Текст книги "Присяжный заседатель"

Автор книги: Джордж Доус Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ой, а я вас знаю, – раздается голос сзади. Энни оборачивается и видит, что пухлый дядька смотрит на нее. Физиономия у него не из приятных: нос сломан, одна скула расплющена, словно кто-то со всей силы ударил по ней молотом. Страшилище дружелюбно улыбается Оливеру, а его матери говорит:

– Вы ведь художница, да? Та самая, которая делает ящики.

Он весело смеется. Но откуда он ее знает? Может быть, он был на маленькой выставке, которую Энни устраивала в городской библиотеке в прошлом году?

– Вы меня видели в библиотеке, да?

– Нет, мы с вами познакомились в булочной, помните? Мы познакомились в булочной.

Энни становится трудно дышать. Что она должна делать? Были какие-то инструкции, но она все забыла.

Урод снова смотрит на Оливера.

– Ваш сынок?

Понятно. Он хочет, чтобы она отослала Оливера.

– Милый, нам нужно купить… Как называются такие замороженные котлеты?

– “Робопопс”, – угрюмо отвечает Оливер.

– Да-да. Пойди-ка принеси их.

Оливер походкой сомнамбулы удаляется. Тогда мужчина говорит:

– Завтра, в семь утра. Знаете, где находится ресторанчик “Парк энд райд” на Шестьсот восемьдесят четвертом шоссе?

– Где-где?

– Ну вы наверняка его видели.

– Да, знаю.

– Ждите там. Я приеду, вы сядете ко мне в машину. Ясно?

– Да.

– Вы нормально себя чувствуете?

– Да.

– У вас вид какой-то странный.

– Со мной все в порядке.

– Что я вам сказал?

– “Парк энд райд”. Шестьсот восемьдесят четвертое шоссе. Я жду, потом вы приезжаете… Я сажусь в вашу машину.

– Все правильно.

У мужчины такой вид, будто он хочет уйти, но что-то его задерживает.

– Послушайте, – наконец говорит он. – Все будет нормально. Он не сделает вам плохого. Он неплохой парень. Иногда он бывает крут, если дела идут не так, как ему хочется. Но если вы сделаете все, что он приказывает, ничего плохого не случится.

Энни стоит, слушает, пытается справиться с дыханием.

– У меня тоже есть ребенок, – продолжает приплюснутый. – Девочка, немножко постарше, чем ваш парень. Я очень хорошо понимаю, что вы сейчас чувствуете.

Он начинает удаляться.

– Как вас зовут? – кричит Энни ему вслед. Мужчина оборачивается.

– Что?

– Как ваше имя?

– Ни к чему вам мое имя. Я не могу вам его сказать.

– Как же мне вас называть?

– Никак не называйте. Или называйте, как хотите. – Он смотрит на полку, где выставлены коробки с хлопьями “Джонни Яблочное Семечко”. – Можете называть меня Джонни Яблочное Семечко, мне все равно.

Появляется Оливер, несет две упаковки замороженных котлет.

– Хорошо, Джонни. Спасибо вам. Спасибо вам за то, что вы сказали.

Энни думает: надо, чтобы они испытывали ко мне симпатию, чтобы они поняли, каково мне приходится. Может быть, тогда они будут относиться ко мне лучше.

Славко сидит и ждет, пока девушке надоест колотиться в дверь. Вот она возвращается, садится рядом, закрывает лицо руками. Славко протягивает ей грязный носовой платок – чистого у него нет. Он не знает, что нужно говорить в таких случаях, поэтому помалкивает. Ему хочется обнять девушку за плечо и утешить, но вряд ли ей нужны его утешения.

Наконец Сари берет себя в руки, делает глубокий вдох, грустно качает головой. Пожалуй, пора нарушить молчание, думает Славко, но в этот момент уголки ее губ снова начинают дрожать. Из глаз потоком текут слезы. Сари всхлипывает и бьет кулачком по приборной доске. Приходится довольно долго ждать, но со временем приступ проходит.

– Расскажите мне что-нибудь, – просит она.

– Что?

– Все равно. Что угодно. Поговорите со мной.

– О чем?

Долгая пауза.

– Расскажите мне про нее, – просит она.

– Про кого?

– Вы говорили, что вам тоже приходилось переживать нечто подобное. Кто она была? Патологическая лгунья вроде этого моего подонка?

– Нет, просто она меня не любила. Она врач, точнее, ординатор. Работает в больнице Святого Игнациуса, вы наверняка знаете это заведение. Наш роман продолжался недолго – месяц, может, чуть больше.

– Давно это было?

– Почти год прошел.

– Надо же, и вы по-прежнему о ней помните.

– Ну, сейчас уже легче. Иной раз я забываю о ней – секунд на пять, а то и на шесть.

Сари хихикает и тут же шмыгает носом.

– А почему она вас не любила?

– Загадка, правда? – иронически замечает Славко. Он сует руку в отделение для перчаток и достает недопитую бутылку “Джима Бима”. – Вообще-то я на работе не пью, но, похоже, мой ангажемент закончен. Хотите?

Сари кивает. Он наливает ей виски в крышечку, и девушка выпивает залпом. Будто лекарство проглотила, думает он. Возвращая ему бутылку, Сари шепчет:

– Славко, я знаю, вам неприятно об этом говорить…

– Нет, говорить – ничего. Гораздо хуже было, когда это происходило. А слова – они ничего не значат. – Он отпивает из горлышка, чтобы не отставать от своей спутницы. – Ей нужен был кто-то другой. Я не понимаю, зачем она вообще со мной связалась. Может, я ее забавлял.

– Вы действительно забавный. Да и собой ничего.

– Так я вам и поверил.

– Ей-богу.

– Я собой настоящий урод. Но она бросила меня не из-за этого. Я думаю, ей нужен был какой-нибудь поэт. Вы слышали про Дерека Уолкотта?

– Нет.

– Я тоже. Но она его просто обожает. Это негр, живет где-то на Карибском море. У него танцующая душа, он – сама сексуальность, пишет такие стихи, которых я не могу понять, ни единого слова. Вот кто ей нужен. Ну и вязалась бы с поэтами. На кой только я ей понадобился?

– Вы же говорили, что она недолго вас мучила?

– Недолго. Но разбила мое трепетное сердце на мелкие кусочки. Я не единственная ее жертва.

Славко пожимает плечами. Он с подробностями рассказывает Сари о своей душевной драме. Они по очереди тянут виски из горлышка. Когда Черник в очередной раз смотрит на часы, уже одиннадцать – прошло два часа.

Чтобы не остаться в долгу, Сари начинает рассказывать про Эбена – про то, как впервые заподозрила неладное.

– Это была сущая мелочь, – говорит она. – Я все убеждала себя не сходить с ума из-за ерунды.

– Это мне знакомо, – кивает он. – Сначала ты надеешься, что все дело в твоей маниакальной подозрительности. Но в глубине души уже знаешь, что дела твои плохи, ты катишься под гору.

– Да-да, – подхватывает она. – Вроде бы все обстоит замечательно, великолепно, сияет солнышко и поют птички, но вдруг лицо тебе на миг обжигает ледяным ветром.

– Вот-вот, – снова кивает Славко.

– И ты чувствуешь, что скоро начнется настоящая вьюга, все изменится, и ничего уже не вернешь.

– Правильно, – соглашается Славко.

– А еще? – спрашивает она.

– Нет, после того как начнется вьюга, пиши пропало.

Сари берет его за руку.

– Нет, я имею в виду, есть ли еще выпить?

– Вот осталось совсем чуть-чуть.

– Ладно, допивайте сами.

– По-моему, с меня хватит.

Тогда Сари запрокидывает голову, допивает остатки и говорит:

– Вы правы, ничего изменить уже нельзя. Ничего-ничего-ничего-ничего. Сначала сияет солнышко и все чудесно, потом мрак и холод.

Он снова смотрит на часы. Час ночи. Оба они сползли вниз, его колено касается ее колена. Славко очень остро ощущает близость Сари: ее дыхание, ее прикосновение, ее неестественно бодрый голос. У Славко эрекция, но не злокачественная – спасибо алкоголю и увлекательному разговору, терпеть можно.

Сари рассказывает ему про парня, с которым встречалась три года назад. Он играл на ударных в ансамбле. Ей очень понравилось, с каким отсутствующим выражением лица тот парень колотил по своим барабанам. Прошло довольно времени, прежде чем она поняла, что выражение лица вполне соответствует его внутреннему облику.

– Знаете, что я вам скажу, – вдруг говорит Сари. – Угадайте.

– Ну?

– Мне кажется, что я выживу. – Она смеется. – Сначала мне казалось, что жизнь кончена. Но, по-моему, все обойдется. Впрочем, не знаю. Не исключено, что рядом с вами мне легче. С вами очень приятно поговорить.

– С вами тоже, Сари.

– С чего вы взяли, что вы слабак?

– Что-что?

– Я говорю, почему вы думаете, что вы слабый?

– Разве я это говорил?

– Вчера, когда я сказала, что не люблю слабых людей, вы как-то помрачнели.

– Неужели?

– У меня создалось впечатление, что вы считаете себя неудачником.

– В самом деле? А мне казалось, что я буквально излучаю самоуверенность.

– Не совсем.

– Ну как же, я все-таки детектив, а они должны быть самоуверенны.

– Должны-то должны. Ой, пить хочется.

– Так вот почему моя карьера детектива не складывается!

Сари смотрит в бутылку.

– Пусто. Вы вполне хороший детектив.

– Однако на жизнь заработать не могу.

– Правда?

– Честное слово.

– Может быть, вам нужно заняться чем-нибудь другим?

– Например, чем?

– Ну кем бы вы хотели быть?

– Я хотел бы быть Дереком Уолкоттом.

Сари смеется.

– Вообще-то раньше я был полицейским.

– Ну да?

– Но там у меня тоже ничего не получилось.

– Почему?

– Лучше не спрашивайте. Тоже из-за женщины.

– Естественно.

– Ну и выпивка сыграла свою роль.

– Слушайте, Славко, если вы хотите быть поэтом, будьте им.

– Я пробовал. Но все стихи у меня получаются на одну тему: я чувствую себя шариком в игральном автомате.

Эта идея кажется девушке забавной, она смеется.

– Вроде как меня зашвырнули на эту диковинную планету, и я летаю меж каких-то штырьков то туда, то сюда. А иногда мне кажется, что я вроде как ухватил общую идею, но по большей части я ни хрена не понимаю. Мотаюсь то в одну сторону, то в другую, только зубами клацаю. Понимаете, не могу писать стихи ни про закаты, ни про душевные переживания, ни про древнегреческих богов. Все время одно и то же: летаю вверх и вниз с отвисшей челюстью. Стоит ли удивляться, что Джулиет меня бросила.

– Так ее звали Джулиет?

– Да.

– Романтическое имя, почти Джульетта.

– Да.

– Ладно, Ромео, мне пора.

– Не уходите.

– Я должна идти.

– Вы и машину-то не можете вести, слишком много выпили.

– Вы тоже.

– Но я-то никуда не еду, остаюсь на посту.

– Неужели вам еще есть дело до этого сукина сына? – фыркает она. – Забудьте вы про него. Я с ним покончила.

– Это вам так кажется. Но вам еще предстоит получить от меня счет.

– Поцелуй меня, – вдруг просит она, и Славко неуклюже подается в ее сторону, опершись рукой о спинку сиденья. Он касается губами ее губ, вдыхает ее аромат, хочет назвать ее Джулиет, но вовремя спохватывается.

– Сари, – шепчет он.

Они сжимают друг друга в объятиях так сильно, что нечем дышать. Славко не дает себе потерять голову.

Клиенту одиноко, утром все будет забыто, это всего лишь работа – и так далее. Но Славко нетрезв и понимает, что снова влюбился. Дела плохи. Он по-прежнему любит Джулиет, но и эта девушка теперь ему небезразлична. Чем дальше в лес, тем больше дров. Сари высвобождается.

– Спасибо, – говорит она. Потом открывается дверь. – Со мной все будет о`кей. Это даже легче, чем я думала. Пока.

Славко не находит, что ответить, а через секунду ее уже и след простыл.

Энни пишет письмо:

“Дорогой Черепаха,

Сейчас глубокая ночь. Он снова хочет меня видеть, и мне очень нужно с тобой поговорить. Я все жду, что ты позвонишь или напишешь. Каждое утро подхожу к почтовому ящику и молю Бога, чтобы там оказалось твое письмо. Но я знаю, ты слишком гордый, я тебя обидела. И все равно продолжаю надеяться. Если бы ты сейчас оказался рядом, я бы не выдержала и все тебе рассказала. Я должна с кем-то поделиться, Черепаха. Я ДОЛЖНА С КЕМ-ТО ПОДЕЛИТЬСЯ. В полицию я пойти не могу, даже не проси. Ты бы, конечно, не испугался, я тебя знаю. Ты решил бы, что он блефует. Ты бы рассуждал так: если я расскажу обо всем полиции, бандиты оставят меня в покое. Какой им смысл гоняться за мной и Оливером? Но у него блокнот, весь заполненный газетными вырезками. Там про людей, которым они отомстили. Он знал, что даже если я ему не поверю, все равно буду до смерти напугана.

Ты бы захотел, чтобы я рискнула, да? Но зачем? Мне, в общем, нет дела до внешнего мира, чего ради мне жертвовать собственным ребенком? Сегодня я просматривала газету, чтобы прочесть репортаж о процессе, а вместо этого наткнулась на статью про одного колумбийского судью. Наркомафия убила троих его детей, а судья все равно продолжает делать свое дело. Он, конечно, герой, но я его понять не могу. Неужели для него есть нечто более важное, чем жизнь детей? Объясни мне, Черепаха. Приезжай и все мне объясни. Я тебя люблю, мне тебя не хватает.

Энни”.

Она аккуратно вырывает страничку с письмом из тетради, складывает пополам. Потом спускается вниз по лестнице. Роется по ящикам, ищет спички, не может найти. Потом забывает, зачем пришла на кухню, стоит, смотрит в пространство. Спохватывается, продолжает поиски. Нет, так окончательно свихнешься, говорит себе Энни. Руки у нее дрожат, как под током. В конце концов она зажигает электрическую плиту. Когда конфорка раскаляется, Энни кладет на нее письмо. Бумага не горит, только обугливается. Энни дует на нее, появляется огонек. Пылающий листок Энни держит над раковиной. Когда пальцам становится больно, бросает горящее письмо и включает воду.

Глава 5
“О ТЫ, МОЙ МОЗГ РАСТЛЕННЫЙ, ВОЗЖАЖДАВШИЙ НАПАСТЕЙ…”

Славко пытается открыть глаза. Получается как-то не очень – узенькая щелочка. Где он находится? Что это таинственно посверкивает перед глазами – серебристое крыло, летающая тарелка? Может быть, он уже на том свете? Какое странное свечение в темноте – прямоугольное, ни на что не похожее.

Проходит с полминуты, прежде чем Славко понимает, что к чему: он пялится на зеркало заднего вида. Ах, черт! Неужели он уснул во время дежурства?

Славко пытается распрямиться. В голове сумбур и туман. Я что, еще и напился? Неужели снова запой?

Он упирается руками в руль и садится поудобнее, пытается сообразить, где он находится. Еще темно. Часы показывают полшестого утра. По ветровому стеклу моросит мелкий дождик. Освещенная фонарями улица, вид у улицы смутно знакомый.

Тут нос детектива улавливает слабый аромат женских духов, и события минувшей ночи наконец воскресают в памяти.

Сари.

Очаровательная, божественная Сари.

Сразу за этим в памяти возникает еще одно имя: Джулиет. Но Славко уже торжествует. Ха-ха! Видишь, Джулиет, сегодня я проснулся и вспомнил о тебе не в первую очередь, а во вторую. Ты уже не королева моих утренних пробуждений.

В зеркале вспыхивает свет – это фары какой-то машины.

Славко инстинктивно сползает на пол.

Неподалеку у тротуара останавливается автомобиль, в нем двое мужчин. Чуть высунувшись, Славко наблюдает за ними. В салоне зажигается свет, один из мужчин выходит, небрежно машет рукой второму. Видно, что у мужчины волевое скуластое лицо. Наверняка это и есть Эбен, приятель Сари.

Машина отъезжает. Седан темного цвета, кажется, “кэмри”. По правде говоря, Славко довольно плохо разбирается в марках автомобилей. Номерные знаки не прочтешь – слишком темно. Ладно, Бог с ней, с машиной, гораздо больше Черника интересует Эбен Рэкленд. Он подходит к двери, открывает ее ключом, исчезает внутри.

Славко достает черный блокнот. Записывает время, первое впечатление от объекта. Мистер Э.Р. выглядит свежим, отдохнувшим. Похоже, он хорошо выспался. Кроме того, у Славко такое чувство, что мистер Э.Р. вообще обычно ночует не здесь, а совсем в другом месте, но почему-то хочет, чтобы все думали, будто он живет по этому адресу. Еще у Славко такое ощущение, что если он немедленно не выпьет крепкого кофе, то непременно растечется по сиденью жидкой кашицей.

Однако свой пост Черник не покидает. Он смотрит на запертую дверь, ждет. Кроны деревьев уже не черны, они слегка сереют, потом начинают розоветь. Славко рыгает. Во рту букет вчерашнего ростбифа, виски, майонеза и желчи.

В окнах домов загораются огни. На улицу выходит женщина с двумя собачками. Кое-кто уже тянется на работу. Вскоре выходит из двери и Э.Р. в костюме, с портфелем. Садится в свой красный “лотос”, отъезжает. До Черника доносятся аккорды скрипок.

“Стервятник” никак не желает заводиться – чихает, кашляет, выражает недовольство холодом и сыростью. В конце концов мотор заводится.

Что Славко действительно умеет делать хорошо – так это висеть на хвосте. У него превосходный инстинкт, подсказывающий, когда нужно прижаться к объекту, а когда лучше отстать. К тому же округ Вестчестер Славко знает довольно прилично. Объект явно не ожидает, что за ним будет слежка.

“Лотос” не спеша выезжает на шоссе, движется в южном направлении, к Нью-Йорку.

Энтузиазм Черника постепенно ослабевает. Ему холодно – из дыры в полу здорово поддувает. Ужасно хочется спать. Он и так знает, куда едет этот тип. Конечно, на Уолл-стрит, на работу. Не хватало еще целый день сидеть где-нибудь в Манхэттене, жевать печенье и совать монеты в счетчик парковки. Из развлечений – хлопанье глазами и чтение колонки объявлений в газете “Пост”. Зачем он вообще тратит время на эту слежку? Ведь Сари сказала, что дело закончено. На кого же ты работаешь? Кто твой клиент?

Ответ ясен: рожу своего клиента ты можешь увидеть в зеркале.

Вот именно. И сколько же, интересно, тебе платит этот ублюдок? Шиш с маслом. Все, на следующем же повороте кончаю эту хреновину, разворачиваюсь и еду домой спать, решает Славко.

Однако на следующем повороте Э.Р. вдруг съезжает с шоссе. Интересно, почему? Бензоколонок поблизости вроде бы нет. Объект едет по Двадцать второй магистрали, Славко тащится следом. Несколько миль ничего не происходит. Славко любуется на пастбища, аккуратные церкви, борется с тошнотой. Возле поворотов и среди холмов прижимается к “лотосу” поближе, на прямых отрезках держится подальше.

На лесистом перекрестке “лотос” сворачивает направо. “Стервятник” делает то же самое. Дорога извилистая, Славко едет вслепую. Позади остается плотина, насосная станция, водохранилище. Приходится полагаться на инстинкт, а он Черника подводит редко.

Снова резкий поворот, и впереди длинный прямой отрезок шоссе. Красного автомобиля впереди не видно. Безошибочный инстинкт сел в лужу, объект исчез. Неужели Э.Р. прибавил скорость? Вряд ли. Где же он тогда? Куда-нибудь свернул?

Славко пытается вспомнить. Вроде бы ничего по дороге не было – лишь леса, водохранилище. Ни одного дома, никаких развилок. Хотя, кажется, была насосная станция… Славко разворачивает машину и едет назад…

Энни ждет там, где ее высадил Джонни – на скалистом берегу водохранилища. Шаги. Она оборачивается – сзади Зак Лайд. Садится на камень рядом с ней, смотрит на нее с нежной заботой.

– Трудно приходится, Энни?

– Нормально, – отвечает она, стараясь не давать волю ярости. Но в интонации явно звучит ненависть.

– А как дела у Оливера?

– Об этом я должна была бы спросить у вас. Вы ведь слушаете каждое наше слово. У вас, должно быть, уже сложилось собственное представление.

– Поверьте, мне вовсе не доставляет удовольствия вторгаться в вашу частную жизнь.

– Неужели? Перестаньте разговаривать со мной, словно вы агент похоронной конторы.

Ее выпад остается без последствий.

– Для вас эта ситуация внове, – объясняет он. – Прослушивание – обычная мера предосторожности. Мы с вами не можем допустить ни малейшей ошибки.

Энни смотрит на воду. По шоссе проезжает машина, гонит на полной скорости. Зак Лайд говорит:

– И вот еще что. Знаю, вам это не понравится, но все-таки скажу. По-моему, вы слишком строги с вашим ребенком.

От гнева Энни не осталось и следа – ей страшно, хотела бы огрызнуться, да не смеет.

– Я не собираюсь учить вас, как воспитывать сына. Но если вы будете вести себя так странно, он что-нибудь наверняка заподозрит. Вдруг он решит поделиться сомнениями с другом?

– Ни о чем он не догадается. Он всего лишь ребенок.

– Он очень сообразительный мальчик. Проявите мудрость, ведите себя с ним как обычно. И со своими друзьями тоже. Я прекрасно понимаю, что вы хотите держаться от них подальше, и это разумно. Но не переборщите – иначе они начнут беспокоиться, задавать вопросы. Кто, например, этот ваш Черепаха? Любовник?

– Какая вам разница?

– Где он живет, Энни?

– Почему вы спрашиваете?

– Отвечайте на мой вопрос.

– Где-то в Калифорнии. Вы что, хотите его убить? Я точно не помню, где он живет. В каком-то маленьком городке. Я уже несколько лет с ним не разговаривала.

– Вы сказали, что в последний раз разговаривали с ним прошлой весной.

– Правда? Он мне до смерти надоел. Хотите его убить?

– Ну Энни.

– Валяйте, убивайте.

– Я никого не собираюсь убивать.

– Меня это не слишком огорчит.

– Я хочу только одного – поскорее закончить наше дело. Тихо, без проблем. И вы должны мне помочь.

– Я делаю все, что могу. Вы довольны? Вы сукин сын, вот вы кто.

Энни трет глаза рукавом – смахивает слезы. Потом оборачивается и смотрит ему прямо в глаза.

– Вы даже не подозреваете, как много в вас силы, – говорит он.

К насосной станции подъезжает машина.

– Я не знаю, кто это, но на всякий случай не оборачивайтесь, – приказывает Зак Лайд. – Смотрите на водохранилище. Мой коллега разберется с этим.

Славко притормаживает возле насосной станции, неподалеку от красного “лотоса”. Тут же, оказывается, стоит и давешний “кэмри” – тот самый, в котором Э.Р. вернулся утром домой.

За рулем сидит громила – жуткий, уродливый, с приплюснутым носом. Смотрит на Славко свирепо. Может, и не следовало здесь появляться, с опаской думает Славко.

Однако уезжать не торопится – шарит взглядом по сторонам. И возле самой воды, на скамьях, замечает мистера Э.Р. с какой-то женщиной. Она стоит спиной, лица не видно. Длинные каштановые волосы развеваются по ветру. Больше выяснить, судя по всему, ничего не удастся – разве что подойти к ним вплотную. Пора сматываться, тем более, что мистер Урод вылез из машины и намерения у него явно недружелюбные. Славко весело помахал ему рукой и со всей силы нажал на газ.

Скрежет, рев мотора, сучья хлещут по стеклу.

Мистер Урод едва успевает отскочить, и Славко Черник спасен, умчался быстрее ветра.

Энни смотрит на воду. Шум мотора затихает вдали.

– Энни, вы ведь были вчера в суде? – спрашивает Зак Лайд. – Помните перекрестный допрос Поли Де Чико? Вы уразумели, в чем состоит наша стратегия?

Она кивает.

– Ну и в чем же?

– Луи Боффано не приказывал никого убивать. Он, конечно, мафиози, но не так уж плох. Он марионетка, распоряжается всем кто-то другой.

– Совершенно правильно. Но если не виноват Боффано, то кто виноват? Кто убил Сальвадоре Риджио и его внука?

Энни прищуривается и с ненавистью говорит:

– Вы.

На его лице появляется улыбка.

– Значит, вы думаете, что я и есть Учитель?

– А разве нет?

– Очень хорошо, что вы так считаете. Вы ведь боитесь Учителя, верно? Если вы будете меня бояться, Энни, это может спасти вам жизнь.

У нее на лице след от высохших слез. Зак Лайд поднимает руку и проводит ею по щеке Энни.

– Когда нам снова нужно будет встретиться, это произойдет прямо на шоссе. Автомобиль мигнет вам фарами – сначала раз, потом еще два. Понятно?

Она кивает.

– Я могу спасти вас обоих. Надеюсь, Энни, вы это понимаете.

Славко беседует с чашкой кофе, которую заказал в кафетерии. Обожги мне горло, мысленно говорит он. Ошпарь мне язык. Объясни мне, что означала та сцена возле водохранилища. Неужели это была встреча с любовницей? Маловероятно. Ведь Э.Р. не женат, зачем такая конспирация? От кого он прячется? От Сари? Но они встречаются меньше года. Нет никакой нужды так уж секретничать. Что-то здесь не так. Не похоже на могучего мистера Э.Р., по которому так сохнет Сари. Какие еще светлые мысли?

Потом Славко садится в машину и едет по Сто четырнадцатому шоссе. Если не слишком будут докучать светофоры, минут через двадцать он уже будет лежать в постели. Матрас, конечно, жестковат и весь в крошках, но, когда хочешь спать, и такой сгодится.

На приборной доске стоит пластиковый стаканчик с кофе, Славко отпивает еще обжигающего черного напитка.

Может быть, конспирация нужна не ему, а женщине? Допустим, она замужем за каким-нибудь богачом. У нее даже собственный громила-телохранитель. Но она завела шуры-муры с могучим Эбеном, встречается с ним тайком, вдали от всех… Не похоже – если бы было так, они сидели бы в обнимку. Женщина держалась от него на расстоянии. Как-то все это не складывается.

Почему-то сегодня Славко чувствует себя гораздо лучше, чем обычно – несмотря на похмелье. Эмоционально и психически он почти в норме…

Такого не было с тех пор, как он последний раз спал с Джулиет. Но – он мысленно цитирует Шекспира: – “О ты, мой мозг растленный, возжаждавший напастей”, – не заставляй меня заниматься мазохизмом.