Текст книги "Укрощение"

Автор книги: Джуд Деверо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 15

– Нет, – бросила Лайана Габи и Джойс. – Не кладите это сюда. И не сюда. И уж конечно, не сюда.

Джойс при первой возможности улизнула из солара, зато Габи осталась, хоть и прикусила язык. Правда, за две ужасные недели, прошедшие с того кошмарного ужина, она не молчала, но вскоре поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет.

– Он получил все, что хотел, – неизменно отвечала леди Лайана на все мольбы поговорить с Роганом.

А лорд Роган был еще хуже жены. Габи приставала к Бодуину, пока тот не согласился потолковать с братом. Но Роган едва не проткнул ему живот пикой.

Получалось, что из-за размолвки господина и госпожи страдали весь замок и вся деревня. Пекари отказывались поставлять свежий хлеб, поскольку Роган не желал им платить, а Лайана совершенно забросила хозяйство. Так что теперь, как прежде, в хлебе хрустел песок. Двор был завален навозом, потому что никто не приказывал его чистить. Крестьяне голодали. Ров, в котором воды набралось только на фут, уже был забит дюжиной гниющих коровьих скелетов. То, что раньше считалось обычным образом жизни, теперь стало причиной бесчисленных жалоб. Мужчины ныли, что в одежде полно вшей, а сапоги вечно в навозе. И были крайне недовольны настроением Рогана. Твердили, что леди Лайана не выполняет свои обязанности хозяйки. Никто вроде уже и не помнил, как они сопротивлялись ее приказам, когда она только приехала.

Короче говоря, через две недели не было человека в радиусе десяти миль, которого бы не задевала ссора между лордом и леди.

– Миледи… – начала Габи.

– Мне нечего сказать тебе! – отрезала Лайана. За эти две недели она ничуть не успокоилась. Подумать только, она из кожи вон лезла, чтобы угодить мужу, быть ему хорошей женой, а он оскорбил и унизил ее на людях. Он, писаный красавец, должно быть, считает, что люди с более скромной внешностью равнодушно воспринимают свою ординарность. Но он ошибается. И если считает жену такой уродливой, она избавит его от необходимости смотреть на нее.

– Не мне, – не отставала Габи. – Леди Иоланта хочет видеть вас.

Лайана резко вскинула голову.

– Северн добился своего. Он выиграл, и теперь его брат стал прежним. Не вижу причины встречаться с его любовницей.

Габи слегка улыбнулась:

– Ходят слухи, что лорд Северн и его… леди Иоланта тоже ссорятся. Может, она хочет договориться с вами.

Лайане очень хотелось побеседовать с кем-нибудь по душам. Габи постоянно требовала простить Рогана за все. Считала, что Лайана должна пойти к нему и извиниться. Но Лайана была уверена, что он ее отвергнет. Как может столь некрасивая женщина иметь хоть малейшее влияние на мужчину вроде Рогана? И как может ослепительная женщина вроде Иоланты понять беду Лайаны?

– Скажи ей, что я отказываюсь, – буркнула Лайана.

– Но, миледи, она пригласила вас в свои покои! Говорят, раньше она никого туда не приглашала.

– Вот как? Так это я должна идти к ней? Я, госпожа замка, должна навестить любовницу своего деверя? Передай, что я с места не двинусь.

Габи вышла, а Лайана уставилась в вышивание. Ее возмущала наглость этой особы, но, с другой стороны, разбирало любопытство. Что хотела сказать ей прекрасная Иоланта?

Приглашение повторялось последующие три дня. Но Лайана была тверда как кремень. Однако на четвертый день она выглянула в окно и увидела одну из «дней» с ее пышной грудью, вызывающе натянувшей грубую шерсть грязного платья.

Лайана порывисто повернулась к Джойс:

– Достань мое платье из красной парчи с нижней юбкой из золотой ткани. Я иду к Иоланте.

Через час Лайана была одета для визита. Пришлось спуститься вниз и пересечь двор на глазах у всех. Но она проигнорировала окружающих.

Когда она наконец поднялась в покои Иоланты и служанка открыла дверь, пришлось сделать усилие, чтобы закрыть разинутый в изумлении рот. Никогда еще она не видела такого богатства. Повсюду стояли золотые и серебряные блюда, а на полу лежали пушистые ковры. Стены были увешаны шелковыми шпалерами, столь изысканно вытканными, что цветок величиной с ноготь большого пальца переливался дюжиной оттенков. Сводчатые потолки были расписаны пасторальными сценами.

Окна со свинцовыми переплетами и вставленными в них цветными стеклами сверкали, как драгоценные камни.

По комнате были расставлены резные стулья с мягкими сиденьями, красивые сундуки, инкрустированные слоновой костью. Лайана не знала, на чем остановить взгляд.

– Добро пожаловать, – сказала Иоланта, неотразимая в платье из серебряной ткани.

– Я… – Лайана глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя. – Ты что-то хотела сказать мне?

Сначала Лайана решила объяснить женщине, насколько непристойно ее поведение и что она будет гореть в аду за то, что, будучи замужем за одним человеком, жила в грехе с другим. Но в присутствии Иоланты подобные слова просто не шли с языка.

– Садись за стол. Я велела приготовить нам обед.

Лайана села и пригубила вина с водой из золотой, усыпанной рубинами чаши.

– Тебе придется пойти к нему, – сказала Иоланта. – Он слишком упрям, чтобы сдаться первым, и притом я сомневаюсь, что он умеет извиняться.

Лайана со стуком поставила чашу и поднялась.

– Я не собираюсь выслушивать твои речи. Он не раз оскорблял меня. А это последняя капля.

Она устремилась к двери.

– Подожди! – окликнула Иоланта. – Пожалуйста, вернись. С моей стороны это было грубостью.

Лайана вернулась.

– Прости меня, – улыбнулась Ио. – Все так запуталось. Северн ходит мрачный как туча. Конечно, я сказала ему, что это он во всем виноват, что, не ревнуй он так своего брата, Роган никогда не заявил бы, что женился на тебе из-за денег, а тебе не пришлось бы развешивать на эннене монеты.

Лайана устало опустилась на стул.

– Верно, – кивнула она, снова поднимая чашу. – В присутствии всех своих людей он сказал, что не выносит моего уродства.

Иоланта едва заметно подняла брови. Значит, дело не в деньгах, а в том, что Роган оскорбил внешность жены. При такой красоте, как у него и Северна, не мудрено, что женщины робеют перед ними! Сама Ио каждое утро изучала свое отражение в зеркале и научилась улыбаться так, чтобы не было заметно морщинок вокруг глаз. Она со страхом ожидала того дня, когда Северн больше не посчитает ее красивой. Страшно подумать, что было бы с Ио, заяви Северн, что ему нужны деньги ее мужа, а не она сама.

– Понимаю, – выговорила она наконец.

– Да, – согласилась Лайана. – И я тоже. Воображала, что смогу заставить его полюбить меня. Что стану для него незаменимой. Но он никогда не хотел меня. И вообще, здесь я никому не нужна. Моя мачеха пыталась мне это объяснить, но я и слушать ничего не хотела. Думала, что знаю больше женщины, дважды побывавшей замужем. Она была права. Даже моя служанка Джойс была права, когда утверждала, что мужчинам жены ни к чему. В моем случае не только мой муж не хочет меня, но и его брат, его любовницы, его люди… никому я не нужна, кроме Леди, но даже ее дверь сейчас заперта.

Иоланта слушала эту речь, полную жалости к себе, и от всей души сочувствовала. Женщина уверена в себе, только когда чувствует, что желанна. Она может поджечь постель мужа и любовницы, посмеет заключить пари, которое муж проиграет, рисковать его яростью, противореча приказам. Но когда женщина решает, что нежеланна, силы покидают ее.

Ио понятия не имела, что делать. Нет никакой надежды, что она уговорит Рогана пойти к Лайане. Роган упрямец, понятия не имеющий, что ему во благо. Ему страшно подумать, что какая-то женщина может иметь на него влияние.

– Кто такая Леди? – спросила Ио, пытаясь выиграть время для решения этой проблемы.

Сначала она едва слушала объяснения Лайаны, но тут какое-то слово привлекло ее внимание.

– Она живет над соларом. В комнате, которая почти всегда заперта. Но она словно чувствует, когда я расстроена, и тут же открывает дверь. Она стала моей лучшей подругой с самого моего приезда сюда. Это она рассказала о Жанне Говард. Объяснила, что мужчины не затевают поединки из-за скромных, тихих мышек… и из-за уродин…

– Она уже немолода, красива, с мягкими каштановыми волосами?

– Да. Кто она такая? Я хотела спросить ее, но каждый раз, когда вижу…

Лайана осеклась, когда Иоланта позвонила в маленький серебряный колокольчик. Немедленно появилась служанка. Ио что-то прошептала ей, и служанка вновь исчезла.

Ио встала.

– Не хочешь пойти в эту комнату и поговорить с Леди?

– Комната заперта. С тех самых пор… когда я ужинала со своим мужем.

– Я послала служанку за ключом. Ну что? Решайся.

Ранее одинокое появление Лайаны во дворе привлекло всеобщее внимание, но когда женщины появились вместе, все присутствующие бросили свои дела и уставились на них. Иоланта довольно редко показывалась на людях, но невозможно было поверить, что она подружилась с Лайаной.

Лайана, игнорируя зевак, повела Иоланту к запертой двери над соларом.

– Когда она не хочет, чтобы ее беспокоили, просто не отпирает дверь. Нам нужно уважать ее желания.

Ио ничего не ответила. Просто взяла ключ из рук вошедшей служанки и вставила его в скважину.

– Не думаю… – проговорила Лайана, но тут же осеклась. Комната, бывшая когда-то единственным чистым местом в замке, если не считать покоев Иоланты, сейчас была голой… нет, не так. Толстый слой паутины и крысиного помета покрывал мебель Леди. Лайана различила мягкую скамью, на которой недавно сидела, и пяльцы Леди. Окна, в которые струился солнечный свет, были разбиты, а на полу лежала мертвая птица. – Не понимаю, – прошептала Лайана. – Где она?

– Скончалась. Много лет назад.

Лайана в ужасе перекрестилась.

– Хочешь сказать, что она – призрак? Но это невозможно. Я разговаривала с ней. Она так же реальна, как ты и я. И поведала мне такое, о чем другие не знают.

– Я слышала, что она иногда появляется. Сама я никогда ее не видела и Северн тоже. Не знаю, как насчет Рогана, но некоторым людям она показывалась. Вроде бы она помогает тем, кто попал в беду. Как-то давно беременная служанка хотела выброситься в ров, но услышала Леди. Та пела за прялкой. Леди и отговорила ее от самоубийства. Не удивляешься, почему в этих комнатах никто не живет? Многие отказывались идти в солар за птицами, а уж сюда ни один человек не смеет подняться.

Лайана все еще пыталась осмыслить ее слова.

– Никто не сказал мне. Даже не намекнул.

– Полагаю, все считали, что твоя усердная уборка прогонит ее. Она никогда никому не причинила зла Если призраки делятся на злых и добрых, то она – добрый дух.

Лайана прошла по пыльному полу к пяльцам, на которые была натянута старая незаконченная вышивка: дама с единорогом. Именно ее вышивала Леди, когда Лайана приходила сюда. Ей вдруг показалось, что она потеряла дорогого друга.

– Кто она? И почему преследует Перегринов?

– Она – бабушка братьев Перегрин. Джейн, первая жена старого Джайлза Перегрина. Их сыном был Джон, отец Рогана, Северна и Зареда. После смерти Джейн Джайлз женился на Бесс Ховард, и та обманом устроила так, что женитьба Джайлза на Джейн была признана незаконной и, следовательно, его сын и внуки – бастарды. Замки Морей и Бивен принадлежали семье Джейн: она здесь выросла.

– И возвращается сюда после смерти.

– Да, вот уже много лет. Она присутствовала в этой комнате, когда ее сын Джон вернулся сюда после того, как король объявил его незаконным сыном. Он запер эту дверь перед ее носом и больше никогда ее не отворял. Теперь только она открывает ее по собственной воле. Некоторые люди считают Джона дураком, поскольку мать хотела сказать ему что-то, а он не пожелал ее выслушать.

– Возможно, собиралась посоветовать ему держаться подальше от деревенских девушек, – горько бросила Лайана.

– Нет, – покачала головой Ио. – Все считают, что она хотела открыть ему, где хранятся церковные книги.

– Какие книги?

– Джон так и не смог доказать, что его родители были женаты. Все свидетели либо умерли, либо таинственно исчезли, а книги, где регистрировались браки, вообще не сумели найти. Многие убеждены, что Говарды их уничтожили, но кое-кто считает, что старый Джайлз спрятал их от алчной второй жены. Если увидишь свою Леди, спроси ее, где книги. Тогда доказательства брака будут налицо, и, возможно, король вернет Перегринам поместья и титул, и распря с Говардами закончится.

Интересно, полюбит ли ее Роган, если она найдет книги? Скорее всего нет. Будь она даже самой богатой в мире женщиной, все равно красоты от этого не прибавится.

– Нам следует уйти и запереть дверь, – сказала она вслух. – Нужно уважать ее покой.

Она пошли к выходу. Ио заперла дверь и отдала ключ служанке, которая все это время тихо ждала в коридоре.

– Ты пойдешь к нему? – спросила Ио.

Лайана, поняв, кого она имеет в виду, покачала головой:

– Не могу. Ему нужна не я, а золото. Теперь, когда он получил деньги, больше его ничто не интересует.

– Золото в постели не согреет.

Горло Лайаны перехватило привычной судорогой.

– У него останутся наложницы. А теперь, прости, мне нужно докончить вышивку.

Они спустились в солар и распрощались.

Вечером Северн пришел в покои Иоланты. Он был грязен, хромал, и через все лицо тянулась кровавая царапина. Ио сделала знак служанке и принялась промывать рану.

– Я убью своего братца, – процедил Северн. – Иначе его не остановить. Ты попробовала вбить немного здравого смысла в голову его жены?

– К сожалению, я добилась ровно столько же успеха, сколько ты со своим братом.

– Осторожнее! – пробормотал Северн, морщась. – Мне новые раны ни к чему. По крайней мере я могу понять Рогана. Он был очень терпелив с этой женщиной, позволил сидеть рядом с ним, когда судил крестьян, разрешал делать в деревне все, что хочет, и даже провел с ней целый день в постели.

– Ничего не скажешь, его великодушие безгранично, – съязвила Иоланта.

– Совершенно верно. В жизни не думал, что он будет так мягок с женой.

– Ты так считаешь? Значит, твой милый и добрый брат притащил бедняжку сюда, в эту грязную дыру, где слуги издевались над ней, а сам он ее игнорировал настолько, что не мог запомнить ни имени, ни лица, пока она не подожгла его постель!

– Ох уж эти женщины! Такие неразумные создания. Разве можно вас урезонить?

– Мой разум в полном порядке, это твой брат…

Северн притянул ее себе на колени и стал целовать в шею.

– Давай забудем о моем брате.

Но она оттолкнула его и встала.

– Сколько недель прошло с тех пор, как ты в последний раз мылся?

– Раньше тебе было все равно, моюсь я или нет.

– Просто я думала, что ты так и родился с вонью конского навоза! – отрезала она.

Северн встал.

– Во всем виновата эта женщина. Если бы она…

– Если бы ты не лез в их дела и не вставал между супругами, все было бы прекрасно. И как ты собираешься загладить содеянное?

– Тебе не надоело? Я готов признать, что был… слишком ревновал к Рогану, но по твоему предложению послал им приглашения на ужин. И что же вышло? Эта глупая сука заявилась на ужин со своими деньгами. Рогану следовало бы забрать ее монеты. И ему нужно было…

– Ему следовало сказать ей, что она прекрасна, – перебила Ио. – Она считает, что твой бабник-братец не желает ее. И могу представить почему. Он готов затащить в постель любое создание, называющее себя женщиной.

Северн гордо улыбнулся:

– А ведь женщины так и вешаются ему на шею, верно?!

– Давай не будем касаться моего мнения о твоем брате. Ты должен заставить Рогана сказать Лайане, что он считает ее красавицей и желает сильнее всех женщин на свете.

– Точно. А заодно и переставлю с места на место несколько гор. Хочешь, передвину Лондон? Никому и никогда не удастся заставить Рогана сделать то, чего он не хочет.

– Он снова спит со своими наложницами?

Северн поморщился.

– Нет, и думаю, в этом половина всех его бед. Он еще никогда не обходился без женщины так долго… с тех пор, как Говарды похитили его первую жену. Только не смотри на меня так. Мой брат умеет обращаться с женщинами и даже с собственной супругой. Может, он просто не хочет сейчас женщину, и я вполне его понимаю, после того, что вытворяла Лайана. Эти монеты на эннене оказались последней каплей.

– Все зависит от тебя, – мило улыбнулась Ио. – Почему ты не уговоришь Рогана отослать Лайану к отцу и окончательно от нее избавиться? А сам привезешь брату целую повозку молодых, красивых, здоровых девиц, чтобы тот развлекался по ночам сразу с целой дюжиной.

– И которая из них позаботится о том, чтобы у нас были приличные обеды? – пробормотал Северн. – Черт бы тебя побрал, Ио! Черт бы побрал эту Лайану, а заодно и всех женщин! Почему ты не можешь оставить беднягу Рогана в покое? Он женился на ней из-за денег. С чего это вдруг он должен…

– Должен что? – с невинным видом осведомилась Ио. – Влюбиться в жену? Нуждаться в ней?

– Я имел в виду вовсе не это. Будь они оба прокляты! Кому-то следовало бы запереть их в одной комнате и выбросить ключ! Меня от них тошнит!

Он неожиданно вскинул голову. Глаза его хищно блеснули.

– Что с тобой?

– Ничего. Просто пришла в голову мысль…

– Расскажи! – потребовала Ио.

Северн поломался, но все же рассказал.

В тот же вечер Северн послал Лайане дар с предложением мира. Та сидела в соларе вместе с дамами, как делала каждый вечер. Обычно обитатели замка ее не беспокоили, словно она не существовала или словно они хотели, чтобы она не существовала. Поэтому она очень удивилась, когда покрытый шрамами старый рыцарь принес кувшин вина и сказал, что лорд Северн прислал это своей красавице невестке.

– Как по-твоему, оно отравлено? – спросила Лайана у Габи.

– Возможно, это любовный напиток, – ответила та, все еще не бросавшая попыток урезонить Лайану.

Вино было пряным и теплым, и Лайана выпила больше, чем намеревалась.

– Я вдруг почему-то очень устала, – пробормотала она. Устала до того, что не могла поднять отяжелевшую голову.

Именно в этот момент в соларе появился Северн. Все женщины Лайаны оживились при виде красивого светловолосого гиганта, но Северн смотрел только на Лайану.

Габи с тревогой взирала, как глаза Лайаны закрылись, а сама она бессильно откинулась на спинку стула.

– Боюсь, что-то неладно.

– Она проспится, – отмахнулся Северн и, оттолкнув Габи, поднял Лайану на руки.

– Милорд! – ахнула Габи. – Вы не можете…

– Могу, – бросил Северн и понес спящую Лайану наверх. Прошел мимо спален над соларом, поднялся еще на один пролет и встал перед тяжелой дубовой, обитой железом дверью. Перебросил Лайану через плечо, взял ключ, висевший на конце цепи, прикрепленной к поясу, и открыл дверь.

Комната была маленькая, с гардеробом сбоку и еще одной массивной, запертой на засов дверью, откуда можно было выйти на парапеты. Обычно помещение предназначалось для стражи, но сегодня стражников здесь не было. Иногда комната использовалась как тюрьма, и именно в этом качестве она понадобилась Северну.

Он открыл дверь и немного постоял, пока глаза не привыкли к полумраку. На постели лежал крепко спящий Роган, и на секунду Северну захотелось отступить. Но тут по его спине пробежала пара блох, и он понял, что поступает правильно. И поэтому бесцеремонно свалил невестку на кровать рядом с братом и попытался поймать блох.

– Ну вот, – пробормотал он, глядя на супругов. – Останетесь здесь, пока во всем замке не настанет спокойная жизнь.

Глава 16

Лайана проснулась поздно и с большим трудом. Глаза никак не хотели открываться. Она потянулась, наслаждаясь мягким теплом перины.

– Если хочешь есть, вставай и иди завтракать.

Она изумленно уставилась на Рогана, сидевшего за маленьким столиком и поглощавшего цыпленка и сыр с хлебом.

– Что ты здесь делаешь? – возмутилась она. – И почему принес меня сюда? Вино! Ты подсыпал в вино какого-то зелья!

– Не я, а мой брат. Мой брат, чьи дни на этой земле сочтены, подсыпал в вино сонную травку.

– И он принес меня сюда?

– Принес нас обоих. Спящими.

Лайана села и обвела глазами скромно обставленную комнату: кровать, стол, два стула и напольный подсвечник.

– Он предал нас Говардам, – тихо пробормотала она. – Собирается сдать им замок?

Роган воззрился на нее, как на деревенскую дурочку.

– Иногда мой брат бывает на редкость глуп и упрям, но он не изменник.

– Почему же он сотворил такое?

Роган тоскливо посмотрел на еду. Лайана встала с постели.

– Почему он одурманил нас и затащил сюда?

– Кто знает? А теперь ешь.

Лайану затрясло от злости. Подойдя к двери, она дернула за ручку и принялась бить кулаками подоскам. При этом Лайана громко требовала, чтобы ее выпустили. Но ответа не дождалась.

– Как ты можешь есть? – набросилась она на мужа. – И сколько нам тут сидеть? Как же выбраться отсюда?

– Мой отец делал эту комнату специально, чтобы содержать заключенных. Выбраться нам не под силу.

– То есть мы будем мучиться здесь, пока твой глупый, напыщенный брат не выпустит нас? Господи, зачем я только вышла замуж в подобную семейку? Найдется ли здесь хоть один мужчина с капелькой здравого смысла?!

Роган окинул ее жестким взглядом, и Лайана немедленно пожалела об опрометчивых словах.

– Я…

Он повелительно поднял руку.

– Как только нас выпустят, ты можешь немедленно возвращаться к своему отцу.

Он оттолкнулся от стола и подошел к узкому окну. Лайана встала рядом.

– Роган, я…

Он отвернулся от нее.

День прошел в гневном молчании. Лайана смотрела на Рогана и вспоминала, как он утверждал, что ее деньги – главное для него. Пусть будет так. Она вернется к отцу или удалится в одно из поместий и прекрасно проживет без семьи Перегринов и конских черепов, висевших над очагом.

Еду им доставляли в узелке, который протискивали сквозь бойницу. Роган взял узелок и подробно описал брату, что собирается сделать с ним, когда освободится. После этого он отнес свою долю на другой конец комнаты, отказавшись сидеть с женой за одним столом.

Наступила ночь, а они все еще не разговаривали. Лайана уселась на постель, гадая, где собирается спать Роган. И попыталась было запротестовать, когда он лег рядом, правда, спиной к ней, но вовремя прикусила язык. Она просто сделала все, чтобы не коснуться его.

Но когда утренние лучи проникли в бойницу, Лайана проснулась и обнаружила себя в объятиях мужа. Забыв о спорах и распрях, она поцеловала его смягчившиеся во сне губы.

Роган мгновенно проснулся и стал с жаром целовать ее. Оба тут же потеряли голову, стали срывать друг с друга одежду и вцепились друг в друга, как дикие звери, со всей страстью, накопившейся за последние две недели.

Потом они долго лежали, прижавшись друг к другу мокрыми от пота телами. Первым порывом Лайаны было спросить, действительно ли Роган считает ее уродливой и действительно ли хочет отослать ее к отцу, но она сдержалась.

– Я видела призрак, – пробормотала она наконец.

– В той комнате, что под нами?

– Это Леди, которую я сначала приняла за Иоланту. Помнишь, я говорила, что она старше Северна. Это она рассказала мне о Жанне Говард.

Он не ответил, и Лайана повернулась в его объятиях, чтобы взглянуть ему в глаза.

– Ты тоже видел ее, верно? – спросила она, помолчав.

– Конечно, нет. И никакого призрака не существует. Просто…

– Что? Когда ты видел ее? Она шила или пряла?

– Вышивала, – не сразу ответил Роган. – Даму с единорогом.

– Ты кому-нибудь рассказывал?

– Ни одной живой душе… до этой минуты.

Торжество переполняло Лайану.

– Когда это было? Что она сказала тебе?

– После того как Оливер Говард похитил… ее…

– Жанну?

– Да. Эта особа пришла ко мне, призналась, что хочет Говарда и носит его отродье. Просила меня прекратить распрю. Мне следовало убить суку голыми руками.

– Но ты не смог.

– Просто сдержался, вот и все. Вернулся сюда, чтобы забрать припасы: мы почти целый год непрерывно воевали с Говардами. Как-то утром я послал стрелу, чтобы испытать новый лук, а ветер ее подхватил и понес в окно комнаты над соларом. По крайней мере в то время мне так показалось. И показалось также, что я услышал женский крик. Я поднялся в солар, потом в ту комнату, что над ним. Там много лет никто не жил из-за историй о призраке. Отец проклинал свою мать, потому что она всегда пугала его гостей.

– А ты тоже испугался, когда пришел за стрелой?

– Я слишком злился на Говардов, чтобы обращать внимание на привидение. Я потерял двух братьев и нуждался в каждой стреле.

– И кто там был?

Роган слегка улыбнулся:

– Я думал, что привидение должно быть… туманным. Но она оказалась совсем настоящей. Держала в руках мою стрелу и пожурила меня. Сказала, что я едва ее не ранил. А я и не подумал, что стреляю в сторону от стен замка.

– О чем вы беседовали?

– Все это очень странно, но я говорил с ней так, как никогда и ни с кем.

– Я тоже. Она столько знала обо мне. О Жанне она что-нибудь сказала?

– Да. Что моя жена не та самая.

– Не та самая? Что это значит?

– Понятия не имею. А пока был с ней, вроде понимал каждое слово. По-моему, это имеет какое-то отношение к стихам.

– К стихам? – удивилась Лайана.

– Я сто лет не думал о них. Вернее, это не столько стихи, сколько загадка. Погоди…

 
Когда красное и белое сотворят черное,
Когда черное и золотое станут единым,
Когда единственный и красное сольются,
Тогда ты все узнаешь.
 

Лайана долго не шевелилась.

– И что это означает? – спросила она наконец.

– Не знаю. Иногда я перед сном долго думал о разгадке, но так ни до чего не додумался.

– А Северн не пытался ее разгадать? Или Заред?

– Я никогда их не спрашивал.

Она отстранилась, чтобы взглянуть на него.

– Не спрашивал? Но ведь это может быть каким-то образом связано с церковными книгами. Леди – твоя бабушка, и если кто-то и знает, где лежат книги, так это она.

Роган нахмурился.

– Эта женщина – призрак и давно мертва. Может, я вообще не видел ее, а загадка мне приснилась.

– А вот мне не приснилась история о тебе и Жанне Говард. Леди рассказала, как была прекрасна Жанна и как ты ее любил.

– Я едва знал эту суку и не помню, чтобы она была как-то особенно красива. Никакого сравнения с Иолантой.

Лайана натянула простыню на голую грудь и села.

– Значит, теперь ты хочешь Иоланту? Сразу получишь и деньги, и красоту!

Роган недоуменно поднял брови:

– Иоланта – настоящая стерва. Уверен, что это она все придумала. – Он показал на запертую дверь.

– Зачем? Пытаясь заставить меня простить тебя за то, что в присутствии своих людей заявил о моем безнадежном уродстве?

Роган разинул рот и покачал головой:

– Я никогда ничего подобного не говорил.

– Говорил! Сказал, что женился на мне из-за денег, а не ради моей красоты или моих советов!

– Я лишь сказал правду, – окончательно растерялся Роган. – Мы даже не виделись перед свадьбой, так как же я мог знать, красива ты или нет? Я действительно женился на большом приданом.

Слезы досады выступили на глазах Лайаны.

– А я вышла за тебя, думая, что ты… желаешь меня. Ты поцеловал меня, даже не зная, есть ли у меня деньги.

Роган никогда не пытался понять женщин и сейчас ясно осознал, почему именно.

– Я целовал тебя и когда узнал, что ты богата, – повысил он голос и наклонился над ней. – Целовал, когда ты встала между мной и крестьянами, когда уговорила меня посмотреть пьесу, в которой был выставлен полным идиотом. Я целовал тебя…

– Потому что я твоя жена, ни по каким другим причинам, – перебила она. – Ты сказал всем, что считаешь меня уродиной! Может, я не так красива, как Ио или твоя первая жена, но некоторые мужчины считали, что на меня приятно посмотреть.

Роган в отчаянии воздел руки к небу.

– Ты совсем неплоха, когда не ноешь и не жалуешься.

И тут Лайана разразилась слезами. Она лежала на боку, подтянув колени к подбородку, и рыдала так, что тряслись плечи.

Сначала Роган при виде плачущей жены не ощутил ничего, кроме гнева. Она обвиняла его непонятно в чем. Похоже, он не то ляпнул. Или не так выразился. Но он просто высказал правду, чтобы удержать ее от вечного стремления вмешиваться в его методы правления замком. И какое отношение имеет все это к ее внешности? А желание? Разве он не доказал ей этим утром, как сильно желает ее? Проклятие, за две чертовы долгие недели он не коснулся другой женщины!

Роган сознавал, что имеет полное право сердиться на нее. Это его следует утешать!

Но, видя, как она страдает, он неожиданно смягчился. В детстве, когда он тоже так плакал, старшие братья пинали его и смеялись.

Он неуклюже погладил ее по голове.

– Скажи мне… что не так? – неловко попросил он, почему-то смущаясь.

Она не ответила. Только заплакала еще громче. Тогда он поднял ее, усадил себе на колени и обнял. Ее слезы мигом промочили рубашку у него на плече. Роган отвел с ее лица влажные волосы.

– Что случилось? – снова спросил он.

– Ты считаешь меня уродиной. Я не так красива, как ты, или Северн, или Заред, или Иоланта, но менестрели писали стихи, прославлявшие мою красоту.

Роган хотел сказать, что за деньги можно купить любые стихи, но мудро промолчал.

– Не так красива, как я, говоришь? Или Северн? Насчет меня должен с тобой согласиться, но у нас есть свиньи, до которых Северну далеко.

– И мне, конечно, тоже, – снова заплакала она.

– А я думаю, что сейчас ты красивее, чем когда мы впервые встретились.

Лайана шмыгнула носом и подняла голову.

– И что это означает?

– Не знаю.

Он снова пригладил ее волосы.

– Увидев тебя в церкви, я подумал, что ты похожа на маленького бледного кролика, и не мог отличить тебя от других женщин. Но сейчас… – Он взглянул ей в глаза. – Сейчас на тебя приятно смотреть. Все эти недели я… я думал о тебе.

– А я думала о тебе каждую минуту каждого дня, – призналась она, стиснув его в объятиях. – О, Роган, скажи что-нибудь обо мне. Скажи, что я глупа, надоедлива, сварлива, но, пожалуйста, не называй меня уродиной.

Он прижал ее к себе и шепнул на ухо:

– Не следует ни с кем делиться своими секретами. Люди могут использовать твою откровенность против тебя.

– Но я тебе верю.

Роган невольно подумал, что ее доверие для него лишь обременительный долг и новая ответственность. Он чуть отстранил жену.

– Я стану твердить, что ты первая красавица в мире, если не будешь позорить меня перед моими людьми.

Настала очередь Лайаны потрясенно вытаращить глаза.

– Я никогда не сделала бы ничего подобного! Никогда!

– Ты оспаривала мои приказы крестьянам.

– Да, но ты порол невинных людей.

– Ты пыталась сжечь меня в моей постели.

– В постели другой женщины! – негодующе воскликнула она.

– Ты отвлекаешь меня от моих трудов сладостями, музыкой и нежными улыбками.

Она улыбнулась ему, теперь твердо зная, как была права, выйдя за него.

– И ты смеешь не подчиняться мне в присутствии моих людей.

– Когда?

– В утро нападения Говардов.

– Я просто…

– Вмешивалась не в свои дела, – сурово оборвал он. – Из-за того, что я был пьян, тебя могли бы…

Он замолчал, не желая объяснять, что, пока валялся пьяный, Говарды могли захватить ее в плен.

– И что со мной сделали бы?

Его лицо помрачнело, и Лайана поняла, что он что-то скрывает.