
– Спасибо, что приняла меня. – И с довольной улыбкой Пруденс выплыла из комнаты.
– Я сделала все правильно? – спросила экономка. – Вы выглядите чем-то расстроенной.
– Вы сделали все, как надо, миссис Смит, спасибо. Мне действительно кто-то звонил?
– Нет. – Женщина улыбнулась. – Я позвонила с другого телефона, который Джон установил в своем рабочем кабинете.
– Не думала, что вы столь находчивы, миссис Смит.
– Но мой трюк, кажется, сработал? – Миссис Смит улыбнулась еще шире, довольная собой.
– Несомненно. Теперь мне нужно срочно отыскать Джона. Вы действительно не знаете, где он?
– Мне кажется, он собирался встретиться с адвокатом, – не очень уверенно ответила экономка.
Как только Джон услышал по телефону новости о Пруденс, он впал в ярость и стрелой помчался в Бендж-холл.
Прошло не меньше часа, прежде чем он вернулся домой. Дороти встречала его в дверях. Когда она увидела мужа, ее захлестнула жалость. На лице Джона было написано страдание, в глазах затаилась боль. Дороти захотелось утешить его, обнять, лечь с ним в постель. Последнее привело ее в ужас: откуда вдруг такое желание?
– Извини, что тебя вовлекли в эту грязь, – сказал Джон. – Мне все же удалось хоть на некоторое время избавиться от нее.
– Иными словами, пока длится тяжба, Пруденс останется где-то поблизости? Где она будет жить?
– Понятия не имею, меня это нисколько не интересует. Я сейчас не отказался бы от крепкого кофе. Попроси миссис Смит приготовить, пока я переодеваюсь.
Минут через десять Джон спустился в гостиную. Вместо строгого костюма на нем теперь были черные джинсы и легкий свитер. Джон сел в кресло, обхватил ладонями чашку с кофе и посмотрел на Дороти.
– Кто бы мог предположить, что все так обернется.
– Как оценил ситуацию адвокат?
Дороти сидела напротив Джона, сложив руки на коленях, ее чашка с кофе стояла на столике. Внешне она казалась спокойной, хотя внутри кипела негодованием. Пруденс не имела никакого права так поступать с сыном!
– Чарльз сказал, что у Пруденс нет ни малейшего шанса на успех. Но я не думаю, что ее это остановит. Пруденс твердо решила хоть что-то урвать от отца. Она поступает так со всеми своими мужчинами, а их у нее было немало. Мне кое-что удалось выяснить о Пруденс, и я от этого отнюдь не в восторге, – угрюмо сообщил Джон.
Дороти чувствовала, что ей не стоит выспрашивать подробности, происходящее в семье Майлз теперь ее не должно касаться. Однако любопытство подтолкнуло ее осторожно поинтересоваться:
– Ты собираешься перебираться в Бендж-холл?
– Ни за что! – ни секунды не раздумывая, уверенно ответил Джон. – Я никогда не смогу там жить и собираюсь выставить дом на продажу. Мне и здесь нравится.
Дороти потянулась за кофе, но при этих словах ее рука замерла на полпути.
– Но ведь Бендж-холл принадлежит вашей семье с незапамятных времен. Неужели у тебя хватит духу продать его?
Джон неопределенно пожал плечами.
– Я не сентиментален. Родным домом может стать и самый скромный коттедж. А эта груда кирпича слишком велика для меня. Не понимаю, почему отец жил там.
– Ты сказал об этом Пруденс?
– Нет. Иначе она постарается тайно пробраться в дом ночью и хоть что-нибудь прибрать к рукам. Она думает, что я собираюсь переезжать туда, и надо постараться как можно дольше держать ее в неведении.
Дороти сделала глоток уже остывшего кофе.
– Предстоит огромная работа – надо все перебрать в доме. Я могу помочь, если хочешь.
Она сама не понимала, зачем предложила свои услуги, это был какой-то странный порыв, и теперь с замиранием сердца ожидала ответа.
Глаза Джона сузились.
– Кажется, ты собралась уезжать?
– Вообще-то я не спешу. – Дороти пожала плечами и едва заметно улыбнулась. – Пока Пруденс поблизости, тебе может понадобиться помощь.
Джон смотрел на нее бесконечно долгим взглядом, как, во всяком случае, показалось Дороти. Она почувствовала знакомое волнение и дрожь во всем теле. Нет, пыталась убедить себя Дороти, я предложила помощь из простой жалости.
– Спасибо за участие, Дороти, очень мило с твоей стороны.
Однако вздернутая бровь Джона красноречиво свидетельствовала о том, что он не совсем верит в искренность ее намерений.
– Я вовсе не собираюсь что-то поиметь с этого, у меня нет никаких задних мыслей, – торопливо пояснила она. – Просто хочу помочь тебе.
– Зачем тебе это? – Золотистые глаза Джона продолжали испытующе смотреть на нее.
В Дороти зрело желание. Оно стучало в висках, охватывало каждый нерв.
– Затем, что твои нужды мне не совсем безразличны, – с трудом выговорила Дороти. – Если даже мы разойдемся, это не значит, что я возненавижу тебя и не буду стараться как-то помочь тебе.
– И какие же нужды ты имеешь в виду? – проникновенно осведомился Джон, пристально, словно стараясь проникнуть в ее мысли, глядя на Дороти.
Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула, стараясь справиться с волнением.
– Чтобы разобрать вещи твоего отца, уйдет не одна неделя. Нужно осмотреть его архив, рассортировать все и решить, что сохранить и от чего можно избавиться.
– И ты готова жить здесь со мной все это время, ничего не прося взамен? – Джон выдержал длительную паузу. – Как показывает мой опыт, ни одна женщина ничего не делает просто так.
Другими словами, Джон не доверяет мне, поняла Дороти. Может, он решил, что я задумала умыкнуть семейное серебро в его отсутствие?
– Если ты и вправду так думаешь, то забудь о моем предложении. – Глаза Дороти горели обидой, лицо сделалось бледным. – Я пойду предупрежу миссис Смит, что не останусь на ланч. Мне надо успеть на самолет.
Дороти вскочила с кресла и с гордо поднятой головой быстро направилась к выходу. Но не успела она дойти до двери, как Джон преградил ей дорогу и обнял за плечи.
– Не уезжай, пожалуйста. Я действительно тронут твоим предложением. Просто все так неожиданно... – Он чуть заметно улыбнулся и добавил: – Я очень нуждаюсь в твоей помощи.
Странное дело, обида тут же улетучилась, и Дороти улыбнулась в ответ.
– Обещаю, ты не пожалеешь.
Дороти сдержала обещание, и Джон радовался, что не отпустил ее. Работы оказалось действительно много, они не разгибаясь трудились бок о бок день за днем.
Наконец имущество Лестера Майлза было рассортировано. Кое-что Джон оставил себе, хотя таких вещей оказалось немного: он не жаждал лишних напоминаний об отце. Большая часть отправилась на свалку, что-то отдали в благотворительные организации, остальное решили продать вместе с домом. Оставалось разобрать архив.
Но чем больше времени они проводили вместе, тем труднее становилось Джону сохранять дистанцию. Его чувства к Дороти совсем не изменились, несмотря ни на что. Да, она жестоко обошлась с ним, обидела и разочаровала его, но, работая изо дня в день рядом с Дороти, чувствуя ее близость, Джон не мог оставаться равнодушным.
