Текст книги "История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике"

Автор книги: Джордж Доу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Утром на рассвете на сороковой день вояжа корабль подошел к побережью достаточно близко, чтобы отчетливо видеть рельеф, но на берегу не было обнаружено ни одного живого существа. Наверх послали наблюдателя, чтобы убедиться в отсутствии судов на горизонте. Корабль двигался несколько миль вдоль берега, пока не увидели негра, размахивавшего огромным белым флагом с большим красным крестом во всю длину и ширину полотнища. Это был сигнал, и через несколько минут можно было видеть, как несколько негров тащат к воде из укрытия корабельный ялик. Через час капитан А. был снова на борту. Очевидно, что-то не так пошло. Агент и помощник прибыли значительно позже, чем их ожидали. Оба заболели африканской лихорадкой и пребывали в торговом пункте на реке Конго на лечении. Ежедневно мимо этого места проходили британские крейсеры, и их визит ожидался в любой момент, когда корабль отправился в открытое море, в каюте снова провели совет, на котором решили, что раз судовые документы в порядке и позволяют идти к реке Конго, то надо двигаться туда и ожидать дальнейшего развития событий.

Слабые ветры и сильные течения задержали отбытие к торговому пункту, который находился в семидесяти милях от устья реки. Когда причалили, то обнаружили лодку с двумя белыми людьми. В одном из них узнали помощника агента, который сообщил капитану, что агент умер от чахотки и африканской лихорадки. Помощник медленно выздоравливал, и все торговые операции отложили до его выздоровления или прибытия корабля. Его спутником в лодке оказался торговец, в фактории которого он нашел прибежище. Теперь корабль был вынужден задержаться на некоторое время, так как у испанцев все идет медленно. Судно стало на якорь в семидесяти пяти футах от берега на левом берегу реки, вверх по течению.

Однажды команда увидела, как баркас с офицером и десятью матросами поднимается вверх по течению. Баркас сразу стал на якорь под носом у «Ребекки» и оставался на месте, пока корабль находился в реке. Он прибыл с британской канонерской лодки «Тигрис» и имел информацию с «Виксен» – другой канонерки, ушедшей дальше к югу в поисках корабля. «Тигрис» находился в устье реки, чтобы пресечь любую попытку вывоза негров. Испанский капитан снова покинул корабль и удалился на много дней. Необходимое для «Ребекки» пополнение запасов пресной воды было сделано посредством шланга, пропущенного сквозь отверстие в носовой части судна, незаметно от команды баркаса, хотя он находился на расстоянии в несколько футов.

Однажды на борт пришел торговец из внутренних областей континента и сообщил, что в загонах для негров, предназначенных для погрузки, разразилась эпидемия оспы. Он спросил, что делать. У врача в карманной аптечке имелся пакет вакцины, перетянутый лейкопластырем. Отправившись вместе с испанцем, он путешествовал два дня вверх по реке и затем углубился во внутренние области, передвигаясь в гамаке, подвешенном между двумя шестами, которые несли два туземца. Шли кружным маршрутом, чтобы не раздражать другие племена, которые потребовали бы большой выкуп. Достигнув загона, они обнаружили место, огороженное забором из бамбука высотой восемь-девять футов, площадью около трехсот квадратных футов. Над ним высилась соломенная крыша, выдававшаяся на десять футов к центру. Эта весьма хрупкая постройка использовалась как место заключения, но также укрытие от солнца, дождя и тяжелой росы, которая бывает очень холодной. Такие загоны, строившиеся в данной местности с разрешения местных вождей, позволяли без проблем выставлять захваченных рабов. Находясь во внутренних областях, торговцы были избавлены от непрошеных гостей. Несколько негров, пострадавших, по заключению доктора, от оспы, заразились от туземцев племени, часто посещавшего побережье. Они общались с туземцами-крумен, которых наняли в Сан-Паулу-ди-Луанда. Заболевших отделили, для них построили новые загоны в отдаленных от моря районах, для здоровых негров – тоже, а старые загоны сожгли. Из крови вакцинированных больных выделили ослабленный вирус, и болезнь была остановлена [48]48
  От служащих факторий доктор узнал кое-что о способе, которым в то время велась работорговля. Торговец, всегда португалец, получал согласие от вождя сильного племени на проживание среди его соплеменников и щедро оплачивал подарками такую привилегию. После получения согласия сразу строился загон, и каждый член племени становился его добровольным охранником. Договаривались о ценах на негров в соответствии с их возрастом и полом. Они в среднем равнялись стоимости двух фатомов, или четырех ярдов, набивного ситца, кремневого мушкета, одного бочонка крупнозернистого пороха, одного бочонка рома в два галлона, нескольких связок бус или мотка медной проволоки. Английский эквивалент составлял около восьми долларов золотом за каждого негра, захваченного племенем у ближайших, более слабых соседей. Это были низкие цены, которые сохранялись, пока в течение нескольких лет постепенно не повысились в результате конкуренции.


[Закрыть].

Покупали и договаривались доставить частями для погрузки на корабль достаточно большое число негров. Время отплытия корабля зависело только от того, когда их доставят на борт, но только с условием, что они снова не заболеют оспой. Негров отправляли небольшими партиями в место, расположенное в полудне пути от морского побережья, где они оставались, пока не было согласовано время доставки на берег. Этот последний переход к берегу осуществлялся ночью, чтобы прийти туда задолго до восхода солнца. Корабль должен был подходить на рассвете, и, если он не мог прибыть в назначенное время, вся операция откладывалась на неделю, и негры немедленно возвращались в загон, расположенный в полудне пути от побережья.

Когда врач вернулся на корабль, стоявший в реке, то обнаружил его уже приготовленным для отбытия в любой момент. На борт загружались новые партии птицы и фруктов. Только испанский капитан знал место, где будут приняты негры, и ни один матрос не мог передать полезную информацию англичанам в баркасе, стоявшем под носом корабля.

Доктор решил принять приглашение испанского капитана остаться на корабле не только из-за риска распространения африканской лихорадки на реке Конго во время своего пребывания там, но также из-за страсти к приключениям, неуемного любопытства и глубокой веры в удачу. Выяснилось, что в устье реки заходил португальский военный корабль, но, обнаружив там английскую канонерку «Виксен», пошел на север. Это сильно усложняло дело. Один крейсер патрулировал на юге, другой стоял в устье реки, а третий находился на севере. Португалец был хуже всех. Если бы в это время корабль захватили с неграми на борту, его бы отвели в Сьерра-Леоне, матросов бы высадили в месте захвата или около него. Если бы у корабля был флаг для опознания, офицеров отправили бы из Сьерра-Леоне соответствующим властям для суда, а негров – на берег для расселения. Судно бы продали или разобрали. Если бы национальную принадлежность не удалось установить, то офицеров бы приговорили к разным срокам заключения после суда или без него. Если бы захват осуществил португалец, офицеров и матросов послали бы на каторжные поселения, и больше бы о них никто ничего не услышал. Американские власти держали здесь военный парусник «Винсеннес».

Однажды ранним утром, кажется 1 октября 1859 года, «Ребекка» подняла якорь и двинулась по течению реки. Судовые документы еще защищали корабль, поскольку он якобы завершил неудачное коммерческое предприятие и возвращался домой. Английский ялик взяли на буксир, а командира-офицера пригласили на борт. Это была приятная прогулка к устью реки, которого достигли после полудня. Канонерка шла следом, чтобы принять обратно своего офицера и выяснить пункт назначения. Услышав в ответ: «Соединенные Штаты», кто-то заметил: «Ну да! Конечно!» Вечером и ночью шли курсом на северо-запад, в направлении Соединенных Штатов. Это делалось для того, чтобы отойти от берега, определить силу ветра в это время, а также возможную скорость хода. На рассвете курс изменили на юг, и весь экипаж занялся удалением следов названия корабля на носу, корме и шлюпках; закрасили белые портики на борту и каждую найденную бумажку и лоскуток, вместе с американским флагом, выбросили за борт.

«Теперь, – сказал капитан, – у нас нет названия и национальности, мы – никто и звать никак. Если нас захватят, каждому следует держать рот на замке. Только в этом случае нам удастся избегнуть сурового наказания».

Четверо суток они кружили, выдерживая расстояние почти полтораста миль от берега. На четвертый день, после полудня, тщательно выверив свое положение в море, взяли курс к побережью. Потушили все огни, кроме того, что в нактоузе, который укрыли чехлом так, что рулевой мог видеть компас, а огонь – нет. Усилили наблюдение, и в три часа ночи корабль был в двух милях от берега, на 6 градусов 10 минутах южной широты, как было условлено заранее. В расчетах не допустили ни одной ошибки, настолько точными оказались хронометры и оценки силы ветра и течения. Уже слышали шум бурунов, но на берегу не заметили ни одного огня. Когда стало светлее, увидели низкую береговую линию, которая прерывалась небольшими песчаными холмиками, покрытыми редким кустарником.

Некоторое количество малых судов, напоминающих лодки для добычи устриц, можно было видеть перед бурунами, и после тщательного изучения горизонта с топ-мачты подняли сигнал в виде большого белого флага с красным крестом. Ему ответили с берега. Вскоре на пляже можно было наблюдать движущиеся точки. Берег покинуло некоторое число вытянутых черных объектов, и, перебравшись через буруны, они остановились у небольшого судна. Было заметно, что негры пересаживались в лодки у бурунов с каноэ, в каждом из которых сидело от четырех до шести гребцов. Осуществив погрузку, парусные направились к кораблю, и после установки трапов негры быстро перебирались на борт корабля. Когда негр попадал на палубу, ему давали галету и отправляли вниз. Парусные шлюпки сделали несколько ходок туда и обратно, и в два часа пополудни на борт корабля уже перебралось много негров. Тем временем наблюдатель с верхушки мачты крикнул: «Парус! Курсом с юга».

С палубы ничего не было видно, но сразу подняли сигнал об опасности, чтобы поспешили с погрузкой на борт. На короткое время с борта увидели маленькую черную точку. Дымок! Крейсер! Подняли другой сигнал, кроваво-красный флаг, сообщая на берег о существе опасности. По возможности движение на берегу ускорилось. С корабля спустили шлюпки, которые существенно помогли. Приближавшееся судно заметило корабль, клубы его дыма росли. Оно теперь было видно невооруженным взглядом и опознано как «Виксен». С берега последовал сигнал, что осталось немного людей для погрузки. Прошел еще час, судно определенно приблизилось на расстояние три мили. Вызвали лодки, и целая флотилия парусных шлюпок вскоре направилась к кораблю. Шлюпки подняли на судно, концы сбросили парусным шлюпкам у бортов. Как раз в это время «Виксен» слегка поменял курс и произвел мощный залп, снаряды от которого легли с подветренной стороны. В ответ на это испанский капитан крикнул: «Уходим!» Штифт, державший скобу якоря, был выдернут, и цепь оторвалась. Быстро поставили парус, негры из парусных шлюпок перебрались через борт корабля. Опустевшие шлюпки с несколькими обитателями, туземцами-крумен, легли в дрейф и рассеялись, как испуганные птицы.

Казалось, корабль отправится в путь не скоро, все с тревогой следили за тем, как ставятся другие паруса. Добавлялись лиселя, поднимались стакселя и большой квадратный парус на бизань-мачте от палубы до топселя. «Виксен» находился теперь на расстоянии в мили и, казалось, шел с приличной скоростью. Он снова изменил курс и затем выпустил облачко дыма. Всем стало не по себе, когда всплеск воды показал, куда рикошетом угодило ядро. Оно легло очень близко. Однако корабль, видимо, выиграл в расстоянии благодаря своему маневру, и чем сильнее крепчал ветер, тем больше он удалялся от земли. Облако черного дыма показало, что канонерка предприняла попытку сократить расстояние, проигранное во время изменения курса с целью производства выстрела. «Ребекка» теперь шла легко, и расстояние между судами возрастало, а вскоре ветер усилился настолько, что пришлось убрать верхние лиселя. Прошел еще час, и почти наступила ночь. Крейсер отстал по меньшей мере на пять миль, он все еще преследовал корабль, надеясь на то, что произойдет какое-нибудь происшествие, которое задержит «Ребекку». Наступила темнота, но корабль продолжал идти прежним курсом до полуночи, когда курс поменяли на зюйд-зюйд-вест, которым шли до рассвета. Таким образом, если бы что-то случилось с мачтами, «Ребекка» находилась бы далеко от маршрута продолжавшей ее преследование канонерки. На рассвете корабль держался курса вест-тень-норд, и юго-восточный пассат гнал его вперед со скоростью четырнадцать узлов в час.

Из устроенных на борту загонов частями брали негров – одну половину для корабля, другую – для владельца, чей представитель закупит товар в Соединенных Штатах или Англии и доставит в Луанду на почтовом пароходе, а оттуда в небольших шлюпах – к месту назначения, – некоторые матросы и члены команды захваченного судна. Они были рады воспользоваться случаем для возвращения на родину.

Во время погрузки доктор занимался тем, что отделял негров, не выглядевших здоровыми, или тех, которые получили незначительные ранения во время доставки на палубу, и отправлял их в импровизированный лазарет, сооруженный посредством отгораживания части пространства полубака. Когда здоровые негры поступали на борт, испанский помощник размещал их так, что, когда все они были на борту, каждый мог лежать на боку. Так как никто не знал, какую часть негров составляют мужчины, всех поместили вместе. На следующее утро произвели разделение. Около четырехсот женщин и девушек отправили на палубу. Поперек корабля построили глухую переборку, добавили другие койки. Затем женщин спустили вниз и прислали наверх достаточное число мужчин в помощь плотнику для сооружения дополнительных коек. Более послушных трудно себе вообразить: не требовалось никакого насилия, и хотя порой они не понимали, что от них требуется, но, разобравшись, немедленно и с усердием выполняли все необходимое.

Теперь негров посылали на палубу группами по восемь человек и сажали вокруг больших плоских блюд, горкой наполненных вареным рисом, бобами и свининой, порезанной на мелкие кусочки. Блюда изготовлялись из части бочонков для муки и других продуктов, у которых обрезалась верхняя часть, при этом оставлялась бочарная клепка примерно на четыре дюйма. Каждого негра снабжали деревянными ложками, изготовленными ради забавы членами экипажа во время сорокадневного путешествия. Бочарные клепки отпиливались на восемь дюймов, делились на отрезки шириной полтора дюйма, из которых затем карманными ножами вырезали ложки. В собственности раба ложка оставалась потому, что привязывалась веревочной тесьмой к его шее. Так как на палубе не было свободного места для кормежки всех негров сразу, блюдами обносили межпалубное пространство, чтобы все они ели в одно время, три раза в день. В подходящих местах расставляли бочонки с водой, которой негров щедро снабжали днем и ночью. С наступлением темноты их направляли в новые помещения: мужчин – в средней части судна, женщин – в отгороженное от мужчин место на корме, перед лазаретом. Если глядеть через люки, то невольники напоминали сардин в банке – на полу и койках лежали тесно, насколько возможно. Большие виндзейли обеспечивали поступление свежего воздуха, а открытые люки – достаточную вентиляцию.

На следующий день был созван общий сбор, чтобы проверить списки на представленные партии негров. Каждая фактория имела свое особенное клеймо: в виде письма или геометрической фигуры. Негров клеймили раскаленным железом на левом плече за несколько дней до погрузки собственником или представителем. Рабы были молодыми парнями, возрастом не менее двенадцати – четырнадцати лет, но не старше тридцати. Их общая численность составляла около тысячи двести человек.

Затем капитан отобрал около двадцати сильных мужчин и одел их в мешки, которые имели отверстия, проделанные для головы и рук. От этих мужчин, называвшихся «камисас» («рубашки»), требовали отскабливать и чистить межпалубные помещения и т. п. Им ежедневно давали небольшую порцию рома. Женщин разделили на группы, каждую из которых на час посылали в кормовую часть палубы. Смена групп производилась до ночи. Мужчин ограничивали верхней палубой между каютой и полубаком, посылали столько групп, сколько могло поместиться там сразу. Когда они утром впервые вышли на прогулку, то каждого из них окунали в бочку с соленой водой и заставляли бегать вокруг, пока они не просохли.

Несмотря на очевидное здоровье негров, каждое утро среди них обнаруживали три-четыре трупа. Их за руки и за ноги выносили на палубу и бесцеремонно, словно пустые бутылки, выбрасывали за борт. От чего они умирали и всегда по ночам? В загонах знали, что, если негра не развлекать и не заставлять двигаться, он захандрит, сядет, прижав подбородок к коленям и обхватив их руками, а затем вскоре умрет. Среди цивилизованных людей нельзя представить, чтобы человек задерживал дыхание до смерти. Полагают, что африканцы способны на это. У них не было возможности что-либо скрывать, тем более убивать друг друга. В обязанности камисас входило также следить в течение дня за другими неграми, и, когда камисас обнаруживали негров сидящими с поднятыми коленями и понуренными головами, они поднимали их, заставляли бегать вокруг палубы, давали им небольшую порцию рома и отвлекали их от хандры, пока те не приходили в нормальное состояние.

Негры взяли с собой на борт несколько маленьких обезьянок, которые являлись для них постоянным источником развлечения. Другим и постоянным их времяпрепровождением было исследование голов друг друга. Корабль ушел далеко от берега, делая по четырнадцать узлов в час, и некоторое время преследования можно было не опасаться. Негры, казалось, утомились от монотонности событий, и среди мужчин распределяли небольшие порции грога. Они постоянно пели туземные песни и танцевали. Любой из них представлял собой новый источник развлечения. У каждого люка дежурил вахтенный, готовый оказать любую помощь неграм в случае болезни и пресечь вторжение матросов. Выбрасывание за борт покойников, видимо, не производило никакого впечатления на черных, поскольку, пребывая вдали от дома, они верили, что после смерти возвращаются в Африку.

Любопытно отметить племенные различия между ними. Татуировки делались нечасто, но зубы искривлялись либо обтачивались в самых невероятных формах, в целом заострялись, как зубчики пилы, или спиливались наполовину. Нос, губы и уши имели отверстия разного размера, знаками различия, видимо, являлись рубцы от многочисленных порезов на коже рук, груди и ног, порой неправильных форм с претензией на геометрические фигуры. Цвет кожи варьировался от черного блеска до шоколадно-коричневых тонов.

В конце октября «Ребекка» стремительно приближалась к Карибским островам. Изучались морские карты, и после небольшого совещания сочли наиболее безопасным пройти между французскими островами Мартиника и Доминика. Таким образом, выбрали курс между ними в 15° широты. Однажды утром показались горы каждого из островов на расстоянии около двенадцати миль. Хотя не заметили ни одного паруса, но во время прохода, правда в отдалении от берега, всех негров отправили вниз, так что корабль мог показаться обычным торговым судном. Держали курс около сотни миль южнее Пуэрто-Рико, Санта-Доминго и Гаити, пока не достигли крайней западной оконечности Гаити. Почти на полпути между Гаити и Ямайкой наблюдатель обнаружил далеко в западном направлении пароход. Поскольку курс его еще не был ясен, убавили паруса. Через полчаса выяснилось, что пароход двигался почти курсом на восток так, чтобы пересечься с кораблем, поэтому его курс чуть поменяли. Всех негров, а также большую часть белых людей отправили вниз. Желательно было отойти так далеко, чтобы отсутствие названия на носу «Ребекки» не заметили. Незнакомое судно шло медленно, вероятно, это был английский почтовый пароход из Кингстона с заходом на Гаити и Санта-Доминго. Корабль преодолел постепенно около пяти миль, и все с облегчением вздохнули, когда пароход исчез из вида. Вновь поставили паруса, негров отправили на палубу и выдали им дополнительное количество галет в знак благодарственной жертвы.

Вскоре «Ребекка» достигла района севернее Ямайки, но это было опасное место для прохода, мыс Де Круз, южная оконечность Кубы на восточном фланге. Теперь держали курс норд-вест. Суда из Соединенных Штатов подходят сюда очень близко, экономя таким образом расстояние на пути в Тринидад, известный порт на юге Кубы, откуда экспортируются главным образом сахар и меласса. Все знали, что этот район патрулирует американский крейсер, предназначенный для перехвата невольничьих судов, и было бы нецелесообразно устраивать с ним состязание. Соответственно, скорость корабля регулировалась таким образом, что он проходил опасный район ночью, на расстоянии пятьдесят миль.

Порт назначения корабля знали – зюйд-зюйд-ост от Пуэрто-Принципе на Кубе. Там пролегает цепь из шести мелких островов, параллельно и на расстоянии двадцати пяти – тридцати миль от острова. Второй остров от западной оконечности – самый большой, площадь – меньше мили в ширину и три мили в длину. На нем растут низкорослые мангровые деревья восьми футов высоты, немного кокосовых деревьев, а также имеется ценный источник пресной воды. Остров кораллового происхождения и возвышается всего лишь на несколько футов над уровнем моря.

Было необходимо, чтобы корабль подошел к острову после полудня, чтобы высадить негров и освободиться от грузов до наступления темноты. Костер ночью привлек бы большее внимание, чем днем, когда могло возникнуть впечатление, что на берегу жгут какой-то кустарник. Место находилось рядом с линией регулярного прохождения судов, которые удалялись или приближались к южному побережью Кубы.

3 ноября 1859 года, на рассвете, корабль находился всего лишь в пятидесяти милях от острова, двигаясь под легкий ветерок со скоростью примерно восемь миль в час. Около десяти часов утра в нескольких милях впереди был замечен американский барк, двигавшийся в том же направлении. Корабль не приближался к барку на расстояние переговоров, поскольку капитан в любом случае должен был бы сходить в гости на борт барка и поговорить час или два. Нельзя было замедлять ход, поскольку это привлекло бы внимание. Что делать? Капитан вызвал плотника, который с помощью команды вытащил на палубу две большие бочки с водой. В каждой из бочек выбили днище, вокруг обода закрепили веревку, затем бочки спустили за корму так, чтобы они тащились открытым отверстием в направлении корабля. Как только веревки натянулись, скорость уменьшили настолько, чтобы барк быстро прошел вперед и в течение часа нельзя было видеть, что происходило на борту корабля.

В середине дня показалась цепь островов. Положение искомого острова вычислили очень точно, но бочки гасили скорость так, что корабль должен был достичь острова позже, чем ожидалось. В полдень сделали другое измерение и установили точное местоположение острова – расстояние от него около пятнадцати миль. С приближением к нему корабля на верхушке грот-мачты подняли сигнальный флаг – большое белое полотнище с красным крестом. Некоторое время на острове не замечалось признаков присутствия ни одного живого существа. Корабль опаздывал, по самым снисходительным подсчетам, более чем на шесть недель, и испанец стал опасаться, что люди, ожидавшие корабль, могли потерять все надежды на успех его рейса и удалиться на континент. Как раз в то время, когда, казалось, оправдывались самые мрачные прогнозы, появились два человека, бежавшие среди редкого кустарника к водной кромке. Они размахивали шляпами и отчаянно жестикулировали. В ответ они услышали громкий крик, их узнали. Корабль приблизился к острову на полмили и бросил якорь на четырнадцати фатомах глубины. Спешно спустили четыре лодки, и высадка негров началась. Потребовалось более двух часов, чтобы высадить их всех, подняв для прикрытия достаточное число больших парусов, а также выгрузить продовольственные запасы.

Между тем вниз послали плотника затопить корабль. Все горючие материалы на борту собрали на полубаке между палубами и в каюте, набитой маслом, скипидаром и краской. Когда последний член команды покинул «Ребекку», стали поджигать горючие материалы, и, прежде чем лодки достигли берега, пламя охватило корабль от форштевня до кормы. Вскоре сгорел такелаж, а мачты, все еще державшиеся тяжелыми стойками, рушились одна за другой. Постепенно утонул остов судна, и за час на поверхности моря не осталось ничего, что бы указывало на гибель «Ребекки».

Как только негров высадили, их погнали достаточно далеко, чтобы не было видно с проходящих судов, редкая поросль мангровых деревьев давала им укрытие. С наступлением темноты паруса использовали, чтобы укрыть негров от росы, которая холодила после жарких дней. Эти укрытия снимали до рассвета, чтобы их не заметили с проходивших судов. Испанцы очень радовались тому, что оказались в безопасном месте, поскольку они были спокойны за предстоящие события. Сразу после высадки на берег на континент отправили рыбацкий шлюп с известием о своем прибытии. Остров состоял из коралловых образований и был покрыт тонким слоем земли и низкорослой травой. Кругом были видны мангровые кустарники и с десяток кокосовых пальм, чахлых, низкорослых, но с богатым урожаем плодов, еще зеленых.

Негры радовались высадке на берег и обилию еды и воды. Каждый день мимо острова проходили корабли, но ни один из них не приблизился достаточно, чтобы раскрыть его секрет.

Перед отбытием шлюпа состоялось бурное обсуждение матросами вопроса об оплате. Они хотели получить жалованье до отсылки негров на континент, а испанцы были заинтересованы, чтобы риски разделяли все, а оплата осуществлялась по окончании всего предприятия. Договоренность достигли, и испанцы согласились выплатить жалованье тем, кто его требовал. Через четыре дня отбыл шлюп, затем прибыли две небольшие шхуны с деньгами для тех, кто их добивался. Им оплатили испанскими дублонами. Негров переместили в две шхуны. Они, раньше тесно жавшиеся на «Ребекке», теперь были буквально стиснуты в трюмах, поскольку никому не разрешалось появляться на палубе. Офицеров поделили, им разрешалось оставаться на палубе на ограниченном пространстве.

Отправились в Тринидад, расположенный на расстоянии семьдесят пять миль, и до наступления темноты достигли гавани среди флотилии судов. Шхуны встретило таможенное судно в менее чем сотне ярдов от якорной стоянки американского барка. Шхуны по внешнему виду напоминали обычные каботажные суда и не привлекали никакого внимания. В десять вечера на пляже, на восточном краю бухты, со шхун увидели яркий свет, и они двинулись курсом на него, но по достижении этого места их известили, что мероприятия для транспортировки негров еще не завершены и не будут завершены до следующего вечера. Поэтому шхуны вернулись на якорную стоянку и всю ночь занимались распределением галет и воды среди негров, которые были голодны и беспокойны. Ночью было холодно, и, чтобы согреться, врач стоял в открытом люке, положив подбородок на палубу, держа тело в тепле и дыша свежим воздухом. Спуститься вниз, хотя бы на несколько минут, было нестерпимо из-за духоты.

Утро наступало медленно, и снова принимались меры для того, чтобы никак не выдать груз шхун. Мимо проходили парус за парусом. Наконец солнце село, и воздух стал прохладным, все покрыла ночная тьма. В десять часов вновь зажегся свет, и шхуны двинулись к нему, оставив гореть единственный фонарь, который потушили при приближении к условленному месту. Суда приблизились к земле на глубину около трех футов, и негры спешно и бесшумно перебирались на берег вброд.

Во тьме замечалась длинная вереница двухколесных фургонов с открытым каркасом из жердей и канатов, обвязывающих фургоны вокруг на высоте трех футов. Женщин и детей посадили в фургоны, каркас не позволял им выпасть и вмещал больше людей. Когда фургоны тронулись, негры-мужчины последовали за ними пешком. Маршрут пролегал по гористой местности, мимо плантаций кофе, в глубь страны. Некоторое время шли очень медленно. В семь утра добрались до плантации дона С. Б., которая являлась пунктом назначения, расположенным около двадцати трех миль от побережья. Негров послали в огороженное место для кормежки и отдыха. Офицеров проводили в резиденцию собственника, где они приняли ванну, сменили одежду и хорошо позавтракали.

Доктор сидел и курил на веранде, когда пришел католический священник со служкой и прошел в отгороженное место. Вскоре после этого прибыл фургон с одеждой, и доктор с любопытством последовал за ним. За ограждением негров построили рядами и, осмотрев, разделили на группы, содержащие людей с одинаковыми клеймами. Священник прошел перед рядами негров, в сопровождении молодого человека, который записывал новые имена, данные священником каждому негру после крещения. После крещения группы ей сразу выдавали одежду: женщинам – свободное платье из грубой хлопчатобумажной ткани, мужчинам – длинные рубахи. Затем их отсылали в разных направлениях. Дон С. Б. сообщил, что на его плантации осталось всего двадцать пять из вновь прибывших, других отсылали плантаторам, которые заключили контракты на их приобретение, выплатив по триста пятьдесят долларов за каждого негра.

Теперь испанцы позаботились об интересах американцев – капитана, его помощника и доктора. Законы Кубы требовали, чтобы каждое прибывающее лицо имело паспорт или разрешение на въезд. Последний документ выдавался под определенные условия на один месяц, по истечении которого владелец мог подвергнуться аресту, если оставался на острове. Разрешение в случае наличия удовлетворительных сведений о лице или поручительства продлевалось из месяца в месяц. Американцы прибыли на остров без ведома властей, паспорта или разрешения. Такие разрешения на месяц испанцы купили у сговорчивых чиновников по цене один дублон (семнадцать долларов) за каждое, и три американца решили ехать в Гавану. Этот город предоставлял больше возможностей выбраться с острова, чем малые порты. В документе доктора значилось, что он механик, капитана – плотник, а помощника – как купец.

На пятый день после прибытия, в три часа ночи, они отправились в Тринидад, чтобы сесть на местный пароход, идущий в Батабано с остановками в Сьенфуэгосе, Касильде и других портах. Испанские друзья провожали их верхом на лошадях со сбруями старого образца, пистолетами в кобурах. Пароход отошел от берега вскоре после того, как они прибыли на причал. На борту находилось несколько пассажиров, которые внимательно изучали американцев. На следующий день, вечером, последние добрались до Батанабо, конечной станции железной дороги, тянувшейся через весь остров до Гаваны, а поздно вечером они уже поселились в американской гостинице в Гаване.

Через две недели из Нью-Йорка прибыл пароход, шедший в Панаму, который из-за какой-то поломки в двигателе задержался на несколько дней. Доктор отправился посмотреть на пароход и видел, как некоторые его пассажиры сходили на берег, чтобы познакомиться с городом, – получали разрешение в определенном месте на причале и оставались на берегу сколько хотели. Ему в голову пришла удачная мысль – вместе с пассажирами сойти на берег и попросить разрешения посетить остров на время стоянки судна. Это стоило ему двадцать пять центов. Затем доктор пошел в офис генерал-капитана в паспортный отдел и заявил, что был пассажиром парохода рейса Нью-Йорк– Панама, направлявшегося в Сан-Франциско. Представился инженером, едущим в Калифорнию. Посетив город по разрешению, он якобы встретил знакомого плантатора, с которым договорился сбыть его урожай сахара, сказал, что сахарному заводу требовалось оборудование, которое можно достать лишь в Соединенных Штатах как раз в это время. Доктор добавил, что ему нужно вернуться в Новый Орлеан на прибывшем пароходе, направляющемся в Панаму. В связи с этим он попросил паспорт, без которого его не возьмут на пароход. Чиновник ответил, что такие случаи довольно часты. Вскоре паспорт был готов. Поспешив обратно в отель, доктор рассказал о своем удачном опыте американскому капитану и помощнику, которые, чтобы вернуться в Штаты, решили попытать счастья в роли людей, тоскующих по родине, и разочарованных золотоискателей. Они сели в лодку, доставившую их к пароходу, вернулись за своими разрешениями и отправились в паспортный отдел. Там заявили, что не хотят возвращаться в Калифорнию и желают вернуться домой через Новый Орлеан на пароходе, который должен прийти через день или два. Они получили паспорта и вернулись в отель, где, запершись в номере, раскупорили бутылку вина и выпили за успех предстоящего возвращения домой.