Текст книги "Одноглазые валеты"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Виктор Милан,Мелинда М. Снодграсс,Стивен Ли,Льюис Шайнер,Уолтон Саймонс (Симонс),Джон Миллер,Уильям Ф. Ву,Крис Клэрмонт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Она запечатала отчет и улики в конверт из манильской бумаги, оставила его на столе Тахиона, решив, что на сегодня хватит, и она все равно уже узнала больше остальных.

Иллюзия продлилась не дальше главного входа в клинику, где ее вопрос о возможности поймать такси вызвал смех и искреннее удивление. Охранник разрешил ей воспользоваться своим телефоном, чтобы попробовать дозвониться в радиотакси. Большинство номеров оказались заняты, а в тех немногих компаниях, куда она все же дозвонилась, бесконечно дожидаясь ответа оператора, вешали трубку, как только она называла адрес. У клиники остановилось местное цыганское такси, которое подвозило джокера. И сам водитель был таковым. Но когда Коди подбежала к обочине, и тот увидел, что она натурал, он показал ей средний палец, похожий на птичий коготь, и быстро уехал, обрызгав ее из самой большой лужи, чтобы дополнить свое оскорбление.

– К черту это все, – устало пробормотала она, разъяренная растущей предвзятостью джокеров не меньше, чем самой собой. Может, ей лучше вернуться в китайский квартал или Маленькую Италию. Там она по крайней мере сможет поесть: она не ела с тех самых пор, как в самолете подавали жалкую пародию на ужин.

Улицы были пустынны, и все здравомыслящие жители города прятались от дождя, пока ураган не стихнет. Это был настоящий муссон: вода стеной лилась с неба, сливные стоки уже не справлялись, и некоторые улочки превратились в озерца глубиной по щиколотку. Эти улицы прокладывали еще в девятнадцатом веке; к этому же времени относились и здания, и тротуары, теперь покрытые асфальтом. Но этим летом ремонт не проводился, а значит, во многих местах асфальт протерся до первоначального покрытия – булыжника, ходить по которому было небезопасно. Она думала, что идет в верном направлении, следуя указаниям охранника из клиники, но улицы по-прежнему казались незнакомыми.

Большая часть Манхэттена представляла собой единую систему: улицы тянулись с востока на запад и с севера на юг. Чтобы там потеряться, надо было сильно постараться. Но здесь все было не так. Некоторые улицы скорее походили на переулки, бездумно ответвлявшиеся от главных проспектов, которые тянулись вдоль естественного изгиба острова. Старые здания такими и выглядели; в основном они были построены во второй половине прошлого века и представляли собой многоквартирные дома без лифта, которые не видали лучших дней и вряд ли теперь увидят. Она улыбнулась сама себе – но в этой шутке была лишь доля шутки – и представила, как вирус дикой карты превращает эти старые дома в живых существ, которые играют друг с другом в «музыкальные стулья»[19]19
  Детская игра, в которой участники под музыку ходят вокруг стульев, а когда музыка оканчивается, бросаются занимать места; стульев всегда на один меньше, чем участников.


[Закрыть] и сбивают с толку своих посетителей. Были ли их окна глазами, которые наблюдают за каждым ее движением, а входные двери – их ртами? Если она зайдет в один из них, чтобы укрыться от дождя, не поглотит ли он ее? Она ухмыльнулась, но все равно решила идти ближе к середине улицы, объясняя это тем, что так будет легче поймать такси. Сукин сын сможет проехать вперед, только сбив ее. Если, конечно, он вообще появится. Она зашла уже далеко и должна была добраться до окрестностей Джокертауна, но не увидела ни одного китайского магазинчика.

Затем на углу она заметила ярко-зеленый шар на грязной зеленой ограде и вспомнила, что так обозначаются станции метро. Какого черта, подумала она и спустилась вниз по ступенькам, отряхиваясь, как едва не потонувший щенок, чтобы немного обсохнуть, прежде чем полезть в сумку, которую она, к счастью, додумалась надеть под плащ. Доллар за жетон. Когда она спросила у служащего дорогу, то оказалось, что она вышла не на ту платформу. Отсюда поезда шли в центр, и она бы отправилась в Бруклин через тоннель под Ист-Ривер.

– Здесь есть подземный переход? – спросила она, ужасно не желая возвращаться на улицу, в шторм, пусть только для того, чтобы перейти улицу.

– Даже если бы и был, толку нет, – ответил служащий, к удивлению Коди, еще один джокер, отправляя медный жетон в узенькую щель. – Платформа закрыта, ремонтируют рельсы.

– Отлично.

– Они должны были уже закончить, поэтому и работают по ночам, чтобы линии и станции открывались днем, особенно в час пик, но из-за шторма, наверное, работа застопорилась. Нехилый дождик, – с сочувствием добавил он.

– Еще какой, – согласилась она. – Так вы можете хотя бы подсказать мне, что это за линия, снаружи я не видела никаких обозначений.

– Это линия F, мэм. Индепендент[20]20
  Линия метро, соединяющая Бруклин, Куинс, Манхэттен и Бронкс.


[Закрыть] Шестая авеню. – Коди не совсем расслышала его последние слова; она медленно и осторожно оборачивалась в сторону станции, осматривая платформу так же внимательно, как в свое время пожароопасную границу лесов. Она в ярости покачала головой, ругая себя за такое ребяческое поведение. Джокертаун для нее – чуждый город, но и она не робкого десятка, она знает, как себя контролировать.

– Тогда как мне уехать в сторону окраины? – спросила она, довольная, что может спокойно поглазеть – снаружи кабинки никого не было.

– По линии F до Джей-стрит Боро Холл, затем поднимитесь по лестнице к платформе в сторону окраины. Там можете выбрать, мисс, между линиями F и А. По F доберетесь сразу до середины острова, но на А пересаживаться удобнее. Дать вам карту?

Последнее она не расслышала.

– Спасибо, – с улыбкой поблагодарила она.

– Мы здесь как раз, чтобы помогать. У вас сыпь или что-то такое? – Она озадаченно посмотрела на него, не понимая, что он имеет в виду. – Вы так сильно чешете руку, наверно, сильно зудит.

Она взглянула на свою руку, потому что сама не осознавала, что расчесывает ее – неужели кожа онемела? – и она похолодела, снаружи и изнутри. Тыльная сторона ее ладони невероятно блестела легким серебристым оттенком в свете флуоресцентных ламп.

Она посмотрела в сторону лестницы. Вода заливалась вниз огромным каскадом, словно била из фонтана, и проплывала потоком мимо нее в сторону станции, через терминалы и к рельсам. Она слышала, как вода плещет уже внутри – из вентиляционных шахт и решеток на платформу.

В прошлый раз ее спасли. И женщина-полицейский за это поплатилась. «Разве это моя вина, – спрашивала она сама себя. – Откуда я могла знать? Но какая тут связь?» Она поняла и сощурила глаз. Может, в этом и суть – именно она спаслась. Туз с внешностью джокера и способностью превращать людей в себе подобных. Нет, поняла она, и эта идея ее вдохновила, не всех людей – женщин! Колода дикой карты действует только на один класс, и каждой жертве приходится стать не похожим ни на кого существом и прожить свою жизнь в одиночестве. И у кого-то настолько ужасного, как тот туз, не будет даже надежды на обретение друга. Но если его сила и заключается в том, чтобы создавать себе спутников?.. Звучит логично, и леди-полицейский тому подтверждение. Коди не нужно было представлять, как себя чувствовали жертвы туза: какой-то жуткий инстинкт подсказывал ей, что ни она, ни женщина-коп не были первыми. Но если это так, подумала она, почему никто этого не заметил, а если есть другие, то что с ними случилось?

Размышляя об этом, она пошла дальше, слегка покачивая головой взад-вперед, чтобы хорошо рассмотреть все единственным глазом. Турникет, через который она прошла, издал на удивление громкий звук – все звучало громко, ее чувства не были так обострены со времен войны. Судя по всему, платформа была пуста.

«Продолжай соединять кусочки мозаики, – говорила она себе, – и посмотри, что выйдет». Ладно, туз трансформирует женщин – вполне понятно, он одинок и ему нужен друг – только они этого не любят. Вспомнив следы укусов на погибшей женщине-полицейском, она оперлась о плиточную стену и откинула голову. Вот как объяснить, что их никто не видел – он их убивает. Она подняла руку, пытаясь убедить себя, что серебристый блеск вовсе не стал ярче. Она была незаконченным делом. Наверное, как Моби Дик для Ахава[21]21
  Капитан Ахав, герой романа Германа Мелвилла «Моби Дик».


[Закрыть].

Тахион разобрал ее пистолет, когда забирал его; она проверила обойму, вставила ее в свой, 45-го калибра. Зарядила патроны, щелкнула предохранителем и засунула тяжелое оружие за ремень на спине. Не самый удобный вариант импровизированной кобуры, особенно учитывая вес пистолета, но она хотела, чтобы он был рядом и в случае чего ей не пришлось бы копаться в сумке. Сумка – это уже другая проблема, лишняя вещь, без которой она вполне могла обойтись.

Из туннеля вырвался поток воздуха, вдали показались два пятна света, медленно приближающиеся к ней – казалось, целую вечность, – прежде чем высвободиться из темноты и обнажить блестящий металл поезда метрополитена. Пока поезд замедлялся, она заглядывала в каждое окно, надеясь увидеть туза, но во всех вагонах были только люди. Она бросилась к следующему и проскользнула внутрь, как раз когда машинист, не желая оставаться на этой остановке дольше необходимого, закрыл двери.

Некоторые пассажиры посмотрели на нее, вероятно, задаваясь вопросами – как и таксист сегодня утром, который показался Коди будто существом из другого времени, из другого мира, – кто она такая, была ли она одной из них. Она ловила их взгляды, как это было и после возвращения из Вьетнама, и продвигалась вдоль вагона, машинально проверяя каждое сиденье. Она дернула дверь между вагонами, но в отличие от поезда, на котором она ехала утром, здесь они были закрыты. Черт, мысленно заворчала она, такие сложности ей не нужны. Но сквозь мутное окошко она хотя бы видела, что в соседнем вагоне тоже люди, так что она могла обойти его и отправиться в следующий.

Сделать это получилось на Йорк-стрит, на пересечении с Бруклин Хайтс: она выскочила, как только открылись двери, и бросилась бежать как можно быстрее в сторону нужного ей вагона. Здесь был обычный поток пассажиров, и она за ними успела. Проблема была в том, что ее туфли, идеально подходящие для собеседования на работу, вовсе не предназначались для таких забегов. Почти не держат ногу, совсем неустойчивы. Ничего не поделаешь, пришлось обходиться тем, что есть, это ей не впервой.

В этом вагоне все было в порядке, и в следующем тоже, и в вагоне после него. Поезд катился через Джей-стрит и Берген. Она начинала чувствовать себя более чем глупой: мечется, будто сумасшедшая, вооружена до зубов и охотится за созданием, которое может быть в любой точке метрополитена, тянущегося на сотни километров. У нее не было шансов догнать его – с чего она взяла, что он в этом поезде? – и даже если так, криво усмехнулась Коди, станет ли это удачей или несчастьем? И все же именно здесь он совершил свое последнее нападение, и лучшей зацепки у нее не было. Хотя почему она? Это не ее работа, не в ее характере: она ведь не коп и не герой. Просто упрямая.

Ее предплечье начало неметь. «Это приближение, – спросила она себя, – значит ли, что мы близко друг от друга?» На стене было написано «КЭРРОЛЛ-СТРИТ». Она снова выбежала из вагона, как только распахнулись двери, но поскользнулась на мокрой от дождя платформе и из-за сумок не смогла восстановить равновесие. Она с силой упала на одно колено, на мгновение все ее внимание устремилось в эпицентр боли. Услышав звук закрывающейся двери, она попыталась подняться, хриплым криком обращаясь к машинисту, чтобы тот подождал, но он не мог отклоняться от расписания, и двери закрылись прямо у нее перед носом.

– Черт, – бормотала она снова и снова, пока поезд грохотал все дальше от станции, – черт, черт, черт, черт, черт, черт!

Она знала, что не остается ничего, кроме как подождать следующий. Коленка была в крови; осторожно попытавшись наступить на раненую ногу, она почувствовала огненную вспышку боли – и увидела жуткую дыру в и так уже порванных колготках, – но, распрямившись, она поняла, что сможет идти, ничего страшного. Спасибо небесам за небольшую услугу, подумала она. И затем вдохнула запах морского отлива на болотистом побережье.

Вот дерьмо, подумала она, реагируя немедленно, быстрее, чем она могла представить: она бросилась вниз, чтобы немного оторваться и суметь достать пистолет. Этого движения было как раз достаточно, чтобы спастись, – выстрел должен был задеть ее голову, сбить ее с ног и замутнить ее взгляд – но ее приземление было отнюдь не изящным. Она неуклюже упала на живот, растянувшись на скользком бетоне. Она отчаянно перекатилась на бок, пытаясь достать пистолет и выстрелить, но ее пули бездумно отскочили от потолка, а затем гигантское щупальце выбило пистолет у нее из рук, от отдачи выстрела она откатилась к платформе и упала на рельсы. Поднявшись, она услышала резкий грохот – это ее пистолет провалился на рельсы нижнего уровня, где проходила еще одна параллельная линия.

Она угодила в грязь, ее рот был полон мусора из океана – и жуткого зловония туза, такого густого, что она давилась каждым своим вдохом; она знала, что он охотится за ней, и понимала, что будет дальше. Даже если она выживет, ее будущее станет таким жутким, что не стоит об этом думать. Поэтому она побежала.

Ей показалось, что после станции рельсы уходят вверх и недалеко отсюда что-то светится – возможно, выход на открытое пространство. Действительно, туннель выходил на поверхность. Дождь не сбавлял оборотов, и ее будто окатило холодным душем: капли падали с такой силой, что причиняли боль. Ветер тоже не ослабел, он дул со стороны залива, не давая ей выбраться наружу. Едва держась на ногах, она добралась до стены, ограждающей рельсы сбоку, попыталась перелезть через нее, но не смогла крепко зацепиться и завизжала, когда рукой коснулась колючей проволоки, натянутой поверху.

Грохот – вполне ощутимый, а не только слышимый – раздался в Манхэттенском туннеле, на линии F встречных рельсов. В голове у нее был сплошной туман, словно ее чем-то накачали; она не осознавала существования поезда, пока не стало слишком поздно, чтобы попытаться привлечь внимание машиниста. И хотя она махала, кричала, казалось, никто из пассажиров ее не замечал. Она шла вдоль рельсов, изгибающихся по линии виадука, и увидела тусклый свет станции посередине моста – следующая остановка на этой линии. «Не так уж далеко, – подумала она, – у меня получится, это легко». Она сняла оставшуюся туфлю и выбросила ее, стараясь не обращать внимания на боль от камней и других острых предметов, колющих ее ноги.

Сначала все было нормально, не хуже, чем утренняя пробежка вверх по горной тропе; она не тратила времени на то, чтобы обернуться – туз либо был там, либо его не было, так что лучше довериться тому мнению, что подтверждает другое. Дождь оказался на удивление сладким на вкус, несмотря на все свое первобытное неистовство, но именно это ощущение он в ней и зародил. Она не чувствовала, как он ранит ее кожу, словно ее обернули какой-то непроницаемой мембраной, а разум вдруг отделился от тела.

Дикий крик – яростный и напрасно протестующий, зверь внутри ее, попавшийся в нерушимую западню, – вырвался из нее одновременно с этой жуткой дрожью, заплясавшей под кожей; она не забыла это ощущение. Кожа теперь не была загорелой: серебристый оттенок сделался серым и маслянистым, руки («Это иллюзия, – молчаливо убеждала себя она, – Господи, пусть это будет всего лишь мое воображение») уже не были такими плотными, как раньше, – казалось, теперь они изгибались с отвратительным бескостным изяществом. Зубы едва умещались во рту, а каждая часть ее тела, казалось, вот-вот взорвется, кожа натянется, лопнет – слишком туго ею обернуты кости, которые превратились в острые лезвия. Каждый шаг давался с трудом. С ее ногами ничего не случилось, они лишь приобрели тот самый переливчатый оттенок, как и ее руки, но ей казалось, что они онемели. Суставы не сгибались, ни в коленях, ни в бедрах, и ей приходилось изворачиваться всем телом, чтобы сдвинуться с места. Она была почти на середине виадука, на высоте шестиэтажного дома, где вокруг ни одного здания, чтобы попробовать спрыгнуть на крышу – если она вообще могла бы на такое пойти. Ее единственной надеждой было добраться до станции.

Он поймал ее.

С небрежной грубостью существа, полностью уверенного в своих силах, он обвил своим щупальцем ее шею и, дернув, сбил ее с ног; от удара она едва могла дышать, едва могла пошевелиться. Всей своей тяжестью он повалился на нее, придавливая обе руки своими основными щупальцами, пока мелкие отростки зацепились за ее блузку, срывая пуговицы, разрывая ткань и стаскивая бюстгальтер. Между рельсами было широкое бетонное полотно, именно на него они и упали – их сразу же увидели бы со станции, но только не в такую бурю. Его пенис коснулся ее живота, когда он пытался поменять положение, высвободив одну руку, чтобы задрать ей юбку и стянуть трусики. Она ударила его изо всех сил, но лишь почувствовала боль в руке. Она попыталась дотянуться пальцами до его глаз, но туз уже был начеку – схватил ее руку и прижал к земле.

Среди резких яростных криков чей-то голос послышался в ее голове, он звал ее по имени.

– Тахион! – выкрикнула она, не зная, кричала ли она мысленно или вслух, а может, и то, и другое.

Где вы? Это были действительно его слова или игра ее воображения, протягивающая ей последнюю воображаемую тростинку, за которую можно зацепиться?

Уже поздно, был ее ответ. Она закипала изнутри, все ее тело бурлило, пузырилось, разъединялось. Он поймал ее, и трансформация уже приближалась к критической массе; она понимала, что всего через несколько минут все будет кончено.

Тогда помоги мне, сказал ей Тахион. Открой свой разум, Коди, скажи – я могу все, я должен увидеть его!

Войди, подумала она. Но ничего не произошло. Никакого ощущения проникновения или чужого присутствия.

Никаких образов, о которых она читала в тысячах книг и комиксов.

Но взгляд туза остекленел, а его тело замерло.

Я остановил его, Коди, сказал Тахион, но я не знаю, как долго смогу удерживать его.

Она высвободила руки из щупалец туза, подобрала ноги, отказываясь реагировать на протесты своего тела, заставляя его двигаться, и направила все силы на то, чтобы подняться. Он сдвинулся, слегка зашевелился – теперь ей не нужен был неистовый мысленный крик Тахиона, чтобы понять, что это значит, – он заревел, как тяжелоатлет перед последним выпадом: вытянул руки вперед, перенес весь свой вес на ноги и начал переступать с одной на другую. Он покачивался из стороны в сторону, будто Шалтай-Болтай, пытаясь восстановить равновесие своего тяжелого тела, пока наконец не остановился.

Ее ослепила вспышка света – от станции отъехал поезд, его головные фонари осветили рельсы, а затем последовала вспышка еще ярче, с искрами и пламенем и криком агонии, когда его конечность попала на контактный рельс. Туз подскочил и заревел, когда его тело дернулось в конвульсиях – через него прошел разряд электричества. Коди испугалась, что он может вырваться и каким-то образом сбежать. Но она не приняла в расчет поезд. Машинист затормозил, как только увидел их, но наклон был крутой, и поезд катился по инерции, рельсы стали скользкими от дождя, и даже остановившись под визг тормозов, головной вагон все равно превратил существо в кровавое месиво.

Поездная бригада бросилась ей на помощь, и она услышала вой полицейских сирен, стекающихся со всех сторон к мосту. Вскоре виадук был полон людей в голубых дождевиках, платформа вдалеке освещалась мини-камерами приехавших с телевидения операторов. Она не сдвинулась с места, у нее не было на это сил, она просто лежала на боку, слегка вытянувшись, и глядела на дымящиеся останки, не обращая внимания на возмущенные, шокированные и зачарованные взгляды пассажиров.

Теперь она чувствовала его присутствие в разуме: мысли Тахиона смешивались с ее собственными, пока он тяжело ступал вверх по лестнице от Смит-стрит, вдалеке отсюда. Он нарисовал мысленную картину из тех мест, которые она больше всего любила, и был так учтив, что не выказал свою реакцию, когда этим местом оказалась военная база Шайло в горах центрального Вьетнама. Ее внешность была такой же, как в объективной реальности – никакой идеализации своего мысленного образа, – но в ней чувствовались уверенные силы, от чего она ощущала себя скалой, к которой любой может прийти и обрести защиту. Тахион позволил себе раствориться в этом ментальном пейзаже, с явным недовольством бормоча об отсутствии какого-либо вкуса во внешнем облике военных (комбинация цветов на форме была отвратительной), и затем медленно, спокойно начал возвращаться из мысленных образов Коди назад к реальному миру. Так что к тому времени, когда он незаметно покинул ее, она уже пережила весь шок ситуации, сконцентрировавшийся в разуме, а не в теле, которое, оказавшись далеко за границами своих возможностей, тут же ослабло.

Она проснулась в комнате на верхнем этаже «Блэйз» – судя по виду из окна – и первым делом насладилась той простой мыслью, что она – человек. Она вытянула пальцы, наблюдая, как утренние лучи освещают ее руки, и порадовалась, что кожа блестела лишь от настоящего, человеческого пота.

– Как спалось? – спросил Тахион, сидевший на стуле возле стены и с легким стоном потянувшийся, чтобы размять спину.

В ответ она улыбнулась и удивилась, как легко ей это удалось. Она не думала, что в ней что-то такое осталось, и была поражена тому, какой глубокий след оставило в ней напряжение последних месяцев. Как прекрасно было от него освободиться.

Она начала обдумывать вопрос, но он ответил прежде, чем ее мысли сформировались в целое.

– Да, я пробыл здесь всю ночь.

Она задумалась, стоит ли ей злиться, ведь мысленная связь тоже оставила свой след – двойственность существования, которая может испортить жизнь им обоим, но она решила, что это бессмысленно.

Что было, то прошло; важно было справиться с этим и двигаться дальше.

– Интересный подход, – согласился Тахион, засмеявшись, когда она удивленно вздохнула. – Вообще-то все не так плохо, как вы думаете. Я наблюдал за вами, пока вы спали.

Она не могла не усмехнуться, представив его в роли караульного, марширующего взад-вперед у ворот ее сознания. Она вообразила это достаточно ярко, чтобы и с его губ сорвался легкий смешок.

– Я хотел убедиться, – продолжил он, – что встреча со Сладжем не принесла вам вреда.

– Как вы узнали его имя?

– Любой мысленный контакт подразумевает определенную связь. Я обязательно что-то узнаю. В случае Сладжа, – он пожал плечами, выражая отвращение и презрение, – мысли были довольно простыми, связанными с его желанием. Как ни крути, умным бы я его не назвал. Скорее, хитрым. Имя «Сладж» он выбрал себе сам.

– Он был тузом?

– Вскрытие подтвердило данные анализа крови: тело в морге принадлежало натуралу. Насколько мы можем судить, он бродил по метро и другим туннелям под городом уже долгое время, в основном охотясь на бродяг и беглецов – в общем, на деклассированных элементов, которых никто не стал бы искать. И никто из нас не подозревал…

– Сколько их?

– Жертв? – Выглянув в окно, он засопел, но она знала, что он копается в памяти туза. – Невозможно определить. Когнитивные способности Сладжа были ограничены. Но, подозреваю, жертв было немало.

– Он всех их убил.

– Он съел их.

Долгое время они оба молчали. Вдалеке Коди услышала, как передают сообщение по системе больничной громкой связи. Стиснув зубы в ожидании боли или слабости, она поднялась на ноги. Из ее левой руки торчала трубочка капельницы; она отсоединила ее и вытащила иглу, а затем осторожно, за пять-шесть шагов, дошла до Тахиона. Он показался ей таким маленьким, хотя она по-прежнему представляла его сильным и неунывающим. Она оперлась на него, обхватив рукой его за плечи и сопротивляясь желанию упереться подбородком в его макушку. Своей здоровой рукой он взял ее за запястье и опустил подбородок ей на руку. Ей не нужно было видеть его глаза, чтобы ощутить их серьезный, обеспокоенный взгляд. Таким часто бывал и ее взгляд, когда она теряла пациента, которого надеялась спасти.

– Новый смысл, – сказал он, позволив своим словам легкую горечь, – старого выражения «любовь убивает».

– Не говоря уже о том, – не могла не ответить Коди, – что ты – то, что ты ешь.

Он засмеялся непринужденным хохотом, который удивил их обоих, а потом снова стал серьезным.

– Почему вы так быстро сбежали?

– Импульсивная баба, это про меня. Я так понимаю, вы получили мое сообщение.

– Брэд Финн сам пришел в администрацию. Видимо, мне просто вас не хватало. Капитан Эллис отправил патрульные машины по всему Джокертауну, чтобы найти вас. Мы узнали, что на Кэрролл-стрит слышали стрельбу…

– …и потом я поняла, что вы меня зовете.

– Спасибо, что услышали. – Он повернулся к ней лицом. – Вы не понимаете. В городе такого размера телепату приходится поддерживать серьезные барьеры, просто чтобы не сойти с ума от всего мысленного «шума». Мне нужно подготовиться, чтобы «услышать» человека, такое почти невозможно после единственной, случайной встречи.

– Может, она не была такой уж случайной.

– Видимо, нет.

– Тахион, какова бы ни была причина этого, я вам благодарна.

– Со временем – достаточно скоро, я думаю, – мы перестанем резонировать на схожих частотах. Я все еще буду очень восприимчив, но прочитать ваши мысли без серьезных усилий уже не получится.

– На каком расстоянии?

– Если честно, не имею представления. Подобного раньше у меня ни с кем не случалось. Простите.

– Простить? За то, что спасли мне жизнь?

– Я создал этого монстра. Все эти несчастные женщины, которых убил Сладж, – их смерть на моей совести.

– Добро пожаловать в наш клуб.

– Вы не понимаете.

– Я хирург. Я три года была военным врачом. Я понимаю. Так что?

– Это моя ответственность.

– Хорошо. – Она специально взяла его за изувеченную правую руку. – Будьте ответственны. Вы не можете изменить прошлое, так же как я не могу вернуть потерянных пациентов – или тех людей, которых я на самом деле убила. Да, – она кивнула, – мои руки тоже в крови, это была война, мы защищали свои земли. И если существует загробная жизнь, я еще за это поплачусь. Какая разница? Все кончено. Но я хотя бы с этим смирилась. Вытащила этот скелет из своего шкафа, хотя раньше вообще не признавала его существования, а теперь я достала его вместе с остальными кошмарами, и я могу рассмотреть их, увидеть их такими, как есть, – и себя такую, какая я есть. Это не значит, что я не чувствую боли: она еще долго не уйдет. Но все это здесь. Я могу с этим справиться. Попробуйте сами, это вас удивит.

– Ты нужна другим, Коди, – бесхитростно сказал он.

– Я врач, Тахион, а не костыль.

Он слегка приподнял свою изуродованную руку на перевязи, потом опустил, его плечи ссутулились.

– Значит, вы уходите, – сказал он.

– Придется найти кого-то, чтобы присматривать за ранчо. Я знаю пару ребят в Колорадо, ветеринаров, они мне помогут. Я им позвоню, прежде чем вывалю все новости Крису, соберу вещи и найду здесь неплохое местечко. – Он изумленно смотрел на нее, не совсем уверенный, что правильно все расслышал. – Если, конечно, – нарочитую серьезность в ее голосе исказила кривоватая улыбка, – мы сможем договориться о зарплате.

Тахион вежливо кашлянул.

– Ну, что ж, уверен, мы что-нибудь придумаем, – рискнул он.

– Не будем требовать слишком многого, договорились? – сказала она, расплываясь в улыбке.

Она протянула ему руку.

И Тахион, с такой же широкой улыбкой, потянулся к ее ладони.