Текст книги "Фонтан тайн"
Автор книги: Джози Литтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Хороший план. Все, что от них требуется, – проехать двадцать миль до места назначения, не вылетев из фаэтона и не оставшись умирать на обочине.
– Нравится? – спросил Гейвин, оглянувшись через плечо.
Он стоял, широко расставив ноги, и держал поводья в мускулистых руках. Ветер задул его волосы назад, обнажив строгие линии лица и шеи. На губах его играла радостная улыбка.
– Конечно, – пробормотала Персефона и вскоре с удивлением обнаружила, что поездка и впрямь доставляет ей удовольствие.
То ли Ипполита немного сбавила ход, то ли она сама приноровилась к ритму фаэтона, но ей уже не хотелось мертвой хваткой сжимать борт кузова.
– Я думала, что фаэтоны прочнее, – обратилась она к широкой спине Гейвина – гладкой, загорелой и сильной.
– Они предназначены для быстрой езды, поэтому такие легкие.
– Понятно, – рассеянно бросила Персефона, борясь с желанием совсем отпустить борт и крепко обнять Гейвина.
Она сосредоточилась мыслями на том месте, куда они ехали. Заповедник, древняя оливковая роща в пригороде Илиуса, существовал несколько тысяч лет и увековечен влегендах. Говорили, что именно там разыгралась крупнейшая драма в жизни Акоры после первого катаклизма.
Одна из немногих выживших, молодая жрица по имени Лира, убежала туда с группой других женщин, восстав против власти мужчин, которые пришли на их разоренную родину в качестве завоевателей. Женщины отстаивали свою независимость, под страхом смерти отказываясь жить в подчинении.
В конце концов мужчины перестали гневаться и решили пойти на мировую. Так совершилось заключение древнего соглашения: воины управляют, а женщины прислуживают… но ни один мужчина не имеет права обидеть женщину.
С тех пор место, где состоялся знаменательный разговор, стало излюбленным у акоранцев. Ежемесячно там устраивался день подношений жрецам и жрицам, ухаживавшим за рощей, им приносили дары.
Дорога, по которой они ехали, стала более оживленной. Они обгоняли другие фаэтоны, фургоны, всадников и пешеходов. Наконец впереди показалась каменная стена, обозначавшая вход в рощу.
– Как по-твоему, рассказы о происходившем здесь когда-то – правда? – спросил Гейвин, когда они миновали стену.
– Возможно, кое-что – правда, но не все.
– Почему не все? Она сухо объяснила:
– Я не верю в то, что женщины воздвигли стену из огня, чтобы защититься от мужчин. И в то, что языки пламени поднимались выше самого рослого воина. А также в то, что огонь горел, не угасая, десять дней и ночей.
Гейвин остановил фаэтон и спросил:
– А в то, что Атрейдис перепрыгнул через костер, чтобы добиться расположения своей возлюбленной?
– В это тоже.
– Но он действительно добился ее расположения – нам доподлинно известно. И потом, древние свитки говорят, что здесь еще несколько лет оставались выжженные отметины. – Сойдя на землю, он процитировал: – «Пятнадцатый год после катаклизма: последние следы огня потускнели и перестали быть различимы».
Держась за его протянутую руку, Персефона легко вышла из фаэтона.
– Ты знаешь летописи наизусть?
– Несколько отрывков. Этот особенно врезался в память. – Он слегка смущенно добавил: – Я приезжал сюда десять лет назад и долго бродил по округе, надеясь обнаружить хоть какое-то свидетельство былых событий.
– Спустя свыше трех тысяч лет? Неужели ты всерьез рассчитывал что-то найти?
– Нет, но я очень хотел попробовать. Впрочем, кое-что я все-таки нашел. – Он указал на оливковую рощу, к которой они приближались. Персефона увидела искривленные стволы и серебристо-серую листву, блестевшую на солнце. – Деревья закрывают рельеф местности, но внешний край рощи образует кольцо, внутри которого наблюдается подъем земли.
– И что? – с искренним любопытством спросила Персефона.
– Под рощей находится холм. Видимо, деревья посажены на его вершине. Разумеется, ни одна из олив не восходит ко времени Лиры и Атрейдиса, но большинству уже несколько сот лет. Насколько мне известно, холм никогда не исследовался. Многие люди считают его почти священным и не хотят, чтобы его трогали.
Они вошли в рощу. Оливы с их раскидистыми ветвями и большими корнями нуждались в просторе, поэтому деревья располагались на приличном расстоянии друг от друга. Прохаживаясь между ними, Персефона заметила маленькие дощечки у основания многих стволов.
– Что за дощечки? – поинтересовалась она. Гейвин проследил за ее взглядом.
– Все деревья, которые ты здесь видишь, являются даром различных семей. Считается большой честью, если тебя пригласили посадить оливу. На дощечках написаны имена дарителей. – Он указал на одно из самых больших и старых деревьев, которое росло недалеко от них. – Вот посмотри. Здесь написано «Атрейдис». Значит, дерево посадил кто-то из моей семьи – судя по виду дерева, около ста лет назад.
– Хороший обычай.
– И практичный. Масло, отжатое из здешних олив, идет на заправку священных ламп по всей Акоре.
– Я слышала, что…
Она осеклась и уставилась на очередную дощечку, укрепленную поддеревом. Олива, на которую она смотрела, явно моложе той, которую ей показал Гейвин, но не менее крепкая. На дощечке стояла надпись: «Деймейдес».
Медленно выпрямившись, Персефона спросила:
– Как по-твоему, сколько лет этому дереву?
– Я не специалист по оливам, но я бы дал ему… лет пятьдесят.
Пятьдесят лет. Значит, полвека назад кого-то из семьи Деймейдесов удостоили честью посадить дерево в священной роще Акоры.
«Было время, когда фамилия Деймейдес звучала гордо».
Стоя под солнечными лучами, которые пробивались сквозь ветки олив, Персефона вдруг почувствовала, как в ней впервые робко зашевелилась надежда. Надежда на то, что слова о гордости фамилии Деймейдесов – правда.
К ним подошла женщина в алой тунике жрицы. Она поставила на землю корзину, вкоторую укладывала сорванные оливы, и улыбнулась Гейвину как старому знакомому. С приветливым интересом она поглядывала на Персефону.
Через пару минут улыбка сошла с лица жрицы, а сама она поспешила созвать остальных работников рощи, чтобы те послушали сообщение Гейвина.
Глава 14
– Я понимаю, как вам трудно, – обратился к собравшимся Гейвин.
Он стоял перед жрецами и жрицами, которые собрались по его просьбе и теперь слушали его речь. Двадцать человек – именно столько обычно работало в заповедной роще – внимали ему с напряжением. Десять мужчин и десять женщин, самый младший из которых был в белом одеянии, самый старший – в алом, смотрели на него во все глаза.
Персефона стояла рядом с Гейвином. Они отошли подальше от посетителей Заповедника, не желая пугать их неприятным известием. Очень скоро они узнают об извержении, но сначала Гейвин хотел оповестить тех, кто, как он надеялся, отреагирует быстро и эффективно.
– Все свидетельствует о том, что вулкан под Акорой скоро проснется, – продолжал Гейвин. – Мы не можем абсолютно уверенно утверждать это, но пренебречь предупреждениями – значит подвергнуться смертельному риску.
Люди зашумели. Как он и ожидал, у них появилось много вопросов.
– Когда началось его действие?
– Как вы обнаружили?
– Почему вы пришли к такому выводу? Гейвин поднял руку.
– Мы расскажем вам все, что знаем, но, к сожалению, у нас нет времени для долгой дискуссии. Несколько месяцев назад я убедился в том, что Акора меняется. Земля начала приподниматься – небыстро и незаметно, однако мои измерения подтвердили подобный факт. Примерно в то же время я обнаружил, что лавовые потоки, существовавшие на протяжении нескольких веков, увеличиваются в объеме.
– И вы никому ничего не сказали? – спросила женщина, которая первая с ними поздоровалась. Ее звали Рея, и она считалась самой старшей хранительницей рощи.
– Я сообщил о своих открытиях ванаксу и еще нескольким людям. Они велели мне продолжать исследования, что я и сделал. В конце концов я встретил Персефону, которая самостоятельно обнаружила те же явления, что и я. Мы объединили наши усилия и стали работать вместе.
– И сейчас вы оба уверены в том, что вулкан просыпается?
– Да, – ответила Персефона. – Хотя, как сказал принц Гейвин, абсолютной уверенности у нас нет. К сожалению, если мы будем ждать окончательного подтверждения наших догадок, мы не успеем спастись.
Рея нахмурилась, но не стала спорить.
– Вы говорите, что жители Илиуса уже в курсе? – спросила она.
Гейвин кивнул.
– Они уже начали готовиться к эвакуации. Несмотря на серьезность ситуации, один парень с ухмылкой заметил:
– Представляю, какая там поднялась суматоха! Небось купцы и хозяева магазинов бегают взад-вперед, не зная, за что хвататься…
Кое-кто улыбнулся, но большинство не восприняло шутку. Одна девушка проронила:
– А мы-то гадали, что же происходит. Остальные закивали.
Гейвин и Персефона удивленно переглянулись.
– Что вы имеете в виду? – спросила Персефона.
– В этом году уродилось очень мало оливок и высохло несколько родников, несмотря на дожди.
– Птицы раньше обычного покинули свои гнезда, – добавила женщина постарше. – Почти все они вырастили только один выводок и больше не стали откладывать яйца. – Она оглядела собравшихся. – Помните, мы все удивлялись?
Люди опять закивали.
– В здешних долинах осталось совсем мало птиц, – продолжал один мужчина. – В последнее время мы часто видим на поверхности подземных животных – кротов, мышей и даже змей. Похоже, они тоже уходят.
– А на прошлой неделе, – добавила еще одна женщина, – в пруду неподалеку отсюда погибла вся рыба.
Мы поняли почему, когда пощупали воду: она резко потеплела.
– Значит, есть и другие признаки надвигающегося извержения, – тихо проговорила Персефона. Она шагнула поближе к Гейвину и взяла его за руку. – Земля разрушается изнутри, но она вернется к своему прежнему состоянию, если мы ей поможем.
Рея, которая все время внимательно смотрела на Персефону, вдруг подошла и легко прикоснулась к ее щеке.
– Кто вы, леди? Почему вы приехали сюда вместе с принцем? Его мы знаем, а вас нет. Однако в вас есть что-то знакомое…
– Персефона помогла мне понять, что происходит, – быстро объяснил Гейвин. – Она почувствовала, что ритмы Акоры стали другими.
– В самом деле? – спросила Рея. Она убрала руку, но не отошла и не отвела глаз от Персефоны. Казалось, то, что она видела, подтверждало какие-то ее догадки. Наконец она заметила: – Я давно живу в Заповеднике: я поселилась здесь еще молодой, моложе, чем вы сейчас. Обычно люди приезжают, выполняют свою работу и уезжают, я же осталась и повидала всякое – и хорошее, и плохое.
– Что вас здесь удерживает? – поинтересовалась Персефона.
– Я чувствую, что здесь мое место и я могу принести пользу именно в Заповеднике. Прожив долгую жизнь, я поняла, как важно всем нам работать на благо Акоры.
– И что же вы видели… плохого?
Взгляд жрицы притягивал Персефону. Впрочем, она и не пыталась отвести глаза, чувствуя некую связь с женщиной.
– Когда появился предатель Дейлос, – тихо начала Рея, – он нашел немало союзников среди работавшей здесь молодежи. В то время я и сама относилась к молодой части населения. Я прекрасно помню, как все происходило.
Они приехали сюда не для того, чтобы говорить о Дейлосе. Их цель – предупредить людей о вулкане, все остальное – напрасная трата времени. И все же искушение узнать побольше притягивало непреодолимо.
– Я видела в оливковой роще его фамилию – Деймейдес.
Рея кивнула.
– Многие члены семьи Деймейдесов служили здесь жрецами и жрицами на протяжении столетий. Они всегда щедро делились своим богатством в пользу Заповедника. Семья была старинная и досточтимая.
– Однако из нее вышел Дейлос.
Персефона впервые всерьез задумалась над его происхождением.
– Кто способен постичь тайну зла? – спросила Рея. – Никто не знает, где оно берет свои корни.
– Почему люди его слушали? Как случилось, что они не разглядели его истинную сущность?
Такого рода вопросы преследовали Персефону всю жизнь, но она думала, что никогда не получит на них ответов. И сейчас, стоя лицом к лицу с женщиной, которая могла пролить свет на события прошлого, она облекла в слова крик своей души.
– Он делал вид, что печется о благоденствии Акоры, – объяснила Рея, – и защищает наши традиции. Ванакс Атреус стремился расширить наши связи с внешним миром. Многие боялись последствий такой политики.
– Странно, – заметил Гейвин. – Обычно старики более консервативны, чем молодежь.
Он крепче сжал руку Персефоны, поддерживая ее, напоминая, что он рядом.
– Это верно, – согласилась Рея. – Но молодые люди, которые только начинают искать свое место в жизни, страшатся любых перемен и пытаются ухватиться за то, что им хорошо известно. Дейлос умел обольщать. Он точно знал, что и когда следует сказать и сделать. Некоторые наши лучшие умы попались к нему на крючок.
Она немного отступила назад, не сводя глаз с Персефоны и Гейвина. В ее ласковом мудром взгляде читался вопрос.
– Моя близкая подруга, тоже жрица, с которой мы дружили с детства, мужественная и благородная девушка, попала под его влияние. Дейлос буквально покорил ее.
– Что с ней стало? – тихо спросила Персефона.
– Не знаю. Она уехала вместе с ним, с тех пор я ее не видела. – Рея помолчала. – Я слышала, что она вернулась к своим родным, но не осталась там жить. – Жрица понизила голос, продолжая смотреть на Персефону. – Говорили, что она родила ребенка.
– Никто не спорит, что из прошлого можно вынести много полезных уроков, – резко вмешался Гейвин. – Но в данный момент мы должны уделить внимание настоящему… и будущему. Советник Горан отправился на Лейос, чтобы оповестить о случившемся жителей острова. Я хочу, чтобы вы помогли мне сделать то же самое здесь.
– Мы готовы вам помочь, принц, – откликнулся пожилой мужчина. – Но в то, что вы говорите, трудно поверить. Если птицы перестали откладывать яйца, звери уходят из своих нор, а рыба по каким-то загадочным причинам гибнет в прудах, еще не значит, что скоро наступит конец света.
– Конца света не будет, – спокойно изрек Гейвин. – Мало того, Персефона считает, что Акора тоже останется цела. Мы сможем сюда вернуться, но только если выживем.
– И что, по-вашему, нам надо делать? – спросил парень, который посмеивался над городскими жителями. Сейчас он говорил серьезно и сосредоточенно.
– Пошлите гонцов в каждый двор, виноградник и поселок острова. Перескажите мои слова всем остальным. Люди прислушаются к жрецам и жрицам Заповедника, поймут, насколько важно ваше сообщение, и начнут действовать.
– Как именно действовать?
– Все жители должны в трехдневный срок собраться в Илиусе, захватив с собой только те вещи, которые они смогут унести, продукты и своих животных.
– А как же страда? – спросила одна девушка. – Мы собрали неплохой урожай, но уборка еще не закончена. Что нам делать с теми культурами, которые остались на полях?
– Их придется бросить, – решительно заявил Гейвин. – У нас нет времени собрать весь виноград до последней грозди и всю пшеницу до последнего зернышка.
– На высокогорных пастбищах гуляют овцы, – заметил один юноша. – Мы не сможем привести их обратно в трехдневный срок, не говоря уж о том, чтобы оттранспортировать их в Илиус.
– Значит, их тоже придется оставить. Собравшиеся зашумели. Крестьяне не хотели бросать свою скотину, даже зная, что несчастным животным изначально уготована смерть под ножом. Выждав несколько минут, Рея подняла руку, призывая к тишине.
Не сводя глаз с Персефоны, она обратилась ко всем собравшимся:
– Нас всегда защищал дух Акоры, но мы знаем, что наша страна однажды уже пережила катастрофу. В наших летописях содержатся намеки (только намеки, однако их нельзя не учитывать!) на то, что юная Лира по некоторым признакам догадалась о приближающейся беде и попыталась спасти свой народ. Но молодую девушку не послушали. Выжила лишь горстка людей, да и то благодаря своевременному прибытию Атрейдиса и его воинов.
Она обернулась к Гейвину.
– Сейчас к нам приехал другой Атрейдис. Он велит нам спасаться. Может быть, на самом деле никакой опасности нет, но мы обязаны принять меры предосторожности. У нас мало времени, а работы невпроворот. Самое главное для нас сейчас – сохранить наши жизни и жизни наших соотечественников.
Однако не все еще поверили говорившим, многие по-прежнему сомневались.
– А что будет с рощей? – спросила одна девушка дрожащим от волнения голосом. – Разве мы можем ее бросить?
– Если вы останетесь, – мягко ответил Гейвин, – вы все равно не сможете ее спасти. Роща выживет или погибнет как с вами, так и без вас. Вы должны позаботиться о собственной безопасности.
– Вы можете взять сдеревьев черенки, – предложила Персефона. Такая мысль только сейчас пришла ей в голову, но она срадостью за нее ухватилась. – Таким образом мы спасем наши растения.
– Прежде чем деревья вырастут такими же большими, как сейчас, сменится не одно поколение, – возразила девушка, но в глазах ее появилась надежда.
– Значит, потомки скажут нам спасибо за нашу дальновидность, – отозвался Гейвин. – Итак, что от вас требуется? Выберите гонцов и разошлите их по окрестностям, чтобы они оповестили всех остальных без всяких проволочек: у людей и так очень мало времени на сборы.
– Я поеду на юг, – вызвался один парень, шагнув вперед. – Там находится ферма моих родителей. Если я отправлюсь в путь прямо сейчас и погоню свою лошадь быстрым галопом, то к завтрашнему утру домчусь до места. По дороге я буду останавливаться у каждого крестьянского двора.
– А я двину на север, – известил другой юноша.
К нему тут же примкнул третий мужчина, решивший ехать вместе с ним.
Жрецы и жрицы отбросили свои страхи и сомнения и разбились на две группы. Одна – оставалась в Заповеднике и собирала то, что можно спасти, в том числе и черенки, как предложила Персефона. Второй группе предстояло рассредоточиться, объехать весь остров и оповестить население о приближающейся опасности.
Служители рощи принесли карты, тщательно изучили их и обсудили наилучшие маршруты.
– Нам льстит ваше доверие, принц, – заверила Рея, когда уже обсудили и составили все планы, – но будет лучше, если мы привезем крестьянам весточку, написанную вашей рукой. – Она указала на маленькое беленое здание, где хранились летописи Заповедника. Там уже работало несколько жрецов: они упаковывали записи, готовя их к перевозке в Илиус. – Если каждый гонец возьмет по такому письму…
Гейвин усмотрел в предложении Реи зерно мудрости и быстро согласился. Служители рощи вынесли на солнце стол, и он сел за работу. Первым делом надо решить, что именно написать. Он остановился на простом и ясном сообщении: «Предъявитель сего действует от моего имени. Прислушайтесь к его предупреждению и без промедления приезжайте в Илиус. Гейвин Атрейдис, принц Акоры».
Внизу каждого листка он поставил кляксу из горячего воска и оттиснул на ней рисунок своего перстня, изображавший голову быка – печать Атрейдисов.
Когда он закончил, гонцы стали подходить к Гейвину по одному, выслушивать его напутствия и получать письма. В большинстве своем молодые люди не теряли присутствия духа, но среди них оказалось несколько зрелых мужчин, которые бросали печальные взгляды на рощу, мысленно прощаясь с плодами своих трудов. Однако они обещали с честью выполнить свою миссию, их прощание с Гейвином отмечалось неизменно крепким пожатием руки.
– Я заставлю крестьян отправиться в путь, даже если мне придется поджечь их сандалии, – пообещал один гонец, садясь на свою лошадь.
Товарищи, слышавшие его слова, весело расхохотались. Но их смех умолк, когда настало время отъезда.
– Прошу вас лишь об одном: сделайте все, что в ваших силах, – попросил Гейвин, а потом повторил слова, которые знал каждый мужчина со времен обучения воинскому искусству и которые часто слышали женщины: – Будьте спокойны, уверены в себе и решительны.
– Короче, будьте акоранцами, – подытожил один из юношей.
Гейвин улыбнулся:
– Да, именно так: будьте акоранцами. Нам надо лишь сделать все необходимое, тогда мы выживем. И Акора тоже.
Хотя обещание основывалось скорее на вере, чем на доводах разума, все же, стоя в тени рощи, где когда-то он искал следы древнего пожара, Гейвин всем сердцем чувствовал правоту собственных слов.
А еще он чувствовал нежное прикосновение женщины, стоявшей рядом и державшей его за руку. Когда последние гонцы уехали, а Рея вернулась в маленькое здание, Гейвин привлек Персефону в свои объятия и запечатлел на ее губах нежный и страстный поцелуй.
За его спиной ветер шуршал в ветвях олив, а солнце клонилось к западу, унося с собой еще один драгоценный день.
Глава 15
– Осторожно! – прикрикнул очень крупный мужчина, следивший за погрузкой скота на один из многочисленных кораблей, теснившихся в гавани Илиуса. Завладев вниманием всех, кто находился в пределах слышимости, он добавил более любезным тоном: – Корова не принесет вам никакой пользы, парни, если вы доставите ее на борт трехногой.
Молодые парни, помогавшие поднимать корову на судно, прислушались к замечанию и стали обращаться с животным значительно аккуратнее. Недовольно мыча, корова медленно, но верно поднималась по трапу.
Лайам Кемпбелл вытер пот со лба и тут заметил женщину, которая стояла неподалеку и с улыбкой наблюдала за мужчинами.
– Не понимаю, что здесь смешного, милая? – спросил он с беззлобной усмешкой.
– По-моему, лучше смеяться, чем плакать, шотландец, – ответила Персефона.
Уставшая и грязная, она почти достигла состояния блаженного оцепенения. Впрочем, все жители Илиуса, да и вообще все акоранцы, еще трудились в поте лица.
Повсюду, куда ни кинь взгляд, царил управляемый хаос. Три дня назад людям сообщили о грозящей им опасности, и они отреагировали вполне естественно. Первоначальный шок сменился недоверием, а потом и отрицанием: нет, этого не может быть – тут ошибка, недоразумение!
На смену отрицанию пришел гнев, который, по счастью, быстро прошел. Направляемый Гейвином, поддерживаемый гарнизоном и поощряемый теми мужчинами и женщинами, которые вызвались стать лидерами и организаторами, народ Акоры сплотился и дружно взялся за дело.
Животные, привезенные с загородных ферм, непрерывным потоком грузились на морские суда. Рядом протянулась живая цепь, состоящая из клерков, солдат и простых горожан. Она брала начало в недрах дворцовой библиотеки и заканчивалась в доках. Люди очень бережно, но проворно передавали из рук вруки драгоценные книги и свитки, которые затем складывались втрюмах кораблей. На пристани высились постоянно растущие горы узлов, корзин, ящиков и сундуков, приготовленных к погрузке. Здесь же стояли глиняные сосуды высотой с десятилетнего ребенка, наполненные оливковым маслом и вином. По трапам катили доставляемые фургонами бочки с водой.
Во время суматохи Лайам Кемпбелл подошел к Персефоне. Шотландец хотя выглядел усталым и деловитым, но не терял веселого расположения духа.
– Вы совершенно правы, милая. Смех полезен в любое время. Чудесный денек, не правда ли?
– Да, конечно. Как вам нравится то, что происходит вокруг?
Кемпбелл пожал плечами:
– Я ожидал худшего. Чем дольше я здесь нахожусь, тем больше убеждаюсь, что вы, акоранцы, очень похожи на моих соотечественников. Думаю, в ваших жилах течет шотландская кровь.
– Возможно.
Она села на кучу узлов и обмахнулась рукой. Лайам устроился рядом. Несколько мгновений они молча наблюдали за кипевшей в порту работой.
Наконец Лайам спросил:
– А где Атрейдис?
– Гейвин с гарнизоном. Они руководят движением судов в гавани, эвакуируют жителей дальних ферм и поддерживают общий порядок.
По правде говоря, она почти не видела Гейвина и безуспешно пыталась внушить себе, что к лучшему.
– Можно вас кое о чем спросить? – задал вопрос Лайам.
– Пожалуйста.
– Вы в самом деле думаете, что вулкан скоро начнет извергаться?
– К сожалению, да, – кратко ответила Персефона, решив не вдаваться в подробности.
Шотландец оказался на удивление приятным человеком, но существовали вещи, которые она не могла рассказать даже ему.
– Не знаю, – проговорил Лайам, подавшись вперед и опустив руки на колени. – До того как меня вынесло к вашим берегам, я некоторое время плавал в южных морях. Там очень много вулканов, и они время от времени извергаются, но их извержению предшествует целый ряд предупреждений.
– Каких именно?
– Землетрясения, выбросы пара, иногда – грязевые потоки, вслед за которыми появляются потоки лавы. Конечно, подобные события могут остаться без последствий.
Люди, живущие вблизи вулканов, просто не обращают на них внимания.
– Возможно, они демонстрируют напускное равнодушие, за которым прячется страх.
– Возможно. То же самое происходит с человеком, который свистит, проходя мимо кладбища.
Она удивленно взглянула на Лайама:
– Вы о чем?
– Люди боятся ходить мимо кладбищ и поэтому насвистывают, чтобы взбодриться. – Он на секунду задумался. – Впрочем, насколько я знаю, у вас здесь нет кладбищ.
– Почему же? Некоторые ксеносы изъявляют желание похоронить своих близких. Но я не понимаю, отчего люди боятся мертвецов.
– Я тоже. Ведь мертвецы – те же люди, только ушедшие в мир иной.
– Прекрасная трактовка, Лайам Кемпбелл.
– Спасибо, Персефона. Кстати, у вас красивое имя.
– Моя легендарная тезка приходилась дочерью Деметре, богине плодородия. Аид забрал Персефону в подземный мир, где вынуждал ее проводить несколько месяцев в году.
Лайам помолчал, переваривая услышанное, потом спросил:
– Кто же вас так назвал? Ваша мама? Персефона невольно улыбнулась, уловив в его голосе нотки испуганного удивления.
– Я думаю, ею руководили благие побуждения.
– Почему вы так решили?
– Легендарную Персефону помиловали, ведь первоначально Аид хотел оставить ее в подземном царстве навсегда.
– Но она освободилась не полностью?
– Нет. Ей пришлось смириться с такой жизнью. Более того, она начала находить в ней иположительные стороны…
Персефона осеклась. Она еще никогда и ни с кем не говорила о подобных вещах, и сейчас ей казалось странным, что ее вывел на такой разговор шотландец. Однако с его помощью она поняла нечто такое, чего не понимала раньше.
Что имела в виду мама, называя ее так? И почему она растила ее почти в полной изоляции от остального мира? Волей-неволей Персефона научилась рассчитывать только на себя и преодолевать практически любые препятствия, что воспитало в ней уверенность в собственных силах. Она не просто выживала, но и находила красоту и удовольствие в каждом дне.
Теперь же, когда она столкнулась с миром людей и, главное, познакомилась с человеком, который поколебал все ее представления о жизни, в ней открылись какие-то новые, еще не задействованные чувства и переживания. Она с трудом верила в то, что происходило в ее душе…
– Что случилось, милая? – участливо спросил Лайам.
– Нет, ничего. Простите, я, кажется, задумалась.
– Вы устали. Вам нужно отдохнуть.
Он прав, но она не могла уйти спать, бросив все дела. На пристань вышли люди, одетые в синие робы, – те самые астрономы, которых она видела несколько дней назад, ужиная вместе с Гейвином на крыше дворца. Они с крайней осторожностью несли большие, тщательно завернутые предметы.
– Телескопы, – тихо пояснила Персефона. – Видимо, они разобрали их на части.
Лайам встал, собираясь вернуться к работе.
– Надеюсь, они не пожалеют о сделанном, – бросил он. – Люди не обрадуются, если окажется, что все их труды оказались напрасными.
– К сожалению, такого не случится.
– Верю вам на слово. Вы уже знаете, на какой лодке поплывете?
– Да. На собственной, – без колебания ответила она. Ей и в голову не приходило, что она может занять чье-то место, когда у нее имелось свое транспортное средство.
– Я так и думал, – усмехнулся Лайам. – Говорю вам, милая, копните поглубже, и вы обнаружите, что у вас шотландские корни.
– Принимаю ваши слова за комплимент, Лайам Кемпбелл, Спасибо. Пусть вам сопутствует удача.
– Она всегда мне сопутствует, милая, – ответил он и зашагал в док.
Персефона осталась сидеть на узлах. Погода, как нарочно, выдалась великолепная: на ясном лазурно-голубом небе не видно ни облачка, в воздухе витал аромат лимоновых рощ. В такой день сам Бог велел влюбленным прогуливаться под ручку, детям – беззаботно резвиться, поэтам – мечтать, а старикам – нежиться на солнышке и вспоминать прошлое.
Немного отдохнув, Персефона отправилась искать себе полезное занятие. Женские бригады готовили еду для тех, кто работал в доках и на улицах города. Присоединившись к одной из таких бригад, она принялась разливать половником суп и раздавать хлеб усталым мужчинам, женщинам и детям. Держа свои порции в руках, люди сбивались в маленькие, по большей части молчаливые группки. Дети жались к родителям. На разговоры не оставалось сил. Да и о чем говорить?
Наливая суп пожилому осанистому мужчине, она подняла глаза и увидела Гейвина в мятом белом килте и грязных сандалиях. Растрепанные ветром темно-русые волосы и небритые щеки довершали его усталый вид. Он стоял в окружении воинов и о чем-то с ними беседовал. Персефона отметила, как хорошо он вписывается в их компанию. Крепкие мускулы его обнаженного торса блестели в свете факелов, установленных с наступлением вечера по всему причалу. Ничто не выдавало старшинства Гейвина, если не считать того почтения, с которым его слушали остальные мужчины. Закончив говорить, он кивнул на столы с едой. Воины выстроились в очередь, Гейвин встал в конец.
Персефона опустила глаза. Она знала, что он ее видит, чувствовала на себе его пристальный взгляд. Остро сознавая его присутствие, она тем не менее уделяла внимание каждому, кто к ней подходил, раздавая вместе с едой улыбки и приветливые слова.
Наконец по прошествии нескольких минут, показавшихся Персефоне вечностью, Гейвин встал перед ней. Слегка дрожащей рукой она подняла миску и налила в нее похлебку.
– Суп вкусный, – тихо проговорила она.
– Не сомневаюсь. Ты ела? Она кивнула:
– Да, недавно. Кажется, все идет как надо.
– Верно.
Он накрыл ладонями ее руки, державшие миску. Его теплое дразнящее прикосновение на секунду прогнало усталость, вдруг свалившуюся на Персефону.
Она нехотя убрала руки, спрятав их в кармане фартука.
– Тебе надо поспать, – ласково предложил Гейвин.
– Знаю.
Он взял у нее ложку и хлеб. Его люди сели неподалеку. Она видела, что некоторые воины поглядывают в их сторону. Один с ухмылкой ткнул соседа локтем.
Гейвин улыбнулся и нагнулся ближе, обдав ее щеку своим теплым дыханием.
– Я хочу, чтобы сегодня ночью ты спала в моей постели, Персефона.
Ее сердце, которое и без того билось довольно часто, подпрыгнуло.
– В твоей постели?
– Да. Мне будет приятно сознавать, что ты со мной.
– Вот как? Но… ты тоже должен поспать.
Она чувствовала, как пылают ее щеки. Еще немного, и мужчины сумеют по ее румянцу прочесть ее мысли. Внимательнее приглядевшись к Гейвину, она заметила, что он выглядит очень усталым. В уголках его рта пролегли глубокие морщины, глаза покраснели. Ей не следовало ни о чем его просить, ибо в данный момент он должен уделять внимание другим, куда более важным вопросам.
