Текст книги "Смелые наездники"

Автор книги: Джоуи Лайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Виктория услышала, как стукнула дверь и полилась вода. При мысли об обнаженном мужском теле ее охватила дрожь. Вспомнилось, что значит быть женщиной. Она соскучилась по мужской ласке, соскучилась по человеку, который бы любил ее и заботился о ней, пусть даже не так, как ей хотелось бы. Все это могло у нее быть, но она сделала другой выбор, напомнила себе Виктория, направляясь к двери. Пораженная собственной реакцией всего лишь на соседство этого мужчины, она фыркнула. Ей необходимо проветриться.

Со стоянки разъезжались последние туристы. Участники представлений и владельцы лавок и магазинов расходились по домам. Глори-таун готовился к длинной теплой ночи.

Виктория направилась к конюшням, залитым лунным светом. Да, она сама решила положить конец браку с Дэвидом, но иногда все же задавала себе вопрос, не ошиблась ли. Груз вины, который она унесла с собой, оказался слишком тяжел. Дэвид не сделал абсолютно ничего, что подорвало бы их брак. Возможно, она просто слишком многого ожидала. Ей не забыть выражение его лица, когда он услышал о ее решении. Обида. Сожаление. Готовность выполнить любое ее желание… Это-то и выводило Викторию из себя. А вдруг она ошиблась? Но, если Дэвид действительно ее любил, почему же тогда сразу смирился? С другой стороны, если она его любила, почему не осталась и не попыталась что-то изменить? Может, брак и должен быть таким – удобным и бесконфликтным? Прислушиваясь к тихому ржанию лошадей, Виктория прошла мимо амбара и поднялась на холм. Трава здесь была выше и гуще. Пробираясь сквозь заросли голубого водосбора и юкки, она услышала вдалеке песню какой-то птицы. На вершине холма Виктория села на землю и, обхватив колени руками, положила на них голову.

Вокруг было очень красиво. В свете луны поблескивала роса. Она вспомнила ветеранов войны из госпиталя. Как весело они шутили и выкидывали разные озорные штуки. Как жадно она слушала их рассказы о войне.

Ей необходимо крепкое мужское плечо, на которое она могла бы опереться.

Воздух становился прохладным. Налетевший ветер зашелестел в высокой траве. Вдали ухала сова.

Викторию охватило волнение. Она докажет Баку, что не так уж плоха и что с ней можно иметь дело. С этой мыслью она поднялась. Пора возвращаться.

Позже, проходя мимо амбара, Виктория услышала какие-то звуки, исходящие из загона. Зная, что внутри находятся лошади, она приблизилась, чтобы посмотреть, что там происходит.

Залитый светом полной луны, Уэс сидел на своей кобыле. Он был в майке и джинсах, шляпа надвинута на лоб, волосы еще влажно блестели после недавнего душа. Викторию поразил приплясывающий шаг лошади и то, что Уэс разговаривал с ней, тихо и нежно. Шея лошади была гордо выгнута, голова наклонена. Уэс тоже смотрел вниз, и поля шляпы закрывали его лицо.

Виктория не могла отвести глаз. Отлично выверенные, грациозные движения лошади и всадника. Уэс танцевал… танцевал на своей лошади. Здесь, под луной, одни в ночной тишине, человек и животное, казалось, слились воедино.

По спине Виктории пробежал холодок, с губ сорвался тихий вздох. Это было, наверное, самое прекрасное зрелище, какое она когда-либо видела. Почти сверхъестественное. Если бы звучала музыка, то ею наверняка оказался бы венский вальс. Если бы присутствовали зрители, то они были бы потрясены.

Виктория не сознавала, что почти не дышит. На ее губах играла улыбка. Восхищало и вызывало зависть такое единение наездника и лошади, такое доверие и взаимопонимание. Она представила, каких трудов стоило достичь подобных результатов, и это наполнило ее уважением к всаднику и заставило пересмотреть свое отношение к нему.

– Привет! – окликнул ее Уэс. Удивленная, что ее заметили, Виктория смутилась, будто ее застали в момент, когда она украдкой таскала из буфета печенье.

– Решила прогуляться… Я не следила за вами. Но когда увидела… – Виктория повела рукой. – Это так красиво! Просто нет слов.

– У меня лошадка что надо, – с гордостью произнес Уэс, поглаживая животное между ушами.

– А вы наездник что надо, – не сдержавшись, произнесла она.

Купер улыбнулся. Они смотрели друг на друга так, как будто увидели впервые.

Виктория была очень красива в лунном свете, тихая и кроткая, словно убрала щит, которым прикрывалась все время.

– Могу научить вас, – предложил Уэс, спешившись и подходя к забору.

Она покачала головой.

– Наверное, я не смогу. И не знаю, сможет ли моя лошадь.

– Вы обе сможете. Это, конечно, требует терпения и тренировки, но у вас получится. А почему вы гуляете так поздно? Что-нибудь случилось?

Виктория улыбнулась.

– Я смогу спросить у вас то же самое. Почему вы катаетесь верхом так поздно? Но я думаю, что знаю. Хотите побыть наедине с самим собой и своими мыслями. Мне это тоже нужно.

– Нужно что – побыть со мной и моими мыслями? – пошутил Купер.

Виктория была рада, что в темноте он не увидел ее зардевшегося лица. Легкое, мимолетное прикосновение его губ было настолько неожиданным, что буквально потрясло ее и наполнило желанием чего-то большего.

– Невозможно не поцеловать женщину в такую лунную ночь, – шепотом объяснил Уэс.

Вихрь возбуждения закрутился у нее где-то в глубине и захватил все ее существо. Виктории захотелось прижаться к нему и поцеловать по-настоящему. Она отступила на несколько шагов.

– Почему такая красивая женщина не замужем? – неожиданно спросил Уэс.

В изумлении она вскинула голову.

– Почему?

– Да, почему? Не могу представить, чтобы не нашлось мужчины, желающего связать свою жизнь с вашей.

Его голос, низкий и призывный, заставил ее сердце забиться сильнее. Виктория вздохнула.

– Я же была замужем. Вы что, не знаете?

– Нет. Расскажите, если можно.

– Его зовут Дэвид. Он тихий и спокойный. Думаю, я всегда ждала, что в нем проснется супермен. Дэвид же оставался симпатичным, обаятельным и любящим. Но что-то такое, в чем я нуждалась, в нем отсутствовало. Какая-то искра, я думаю. В суде он становился страстным законником, но в обычной жизни как бы не присутствовал. Его вполне устраивало посидеть перед телевизором, почитать воскресную газету прекрасным ясным утром, когда просто напрашивается долгая прогулка или игра в теннис. Он знает названия всех звезд, но ему и в голову не придет поднять глаза и просто полюбоваться ночным небом. Ничто его не трогает и не возбуждает. – Взглянув на Уэса, она обрадовалась, не увидев упрека на его лине. – Я боялась, что исчезну как личность.

Они шли вдоль забора к воротам, каждый со своей стороны.

– Да он настоящее чудовище, – сделал вывод Уэс и, подумав секунду, спросил: – Как давно вы разведены? – Он видел, что Виктория страдает от вины за происшедшее, и его охватил гнев на тех людей, которые заставили ее считать себя виноватой.

– Немногим больше года. Даже развод… Когда я сказала Дэвиду об этом, он просто встал, отложил газету и обнял меня. Как будто речь шла о ком-то постороннем. Наши семьи были счастливы, когда мы поженились, и впали в ярость, когда мы развелись. В свое время общество решило, что мы идеально подходим друг другу, поэтому наши семьи расценили этот развод как личную неудачу. Дэвид помог мне упаковать вещи и поцеловал на прощание.

– Дурак, – пробормотал Уэс. Распахнув ворота, он вывел свою лошадь из загона.

Виктория остановила его.

– Что вы хотите этим сказать?

Он поднял за подбородок и приблизил к себе ее лицо.

– Дэвид дурак, что позволил вам уйти.

У Виктории от этих слов перехватило дыхание. На этот раз поцелуй не был неожиданным, но, по-прежнему легкий, он оставил ее в раздумье, каким же может быть настоящий любовный поцелуй.

Они медленно шли по дороге к гостинице. Шагая рядом с Купером, Виктория пыталась определить то чувство, которое вызвало в ней это легкое прикосновение его губ. И она вдруг ощутила, как вновь внутри нарастает неприятие. Слишком он уверен в себе. Слишком опытен.

– Мои родители устраивают завтра на ранчо барбекю. Почему бы вам не присоединиться к нам? – Уэс заглянул ей в лицо, стараясь разобрать в темноте ее реакцию.

– Я очень хотела бы увидеть настоящее ранчо, – отозвалась Виктория.

И это было правдой. Вот только она не знала, действительно ли хочет провести время вместе с этим человеком. Виктория понимала, что могла бы узнать о нем больше, чтобы определить свое отношение к нему. Но хочет ли она, чтобы он ей понравился? Ну вот, опять она копается, анализирует и создает проблему на пустом месте. Просто шашлыки на настоящем ранчо. Тем более что Уэс предложил это таким тоном, что его трудно заподозрить в назначении свидания.

– Значит, выезжаем завтра в три.

Они вошли в гостиницу, поднялись по лестнице. У ее двери он задержался.

– Ванная будет свободна до утра. Так что можете принимать свою пенную ванну, никто вас не побеспокоит.

– Лучшая новость за целый день, – отозвалась Виктория, неуверенная, что хочет, чтобы ее не беспокоили.

Войдя в свой номер, Уэс подошел к окну. Глядя на безлюдную улицу, он подумал, что каждый раз, когда у них с Викторией что-то налаживается, его начинают мучить угрызения совести. Он вспомнил, о чем просил его Бак и на что он согласился. Несмотря на решение не пускать больше женщин в свою жизнь, Уэс чувствовал, как стремительно уступает позиции, и не испытывал при этом неудовольствия. Он сел на кровать и стянул сапоги. Нет, все окончится хорошо. Должна же быть справедливость на этом свете!

4

Все утро Виктория провела с Баком. Споря и уговаривая друг друга, стараясь быть терпеливыми и понимающими, они в конце концов пришли к соглашению, с каких нововведений следовало начать. Временами Виктории казалось, что Бак ее побаивается, побаивается перемен, которые она затевает.

Визит в трейлер, служащий костюмерной, чтобы подобрать платье для шашлыков, привел ее в отличное настроение. Костюмерша Салли снабдила новую хозяйку Глори-тауна лучшим нарядом из имевшихся в наличии.

Виктория покружилась перед зеркалом, пышная юбка описала полный круг и с шелестом опустилась к белым ботинкам. Юбка была натуральных цветов: коричневого, беж, светло-зеленого. Желтая блуза в цыганском стиле оставляла плечи открытыми, пышные рукава украшала коричневая лента. Волосы Виктория зачесала вверх, на шею повязала бирюзовую атласную ленту. Выглядела она так нарядно, что у нее даже закружилась голова, будто у девочки, собирающейся на свое первое свидание.

Купер появился в парадной белой рубашке с воротником-стойкой, черных джинсах с неизменным кожаным ремнем с огромной пряжкой. Он выглядел немного необычно и весьма привлекательно.

– Великолепно, – одобрил Уэс ее наряд, поднося ее руку к губам. – Просто превосходно.

А если это действительно свидание? Не наступит же конец света. Не означает же это, что у нее будут от него дети. Господи, да просто пойди и хорошенько повеселись.

Когда они пересекали обеденный зал, Джо громко присвистнул, и Виктория вспыхнула. К ее удивлению, они не пошли на стоянку к грузовику – их ждала повозка. У Виктории вырвался легкий крик, когда Уэс подхватил ее и посадил на высокое сиденье. Сев рядом, он щелкнул поводьями, и они покатили.

– Отличная идея! – воскликнула Виктория, широко улыбаясь. – А мы не опоздаем?

– Вообще-то обед в пять. – Она прищурилась.

– Так вы запланировали этот сюрприз еще вчера?

Уэс пожал плечами.

– Просто пришло в голову. Вы же хотели увидеть настоящий Запад? Сегодня увидите.

Он рассмеялся, довольный. Виктория была очень красива, ее глаза сияли. Купер мысленно похвалил себя за то, что придумал поехать на ранчо в повозке, а не в автомобиле.

Виктория болтала без умолку. Он отвечал, когда требовались ответы, в основном же просто наслаждался. Давно ему не приходилось испытывать такого удовольствия. Несколько лет назад Уэс убедил себя, что звук женского смеха ничего не добавит в его жизнь. Сейчас он понял, что ошибался.

Через два часа они въехали на узкую подъездную дорожку. Виктории так живо вспомнился один из вестернов, который она когда-то видела по телевизору, что она буквально ожидала вот-вот услышать музыку из этого фильма. По обе стороны дорожки были припаркованы автомобили. Чем ближе они подъезжали, тем сильнее ощущался в воздухе аромат жарящейся на огне говядины.

Слева возник большой белый дом. Виктория увидела четыре просторных конюшни и на мили вдаль – загоны и зеленые поля. И везде – лошади, всех мастей и размеров. У нее просто дух захватило. Прямо как в кино… только все это на самом деле.

Проезжая ворота, Уэс просунул ее руку себе под локоть. Въехав во двор, он спрыгнул и обошел повозку, чтобы помочь Виктории. Какую-то долю секунды он держал ее в воздухе, ее руки опирались ему на плечи, улыбаясь, они смотрели друг другу в глаза. Несколько секунд они были как бы одни, затем их окружили члены семьи и гости. Виктория определила, что здесь присутствует не менее двух сотен людей.

Вдруг она заметила среди гостей маленькую девочку. Белое испачканное платье развевается, в руках большая ложка. Только Виктория подумала, какой прелестный ребенок, как девочка, протягивая руки, подбежала прямо к Уэсу.

– Папочка!

Он подхватил ее, подбросил в воздух.

– Кэти, дорогая моя, как ты умудрилась так измазаться?

Та показала ему ложку.

– Копаю яму. Повар сказал, если глубоко копать, можно выкопать китайцев. Поможешь? – Девочка повернулась к Виктории. – Мне четыре года, – сообщила она и выставила четыре пухленьких пальчика.

– Попозже помогу. А сейчас я хочу, чтобы ты познакомилась с моим другом. – Громко чмокнув дочку в румяную щечку, Уэс повернулся к Виктории и представил их: – Виктория. Моя дочь.

Виктория пожала маленькую ладошку. Так вот его Кэти. Какое облегчение!

– Рада познакомиться, Кэти. Я тоже помогу тебе копать.

Виктория вспомнила собственное детство. Ей не разрешалось копать и вообще играть с землей. А если бы она испачкала такое красивое белое платье, то заработала бы нешуточное наказание.

Она была представлена родителям Уэса. Моложавые и энергичные, они стали знакомить ее с другими гостями. Виктория подумала, что никогда не видела одновременно столько одинаковых шляп и блуз и столько веселых, добродушных лиц.

На помосте танцевали под музыку небольшого оркестра. Десятки столов ломились от такого количества еды, что, казалось, ею можно было бы накормить, наверное, целый город. В двадцати грилях жарилось мясо. Всюду бегали дети. Кэти не отходила от отца, отклоняя приглашения других детей поиграть.

За обедом Уэс усадил Кэти себе на колени и одновременно пытался разрезать кусок мяса. Смеясь, Виктория забрала у него тарелку.

– Давайте я разрежу. А то как бы нам не пришлось звонить по поводу несчастного случая.

Кэти с аппетитом ела сочный гамбургер. Брызнувший кетчуп запачкал манжет рубашки Уэса. Время от времени Кэти оборачивалась к отцу и радостно улыбалась. Тот в ответ целовал ее в нос или в голову.

Глядя на них, Виктория подумала, что не помнит такого теплого отношения к себе в детстве. Во время еды ей полагалось сидеть только на своем стуле. А мать всегда твердила, что не годится демонстрировать свои чувства на людях. Отец же ее рано умер. Виктория вернула Уэсу тарелку с мясом, и тот в знак благодарности подхватил на вилку пучок зеленого салата и предложил ей. Она не очень-то любила эту подливку из острого сыра, в которую Уэс предварительно обмакнул салат, но послушно открыла рот. Он смотрел, как ее губы сомкнулись вокруг вилки. Прошлой ночью он лишь на мгновение прикоснулся к ним, но ощущение, испытанное при этом, потрясло его. А он совсем не уверен, что хочет быть потрясенным. Когда-то он уже испытывал нечто подобное с другой женщиной, и все окончилось катастрофой. Правда, не совсем. Уэс прижал к себе Кэти. У него осталась дочь, и теперь он не представляет свою жизнь без нее. Нет, с Викторией все по-другому. Особенно сегодня. Сегодня она совсем не скованная и такая счастливая, какой Уэс ее еще не видел. Сейчас она вызывала в нем какое-то смутное чувство, которое он еще не определил.

Решив пройтись, чтобы привести в порядок мысли, он поставил дочку на землю и предложил:

– Давай, Кэти, покажем Виктории конюшни.

– Я покажу ей дебильного жеребенка.

– Я говорил тебе, малышка: он не дебильный. Просто нуждается в специальном уходе.

– А Док сказал – дебильный. Сказал, что он слабый и противный.

Уэс подмигнул Виктории.

– Док – наш старший конюх. Не очень-то большой дипломат.

Все трое отправились на конюшни. Там было чисто, царил образцовый порядок. Затем они посмотрели в загоне на жеребят с матками. Ее поразило, что Уэс знает клички всех лошадей. Потом, посадив Кэти на колени, Виктория смотрела, как Уэс, его отец и еще двое мужчин играют в подкову. Все четверо шутили и смеялись. Какая счастливая семья, такая сплоченная и открытая, легкая в общении. Виктория потерлась щекой о теплую головку Кэти, К ним подошла мать Уэса с чашкой чая для Виктории и кружкой молока для Кэти.

– Они могут играть часами, – улыбнулась она. – Знаете, Кэти не очень быстро сходится с новыми людьми, но вы ей, видимо, пришлись по душе.

– Надеюсь, что так, миссис Купер. Кэти такой прелестный ребенок. – Виктория огляделась. – Здесь так красиво. Замечательное место для ребенка.

– Вы еще не видели дом, да? Мужчины никогда не думают о таких вещах. Кэти, пойдем покажем Виктории бабушкину кухню. Там тебя и твоего папу ждет целое блюдо имбирных пряников. Только их надо покрыть глазурью.

Девочка спрыгнула с колен Виктории и взяла бабушку за руку.

– Тори ведь тоже может помочь, да, бабушка?

Миссис Купер засмеялась.

– Конечно, милая. Тори тоже поможет. – Она подмигнула Виктории.

Они вошли в огромную, сверкающую чистотой кухню. Здесь, наверное, уместился бы весь Глори-таун. Виктория не смогла удержать возглас восхищения.

– Да, большая. – Миссис Купер оглядела кухню с гордостью. – Мы начинали в маленьком домике, с одним жеребцом и шестью кобылами. Это было очень давно. Том мне обещал, что однажды у меня будет самая большая кухня в Оклахоме. И вот она перед вами.

Стены кухни были выкрашены в кремовый цвет, на окнах висели полотняные занавески в коричнево-желто-бирюзовую полоску. Пол покрывал черно-белый линолеум. Три люстры размером с колесо повозки свешивались с потолка, чтобы осветить три духовки, четыре плиты и акры рабочих столов. Кастрюли и сковородки, сверкающие медью и сталью, висели вдоль трех стен. Четвертую занимал огромный очаг.

Миссис Купер распахнула двери в столовую. Виктория насчитала четырнадцать стульев вокруг стола красного дерева. Стены с голубыми шелковистыми обоями были украшены канделябрами и картинами.

– Как красиво!

– Надо. Мы часто принимаем гостей.

Клиенты, покупатели.

– Очень красиво, – повторила Виктория.

Она всегда думала, что у них в Вирджинии огромный дом, но теперь он казался ей флигелем. Здесь же было много воздуха и никакой вычурности.

Они прошли в гостиную. Сосновая мебель, отполированная до блеска, на диванах и креслах индейские покрывала, на стенах семейные портреты. За огромными, от пола до потолка, окнами – бескрайние поля. В каждой вещи чувствуется, что она выбиралась старательно и с любовью.

Кэти стало скучно. Виктория заметила это и наклонилась к ней.

– А где комната Кэти?

Лицо девочки оживилось, и она выбежала из гостиной.

Ее комната оказалась тоже очень большой, с окнами, выходящими на парадный вход. Широкая кровать завалена мягкими игрушками. Вдоль стен, оклеенных обоями с изображениями диснеевских персонажей, – переполненные игрушками коробки. Кэти прыгнула на кровать и включила магнитофон. Виктория узнала голос. Уэс пел «Усни, малыш». Что-то сжало ей сердце. Как счастлива Кэти, что у нее такой любящий и заботливый отец. И так красиво поет. Он нашел время и сделал запись для дочки, чтобы та слушала его голос, когда его самого нет рядом. Виктории показалось, что она начинает лучше узнавать Купера.

– Когда папы нет по вечерам, я включаю это, – пояснила Кэти. – Папочка иногда работает.

– Все папы должны работать, Кэти. Но я знаю, что, когда он свободен, он рядом с тобой. Он тебя очень любит. – Виктория села на кровать рядом с девочкой.

– А твой папа тоже все время работает? – спросила Кэти, глядя на нее большими карими глазами.

– У меня нет папы, солнышко. Он умер, когда я была меньше, чем ты сейчас. Знаешь, ты очень счастливая маленькая девочка. Хоть твой папа и много работает, но все равно ты видишь его.

Миссис Купер с порога наблюдала за ними. Ее радовало, что Кэти так расположилась к Виктории. Уэс ничего не рассказывал, но она видела, какими глазами ее сын смотрит на эту женщину. И ей Виктория понравилась. Возможно, скоро у Кэти появится мама.

– А у меня нет мамы, – сообщила Кэти и вдруг спросила: – Будешь моей мамой?

Вопрос чуть не вызвал у Виктории слезы. Ее спасла миссис Купер:

– Пойдемте, пойдемте. Кэти, давай покажем Виктории остальную часть дома. Кроме того, нас ждут гости, которых нужно развлекать, и пряники, которые нужно покрывать глазурью.

Прежде чем взять бабушку за руку, Кэти стала на колени, обняла Викторию за шею и поцеловала в щеку. Викторию потрясло такое открытое проявление чувства. Девочка мечтает о матери больше, чем думает Уэс. Надо ему сказать об этом, пусть даже она собирается затронуть тему, которая ее не касается.

Они быстро обошли остальные комнаты, одна из которых принадлежала Уэсу. Виктория только мельком заглянула в нее, и это оказалось интересным зрелищем: со спинки кровати свисали джинсы, грязная рубашка лежала на стуле, переполненная окурками пепельница украшала ночной столик. И в придачу скомканная постель с накинутым стеганым одеялом. Виктория спрятала улыбку и последовала за миссис Купер и Кэти.