Текст книги "Силикус (СИ)"

Автор книги: Джонни Рэйвэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

         Силикус шёл очень долго, возможно даже годы, но ощутить это было невозможно – понятие времени здесь отсутствовало, как и усталость, чувство голода, жажда. Здесь даже мысли как-то странно путались: с одной стороны, вроде бы, о чем-то думаешь, но с другой – как только пытаешься вспомнить, о чем именно, так сразу же забываешь. Ни радости. Ни грусти. Ни даже желания куда-либо прийти. Просто идёшь и ничего. Ничего... совсем ничего.

         Возможно, он провёл здесь целую вечность, и за это время все известные Пределы и обитающие в них боги, да что там боги – даже Великие Демиурги! – и те сгинули, сменились новыми Создателями, Силами и Порядками, пока Силикус бродил по месту, состоящему из ничего. А, возможно, он провёл здесь меньше дня. В конце концов, бог плутовства услышал голос, от которого вздрогнул – настолько уже привык к отсутствию каких-либо звуков в этом мире:

– Куда идёшь?

         Силикус остановился. Голос был в нигде и сразу повсюду. Не высокий и не низкий. Не приятный и не отталкивающий. Никакой.

– Туда, куда ноги ведут, – ответил бог плутовства.

– И куда тебя ноги ведут?

– Туда, куда я иду.

         Раздался смешок. Впрочем, это мог быть любой другой звук отражающий состояние его создателя – от хохота, до плача. В любом случае, настоящей, живой эмоции в нём не было. Краем глаза, Силикус различил движение и обернулся. Собеседник позволил ему себя увидеть. Это был... мужчина. Наверное, мужчина. По крайней мере, строение его тела больше напоминало мужское, нежели женское. Не высокий и не низкий. Не стройный и не упитанный. Никакой. На плечах – простая, серая накидка. Босые ноги ступали по белому бесшумно.

Силикус заглянул в лицо собеседнику и пошатнулся, едва не упав. Он словно увидел лица всех мужчин, мальчиков, юношей и стариков на свете. Разом. Одновременно. Больше такой ошибки не повторял. Запомнил только глаза – всех возможных цветов и оттенков. Удивительно живые. Полные силы, огня и вечной молодости.

– Привет тебе, Нортус, – поздоровался Силикус. – Как поживаешь?

– Я не поживаю, – бесцветно ответил названный, – и ты прекрасно об этом знаешь. Так зачем ты сюда пришёл, плут? Надоело вести бренное существование? Хочешь окончить свой путь? Стать... частью вечного ничто?

– Нет, нет, что ты, я жизнь люблю! – хохотнул бог плутовства. – Жизнь – прекрасная штука, как бы скучно это ни звучало. Весёлая, красивая и немного грустная.

– У бога. Но, бывал ли ты в шкуре смертного? Разве их жизни тоже прекрасны?

– Не бывал, но могу представить, – отозвался Силикус, с улыбкой. – Я умею понимать людей. Пропускать через себя их чувства. Мне это нравится. Их жизни такие... яркие. И радостные, и грустные, полные, как счастья, так и боли. И даже когда они, казалось бы, ничего не чувствуют, все равно люди рождают Огни в своих душах. Все, без исключений. Боги так не умеют.

– За всё приходится платить, в том числе и за бессмертие. – Сказал Нортус. – Ты не ответил на вопрос, бог плутовства и тени. Зачем ты здесь?

– Хотел попросить об услуге, – честно ответил Силикус, отворачиваясь. Руке Смерти, видимо, захотелось поиграть – Нортус уже который раз пытался встать так, чтобы Силикус увидел его лицо, но бог успешно этого избегал.

– Услуге? О какой услуге такой, как ты, может просить такого, как я?

– Хочу вернуть кое-кого.

– Вернуть? Куда?

– В мир живых.

         Неожиданно Нортус оказался прямиком за спиной Силикуса. Бог мог бы почувствовать тепло его дыхания на своей шее, если бы Нортус дышал, а у его дыхания было бы тепло.

– Ты хочешь нарушить Закон Первых? Знаешь ли ты, чем это может обернуться, Силикус?

– Знаю. Но все равно прошу.

– Безрассудно, – бесцветно хмыкнул Нортус. – Ради кого, ты хочешь рискнуть всем, что имеешь?

– Ради одного рыбака.

         Рука Смерти рассмеялся. Но все также пусто и бесцветно.

– Ты смешной, Силикус. Зачем тебе это?

– Он накормил меня вкусной похлёбкой. Хочу ответить добром за добро.

– Значит по-твоему нарушение Закона Первых равносильно пиале вкусной похлёбки?

– Даже не знаю, – задумчиво ответил плут. – Таких вкусных похлёбок я еще не ел...

         Нортус появился вдалеке от Силикуса, небольшой, размером с мизинец. Но даже с такого расстояния у Силикуса рябило в глазах, при взгляде на Руку Смерти.

– Я не стану этого делать. – Сказал Нортус. – Можешь уходить. Из уважения к твоему деду, я тебя отпущу. На этот раз... Но больше тебе нельзя сюда возвращаться. В следующий раз ты останешься здесь навсегда.

         Силикус долго молчал, размышлял над ответом. Наконец, вздохнул и вежливо поклонился.

– Значит придётся просить твою сестру.

         Нортус в мгновенье ока преодолел разделяющее их расстояние и оказался перед богом.

– Нет. Ты этого не сделаешь. – Голос Нортуса был всё так же пуст, но Силикус услышал едва промелькнувшее волнение. – Сатиру нельзя беспокоить.

– Да? А что будет, если побеспокою?

– Будет плохо.

– Мне?

– Всем.

         Силикус с трудом смотрел в лицо, расколотое на тысячи ликов. Едва стоял на ногах, но продолжал глядеть прямо, и даже позволил себе ехидную улыбку.

– Значит, если твоя сестра оставит меня здесь навсегда, то у тебя будет много времени разъяснить, где именно я ошибся.

– Уходи. Пожалуйста.  – Не просил, а приказывал, Нортус.

– А что будет, если останусь?

– Будет плохо.

– Тебе?

– Всем.

         Силикус улыбнулся еще шире.

– Тогда выполни мою просьбу. И я уйду, раз и навсегда. Обещаю.

– Ты же знаешь, что я не могу, – с едва промелькнувшей досадой ответил Нортус. – Если она узнает...

– Не узнает, – твёрдо заявил Силикус.

– Откуда такая уверенность?

– Поверь мне. Ей сейчас совсем не до нас.

– Объяснись.

– Я попросил сестрицу пошалить у неё под носом.

         Силикус поднял ногу. Там, где должна была быть тень, – даже в мире Белого Ничего, – тени не было.

– Все равно нет, Силикус, – после долгой паузы ответил Нортус. – Я не хочу нарушать Закон Первых. Не хочу... и не буду.

– О, друг мой, – на этот раз улыбка Силикуса вышла хищной. – Поверь мне – когда ты увидишь ту, кого я хочу вернуть, тебе самому захочется нарушить все мыслимые и немыслимые законы...

***

– О, дивное чудо, рождённое от семени простого смертного, – завороженно выдохнул Нортус. – Кто она?

– Володана. Царица сурового Севера.

Силикус тщательно скрывал победоносную улыбку. Как он и предполагал, Рука Смерти ожил сразу же, как увидел душу самой красивой на свете владычицы людей. Володана – царица далёкой северной страны Гравины, была прекрасней всех когда-либо живущих женщин, и слава о её красоте докатилась даже до порогов Стольмгана. Цари, князья и короли мира смертных несли ей бесценные дары, дабы хоть одним глазком увидеть лицо, от которого щемило в сердце каждого мужчины, без исключений. По одному мановению её руки, самые воинственные полководцы опускали оружие и прекращали войны. Самые талантливые и сладкоголосые барды, скальды и менестрели выстраивались в очереди, желая воспеть красоту северной владычицы. И даже богини, дивы и нимфы Верхних Пределов, завистливо кусали локти, глядя с небес на прекраснейшую из женщин земли. Мир смертных обзавёлся истинным чудом, и люди были счастливы пребывать в лоне волшебного света, рождаемого красотой и грацией царицы Володаны. Но, как это всегда бывает, счастливому мигу, рано или поздно, наступает конец – в Гравину пришла Старуха Чума, страшная и беспощадная, которая не делит на богатых и бедных, молодых и старых, грешных и святых. Царица Володана умерла, и вместе с ней умерла частичка того немного и прекрасного, что еще оставалось в мире смертных, объятом бесконечными войнами и бедствиями.

Силикус, помня об этой истории давно минувших дней, разыскал неприкаянную душу царицы в одном из загробных миров, и показал её Нортусу. Они стояли у Колодца Времени, глядели в его радужные воды и наблюдали историю жизни прекрасной владычица севера. Лицо Руки Смерти постепенно изменялось – от беспристрастно спокойного, к охваченному интересом, затем волнением, а после – преисполненному фанатичным влечением. Когда же Колодец показал последние дни жизни Володаны, а потом и её смерть, лик Нортуса исказила такая вселенская мука, что Силикус понял – Рука Смерти в его власти.

– Неужели... она умерла? – едва слышно прошептал Нортус.

– Увы, – вздохнул бог плутовства. – Удел смертных един для всех. Рано или поздно их бренное существование заканчивается.

– Нет, нет, нет! – взъярился доселе спокойный Нортус. – Так не должно быть, так нельзя. Такие, как Володана, не могут идти дорогами простых смертных. Несправедливо равнять её, неповторимую, со всеми. Она заслуживает иную участь.

– Я тоже так думаю, друг мой, – траурно произнёс Силикус. – Но, к сожалению, это уже произошло. Не стало прекрасной и единственной, кто несла свет и красоту миру смертных. И только ты можешь это исправить.

– Я? Могу ли?

– А разве нет? Ведь ты – сам Нортус, Левая Рука Смерти, Великий Хранитель Врат между мирами живых и мёртвых! Никто больше не способен на это. Потому я и пришёл просить именно тебя об услуге.

– Услуге? – глаза Нортуса округлились, как у простого мальчишки, узнавшего страшную тайну.

– Услуге, – кивнул Силикус, через силу заглядывая в лицо Руки Смерти. – Верни её, Нортус. Верни Володану в мир живых. И пусть земля смертных вновь ощутит благой свет того великодушия и пламенной красоты, которые несправедливо забрали жестокие законы бытия...

         Нортус сопротивлялся до последнего. На его лице разыгралась битва между долгом и желанием. Плут покорно ждал и, наконец, дождался. Желание победило.

VIII

Силикус сидел на заросшем соснами холме, возле искрящих яркими красками вод Радужного Озера. По центру широкого водоёма находился небольшой, вечно зелёный островок, на который доселе, не ступал ни один смертный. Бог, даже издалека, прекрасно видел две маленькие фигурки, на том островке: Нортус и Володана держались за руки, глядели друг другу в глаза и молчали, наслаждаясь безмерным покоем и вселенским счастьем. С тех пор, как Рука Смерти вернул северную царицу из загробного мира, миновало несколько дней, а может быть, и недель – Силикус не знал точно, ибо за временем не следил. Ему было приятно просто сидеть на холме и наблюдать за влюблёнными сердцами, которые наконец-то отыскали друг друга. И любовь их была чистой, как первый снег, глубокой, как морское дно, и согревающей, как первый луч солнца зимним утром. В ней хотелось бесконечно купаться и нежиться, тонуть, выныривая наружу только лишь для того, чтобы глотнуть воздуха. Волшебное чувство.

         Её приближение Силикус почувствовал издалека, впрочем, она и не скрывалась. Статная, грациозная, величественная и ужасная в своем великолепии. Сатира. Старшая сестра Нортуса и Правая Рука Смерти. Та, кто по мощи своей равносильна отцам-создателям, именуемым Демиургами... а, быть может, и сильнее. Как узнать силу того, с кем никто и никогда не осмеливался сражаться? Силикус был готов к этой встрече еще с того момента, когда только впервые подумал о том, чтобы отправиться к младшему брату Сатиры. Но все равно, сейчас, ему стало жутко не по себе – отвратительное, липкое, лишающее всех сил чувство. Наверное, это и есть страх, который ведом только смертным?

         «Если так, то я восхищаюсь ими еще больше, – подумал плут с улыбкой, слыша за спиной мягкую поступь. – Тот, кто способен встретить смерть лицом к лицу, и не отвернуть взгляд, воистину достоин пировать за одним столом с богами...»

         Она остановилась за его спиной. Силикус продолжал сидеть, глядя на милующихся влюблённых, на островке.

– Нет, плут. То, что ты испытываешь – это еще не страх. – Произнесла Сатира низким и глубоким, пленительно-завораживающим голосом. – Но очень близко к нему.

– В чужие хоромы, да без разрешения, – тем же тоном отозвался Силикус. – Непозволительно даже тебе, Сатира.

– Мне позволительно всё. Однако я не по своему желанию влезла в твою голову. Такова моя суть. Я не могу иначе.

– Знаю. Потому и не гневаюсь.

         Рука Смерти встала совсем рядом. Силикус не оборачивался. Знал, что даже недолгий взгляд на Сатиру, будет стоить гораздо больше, чем взор на её брата.

– Они так счастливы, – сказала тихо Рука Смерти. – Так наивны. Молоды. Полны любви и жизни.

– И ты собираешься всё это у них отобрать.

– Законы Первых нерушимы. Вы оба это знали.

         Силикус не стал отрицать. Глупо спорить с тем, кто знает твои мысли наперёд.

– Зачем ты это сделал, плут? Ведь ты прекрасно понимаешь, что натворил.

– Зачем ты спрашиваешь, если знаешь ответ?

         Сатира тихо хмыкнула, но этот звук был такой же бездушный, как и всё прочее, что было связано с ней.

– Значит, великий подвиг. Хочешь вернуться назад, в Стольмган, во славе славой окрылённый. Единственный из богов, кто убедил Руку Смерти нарушить Закон Первых. Да уж, похвально. Действительно Великий Подвиг. Значит ты таков, плут. Ради своей цели готов поступиться всем и каждым. А совесть, Силикус... Совесть не замучает?

         Силикус, не поворачивая головы медленно поднялся, бездушно хмыкнул ей в тон, и вздохнул полной грудью.

– Я ведь Плут. Какая у меня может быть совесть?

– Знаешь, Силикус, а ведь ты мне всегда нравился. Тем, что не похож на других богов. Ты больше походишь на смертных, они тебе ближе. Такой же живой и чувствительный. Не подверженный хандре бессмертных существ, которая, так или иначе, забирает тех, кто живёт веками и тысячелетиями.

– Благодарю за лестные слова. Они действительно греют мне душу. Но, почему же ты говоришь обо мне так, Сатира, словно я уже стал прошлым?

– Именно потому, что этот разговор уже состоялся. Ты, как никто другой, должен знать, что я не говорю с теми, у кого есть будущее.

– Знаю.

         Силикус повернулся к Сатире. Его лицо было спокойным и безмятежным, как лицо человека, который еще в полночь смирился с казнью на рассвете, а теперь встречал первый лучик солнца, как последний подарок жизни – с улыбкой и лёгкой тоской о непрожитых годах.

Перед ним стояла она. Сатира. Силикус поднимал глаза снизу-вверх, словно взбираясь на вершину и наслаждаясь каждым мгновением, проведённым в пути. Не молодая, и не старая девушка в черной накидке. У неё была стройная фигура, босые стопы, изящные белые руки, округлая грудь и красивая, лебединая шея. Серебристые, словно ртуть, волосы по плечи, стянуты простой черной перевязью на лбу, а из украшений – только серьги с агатовыми шариками.

Лицо Сатиры было прекрасным, идеальным, самым красивым из тех, что он видел – даже красивее лика Володаны. И всё же абсолютно безжизненным и пустым. Силикус знал, что глаза Сатиры всегда закрывала повязка из белого шёлка. Но не в этот раз. Сейчас глаза, в которых отражались судьбы всех богов и смертных, всех концов и начал, всех миров и пределов, были устремлены на бога плутовства. И Силикус увидел в глазах Сатиры всё о себе. Весь свой путь, от первого шага до последнего вздоха.

– Это был Великий Подвиг, – грустно улыбнулась она. – Ужасный, но Великий. Прощай, Силикус. Пришло время покоя.

         Она медленно протянула руку. Белые и холодные как лёд пальцы легли на грудь бога. Сердце, которому было суждено биться вечно, сковало холодом. Затем Сатира шагнула вперёд и обняла бога, прильнув к нему всем телом. Объятия смерти были обжигающе ледяными и опаляющее горячими одновременно. Глаза Силикуса расширились, губы слегка приоткрылись, он вздрогнул и, будто не веря в происходящее, ухватился за плечо Сатиры. Та подхватила на руки прекрасного, белокурого юношу, удерживая его на слабеющих ногах, готовая бережно опустить на землю, уложить на последнее ложе.

– Мне жаль, что всё закончилось именно так. – Произнесла Сатира сама, удивляясь тому, что говорит и делает. – Тебе бы еще жить и жить... не совершая того, за что простить тебя я не в силах.

         Силикус медленно, с трудом пошевелил губами.

– Что ты хочешь сказать? – спросило тихо и печально Сатира. – Я уже не слышу твоих мыслей, плут...

         Жизнь медленно покидала Силикуса. В его светлых глазах, в последний раз, отражались все звёзды и огни небосвода. Они завораживали грустью и смирением. Его блестящие тонкие губы, манили, словно сладкий мёд. Сатира с несвойственным ей смятением почувствовала, что хочет познать их вкус. Это чувство было настолько ей незнакомо, что Рука Смерти впервые испытала ужас. Но сопротивляться последнему желанию бога, у которого она забрала жизнь, было выше её сил. Сатира позволила юноше приблизиться и не отвернулась, когда он её поцеловал. Тот миг был волшебен – подобно танцу пламени и льда, он соединил две несовместимые сущности, связал в единое целое две противоположности, и создал то, что сотворить было невозможно.

         Едва сдержав вздох, Сатира неимоверным усилием воли оторвалась от сладких губ умирающего бога. Заглянула в его глаза. И только тогда поняла, что произошло.

– Благодарю тебя, прекрасная госпожа, – очаровательно улыбнулся Силикус. – Ты спасла обречённого на смерть, и подарила ему то, на что рассчитывать он даже не смел...

         Сатира смотрела на плута и не могла вымолвить ни слова. Подлец обманул её – своими неведомыми, по силе, чарами, заставил совершить непростительную ошибку. Как могла она забыть, что её объятия и её поцелуй несли в себе совершенно разные последствия? Впрочем, мало кого она целовала, чтобы помнить об этом...

– Я недооценила тебя, Силикус, – пустым голосом отозвалась Сатира. – Ты оказался гораздо опаснее и хитрее, чем я считала.

         Плут, с кривой ухмылкой, театрально раскланялся и взмахнул полой плаща.

– Я не забуду этого поцелуя, моя госпожа. Награды выше мне не сыскать.

         Сатира долго смотрела пустым взглядом на бога, у кого она забрала жизнь и кому нечаянно же вернула. И даже зная, что Силикус её хитро обманул, Сатира любовалась его лицом, глазами, улыбкой.

– Уходи, плут. Уходи, немедленно. Ты обманул моего брата. Обманул меня. То, что я собираюсь сделать с Володаной, рассорит меня и Нортуса навеки. Если мне не удастся с ним справиться, и я паду, мир навсегда изменится. Он уже изменился. Но если победит Нортус, то первым, на кого падёт его гнев, будешь ты, Силикус.

– Премного благодарен за совет, уже откланиваюсь. Прощай, моя госпожа. Я никогда не забуду наш поцелуй.

         Тепло улыбнувшись на прощание, Силикус шагнул назад и пятном тени упал на землю, чтобы через миг уже быть смытым яркими лучами солнца. Сатира еще долго стояла на холме, глядя вдаль, туда, куда унёсся такой юный и такой безрассудный бог. Смахнув одинокую слезинку и повязав повязку из белого шёлка на глаза, она двинулась вниз, к озеру. Туда, где стояли влюблённые, еще не знающие о том, что вскоре должно было произойти, Левая Рука Смерти Нортус и Прекраснейшая из смертных, Царица Севера Володана.

***

         Опрометчивость своего поступка, Силикус осознал лишь спустя время, после памятного поцелуя на холме у Радужного Озера. Закон Первых гласил: – «то, что мертво, возвернуться не может». Сатира, за нарушение данного постулата своим братом, прокляла Володану, извратив её сущность до неузнаваемости. Вместо прекраснейшей царицы, мир смертных получил ужасающее Нечто. Ночной кошмар, противопоставление самой сути природы, ни смерть, ни жизнь во плоти. Нечто, коим стала бывшая царица, обрело дыхание смерти и ненависть ко всему живому. И было названо оно Драугром, как напоминание о преступлении закона, который ни за что нельзя было преступать.

Нортус, в ответ на деяние сестры, возненавидел её лютой ненавистью и обрушил свой гнев на мир смертных. Сняв границы с Врат, что извечно разделяли миры живых и мёртвых, он повторил деяние сестры, только наоборот, желая уничтожить всё, над чем так ревностно годами трудились боги. Тысячи тысяч оживших мертвецов, вслед за Володаной восстали из могил, и не зная жалости, чёрной волной смерти и разрушения прокатились по землям живых, оставляя за собой лишь трупы и опустошение. Армия Нортуса с каждым днём пополнялась новыми силами. Смертные взывали к богам, но те были глухи. Пророки и жрецы твердили о Конце Света, и недалеки они были от истины.

         Силикус, узнал об обо всём этом от Великого Ворона Корвейна – короля чернопёрых вестников, что разгуливают меж мирами живых и мёртвых. Ужаснулся тогда плут последствиям своих деяний. Осознание того, что его проступок послужил причиной гибели тысяч и тысяч смертных, резануло по нутру, словно острый кинжал, ранило в самое сердце, отрезвило, как ушат ледяной воды. Понял Силикус, что заигрался, а юношество закончилось, и пора бы уже распрощаться со славными, но плачевными шутками. Также Корвейн рассказ плуту о старшем брате, который спустился с небес на землю смертных, дабы разыскать младшего. И попросил тогда Силикус короля воронов передать Лотару, что он будет ждать его на дальнем севере, там, где оканчивался Валластос.

***

Вестник Бури и Бог Плутовства, встретились на краю мира, в глубоких снегах северных пустынь, там, где извечно бушевала пурга, а ледяной ветер омывал границы Предела смертных.

– Ты поступил необдуманно, братец! – проревел Лотар, перекрикивая вьюгу. – Даже я не ожидал от тебя подобного!

– Всем нам свойственно ошибаться, – пожал плечами Силикус. – Не я первый, не я последний.

– Но ты обрёк мир смертных на неминуемую гибель. Неужели тебе наплевать?!

         Белые хлопья били в глаза, холод жадно покусывал кожу, а морозный ветер трепал плащи и развевал длинные волосы: одни чёрные, как непроглядный мрак безлунной ночи, другие – светло-серые, что пепел прогоревшего костра.

– Нет, не наплевать, – наконец, ответил Силикус. – Я знаю, что натворил. Потому собираюсь всё исправить.

– Как? Что можешь ты поделать, младший из богов, в войне Рук Смерти, куда даже Старшие Боги и Демиурги не смеют вмешиваться?

– Кое-что, быть может, и могу. По крайней мере я должен попробовать, прежде чем опускать руки.

– Нет! – мотнул головой Лотар. – Я не пущу тебя. Ты и так слишком долго гулял среди смертных. Тебе пора возвращаться в Стольмган.

– Но как же судьба Предела смертных? – удивился Силикус. – Неужели вам на них наплевать?

– Рано или поздно мертвецы вернуться в могилы! – махнул рукой Лотар. – Наш дед ходил к Дроммаре, спрашивал её совета. Провидица сказала, что мы не должны вмешиваться, это война Рук Смерти и смертных с умершими, но не богов. То, что сейчас происходит – не Tag Nur Slag! Теперь мы оба это знаем, потому можем не беспокоится. Люди живучие создания, они пережили Войны Богов, Великую Засуху и Первый Звездопад. Переживут и восстание мёртвых. А когда всё успокоится, заново отстроят свои города и разрушенные цивилизации. Идем, братец. Пора домой.

– Я не вернусь, пока не исправлю содеянное. Ты можешь мне помочь, Лотар!

– Нет. Дед приказал вернуть тебя в Царство Бурь, пока еще есть время. Идем со мной!

– Ты знаешь, что я не могу, – голос Силикуса опустился, наполнился сталью. – Иди сам и передай деду мой ответ. Я не вернусь, пока всё не исправлю.

– Я должен исполнить его приказ, – искренне взмолился Лотар. – Пожалуйста, братец. Неужели не понимаешь? Если ты и дальше останешься в мире смертных, твоя связь с Первоначалом утончится, а затем и вовсе исчезнет! Ты станешь смертным, брат. Готов ли ты пожертвовать положенной тебе вечностью, ради людей?

         На лице Силикуса проступило изумление. Нет, об этом он не знал. Впрочем, его раздумья были недолгими.

– Раз цена спасению мира смертных – моё бессмертие, то так тому и быть. Я готов заплатить.

         Лотар стиснул острые зубы и зарычал в бессильной ярости. По его заросшим чёрной бородой щекам сбежали две слезы, тут же превратившись в лёд.

– Не заставляй меня делать то, чего я делать не желаю...

– Я всё сказал, – отчеканил бог плутовства и скрылся за белой стеной снега. – Увидимся, когда увидимся, Лотар.

– Брат! – закричал ему вслед Вестник Бури. – Молю тебя! Я не хочу с тобой драться!

– Так не дерись, – прилетело сквозь воющий ветер. – Мы делаем лишь то, во что верим, и нет нашим поступкам иных творцов и судей, кроме нас самих...

         Лотар провожал его взглядом полным тоски. Сжав пудовые кулаки, он вскинул руки над головой и призвал верных слуг. Чёрные, клубящиеся тучи, сгрудились в северном небе. Вокруг стало темно. Вестник Бури страшно закричал, небеса подхватили его вопль и ярость грома обрушилась с небес. Оглушающая канонада сотрясла округу и сотни ослепительных молний ударили в землю, разогнав тьму голубыми вспышками. Когда Лотар закончил, земля исходила паром. На месте заснеженного поля и высоких сугробов, образовался глубочайший кратер. На дне, без чувств лежал его младший брат. С болью в сердце, Лотар спрыгнул вниз, пролетел сквозь молочную завесу и приземлился рядом с лежащим ничком Силикусом. Тело брата было страшно обожжено, одежда оплавилась, волосы сгорели, а кожу усеивали сетки жутких ожогов. Лотар, со всей доступной ему нежностью, аккуратно перевернул Силикуса на спину и подхватив на руки, прижал к широкой груди.

– Прости меня, братец, – всхлипнул он, глядя сквозь слёзы на изувеченное лицо. – Так будет лучше всем...

         Неожиданно по телу Силикуса пробежала рябь, оно потемнело, истончилось и, словно вода, просочилось сквозь пальцы Лотара. С земли поднялась непроницаемая фигура Тени.

– Ох, ну и глупец же я! – только и успел произнести Вестник Бури, прежде чем молот титанов Цурвлаг, врезался ему в затылок. Лотар грузно рухнул на землю, да так и не поднялся.

– Еще какой, – улыбнулся стоявший позади Силикус. – Но я все равно люблю тебя, братец. А теперь прости, мне пора. Извинись за меня перед дедом. Я скоро вернусь домой.

         Оставив рядом с лежащим без чувств Лотаром молот Цурвлаг, Силикус дождался, пока сестрица нырнёт ему под ноги и изо всех сил понёсся на юг, туда где Смерти бушевали.

IX

Страшной была битва Сатиры и Силикуса с Нортусом и его армиями нежити. На помощь первым пришли некоторые из младших богов, титанов, гениев, асов и даже ангелов. За плечами второго стояли сонмы некогда живых, и теперь вернувшихся после смерти людей, великанов, двергов, альвов и даже драконов. Долго сражались два воинства на просторах Предела смертных, постепенно Нортус теснил богов. И когда уже никто не верил в победу, на помощь богам неожиданно пришли защитники и хранители своего мира – цари и чародеи. Поддерживаемые армиями смертных народов, Силикус и Сатира, наконец, смогли одолеть Левую Руку Смерти. Они заковали обезумевшего от горя Нортуса в Цепях Времён, а затем низвергли его в изнанку Предела вне пределов – Белого Ничто. И если сторона, в которой некогда обитали брат и сестра, состояла из белого света, то её изнанка была непроглядна черна, а потому звалась она Чёрным Ничто. Ужасными и яростными были угрозы поверженного и обезумевшего от горя Нортуса, прежде чем его не упрятали за решётки темницы вне времени и пространства.

         Боги и смертные, плечом к плечу, отстояли право мира на жизнь. На этот раз, отстояли. Но несмотря на всеобщее ликование и радость победы, каждый из них знал, что эта битва была далеко не последней.

***

         Они стояли на том же холме, где некогда Сатира отняла у Силикуса жизнь, и где поцелуем вернула её обратно. Островок посреди Радужного Озера, где некогда миловались Нортус и Володана, тоскливо пустовал. На небе зажигались звёзды. Вечерело.

– Благодарю тебя, плут, – глухо произнесла Сатира. – В одиночку я бы не справилась.

– Всё, что произошло, случилось по моей вине. Неужели я заслужил благодарность?

– Заслужил. Хотя бы за то, что, осознав свою ошибку, ты вернулся её исправить, несмотря на то, что тебя пытались вернуть домой.

– Так ты и об этом знала?

– Я знаю всё, плут. Почти всё.

         Они долго молчали, стояли рука к руке, наслаждались быстро ускользающим мгновением. Силикус сплёл свои горячие, что пламя пальцы с холодными, как лёд, пальцами Сатиры. И она не отняла руку.

– Что будет с Нортусом? – наконец, спросил бог.

– Он останется в Чёрном Ничто навеки.

– Ты сможешь его там удержать?

– Надеюсь. Как я уже говорила, мне ведомо почти всё. Однако мой брат уже начал пропускать в Предел смертных нити своего безумия. Я постараюсь не допустить того, чтобы кто-то из чародеев этого мира, осмелился воспользоваться его дарами, иначе даже смертные смогут нарушать Закон Первых. Наверняка, я могу сказать лишь одно, – в тот миг, когда Нортус вырвется из своего плена, начнётся Tag Nur Slag, Последняя Битва. Так, однажды, мне нагадала Дроммара. Если бы мы только имели способность понимать всю суть предсказаний именно тогда, когда их слышим... но так не бывает.

– Та битва будет битвой смертных за свой Предел?

– Нет. Это будет битва всего сущего с тленом. И против сил опустошения выступят не только смертные, но и боги, ибо полное уничтожение будет грозить всем нам.

– Что видела ты в чаше провидицы? – спросил Силикус, как никогда серьезно. – Ты видела Анд всего сущего? Или Арс? Кто выйдет победителем из Последней Битвы? Неужели я, своими же руками устроивший войну Рук Смерти и заточение Нортуса, подвёл всех нас к возможной гибели?

– Я не знаю, плут, – ответила тихо Сатира. – Но, если это произойдёт, знай, что твоей вины здесь нет. Великие Жернова извечно мелют времена и судьбы. Все мы – лишь часть большого Замысла, который задумали Первые, задолго до нашего появления. Чтобы ни произошло, это уже давно записано в Скрижалях Времён.

– Я не верю ни в Скрижали, ни в Замысел, ни в Судьбу, – ответил бог плутовства. – Никто никем не повелевает. Каждый из нас, будь то бог или смертный – сам кузнец своей судьбы.

– Блажен тот, кто верует, – впервые за всё время улыбнулась Сатира, но улыбка та была грустной. – Именно этим ты мне и понравился. За это и люблю. Прощай Плут.

– Прощай, Смерть.

– Когда мы встретимся в следующий раз, даже мой поцелуй тебя не спасет. Помни об этом.

– Я буду, – тепло улыбнулся Силикус, растворяясь в сгущающихся тенях. – Я буду...

***

         Дарон сидел на Троне Бурь, хмуря белоснежные кустистые брови. Правой рукой он сжимал годендаг Асагрун, в то время как левая рассеяно поглаживала длинную бороду. Перед ним, скрестив руки на груди и сверкая насмешливой улыбкой, стоял Силикус. Позади брата, угрюмо повесив голову и спрятав руки за спиной, возвышался Лотар. На поясе Вестника Бури висел прекраснейшей работы молот, имя которому было Цурвлаг.

– Мда уж, – в который раз уже мрачно протянул Дарон. – Мда уж... И так, внук мой Силикус. Ты – смутьян, изгнанный из Царства Бурь за недостойное бога поведение, отправился скитаться по миру смертных, где и решил искупать вину Великими Подвигами.