Текст книги "Эликсир ненависти"

Автор книги: Джордж Ингленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Глава 10. Палата Мертвых

ДОКОР ДЕННИСОН ВСЕГДА относился к тем законченным аналитикам и рационалистам, которые во всем полагаются на мощь разума и гордятся умением решать вопросы логическим индуктивным способом. И, тем не менее, когда он понял, что, безусловно, заплутал в сети проходов, которыми была изрыта гора, на него накатил тошнотворный звериный ужас, ничем не отличающийся от того, какой испытал бы самый тупой и безответственный из людей на Земле. Он сел на каменную ступень, глубоко вдохнул и, подавив, насколько удалось, инстинктивную дрожь в теле, напряг свой ум, дабы подойти к вопросу отрешенно, спокойно и трезво, как будто речь шла не о нем.

– Что же, – медленно произнес он. – Если я сбился с дороги, то не иначе, как, идя без света и ощупывая левую стену, я двинулся по другому проходу или ответвлению, тому, сквозняк из которого ощущал, идя вниз. Почему сейчас не было сквозняков? Не знаю. Разве что я свернул в первый боковой проход. Это кажется единственным логически возможным заключением. Если так, то мне нужно повернуть обратно и спускаться, пока я не вернусь на главную лестницу. А затем по ней до самого верха. Что может быть проще?

Это казалось разумным, и все-таки доктор чувствовал робкое затаенное подозрение, что выполнение маневра, чего доброго, окажется не таким простым, как он думает. Он сидел в бархатной тьме, до отказа напрягая глаза, не способные заметить ни малейшего лучика света. И сколько раз он ни проводил рукой перед лицом, ничего не менялось. Здесь, в недрах горы Сен Клер, ночь была такой непроницаемой, что он ясно видел иллюзию на сетчатке своих глаз, распространяющиеся кольца и пятна, пурпурные, алые и зеленые. Даже когда он смыкал веки, тьма не усиливалась. Он поднялся.

– Эх, была не была! – Провозгласил он. – Здесь ничего не высидишь. Чем скорее я двинусь, тем лучше.

Но, прежде, чем тронуться с места, он совершил поступок, который показал, что он не зря потратил на обучение столько лет и усилий. А именно, он сказал:

– Даже если я прав и легко найду другую лестницу, мне это не повредит. Если я неправ, для меня будет бесценно вернуться прямиком сюда и начать заново с прежнего места. А не то, если здесь целая прорва ходов и лестниц, я, пожалуй, еще, вконец собьюсь. Надо оставлять какой-то след по пути. А единственное, что приходит в голову, это уподобится Тезею в лабиринте на Крите и разматывать нить, куда бы я ни подался.

Подумав так, он вновь присел. Быстро снял ботинки и носки.

– Повезло, – проговорил он, беря в руку последние, – мой ревматизм требовал грубой шерсти. – И проворными пальцами опытного ученого он взял карманные ножнички и аккуратно перерезал закрепляющий стежок на пальцевом конце одного носка, а затем и другого. Затем, наивнимательнейше проследив, как переплетается шерсть, стал осторожно распускать вязку. Носки, связанные вручную из шерсти где-то в Германии, распускались мягко и легко, нить ни разу не порвалась и не запуталась. Закончив распускать, Деннисон смотал изящный клубочек. Вместе носки дали более шестисот ярдов нити.

– Она не так хороша, как шелковая нить Ариадны, – мрачно улыбнулся он себе, – но столь же полезна.

Он вновь обулся, пошарил вокруг, пока не подвернулся приличного размера каменный зубец, отслоившийся от стены, привязал к нему конец нити, а затем, тщательно разматывая клубок, осторожно начал спускаться туда, где надеялся найти путь, ведущий к дверце наружу. Пошло несколько минут. Через его пальцы уже проскользнул узелок, соединявший оба бывших носка. То есть, Деннисон сделал около трехсот ярдов. И все же, хотя время от времени он приближался к противоположной стене и щупал ее, ища отверстие, он ничего не нашел. Скала по-прежнему оставалась сухой и зернистой, как доктор ни старался, но не мог найти ни малейших следов влаги и плесени.

Предельно растерянный, испытывающий дурноту, он опять остановился подумать.

– А не попал ли я в новое ответвление? – сдавленно произнес он в кромешной тьме, куда там знаменитая Египетская. – Если да, то я пропал.

В самом деле. Ему казалось, что ступени здесь площе, шире и менее истертые, чем те, которые он помнил.

– Где я? – неожиданно взвыл он в ужасе. И, потеряв власть над собой, стал посылать вопль за воплем в непроницаемую тьму. Эхо быстро затихало, убитое гнетущей атмосферой, обрушившейся на него, точно свинцовая плита.

– Вперед! Вперед! – вскричал он в приступе паники. И, быстро разматывая клубок, побежал, спотыкаясь, вслепую вниз по изгибающейся лестнице, ища, где же тут, наконец, потянет воздухом, пока вдруг не ударился с разгону на нечто твердое, но отнюдь не каменное. Он удара он зашатался, голова пошла кругом, в глазах засверкали искры. Но он удержался на ногах, выпрямился и, хотя схлопотал синяк по лбу, протянул руки, чтобы проверить, что там. В этот миг шерстяная нить ускользнула из пальцев. Но он даже не заметил этого в возбуждении. Ибо, обследуя ладонями то, что преграждало дорогу, понял, что это железо. Железная плита. И, похоже, порядком подвергшаяся разрушению.

– Железная плита? Здесь? – спросил доктор, ошеломленный. Склонившись вперед, он в волнении обследовал поверхность. – Ага, дверные петли. – Пощупал с другого краю. – Засов! – Толкнул его. Тот не поддавался. Собрав свои вновь обретенные силы, доктор потянул на себя. Толкнул плиту внутрь. Не двигается. Подналег плечом. По плите пробежала дрожь, петли заскрипели.

– Уф, – фыркнул он и снова бросился на дверь. Со скрежещущим злобным стоном дверь полетела внутрь. И, хотя мрак внутри не уступал тому, что на лестнице, Деннисон понял по душному застоявшемуся воздуху, да еще каким-то шестым чувством ощутил, что попал в некий склеп или крипту, вырубленную в природной скале.

С мгновение он колебался на пороге. Его вдруг одолел страх, а что если внутри, ну, скажем, какой-нибудь бездонный колодец, в который он свалится, и только его и видели на земле. Прислушался. Ничего. Не капает вода, никакого движения воздуха, ничего, кроме ускоренного и тревожного биения его собственного сердца и утомленного дыхания меж его губ.

Присев, а затем двинувшись на четвереньках, он вступил в это помещение, тщательно ощупывая впереди и вокруг. Никаких отверстий. Пол гладкий и цельный, там и сям на нем скопились плотные сгустки единообразной пыли.

– Каковы размеры? – спросил вслух Деннисон. – Каковы размеры этого склепа? И есть из него какой-то другой выход?

Быстро возникшее эхо подсказало, что объем помещения невелик. Он медленно пополз вперед, осторожно и тщательно проверяя каждый фут пола, насколько хватало длины рук. Никаких препятствий. Ничего. Но вот рука вновь коснулась стены из цельного камня.

– Я пробрался через этот склеп, – сказал он, теперь спокойней, – Посмотрим, насколько он велик. – И пополз вдоль стены. Но вдруг в какой-то миг стена пропала.

– Еще один проход! – воскликнул он. – А что если это путь наружу, к свету и воздуху?

Он повернул и пополз в то, что казалось проходом. Но почти сразу путь оказался прегражден. Оказывается, это просто была ниша, вырубленная в стене крипты.

– Что дальше? – Он опять выставил вперед руку. – Ну и ну! – Рука отпрянула, точно наткнулась на скользкую змею. Ибо Деннисон ощутил под рукой деревянную обшивку некоего ящика. Выждав с мгновение и тщетно вглядываясь перед собой, он вновь коснулся руками ящика. Тот оказался гладким и крепким. Деннисон встал и, склонившись, обследовал верхнюю грань. – Вот как? – продолжал он, и его неистовое любопытство почти превозмогло страх. – Шесть футов в длину, насколько я могу судить. И, возможно, два или три в ширину. Крепко сколочен. И что же это такое?

У одного конца он отыскал тонкую металлическую пластинку, примерно двух дюймов площадью, держащуюся на маленьких винтиках. Пробегая по пластинке пальцем, обнаружил, что на ней имеются какие-то линии, но что они означают, не смог даже предположить. Получив все сведения, какие мог, о своей необычной находке, он выпрямился, и стоял, размышляя.

– Не могу понять. Никаких идей. Сокровища? О, Небеса! Если бы у меня была отвертка, я бы… О, да какого дьявола? – Ибо, произнося эти слова, он отступил на шаг и совершенно внезапно полетел, заболтав ногами выше головы, поддержанный чем-то невидимым. Ему довольно быстро удалось встать. Он не пострадал. Еще один ящик. Доктор торопливо измерил его. Как и первый, он был крепко сколочен и снабжен металлической пластинкой на одном конце.

– А еще тут такие есть? – спросил Деннисон, чувствуя нарастающее волнение. И, осторожно щупая перед собой, пополз. – Номер три! – Объявил он. – Этот меньше. И еще один. Тоже меньше. – Забыв свой недавний страх перед колодцами в полу, он быстро пополз вдоль ряда ящиков. – Вот еще один. И вот, и вот! – выдыхал он. Новая странная тревога овладевала его сердцем. – Сколько их, хотел бы я знать. Меньше. Меньше. Восемь, девять, пятнадцать. Всего восемнадцать! В этом, последнем, уместился бы разве ребенок! – Тут он отполз, ибо его поразило страшное открытие, сделанное с быстротой молнии. – Гробы! – возопил он. И, дрожа, встал во весь рост, пытаясь отдышаться, без толку пяля глаза на незримый ужас.

Глава 11. Необычный выход

ПУСКАЙ ОН БЫЛ врачом и привык видеть и слышать вещи, исполненные мрачного смысла, но минуту-другую после жуткого открытия он все же испытывал дурноту. Одно иметь дело со смертью профессионально и безлично; но совсем другое, попав во тьму неведомой пещеры, вдруг обнаружить, что находишься близ ряда деревянных гробов. Впрочем, испуг Деннисона продолжался едва ли в течение сотни ударов сердца. Затем к нему вернулась его природная храбрость. Таинственная сила, которая трепетала теперь в его кровеносных сосудах, вдохновляла его на вызов любой трудности или напасти. И скрестив руки, он стоял в непроницаемой тьме, погруженный в раздумье. «Что это означает? – спрашивал он себя. – Кто эти люди? Почему они здесь? Знает о них Иль Веккьо? А что, если он каким-то образом…» Внезапно в его мозгу зарницей вспыхнуло подозрение.

– Как! – воскликнул он. – Ну, в таком случае, я, кажется, кое-что понимаю.

И теперь, готовый узнать больше, и много больше, он опять приблизился к гробам. Теперь совершенно спокойно, сосредоточив свой трезвый и тренированный ум исключительно на вопросе, он опять ощупал гробы один за другим из конца в конец.

Да, здесь их было ровно восемнадцать, расставленных строго по размеру, от самого большого до самого маленького, и на каждом металлическая табличка. Проводя пальцами по крышкам, он установил, что одни сделаны менее давно, чем другие. Древесина некоторых, несмотря на сухость подземелья, начинала плесневеть. Эти, как заключил он, должны быть самыми старыми, хотя он не мог составить себе представление о том, сколько им может быть лет. Определившись с этим, он приступил к изучению табличек. «Возможно, – подумал он, – здесь окажется какая-нибудь зацепка». Но он ничего не смог понять. Резьба на табличках, если это и впрямь были какие-то письмена, оказалась слишком неглубокой и тонкой, чтобы он мог что-то прочесть наощупь. И после множества безуспешных попыток он оставил эту затею. «Пожалуй, стоит взять с собой две или три, – решил он. – Они могут пригодиться. В случае если я вообще отсюда выберусь. А если нет, вреда не будет». С помощью своего карманного ножа он принялся тщательно и упорно отвинчивать три из табличек. Одно лезвие сломалось, он продолжил работу с помощью другого. Возможно, на все эти таблички ушло минут двадцать, но он не кончал работу, пока все три не оказались у него в кармане. С крайне здравым суждением он выбрал одну с самого большого гроба, одну с самого маленького и одну со среднего. «Это, – сказал себе он, – лучше поможет мне получить представление о содержимом их всех. Интересно, а не могу ли я установить что-то прямо сейчас?» Теперь он вознамерился напуститься на один из гробов со своим ножом. Но минутное размышление убедило его, что задача эта окажется крайне сложной при отсутствии более подходящих орудий.

Да и время шло. А узник был, кажется, все так же далек от любого выхода из беспросветной тьмы к свету дня. Сплошная чернота, застоявшийся нездоровый воздух вновь начали тяжело угнетать его. В нем всколыхнулась страстная тоска по свободе и солнечному свету. Собравшись с духом, насколько это ему удалось, он пополз к месту, где, как считал, вступил в крипту. И вскоре действительно очутился опять в проходе. По этому проходу он двигался несколько минут, замечая, как тот постепенно поднимается, совершает поворот здесь, делает угол там, пусть у Деннисона не было ощущения, будто он куда-то существенно продвинулся. И вдруг в какой-то миг он вспомнил о своих распущенных носках.

– Моя нить! – вскричал он, резко остановившись. – Где она?

Он незамедлительно рухнул на колени и стал шарить вокруг себя, ища ее. Но как ни обследовал пол прохода, а ничего не находил. С мгновение он оставался безмолвен и недвижен во тьме. А затем разразился хриплым смехом.

– Ну и шутка, не так ли? – прокаркал он. – Ничего не скажешь, дорого мне обошлось мое плавание!

Он встал и теперь принялся блуждать бесцельно. Без своей нити он даже не мог вернуться к месту, где впервые осознал, что сбился с пути. Он вполне мог попытаться снова найти склеп и оттуда опять попытаться найти проход, где осталась нить, но такая идея ему не улыбалась. До сих пор всякий раз, когда он поворачивал назад, он только еще больше запутывался.

– Нет, нет, – сказал себе он, – я пойду вперед. Только вперед. Пока не найду выход, или пока не умру!

Как долго он блуждал, ничего не видя, по этому ветвящемуся, изобилующему поворотами, коварному лабиринту, он не мог сказать. Казалось, миновали дни и даже недели. Хотя, всего вероятней, прошло не более часа-другого. Были зафиксированы сведения о российском политическом заключенном, содержавшемся в темной камере две недели, и он, когда его оттуда выпустили, утверждал, что это продолжалось семь месяцев. Без света становится невозможно оценивать время. Так доктор, лишенный возможности видеть, лишенный цели, не знающий, откуда он направляется и куда, просто упорно двигался вперед. Единственное, что он теперь пытался, это подниматься все выше и выше. Если он обнаруживал, что коридор, по которому он медленно ощупью отыскивает путь, спускается, то немедленно поворачивал в поисках другого, который мог бы вести наверх. «Должен быть какой-то выход наверху, – рассуждал он. – Если я достаточно долго буду предпринимать усилия, постоянно поднимаясь, то даже если стану делать лишь несколько футов в час, то, в конечном счете, достигну вершины этой западни и выйду на свободу!»

Этому суждению не откажешь в убедительности. Ибо после долгого времени, за которое Деннисон порядком утомился и едва окончательно не пал духом, уже более чем готовый просто-напросто повалиться ничком и не двигаться среди этих бессчетных, погруженных во тьму путей, его простертая вперед рука опять наткнулась на некую преграду, не дающую продолжать путь.

Несмотря на тот факт, что все это время он медленно, но неуклонно поднимался, Деннисон подумал сперва, а не мог ли он волей того или иного странного случая опять попасть к двери палаты, где стояли гробы. Но в единый миг обследование убедило его, что это не так. Ибо дверь склепа была железная, а эта, по которой он теперь в нетерпении проводил руками, казалась сделанной из деревянных досок, приколоченных гвоздями.

Он обрушился на нее всей своей тяжестью, но без толку. И сразу понял, что дверь заперта на засов снаружи. «И теперь, – подумал он, и его сердце начало биться в безумной надежде, – теперь, если я только смогу ее открыть, я свободен! Наверняка я где-то совсем близко к вершине лабиринта. Эта дверь, вероятно, только и отделяет меня от внешнего мира. Но как ее открыть?» Имелся только один ответ. Прорубиться карманным ножичком. И твердо решив это сделать, он усердно принялся за работу. Примерно на середине высоты двери крупные болты указывали на то, что засов находится против этого места. Тут-то он и приложил усилия. К счастью, древесина, выбранная не столько за крепость, сколько за способность противиться сырости, легко резалась. Гвозди, однако, причинили ему немало хлопот. Хотя, как он вскоре установил по их мягкости, они были всего-навсего медными, они не на шутку затрудняли его действия. И прошел час, прежде чем острие ножа, всаженного со всей силы, проникло на ту сторону.

Сбившийся с дыхания, с ноющими ладонями, Деннисон отдыхал несколько минут, а затем снова набросился на дверь. Взрезая ее теперь с удвоенной энергией, он вскоре сделал отверстие, но как ни напрягал глаза, а не мог через него обнаружить самого слабого света. Более того, до него дошел едкий, знакомый, и все же трудноуловимый запах. Он от души фыркнул и снова принялся за работу. И, в конченом счете, ценой неимоверных усилий ему все же удалось вырезать достаточно большой кусок, чтобы прошла рука. Повернув ладонь вверх, он сумел дотянуться до того, что сразу воспринял как тяжелый металлический засов. Но, как он ни старался, вплоть до того, что жилы вздулись на лбу, а дыхание стало тяжким, он не мог ни продвинуть руку дальше, ни отпереть запор.

«Надо вырезать еще, – рассудил он, поникнув духом от перспективы продолжения мучительного труда. – Прежде, чем я выпил эликсир, моя рука могла пройти в такую дыру до самого локтя. Но теперь…» И, выругавшись разок-другой, он опять принялся на дело. Теперь лезвие порядком затупилось. И приходилось не столько резать дерево, сколько рубить, колоть и отщеплять. На руках у него начали вскакивать мозоли и, хотя он завернул в платок руку, орудовавшую ножом, и часто менял руки, боль всё усиливалась. Но он не сдавался, скрежеща зубами и вкладывая в работу всю свою вновь обретенную силу, и вот наконец обнаружил опытным путем, что, обнажившись до пояса, может просунуть руку за дверь, примерно, до локтя.

– А ну-ка, пошел! – неистово воскликнул он, потянув засов. Тот поддался легче, чем доктор ожидал. Полоса металла отъехала с глухим лязгом. Миг спустя, дверь перед ним широко распахнулась на бесшумных петлях.

С мгновение Деннисон стоял, прислушиваясь и втягивая воздух расширенными ноздрями. Затем двинулся вперед, в спешке даже забыв одеться. Но далеко не ушел. Потому что за самой дверью его рука наткнулась на новое препятствие. Быстро ощупав его, доктор понял, что перед ним задняя стенка шкафчика для бумаг или подобного ему образца мебели. Он упал на колени. Да, теперь его ладонь скользила по крученым ножкам.

– Э! – воскликнул он. – Это еще какого черта? Шкафчик, перегораживающий ход в скале? А! Я могу под ним проползти!

Он, как змея, извивался и корчился, прильнув брюхом к скальному полу. И, к его удивлению, камень вскоре сменился чем-то более гладким. Керамическими плитками! А миг спустя он стоял в комнате, которую безошибочно распознал с помощью обоняния. И опасливым шепотом воскликнул, обращаясь к себе: «Лаборатория старика, да помогут мне Небеса!»

Глава 12. Письмо и ключ

ПОТРЯСЕНИЕ НЕНАДОЛГО ЛИШИЛО его способности двигаться или говорить, и даже сколько-нибудь здраво рассуждать, но вскоре он опять привел себя в чувство. «Значит, – сказал он себе, – одна из ветвей адского лабиринта выходит сюда, не так ли? Да еще замаскирована шкафчиком перед запертой на засов дверью? Славно и достойно, не так ли? А может быть…» Он резко остановился, пораженный ужасной мыслью. Чтобы ее изгнать, он выставил вперед руки и стал обследовать пространство вокруг себя. Но первые несколько минут не мог собраться с духом. Всем знакомо чувство, когда все кажется перевернутым в ночном мраке. Так и ему капанье воды из крана казалось доносящимся из совершенно противоположного направления. Он знал, что надлежит двигаться с величайшей осторожностью, дабы ненароком не опрокинуть что-нибудь и не поднять тревогу.

«Если то, что я подозреваю, правда, – подумал он, весь трепеща при мысли об Иль Веккьо, – будет скверно, если меня тут застигнут. Старику может отнюдь не понравиться, что я наткнулся там внизу на склеп, и это во-первых, а во-вторых, то, что я пролез в его лабораторию. Очевидно, он хранит в строгой тайне ото всех подход из своей лаборатории в пещеры. Хотя почему? Пока неясно. В любом случае, то, как расположена эта дверь, наводит на мысль…»

Блямс!

Деннисон замер, от страха у него перехватило дыхание. Бутыль, на которую нечаянно налетела его рука, лежала, разбитая, на полу. Внимательно прислушиваясь, он задержался на месте на секунду. Но из кабинета за лабораторией не раздавалось ни звука. И, даже, выждав полные две минуты, он не услышал тревожного шума, ничего, свидетельствующего, что его неловкость привлекла к себе внимание.

«Может, старик в саду среди своих роз? – предположил Деннисон. – Если так, то чем быстрее я зажгу свет и выберусь отсюда, тем лучше. Нечего сказать, приятно было бы, если бы после того, как я злоупотребил гостеприимством вчера, он бы еще нашел меня здесь сейчас». Свет. Это сейчас самое главное. До него нужно добраться во что бы то ни стало. И быстро. Но как? А, выключатель. Если я только найду его», – подумал американец. Миг он стоял, собираясь с силами. Затем осторожно пополз в направлении, которое казалось строго противоположным тому, где должна быть дверь в кабинет, судя по звону струйки воды в раковине. Через три минуты он очутился на месте. Руки стали искать регулятор вакуумного аппарата и вскоре нашли.

Щелк!

В единый миг комната озарилась мягким всепроникающим светом, который, несмотря на умеренность, почти ослепил американца, столь много времени проведшего в полной тьме. Деннисон сперва не смог его вынести и вынужден был выключить. Затем, миг спустя, поставил выключатель в самую нижнюю позицию. Возникло тусклое красное свечение, которое, как он обнаружил, не вызывало у него большого дискомфорта. И теперь, опять способный видеть, он застал все в лаборатории на положенном месте, в точности, как видел ее вчера: вот раковина, вот небольшая дверца сейфа в стене, а вот стол, на который он бросил Иль Веккьо.

Деннисон стоял, озираясь и моргая, прикрывая глаза ладонью. Со странными чувствами осматривал он еще раз место, где какие-то несколько часов назад – хотя, казалось, прошла неделя – вершилось похищение Алкагеста. Деннисон заметил, что хозяин явно побывал здесь с тех пор, ибо теперь, не считая процесса фильтрации в раковине, никакой деятельности не происходило. Лаборатория производила впечатление покинутой надолго и всерьез. Как если бы по учинении гостем великой измены жизнь, воля и дух свершений полностью исчезли из этой странной комнаты. И Деннисон слегка содрогнулся, отчасти от угрызений совести, отчасти оттого, что в подземелье было холодно, и он начал это чувствовать.

«Это никуда не годится, – подумал он. – Так или иначе я должен не дать Иль Веккьо узнать, что был здесь. Чего доброго, если он это обнаружит, если ему станет известно, что я столько прошел через эти его проклятые пещеры, если хотя бы заподозрит, что я видел тот покой Синей Бороды внизу, моя жизнь ломаного гроша не стоит. Надо замести следы. Но как?»

Сперва он не видел способа. Даже если он сможет проникнуть через дверь в кабинет, он себя выдаст. Он не осмеливался постучать в дверь или в стену и позвать на помощь. И здесь оставаться не осмеливался. Единственным решением казалось отступить по той дороге, которой он пришел, и при первой мысли об этом он содрогнулся в ужасе. И все-таки он теперь ясно понимал: ничего другого не остается, как и подобает человеку действия, которым он стал. И он принялся за подготовку.

Первым делом он собрал все осколки бутылки, которую смахнул с верстака в темноте. Губкой, найденной у раковины, он смыл пролитую жидкость. Далее тщательно выжал губку и вернул на место. А стекла побросал за тяжелый упаковочный ящик у окна. Далее он стал искать источник света, который можно было взять с собой в лабиринт. Сперва ничего подходящего не подворачивалось, но тут в голову пришло, что вполне подойдет спиртовой светильник. «Беда только, – подумал он, – что такого рода лампы дают пламя, которое почти не светит. Как бы мне ее усовершенствовать? А, знаю!»

Повернувшись к полкам Иль Веккьо, он стал искать и нашел бутыль натрия. И превратил его насыщенный раствор в спирту в лампу. Зажгя ее спичкой из ящика Иль Веккьо на верстаке, он обрадовался, видя, что лампа горит желтым светом. Жутковато, но все-таки это свет.

– Готово, – сказал он. – А теперь отступаем.

Он тщательно привел все в порядок, взял около двадцати спичек на всякий случай, затем приблизился к выключателю и опять погасил вакуумный свет. Пользуясь теперь зловещим натриевым пламенем, он прошел к шкафу, который скрывал выход. Здесь он пропихнул лампу под шкафом и немедленно полез следом. За дверью он отыскал свою одежду, в которую не замедлил облачиться. Закрыл за собой дверь и опять оказался в верхнем коридоре лабиринта. Ему пришла в голову мысль, что стоит опять задвинуть засов, но он ее мгновенно отбросил. «Ибо, – подумал он, – если старик вдруг зачем-нибудь или случайно увидит дверь, он быстро поймет, что случилось. Пролом выдаст меня, даже если засов будет задвинут. Лучше всего для меня, чтобы он вообще не попал к двери. В любом случае, пока я не окажусь в тысячах миль к западу от Средиземного моря». Он оделся и, держа в руке спиртовую лампу, двинулся в обратный путь.

К своему удивлению, следуя неровно прорубленному ходу, он заметил, что на правой стене на высоте трех футов от пола тусклой красной краской выведена линия. Здесь и там по пути в обе стороны сворачивали боковые ходы, но красная линия все продолжалась. «Любопытно, – сказал себе Деннисон, – а не ведет ли она прямо к склепу с гробами? Если да… то следует вернуться туда немедленно и посмотреть, что это все значит». И, воспламененный новой целью, он ускорил шаги.

Путь, такой тяжелый во тьме, теперь даже при слабом и неприятном свете спиртовой лампы, казался простым и легким. Деннисон с удивлением вспоминал страхи и терзания души, которые одолевали его еще совсем недавно. Он уже полностью владел собой. И улыбался своим былым тревогам. Могучее здоровье его тела, превосходная, все нарастающая, острота ума, позволяли легко справиться с ситуацией, которая сокрушила бы среднего человека. И в жажде скорее проникнуть в тайну, Деннисон заторопился вперед по неровному вьющемуся ходу. Но вдруг к безмерному своему огорчению заметил, что свет его лампы слабеет.

– Вот те на! – вскричал он, останавливаясь и глядя на нее. Да, вне сомнений, желтое пламя угасало. То ли ему мешал крепкий натрий, то ли присоединился некий неуловимый вредный подземный газ, он не знал. Но факт оставался фактом: его единственная надежда на спасение начала мигать и брызгать. «Это означает, – подумал он, – что больше нет времени для исследования. Надо выбираться отсюда, пока она совсем не погасла». Вновь одержимый множеством страхов, он поспешил вперед. Его привлек боковой ход, ведущий круто вниз. Прежней его идеей было достичь верха лабиринта, теперь он желал попасть вниз, откуда можно будет заново начать путь к маленькой дверце в скале. И, повернув по этому ходу налево, он почти побежал. При этом он бережно защищал крохотное пламя изгибом ладони. По стенам, которые здесь искрились миллионами кварцевых граней и зернышек хрусталя, плясала огромная и нелепая тень его руки. Впереди тьма, позади тоже тьма. Лишь на крохотном участке слабое свечение разгоняло наседавшую безмерную черноту. Приникнув к этой слабой надежде, от которой зависела самая его жизнь, он, спотыкаясь, спешил вперед. И внезапно издал резкий крик.

– Вот! Вот! – воскликнул он и резко остановился. Ибо сразу же узнал это место. И сразу понял, где он. Внизу за поворачивающими ступенями впереди себя он увидел сырую стену, по которой капала вода. Он поспешил спуститься. Ощутимый сквозняк обдул его потный лоб.

– Лестница! – вскричал он. – Ход от пляжа к двери!

И, окаменев от изумления, все еще едва ли способный осознать свои обстоятельства, он, не двигаясь, таращил глаза с минуту. Затем, вернувшись на лестницу, по которой впервые сюда попал, начал подъем.

Сильный поток воздуха раздул, а там и погасил его крохотный огонек. Но Деннисон, теперь уверенный, что не заблудится, не волновался. Он даже не потрудился вновь зажечь лампу, а просто берег ее на всякий случай. Пятью минутами позднее он добрался до двери в начале лестницы, выбрался в одну из щелей и наполнил легкие чистым и свежим воздухом утра.

Придя в себя, он поразился, что солнце не поднялось выше. А ведь ему казалось, что полдень давно должен был миновать, и даже уже могла бы приближаться ночь. Но нет, солнце все еще висело на трети своего пути по небу.

Он взглянул на часы. Всего восемь сорок пять. «Встали, небось», – подумал он. Но нет, часы оживленно тикали. «Чтоб мне сдохнуть, если я понимаю, что к чему! – взорвался он. – Если я провел в целом четыре часа в этой экспедиции, это самые долгие четыре часа, о каких я что-либо знаю!» Тут его поразила новая мысль. «А может, – решил он, – если я сейчас потороплюсь, я смогу скрыть от Иль Веккьо, что со мной вообще что-то случилось».

Решив, что обстоятельства требуют немедленных действий, он полез вверх по узкой неверной тропе. Спиртовую лампу он решил сперва спрятать в какой-нибудь трещине на случай, если вдруг понадобится потом, но немедленно отбросил подобную мысль. «Если я снова туда сунусь, а это наверняка произойдет, то я позабочусь о лучшей лампе, чем эта, – заверил он себя. – Небольшой электрический фонарик был бы самым подходящим, а что до этой светильни на спирту, лучше оставить ее при себе. Может быть, я позднее получу возможность опять пробраться в лабораторию». Он сунул лампу в карман и с удвоенной энергией продолжил головокружительный подъем. Никаких неприятностей не случилось. Прежде, чем его часы показали девять, он стоял на вершине скалы позади живой изгороди, закрывавшей его со стороны сада. Он осторожно всмотрелся сквозь кусты. Ничто его не встревожило. Все было спокойно, ярко и мирно. Далеко отсюда среди олив он различил коренастую фигурку ломбардца, поглощенного работой: окапыванием дерева. Но ни Иль Веккьо, ни его племянницы не заметил. Тогда Деннисон почистил одежду настолько тщательно, насколько удалось, спустил брюки так, чтобы они закрывали верх ботинок и не позволяли увидеть отсутствие носков, поправил шляпу и с небрежным видом спокойно и неторопливо вышел из зарослей. То и дело он останавливался, срывал цветок или бросал камешек со скалы. На вид он показался бы теперь самым беззаботным из бездельников. Никем, похоже, не замеченный, он разыскал террасу, где некоторое время постоял в раздумьях, наблюдая за окрестностями. Наконец, убежденный, что его никоим образом нельзя заподозрить во вторжении в пещеры под скалой, он побрел по гравийной аллейке к старому дому с белыми, отштукатуренными до оттенка проказы стенами, увитыми ломоносом и жимолостью. По дороге он придумал правдоподобную историю об исследованиях мест за стеной имения и в прилегающих усадьбах до Жетта. Но она ему не понадобилась. Никто не вышел ему навстречу. Ломбардец не обратил на него внимания. Стасия к большому его облегчению, учитывая его неопрятный вид, не появилась. Он безопасно дошел до угла с посадками магнолии, попал на широкую площадку с увитыми виноградом столбами и вскоре уже вступал в свою комнату.