Текст книги "Наследие (СИ)"

Автор книги: Джой Моен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Густав неловко откашлялся, испытывая жгучий стыд за констебля, которого впрочем, ни на какую мысль поведение коллеги не навело, и он по-прежнему ухмылялся, рассматривая внешний облик дома, довольный собой. Суперинтендант открыл было рот, чтобы представить приехавших вместе с ним женщин, но не успел, Элисон взяла все в свои руки.

– Приятно познакомиться, одна из идиоток, судя по всему.

Скрестив руки на груди, женщина сверлила копа взглядом, метающим молнии. Мелоди спрятала улыбку, поджав губы, заметив, как вздохнул Густав, и закатив глаза. Мда, веселье начинается. Самодовольство мгновенно сползло с лица старого констебля, мужчина отошел подальше, бурча под нос извинения, но его уже никто не слушал. Несмотря на то, что убранство особняка находилось в весьма плачевном состоянии, и отчаянно нуждалось в реставрации, оно все еще превосходило любые, самые смелые ожидания. Густав не шутил, когда сказал, что особняк охраняет все управление Уотертона, весь первый этаж, куда ни глянь, оказался заполнен людьми в черной форме. Мелоди засомневалась в реальности происходящего, больше похоже на типичный сериал о преступлениях, но теперь в главной роли непосредственно с ними самими.

Элисон казалась потерянной в огромном особняке, принадлежавшем ее семье столетие, она с затаенным интересом рассматривала предметы интерьера, и, похоже, не знала до конца, какие чувства они в ней пробуждают. Мелоди провела ладонью по видавшим виды обоям, будоражащим воображение, невозможно было точно понять, что именно на них изображено, то ли крупные пестрые пионы с оборками лепестков, то ли причудливо нарисованная женская репродуктивная система, повторяющаяся многократно. Но даже эти обои, как и призраки особняка, стали неотъемлемой изюминкой их немного сумасшедшей семьи. Мелоди ощутила на себе чей-то взгляд, и обернулась в поисках источника.

Под лестницей, сокрытый в тени, стоял молодой мужчина, его глаза казались почти черными, утягивающими за собой на самое дно. Завидев, что девушка обратила на него внимание, он вышел на свет, и его чувственные губы сами собой растянулись в теплой, немного нахальной улыбке. Темно-русые кудри парня пребывали в беспорядке, а игривые искорки в каре-зеленых глазах придавали незнакомцу и вовсе мальчишеский вид. Густав, до этого оставивший Мелоди и Элисон предоставленными себе, чтобы переговорить с коллегами, вернулся, и, заметив интерес одного из констеблей, поспешил представить друг другу.

– Аарон, это Элисон и Мелоди Гамильтон, они следующие наследники дома после родственников Софии. Дамы, это Аарон Дейли, мой, кхм... помощник в вашем деле.

Сделав акцент на слове «помощник», суперинтендант набросил маску безразличия и теперь ожидал, когда приличия будут соблюдены, чтобы поскорее заняться делом. Элисон вернула улыбку молодому мужчине, пожимая его сухую прохладную ладонь, а Мелоди, закусив губу, надеялась, что никто не заметил ее пылающих от смущения щек.

– Ну что, готовы? Нас давно ждут, не то, чтобы София могла куда-то сбежать в данном положении, все-таки не зря здесь столько копов зазря ошивается. Заодно проведем опознание, так как отец девушки еще не скоро навестит нас.

Элисон Гамильтон сжала тонкие губы, не оценив неуместную шутку, но немного успокоилась, когда дочь взяла ее за руку и крепко сжала, как бы говоря «я рядом», в этот момент женщина была особенно рада, что Мелоди слушается ее так редко.

– Значит, говорите, сам убийца возжелал нашего присутствия...

– Вас. Не вашей дочери, но да, все именно так. Во рту Софии мы нашли записку с вашим номером телефона, фразой, возможно цитатой из какой-то книги, а так же подписью, что именно вы, Элисон, знаете, что делать с трупом. Что ж, я вам очень сочувствую, но надеюсь, это, в самом деле, так.

От слов о вероятной цитате из произведения у Элисон все внутри похолодело, как и от осознания того, что их с дочерью и обезображенный труп разделяет всего несколько метров. На негнущихся ногах женщины проследовали за суперинтендантом на второй этаж, в спальню, где и произошло убийство Софии Бондар. Мелоди заметила, как побледнела мама, когда Густав распахнул перед ними дверь, и в нос ударил тошнотворный запах крови.

– Дышите ртом, но если почувствуете, что становится плохо – лучше выйти на воздух как можно скорее.

Произнес суперинтендант, даже не поморщившись; со знанием дела мужчина прошел вглубь комнаты, останавливаясь около омерзительной картины, можно легко поверить в то, что тело Софии муляж, принесенный сюда для реалистичности происходящего, но вязкий запах, чувствующийся сладковатым металлом на кончике языка, опровергал спасительное для сознания предположение. Сколько ужасов за время работы Густав успел повидать, – думала Мелоди, если мог так спокойно находиться на месте жестокого преступления, ничем не выказывая отвращения.

Первым, на что девушка обратила внимание, было лицо Софии. Бледное, с начинающими синеть губами, закрытыми веками и едва приоткрытым ртом. Она словно молила о помощи, но слишком тихо, чтобы никто не услышал, понимая, что обречена. Прямо по центру груди находился меч, не имеющий никаких отличительных особенностей, неприметное стальное орудие с совершенно обычной простенькой рукоятью, без символов и знаков, которые могли бы указывать на кузнеца, сделавшего его. Элисон с трудом заставила себя взглянуть на меч, старательно избегая смотреть на спекшуюся вокруг него кровь, и тело несчастной родственницы.

– Такое чувство, будто меч выкован любителем. Крупные фирмы и известные кузнецы всегда оставляют свою эмблему, но здесь нет ничего подобного, ко всему прочему, орудие выглядит не слишком умело.

Густав кивнул, и тут же ловким движением пальцев достал из внутреннего кармана куртки черный блокнот, занося в него полученную информацию сточенным маленьким карандашом.

– Что-нибудь еще заметили? Может быть, все это воспроизводит какую-нибудь картину?

– Хм. Любитель не пытался скопировать какой-либо из известных мечей или выковать собственный стиль, такое ощущение, будто он на ходу придумывал детали, подкинутые ему извращенным сознанием. То же самое могу сказать про остальное. Боюсь, это все, чем я могу помочь. Прежде, я не видела Софию при жизни, не могу узнать ее и после смерти. Сожалею.

В это время дверь снова тихонько приоткрылась, и в комнату вошел Аарон Дейли. Они с Густавом обменялись многозначительными взглядами, и молодой констебль остался наблюдать с другой стороны комнаты, скрестив руки на груди.

– Господь дал знамение через пророка Исайю – тень на солнечных часах возвратилась назад на десять ступеней.

Элисон и Густав одновременно повернули головы, услышав рядом голос Мелоди, осматривающей надпись на стене над кроватью, сделанную кровью жертвы.

– Постойте, какие знакомые слова. Но откуда же я про них слышала... – задумалась Элисон, на миг и вовсе позабыв, для чего они здесь находятся. Образ мысли смутно витал в голове, но постоянно ускользал, не давая возможности ухватиться.

– Есть еще кое-что.

До того, как женщины придут в себя окончательно, Густав задрал подол платья Софии, насколько позволял меч, и с горящими глазами напавшей на верный след ищейки, всмотрелся в лица женщин, внимательно наблюдая за реакцией.

– Господь всемогущий, что это...

Мелоди, Элисон и даже Аарон подошли ближе, рассматривая грубо вышитые тонкой алой нитью на коже строфы: «И.Н. 10:13». Элисон тут же почувствовала дурноту, отступив назад на несколько шагов, и сжала пальцами виски отказываясь принимать случившуюся с их семьей реальность. Суперинтендант убедился, что все присутствующие запомнили увиденное в деталях, и вернул распростершейся на полу Софии остатки достоинства, поправив подол.

Между бровей Мелоди залегла морщинка, на лице отразилась непознанная ранее печаль, и девушка закусила губу, не сразу поняв, что на ее плечо легла чья-то рука. Что за странный способ привлечь к себе внимание? Значат ли хоть что-то все эти детали, или же не стоит даже пытаться искать логику в воспаленном чужом мозгу? Вереница вопросов тянулась лентой титров фильма «Клерки-2», не желая останавливаться. Девушка повернула голову к стоящему рядом Аарону, в его глазах нежность боролась с беспокойством.

– Вам нехорошо? Может, проводить вас на улицу?

Покачав головой, Мелоди с трудом заставила себя отвести взгляд от молодого констебля и вдруг ощутила неловкость, заметив, как Элисон и Густав смотрят на них. Парень убрал руку с ее плеча, оставив вместо теплой ладони холод, о чем девушка мгновенно пожалела.

– Вспомнила! Кажется, цитата на стене – это из книги Иисуса Навина, описание необыкновенного дня, когда солнце стояло среди неба почти целый день. То было поистине знаменательное историческое событие – переход с двенадцати на двадцатичетырехчасовое время. Каждая страна зафиксировала в реальности данный факт. Слова на стене про возвращение на десять ступеней означают сорок минут на солнечных часах. Вышитые на коже Софии строфы, вероятно, из той же Библии, не смогу сказать, что в них. Но к чему все это? Я не понимаю вовсе, при чем тут часы!

– Стояло солнце среди неба, и не спешило к западу почти целый день, и не было такого дня ни прежде, ни после того, в который Господь так слышал бы глас человеческий, – внезапно подал голос Аарон Дейли, скрестив руки на груди, – Книга Иисуса Навина – это Танах, то есть еврейская Библия. Мои родители верующие евреи, так что я знаю, о чем говорю.

Густые темные брови Густава полетели вверх в удивлении зря он сбросил со счетов молодого сержанта решив что мальчишка годится только для бумажной работы. Суперинтендант став жевал карандаш, нахмурив брови, обычно все гениальное просто, а значит нужно предположить что-то, что лежит на поверхности и начать копать в данном направлении.

– Похоже на какой-то религиозный культ. В вашей семье, Элисон, никто не увлекался ничем подобным? Ритуалы? Наследственные психологические отклонения?

– Ничего подобного. И при чем тут моя семья? То, что София впустила кого-то в дом, может быть связано с нелепой случайностью или глупостью, которая никак не передается по наследству. Возможно, она хотела что-то отремонтировать в доме, вызвала кого-то из специальной службы, попросила знакомого, в конце концов, и этот кто-то воспользовался шансом, чтобы воплотить в жизнь свою больную задумку. Скажите честно, вы позвали нас сюда, чтобы унизить или вам действительно так необходима наша помощь?

Вспылила Элисон по вполне ясным причинам, сверля взглядом Густава, который тут же поднял ладони в знак капитуляции.

– Простите, что мои вопросы оскорбляют вас, но я хочу учесть и проработать все возможные варианты.

Пока Элисон и Густав размышляли вслух, Аарон подошел к окну и немного задвинул шторы, чтобы яркий свет солнца, вступившего в свои права, не слепил присутствующих в комнате. Мелоди украдкой проследила за его действиями, и подумала, что для того, чтобы решиться стать копом нужно очень сильно ненавидеть свою жизнь, сделав ее куда более невыносимой. Взгляд девушки упал на тело Софии, тень от меча изменилась, когда Аарон Дейли скрыл собственным телом прямые лучи солнца, и в голове зародилась сумасшедшая идея, под стать самому убийце.

– У кого-нибудь есть фонарик?

Брови Густава удивленно взлетели вверх, он инстинктивно похлопал себя по карманам куртки, но в процессе осознал, что не взял его с собой. Элисон тоже пораженно взглянула на дочь, но не спешила останавливать, заинтересованная тем, что она придумала. На помощь пришел Аарон, протянув свой дежурный фонарь, который пришлось ударить о ладонь несколько раз, чтобы заставить работать. Ничего не объясняя, Мелоди закрыла шторы единственного окна спальни полностью, погрузив комнату во мрак, и принялась направлять свет только ей известным способом.

– Мел, что ты делаешь? Что на тебя нашло? – донесся откуда-то со стороны дрожащий голос Элисон.

– Ты сказала, что по солнечным часам было бы двенадцать, но на стене говорится о десяти ступенях, как о сорока минутах. Сорок минут – это восемь на часах, верно? Что если тело и меч в нем являются имитацией солнечных часов? В данное время суток тень не может встать так, как нам необходимо, поэтому мы сделаем солнечный луч сами. Кто-нибудь придержите фонарик вот так, пожалуйста.

Мелоди ощутила прикосновение чьих-то пальцев, теплых и приятных, но, не желая отвлекаться на ощущения, девушка направилась туда, куда указывала тень от меча, направляемая искусственным источником света. Под ладонями чувствовалась шероховатость обоев, но в кромешной темноте едва ли можно было что-то разглядеть, лишь попытаться определить на ощупь, совершенно не понимая, что именно ищешь.

– Здесь что-то есть.

Сморщившись от яркого света, когда Густав в нетерпении открыл шторы, Мелоди на миг потеряла ориентир, но стоило глазам чуть привыкнуть, заметила, что приблизительно в том месте, куда падала тень, находится влажный след, словно кто-то аккуратно вырезал кусок обоев, и зачем-то приклеил обратно не так давно, чтобы они окончательно высохли. В стене тщательно скрывался небольшой тайник, не задумываясь, девушка просунула в щель руку, и вытащила из нее красивую шкатулку, размером с детскую ладошку. Распахнув глаза в удивлении, Мелоди развернулась к матери, сжимая таинственную коробочку до побелевших костяшек.

Фильм «Клерки-2» имеет самые длинные титры. В них насчитывается больше 163 тысяч фамилий.

Глава 11. Элисон Гамильтон.

Канада, провинция Альберта, деревня Уотертон, 2019 год.

Элисон подошла к дочери, разглядывая шкатулку, но не делая никаких попыток ее взять. Из последних сил она старалась держать марку, но увиденное в комнате сильно ее подкосило, и, как и предупреждали констебли, содержимое желудка медленно подкрадывалось к горлу.

– Позволите, – больше утвердительно, чем вопросительно сказал Густав и протянул руку в сторону коробочки.

Он сделал пару шагов в сторону Мелоди, но та словно и не заметила этого, с упоением рассматривая свою находку. Отполированное, покрытое лаком дерево блестело в свете фонарика, до которого теперь никому не было дела. Длинные пальцы девушки бережно проводили по граням, поглаживая шкатулку как живое существо, и наконец остановились на выемке замочной скважины. Брови Мелоди изогнулись, и девушка прикусила губу, погружаясь в свои мысли еще глубже. Казалось, в комнате замерло даже время, затаив дыхание в ожидании еще одного чуда – секрета, который смог уместиться в столь маленькое пристанище.

Не дождавшись ответа, Густав нахмурился и положил руку на плечо Мелоди, заставив ту очнуться и вздрогнуть от неожиданности. Вынырнув из своих мыслей, девушка подняла удивленный взгляд на суперинтенданта и инстинктивно прижала шкатулку к груди, переводя взгляд на мать.

– Боюсь, нам придется забрать ее, – настойчиво сказал Густав и сжал плечо Мелоди. – В своем роде это может послужить уликой и помочь в расследовании.

Девушка бросила еще один взгляд на шкатулку, лихорадочно пытаясь придумать достойную причину оставить ее себе. Что бы не содержалось внутри – пусть даже там была пуста – все в ней бунтовало против того, чтобы вот так просто расстаться со своей драгоценной находкой. С губ Мелоди уже готов был сорваться очередной едкий комментарий, способный на незначительное время отсрочить передачу шкатулки, когда за ее спиной послышался решительный, властный голос.

– Уберите свои руки, суперинтендант.

Элисон не сдвинулась с места, но по одной лишь фразе, сказанной ледяным, железным тоном, не раз заставлявшим других людей ей подчиниться, стало понятно, что бразды правления принадлежат ей. Женщина скрестила на груди руки, а взгляд ее метал молнии, грозя поджечь, если не самого Густава, но его черную кожаную куртку, придающую ему довольно неформальный в текущих обстоятельствах вид.

– Сейчас же уберите свои руки от моей дочери, суперинтендант, – повторила Элисон.

С тихим вздохом Густав отступил на шаг и развел руками, а Мелоди бросила на маму благодарный взгляд и быстро сунула шкатулку в карман, оставив ее изучение на потом.

– Вы препятствуете следствию, – сухо сказал Густав.

– Правда? И как же? – хмыкнула Элисон. – Ваше дело – поймать убийцу. Да он даже орудие убийства оставил, чтобы вам помочь!

– И все же там может быть подсказка. Это часть следствия.

– Давайте не будем затевать ненужных споров. Как вы уже сказали, мы возможные наследники дома и имеем право на все, что в нем находится. Если ваша команда еще недостаточно тут потрудилась, принесите мне ордер на обыск, и я разрешу вам проверить все еще раз. А пока, думаю, пора заканчивать с этим фарсом и просмотром трупов. Кстати, надеюсь, вы все-таки нашли время позвонить ее отцу – что-то я не вижу его среди присутствующих. – все тем же тоном произнесла Элисон, надеясь, что полицейские дела в жизни не сильно отличаются от транслируемых в телевизионных сериалах. Заметив поникший взгляд суперинтенданта, женщина примирительно добавила: – Если внутри окажется что-то важное, мы сразу вам сообщим.

Кивнув, Густав повернулся к констеблям и начал раздавать команды, старательно скрывая свой гнев на Элисон и не встречаясь с ней взглядом. Но долго игнорировать женщину ему не пришлось – улыбнувшись своей победе, она сделала глубокий вдох, совершенно забыв о том, где находиться. Волна вызывающего отвращение запаха разложения мгновенно заполнила легкие, и Элисон повернулась в сторону выхода быстрее, чем успела осознать свою ошибку.

Бежать, бежать прочь.

Эта мысль колокольным звоном билась в голове Элисон, с каждым ударом наполняя череп пульсацией, и женщина уже слышала громкий, торопливый цокот каблуков по паркету, а затем по ступенькам. Чертовы ступени! Как может быть их так много в доме, размером со спичечный коробок в сравнении с ее нынешним жилищем в Нью-Йорке? И все же она смогла благополучно их преодолеть, даже несмотря на такой быстрый шаг, словно за ней гнался сам дьявол.

– Мисс Гамильтон!

– Мама!

За ее спиной звучали голоса, но Элисон не могла остановиться, не могла позволить себе принять происходящее. Запах смерти – начинающегося разложения – не беспокоил никого из присутствующих в комнате, но женщине казалось, будто им пропиталась каждая пора ее тела. Сладковато-болезненное облако окружало живых немым укором и въелось в нос, затрудняя дыхание. Остекленевшая, мертвая София, распластавшаяся на полу как сломанная кукла, будто тянула к ней руки в своем последнем объятье, в надежде найти защиты и понимания, задавая вопросы по тяжести конкурирующие с запахом смерти. Почему Элисон отстранилась от семьи, не навещая и даже не общаясь по телефону? Почему пропускала дни рождения, отделываясь глупыми открытками? Почему не постаралась привнести хоть каплю материнской любви и нежности в жизнь девочки, так рано потерявшей мать? Почему не оказалась на ее месте, встретив убийцу в стенах этого дома?

Выскочив из комнаты, Элисон почувствовала подкатывающую к горлу волну тошноты. Она хотела только одного – поскорее покинуть дом, вдохнуть свежего, не зараженного гнилью воздуха, но к своему удивлению обнаружила в дверях констеблей. В другое время она не обратила бы на них внимания, но каждый следующий вдох мог оказаться решающим, и рисковать своей репутацией на глазах посторонних людей, она не могла.

Путь на свободу был закрыт, и женщина ощутила отчаяние. Стараясь совладать с собой, она уставилась в одну точку, уговаривая сердце умерить свой ритм, но вместо этого почувствовала, как все расплывается перед глазами. Витиеватые узоры на зеленых обоях пришли в движение, расползаясь змеями в разные стороны и коснувшись стены рукой в попытке удержать равновесие Элисон вскрикнула от ощущения что змеи оплетают ее ладонь.

В голове роились мысли и воспоминания, и женщина тут же кинулась в противоположном от главного входа направлении, туда, где был проход в сад. Дрожащими пальцами она повернула замок, распахнула дверь и сбежала по ступенькам вниз, чувствуя свое спасение. Но стоило ей только сделать вдох, как волна тошноты, сдерживаемая последний час снова накатила, заставив Элисон согнуться пополам возле крыльца.

Формально она не потеряла ничего ценного – всего лишь еду из самолета и придорожных закусочных, первоначальный вид которой не сильно отличался от текущего, – но Элисон чувствовала, как из нее вытекает желчь, горечь, скопившаяся за годы страха и ожидания смерти. По ее щеке скатилась одинокая слеза, и женщина закашлялась, стараясь игнорировать отвратительный привкус во рту. Но быстро вытерла ее, услышав за спиной шаги, и постаралась выпрямиться, крепко вцепившись в перила.

Почувствовав чье-то приближение, Элисон напряглась, но человек позади нее остановился и замер, не говоря ни слова. До слуха женщины донеслись чужое размеренное дыхание и шорох одежды, и легкое прикосновение к ладони, безвольно повисшей вдоль тела, заставило ее вздрогнуть и опустить взгляд. Белый как снег шелковый платок был зажат в мужской руке, вызывая не столько благодарность за заботу, сколько удивление наличию такого нетипичного аксессуара для одетого в кожаную куртку и джинсы констебля.

– Спасибо, – как можно спокойнее произнесла Элисон, вытерев губы и обернувшись.

Суперинтендант Рогнхелм стоял рядом, почти касаясь ее талии холодной черной кожей куртки, расстёгнутая молния издала краткий звон, встретившись с пуговицей женского пиджака. Густав пристально вглядывался в лицо Элисон, находящееся так близко от его, что женщина успела заметить промелькнувшую вспышку участия и сожаления – столь редких проявлений чувств для представителей охраны правопорядка. Она взмахнула платком и постаралась улыбнуться.

– Вот бы все проблемы решались так просто.

– Тогда жить было бы не так интересно, – улыбнулся Густав в ответ. – Я принесу вам воды.

Элисон кивнула и отвернулась, не желая выдавать творившегося в душе – меньше получаса назад она нагрубила ему и ничуть не раскаивалась в этом, но удивление от того, что Густав заботливо последовал за ней, заставило посмотреть на него другими глазами.

Мысленно откинув образ сурового суперинтенданта, Элисон с удивлением осознала, что он должно быть ее ровесник, может немного старше, и к тому же выглядит совсем не типично для местного жителя. Высокий и подтянутый, он казалось, специально подбирал себе одежду, подчеркивающую небрежность – простой темно-синий свитер без горла, светлые джинсы, куртка, напоминающая что-то среднее между косухой и классическим пиджаком, идеально дополняли слегка взъерошенные черные кудри и изогнутые в улыбке губы. Сначала Элисон решила, что это типичный образ холостяка, но сейчас готова была признать, что одежда подчеркивала стройность и мускулы. И искренне порадовалась, что мужчина не пришел раньше и не кинулся держать ей волосы в максимально уязвимый для ее самолюбия момент.

Поежившись, женщина обхватила себя руками, почувствовала, как холоден осенний ветер, игравший в начинающей желтеть листве деревьев. Ее пальто осталось в прихожей, а тонкий пиджак от Michael Kors был предназначен скорее для красоты, чем для практичности. Элисон обвела взглядом сад, поражаясь как много изменилось здесь за прошедшие годы – дикий виноград оплел не только низенький декоративный забор, но и стелился по земле, укрывая ее красно-зеленым ковром, кустарники, некогда подстриженные в форме шаров, разрослись и раскинули непокорные ветки, а большинство цветов исчезли, не пережив отсутствие внимания и заботливых рук хозяев.

Переводя взгляд с одной части сада на другую, Элисон словно в тумане прошлого видела свое собственное детство, наполненное счастьем. Вот она сидит на земле, прислонившись спиной к большому раскидистому клену, с книгой в руках. Вот мама накрывает стол в открытой беседке, выставляя на него все необходимое для легкого перекуса – свежеиспеченное печенье, бисквит и фрукты – и улыбается, глядя на море разнообразных цветов, которые сама вырастила. Вот Шелби завет играть в прятки и весело смеется над ней, каждый раз без труда находя, а после игры зовет ее поближе и рассказывает истории, радуясь искре восхищения в глазах младшей сестры.

– Возьмите, – сказал Густав, снова заставив Элисон вздрогнуть.

Погруженная в свои мысли, она не услышала шагов и с удивлением обернулась. Мужчина все так же остановился на последней ступеньке, словно боялся выходить в сад без разрешения Элисон. В руке он держал бутылку воды, и женщина тут же взяла ее, глядя с благодарностью, и сделала большой глоток – жидкость мгновенно заструилась в горле, смывая горький привкус во рту. Мысли в голове прояснились, и Элисон с удивлением почувствовала себя немного лучше.

– Кажется, вы только что спасли меня, – улыбнулась женщина, задержав благодарный взгляд на суперинтенданте. – Вы случайно не курите?

– Не то чтобы я делал это постоянно... – смутился Густав и вытащил из кармана пачку «Dunhill».

Достав из пачки сигарету, Элисон задумчиво покрутила ее в руках, давая себе время передумать, не возвращаться к вредной привычке, но все же прикурила и затянулась. Горький, едкий дым моментально заполнил легкие, вызвав кашель, но, выдыхая, женщина блаженно прикрыла глаза, любуясь, как окружающий мир тонет в расплывчатой дымке. Рядом послышался шорох зажигалки – Густав тоже закурил и посмотрел на Элисон с интересом.

– Мне жаль, что вам пришлось это увидеть, – тихо сказал он. – Одно дело знать о смерти, совсем другое – видеть ее своими глазами.

– Но это не остановило вас при выборе профессии.

Не заботясь о своем дорогом костюме, Элисон присела на ступеньку и снова затянулась сигаретой. Немного помедлив, Густав опустился рядом с ней и задумчиво оглядел дикие заросли некогда красивого сада.

– Я совсем не думал о смерти, когда выбирал ее. Для меня это способ помочь живым – наказать виновных и дать надежду родственникам, что такое в их жизни не повториться.

– Прекрасные слова, но мне ваша помощь не нужна, – печально покачала головой Элисон.

Возвращение в дом, где прошло ее детство, женщина себе представляла совсем иначе. Когда-то ей казалось, что как только рана после гибели Шелби затянется, родители снова привезут ее в Уотертон – в мир зелени, тишины и спокойствия. Они снова сядут в увитой виноградом беседке, и Элисон, положив голову маме на плечо, будет слушать сказки о прекрасных принцессах, отважных рыцарях и далеких странах. Но годы сменяли друг друга, и вскоре время чудесных историй прошло, а вместе с этим появилось осознание, что в этом доме они уже никогда не смогут быть счастливы.

– Понимаю, что бы я ни сделал, Софию это не вернет. Вы были близки? – спросил Густав и, увидев, что Элисон лишь печально покачала головой, задал следующий вопрос. – Когда вы видели ее в последний раз?

– Не знаю. Давно... – ответила Элисон и ухмыльнулась. – Может, когда ей было пять?

– Неужели все эти годы вы не общались с Бондарами? – удивился суперинтендант. – Почему?

Элисон с тоской посмотрела на сигарету, зажатую между пальцами, – от нее осталось уже меньше половины. Густав же напротив замер рядом, и сигарета в его руке медленно тлела, грозя горячим пеплом обрушиться на брюки.

– По телефону вы сказали, что знаете историю моей семьи. Знаете о... убитых женщинах, – губы Элисон искривились в усмешке. – Правильно сказать об умерших? Полиция достаточно правдоподобно списала все смерти на несчастные случаи. Никто не был найден.

– Думаете все это как-то связано? – удивился Густав.

– А вы нет? – хмыкнула Элисон, не отрывая от собеседника насмешливого взгляда. – Как вообще все эти старые дела оказались у вас?

– Если рассматривать все, что мне удалось найти, можно сказать одно – между первой смертью и текущим убийством прошло слишком много времени, – уходя от ответа, сказал Густав. – Не хочу давать вам пустых обещаний и сотрясать воздух. Может в расследовании полиция и допустила... ошибки, но доказать это весьма проблематично. И некоторые из женщин действительно могли умереть из-за нелепого стечения обстоятельств.

– Некоторые, – рассмеялась Элисон. – Хорошо хоть вы не убеждаете меня, что и София сама проткнула себя мечом. Касательно вашего вопроса про Бондаров. А вы могли бы собирать званые семейные ужины и мило сплетничать о делах соседей, если половина вашей семьи лежит в могиле, а «нелепое стечение обстоятельств» готовиться прикончить оставшихся? Могли бы приезжать в гости на выходные, не зная кто и когда станет следующим?

– Я понимаю, – тихо ответил Густав после небольшой паузы. – И все же хочу заверить, что постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы разобраться в текущем деле и найти убийцу.

Элисон почувствовала волну уверенности и спокойствия, исходящую от суперинтенданта. Он сидел совсем близко, изредка касаясь ее плеча своим, и на мгновение ей захотелось поверить его словам, доверить свою жизнь и жизнь Мелоди, но многолетние пустые надежды мешали ей это сделать. Полиция никогда не пыталась найти убийцу, списывая многочисленные смерти на несчастный случай, и у женщины не было причин верить служителям закона. Пусть даже меч, торчащий из тела, заставит их вести расследование.

Вскочив, Элисон бросила недокуренную сигарету на землю и яростно растерла ее каблуком туфли, вдавливая в увядающую густую траву. Она поежилась от порыва ветра, посильнее запахнула пиджак, обняв себя руками, и посмотрела на застывшего Густава сверху вниз.

– Я уже сказала – мне ваша помощь не нужна. Я возьму Мелоди, и мы улетим ближайшим рейсом.

– Боюсь, это невозможно, – покачал головой Густав и медленно поднялся с удивлением глядя на истлевшую сигарету, словно увидел ее впервые. – Я не могу отпустить вас из Уотертона на время следствия.

– Безумие! Мы не останемся здесь! – вскрикнула Элисон.

Чувства и эмоции женщины настолько вышли из-под контроля, что единственным разумным выходом казалась физическая борьба с человеком, мешающим ей уехать. Она взмахнула руками, осыпая Густава несильными ударами в грудь, вымещая на нем злость и отчаяние. Суперинтендант замер, позволяя Элисон нанести несколько ударов, а после аккуратно схватил ее за запястья и притянул к себе.

– Я не дам никому причинить вам с Мелоди вред, – тихо выдохнул он, переводя взгляд с ее глаз на слегка приоткрытые в удивленном вздохе губы. – Вы можете звонить мне в любое время, я сразу же приеду, чтобы не случилось. И, конечно, я приложу все усилия, чтобы скорее найти убийцу и отпустить вас.

Решительность Элисон испарилась так же быстро, как и появилась, заставляя женщину обмякнуть в руках суперинтенданта. Густав ослабил хватку и теперь сжимал в руках хрупкие женские ладони, заледеневшие холодным осенним днем, заставляя Элисон удивиться, насколько ласковыми могут быть прикосновения загрубевшей кожи. Ее окутал аромат его тела – цитрусовые нотки одеколона, легкий запах пота и горькое послевкусие сигарет смешались в соблазнительный коктейль, приятно щекотавший нос и вытеснивший, наконец, сладковатую вонь гнили. Она обмякла в руках Густава.