Текст книги "Смелые наездники"

Автор книги: Джоуи Лайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

7

Время летело быстро. Виктория потягивала холодную кока-колу и, притоптывая в ритм музыке, поглядывала на вход в ожидании Уэса.

Бак не уходил. Его присутствие немного беспокоило ее. Что он здесь делает? Подсчитывает затраты? О, не может быть! Виктория заметила, что дама средних лет, все еще достаточно привлекательная, поглядывает из-под густых ресниц на Бака. В голове у Виктории созрел коварный план.

Дама, вероятно, приближалась к шестидесяти. Белокурые волосы подернуты сединой. Лицо в форме сердечка, зеленые глаза. Розовая помада в тон длинному платью, розовый лак на ногтях. На каждом пальце по кольцу, простому или с камнем. Очень привлекательная и, по-видимому, застенчивая. Ей явно хотелось подойти к Баку и заговорить. Вместо этого она время от времени робко поглядывала на него. Виктория подошла к ней.

– Привет! Я Виктория Клей. Добро пожаловать в Глори-таун.

Неожиданно глубоким, мягким голосом дама ответила на приветствие и представилась:

– Я Эмма Сент-Клер. Замечательная идея устроить все это. Мне давно хотелось посмотреть Глори-таун, с тех пор как я переехала в Редвуд, городок по соседству, несколько месяцев назад. И только сегодня нашлось время. У меня в Редвуде книжный магазин. Знаете, он забирает очень много времени. Но сегодня я взяла выходной и приехала сюда с дочерью и ее мужем.

– А где ваш муж?

– Он умер в прошлом году. Поэтому я и переехала сюда из Мэриленда, чтобы быть поближе к дочери и внукам. Когда я с ними, то все время занята и не думаю о своем одиночестве.

Отлично. Виктория отвела Эмму к столу с угощением.

– Мы соседи. Я из Вирджинии.

Эмма улыбнулась. Бак слонялся поблизости. Сделав вид, что только что его заметила, Виктория воскликнула:

– Привет, Бак! Отличный вечер, а? – и подмигнула ему. – Это Эмма Сент-Клер, владелица книжного магазина в Редвуде. Эмма, это мой партнер Бак Митчел. Вместе с ним мы владеем Глори-тауном. О, вот и Ник. Мне надо кое-что с ним обсудить. – С этими словами Виктория отошла, оставив Бака наедине с привлекательной дамой.

Уэс опаздывал, правда, они не договаривались о точном времени.

– Ник, как дела?

Ник выглядел очень симпатично в спортивной рубашке и узких черных джинсах. От него пахло новым лосьоном, острым и сладким. Он просиял, когда она протянула ему руку, и они пошли танцевать.

Парочка беззаботно болтала, но Виктория все время поглядывала по сторонам, проверяя, все ли в порядке. И тут вошел Уэс.

Полутьма в амбаре придавала ему еще более опасный и привлекательный вид. Купер был в своей шляпе «лучше не подходи» с опущенными полями, белой рубашке и синих джинсах. Он подошел к ним, молча взял Викторию за руку и отвел в сторону, поближе к двери, где воздух был прохладнее, потом обнял и поцеловал.

Ее волосы пахли сиренью. Уэс прижал ее крепче.

– Кэти передает тебе привет.

– Поцелуй ее от меня.

Он поднял ее лицо за подбородок, снова поцеловал.

– Ты ждала меня.

– Нет.

– Да.

– Немного. – Она уткнулась ему в грудь.

– Не немного, а очень.

Ник засунул руки в карманы. Стоило этому Куперу появиться, и она сразу упорхнула к нему. Он огляделся. Интересно видели это его друзья? Все равно как пощечина. В голове у Ника помутилось. Как это часто стучалось в последнее время, все мысли спутались Ник потер виски, пытаясь унять начинающуюся головную боль. Нет, просто Виктория хорошо относится к Уэсу. Кроме того она его начальница и им есть о чем поговорить. Ник закрыл глаза. В голове будто зашумел океанский прибой, и он потерял чувство реальности.

Кружась в вальсе, Уэс увлек Викторию из амбара, и они оказались на улице.

Она поймала себя на том, что пытается как можно крепче прижаться к нему.

Уэс остановился. Виктория заглянула ему в лицо. В серебристом свете тонкого месяца она увидела, что он необычно серьезен. Ни улыбки на лице, ни искорки в глазах. Не в силах более сдерживаться, она встала на цыпочки, и их губы слились.

Это вызвало в нем бурю эмоций. Внутри все напряглось. Ее губы были гладкими, как атлас. Их окутывал запах сена и еды, приготовленной для танцевального вечера. Из уст Виктории вырвался легкий вздох. Она хотела чувствовать его всего. И тут Уэс еще крепче сжал ее, оторвав от земли. Сила которая исходила от него, почти напугала Викторию. Да, видимо, он не слишком нежный любовник, но… Виктория не хотела другого.

Мужчина должен уметь принять то, что предлагает ему женщина, и при этом остаться джентльменом. Уэс, засмеявшись, опустил ее на землю, и они продолжили танец. Веки Виктории отяжелели, губы не могли забыть вкус его губ, грудь бурно вздымалась.

Он вопросительно взглянул на нее. Она ответила страстным взглядом и, повернувшись, повела его прочь, подальше от шума и света, в тихую шелковистую ночную тьму.

Уэс порывисто прижал ее к себе, не в силах находиться хоть на каком-то удалении от нее, но она вырвалась и повела его дальше. Эти часы должны запомниться ему. И ей. В эту ночь она сделает то, чего давно уже хотела…

Вдруг послышался какой-то грохот, раздались громкие крики и ругательства.

Уэс вскинул голову.

– Что за черт?

– Не знаю, давай вернемся и посмотрим.

Стол с едой был перевернут. Суп, булочки, горшки с чили, подносы с пирогами разлетелись по полу. Все присутствующие смотрели на Ника, который стоял, покачиваясь и сжимая голову руками. Несколько человек стряхивали брызги и крошки со своей одежды. О господи!

Ник застонал. Купер бросился к нему.

– Эй, ты что, пьян?

Неожиданно Ник кинулся на него с кулаками. Уэс увернулся. С Ником явно что-то не в порядке. Нужно как можно быстрее вывести его отсюда. Уэс схватил его, но тот оказался достаточно сильным, чтобы сначала локтем ударить Уэса, а потом заставить растянуться на полу. Какая-то женщина закричала. Несколько мужчин подбежали помочь, но Купер уже вскочил на ноги. От мощного удара в челюсть Ник упал и потерял сознание. Двое мужчин подняли его и вынесли на улицу. Вечер был испорчен. Все стали расходиться.

Пытаясь спасти ситуацию, Виктория пошутила:

– В следующем месяце танцы, возможно, будут менее волнующими. Когда вы получите счета из химчистки, пришлите их мне. Было очень приятно видеть вас здесь, и, надеюсь, мы встретимся еще раз.

Гости оказались покладистыми. С ней немного поболтали, делая вид, что не замечают, как она нервничает. Пришло время выяснить, что произошло.

Бак, провожавший миссис Сент-Клер к автомобилю, увидев Викторию, сказал:

– Они отнесли Ника в гостиницу. Иди скорей туда. Я тоже сейчас приду.

Виктория думала увидеть Ника распластанным на диване, он же сидел на стуле и объяснялся с Салли, которая осталась вместе с Уэсом, чтобы узнать, что случилось.

– Было душно. Я просто потерял равновесие. Все стали кричать на меня. Не люблю, когда на меня кричат. Привет, Виктория.

Виктория протиснулась сквозь толпу и села рядом.

– С тобой все в порядке, Ник? Ты так схватился за голову, как будто у тебя приступ мигрени. – Она пощупала его лоб. Нет, жара не было.

– Он ничего не помнит, – сказал Купер, закурил и повернулся к Нику: – Тебе надо обратиться к врачу.

– Со мной все в порядке. Благодаря старине Уэсу. Спасибо, что привел меня сюда. Я и Уэс, мы добрые друзья. У нас есть свои секреты, как бывает у друзей. – Ник засмеялся.

Купер поднялся.

– Я провожу тебя до трейлера.

Ник опять засмеялся.

– Не беспокойся. Я сам дойду.

– Пойдем, Ник. Надо дать людям отдохнуть.

Ник перевел взгляд с Салли, которая тихонько сидела рядом и с беспокойством глядела на него, на Викторию, тревожно ждавшую, что будет дальше.

– Ты не собираешься сказать Вик, по какой-такой причине ты здесь? – вкрадчиво спросил он у Купера.

В ответ Уэс помог ему встать и повел к двери.

Ник обернулся к женщинам и хитро подмигнул им.

– Нет, я имею в виду настоящую причину, почему ты здесь.

Уэс вывел его на улицу.

Салли поднялась с дивана.

– Ну, не знаю, как ты, а я ужасно устала. О беспорядке не беспокойся. Мужчины пошли прибрать там.

Виктория нерешительно проговорила:

– Это ненормально, что Ник вот так взял и потерял равновесие. Я думаю, ему надо к врачу.

– Не беспокойся, дорогая, это и раньше случалось. Ник изменился после смерти его Энни. Иногда с ним теперь так бывает. Без причин, без объяснений, и он никогда не помнит о случившемся. Но это не часто, вообще же он милый. Я думаю, это потому, что он один. Ты хорошо к нему относишься. Ты ему нравишься. С ним все будет в порядке. Спокойной ночи, дорогуша.

Оставшись одна в скудно освещенной гостиной, Виктория раздумывала над происшествием. Нет, поведение Ника ненормально. И что он имел в виду, когда сказал, что у них с Уэсом свои секреты? И какая это настоящая причина? Вообще, что все это значит?

Когда Уэс вернулся в гостиницу, он нашел Викторию дремлющей в кресле. Подхватив ее на руки, как не раз делал с Кэти, он пошел наверх.

Виктория проснулась и обвила его шею руками.

– Как Ник? – пробормотала она.

– Все в порядке. Не волнуйся. А что касается горожан, то к следующим танцам они забудут об этом.

Уэс ногой открыл дверь в комнату Виктории. В воздухе чувствовался ее запах. Цветочный. Пьянящий. Он уложил ее на кровать, но, когда попытался выпрямиться, она удержала его за шею. Улыбаясь, Уэс опустился на колени рядом с кроватью.

– Спокойной ночи, – сказал он, целуя ее.

Виктория поцеловала его крепче, сильнее прижалась к нему и шепнула:

– Не уходи.

И мгновенно в нем проснулись сила, энергия, желание. Всего два слова, сказанные шепотом, изменили все. Уэс думал, что будет лучше оставить ее в покое после всего происшедшего, но ошибся. Виктория протянула руки, и он прижал ее к себе. Сплетясь в объятиях, они ласкали друг друга, даря и принимая ласки. Уэс покрывал ее шею жаркими поцелуями, стараясь не спешить, заставляя себя быть терпеливым и нежным. Страсть, бушевавшая в нем, требовала контроля. Вместо того чтобы прислушиваться к себе, он все свое внимание обратил на Викторию, бережно уложил ее на кровать, глядя на ее тело и сознавая, что сегодня она будет полностью принадлежать ему, только ему. Он наклонился вперед, навстречу ее ждущим рукам.

Покоясь в объятиях Уэса, Виктория наконец поняла, что неверно судила о нем. Они принадлежат друг другу. Странный союз. Соединение двух сердец, встретившихся друг с другом по воле судьбы. Неважно, что ждет их дальше, сегодня… этой ночью они будут вместе. Виктория Клей, которая всегда была осмотрительна и недоверчива, всегда следовала правилам, отбросила всю свою осторожность и стала просто женщиной, жаждущей объятий этого мужчины.

Ее все больше охватывала приятная истома. Как ласковы его руки, его губы! Ее имя у него на устах. Виктория хотела, чтобы его ласки не прекращались. Вдруг ее охватило нетерпение, и она потянулась к молнии на его джинсах.

Уэс буквально растворился в ощущениях, вызываемых ею, его разум грозил выйти из-под контроля. Ни одна женщина не проникала так глубоко ему в сердце, в душу. Ни одна женщина не значила для него так много. Ее счастье, ее печали, ее радости, ее мечты стали принадлежать и ему. Она вошла в него и сделалась частью его, его кровью, легкими, сердцем… Пальцы Уэса пробрались к застежке ее платья. Его губы нашли нежную, сладкую грудь. Медленно, очень медленно он покрыл ее поцелуями, от прикосновения соски напряглись, а его язык пустился дальше – исследовать, пробовать, узнавать.

Виктория, запустив пальцы в волосы Уэса, крепко прижала его к себе. Так, значит, вот какая бывает любовь. Вот что значит быть любимой. Постепенно он раздевал ее. Наконец плоть прижалась к плоти, ноги переплелись.

Она поцеловала руку Уэса, пощекотала ладонь языком. Его губы скользнули по ее шее, потом ниже, по груди, и еще ниже.

Ее руки и губы тоже исследовали его тело – плечи, грудь, бедра. Виктории доставляло огромное удовольствие ощущать, как его тело отзывалось на ласки. Этот сильный, красивый ковбой был хрупкой игрушкой в ее руках, тотчас же реагирующей на легчайшее прикосновение. Мускулы начинали сокращаться, по ним пробегала дрожь, дыхание учащалось.

Уэс обещал себе, что не будет спешить. Она заслуживала большего, но его тело молило о завершении. Он хотел дать ей наслаждение. Он хотел знать, что каждое его движение приятно ей, но чувствовал, что теряет контроль над собой.

Уэс накрыл Викторию своим телом, и ее пронзила дрожь. Дрожь от ожидания стать с ним единым целым, ожидания момента, когда он войдет в нее. Жар страсти толкал ее ему навстречу. Подняв бедра, она как бы звала его, требуя соединения.

В игре света и тени Уэс мог видеть желание в ее глазах. Любовь. Он хотел, чтобы она верила ему.

Виктория лежала под ним подобно расплавленной лаве, пышущей страстью. Он чувствовал, что скользит на самом краю. На краю жаркого льда. Разум не подчинялся ему. Его сердце сжалось, когда он увидел, как доверчиво Виктория раскрылась перед ним. Закинув ее руки ей за голову, Уэс шепнул:

– Я люблю тебя.

Его слова ворвались в сознание Виктории и рассыпались цветным фейерверком. Почти не в состоянии дышать, она улыбнулась и прошептала в ответ;

– И я люблю тебя.

Они смотрели друг другу в глаза, и он медленно вошел в нее. Неизъяснимый покой наполнил Викторию, и уже в следующую секунду ее охватил огонь, какого она не знала прежде. Изгибаясь и извиваясь, она наслаждалась неведомыми ощущениями. Казалось, она тонула, затем поднималась на поверхность лишь затем, чтобы вновь погрузиться с головой.

Уэс буквально не помнил себя и был рад этому. Все, что сейчас имело значение, это Виктория. Доводя ласку почти до непереносимой остроты, он вновь обретал силы, желая доставить ей еще больше удовольствия. Чувствуя ее отклик, он наполнялся радостью и нежностью. Каждый раз, когда он слышал срывающееся с ее губ свое имя, его энергия удваивалась. Он ускорял движения, и в ответ ее бедра тоже двигались навстречу все быстрее. В какой-то миг ему показалось, что он близок к смерти. Они слились в одно целое, извиваясь в объятиях друг друга. На смену нежности пришло дикое возбуждение. Их накрыла всепоглощающая волна страсти. Они парили в высоте и низвергались в бездну, пока вместе не взмыли в звездную высь Вселенной…

8

Довольная, что догадалась накинуть легкую шаль, ибо было немного ветрено, Виктория наблюдала, как поднималось солнце, как цвет неба менялся от светло-серого до ярко-оранжевого. Вдохнув прохладный воздух, она огляделась вокруг. Как же красиво все в те минуты, когда кончается оклахомская ночь и наступает оклахомский день! Она была рада, что вышла на прогулку в этот ранний час.

Длинная юбка намокла от росы, и Виктория слегка замерзла. Поднявшись трусцой на холм, она громко рассмеялась от радости. Вокруг ни души. Никто ее не услышит и не увидит. Сквозь шевелящиеся на ветерке высокие травы Виктория бегом спустилась к ручью, что журчал у подножия холма.

Снимая туфли, она, будто наяву, услышала голос матери: «Ты только простудишься и будешь вынуждена лежать в постели». Ледяная вода доходила до щиколоток. Это вызвало какое-то дикое, сумасшедшее ощущение. Виктория дошла до середины ручья, разговаривая с утром и солнцем, как с добрыми друзьями.

– Да! Я могу ходить по воде. Я знаю, где камни.

Посмеиваясь над собой, она подняла лицо навстречу восходящему солнцу.

Уэс заметил ее с вершины холма. Остановив лошадь, он сдвинул шляпу на затылок и улыбнулся. Ему не следовало стоять здесь и смотреть, как она играет в ручье, словно ребенок. Ему не следовало, но он оставался на месте и продолжал смотреть.

Никогда еще он не встречал такую женщину, как Виктория. Она могла быть то проницательной, то наивной и доверчивой. Она могла счастливо улыбаться и недовольно хмуриться. У нее энергичный, решительный характер, но временами появляются сомнения и неуверенность. И она, конечно же, могла быть очень щедрой. Прошлой ночью он убедился в этом. Уэс вспомнил, как держал Викторию в своих объятиях…

Его лошадь подала голос, и он успокаивающе похлопал ее по шее, так как не хотел привлекать внимание Виктории. Он смотрел, как она, подоткнув подол, прыгает и скачет в ручье, и брызги разлетаются во все стороны. Уэс улыбнулся, и незнакомое прежде чувство наполнило его. Шагом он начал спускаться с холма.

Наконец Виктория заметила его.

– Ты напугал меня! – вскрикнула она. – Давно ты здесь?

– Достаточно. – Уэс протянул ей руку. – Садись в седло.

Она взяла его за руку, и он поднял ее и посадил впереди себя. Совершенно новое ощущение: сидеть вместе с Уэсом в седле, тесно прижавшись к его телу. Виктория перевела взгляд на его руку, что свободно держала поводья в нескольких дюймах от ее талии. У него хорошие руки. Большие, знающие множество вещей. Виктория вспомнила его руки у себя на теле, руки, заставившие ее почувствовать то, что прежде она боялась чувствовать. Грубые и ласковые. Прохладные, успокаивающие, теплые, уверенные, легко управляющиеся с оружием, заставляющие лошадь танцевать, держащие ребенка, ласкающие ее. Некоторое время они ехали молча. Виктория чувствовала на шее его дыхание. Поднимающееся солнце согревало ей кожу. Мужчина, сидящий у нее за спиной, согревал ей душу. Уэс спросил:

– А чем ты занималась в Вирджинии в такой вот денек?

Виктория стала рассказывать:

– Рано утром каталась верхом. Позже с мамой и ее друзьями опять каталась верхом. Потом шла в госпиталь к ветеранам. Я ходила к ним почти каждый день. Многих из них надо было кормить с ложечки, а персонала вечно не хватало. Оставалась там почти до трех. – Она вздохнула. – Затем какой-нибудь обед или прием, на который нужно пойти. Моя мать – член многих клубов, которые используют любой предлог, чтобы устроить прием. После развода с Дэвидом друзья матери бесконечно знакомили меня со своими родственниками или друзьями, пытаясь выдать замуж.

– Бак мне что-то говорил о госпитале, но я не думал, что ты уделяла ветеранам так много внимания.

– Просто я так хотела. У меня имелось свободное время, а они нуждались в помощи. Кроме того, я полюбила их. Такие сильные духом люди.

– Что ты для них делала?

– Все, что надо было. Помогала есть, писать письма. Выполняла разные поручения. Например, звонила по телефону, ходила за покупками для их жен или детей. А большую часть времени просто слушала их рассказы. А ты был во Вьетнаме?

– Был, но в боях почти не участвовал.

– Там находился один человек… Он научил меня тому, о чем я раньше не подозревала. Научил лучше понимать себя. Рассказывал. От него я многое узнала. О человеческом духе, о любви.

– Ты скучаешь по ним?

– Да. Как только приеду домой, навещу их.

Уэс обнял любимую, сжал бока лошади, и они поскакали через поле. Виктория ухватилась за гриву. Быстрее, еще быстрее. Они тесно прижались друг к другу, двигаясь в такт движениям лошади. Трение, порождающее огонь. Уверенность, вызывающая ответную уверенность. Когда Уэс перевел лошадь на рысь, а потом на шаг, Виктория повернулась и поцеловала его в подбородок. Остановив лошадь под деревом, он спешился и протянул руки. Виктория скользнула в его объятия. Уэс расстелил ее шаль на траве, и они устроились на ней.

– Ты часто ездишь верхом так рано? – спросила Виктория.

– Только когда не могу уснуть, – ответил он, и в его голосе послышалась особая вибрация.

– Ты уже покормил лошадей?

– Да, не беспокойся. Сегодня мы договорились встретиться в десять для верховых тренировок. А сейчас я бы не прочь плотно позавтракать. Ты не возражаешь, если мы вернемся и посмотрим, что там у повара на плите?

Виктории хотелось, чтобы это утро не кончалось, но она сказала:

– Хорошо. Конечно, перед тяжелым рабочим днем тебе необходимо подкрепиться. Ковбои все так делают, я знаю.

Уэс рассмеялся.

– Тебе предстоит еще многое узнать о ковбоях. И я именно тот человек, который будет учить тебя.

Она обвила его шею руками, глядя на него сквозь густые темные ресницы.

– Научи меня.

Уэс приблизил свои губы к ее губам, почти боясь, что больше не будет той остроты ощущений, что была накануне. Но ощущения оказались еще сильнее. Желание пронзило его насквозь.

Виктория наслаждалась ласками и не противилась, когда его руки стали более настойчивыми. Никогда еще ее не любили в тени большого старого дерева.

Уэс не спешил. Она наблюдала за игрой чувств на его лице. Словно юные любовники, в первый раз ласкающие друг друга, они никак не могли насладиться. Сердце Виктории наполнилось радостью и счастьем. То же она прочитала в глазах Уэса. Прошлой ночью в темноте этого не было видно. Сейчас, в яркое летнее утро, каждый из них отчетливо видел глаза партнера по любовной игре. Медленно их одежда легла рядом. Она уже не боялась, что их застигнут врасплох: лошадь предупредит их, если кто-нибудь появится. Виктория испытывала невероятную свободу, которую никогда еще не позволяла себе.

Когда он накрыл ее своим телом, у нее возникло непередаваемое ощущение защищенности и неизвестности, чего-то привычного и неизведанного. Вот он вошел в нее, и все оказалось для них так же ново, как будто они впервые вместе. Извиваясь под ним, шепча его имя, Виктория исходила любовным жаром, на который раньше не считала себя способной. Никогда еще и он не любил ее так горячо…

Потом они вернулись в Глори-таун.

Городок только начал пробуждаться. Тут и там появлялись первые прохожие. Уэс и Виктория подъехали к конюшне, вошли внутрь, и сердце похолодело: ее лошади не было в стойле, она лежала на полу. Стойло открыто, и дверь в кладовую тоже. Нетрудно догадаться, что случилось. Это означало смерть.

– О господи! – воскликнула Виктория, кидаясь к лошади. – Ты что, не закрыл дверь? – накинулась она на Уэса.

Тонка лежала, тяжело дыша. Прижав ухо к ее животу и ничего не услышав, Виктория все поняла. Колика! Жуткое слово для владельца лошади.

Уэс стоял рядом.

– Разумеется, я запер двери! Ты что, думаешь, я идиот? Лошади – моя работа. Надо постараться поднять ее.

Виктория проговорила, еле сдерживая рыдания:

– Вызови скорее ветеринара!

Она пыталась припомнить все, что знала о колике. Если лошадь объестся тем, к чему не привыкла, – сочной зеленой травой, люцерной или зерном, – масса не успевает перевариться, в кишечнике начинается брожение, скапливаются газы. Они вызывают сильнейшую боль. И если лошадь ложится на землю и катается в попытке облегчить страдания, может произойти заворот кишок, а это означает конец всем надеждам. Животное умирает долгой и мучительной смертью.

Усилием воли Виктория пыталась не поддаваться панике, а что-то сделать до приезда ветеринара. Ей удалось поднять лошадь на ноги.

Уэс был уверен, что закрыл дверь. Он же не новичок. Как она может сомневаться? Сейчас прежде всего нужно думать о том, как спасти лошадь, а не искать виноватых. Позвонив ветеринару, Уэс достал из холодильника шприц и лекарство. Он ввел лошади расслабляющий мышцы препарат в надежде, что это поможет. Его сердце сжималось, когда он глядел на Викторию, без устали кружащую вокруг своей лошади. Кажется, день предстоит долгий.

– Будем надеяться, что спасем ее, – сказал он. – Если лекарство подействует, а пробка небольшая, все еще может окончиться благополучно.

– Ветеринар приедет?

– Уже в пути. – Уэс понимал состояние Виктории, но ее тон ему все равно не нравился. – Яне оставлял дверь открытой.

– Теперь это не имеет значения. Поводи ее, пока я сбегаю переоденусь.

Не глядя на Уэса, она передала ему повод и убежала. Она не собирается терять лошадь из-за чьей-то безалаберности. Проклятье!

И все-таки не мог Уэс допустить такого разгильдяйства, это какая-то бессмыслица. Он всю жизнь среди лошадей. С другой стороны, кроме него там никого не было. Разве она не говорила, что ей не нравится, когда кладовая находится так близко к стойлам, а он уверял, что все будет в порядке. Ну, и что получилось?

Вернувшись, Виктория с облегчением увидела автомобиль ветеринара. Он и Уэс вставили катетер через нос лошади в желудок. Из резиновой трубки в ведро текла жидкость. Подавив тошноту, Виктория стала помогать удерживать лошадь на месте.

– Думаю, вы знаете, что это лишь слегка ослабит давление, – сказал ветеринар. – Если она еще не каталась по земле, может, мы и спасем ее. Ближе к обеду станет ясно. Ну, вы знаете, что делать. Пятнадцать минут водить, тридцать отдыхать. Водить и отдыхать. Не давать ложиться на землю и, главное, следить, чтобы лошадь не каталась.

– Мы знаем, док, спасибо. – Уэс повернулся к Виктории: – Док оставил нам еще лекарства.

Виктория сказала с надеждой:

– Когда я подняла ее первый раз, то слышала небольшое движение в кишечнике. Может, она еще выберется.

Ветеринар снял резиновые перчатки и убрал катетер в ведро.

– Увидим. На данный момент я сделал все, что мог. Приеду… – он взглянул на часы, – в шесть. Если понадоблюсь до этого, звоните.

Виктория знала, что он имеет в виду. Если лошадь упадет и не сможет подняться, если начнет кататься… придется ее усыпить. Боль настолько невыносима, что… нет, лучше сейчас об этом не думать.

Она начала водить лошадь кругами. Тихо переговариваясь, Уэс и ветеринар, худощавый с острыми чертами лица мужчина, вышли.

Интересно, сколько Тонка съела? Сколько выпила воды? Когда пятнадцать минут истекли, Виктория заперла лошадь в стойле и пошла в кладовую.

Крышка на баке с кормом была сдвинута. В баке помещалось пятьдесят фунтов. Почти половина корма отсутствовала. С таким количеством еды лошади не справиться. Тот, кто придумал выражение «ест как лошадь», в лошадях совершенно ничего не смыслил. Рацион лошади строго рассчитан. Пнув в бессильной злобе бак, Виктория вышла и заперла дверь. Слишком поздно.

Появился Уэс с сандвичами и кока-колой в руках.

– Поешь, – попросил он. – Я повожу ее.

В ответ она только взглянула на него. Уэс повысил голос:

– Предстоит долгий день. Тебе нужны силы!

Понимая, что он прав, Виктория передала ему повод и села, бездумно глядя перед собой и нехотя жуя сандвич.

Тянулись часы. Приходили Бак и ребята, предлагая водить лошадь по очереди. Виктория отказалась.

– Это моя лошадь.

Уэс появлялся время от времени, делал инъекцию релаксанта, потом тихо исчезал. Он видел, что она измотана, видел боль в ее глазах, на щеках следы от слез. Ее вид разрывал ему сердце.

В шесть снова приехал ветеринар, осмотрел лошадь.

– Ну как? – с надеждой спросила Виктория.

Тот тяжело вздохнул и покачал головой.

– Я могу сейчас умертвить ее или, если хотите, дадим ей еще пару часов. Но никаких изменений к лучшему я не вижу.

Как во сне Виктория вновь водила и водила лошадь. Когда она остановилась, измученное животное упало.

Снова пришли Бак и остальные. Стегая лошадь, чтобы та поднялась, вне себя от горя, со слезами, катящимися по щекам непрерывным потоком, она закричала на них:

– Убирайтесь! Это моя лошадь! Вставай, Тонка, вставай же!

Глядя на Викторию, Бак пробормотал:

– Как ее отец…

– Что? – спросил Уэс.

– Ничего. – Бак махнул рукой. Лошадь захрапела и начала кататься. Купер понял, что пора вызывать ветеринара.

Виктория смирилась.

– Уэс, позвони. Время.

– Уже позвонил. Он едет.

Ветеринар прибыл с огромным шприцем и сделал смертельный укол.

Виктория больше не плакала. Она положила голову лошади себе на колени.

– Она уже ничего не чувствует, – объяснил ветеринар. – Но пройдет еще минут пятнадцать, прежде чем сердце перестанет биться, Уэс положил руку на плечо Виктории, но та стряхнула ее. Слезы вновь заструились по ее лицу.

Все вышли, оставив ее одну с Тонкой.

Виктория ушла из конюшни часом позже. Уэс ждал ее, прислонившись к забору. Отбросив только что зажженную сигарету, он направился к ней. Виктория жестом остановила его.

– Мне нужно принять ванну и поспать.

– Тебе нужно поесть, – возразил Уэс, шагая рядом. – Я принесу тебе что-нибудь в номер.

– Не надо.

– Надо.

Виктория остановилась, Кругом были туристы, но ее это не волновало.

– Оставь меня. Это ты виноват в смерти Тонки, ты! Уйди!

Она сознавала, что произносит ужасные, несправедливые слова, и ненавидела себя за это. Но сейчас ей было так плохо, что все вызывало отвращение. Как будто она тяжело заболела. Пусть и ему будет так же плохо! Уэс понимал, что с горя человек способен и не то выкинуть, но все равно это обвинение больно его задело. Виктория отвергла его; Уэс чувствовал, что между ними выросла некая преграда, и это причиняло ему большую боль, чем смерть ее лошади.

Виктория поднялась к себе, едва переставляя ноги, казалось, налитые свинцом.

В комнате она привалилась к двери и тихо сползла на пол. Сидя на полу, она разрыдалась, выпустив наконец свое горе наружу.

Слезы немного облегчили страдания, и Виктория нашла в себе силы наполнить ванну водой. Побросав на пол одежду, она опустилась в теплую воду.

Когда вода почти остыла, она выбралась из ванны и, завернувшись в полотенце, упала на кровать поверх одеяла. Измученная пережитым, вскоре она погрузилась в сон…

Дверь комнаты медленно приоткрылась, и внутрь прокрался Ник. Подойдя к кровати, он тихо сел рядом, стараясь не потревожить Викторию. Его рука осторожно погладила ее волосы. Он хотел погладить и обнаженное влажное плечо, но не посмел. Не сейчас. Придет время, когда они будут вместе. Он может подождать. Ник смотрел на стройные длинные ноги. Бедная Виктория. Но теперь она поймет, что Уэс не для нее. Теперь она поймет.

Осторожно он трогал ее вещи на туалетном столике: щетку для волос, рубиновые сережки, ожерелье. Открыв шкаф, Ник провел рукой по одежде, вдыхая тонкий запах ее духов.

Он завоюет любовь этой женщины. Внутренний голос подсказывал, что ему делать, чтобы добиться своего.

Виктория застонала во сне. Как же он любит ее! И никому не отдаст. Перед глазами возник Купер, лежащий лицом вниз в пыли. Она увидит его поражение.

Ник сидел рядом, пока не опустилась ночь. Он легко дотронулся до безымянного пальца на левой руке Виктории, где его воображение уже рисовало обручальное кольцо. Потом воспоминание о лошади омрачило его мечты. Да, лошадь умерла. В страданиях. Ник почувствовал резкую боль в голове и тошноту. Так больно еще никогда не было. Он прижал кулаки к вискам. Когда боль чуть отступила, он выскользнул из комнаты.