Текст книги "Навеки"
Автор книги: Джуд Деверо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Глава 5 – ДАРСИ
Не оставалось ничего другого, кроме как оставить Эймса на ночь, но я постаралась устроить гостя как можно дальше от собственных комнат. Поскольку он оказался на редкость любопытным, не следовало подпускать Линка к отцовскому кабинету, так что, в конце концов, я поселила его в аппартаментах домоправительницы. Раньше здесь была курительная для мужчины, которому жена не разрешала дымить в доме, и в отместку он пристроил еще пару комнат, тем самым соорудив себе отдельную квартирку. После чего супруги жили долго и довольно счастливо.
Итак, я выделила Линку комнату внизу, в задней части дома, и подумывала, не заколотить ли дверь гвоздями. Этот мужчина явно томится из-за нехватки секса.
Всю ночь я проворочалась в постели. Мне тоже нужен секс, но не абы какой, а непременно с Адамом Монтгомери, истинной любовью всей моей жизни.
Этот актер, Линкольн Эймс, считал, будто моя сила – нечто чудесное, а меня воспринимал как что-то среднее между ведьмой и супергероем. Но я-то знала, что мои способности совершенно бесполезны, ведь они не позволяют отыскать то, что мне действительно позарез необходимо – моего мужа.
Но с другой стороны, спасибо дару и за то недолгое время, которое мне посчастливилось провести с любимым. Думаю, никто не заслуживает абсолютного безоблачного счастья, согревавшего меня, когда Адам был рядом. Уж точно не на всю жизнь.
Адам был сложным человеком, которого переполнял гнев за горе, причиненное ему и его семье, но он не позволил своему негодованию перерасти в зло. Под влиянием гнева с его-то немалыми деньгами, Адам мог бы заставить мучиться многих людей, но не сделал этого. Он предпочел помочь им.
В глазах жителей городка Патнема, штат Кентукки, где я родилась и выросла, Адам Монтгомери был героем, уступавшим по значимости только Господу нашему.
«Иисус спас мою душу, а Адам Монтгомери – задницу», – такое вот присловье бытует в Патнеме. Не гоже использовать грубое слово рядом с именем Спасителя, но поговорка соответствовала действительности.
В том ужасном пасквиле обо мне говорилось, будто бы я одержима деньгами, что мне выделено громадное содержание, но я ни на что не трачусь – расходы всецело ложатся на плечи Адама.
Вообще-то почти так и было, и когда Адам, знавший о моих смягчающих обстоятельствах, дразнил меня по этому поводу, его родственникам захотелось разобраться, в чем соль шутки. Он не мог рассказать им о моих способностях, и не хотел говорить ничего плохого о Патнемах – которые владели и управляли Патнемом – поэтому муж придумал какую-то байку, мол я коплю себе приданое.
К сожалению, все члены семьи – за исключением нескольких человек, знавших правду, – прицепились к этой мелочи и принялись острить на мой счет. Я не обижалась. На самом деле, мне даже нравилось. Создавалось впечатление, что я нормальная и являюсь частью этого большого клана. В собственной семье ко мне всегда относились как к посторонней, словно к прокаженной, от которой стоило держаться подальше.
А каша с деньгами заварилась, когда мистер Патнем – сын, не отец – заявил, что если я выйду за него замуж, он простит все долги каждому жителю городка на общую сумму около семи миллионов долларов. Ни одному уроженцу Патнема родной банк никогда не отказывал в кредите, и они набирали в долг все больше и больше.
Я не хотела выходить замуж за Патнема. Симпатичный парень, но интеллект на нуле. Он добивался меня, потому что я оставалась единственной девушкой в городе, которая не соглашалась на свидание с ним – другими словами, отказывалась лечь с ним в постель.
Давление со всех сторон стало невыносимым после того, как Патнем обмолвился кому-то – новость стала достоянием общественности всего за десять минут – что если я выйду за него замуж, он простит городу все ипотечные и автомобильные кредиты, задолженности в магазинах, в общем, абсолютно все долги. Когда весть разлетелась по округе, жители сочли вопрос решенным. Мол, меня окрутят с Патнемом и мигом никто ничего никому не должен.
Патнем усугубил ситуацию, заявив, что спишет долги, даже если я пробуду его женой всего один день – имея в виду, конечно же, одну ночь.
Однажды Адам спросил меня, почему не вмешался отец Патнема, которого тоже звали Патнем. А все дело в том, что городок Патнем был отдан Патнему-младшему на шестнадцатилетие, и он мог творить здесь все, что заблагорассудится. Его папочка был слишком занят попытками скупить Даллас, чтобы наше захолустье хоть сколько-нибудь занимало его мысли.
Я не смогла бы жить с бременем вины за то, что город останется в долгах из-за моего отказа, поэтому вынудила Патнема согласиться дать мне год сроку, чтобы самой погасить все кредиты.
Я немного помедитировала и успела увидеть достаточно, чтобы понять – в течение года я либо расплачусь с долгами, либо мне конец. В то время перспектива отбросить коньки казалась мне гораздо более предпочтительной, чем брак с Патнемом.
В семье Монтгомери любили позубоскалить над тем, как я пересчитывала медяки и как отказалась обновить свой зимний гардероб, даже когда Адам дал мне денег. Лучше пусть смеются над моей меркантильностью, чем узнают правду, считала я.
Но Адам-то все знал и после нашей свадьбы отправился в Патнем и позаботился, чтобы кредиты каждого жителя были погашены. Внезапно люди стали полноправными хозяевами своих домов и машин. Это совершило своего рода революцию в умах, и в одночасье маленький городок сделался процветающим. Из-за того, что раньше все были по уши в долгах, ни у кого не хватало духу ни на какие новшества. Все заработанные деньги уходили Патнемам в счет принадлежавшего Патнемам же имущества. Но когда дома стали полной собственностью живущих в них, а заработки начали оседать в карманах тружеников, жизнь принялась набирать обороты.
– Коммунизм, – пояснил Адам. – Вот почему в те времена, когда Россия была коммунистической державой, девяносто процентов продуктов питания выращивалось на десяти процентах земли, находившейся в частной собственности. Люди эгоистичны по природе.
Так или иначе, все уладилось. Город Патнем расцвел, а Патнем-сын женился и обзавелся двумя детьми. Патнем-отец переехал в Луисвилль, и теперь предпринимал попытки заполучить его в свою собственность, так же как и Патнем, поскольку с Далласом у него ничего не вышло.
Что касается меня, положение дел было не столь радужным, так как я не могла защитить себя самостоятельно. Сразу же после выхода той книги, мой дражайший супруг воспылал желанием опубликовать истинную историю, но это было невозможно. Ведь невозможно рассказать о тех деньгах, которые я хотела отдать родному Патнему, умолчав о диком феодализме, который царил в городке в течение полутора веков. Горы Кентукки и без того регулярно подвергаются нападкам в прессе, и не нужно подбрасывать новый повод для янки ухохотаться до смерти.
Жители Патнема лишь недавно смогли вновь обрести свою гордость, и кто я такая, чтобы лишать их достоинства?
Именно Боадицея заставила меня наконец-то перестать жалеть себя.
– Если у тебя есть свобода – значит, у тебя есть все, – сказала она в своей прямолинейной манере. Детство под присмотром злой ведьмы не способствовало расширению ее словарного запаса. Похоже, ведьмы не собирают вместе похищенных детей, чтобы те могли поиграть и поболтать друг с другом. Ха-ха.
В общем, в течение нескольких лет все было замечательно, потому что меня окружала семья и всеобщая любовь. Но теперь кажется, что все это было давным-давно. Мои дочь и племянница, похоже, абсолютно счастливы в Колорадо. Любому ребенку понравилось бы жить в таком месте, где полно животных, деревьев и товарищей по играм. Лучшее же для моих малышек заключалось в том, что двоюродные братья и сестры не считали их странными. Когда девочки заставляли кукол лазать по деревьям, кузены веселились. Возникла одна проблемка, когда отпрыск Майка Таггерта попытался требовать входную плату на шоу, но Майк моментально разрешил эту незадачу со своим сыном.
Я ударила кулаком подушку, стараясь заставить себя думать о том, как следует поступить. Отец хотел, чтобы я выбралась из дома, но он давно твердил мне об этом. Он сказал, что мне не следует зацикливаться на исчезновении Адама и Бо. И посоветовал строить собственную жизнь ради детей.
Он дал разумный совет, но, конечно же, сам ему не последовал! Он без устали путешествовал, с тех самых пор как пропали Адам и Бо, и не ведал ни дня покоя – не то что нормальной жизни. Когда Линк спросил, смогу ли я увидеть и почувствовать больше, когда приближусь к ключевому предмету, я чуть не проболталась. Да, безусловно, да. В своем постоянном поиске Адама и Бо отец, благодаря связи между нами, служил, так сказать, моими ногами.
Он звонил мне из разных уголков мира, и я описывала, что ощущаю, и советовала, где стоит попытаться поискать дальше.
Конечно, я почувствовала, когда он обнаружил нечто очень важное: сумку Бо. Ту самую сумку, в которой Адам вынес Зеркало из ведьминого дома в Коннектикуте, так что в ней накопилось множество энергии. Благодаря этой энергии я определила, что сумку похитили. Я уже сказала отцу, что Адама и Бо где-то держат взаперти и что один из охранников украл сумку Бо с артефактом внутри.
Если так и случилось, то мои самые худшие опасения не оправдались. Я особенно боялась, что Адама и Бо удерживают из-за дурацкого Зеркала. В конце концов, зачем они забрали его, когда уезжали? Почему уехали в такой тайне? Почему Адам не рассказал мне, что именно его так взволновало? И почему я не удосужилась выслушать его?
Я месяцами изводила себя за то, что мало уделила внимания тревогам Адама в тот последний день, но изменить прошлое не в моих силах.
Но, возможно, мне удастся изменить будущее. Я сказала Линку, что в мире чересчур много зла и преступлений, чтобы без толку пытаться вычерпать море ложкой, но не собиралась говорить ему правду.
Знаю, что большинство людей не верят в экстрасенсов. И неудивительно, ведь на свете тьма шарлатанов. Они с умным видом объясняют людям, что в обществе они одни, а дома – другие, а те и восхищаются: «Ох, меня и вправду почувствовали!»
Но знаете, что выяснилось, когда я вышла замуж за Адама? Я обнаружила, что ФБР на полном серьезе верит в экстрасенсов. Создается такое впечатление, что ФБР уцепится за любую возможность, чтобы наказать преступников или остановить их.
Медиум может пойти в полицейский участок, и над ним там от души посмеются, но если он обратится в ФБР, ему скажут: «Покажите нам».
У Адама в ФБР был друг, который помог нам обезвредить ту гадину в Коннектикуте, поэтому мы оба чувствовали, что обязаны ему. Однажды в пятницу он появился в нашем доме с ручной тележкой и тремя полными коробками архивных папок. Ушел он только в следующий четверг. К тому времени мы проработали каждое дело, и я сообщила ему все, что смогла увидеть.
Это было действительно невыносимо. Те файлы содержали ужас сверх всякой меры. Что бы я ни говорила Линку, я постоянно экранировалась от большей части негативной энергии вокруг себя. Нелегко разобрать, фантазирует ли человек о том, чтобы совершить убийство или действительно собирается на это пойти. Кроме того, люди часто действуют под влиянием момента. Сегодня муж обнимает супругу, а завтра ее убьет.
Но как бы мне ни было неприятно этим заниматься, пришлось пропустить через себя каждое дело, чтобы рассказать об убийцах и невиновных, томящихся в тюрьме, а также о пропавших без вести, которые умерли или перебрались в другие места.
Изучив в меру возможностей мою генеалогию по женской линии, отец проследил развитие способности разыскивать людей и вещи. Дайте мне карту, и я с закрытыми глазами найду пропавших или похищенных людей. Но как же часто я находила могилы.
С того первого обращения ФБР каждую неделю присылало документы, чтобы я изучила их и попыталась считать все возможное.
О чем ни муж, ни Бо, ни отец никогда не рассказывали ФБР или кому-либо еще, так это об остальных моих талантах. А именно о том, что я способна заставить человека делать определенные вещи, внедряя в сознание определенные мысли. Но я подозревала, что в ФБР знали больше, чем признавали, потому что именно это ведомство скрыло информацию о тех четверых, погибших в туннеле. В окончательном отчете значилось, что Адам и его двоюродный брат Майк Таггерт убили злоумышленников. А протоколы вскрытия, в которых говорилось, что на телах не найдено никаких повреждений, кроме разлетевшихся вдребезги мозгов, «исчезли» почти сразу.
Я в который раз взбила подушки и увидела, что уже почти четыре утра. Прошлой ночью меня озарило предчувствие, что следует отправиться в Алабаму с этим актером. Там нужно что-то отыскать и забрать. Ладно, украсть. Но что именно украсть? Боже, помоги, лишь бы это оказалось не очередным дурацким зеркалом. Я всеми фибрами души ненавидела этот предмет. Отец почти не расставался с ним, а Бо печалилась, что больше не может видеть в Зеркале будущее, потому что утратила девственность.
Что касается меня, я никогда в нем ничего не видела и видеть не хотела. Я рассталась с невинностью примерно через час после окончания свадебной церемонии. Адам подхватил меня и потащил в…
Нет! Нельзя об этом думать. Это я поняла вскоре после исчезновения Адама. Я свихнусь, если буду вспоминать о часах наслаждения, проведенных вместе в постели.
Я включила ночник и взяла фотографию, которую дал мне Линк. Да, женщина, запечатленная на этом фото, родила ребенка от Линка. Тогда кто же та незнакомка, разбившаяся в машине? В газете утверждали, что это один и тот же человек, но это неправда. Когда я дотронулась до газетной вырезки, то увидела, что погибшая женщина была выше, стройнее и с более темными волосами, чем у матери ребенка Линка.
На мгновение я закрыла глаза и попыталась свести воедино все разрозненные части подсмотренной мной картины. Может, будь у меня это злосчастное Зеркало, отец заглянул бы туда и увидел, что ждет впереди. Но ведь теперь-то известно, что увиденное – всего лишь один из возможных вариантов. Показавшееся в Зеркале будущее может измениться.
– Как мне поступить? – прошептала я, сжимая в пальцах фотографию. – И как это дело связано с моим мужем и Бо?
И тут меня осенило, глаза открылись, как от толчка. Моя мать. Ее приглашали на кинопробы благодаря фамилии Монтгомери, но ведущие роли она получала благодаря своему таланту. Я действительно поразилась, услышав, что Джерлен подалась на телевидение. Почему она на это согласилась? Неужели ей понравился этот заурядный сериал? Я прочла каждое интервью с ней – а их опубликовали множество – но она так и не объяснила, почему решила сняться в теле-детективе.
Внезапно я села в постели. Не слишком ли много совпадений? Мать покидает большой экран, чтобы засветиться в сериале, а потом присылает ко мне на выходные участника настоящей детективной истории. В глубине души забрезжило понимание, что речь не только о пропавшем ребенке. Ситуация каким-то образом связана с моим мужем. Где-то тут путеводная ниточка, подумала я и улыбнулась. Может, Линк? Я откинулась на подушки и снова улыбнулась. Джерлен частенько использовала красавчиков в качестве мальчиков на побегушках. Хоть я и не могу пробыть в одной комнате с ней больше пятнадцати минут, не опасаясь за свой рассудок, все же мать спасла меня.
Рискнула своей жизнью ради спасения моей.
Хотелось бы знать, что она замыслила сейчас. И еще важнее, где и как она раздобыла информацию, которую мне достать не удалось?
Я взяла брошюру, данную Линком, зажала между ладонями и сконцентрировалась. Все, что мне требовалось, содержалось в проспекте, сейчас я хотела убедиться, что на этом «курорте» для нас найдутся свободные комнаты. А еще, что Линка туда пустят – заведение-то только для женщин.
Я улыбнулась тому, что разглядела. Головная боль, которую я причинила Эймсу, и в сравнение не шла с той пыткой, что ему вскоре предстоит вынести. Множество женщин – мертвых и живых – но он не сможет прикоснуться ни к одной из них.
Глава 6 – ЛИНК
Да, лучше бы этому ребенку оказаться достойным таких усилий! Пусть будет любящим, преклоняющимся передо мной маленьким ангелочком, а иначе отошлю паршивца туда, откуда он взялся.
Не знаю, что случилось с Дарси ночью, но проснулась она другим человеком. Сначала я списал изменение на радость из-за возможности поехать куда-то в моей компании. Могу сказать, что меня не интересуют белые женщины, но это неправда. Вообще-то, если есть выбор, я предпочитаю…
Ладно, не имеет значения. Она попросила сыграть перед ней роль. Хотела увидеть, сумею ли я правдоподобно изобразить гея. Идея мне не понравилась, но я не смог удержаться и немного повыделывался перед ней, показав вполне убедительную игру: со вкусом, довольно утонченную. Я придумал себе образ торговца произведениями искусства, весьма искушенного и повидавшего мир.
Дарси мое исполнение не впечатлило.
– Разве ты не видел «Клетку для пташек» [1]1
«Клетка для пташек»(англ. The Birdcage) – снятый Майком Николсом в 1996 году римейк французской комедии «Клетка для чудиков» (1978). В гей-квартале Майами живут два пожилых гомосексуала, у одного из которых есть сын традиционной сексуальной ориентации. Сын собирается жениться на девушке из консервативной семьи, глава которой является респектабельным сенатором от партии республиканцев. Если родители девушки узнают о сексуальной ориентации отца жениха, не избежать грандиозного скандала… Тем более, что бульварная пресса и телеканалы проявляют особый интерес к подобного рода сенсациям.
[Закрыть]?
Я застонал. Геи терпеть не могут этот фильм и утверждают, что он многое уродливо преувеличивает, а гомосексуализм показан там карикатурно.
Дарси вперилась в меня взглядом. Я почувствовал укол боли в затылке и начал громко декламировать Геттисбергскую речь [2]2
Геттисбергская речьАвраама Линкольна – одна из известнейших речей в истории Соединенных Штатов Америки. Президент произнес ее 19 ноября 1863 года при открытии Национального солдатского кладбища в Геттисберге, штат Пенсильвания. За четыре с половиной месяца до этого решающая Битва при Геттисберге, закончившаяся победой северян, унесла множество жизней.
[Закрыть]. Когда Дарси рассмеялась, боль прекратилась. Я старался не думать, что она делает со мной и на что способна. Если поверить в то, что сей момент крутилось в моей голове, вскоре придется смириться с выдирающимися из живота инопланетянами.
– Так ты хочешь туда ехать или нет? – спросила Дарси. – Утром я звонила в «Тринадцать вязов», и они согласились принять тебя только потому, что я уверила, будто ты красавчик и вдобавок голубой. Не знаю, почему для хозяек так важна мужская красота, но было сказано, что приходящие туда женщины должны подписать бумагу, по которой обязуются не заниматься сексом на территории курорта.
– А это законно?
– Может и незаконно, но думаю, хозяйки могут устанавливать любые правила, какие захотят. Они утверждают, что секс мешает духам.
– Что это вообще за место? – спросил я.
– Обдираловка. Богачкам заявляют, что секс исключен, а это работает как запрет на шоколад – чем больше нельзя, тем больше хочется. Женщины сходят с ума от недостижимости желаемого и поэтому верят во все, что льют им в уши. Вроде, одна из владелиц этого места утверждает, будто ее проводник в мире духов – мертвый индеец. И что он одет только в набедренную повязку. Ну, или был одет, – уточнила Дарси.
– Возможно, я смогу получить его работу, – сказал я и не смог удержаться, чтобы не поиграть бицепсом.
– Никакого секса, – твердо повторила Дарси.
– А как они узнают?
– В комнатах установлены микрофоны и скрытые камеры. Все подслушанное и подсмотренное используется на сеансах.
– Если ты смогла все это понять, лишь прочитав рекламную брошюру, то как же… – я осекся. Не нужно ее злить. Мысль о том, на что способна Дарси, заставила меня потереть пострадавший накануне нос.
– Почему я не узнала, кто та ведьма в Коннектикуте? – закончила она фразу за меня, совершенно не обидевшись. – Старуха была очень могущественной. А я тогда еще мало что умела. Недалеко отъехала от своего городишки и самое большее, что делала… – Дарси махнула рукой. – Забудь. Так ты можешь изобразить что-то в духе «Клетки для пташек»?
Я скривился. Конечно же, я мог, и уверен, она это понимала. Но я не терплю всякие подначки. Но, так и быть, положил руку на бедро, кокетливо выгнулся и повертел кистью.
– Идеально, – улыбаясь, одобрила Дарси. – Я буду богатой вдовушкой из Техаса, а ты – моим личным помощником. Печатать умеешь?
– Нет, – отрезал я и посмотрел на нее в упор. Подобного я не ожидал.
– А пользоваться компьютером? Писать под диктовку? Варить кофе?
– Нет, нет и нет.
– Что же ты умеешь? – усмехнулась она.
– Играть любую роль.
– Даже гладиатора?
– Милочка, – протянул я приторно-гейским голосом. – Я могу сыграть гладиатора даже лучше, чем биполярное расстройство. Даже после шоковой терапии… – Я закатил глаза, демонстрируя, что сумел бы сыграть намного лучше, чем способен Рассел Кроу [3]3
Намек на фильмы с участием Кроу «Гладиатор» (2000) и «Игры разума»(2001). В обоих фильмах Рассел Кроу сыграл главные роли – бывшего полководца римской армии, а ныне гладиатора Максимуса и нобелевского лауреата Джона Нэша, страдающего шизофренией. Обе роли обрушили на Кроу шквал критики.
[Закрыть].
Дарси радостно расхохоталась, и мне показалось, что до этого лицедейство никогда не доставляло такого удовлетворения. Может, дело в том, что за свою жизнь она многое успела повидать и почувствовать, но все равно от души смеялась над моими шутками.
– Ладно, – сказал я, – когда отправляемся? И, кстати, зачем тебе, богатой свободной фифочке, понадобилось туда ехать?
– Мой муж, который был на тридцать один год меня старше, умер, не успев сказать, куда спрятал драгоценности первой жены. Хочу связаться с его духом и попробовать выведать, где тайник.
– Неплохо, – похвалил я. – Так когда отбываем?
– Часа через три. Кузен моего мужа отправил за нами самолет. Ну, что еще? – спросила Дарси, словно почувствовав охватившую меня панику.
– Я взял с собой всего одну сумку с одеждой. Мне нужно… – Я остановился, заметив, что она явно борется с собой. Странно, конечно, за одну ночь она кардинально изменила мнение: сначала отказывалась покинуть свой дом, а теперь вот захотела отправиться в путь немедленно. – Задержи вылет и дай мне пару часов в дорогом торговом центре, и…
– Нет времени, – отрезала она. – Необходимо ехать сейчас же. Я должна там кое-что получить или кого-то встретить, или… или… – Когда Дарси посмотрела на меня, я увидел, что ее лицо искажено болью. – Мой муж. Он выше тебя и не такой упитанный, но думаю, его вещи тебе сгодятся. – Она развернулась, вышла из кухни и направилась куда-то вглубь огромного дома.
– Упитанный? – прошептал я. – Я – упитанный?
– Ты идешь или нет? – позвала Дарси, и я быстро нагнал ее.
Она провела меня в святая святых, свою спальню, и ее быстрая пробежка мимо аккуратно застеленной кровати, навеяла желание поддразнить ее. Не знаю, с чего эта чудачка взяла, будто я подкатываю к ней, ничего подобного я не делал. Похоже, на область секса экстрасенсорная чуткость Дарси не распространялась.
На самом деле, она меня совершенно не привлекала. Абсолютно не в моем вкусе, и неважно, какого цвета ее кожа. Следуя за ней в гардеробную, я презрительно смерил Дарси взглядом. Черные полотняные слаксы и рубашка цвета ржавчины, доходившая до попки. Компактной аппетитной попки. Слишком аппетитной для такой худощавой фигурки. А ноги…
– Прекрати! – бросила она через плечо.
– Без понятия, о чем ты.
Она посмотрела на меня так, что чуть не опалила мои ресницы. Никакой вудуистской магии, просто отшивающий взгляд. Который заставил меня встрепенуться. С тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, редкая женщина отказывала мне. По правде говоря, раз уж об этом зашла речь, единственной женщиной, сказавшей мне «нет», была мать Дарси. Отказы Аланны не считаются.
Когда хозяйка щелкнула выключателем в гардеробной, я заметил:
– Ты знаешь, что похожа на свою мать?
– Это хорошо или плохо?
Я отвлекся на изучение одежды ее мужа.
– Ты же экстрасенс, вот и разберись. – Я искренне надеялся, что разжег в Дарси любопытство, но она не выглядела заинтригованной.
Зевая, она вернулась в спальню и присела на небольшой стул, откуда видела меня, но находилась вне пределов моей досягаемости. «Трусиха», – подумал я. Но, отвернувшись, признал, что ее по-настоящему не колышет то, что влекло ко мне большинство женщин.
Я посмотрел на одежду в шкафу. Дорогая, но слишком классическая. Адам Монтгомери явно не их тех парней, которые надевают на ужин красные шелковые рубашки.
– Так что мне можно взять? – спросил я.
– Что захочешь. – Дарси выглядела полусонной.
– Не возражаешь, что я буду носить одежду твоего мужа?
– Одежда – это всего лишь вещи. Его там нет.
– А где он?
Казалось, ей хотелось ответить на мой вопрос, но она еще не до конца убедилась, что мне можно доверять. «Пока что», – подумал я. Возможно, как мужчина я и не интересовал Дарси, но женщинам нравилось делиться со мной секретами.
Я начал вынимать шмотки из шкафа и раскладывать на кровати, стоящей за спиной хозяйки, а затем принялся расстегивать рубашку. Когда Дарси испуганно посмотрела на меня, я улыбнулся:
– Мне же нужно примерить обновки, ведь так?
Она встала, очевидно, намереваясь покинуть комнату.
– Мы разве не обсудим план дальнейших действий? Ты собираешься представить меня тамошним леди как Линкольна Эймса? Может, расскажешь, что такого случилось ночью, что утром ты была так счастлива? Тебе являлся дух мужа?
Она метнула на меня взгляд, от которого закололо в затылке, но я лишь ласково улыбнулся. Я проследил, как она промаршировала на другой конец комнаты и села там на стул спиной ко мне. Дарси утверждала, что мои чары на нее не действуют, так почему же не хочет видеть меня в нижнем белье?
Натягивая брюки Адама Монтгомери, я попытался стряхнуть с себя наваждение. Но в который раз пожалел, что не смог провести какое-то время с Аланной, прежде чем отправиться к Дарси.
В конце концов сборы заняли пару часов, потому что я демонстрировал Дарси всю одежду, которую примерял. Она была права, когда сказала, что Адам Монтгомери выше меня, но, как неделикатно выразилась Дарси, моя задница больше выпирает, и тем самым укорачивает брюки.
Стоит отдать должное расовым различиям.
После того, как мы закончили выбирать мне прикид, и я поклялся себе, что по приезде сразу же отправлюсь по магазинам, я спросил Дарси, что наденет она. Секунду она хлопала глазами, словно и не думала об этом, а затем отвела меня в свою гардеробную. Размером та была примерно с мужнину, но заполнена лишь наполовину.
– Адам покупает мне одежду, – пояснила Дарси. – У него такой хороший вкус, и… – Она отвернулась.
Так как обычный способ подбадривания женщин был сейчас недоступен, я решил пустить в ход актерское мастерство.
– Милочка, – пропел я, опершись рукой на бедро, – с твоим цветом кожи ты можешь носить что угодно. – Я вытащил симпатичный синий костюмчик и потряс им перед ее лицом, одновременно сказав своим нормальным голосом – который лично я считаю не менее глубоким и сексуальным, чем голос сами-знаете-кого, – что ей следует поменять цвет волос. За этим предложением непременно должен был последовать наш первый спор. Или уже двадцать пятый по счету? Не уверен.
Дарси выскочила из гардеробной.
– Нет уж, – возразила она. – Моему мужу нравится этот цвет. Оттенок называется «клубничный блондин», и очень ему симпатичен.
Если парню по душе рыженькие, то, возможно, он не настолько скучен, как мне показалось, судя по его гардеробу.
– Как и таблоидам, – заметил я. – Им очень-очень нравятся твои рыжеватые волосы. Помнится, где-то писалось, что цвет твоей шевелюры полностью соответствует темпераменту. А не твой ли парикмахер дал интервью одной газетенке? Думаешь, в алабамском захолустье никто тебя не узнает?
Когда Дарси замерла, я понял, что достал ее.
– Даже если бы в этом доме и была краска для волос – а ее здесь нет – перекрашиваться все равно нет времени.
Не знаю, как я догадался, но отчего-то понял, что она врет. Дарси могла обладать какими угодно сверхспособностями, но все равно оставалась человеком, а великой актрисой явно не являлась. Для меня, профессионала, который актерствовал большую часть своей жизни, ее ужимки были прозрачны, как стекло.
– Скажи-ка, Дарси, – начал я, – часто ли ты лжешь, а если так, верит ли тебе хоть кто-нибудь?
Мне показалось, что в уголках ее рта нарисовалась тень улыбки. Скорее всего, ей действительно часто приходится лгать. Обладай я такими способностями, врал бы всем напропалую.
– Так у кого здесь имеется краска для волос? – вкрадчиво спросил я.
– Наверное, немного есть у домоправительницы.
– В комнате, куда ты поселила меня? – уточнил я. – Той, в дальнем крыле дома? Которая находится так далеко от твоей спальни, что у них почтовые индексы разные?
Дарси улыбнулась.
– Именно там. – Она на секунду задержала на мне взгляд, выпалила: – Наперегонки! – и сорвалась с места.
Она выиграла, но только потому, что не плутала в лабиринте коридоров. Когда я добрался до места, она уже рыскала в шкафу домоправительницы и ближе к стене, под четырьмя обувными коробками, нашла несколько упаковок черной краски для волос. Увидев, как Дарси извлекает тюбики на свет божий, я подумал, что не хотел бы работать на нее. Ведь от нее ничего не утаишь.
Двадцать минут спустя Дарси склонилась над раковиной, а я размазывал краску по ее густым шелковистым волосам. Когда у меня промелькнула мысль о ласкающем шелке, Дарси вызвала боль у меня затылке, а я надавил ей на голову так, что подопечная уперлась лбом в фарфор.
– Вроде ты не умеешь читать мысли, – упрекнул я, массируя кожу головы руками в перчатках.
– Я кое-что чувствую, а ты… – Она слегка повернулась, чтобы посмотреть на меня.
– Слишком возбужденный?
– Ну, вроде того, – согласилась она.
– Лучше бы этому ребенку оказаться достойным всех моих лишений, – пробормотал я. – Кстати, частный самолет, который за нами прилетит – он реактивный? С парочкой стюардесс?
– Жаль тебя разочаровывать, но это старый биплан, на котором летают рыбачить. Вонючий, грязный, медленный и шумный. Мы же не можем прибыть на место на самолете с фамилией Монтгомери на корпусе.
– Конечно, – приуныл я. – Не знаю, почему я об этом сразу не подумал. Ладно, выпрямляйся. Нужно двадцать минут посидеть с краской на волосах. Так, а теперь дай-ка я покрашу твои брови.
– Брр. Я буду жутко выглядеть.
– Не для меня, – прошептал я и шлепнул ее по мягкому месту. На секунду задержал дыхание. А вдруг снова носом кровь потечет.
Дарси потерла ягодицу и пробурчала:
– Прибереги эти шалости для кого-нибудь другого, а если еще раз прикоснешься ко мне, я покажу тебе, что сделала с теми четырьмя ведьмами в Коннектикуте.
С этими словами она вышла из ванной и направилась в гардеробную.
«Черт!» – подумал я. Странная малышка. И будь я проклят, но с каждой минутой она интриговала меня все больше и больше.
