Текст книги "Бегство охотника"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Гарднер Дозуа,Дэниел Абрахам
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

Они возвращались теми же, а может, другими туннелями, проходя пещеру за пещерой сквозь ритмичные шумы, глубокие тени и ослепительный голубой свет. Рамон переставлял ноги механически, словно ноги принадлежали не ему, а кому-то другому или вообще какой-то машине. Маннек тянул его вперед за приросший к шее поводок. Холодный пещерный воздух высасывал из тела остатки тепла, и даже ходьбы недоставало, чтобы согреть его.

Зато никто не мешал ему думать, искать хоть какую-то надежду.

Сколько времени пройдет, прежде чем Елена обнаружит его отсутствие? Несколько месяцев, не меньше. А может, она решит, что он снова бросил ее, улетел без нее в Нуэво-Жанейро, чтобы не делиться прибылью. Или что по пьяни спутался с другой женщиной. В общем, вместо того чтобы искать его, она скорее ударится в ярость и в отместку будет трахаться с каким-нибудь волосатым старателем из бара. Мануэль Гриэго тоже ожидает, что он проведет в поле не меньше трех недель или месяца. Рамон мысленно обматерил себя за свои разглагольствования насчет охоты и рыбалки в Сьерра-Хуэсо. Мануэль запросто может решить, что он вообще не собирается возвращаться, особенно если заподозрил (а он обыкновенно склонен к подозрительности), что Рамон знал о том, что его ищет полиция.

Единственные, кто будет искать его – это копы, да и то лишь затем, чтобы повесить.

Никто не придет. Вот она, правда. Всю свою жизнь он жил по собственным законам – только по собственным законам – и теперь расплачивается за это. Он предоставлен самому себе в сотнях миль от ближайшего людского поселения, плененный, взятый в рабство.

Если он хочет выбраться из этого положения живым, придется полагаться только на себя.

Маннек дернул за сахаил,и Рамон поднял взгляд, только сейчас заметив, что они остановились. Инопланетное существо сунуло ему в руки сверток. Одежду.

Одежда состояла из накидки, напоминавшей скорее домашний халат или широкий плащ, и шлепанцев на толстой подошве; все было выполнено из странного неяркого материала. Рамон натянул ее непослушными от холода пальцами. Инопланетяне явно не привыкли шить для землян: одежда сидела неряшливо, но по крайней мере давала хоть какую-то защиту от холода. Только прикрыв наготу и начав понемногу согреваться, Рамон сообразил, что лязгает зубами от холода.

По ярко освещенному коридору Маннек провел его в еще одно большое сводчатое помещение. Весь пол здесь был покрыт существами, размером и цветом напоминавшими тлей; они сталкивались друг с другом и натыкались на его ноги, и высокие мелодичные голоса их напоминали тарабарский хор. В центре помещения стоял белый как кость ящик вроде того, что уничтожил его фургон. Подойдя ближе, Рамон увидел, что ящик не сплошной. Поверхности его состояли из паутины тончайших нитей с белыми и кремовыми чешуйками – нити раздвинулись, пропуская их внутрь, и сомкнулись за их спиной.

Интерьер ящика тоже не отличался замысловатостью: широкая низкая скамья, явно рассчитанная на бочкообразное тело Маннека, и еще небольшая приступочка у стенки, на которой и разместился, поджав колени к груди, Рамон.

В усталом оцепенении Рамон смотрел на то, как Маннек готовит ящик к работе, перебирая длинными, тонкими пальцами по подобию пульта. Какое-то болезненное безразличие охватило его – наверное, начинали сказываться усталость и потрясение, а может, это кончалось действие инъекций – глюкозы, адреналина, или чего там еще ему вкололи. Он устал – так устал, как не уставал еще никогда прежде. Он едва не упал, но Маннек успел подхватить его, как младенца, поднял и положил на место у стенки ящика. Рамон попытался встать – Маннек схватил его за руки, завел за спину и связал чем-то вроде веревки. Потом проделал то же самое с ногами Рамона, отвернулся и уселся обратно. Нажал пальцем на какую-то пластину, и ящик плавно взмыл в воздух.

От ускорения голова Рамона неудобно запрокинулась. Несмотря на весь ужас происходящего, он понял, что не в силах больше бодрствовать. Ящик поднимался к сводчатому потолку пещеры, а глаза его слипались, словно перегрузка давила на веки, заставляя их сомкнуться. Скала над головой отворилась.

Уже проваливаясь в мельтешащее белым снегом беспамятство, Рамон успел увидеть в открывшееся отверстие одинокую бледную звезду.

Его разбудил морозный ветер. Он с трудом сел. Ящик дернулся влево, и он понял, что смотрит в щели между нитями паутины. По сторонам раскинулся воздушный океан; внизу мелькали верхушки деревьев. Ящик резко швырнуло в другую сторону, и темнеющее вечернее небо пошло кругом, превратив бледные, только-только прорезавшиеся звезды в черточки света.

Они выровнялись. Маннек сидел за пультом управления, неколебимый как изваяние, только перья на голове трепыхались под напором ветра. Вряд ли он потерял сознание дольше, чем на пару секунд, сообразил Рамон: за спиной у них темнела громада горы, в которой обитали инопланетяне, хотя отверстие выхода уже затянулось; внизу под ними виднелся тот самый склон, на котором его поймали. Пока они скользили вдоль склона, небо темнело на глазах. Солнце ушло за горизонт всего пару минут назад, оставив за собой слабый красный отсвет там, где земля сходилась с воздухом. Остальная часть небосклона окрасилась в темно-синий, серый и чернильно-черный цвета. Ощетинившись древесными кронами, горный склон стремительно надвигался на них. Слишком быстро! Сейчас они разо…

Они мягко, как перышко, бесшумно коснулись земли в самом центре горной долины. Маннек выключил аппарат. Темнота поглотила их, окружив недобрыми, хищными вечерними шумами. Маннек подхватил Рамона, будто тряпичную куклу, вынес из ящика и опустил на землю в нескольких футах от аппарата.

Рамон невольно застонал, и ему самому сделалось неловко, так громко это вышло. Руки его оставались связаны за спиной, и лежать на них было исключительно больно. Он перекатился на живот. Земля обожгла его таким холодом, что это казалось почти приятно, и даже в полубессознательном состоянии Рамон понял: это означает смерть. Он извивался и крутился, и в конце концов ему удалось завернуться в длинный плащ, который ему дали, и тот оказался неожиданно теплым. Он уснул бы сейчас, несмотря на боль и неудобства, но в глаза ему ударил свет, которого в это время суток не полагалось, и он снова открыл веки.

Поначалу свет показался ему ослепительным, но то ли глаза быстро привыкли к нему, то ли свет сам померк. Маннек вынес что-то из своего ящика – небольшой шар на длинном металлическом стержне, который воткнул острым концом в землю, и шар этот сиял голубоватым светом, ритмично испуская волны тепла. Маннек обошел шар – сахаилзаметно укорачивался с каждым шагом – и медленно направился в его сторону. Только теперь, глядя на приближавшегося Маннека, на влажный блеск его оранжевых глаз, на шевеления его длинного носа, на беспокойно поворачивавшуюся из стороны в сторону голову на короткой шее, на сутулившиеся при ходьбе плечи, слыша его хриплое дыхание, – только теперь Рамон окончательно осознал тот факт, что он пленник этого чудища и что в этой глуши он целиком и полностью зависит от его милосердия.

Эта нехитрая мысль поразила Рамона с такой силой, что он почувствовал, как кровь отхлынула от лица, и пока он отчаянно, тщетно пытался отползти, укрыться от своего конвоира, сознание вновь стало ускользать от него, и он чувствовал, как проваливается во тьму.

Инопланетянин стоял над ним огромным изваянием, а может, чудовищным бобовым стеблем из сказки, и даже сквозь застилавшую глаза снежную пелену Рамон видел, как пылают оранжевыми солнцами его глаза. Это было последнее, что Рамон увидел, прежде чем снег окончательно заволок его зрение, завалил лицо и скрыл весь остальной мир.

Утро превратилось в сплошную боль. Он уснул на спине и рук не чувствовал совсем. Все тело болело так, словно его молотили дубинками. Инопланетянин снова стоял над ним… а может, он так и простоял всю ночь, жуткий, неутомимый, бессонный. Первым, что увидел Рамон поутру сквозь багровую пелену боли, было лицо инопланетянина: длинный, беспрестанно дергающийся черный нос с синими и оранжевыми отметинами, шевелящиеся на ветру перья, напомнившие усики какого-то огромного насекомого.

Я убью тебя,снова подумал Рамон. Особой злобы он не ощущал. Это была всего лишь спокойная констатация. Рано или поздно убью.

Маннек поднял Рамона на ноги и отпустил, но ноги отказывались повиноваться, и он тут же повалился обратно на землю. Маннек снова поднял его, и Рамон снова упал.

Когда Маннек потянулся поднять его в третий раз, Рамон не выдержал.

– Убей меня! – взвизгнул он. – Почему ты меня просто не убьешь? – Извиваясь как червяк, он отполз от руки Маннека. – Возьми да убей прямо сейчас!

Маннек остановился. Голова его склонилась набок, и он забавно, по-птичьи уставился на Рамона. Горящие оранжевые глаза, не моргая, буравили его взглядом.

– Мне нужно поесть, – продолжал Рамон уже более рассудительным тоном. – Мне нужна вода. Мне нужен отдых. Я не могу пользоваться ни руками, ни ногами, пока они связаны вот так. Я и стоять-то не могу, не то чтобы идти! – Он начал снова повышать тон, но ничего не мог с собой поделать. – Слушай, puto, [9]9
  Педик (исп.).


[Закрыть]мне отлитьнадо, понимаешь? Я человек, не машина какая-нибудь! – Отчаянным усилием он ухитрился встать на колени и стоял так в грязи, покачиваясь. – Это что, тоже ойбр?А? Отлично! Вот и убей меня за это! Я так не могу!

Долгое мгновение человек и инопланетянин молча взирали друг на друга. Рамон, утомленный вспышкой гнева, жадно глотал воздух. Маннек внимательно смотрел на него, подергивая хоботом.

– Ты обладаешь ретехуу?

– Откуда мне, черт подери, знать? – прохрипел Рамон пересохшим горлом. – Что это, твою мать, такое? – Он как мог выпрямился и свирепо уставился на инопланетянина.

– Ты обладаешь ретехуу, – повторил инопланетянин, только на сей раз это прозвучало не вопросом, а утверждением. Он сделал быстрый шаг вперед, и Рамон дернулся, вдруг испугавшись того, что его мольбы о смерти сейчас и удовлетворят. Однако вместо этого Маннек освободил его.

Поначалу он совершенно не чувствовал ни рук, ни ног, словно вместо них торчали сухие деревяшки. Чувства возвращались постепенно, и не самые приятные: руки и ноги жгло как от мороза. Рамон стоически терпел боль, не издавая ни звука, но Маннек, должно быть, заметил и правильно интерпретировал внезапную бледность его кожи, поскольку наклонился и принялся массировать Рамону конечности. Рамон поежился от его прикосновений: снова припомнилась змеиная кожа, сухая, жесткая, теплая. Однако пальцы инопланетянина оказались неожиданно осторожными и ловкими; к затекшим мышцам постепенно возвращалась жизнь, и Рамон обнаружил, что физический контакт с инопланетянином вызывает у него меньше отвращения, чем он предполагал. В конце концов, это унимало боль – спасибо и на том.

– У твоих конечностей неэффективно расположенные сочленения, – заметил Маннек. – Мне бы такая поза не доставила неудобства. – Он завернул руки за спину, потом – под неестественным углом вперед, наглядно иллюстрируя свои слова. Закрыв глаза, Рамон почти мог бы поверить в то, что слушает обычного человека. Маннек говорил по-испански гораздо свободнее того инопланетянина в яме, да и голос его куда меньше напоминал машинную речь. Впрочем, открой Рамон после этого глаза – он снова увидел бы в нескольких дюймах от себя это жуткое неземное лицо, и его, возможно, снова стошнило бы, и уж в любом случае ему пришлось бы заново свыкаться с тем фактом, что он беседует с чудищем.

– Теперь вставай, – сказал Маннек. Он помог Рамону подняться и придерживал его, пока тот, морщась и хромая, прошелся полукругом по поляне, разминая ноги – со стороны это, должно быть, напоминало какой-то дикий ритуальный танец. В конце концов он смог-таки стоять без посторонней помощи, хотя ноги ныли и подкашивались от напряжения.

– Мы потеряли много времени, – произнес Маннек. – Все это время мы могли бы посвятить осуществлению нашего предназначения. – Рамону почти послышался вздох. – Мне не приходилось прежде исполнять подобных функций. Я не догадывался, что ты обладаешь ретехуу,поэтому не принимал в расчет этого фактора. Теперь нам придется из-за этого задерживаться.

До Рамона вдруг дошло, что такое это «ретехуу».Пожалуй, он больше удивился, чем разозлился.

– Ты что, не понял, что я разумен? Ты же видел, как я говорил с той белой тварью в яме!

– Мы присутствовали, но я не был еще интегрирован, – просто ответил Маннек. Больше он ничего объяснять не стал, и Рамону пришлось удовлетвориться этим. – Теперь, когда это произошло, я буду наблюдать за тобой внимательнее. Ты можешь демонстрировать ограничения человеческого течения. Чем больше информации мы получим, тем легче будет предсказать путь человека. – Маннек махнул рукой в сторону долины. – В последний раз его замечали здесь, – произнес он. Голос у него был низкий, гулкий. Рамону послышалось в нем нечто, похожее на сожаление. – Мы начнем здесь.

Рамон огляделся по сторонам. Ну да, совсем рядом виднелись свидетельства того, что кто-то здесь ночевал. Крошечный, едва способный вместить человека шалаш из связанных полосками коры веток. Обложенное камнями кострище с заостренной палкой, на конце которой наверняка что-то обжаривали. Тот, за кем послали в погоню Рамона, явно обладал навыками выживания с минимумом подручных средств. Что ж, тем лучше для него.

Маннек молча стоял у своего летающего ящика; толстый, мясистый шнур сахаилавырастал из его запястья. Рамон выжидающе смотрел на него, не зная, какую стратегию тот выберет. Однако инопланетянин не предпринимал ничего. Последовало несколько минут неловкого молчания, потом Рамон прокашлялся.

– Эй, чудище. Ну вот мы здесь, и чего ты от меня ожидаешь, а?

– Ты человек, – отозвался Маннек. – Веди себя так, как вел бы себя он.

– У него с собой одежда и снаряжение, и он не посажен на поводок, – возразил Рамон.

– Поначалу совпадение будет относительным, – согласился Маннек. – Это ожидаемо. Ты не будешь наказан за это. Твои потребности приведут тебя в соответствующую струю. Этого достаточно.

– Кстати о потребностях… и струе, – хмыкнул Рамон, – мне нужно отлить.

– Можно и так, – сказал Маннек. – Начни с осуществления отлива.

Рамон невольно улыбнулся.

– Тогда постой здесь, пока я буду осуществлять отлив.

– Я буду наблюдать, – возразил Маннек.

– Ты хочешь смотреть, как я буду отливать?

– Мы собираемся изучать лимиты, определяющие возможные пути течения человека. Если этот процесс является неотъемлемой потребностью его существа, я пойму это.

Рамон пожал плечами.

– Тебе повезло, что я не слишком застенчив в таких делах, – буркнул он, направляясь к ближайшему дереву. – Есть люди, которые и капли из себя не выдавят, если на них кто-то смотрит.

Земля под ногами оказалась каменистой, а ноги у Рамона вдруг сделались нежными. Похоже, долгое пребывание в этом инопланетном желе каким-то образом размягчило все его мозоли. Облегчаясь на древесный ствол, он пытался составить представление о поведении инопланетянина. «Лимиты, определяющие пути течения», – говорил тот. Для существа, настолько сосредоточенного на достижении практических результатов, Маннек выказывал прямо-таки странный интерес к физиологическим потребностям Рамона, тем более что процесс мочеиспускания вряд ли представлял практическую ценность с точки зрения поимки беглеца. Впрочем, инопланетянин не догадывался ведь, что связанные за спиной руки причинят Рамону неудобство. Возможно, он нужен этим чудищам для того, чтобы они изучили на его примере людские привычки. То есть он не столько охотничий пес, сколько модель-аналог. Им поможет и то, что он просто человек.

Освободив мочевой пузырь, Рамон постоял еще немного просто так, пользуясь возможностью обдумать стратегию поведения. Отказать инопланетянам он не мог. Одной демонстрации боли, которую может причинить ему поводок, более чем хватило, чтобы убедить его в этом. Впрочем, долгая история человеческого сопротивления имела немало примеров, когда достижение цели требовало всего лишь большего времени и средств.

Не саботаж. Достаточно просто не спешить. Может, Рамон и работает на этих дьяволов, но это не значит, что ему необходимо быть хорошим работником. Ему стоит делать все неторопливо, объясняя все прелести отправления большой и малой нужды, охоты и выслеживания – настолько медленно, насколько допустит это Маннек. Каждый час, потраченный Рамоном впустую, приблизит того полицейского, или кто он там, к цивилизации, а значит, и к помощи ему, Рамону. Как все сложится, когда это наконец произойдет, Рамон не знал.

Он стряхивал пенис вдвое дольше, чем этого требовалось на деле, потом оправил одежду. Маннек двинул своей тяжелой головой, но что это означало, одобрение или брезгливость, Рамон не определил.

– Ты завершил? – спросил Маннек.

– Угу, – кивнул Рамон. – На пока завершил.

– У тебя имеются еще потребности?

– Мне необходимо найти свежей воды для питья, – ответил Рамон. – И чего-нибудь поесть.

– Сложные химические составы, которые можно поглощать с целью поддержания течения и предотвращения остановки функционирования, – кивнул Маннек. – Это меибан.Как ты произведешь это?

– Произведу? Я не собираюсь делать этого. Я это просто поймаю.В процессе охоты. А вы, дьяволы, как это делаете?

– Мы потребляем сложные химические составы. Это э-юфилои.Их производят. Но ойх,который у меня с собой, не способен напитать тебя. Как добываете пищу вы? Я позволю тебе заняться этим для своего обеспечения.

Рамон почесал запястье и пожал плечами.

– Ну, мне нужно убить для этого кого-нибудь. Попробую изготовить пращу, может, удастся убить плоскомеха или дракосойку… только у меня в шее эта гребаная штуковина. Ты не хочешь выдернуть ее из меня – ненадолго, ровно настолько, чтобы я мог показать тебе, как это делается?

Маннек стоял, безответный как дерево.

– По тебе непохоже. Что ж, чудище, тогда придется делать силки. Это займет немного больше времени, но пусть будет так. Пошли.

На самом деле быстрее всего было бы набрать сахарных жуков, как он сделал тогда, вечером. Он видел несколько даже здесь, в лесной тени. Или он мог бы за полчаса насобирать ягод на завтрак; в этих северных краях их можно рвать с деревьев пригоршнями. Прокормиться здесь нетрудно. Аминокислоты, определявшие биосферу Сан-Паулу, почти не отличались от земных. Но это вышло бы слишком просто и позволило бы им раньше перейти к следующей стадии охоты, в чем бы она ни заключалась. Поэтому Рамон не спеша, подробно обучал инопланетянина охоте с помощью силков.

Его снасти, разумеется, погибли вместе с фургоном. Если бы он рассчитывал добыть свой обед с легкостью, мысль об этом разозлила бы его. Однако поскольку в его намерения входило теперь не торопиться, она всего лишь слегка раздражала. В конце концов эти ублюдки лишили его фургона – пусть теперь терпят.

Рамон порылся в подлеске в поисках необходимого материала – гибкой лозы; нескольких длинных палок, достаточно высохших, чтобы ломаться, но не слишком, чтобы они прежде прогнулись немного; местного эквивалента орехов, клейких стеблей, пахших медом и изюмом для наживки. К раздражению своему, он обнаружил, что в кровь изодрал пальцы; этот чертов сироп, в котором его искупали инопланетяне, растворил мозоли и на руках, и теперь пальцы ни черта не годились для настоящей работы. Все это время Маннек молча наблюдал за ним. Рамон обнаружил, что подробно объясняет все свои действия. Надо признаться, безмолвное внимание чудища изрядно действовало ему на нервы. Изготовив силки, Рамон отвел Маннека в сторону, в кусты подождать, пока какой-нибудь ничего не подозревающий зверек угодит в расставленную на него ловушку. Вряд ли это заняло бы много времени: животные в этой глуши наивны, ловушки им незнакомы, поскольку до сих пор люди здесь на них не охотились. Тем не менее Рамон решил тянуть время по возможности дольше, прежде чем проверять силки.

Они спрятались в ветвях. Маннек наблюдал за ним с тем, что больше всего напоминало любопытство, иногда переходившим в нетерпение; впрочем, вполне возможно, это было проявлением эмоций, о которых Рамон не имел ни малейшего представления, равно как не знал их названий.

– Существо-пища придет к тебе, чтобы прекратить существовать? – поинтересовался Маннек с чем-то, похожим на сожаление.

– Не придет, если ты, мать твою, будешь шуметь, – прошипел в ответ Рамон. – Нужно, чтобы он не знал о том, что мы здесь.

– Он не знает? Это нитудои?

– Я не знаю, что это значит, – сказал Рамон.

– Интересно, – произнес Маннек. – Ты понимаешь предназначение и убийство, но не нитудои.Ты раздражающее существо.

– Мне это уже говорили, – хмыкнул Рамон.

– При каких обстоятельствах ты убиваешь?

– Я?

Маннек молчал. Рамон испытал приступ раздражения к существу, мешающему охоте, но тут же напомнил себе, что сам собирался тянуть время. Он вздохнул. Люди убивают по самым разными причинам. Если кто-то собирается убить тебя, ты убиваешь их первым. Или если кто-то трахает твою жену. Или иногда люди настолько бедны, что им приходится грабить других, отнимать деньги силой. Это довольно далеко может зайти. Или кто-то объявляет войну, тогда солдаты идут и убивают друг друга. Или иногда… Иногда ты просто попадаешь не в тот бар и ведешь себя там как cabron, [10]10
  Скотина (исп.).


[Закрыть]а какой-нибудь ублюдок, услышав это, убивает тебя.

На мгновение он снова оказался в «Эль рей». Он не помнил точно, что именно сказал тогда европеец, с чего все началось. Подробности представлялись ему как сквозь туман, словно это происходило в полузабытом сне. Играл музыкальный автомат, его стальные шарики колотились о шпеньки барабана. И там была женщина с прямыми черными волосами. Значит, дело не в том, сказал тот тип что-нибудь Рамону или не сказал. Этот pendejoне нравился никому. Все с радостью надрали бы ему задницу, просто так вышло, что это сделал Рамон.

Почему ты его убил?

Рамон вздрогнул. Немигающий взгляд Маннека, казалось, смотрит прямо ему в душу, словно вся истина и вся ложь долгой, безрадостной жизни Рамона были написаны у него на лице. Он испытал внезапный приступ стыда.

– Ты объявил войну существу-пище, – пояснил Маннек, и внезапное чувство вины разом прошло. Маннек понимал его не лучше, чем собака – выпуск новостей. Ему стоило значительных усилий удержаться от смеха.

– Нет, – сказал Рамон. – Это просто животное. Мне необходима пища. Оно и есть пища. Это не убийство, это всего лишь охота.

– Существо-пища не убивается?

– Ну ладно. Слушай. Ты убиваешь животных, чтобы съесть их, когда тебе нужна пища, – объяснил Рамон. – И еще, если они трахают твою жену, – добавил он, не удержавшись.

– Я понимаю, – произнес инопланетянин и погрузился в молчание.

Они подождали, пока солнце не поднялось в идеально чистом голубом небе совсем уже высоко. Маннек съел немного своего ойха,который оказался коричневой пастой консистенции патоки с резким уксусным запахом. Рамон чесал шею в том месте, где в его плоть входил сахаил,и старался не обращать внимания на пустоту в желудке. Голод, однако, давал о себе знать все сильнее, так что, несмотря на благие намерения затягивать все насколько возможно, не прошло и двух часов, как он встал и пошел проверить добычу. В силки попались два кузнечика – очень похожие на своих земных аналогов, только теплокровные и вскармливающие потомство из сосков в швах панциря, и одна гордита – пушистое пухлое земноводное, называемое колонистами «маленьким жирным спутником Богородицы». Гордита погибла в мучениях, искусав себя до крови так, что ее шерсть почти сплошь потемнела. Маннек с интересом наблюдал за тем, как Рамон вынимает зверьков из петель.

– Трудно представить, что это имеет отношение к пище, – заметил он. – Почему эти существа задушились ради тебя? Это их таткройд?

– Нет, – отозвался Рамон, увязывая добычу лозой, чтобы ее легче было нести. – Это не их таткройд.Это просто нечто, что с ними случилось. – Он вдруг понял, что смотрит на собственные руки и почему-то вид их беспокоит его. Он тряхнул головой, отбрасывая это ощущение. – А ваш народ не охотится ради пропитания?

– Охота не ради пищи, – бесстрастно ответил Маннек. – Охота на существ вроде этих лишена смысла. Как могут они получить от нее удовольствие? Их мозги слишком малы.

– Мой желудок тоже невелик, но получит удовольствие от них. – Он встал и перекинул связанные тушки через плечо.

– Ты поглотишь этих существ прямо сейчас? – поинтересовался Маннек.

– Сначала их надо приготовить.

– Приготовить?

– Обжечь на огне. Знаешь, что такое огонь?

– Огонь, – повторил Маннек. – Неконтролируемая тепловая реакция. Правильная пища не требует такой подготовки. Ты примитивное существо. Эти этапы требуют времени, которое гораздо целесообразнее потратить на исполнение твоего таткройда. Э-юфилоине взаимодействует с течением.

Рамон пожал плечами.

– Я не могу есть твою пищу, чудище, и этих сырыми тоже не могу есть. – Он осмотрел тушки. – Если ты хочешь, чтобы я исполнял свою функцию, мне нужно разжечь огонь. Помоги мне хвороста набрать.

Вернувшись на поляну, Рамон развел трением огонь и соорудил небольшой костерок. Когда дрова весело затрещали, инопланетянин повернулся к Рамону.

– Тепловая реакция началась, – произнес он. – Что ты будешь делать теперь? Я желаю наблюдать эту функцию – «готовка».

Действительно ли в голосе инопланетянина прозвучала нотка брезгливости? Ему внезапно подумалось, какими странными, должно быть, кажутся его действия Маннеку: поймать и убить животное, содрать его защитную оболочку, удалить внутренние органы, расчленить на куски, изжарить мертвую плоть над огнем, и только потом съесть ее. На мгновение это и ему самому показалось чем-то гротескным, варварским, каким не представлялось никогда прежде. Он уставился на тушку гордиты у себя в руке, потом на саму руку, липкую от темной крови, и слабое ощущение неправильности происходящего, которое он гнал от себя с самого утра, снова усилилось.

– Сначала я должен освежевать их, – решительно произнес он, стряхивая неуютное ощущение. – Потом изжарю.

– Они ведь совсем свежие, разве не так? – спросил Маннек.

Рамон сам удивился собственной улыбке.

– Я должен снять их кожу. И мех. Срезать ножом, понимаешь? Если уж на то пошло, я их шкурки просто выброшу, ясно? Потеря денег, конечно, но кузнечиковым шкуркам все равно грош цена.

Маннек дернул хоботом и потыкал кузнечиков ногой.

– Это представляется неэффективным. Почему ты отрезаешь и выбрасываешь значительную часть пищи?

– Я не питаюсь шерстью.

– А, – протянул Маннек. Он подошел к Рамону и опустился на землю, гротескно согнув ноги задом наперед. – Будет интересно понаблюдать за этой функцией. Продолжай.

– Мне нужен нож, – заявил Рамон. Маннек не сказал ничего. – У того человека наверняка с собой нож.

– Тебе тоже нужен?

– Ну, не могу же я сделать это зубами? – буркнул Рамон. Инопланетянин молча снял с пояса какой-то цилиндр и протянул Рамону. Рамон озадаченно повертел его в руках, Маннек коснулся цилиндра, и тот распрямился в тонкое серебристое лезвие дюймов шести в длину. Рамон взял этот странный нож и начал потрошить гордиту. Узкое, похожее на проволоку лезвие резало плоть как масло. Должно быть, голод заставил Рамона всецело сосредоточиться на этой задаче, поскольку лишь разделавшись с гордитой и взявшись за кузнечика, он сообразил, что такого сделал инопланетянин. Он сам дал ему в руки оружие.

Чудище совершило ошибку. Теперь оно умрет. Адреналин ударил ему в кровь, и Рамону пришлось сделать над собой усилие, чтобы его руки не дрожали от возбуждения. Низко склонившись над тушкой кузнечика, он покосился на Маннека. Похоже, инопланетянин ничего не заметил. Следующий вопрос: куда наносить удар? В туловище – рискованно: он не знал, где у инопланетянина расположены жизненно важные органы, так что разить наверняка не получится. Маннек больше и сильнее его. Стоит поединку затянуться, понимал Рамон, и у него не будет ни малейшего шанса на победу. Все надо проделать быстро. Горло, подумал он, и мысль эта принесла ему такое облегчение, что он разве что не воспарил. Он полоснет ножом по горлу как сможет сильнее, глубже. У этой твари есть рот, и она дышит – значит, там наверняка проходит что-то вроде трахеи. Если удастся перерезать ее, дальше ему останется всего лишь остаться живым на время, достаточное, чтобы инопланетянин захлебнулся собственной кровью. Не слишком верный шанс, но он попробует.

– Посмотри-ка, – произнес он, поднимая тушку гордиты. Лишенная шкурки, плоть ее была нежной, розовой, как сырой тунец. Маннек придвинулся ближе – как и надеялся Рамон, взгляд его сосредоточился на куске мяса в левой руке Рамона, оставив без внимания нож в правой. Головокружительная жажда насилия захлестнула его – как тогда, в переулке за баром в Диеготауне. Чудища не знали, что это существо, которого они поймали, тоже умеет быть монстром! Он выждал, пока Маннек чуть повернет голову набок, чтобы лучше разглядеть гордиту, выставив желтую, покрытую черными пятнами кожу на горле, и тогда он ударил…

Он лежал на спине, глядя в фиолетовое небо. Мышцы живота свело мучительной болью, и он глотал воздух жадно, маленькими глотками. Боль ударила его с силой каменного великанского кулака, расплющила и отшвырнула в сторону. Все произошло слишком быстро, он даже не помнил, что, собственно, произошло, но тело до сих пор болело и дергалось от потрясения. Нож он уронил. Вот дурак,подумал он.

– Интересно, – произнес Маннек. – Зачем ты сделал это. Я не представляю для тебя опасности, поэтому тебе нет необходимости защищаться. Я не гожусь тебе в пищу, поэтому тебе не нужно убивать меня для пропитания. Ты не объявлял мне войны. Я не ходил в этот ваш бар, и денег у меня нет. Я не трахал твоей жены. И тем не менее ты выказываешь побуждение убивать. Какова природа этого побуждения?

Рамон рассмеялся бы, если б мог; все это было слишком смешно, слишком трагично, хоть и достойно его отчаянной вспышки. Он заставил себя сесть. Руки и грудь его перепачкались в крови – оказывается, он катался по освежеванной тушке гордиты.

– Ты… – выдавил из себя Рамон. – Ты знал.

Перья на голове у Маннека вздыбились и снова опали. Непроницаемый оранжевый огонь его глаз чуть померк в мягком свете, просачивавшемся сквозь купол леса.

–  Сахаилучаствует в твоем течении, – ответил тот. – Он не позволяет твоих действий, вмешивающихся в твой таткройд.Ты не можешь причинить мне вреда никаким образом.

– Получается, ты можешь читать мои мысли.

–  Сахаилспособен предотвращать действия, представляющие собой ойбрпрежде, чем эти действия случатся. Я не понимаю, что значит «читать мысли».