Текст книги "Один под парусом вокруг света"

Автор книги: Джошуа Слокам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Мне еще предстоял, судя по отсчету лага, большой путь, но все же ошибки быть не могло – передо мной находился высокий берег острова Родригес. Тогда я вытащил из воды мой патентованный лаг, который волочил за судном не столько по необходимости, сколько по привычке, приобретенной задолго до того, как я изучил "Спрей" и его возможности. И хотя на протяжении всего плавания "Спрей" доказал, на что он способен, я всегда был начеку и был готов помочь моему судну в малейших случаях затруднений. Я давно заметил, что проявляющие чрезмерную доверчивость и всезнающие капитаны чаще всего становятся виновниками гибели судов и людей. Что же касается расхождения в показаниях лага с моими подсчетами, то такие случаи нередки, особенно после встреч с большими рыбами. Две из четырех лопастей вертушки лага были погнуты и сломаны, что, видимо, было работой акул.

Убедившись в точном местоположении моего судна, я лег отдохнуть и предался размышлениям. Когда наступил день, я обнаружил, что нахожусь на траверзе острова в трех милях от сурового, потрепанного непогодами, затерянного далеко в Индийском океане клочка суши. Наветренная сторона была крайне негостеприимной на вид, но с подветренной стороны имелась отличная гавань, и я взял круче к ветру, чтобы туда попасть. Вскоре появился лоцман, который через узкий проход в коралловых рифах ввел "Спрей" во внутреннюю гавань.

Курьезно, как на здешних островах многие факты считаются вымыслом, а вздор выдается за действительность; так случилось и на этот раз. За несколько дней до моего прибытия. здешний священник рассказал прихожанам притчу об антихристе, и когда островитяне увидели белоснежный "Спрей", появившийся у берегов на гребне волн, и единственного на нем человека, они заголосили во всю мочь: "Помоги нам, боже! Это он приплыл на лодке..." Хотя такое пришествие антихриста было наименее правдоподобным, все же эта весть тотчас же облетела остров. Местному губернатору пришлось немедленно приехать, чтобы выяснить причину возникшего в городе волнения. Особенно волновалась одна почтенного возраста женщина, которая, услышав о моем прибытии, забаррикадировала двери и не выходила на улицу восемь дней, пока я находился на острове.

Губернатор Роберте и члены его семейства не разделяли страхов населения и прибыли с визитом на "Спрей", стоявший у причала. Тем самым они показали пример прочим обитателям острова. Сыновья губернатора сразу овладели имевшейся на "Спрее" плоскодонкой, и его превосходительству губернатору, помимо всех знаков оказанного мне гостеприимства, пришлось раскошелиться на постройку такой же плоскодонки.

Первый день пребывания на этой обетованной земле напоминал волшебную сказку. Много дней подряд мне пришлось рассматривать карту и высчитывать возможные сроки прибытия на остров Родригес, который я считал конечным пунктом длительного перехода, ставшего еще более тягостным из-за отсутствия многих необходимых мне вещей, которыми здесь меня могли снабдить вволю. И вот, наконец, мое судно прибыло и надежно ошвартовилось у пирса острова Родригес.

В первый же вечер, проведенный на берегу, я очутился в мире салфеток и граненого стекла, в то время как мне все еще чудились обрывки полотенца из сурового полотна и кружки с отбитыми ручками. Вместо швыряния по морским волнам, как это было до сих пор, я сидел в ярко освещенной комнате и в окружении блестящих собеседников обедал с губернатором острова.

– Аладдин!.. – вскричал я. – Что стоит твоя лампа? Знаешь ли ты, что подаренный в Глостере рыбачий фонарь показал мне гораздо больше интересного, чем когда-либо освещал .твой старый коптящий светильник!

Следующий день я провел в порту, принимая посетителей. Миссис Роберте с детьми прибыла первой, чтобы, по ее выражению, "подать руку "Спрею". Теперь меня больше никто не боялся, за исключением старухи, настаивавшей на том, что в трюме "Спрея" сидит антихрист, если только он уже не сошел на берег. В тот же вечер губернатор устроил для всех развлечение, пригласив "разрушителя Вселенной" рассказать о себе. И он с удовольствием подробно поведал обо всех опасностях мореплавания и, как подобает слабым смертным, приукрасил свой рассказ. Пользуясь каким-то приспособлением, он при помощи света и тени показал на стене изображение мест и стран, которые он посетил в пути и которые не им были созданы, а зрители, будь то дикари или другие, хором восклицали: "Волшебный мир! Волшебный мир!"

Когда все было закончено, его превосходительство губернатор произнес благодарственные слова и роздал несколько золотых монет.

На следующий день я сопровождал губернатора и его семью в поездке в Сан-Габриэль, расположенный в гористой местности в глубине острова. Настоятель монастыря Сан-Габриэль принял нас с королевскими почестями, и мы прогостили до следующего дня.

Прощаясь со мной, настоятель сказал:

– Капитан! Я обнимаю вас независимо от того, какую веру вы исповедуете. Желаю вам успеха в пути, и пусть наш спаситель Христос всегда будет с вами...

– Дорогой аббат! – мог я только ответить на слова этого доброго человека. – Если бы все служители религии были бы так же либеральны, то насколько меньше было бы пролито крови в этом мире.

На острове Родригес можно запастись любым количеством отличной и чистой воды, так как губернатор Роберте построил в горах резервуар, откуда проложены трубы до пристани. Глубина у причала была в высокую воду пять с половиной футов. В прошлые годы здесь пользовались только колодезной водой, что порой вызывало различные болезни. На острове можно купить по умеренной цене любое количество говядины. Здесь много хорошего и дешевого картофеля; отлично выдерживавший хранение картофель я купил по 4 шиллинга за большой мешок. Из фруктов здесь было полным-полно гранат и, платя 2 шиллинга за мешок, я нагрузил столько, сколько мог навьючить на осла. Кстати сказать, сад, в котором росли гранаты, был создан самой природой.

ГЛАВА 17

Чистый карантинный, патент на Маврикии. Повторение экспедиции в помещении оперного театра. Новооткрытое растение названо в честь капитана "Спрея". Молодые леди совершают прогулку под парусами. Бивак на палубе. Теплый прием в Дурбане. Дружеский разговор с Генри М. Стенли. Трое мудрых буров ищут доказательств, что Земля плоская.. Отъезд из Южной Африки

16 сентября, пробыв восемь спокойных дней на острове Род-ригес – этой находящейся среди океана стране изобилия, я поднял паруса и 19 сентября в полдень стал на карантинной стоянке острова Маврикий. Несколько позднее катер портового врача отбуксировал меня в порт; врач был очень доволен, что я мог предъявить ему "весь экипаж" для осмотра. Сначала он мне не поверил, и только изучив судовые документы, убедился в том, что на протяжении всего плавания экипаж "Спрея" состоял из одного человека. Удостоверившись в великолепном состоянии моего здоровья, позволившего совершить столь далекое плавание, доктор без малейших проволочек дал разрешение сообщаться с берегом.

Губернатор Родригеса любезно снабдил меня, помимо обычных документов, частными рекомендательными письмами к своим друзьям и предупредил, что прежде всего мне надлежит встретиться с чиновником почтового ведомства милейшим мистером Дженкинсом.

– Как поживаете, мистер Дженкинс? – крикнул я, когда его лодка поравнялась со "Спреем".

– Откуда вы меня знаете? – спросил он.

– А почему бы мне не знать вас? – ответил я.

– Откуда идет ваше судно?

– Оно идет вокруг света... – торжественно сказал я.

– Как... и вы один-одинешенек?

– Да... а почему бы нет?

– И вы меня знаете?

– Я знавал вас тысячи лет назад, когда у нас с вами было более теплое местечко, чем сейчас (впрочем, и сейчас было достаточное пекло). Тогда вас звали Дженкинсоном*, но я не попрекаю вас за то, что вы сменили прозвище.

* Дженкинсон – прозвище сказочного персонажа, находящегося в аду за обман, плутовство и пр.

Мистер Дженкинс снисходительно отнесся к моей шутке и постиг ее смысл. В результате его рассказов местные жители поняли, что по ночам посещать "Спрей" опасно, так как дьявол неминуемо их схватит. Это дало мне возможность на ночь оставлять "Спрей" и не опасаться, что меня обворуют. И все же каюта оказалась взломанной, но сделано это было среди бела дня. Воры украли только ящик копченой сельди. Портовый чиновник Том Ледсон поймал воров с поличным и упрятал в тюрьму. Печальный исход этой истории поверг местных ворюг в уныние, так как они боялись мистера Ледсона не меньше, чем самого сатаны. Нанятый мною Мамед Хаджи Аюб отказался сторожить по ночам, перепугавшись до полусмерти грохота упавшего в каюте пустого ящика.

– Господин! – сказал сторож. – Нет никакой нужды сторожить судно по ночам.

И его слова были истинной правдой.

На Маврикии я решил дать себе и "Спрею" длительную передышку. По мнению опытнейших моряков, трудности моего путешествия, если только они в действительности были, на девять десятых закончились, но я не мог забыть, что путь до Соединенных Штатов еще очень долог.

Милейшие жители острова Маврикия, решив сделать меня счастливее и богаче, украсили здание оперного театра, который они называли "Корабль Пантаи". Этот "корабль" не имел дна и палубы и был, как церковь, горделиво прямым. Мне было разрешено бесплатно пользоваться зданием для рассказов о приключениях "Спрея". На полуюте "Пантаи" мэр города представил меня здешнему губернатору и американскому генеральному консулу Джону Кемпбеллу, который еще раз представил меня губернатору. Таким путем я был принят в обществе и мог повторить свое плавание. Право, не знаю, как мне удалось прочесть эту лекцию. Вечер был исключительно жарким, и я был готов удавить портного, сшившего мне костюм специально для этой церемонии.

Любезнейший губернатор понял, что я сделал все от меня зависящее, чтобы "оснаститься", как подобает сухопутному жителю, и пригласил посетить его резиденцию, где я очутился среди друзей.

В районе мыса Доброй Надежды свирепствовали зимние штормы, но это меня мало трогало. Я решил переждать их в умеренном климате острова Маврикия, посетить Розхилл, Курепипе и другие места. Один день я провел в обществе мистера Робертса старшего, отца губернатора острова Род-ригес, и его друзей духовных лиц 0'Лаглин и Маккарти. Возвращаясь на "Спрей", я посетил по дороге большую оранжерею вблизи Мока. В это утро владелец оранжереи открыл неизвестное и отличающееся особой выносливостью растение, которое он назвал в мою честь – "Слокам". Он сказал, что то звучит как латынь и избавляет его от необходимости выдумывать новое слово. Любезный ботаник был явно рад моему посещению.

Как сильно разнятся страны одна от другой! Мне потом рассказывали, что в то же самое время в Бостоне, штат Массачусетс, один джентльмен уплатил тридцать тысяч долларов за то, чтобы какой-то цветок был назван по имени его жены. И этот цветок был совсем маленьким, тогда как ."Слокам" появился на свет без моей просьбы и был больше кормовой свеклы.

Г В Мока, Редюите и в других местах меня угощали покоролевски, и однажды я сказал семерым юным леди, что не могу отблагодарить их ничем, кроме как пригласить показаться на "Спрее".

– Замечательно! Изумительно! – вскричали они. – В таком случае назначьте день... – заметил я со скромностью пророка Моисея.

– Завтра!.. – закричали они хором. – Тетя, разрешите нам покататься, и мы всю неделю будем отлично себя вести. Тетушка, дорогая, скажите "да"!

Все это было сказано после того, как они уже назначили прогулку на "завтра". Видимо, девицы с острова Маврикия очень похожи на наших, американских, а дражайшая тетушка, сказавшая "я тоже поеду", ничем не отличалась от хорошей тетушки из моей родной страны. Назавтра создалось затруднительное для меня положение, так как я был приглашен на обед к капитану порта Уилсону. Я утешал себя тем, что "Спрей" неминуемо встретит сильную волну, девиц быстро укачает и я сумею вовремя поспеть на званый обед. Но из моих предположений ничего не получилось. Мы отплыли далеко, почти потеряв остров из виду, а девицы только хохотали над пляшущими за бортом волнами. Я стоял у руля и делал все от себя зависящее, чтобы увеличить качку, и страха ради рассказывал тетушке небылицы о морских змеях и китах. Эта милейшая особа выслушала все мои рассказы о чудовищах и намекнула, что, не рассчитывая на хорошего буфетчика на "Спрее", взяла с собой корзину с таким запасом провизии, что нам хватит на целую неделю.

Чем старательнее "Спрей" укачивал юных леди, тем восторженнее хлопали они в ладоши, вскрикивая: "Как прекрасно скользить по морю!" или "Как чудесен этот остров на таком расстоянии!" Мы отплыли миль на пятнадцать, и только тогда умолкли требования идти дальше. Рассчитывая вовремя попасть в Порт-Луи и поспеть к обеду, я повернул "Спрей" к острову и понесся вдоль берега. Но в этом и заключалась моя ошибка, так как, поравнявшись с бухтой Томбо, пассажиры пришли в восторг и закричали: "Станьте здесь на якорь!" Какой моряк в силах ответить отказом на такую просьбу, и не прошло десяти минут, как "Спрей" стал на якорь. Какой-то молодой человек, стоявший на скале, размахивал шляпой и кричал: "Vive le Spray!"*

* Да здравствует "Спрей"! (франц.).

– Скажите, тетушка, можно ли нам выкупаться у берега? – спросили девицы.

К счастью, тут появился катер капитана порта, шедший нам навстречу, и на этом катере мы переправили девиц на берег, где они выкупались. После купания девицы заявили, что не намерены расставаться со "Спреем", и мне пришлось натянуть над палубой тент из парусов, а прибывший на катере слуга-бенгалец приготовил все к ужину. Было слишком поздно идти в Порт-Луи, и эту ночь "Спрей" с его бесценным грузом провел в бухте Томбо. Ранним утром, когда звезды еще не успели померкнуть, я проснулся и услышал, как девицы молились на палубе.

Несколько позднее снова появился портовый катер, но на этот раз с самим капитаном Уилсоном, который решил привести "Спрей" в порт, так как предполагал, что я очутился в бедственном положении. Было очень трогательно услышать дружеское заявление добрейшего капитана порта: "Я найду "Спрей" и приведу его в порт!" На "Спрее" он обнаружил очень веселых членов экипажа, которые уже приобрели опыт мореходов и умели поднять и закрепить паруса, рассказать назначение всех деталей судна, а кто-то из них даже прикрепил шляпу к кливеру. Как опытнейшие из моряков дальнего плавания они умели вручную выбирать лот, а кое-кто знал, как развернуть судно при боковом ветре. Право, ни на одном корабле нельзя было встретить лучшей команды.

Для Порт-Луи плавание юных леди за пределами гавани было неслыханным событием.

Во время стоянки на Маврикии "Спрей" бесплатно пользовался военным доком; портовые власти улучшили парусное вооружение моего судна. Я считаю нужным поблагодарить друзей, снабдивших меня очень многим, даже мешками сахару, доставленными с одной знаменитой старой плантации.

Использовав начавшееся благоприятное время года и будучи хорошо подготовленным к дальнейшему плаванию, "Спрей" вышел в море 26 октября. Отплыв при слабом ветре, я медленно отдалялся от острова и даже на следующий день все еще видел гору Пюс, находящуюся вблизи Мока. В тот же день я миновал Галлэ и остров Реюньон, где поговорил с подошедшим к "Спрею" лоцманом. Я вручил лоцману почтовый пакет, посланный с острова Маврикия, и поторопился уйти в дальнейший путь, так как била сильная волна и не было смысла приближаться к берегу. От острова Реюньон я взял прямое направление на мыс Сент-Клэр на Мадагаскаре.

Теперь "Спрей" шел в районах, где кончаются пассат-1-ные ветры, и сила ветра, пронесшего мое судно много тысяч миль, иссякала с каждым днем. 30 октября наступил полный штиль, и "Спрей" очутился в мире тишины; к вечеру я убрал паруса и насладился ночным покоем.

31 октября задул легкий восточно-северо-восточный бриз, и к полудню "Спрей" миновал мыс Сент-Мэри. 6, 7, 8 и 9 ноября, проходя Мозамбикским проливом, "Спрей" встретился с сильным юго-западным штормом, и ему пришлось выдержать серьезнейшее испытание, которое можно сравнить только с плаванием в районе мыса Горн. Шторму предшествовала сильнейшая гроза. Начиная с этих мест и вплоть до берега Африки, "Спрей" непрерывно встречался со штормами, которые бросали его в разные стороны, но все же 17 ноября мы достигли порта Наталь.

Это удивительное место служит центром "сада-колонии",. и даже город Дурбан является продолжением этих садов. С находящейся на крутом берегу станции просемафорили; "Спрей" находится в пятнадцати милях от берега. Ветер все время крепчал, и когда "Спрей" приблизился на восемь миль, сигнальщик снова просемафорил: "Спрей" убавил парусов. Грот зарифлен и убран за десять минут. Всю работу делает один человек". Я не имел возможности проверить время, в течение которого был зарифлен парус, особенно потому, что, как я уже писал, на моих часах не было минутной стрелки. Я только знаю, что парус был убран с предельной поспешностью. Здешняя газета, сообщая о моей экспедиции, писала:

"Судя по штормовой погоде, свирепствующей у здешних берегов на протяжении последних недель, "Спрей" должен был пережить трудное плавание от Маврикия до Наталя".

Несомненно, любой моряк на любом судне считал бы эту погоду штормовой, но для "Спрея" она не представила больших неудобств, чем обычный ход против ветра.

На столь часто задаваемый мне вопрос, как мне одному удавалось управлять "Спреем", пожалуй, лучше всего ответила одна из дурбанских газет. Я не буду перечислять всего, что было сказано редактором, и ограничусь замечанием по поводу опытности и силы, которые требуются для управления даже таким небольшим судном, как "Спрей". Мне пришлось слышать высказывания человека, называвшего себя моряком и утверждавшего, что "требуется по меньшей мере три человека, чтобы проделывать эту работу". Но всю работу выполнял я один, и притом неоднократно, и вовсе не считал ее трудной. Частенько мне приходилось слышать бессмысленные высказывания о том, что я мог "умереть от усталости".

Вот что писала об этом газета в Дурбане:

Капитан Джошуа Слокам

"Как вчера вкратце сообщалось, позавчера во второй половине дня в порт прибыл совершающий кругосветное плавание "Спрей", экипаж которого состоит из одного человека. Его капитан вошел в пролив, миновал главный причал и стал на якорь в бухте возле старого судна "Форреннер" раньше, чем кто-либо успел появиться на борту "Спрея". Само собой понятно, что приход "Спрея" вызвал интерес у большой толпы зрителей. Искусство, с которым капитан Слокам провел "Спрей" среди судов, занимавших фарватер, является доказательством его опытности".

В Наталь "Спрей" прибыл на виду у людей, знающих морское дело. На подходах к порту его встретило лоцманское судно – отличный и мощный буксирный пароход, который должен был провести "Спрей" через бар. Дул сильный ветер, и море было слишком бурным, чтобы мое судно могло безопасно идти на буксире. Весь фокус моего входа в порт заключался в том, чтобы внимательно следить за действиями лоцманского парохода; я старался держаться наветренной стороны пролива, правильно скользя по большой волне.

В Дурбане процветали два предприимчивых яхт-клуба, и, познакомившись с их членами, я совершил поездку на роскошной яхте "Флоранс" в обществе капитана Спрэдброу и премьера колонии Гарри Эскомба. Выдвижной киль "Флоранс" бороздил илистое дно, на котором, по словам мистера Эскомба, мистер Спрэдброу собирался сажать картофель. И все же яхта выиграла гонку, хотя и вспахала землю. После поездки на "Флоранс" мистер Эскомб предложил мне провести "Спрей" вокруг мыса Доброй Надежды и намекнул, что он является отличным партнером для игры в крибедж. Но мистер Спрэдброу отговорил меня от этого шага, заметив:

"Вы проиграете ваше судно раньше, чем успеете обогнуть мыс".

Впрочем, остальные собеседники не подтвердили способностей премьера Наталя играть в крибедж до самого мыса Доброй Надежды, даже если бы ставкой при этом был бы сам "Спрей".

Должен заметить, что в Южной Африке американский юмор был в ходу, и лучшие американские смешные истории я услышал от здешнего премьера.

Обедая однажды в отеле "Роял" в обществе члена парламента полковника Саундерсона, его сына и лейтенанта Типпинга, я имел возможность познакомиться с мистером Стенли. Великий исследователь только что вернулся из Претории и чувствовал себя прекрасно. Он отлично раскритиковал своим колким пером президента Крюгера. Правда, это не имело особенного значения, так как Пауль Крюгер был способен понимать шутку не больше и не меньше, чем турецкий султан.

Полковник представил меня мистеру Стенли, и я старался, по морскому выражению, идти круче к ветру и не торопиться, так как хотел показаться с наилучшей стороны этому опытнейшему исследователю.

– Какой образец терпения... – сказал он, внимательно

посмотрев на меня.

– А кроме терпения ничего и не требовалось... – осмелился ответить я.

После этого Стенли спросил, имеет ли мое судно водонепроницаемые отсеки. Я ответил, что "Спрей" весь водонепроницаем.

– А что будет, если он наскочит на скалу? – спросил он.

– Отсеки ему не помогут, если на избранном мною курсе придется налетать на скалы. "Опрею" надо держаться подальше от скал.

После длительной паузы Стенли задал новый вопрос:

– Что произойдет, если рыба-меч пронзит корпус судна? Само собой разумеется, что, обдумывая опасности, встречающиеся в море, я не исключал и этой, как, скажем, и удара молнии. На вопрос о рыбе-меч я рискнул ответить:

– Первым делом рыбе следовало бы застраховать меч-Полковник пригласил меня на обед на следующий день, и таким образом я вторично встретил мистера Стенли для дальнейшего обсуждения этого вопроса. Но на сей раз знаменитый исследователь даже не намекал на вопросы, связанные с мореплаванием.

Очень странно слышать от ученых или от государственных мужей утверждение, что Земля плоская. Однако трое буров, вдохновленные суждением президента Крюгера, под-. готовили труд, доказывающий нечто подобное. Когда я находился в Дурбане, они приехали из Претории, чтобы воспользоваться моей информацией, и были крайне огорчены, узнав, что мой опыт не может пойти им на пользу. Посоветовав обратиться за советом к духам далекого прошлого, я оставил этих троих мудрецов размышлять над картой, где был нанесен путь, пройденный "Спреем". Впрочем, эта карта была для них бесполезной, хотя и была "плоской" и составлена в меркаторской проекции. На следующий день я встретил одного из этой компании в одежде духовного лица. Он нес большую библию, ничем не отличающуюся от той, которую прочитал я.

– Если вы уважаете слово божье, то обязаны признать, что Земля 'плоская... – привязался он ко мне.

– Если слово божье основано на том, что Земля плоская, то я... – начал я свою отповедь.

– Что?! – вскричал он, теряя самообладание, и принял яростный вид, будто собирается броситься на меня с ассагаем. – Что вы сказали?..

Тут я отскочил в сторону, как бы спасаясь от воображаемого оружия, и я уверен, что если бы сей почтенный, но заблуждающийся фанатик был вооружен, то экипаж "Спрея" умер бы мученической смертью.

На следующий день я снова увидел его на противоположной стороне улицы и, поклонившись, описал руками окружность. Он ответил мне плавным движением рук, обозначавшим плоскость.'

Брошюрка, сочиненная этими трансваальскими географами, содержавшая самые разные доказательства их "теории", была отпечатана и прислана мне по почте раньше, чем я отправился из Африки, чтобы закончить свое плавание вокруг света.

Слабо изобразив невежество здешних ученых мужей, не могу не высказать восхищения их физическими достоинствами. Многое из того, что я наблюдал у трансваальцев и буров, было замечательным. Общеизвестно, что они являются упорными бойцами, что они благородны по отношению к павшим в бою и бесстрашны перед лицом врагов. Упрямый фанатизм, характерный для здешних старомодных чудаков, умрет естественной смертью задолго до того, как мы избавимся от нашего собственного фанатизма.

Нельзя сказать, чтобы в Трансваале пренебрегали вопросами просвещения: английский и голландский языки преподаются наравне, но высокая ввозная пошлина на английские учебники заставляет неимущую часть населения учить голландско-трансваальские понятия о "плоской Земле".

В Дурбане я посетил народные школы и имел удовольствие видеть много смышленых детей.

Но все имеет свой конец. 14 декабря 1897 года экипаж "Спрея", отлично проведя время в Натале, поднял плоскодонку на борт, а "Спрей", воспользовавшись береговым бризом, миновал бар и вышел в открытое море.

ГЛАВА 18

Плавание в стародавние времена вокруг ,Мыса штормов". Суровое рождество. ,Спрей" пришвартовывается на трехмесячный. отдых в Кейптауне. Поездка по железной дороге в Трансвааль. Странные суждения президента Крюгера об экспедиции "Спрея". Его выразительные высказывания. Высокопоставленные посетители на "Спрее". Кокосовое волокно в качестве висячего замка. Любезности, оказанные адмиралом королевского флота. Путь на остров Святой. Елены. Земля на горизонте

Теперь мыс Доброй Надежды был самым важным местом, которое мне предстояло обогнуть. От бухты Столовой я мог рассчитывать на свежий ветер, при помощи которого "Спрей" мог бы вскоре добраться до своего дома. В день отплытия из Дурбана заштилело, и я провел время в размышлениях о заключительной части моего плавания. Расстояние до бухты Столовой, куда я намеревался зайти, составляло около восьмисот миль, но район для плавания был небезопасным. В стародавние времена португальские мореплаватели отличались исключительным терпением и на протяжении шестидесяти девяти лет предпринимали попытки обогнуть мыс, прежде чем смогли достичь бухты Альгоа, где матросы устроили бунт. Высадившись на маленьком острове, ныне называемом Санта-Крус, они воздвигли крест и поклялись перерезать глотку капитану, если он попытается вести судно дальше. Полагая, что Земля плоская и что, достигнув ее края, они могут свалиться в пропасть, восставшие заставили капитана Диаса повернуть вспять и были счастливы, когда вернулись к родным берегам. Год спустя Васко да Гама благополучно обогнул "Мыс штормов", как в те времена называли мыс Доброй Надежды, и в день праздника рождества открыл Наталь*.. Отсюда до Индии путь был уже легким.

* Natal – рождение, рождество (исп.].

Сильные порывистые штормы бушевали в районе мыса даже в это время года и возникали примерно через каждые тридцать шесть часов. Самое большее, чего им удавалось достичь, – это при попутном направлении продвинуть "Спрей" вперед либо (если они были встречными) незначительно отогнать назад.

В день праздника рождества 1897 года я достиг самой южной точки мыса. В этот день "Спрей" пытался буквально встать на голову и дал мне ряд доказательств, что к вечеру он постигнет этот трюк. С раннего утра он начал необычным образом зарываться носом в воду и носиться по волнам. Вынужден отметить это хотя бы потому, что, когда я стоял на бушприте и брал риф у кливера, "Спрей", словно преподнося мне рождественский подарок, трижды окунул меня в воду. Я вымок до нитки, и не сказал бы, что это пришлось мне по вкусу: никогда до сих пор мне не приходилось быть столько раз погруженным в море за такой короткий, скажем трехминутный, промежуток времени. Проходивший мимо английский пароход поднял сигнал: "Желаю счастливого рождества". Видимо, капитан судна был большим шутником, так как его собственное судно раскачивалось с такой силой, что винт показывался из воды.

Два дня спустя, идя рядом с пароходом "Скотсмен", "Спрей" наверстал потерянное время и при попутном ветре миновал мыс Игольный. Смотритель-здешнего маяка обменялся со мной сигналами, а впоследствии, когда я закончил плавание, прислал мне в Нью-Йорк поздравительное письмо.

По мнению смотрителя, плавание мимо его мыса двух столь различных по типу судов является сюжетом, который необходимо запечатлеть на холсте, и он заявил, что картина скоро будет им написана. Должен заметить, что сердца людей, живущих в одиночестве на маяках, становятся отзывчивыми, добрыми и даже поэтическими. Проявление этих свойств неоднократно ощущал "Спрей", проходя мимо суровых берегов, и я, читая поднятые на маяках приветственные сигналы, испытывал глубокую признательность.

За мысом Игольным с запада налетел ещё один шторм, но я увернулся от него, скрывшись в бухте Саймонса. Когда шторм затих, "Спрей" обогнул мыс Доброй Надежды, у берегов которого, по преданию, все еще плавает "Летучий Голландец". С этого момента мое плавание было в основном закончено, и я понимал, что отныне мое продвижение будет более или менее гладким. В этом месте я пересек рубеж погоды; к северу все было хорошо и ясно, а на юге дождливо и бурно и, как я уже писал, свирепствовали предательские штормы. Оправившись от последней бури, "Спрей" вошел в затишье, образованное Столовой горой, и спокойно простоял до тех пор, пока на рассвете не задул ветер.

Возле Лайонс-Ремп, к "Спрею" подошел буксирный пароход "Алерт", который, не встретив больших пароходов, удовольствовался "Спреем" и отбуксировал его в порт. Море было спокойным, и "Спрей", отдав якорь в бухте напротив Кейптауна, пробыл здесь целый день с единственной целью быть подальше от портовой суеты. Любезный капитан порта прислал за "Спреем" паровой катер, чтобы сразу поставить 1его в док, но я предпочел остаться в одиночестве и покое, 1ятобы обдумать пережитое во время плавания вокруг двух 'великих мысов. На следующее утро "Спрей" встал возле сухого дока Альфреда, где пробыл под наблюдением портовых властей около трех месяцев, пока я совершал поездку по |стране от Саймонстауна до Претории. Колониальная администрация предоставила мне бесплатный проезд по железным дорогам страны. Поездка в Кимберли, Иоганнесбург и Пре-торию была очень приятной. В Претории я встретился с мистером Крюгером президентом Трансвааля. Президент принял меня очень сердечно, но мой друг судья Бейерс, представлявший меня президенту, имел неосторожность сказать, что я совершил плавание вокруг света, чём было нанесено оскорбление почтенному государственному деятелю. Мистер Крюгер резко заметил судье, что Земля плоская.

– Вокруг света плавать нельзя... – сказал он. – Можно плавать по свету, а не вокруг... Это невозможно... Невозможно...

Больше он не сказал ни слова ни мне, ни судье. Судья посмотрел на меня, а я на неосмотрительного судью, а мистер Крюгер сердито посмотрел на нас обоих. Мой друг судья смутился, а я был в восторге – инцидент мне очень понравился. Это была самая блестящая информация, которую мне удалось получить от Пауля Крюгера, славившегося своими высказываниями. Ведь ему принадлежит выражение об англичанах: "Они сначала помогли мне снять пиджак, а потом встащили с меня брюки". Он также сказал: "Динамит является краеугольным камнем южноафриканской республики". Только люди, высказывающие непродуманные суждения, могут называть президента Крюгера скучным человеком. Вскоре после моего приезда полковник Саундерсон – друг президента Крюгера, незадолго до этого приехавший из Дурбана, пригласил меня в Ньюленд-Вайньярд, где я встретил много приятных людей.