Текст книги "Дело о Рождестве (ЛП)"
Автор книги: Джош Лэньон
Жанры:
Короткие любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Но вспомнил, на чем они остановились четыре минуты назад.
– Тебе не кажется, что ты задолжал мне некоторые объяснения? В смысле, мог бы хоть записку оставить.
Нортон опустил моток проводов и вздохнул, как человек пытающийся сохранить терпение перед явной провокацией.
– Ты все еще говоришь о том, что произошло два года назад?
– Именно. Тебе не кажется, что это был отвратительный поступок? Я понятия не имел, что с тобой случилось.
– Ты сотрудник ФБР, – сказал Нортон. – Если бы хотел выяснить, не думаю, что это составило бы для тебя проблему.
Да, конечно, выяснить он мог. И да, неоднократно об этом задумывался. Но было совершенно ясно, что Нортона не похищали, а Шейн не хотел гоняться за тем, кто определенно не хотел быть найденным.
– На мой взгляд, это абсолютно безответственно.
– Безответственно? – Нортон – Господи, надо перестать его так называть – резко выпрямился, отчего лестница пошатнулась. – Ты так на это смотришь?
– Да, так, – Шейн ощутил порочное и совершенно нехарактерное для него желание, чтобы Нортон спустился со своей лестницы, чтобы можно было получить удовлетворение, припечатав его бесцеремонным поцелуем. Шейн бы так и поступил, хотя скорее всего действо получилось бы двусторонним, в смысле припечатывания.
Как бы то ни было, после опасной заминки, во время которой Нортон наверняка раздумывал над таким же сценарием, он сказал:
– Думается мне, я бы нашел способ попрощаться, если бы меня волновало, что ты думаешь.
Вот так. Это было больно. В отличие от Шейна – нормального Шейна, разумного – Нортон был не из тех людей, которые соизмеряют силу удара. Что тут сказать? Даже неплохо, потому что Шейн не нуждался в том, чтобы его щадили. Фактически, маленькая беседа порадовала, прочистила ему мозги. Он горевал. Ну, не горевал, но все время держал те тринадцать дней с любовником, ранее известным как Нортон, за своего рода золотой стандарт для последующих своих отношений, а теперь оказалось, что его экономическая система эмоций базировалась на фальшивых деньгах.
Хорошо, когда все наконец проясняется. Тем не менее, несмотря на радость, он не мог придумать ни одной чертовой фразы, чтобы не выглядело так, словно его уничтожили.
Шейн решил быть кратким:
– Ладно, неважно, – и резко развернувшись, впечатался прямо в гольфкарт.
========== Глава 2 ==========
Ну… Это было по-настоящему больно.
Гольфкарт двигался на скорости не больше пятнадцати миль в час, но тем не менее. Шейну прилетело по полной.
Слишком поздно водитель начал визжать и сигналить, и машинка сбила Шейна. Не обязательно в таком порядке и уж точно не так лаконично. Все произошедшее было похоже на то, что Шейн отскочил от фары, ударился об угловой столбик белого заборчика Нортона и, срикошетив обратно на дорогу, упал на спину.
Может, все было по-другому, но Шейн чувствовал себя именно так, лежа на земле, задыхаясь и пытаясь хоть что-нибудь увидеть сквозь черные пятна, плавающие перед глазами.
– Господи боже. Это что такое было? – крикнул Нортон с высоты.
Конечно, все было и так очевидно. Даже для Шейна.
Он же не собирается отключаться, да? Хотя у него имелось большое опасение, упасть в обморок на улице – это вообще за гранью. Ощущения были хреновые. Насколько сильно он пострадал? Он либо упал в лужу… Либо чертовски быстро истекал кровью. Нет, жидкость, промочившая джинсы, была слишком холодной для крови.
Что ж, хорошие новости – кровотечения нет. А плохие новости… Тут уж на выбор. Для начала, дождь припустил еще сильнее.
– Ай, – сказал Шейн. Солидное такое преуменьшение, но тут сработал его знаменитый самоконтроль. Он неуверенно приподнял голову.
– Как, черт возьми, ты мог его не заметить? – орал Нортон, стоя рядом с Шейном в очень холодной и очень мокрой луже. – Не двигайся, – приказал он Шейну.
Возможно, выхлопные газы гольфкарта вскружили Шейну голову, но он не мог не восхититься легкостью, с которой Нортон спрыгнул с лестницы. Завидный уровень ловкости, особенно когда лежишь и пытаешься решить, как будет больнее – перевернуться на левый бок или на правый.
– Я его не увидел! – испуганно заорал в ответ второй голос.
– Я об этом и говорю. Он стоял прямо перед тобой.
– Знаю! Я же его сбил!
Было похоже, что эти двое читали одну и ту же страницу, только в разных книгах. Шейн начал предпринимать осторожные, но более решительные попытки подняться. Ему казалось, что у него ничего не сломано, хотя следующая пара минут вполне могла исправить это впечатление. Шейна пугала мысль о каком-нибудь оторвавшемся органе. Каком-нибудь очень важном органе.
– Не вставай, лежи, – бледный и строгий Нортон наклонился к нему.
– Я в порядке, – Шейн, конечно же, сказал бы тоже самое, даже если бы ему отрубили голову. Совершенно не хотелось валяться тут, пока Нортон осторожно бы его ощупывал, что, кстати, и происходило. Он чувствовал холод рук через свитер и джинсы.
– Шейн, ты не можешь этого знать.
– Не надо, – Шейн слегка откатился от Нортона и замер в нескольких сантиметрах от ног в носках с оленями, обутых в сандалии «Биркенсток».
– Мне очень жаль, – сказал дрожащий пожилой голос. – Вы выскочили прямо передо мной. Я не успел вовремя затормозить.
– Вы не виноваты, – сквозь зубы процедил Шейн.
– Я отвезу вас в больницу, – пожилой мужчина – невысокий и пухлый, одетый в свитер с высоким воротом и зеленые штаны – чуть не плакал.
– Нет необходимости. Но спасибо.
– Лежи спокойно, – потребовал Нортон, по-прежнему услужливо ощупывая зад Шейна и пытаясь уложить его обратно в лужу.
– Может, ты отвалишь? – Шейн отпихнул Нортона, поднялся на колени и встал на ноги, опираясь на гольфкарт.
Как назло, водитель не поставил машину на тормоз, и она покатилась. Шейн охнул и дернулся вперед.
Нортон подхватил Шейна, спасая от очередного падения на колени. Беспокоило то, насколько естественно было ощущать на себе руки Нортона. Он пах точно так же, хотя до этого момента Шейн и не представлял, что помнит запах Нортона. Его лосьон после бритья имел мужественный, но неожиданно изысканный аромат. Смесь специй и морских брызг. Белое дерево, пачули и корица.
– Не могу… – начал Нортон.
– …В это поверить, – закончил Шейн.
Водитель испуганно вскрикнул, забрался в свой автомобильчик и ударил по тормозам, прежде, чем гольфкарт набрал скорость.
– Мне очень жаль, – снова извинился он. – Кажется, я слишком много говорю.
– Я в норме, – Шейн снова высвободился из объятий Нортона. Нортон продолжал нависать… Что, учитывая одинаковый с Шейном рост, было трудно объяснимо, но оставалось ощущение, что он как бы окружал со всех сторон.
Пожилой мужчина снова выкарабкался из своей повозки.
– Я действительно ехал не очень быстро, – начал оправдываться он. – Я всего на секунду отвлекся от дороги, всего на один момент, чтобы найти купоны.
– Я отвезу тебя в медцентр, – заявил Нортон.
– Благодарю, но в этом нет нужды, – Шейн поднял ладони. – Правда. Я не ранен. А если я решу, что все-таки ранен, то самостоятельно смогу дойти до медцентра.
С этими словами он отвернулся и направился к своему коттеджу, стараясь не хромать и сохранить остатки собственного достоинства, которое в данных обстоятельствах… Да уж. Единственным реальным выходом было бегство.
– О! Вы живете в коттедже Лэйси? – окрикнул его водитель гольфкарта. – Я знавал Лэйси. Эд был моим хорошим дру…
Шейн хлопнул дверью, не дослушав окончание фразы. Прохромав через гостиную, он зашел в ванную, задрал свитер и осмотрел немного посеревшие, но все так же крепко затянутые бинты. С такого ракурса было трудно рассмотреть, но…
Входная дверь задребезжала от резкого удара.
– Да вы издеваетесь, что ли? – вопросил Шейн у своего отражения.
Отражение смотрело растерянно. Шейн одернул свитер, прохромал обратно через гостиную и распахнул дверь.
Нортон все такой же хмурый, но немного смущенный, сказал:
– Слушай, мы не очень хорошо начали, и это отчасти моя вина, но тебе действительно следует показаться врачу. Ты чертовски сильно ударился. Давай, я отвезу тебя в мед…
– Частично твоя вина? – прервал его Шейн. – Видишь ли, тут ты ошибаешься, начали мы как раз неплохо. И в этом-то вся проблема. Я думал, начало у нас вышло просто отличное, а потом оказалось, что ты все время со мной играл.
Он намеренно не сделал шаг назад, не говоря уже о том, чтобы пригласить Нортона внутрь, но каким-то образом тот переступил порог коттеджа.
– Я не… – начал Нортон.
– Как, черт возьми, тебя зовут по-настоящему?
– Э-э… Лайнус.
– Лайнус? – Шейн моментально растерялся. Он частенько гадал, придумывая Нортону настоящее имя. И Лайнус не фигурировал среди его предположений. Магнус, Джексон или Доминик… Что-то необычное и слегка цветистое. Единственный Лайнус, которого он мог вспомнить, был одним из героев комикса «Мелочь пузатая». Как бы то ни было, этот парень не был оригинальным и ярким. Он был таким же сотрудником правоохранительных органов, как и сам Шейн.
Нортон – нет, Лайнус – скривился.
– Лайнус Нортон. Мне нравится использовать настоящее имя, когда я под при… Работаю. Это все упрощает.
– Да уж. В общем, давай перейдем к делу. Ты проводил операцию, объектом которой был я.
– Да, проводил, – уверенно подтвердил Лайнус. – Это моя работа. И она пошла тебе на пользу.
Шейн пропустил мимо ушей последний комментарий.
– Ты маскировался.
– В некотором роде.
– Ты осветлил волосы. И брови. Если только ты и сейчас не маскируешься. Думаю, это вполне возможно.
– Я был под прикрытием. Само собой, мне пришлось изменить внешность. Речь шла о том, чтобы вжиться в роль.
– И еще во многие другие вещи, – сказал Шейн. Глаза Лайнуса распахнулись, и он открыл рот, чтобы запротестовать. – Ты хоть гей? – опередил его Шейн.
– Конечно, я гей!
– Не думаю, что весь мир в курсе этого, волосатая Мата Хари. Ты лгал про все остальное. Так?
– Это. Была. Работа.
– Прекрасно. А я, между прочим… – к счастью телефон Шейна снова зазвонил, оборвав признание, о котором он наверняка потом пожалел бы.
– Ты, между прочим, что? – брови Лайнуса сошлись в одну темную линию. Голубые глаза тревожно вглядывались в лицо Шейна.
– Мне надо ответить, – держа телефон в одной руке, другой Шейн указал на дверь.
Лайнус возмутился:
– Ты же не будешь притворяться, будто это был не просто секс?
– Нет, черт возьми. Это была обычная вежливость, – Шейн обошел Лайнуса и открыл дверь, поскольку сарказм до Лайнуса не дошел.
– Если бы ты захотел, мог меня найти.
– Ага, уверен, что мог.
– Эти два года тянулись в обе стороны.
– Как резинка в старых шортах.
Лайнус неохотно вышел на крыльцо.
– Так что… Мы квиты.
– Иди к черту, – Шейн с силой захлопнул за ним дверь. И чувствовал себя просто здорово, пока не прекратилась вибрация. Он ответил на звонок, мельком глянув на изображение улыбающейся сестры на экране, прежде чем ответить: – Привет, болтушка.
– Ты так говоришь, будто это правда, – весело отозвалась Сидни.
– Как дела?
– Лучше, чем у тебя, судя по тому, что я слышу.
– Не-а, я в порядке.
– Нет, не в порядке, Шейн. В том-то и дело. Ты только что вышел из больницы. Тебе надо поберечься. Отдохнуть.
Шейн взглянул за окно, на мокрую от дождя улицу.
– Я лежал всего четыре минуты назад.
– Хм-м. Не верю я тебе. Впрочем, даже если это правда, она очень огорчает. Особенно маму. Мама надеялась, что у нас будет то Рождество, к которому мы привыкли. Как часто нам выпадает такая возможность? А теперь тебя здесь не будет.
– Знаю, – вздохнул Шейн. – Понимаю, что я, наверное, не очень внятно объяснил. Просто мне… Нужно немного времени.
Возникла пауза, пока сестра обдумывала сказанное им или, зная Сидни, просчитывала наиболее выгодную линию атаки.
– Я могу тебя понять. Произошедшее травмировало всех нас. И конечно, тебе хочется побыть одному, чтобы… подумать. Вполне естественно. Но ты мог бы делать это и у мамы дома. Дом большой, а мы все уважаем твою потребность в уединении.
Ну… Было смешно и грустно одновременно, потому что она и правда верила в то, что говорила. Но семейство никогда в жизни не уважало его стремление к уединению. Не больше чем он сам, когда считал, что они нуждаются в помощи. Главное, что они по-настоящему о нем беспокоились.
– Я… – Шейн откашлялся. – Я поступаю так не для того… чтобы обидеть кого-то.
– Люси так хотела встретиться со своим дядей Шейном…
– Ребенку нет и года, – прошипел Шейн. – Она не отличит меня от Адама.
– Ей восемнадцать месяцев, и конечно, она тебя помнит. Я абсолютно уверена, что помнит. А что насчет меня? И Шая? А как же мама?
– В общем, так, – сказал Шейн. – Оставьте меня в покое на три дня, и я прилечу сразу после Рождества. И проведу остаток недели с мамой, так мы сможем все вместе встретить Новый год.
– Ну… – неуверенно промычала Сидни. И с какой стати, спрашивается, в тридцать пять лет он должен отчитываться перед семьей, почему ему вдруг захотелось побыть одному? Это лишний раз доказывает, что титул «любимчик семьи» невозможно перерасти.
– Полагаю, у нас нет выбора. В больнице тебе дали инструкции по уходу за раной? У тебя есть все необходимые лекарства? Ты принимаешь антибиотики?
– Ага. У меня есть все, что нужно.
– Тебе и правда надо успокоиться, Шейн.
– Я знаю.
– То, что ты неплохо себя чувствуешь, не значит, что можно плавать и нырять.
– Плавать? Мы тут в центре урагана.
– Ну просто замечательно! – прорычала Сид. – Хотя, кто знает, вдруг ты все-таки отдохнешь.
– Ладно, – миролюбиво ответил Шейн. – Спасибо за звонок. Я…
– Лучше бы тебе прибыть двадцать шестого, если ты надеешься получить кусок тыквенного пирога.
– Понял. Я позвоню маме завтра. Люблю вас.
– Мы тоже тебя любим…
Прозвучало так, словно Сид хотела добавить еще что-то, но Шейн торопливо сказал: «Пока-пока» и отключился.
– О господи, – простонал он. Взгляд упал на разбросанные продукты. Шейн смутно припоминал, как бросил пакеты на диван, вернувшись из магазина… Как будто это случилось несколько часов назад.
Он поднял пакет молока и чуть не уронил снова, когда раздался стук в дверь.
Стук не был вежливым типа «есть ли кто-нибудь дома?». Тук-тук-тук. Это костяшки стучали по дереву в стиле «и, кстати, вот еще что!».
Шейн распахнул дверь.
Лайнус, мокрый и сердитый, как русалка, попавшаяся в рыбацкие сети, с порога заявил:
– Я не предпринял ни единой попытки замести следы.
– Не понимаю, почему тебе так захотелось поделиться своей неспособностью выполнять работу, но ладно уж.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Если бы ты хотел меня найти, то нашел бы.
– Согласен.
– Это было больше двух лет назад.
Трудно было винить Лайнуса за подобные рассуждения. Два года – приличный срок, особенно, когда ваше знакомство длилось всего пару недель. Продолжать жалеть себя из-за того, что тебя бросил парень, с которым ты переспал раз десять, наверное, неразумно, отдает навязчивой идеей и ужасно неспортивно.
– Ты пытался свалить всю вину на меня, – сказал Шейн.
– Нет, я не… Ну ладно, да. Пытался, – признался Лайнус. – Мы оба знали, чем это закончится. Тут не было ничего личного. Я не знал тебя, когда брался за работу. И ты поступил бы точно так же на моем месте. Так ведь? Ты делаешь то же самое, когда участвуешь в спецоперации. Тебе приходится.
– Я не провожу спецоперации с участием людей, с которыми меня связывают отношения.
– У меня не было с тобой никаких отношений, – Лайнус резко умолк. – Шейн…
Всякий раз, когда Лайнус говорил «Шейн», это сбивало с толку и смущало. Даже лежа в луже ледяной воды, Шейн почувствовал удивление и некоторое удовлетворение от того, что Лайнус запомнил его имя.
Да ну, идиотизм какой-то, ведь Шейн тоже помнил имена объектов всех своих расследований.
– Поверь, я понимаю, – сказал он. – Для тебя я был просто работой.
Лайнус поморщился.
– Сначала, да. Конечно. Я никогда раньше тебя не встречал, и все, что мне было известно… Что ты подозреваешься в краже очень ценного предмета антиквариата. Понимаю, тебя это до сих пор зли… Оскорбляет мысль, что кто-то мог тебя заподозрить, но такова реальность. Фэллоны подозревали тебя, и их подозрения не показались неразумными моим боссам в «МетМу». Моей задачей было выяснить, действительно ли ты нас ограбил. Я взялся, думая, что ты окажешься плохим актером. Но расследование тебя оправдало. Полностью. Абсолютно.
Все сказанное Лайнусом было правдой. Глупо продолжать злиться из-за этого, но Шейн злился. Нет… К сожалению, дело было не только в злости. Ему все еще – и это беспокоило больше всего – было больно. Нелепо и совершенно не в его характере. Он никогда не был эмоционально привязчив. И старался покончить с подобными вещами до того, как они станут душить, расстаться по-дружески.
Но оставаться только другом просто, когда сам этого хочешь.
Если придерживаться фактов, то налаживание отношений, создание временных и искусственных связей – ключевая часть расследования, для которого был нанят Лайнус. Шейн бывал в таком положении множество раз, с той лишь разницей, что люди, которых он обвинял, действительно являлись мошенниками.
И ни с одним из них он не спал.
И все-таки…
– Вполне справедливо, – сказал Шейн.
На лице Лайнуса мелькнуло удивление, и он расслабился.
– Правда?
– Как ты и сказал, ничего личного, – пожал плечами Шейн. – Таковы правила игры.
Лайнус робко улыбнулся. Улыбка Нортона. Шейн ощутил укол в груди.
– Ну, не все было игрой, – сказал Лайнус. – Я правда…
О, нет. Нет. Шейн не хотел этого слышать. Не хотел, чтобы Лайнус кинул ему кость, словно утешительный приз. Не нужна ему жалость. Он в состоянии смириться с тем фактом, что Лайнус ведет сугубо деловые переговоры… Больно, конечно, но никто не должен об этом догадываться.
– Конечно, – сказал Шейн. – Я тоже. На самом деле, я так отреагировал исключительно потому, что был шокирован встречей через столько времени.
Лайнус нахмурился.
– Тогда было трудное время в моей жи… карьере, а ты исчез без объяснения причин, и еще больше все запутал. Но теперь я получил все объяснения. И, как ты и сказал, мы оба просто выполняли свои задания, и в конечном счете твои действия помогли вернуть мне работу.
– Ладно, теперь ты говоришь, как мистер Спок, – сказал Лайнус. – Все, что я пытаюсь сказать – я не только…
– Живи долго и процветай, – процитировал Шейн и закрыл дверь.
*
Он убрал продукты, переоделся в сухую одежду и только-только устроил усталую голову на диванной подушке, как в дверь постучали. Снова.
– Милостивый боже, – пробурчал Шейн, вставая и проходя уже знакомый путь к входной двери. Приемный покой больницы казался эталоном спокойствия по сравнению с этим местом.
Он открыл дверь, на пороге возник один из эльфов Санты.
Отклонено. Перекалибровка…
Зеленая курточка, зеленая водолазка, зеленые штаны, зелено-красные рождественские носки… Он узнал круглое лицо и прическу брата Тука – водитель гольфкарта, размазавший его по земле сорок пять минут назад.
Ладно, справедливости ради, в автомобиль он врезался первый.
– Привет, – сказал Шейн, скорее спрашивая, чем приветствуя.
– О, как хорошо! С вами и правда все в порядке, – вскричал мужчина. – Я так беспокоился.
– Я в порядке. Благодарю за заботу.
– Я пришел с предложением мира, – пухлая со старческими пятнами рука протянула Шейну бутылку виски.
– Очень приятно, но это совсем не обязательно, – бутылка ткнулась ему в руку, и Шейн скрепя сердце принял подношение, взглянув на этикетку. Оригинальный «Хайланд Парк «Дарк».
– Это меньшее, что я могу сделать. Меня зовут Брэдли Хьюперт. Я живу через два дома отсюда, – Хьюперт указал вправо.
Господи, спаси и помоги. А если не можешь, пусть смерть моя будет быстрой.
– Отлично, – отозвался Шейн. – Что ж, очень любезно с вашей стороны… – он посмотрел на серебряные и белые надписи на черной бутылке виски. Прямиком из Оркни. Вряд ли что-то подобное можно купить в местном винном магазине.
– Вообще-то, мне следовало представиться давным-давно, – лепетал Хьюперт, стоя под потоком воды, падающей с крыши. – Обычно вы приезжаете на день-два, и к тому времени, как я вас замечаю, вы уже уезжаете. Мы – я и Бетти – были хорошими друзьями с семьей Лейси. Эдом и Линдой. Неразлучными. Четыре амигос, как нас называли. Мы отлично проводили время вместе. Линда умерла в девяносто первом, а через два года вслед за ней ушла Бетти. И мы с Эдом остались одни.
– Ясно, – сказал Шейн. Он тоже. Один.
– А потом умер Эд. Очень неожиданно. Я даже не знал, что он болен.
Капли дождя падали прямо в центр розовой и блестящей лысины Хьюперта. Ровный, сияющий поток стекал по обеим сторонам его лица.
– Мне жаль, – неохотно сказал Шейн.
Хьюперт горько улыбнулся.
Шейн опустил взгляд на бутылку. 750 мл, точный объем общественного долга. Не делай этого. Ты потом никогда от него не избавишься.
– Вы хотели зайти?
На самом деле Шейн сказал: «Не хотите ли зайти?», потому что было очевидно, что Хьюперт хотел, и потому что даже пять лет в ФБР не смогли искоренить вбитые в голову социальные традиции.
Лицо Хьюперта просияло.
– Вы очень добры. Конечно, я хотел бы.
Он переступил порог, оглядываясь вокруг с удовольствием, обернувшееся крайним удивлением.
– Вы ничего не поменяли!
Чистейшая правда. Шейн купил коттедж полностью меблированным после смерти предыдущего владельца. Рынок недвижимости был на самом дне, а ближайшие родственники проживали в Сиэтле и не имели ни малейшего желания возиться с домом, не говоря уже о лодке и куче старой потрепанной пляжной мебели.
– Совсем немного, – согласился Шейн. – Как вы заметили, я бываю здесь не так часто, как хотелось бы.
– Все выглядит точно так же, – Хьюперта, двигающегося как во сне, как будто потянуло к сложенному из белых, круглых камней небольшому камину с каменным очагом. Двум кожаным креслам, с мягкими подлокотниками, потертыми и блестевшими от времени и использования. Он рассеянно похлопал по спинке ближайшего кресла, словно оно было дружелюбным животным.
Шейн изменил только несколько вещей. Он пожертвовал одежду Эда и Линды в магазин «Не понравившиеся подарки» при авалонской больнице. Сменил постельное белье и принадлежности. И, собственно, ничего больше. На его взгляд, в коттедже было все, чтобы проводить отпуска.
– Много раз мы с Эдом сидели тут, разговаривали, – Хьюперт улыбнулся Шейну, но тот решил, что улыбка вызвана воспоминаниями о старых временах. – Мы выпивали, разговаривали, спорили до самого утра. Рассказывали друг другу древние истории о пиратах, кораблекрушениях и морских чудовищах, – его взгляд скользнул по написанной маслом картине с галеоном, висящей над камином. – В здешних водах затонули множество кораблей. Несколько манильских галеонов. Сан-Себастьян, Санта-Анна, Санта-Мария, Нуэстра-сеньора-де-Аюда, Сан-Августин. Нам никогда не надоедало, хотя мы слышали эти истории миллион раз.
Да, в это Шейну верилось легко. Но тут вылезло его врожденное любопытство.
– Как давно вы живете на острове?
Внимание Хьюперта вернулось в настоящее время.
– Должно быть, лет сорок уже. Само собой, не постоянно. Мы с Бетти жили в Лонг-Бич. Эд с Линдой жили в Долине. Он работал в аэрокосмической промышленности. А на выходные мы вместе выбирались на пляж и барбекю, – взгляд Хьюперта упал на бутылку в руке Шейна.
Шейн вздохнул про себя. Пить не хотелось. Хотелось вздремнуть и позавтракать. Вздремнуть больше. Утро выдалось утомительным и неожиданно напряженным. Но он видел, что Хьюперту одиноко, и ему стало жаль старика.
– Как думаете, еще слишком рано, чтобы открыть это? – вопрос был риторическим, поскольку да, половина одиннадцатого утра – это слишком рано для любого, кроме алкоголиков и двадцатилетних юнцов. Что, впрочем, практически одно и то же.
Хьюперт вытер мокрую лысину платком и просиял:
– Солнце уже поднялось над нок-реей!*
Шейн шагнул было в сторону кухни, но Хьюперт сказал:
– Глобус в углу, там есть все, что нужно.
И, конечно же, стоило поднять верхнюю половину глобуса, и итальянская реплика шестнадцатого века Старого мира оказалась мини-баром с богатым ассортиментом тумблеров и винных бокалов.
Это открытие подтверждало рассказ Хьюперта о многих часах, проведенных в коттедже Лейси. Не то чтобы Шейн сомневался, но он был профессионалом, а следовательно законченным скептиком.
Он налил в низкий тумблер виски на два пальца.
– Если у меня и есть лед, то из плейстоцена. Может, хотите воды?
– О, нет, – ответил Хьюперт. – Все и так идеально.
Шейн подал Хьюперту стакан, и плеснул глоток себе в стакан. Обезболивающие и выпивка – плохая смесь, но глоток-другой вреда не нанесут. Но сам он предпочитал виски с водой, поэтому сходил на кухню и добавил немного.
Когда он вернулся в гостиную, Хьюперт тянулся к кораблю в бутылке, стоящей на одном из темных шкафов возле камина. И слегка подпрыгнул, заметив возвращение Шейна.
– «Сан-Себастьян», – сказал он, вытирая руку об штаны, словно ребенок, пойманный возле банки с печеньем.
– Точно. Вы упоминали его недавно, – сказал Шейн.
– Правда? Вы интересуетесь историей Калифорнии, мистер?..
– Донован, – подсказал Шейн. – Но зовите меня Шейн. Да, меня интересует история, – и он задумчиво уставился на Хьюперта.
Специалистом в морской истории Шейн не был, но знал, что манильские галеоны были рабочими лошадками Тихого океана, кораблями перевозящими сокровища. Их загружали золотом, драгоценными камнями, керамикой и роскошными тканями. По крайней мере, два, а по некоторым сведениям, даже четыре таких галеона затонули в водах Нормандских островов. Это была не легенда, а факт.
Хьюперт устроился поудобнее в одном из приземистых кресел и глотнул виски. Следующие двадцать минут он болтал почти без умолку об острове и о том, как он изменился за эти годы. Шейн потягивал виски и по большей части слушал.
Наконец Хьюперт небрежно проговорил:
– Приятно видеть все таким, как оставил Эд. Все его книги… Полагаю, вы избавились от всех его бумаг?
– Каких бумаг?
Хьюперт выглядел рассеянным.
– О… Да просто бумаги. Он вел колонку для «Каталина Исландер». И все время говорил, что однажды напишет книгу.
– Неужели? И о чем?
– О том, что у нашего острова богатая и красочная история.
– Так и есть. Испанцы побывали здесь в пятнадцатом веке, если не ошибаюсь? Каталина ведь является одним из предполагаемых мест захоронения Кабрильо**?
– Да. Все так, – бесхитростно улыбнулся Хьюперт.
– В то время эти воды были раем для пиратов, да? – продолжил Шейн.
Хюперт перестал сиять.
– Да, так и было.
– Я не видел ничего похожего на рукопись, – сказал Шейн. – Но я только начал разбирать бумаги Лейси.
Глаза Хьюперта широко раскрылись.
– То есть вы разбираете документы?
Шейн неопределенно пожал плечами
– Вы, случайно, не писатель?
– Нет.
– На учителя вы не похожи.
– Неужели? – улыбнулся Шейн.
– Может, вы имеете какое-то отношение к кинематографу? У нас здесь побывало много киношников. Особенно в тридцатых. Вы знаете, ведь здесь сняли более трехсот фильмов. Во время войны все изменилось.
Хьюперт имел в виду Вторую мировую войну.
– Разве Джон Уэйн не принимал участие в поднятии галеона, потерпевшего крушение у берегов Каталины? Потом произошел какой-то инцидент с военно-морским флотом США, и от проекта пришлось отказаться?
– Его прогнал не флот. Говард Хьюз пришел первым и забрал все сокровища. Если вам интересно, то я могу рассказать все истории об этом острове.
– Вы с Эдом когда-нибудь ныряли за сокровищами?
Хьюперт натянуто усмехнулся.
– Когда мы были моложе. Ведь этим и занимаются молодые люди, не правда ли? Отправляются на поиски приключений. И вы тоже, как мне известно. Ныряние, я имею в виду. Я видел вас, выходящего из дома с баллонами.
– Да, я погружаюсь. Не в этот раз, к сожалению.
– Да уж. Погода просто ужасна. А вас бы заинтересовало… – Хьюперт выглядел так, словно обдумывал, как лучше сформулировать вопрос.
– Что?
Хьюперт допил виски одним глотком. Поставил стакан на маленький столик и встал.
– Ну, не буду больше отнимать у вас время. Вы абсолютно уверены, что не пострадали в утреннем дорожном столкновении?
– Никаких повреждений, – Шейн тоже встал.
Хьюперт направился к выходу.
– Что ж, это очень хорошо. На случай, если мы не увидимся до завтра, счастливого вам Рождества, – и торопливо добавил: – Если только… Надеюсь, вы не из тех людей, которые против, чтоб их поздравляли с Рождеством?
– Не-а. Любое и каждое поздравление только приветствуются, – ответил Шейн и открыл дверь. – Еще раз спасибо за бутылку.
– Совершенно не за что. Считайте это запоздалым подарком на новоселье, – Хьюперт вышел за дверь, слегка вздрогнув под дождем. – До свидания, – бросил он через плечо и ушел.
Шейн закрыл дверь и щелкнул замком. Посмотрел на пустые стаканы перед потухшим камином. Взглянул на корабль в бутылке на шкафу.
– Это было интересно, – сказал он.
Прежде чем он успел унести грязные стаканы на кухню, раздался резкий стук в дверь. Шейн мимолетно подумал, не вернулся ли Лайнус для еще одного раунда. Сердечный ритм ускорился, и он списал это на раздражение, чтобы не испытывать неловкость от ожидания.
Шейн открыл дверь, и Хьюперт – с порозовевшими щеками и широко распахнутыми глазами – выпалил:
– Мне пришло в голову, что если вы обнаружите что-нибудь в записях или бумагах Эда, или… или документах, я бы с радостью закончил его книгу вместо него. Ну, понимаете, как дань уважения.
– Вы тоже писатель? – спросил Шейн.
– Э-э… Нет. Но я знал Эда лучше всех, и знаю, что он хотел бы, чтобы я закончил его работу, по возможности.
Шейн мысленно усмехнулся.
– Ладно, мистер Хьюперт, – ответил он. – Я дам вам знать, если найду его заметки.
– О, прошу вас, зовите меня Брэдли. И знаете, Шейн, честно говоря, я был бы счастлив помочь вам с разбором бумаг Эда. Совсем ни к чему вам проводить отпуск, сортируя всякий старый хлам.
– Вы очень добры, – сказал Шейн. – Я подумаю об этом.
– Будучи на пенсии, я особо ничем сейчас не занят. Так что вы очень меня выручите.
– Я понял, – решительно сказал Шейн, – и сообщу вам.
– Хорошо, – с робкой надеждой улыбнулся Хьюперт. – Что ж, тогда… Я буду ждать сообщения.
– До свидания, – сказал Шейн и закрыл дверь.
Комментарий к Глава 2
* Возникшее в среде моряков Британского флота выражение, смысл которого заключается в том, что пора выпить.
**Хуан Родригес Кабрильо – конкистадор и мореплаватель на службе у испанской короны, первый европеец, достигший побережья современной Калифорнии и исследовавший его.
========== Глава 3 ==========
Шейн проснулся от звука стучащей по стене дома ветки.
Он приоткрыл глаза и уставился в темноту. Комната выстыла и пахла сыростью. Он даже чувствовал запах моря. Где он, черт возьми? Точно не дома и, слава богу, не в больнице.
Ему приснился странный сон о Нортоне. Странный потому, что ему никогда не снился Нортон, а еще потому, что в этом сне они с Нортоном гуляли по пляжу, пользовались металлоискателем и спорили о своих находках. Шейн нашел золотой дублон, а Нортон – язычок от пивной банки и утверждал, что это бриллиантовое кольцо.
