Текст книги "Кольцо Соломона"

Автор книги: Джонатан Страуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

17
Ашмира

– Ну вот, – сказал демон, – остались мы с тобой вдвоем.

Ашмира неподвижно застыла в седле, чувствуя, как пот струится у нее по вискам и сползает по затылку. Сердце так отчаянно колотилось о ребра, что она была уверена: демон вот-вот это увидит или заметит, как у нее трясутся руки, – она нарочно положила их на колени, чтобы этого не было видно. «Ни за что не показывай им своего страха», – так наставляли ее матери-стражницы, говоря о врагах: пусть им кажется, что ты невозмутима и решительна, что тебя невозможно запугать. Она изо всех сил старалась, чтобы ее лицо оставалось бесстрастным, а дыхание ровным. Холодно отвернувшись, она краем глаза следила за каждым движением твари. Ее пальцы не выпускали кинжала, спрятанного под одеждой.

Она имела случай мельком увидеть могущество этого существа, когда оно уничтожило другое, подобное ему, вспышкой ослепительного пламени. Она понимала, что при желании оно без труда может убить и ее тоже. Оно, как и те чудовища, что напали на нее в ущелье, явно было куда опаснее тех духов, которых ей доводилось вызывать во время обучения, или хилых демонов горных племен. Наверное, это ифрит какой-нибудь, а может, даже марид. Серебро теперь было ей лучшей защитой – Слова Силы только рассердят его, но спасти ее не спасут.

Хотя демон и без того явно был рассержен. Он взглянул на небо, где его напарник уже превратился в огненную точку над горизонтом, и выругался вполголоса. И с размаху пнул ногой, обутой в сандалию, подвернувшийся камушек. Камушек улетел на другой конец ущелья.

Ашмира отлично знала, что высшие духи могут принимать любой облик, какой захотят, чтобы вернее обманывать или подчинять тех, кто их видит. Знала она и то, как глупо обращать внимание на их внешний вид. Но этот помимо ее воли привлекал внимание. В отличие от чудовищ, напавших на караван, в отличие от своего спутника, которому, казалось, доставляло удовольствие выставлять напоказ свою свирепость, этот дух скрывал свою гнусную натуру под привлекательным обличьем.

Когда Ашмира увидела его впервые, он выглядел как бородатый путник, сильно запятнанный следами битвы. Но почти сразу (Ашмира даже не заметила, как это произошло) он превратился в миловидного юношу, с ямочками на щеках и веселым взглядом. Вьющиеся волосы падали ему на лоб черными колечками, руки и ноги у него были стройные и сильные. Его черты лица и цвет кожи чем-то напомнили Ашмире жителей Вавилона, что бывали при дворе Савы, однако одет он был куда проще их: в скромную юбочку с запахом, по колено длиной. На обнаженной груди лежали аметистовые ожерелья. На спине у него были аккуратно сложены белые крылья. Крылья выглядели великолепно. Самые крупные перья были длиннее ее предплечья. На кончике левого крыла висела мягкая студнеобразная масса, которая холодно поблескивала в послеполуденном свете. Однако в остальном его облик был прекрасен.

Ашмира смотрела на крылатого юношу, и сердце у нее отчаянно колотилось. Внезапно он повернул голову, и их глаза встретились. Девушка поспешно отвернулась и тут же рассердилась на себя за это.

– Надеюсь, что ты сумеешь выполнить свое обещание, о жрица из Химьяра, – промолвил юноша. – Я поручился за тебя своей сущностью!

Ашмира не поняла, о чем спорили демоны, поскольку спор лишь отчасти шел на арабском, отчасти же – на языках, которые были ей незнакомы. Она заставила себя посмотреть в черные холодные глаза демона и спросила тем же властным голосом, что и прежде:

– Куда он делся? Тот, другой, демон? И как насчет моей просьбы?

Юноша лениво приподнял бровь.

– О боги! Опять это гадкое слово!

Он внезапно шагнул к верблюду. Серебряный кинжал Ашмиры в мгновение ока вылетел у нее из-за пояса и очутился в руке, готовый к броску.

Юноша замер на месте.

– Еще один?! Да сколько же их у тебя?

Один кинжал Ашмира потеряла в хаосе битвы, еще один остался торчать в Идумее. Еще два лежали у нее в котомке.

– Не твое дело, демон, – надменно ответила она. – Я просила тебя…

– А я тебя просил, – перебила тварь, – чтобы ты воздержалась от употребления неприличных слов в моем обществе. И кстати, выхватывать из штанов кинжалы тоже не очень-то вежливо! – Демон положил смуглую руку на бок ее верблюда и осторожно погладил животное. – Может, спрячешь его? Меня аж отсюда холод пробирает, особенно крыло. Мне, между прочим, крыло ранили, – многозначительно добавил он, – пока я тебя спасал!

Ашмира поколебалась. Она оцепенела от нерешительности, живот сводило от ужаса. Наконец она непослушными руками приподняла плащ и сунула кинжал обратно за пояс.

– Вот так-то лучше, – сказал демон. – Кстати, на шее у тебя серебряный диск – ты не могла бы убрать и его тоже?

Ашмира послушалась. Крылатый юноша больше ничего не сказал. Похлопал напоследок верблюда, отошел на несколько метров и остановился, окидывая взглядом ущелье. Через некоторое время он начал насвистывать ритмичную дервишскую песенку.

Ашмира страшно рассердилась оттого, что послушалась демона и что он нагло игнорирует ее вопросы. От злости ей хотелось достать кинжал и метнуть его демону в спину. Однако она ничем не выказала своей ярости и постаралась ее сдержать. Эта тварь имеет отношение к Соломону, она еще может пригодиться. Нужно использовать любой шанс как можно быстрее попасть в Иерусалим.

А кроме того, он ведь говорил правду: он действительно пришел ей на помощь!

– Прости мне мои предосторожности, о дух, – сказала она. – Если бы не мое оружие, меня давно бы уже не было в живых. Так что не гневайся, что я всегда держу его при себе.

Молодой человек оглянулся; пронзительные темные глаза смерили ее взглядом.

– Ну и что, очень они тебе помогли отбиться от утукку? Я как раз удивлялся, как это ты выжила!

– Да, – ответила она. – Кинжал меня спас. Ящеродем… я имею в виду, дух с головой ящерицы, прыгнул на меня, но я ударила его кинжалом, и серебро застало его врасплох. Он отскочил и собирался напасть снова, но внезапно отвлекся и исчез.

Крылатый юноша хихикнул.

– А, это, видимо, как раз тогда, когда появился я! Возможно, ты заметила у него на морде безумную панику?

Насколько знала Ашмира, демоны умом не блещут. Этот явно был настолько самодоволен, что она решила этим воспользоваться.

– Воистину, заметила! – поспешно ответила она. – Я должна извиниться за то, что не поблагодарила тебя сразу, как только ты появился. Я все еще была потрясена после нападения и не сообразила, что говорю с одним из могущественных духов воздуха. Да накажет меня бог Солнца за то, что я была слепа к твоему ослепительному сиянию! Но теперь я все вижу. Теперь-то я понимаю, что ты столь благородно и самоотверженно спас меня от смерти. Я твоя вечная должница! Еще раз смиренно благодарю тебя всей своей недостойной душой!

Юноша взглянул на нее и иронически вскинул бровь.

– Что, у вас в Химьяре все так разговаривают?

– Обычно мы менее склонны к выражению чувств и используем более сложную структуру предложения.

– В самом деле? Ну что ж, сложными структурами меня не удивишь, так что я примерно понял, что ты сейчас говорила. Но имей в виду, в здешних краях народ простой, могут и запутаться – особенно в том, что ты сейчас говорила насчет своей стройной туши.

Ашмира растерянно поморгала.

– Недостойной души!

– Ну да, и ее тоже. Короче, что касается твоих вопросов, тебе больше беспокоиться не о чем. Факварл отправился за нашим хозяином, который, несомненно, сопроводит тебя в Иерусалим, как ты и просила. И если ты, в благодарность, замолвишь перед ним словечко за нас и уговоришь отпустить нас на волю, мы тебе будем очень обязаны. В последнее время пребывание в рабстве у Соломона сделалось особенно утомительно.

Сердце у Ашмиры отчаянно забилось.

– Так ваш хозяин – сам Соломон?

– Формально – нет. А на самом деле – да. – Юноша насупился. – Тут все сложно. Как бы то ни было, волшебник скоро явится сюда. Можешь пока придумать несколько прочувствованных реплик в мою пользу.

И демон, насвистывая, медленно пошел прочь между останков каравана. Ашмира смотрела ему вслед и лихорадочно размышляла.

С тех пор как боевой пыл у нее в душе угас, она отчаянно боролась, пытаясь держать себя в руках и сохранять контроль над событиями. Поначалу ее мысли были затуманены потрясением – потрясением от внезапной засады, от гибели спутников, с которыми она столько дней провела бок о бок, от немыслимой мощи ящеродемона и того, что ее Слово Силы на него не подействовало. При этом ей пришлось разговаривать лицом к лицу с Соломоновыми демонами, скрывая свой страх перед ними. Это было непросто, но она преуспела. Она выжила. И теперь, глядя на демона, она вдруг испытала прилив отчаянной надежды. Она жива, впереди ее миссия! Мало того что ей удалось избежать гибели – Соломоновы слуги доставят ее прямиком к царю! А ведь всего через две ночи должно состояться нападение на Саву. Любой выигрыш во времени может оказаться спасительным…

Демон отошел в сторону и расхаживал взад-вперед, поглядывая на небо. Вроде бы он довольно разговорчив, несмотря на свою гордость и обидчивость. Может быть, стоит поболтать с ним еще немного. Будучи рабом Соломона, он должен много знать о царе, о его привычках, его дворце и, возможно, даже о Кольце.

Она решительно дернула повод. Верблюд подогнул передние ноги и наклонился вперед, опустившись на колени на песок. Потом подогнул задние ноги. Теперь он лежал; Ашмира спрыгнула с седла и мягко приземлилась. Мельком оглядела свой опаленный дорожный плащ, разгладила его и, не выпуская из рук кожаной котомки, направилась к демону.

Крылатый юноша задумался. Ослепительно-белые крылья блестели на солнце. Ашмира на миг обратила внимание на его неподвижность и меланхоличное выражение спокойного лица. Интересно, что он видит перед собой? Она с раздражением обнаружила, что руки у нее по-прежнему дрожат.

Когда она приблизилась, демон взглянул в ее сторону.

– Ну что, надеюсь, ты придумала для меня несколько подходящих эпитетов? Рекомендую такие слова, как «грозный», «самоотверженный» и «повергающий в трепет», очень неплохо звучит.

– Я хотела с тобой поговорить, – ответила Ашмира.

Черные брови вскинулись домиком.

– Поговорить? Зачем?

– Ну, – начала она, – не так уж часто доводится беседовать с таким благородным духом, как ты, тем более что ты спас мне жизнь. Разумеется, я не раз слышала о могущественных существах, которые строят башни за одну ночь или приносят дождь истомленным засухой землям. Но я даже не думала, что мне самой представится случай побеседовать со столь возвышенным и прекрасным созданием, которое… – Она осеклась: юноша ехидно ухмылялся. – В чем дело?

– «Благородному духу» кажется, что тебе что-то нужно. Что именно?

– Я надеялась, что ты, в мудрости своей…

– Брось! – сказал демон. Его черные глаза сверкнули. – Ты ведь имеешь дело не с каким-нибудь недоделанным бесом. Я – джинн, и весьма прославленный. Джинн, который возводил для Гильгамеша стены Урука, и стены Карнака – для Рамзеса, и еще множество стен для других хозяев, чьи имена ныне забыты. Соломон Великий на самом деле – лишь последний из длинной череды знаменитых царей, что полагались на мои услуги. Короче, о жрица из далекого Химьяра, – продолжал крылатый юноша, – я о себе и без того достаточно высокого мнения, тебе вовсе ни к чему мне льстить.

Ашмира почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Она невольно стиснула кулаки.

– Ну, просто надо было разобраться, что к чему, – сказал джинн. Он подмигнул ей и небрежно привалился к скале. – Ладно, так чего же ты хочешь?

Ашмира поразмыслила.

– Расскажи мне о Кольце! – сказала она.

Джинн вздрогнул. Его локоть соскользнул со скалы, и он едва не свалился вниз. Он встряхнул крылья, шумно шурша перьями, и уставился на нее.

– Чего-чего?

– Понимаешь, – бесхитростно объяснила Ашмира, – я еще никогда не бывала в Иерусалиме, а о великом царе Соломоне рассказывают столько чудесных историй! Я просто подумала, что раз ты столь известен и столь опытен и раз уж Соломон так на тебя полагается, то ты, наверное, можешь мне рассказать об этом побольше.

Джинн покачал головой.

– Снова лесть! Я же тебе говорю… – Он запнулся. – Или это был сарказм?

– Да нет, что ты! Конечно нет!

– Как бы то ни было, – проворчал юноша, – не надо мне тут ни лести, ни сарказма, а не то, смотри, я таки одобрю идейку Факварла!

– А что? – спросила Ашмира. – Что это была за идейка?

– Тебе лучше не знать. Так вот, что до того предмета, о котором ты упоминала, я понимаю, что ты всего лишь простодушная девочка из аравийского захолустья, но даже там ты, должно быть, слышала… – Он опасливо огляделся. – Короче, тут, в Израиле, о некоторых вещах лучше не говорить во всеуслышание, а лучше и вообще о них не говорить.

– Ты как будто боишься? – улыбнулась Ашмира.

– Ничего подобного! Я просто осторожен. – Крылатый юноша, похоже, почувствовал себя не в своей тарелке и, нахмурившись, посмотрел в густо-синее небо. – Ну куда же запропастился этот Хаба? Давно бы уже прилетел. Может, этот дурень Факварл заблудился?

– Если второго джинна зовут Факварл, – небрежно сказала Ашмира, – то тебя, значит…

– Э нет, извини! – Джинн решительно вскинул руку. – Этого я тебе сказать не могу! Имена – дело серьезное, их важно иметь и опасно терять. Их нельзя произносить вслух направо и налево, ни джиннам, ни людям, ведь они – наша главная тайна. Своим именем был я сотворен много веков тому назад, и тот, кто его узнает, получит возможность держать меня в рабстве. Некоторые волшебники тратят немало усилий на то, чтобы заполучить подобные знания, – изучают древние тексты, расшифровывают шумерскую клинопись, рискуют жизнью в магическом круге, чтобы подчинить себе таких духов, как я! Те, кто владеет моим именем, держат меня в цепях, принуждают творить жестокости, и это продолжается уже две тысячи лет. Так что, надеюсь, ты понимаешь, о дева Аравии, отчего я стремлюсь хранить свое имя в тайне от новых знакомых. Не спрашивай же меня более, ибо знание это запретно, сокрыто и запечатано!

– То есть тебя зовут не Бартимеус? – уточнила Ашмира.

Воцарилось молчание. Джинн прокашлялся.

– Извини, что?

– Бартимеус. Так тебя называл твой друг, Факварл.

Джинн выругался сквозь зубы.

– Ну, другом я бы его не назвал. Идиот! Надо ж было додуматься устроить скандал на людях…

– Ну, ты ведь тоже все время называешь его по имени! – заметила Ашмира. – Кроме того, мне нужно знать твое имя, чтобы замолвить за тебя словечко перед хозяином.

Джинн поморщился.

– Ну да, наверное… Ладно, теперь моя очередь задавать вопросы, – сказал он. – Как насчет тебя? Как твое имя?

– Меня зовут Кирина, – ответила Ашмира.

– Кирина… – недоверчиво повторил джинн. – Понятно…

– Я жрица из Химьяра.

– Ну да, об этом ты все время твердила. Ладно, «Кирина», и почему же тебя так интересуют опасные вещи вроде неких золотых безделушек, которые мы обсуждать не будем? И что за «важная миссия», которая привела тебя в Иерусалим?

Ашмира покачала головой.

– Этого я открыть не могу. Царица запретила мне обсуждать это с кем бы то ни было помимо самого Соломона, и я дала в том священный обет.

– Ой какие мы вдруг стали хорошие и правильные, – кисло сказал демон. Он окинул ее взглядом. – Странно, что ваша царица отправила с таким важным делом одинокую девушку… Впрочем, на то она и царица. У них бывают самые странные идеи. Слышала бы ты Нефертити, когда ей, бывало, взбредет в голову какая-нибудь прихоть! Ага, – продолжал он с рассеянным видом. – Химьяр, значит… Никогда там не бывал. Славная страна?

Ашмира сама отродясь не бывала в Химьяре и ничего о нем не знала.

– Да, очень!

– Небось, горы там высокие?

– Да.

– Реки, пустыни и все такое.

– Да, всего хватает.

– И города?

– Да, есть несколько.

– В том числе скальный город Зафар, выдолбленный прямо в утесах? – продолжал демон. – Это ведь в Химьяре? Или я путаю?

Ашмира замялась. Она почувствовала ловушку и не могла придумать ответа, который позволил бы ее обойти.

– Я никогда не обсуждаю подробностей о своей стране с чужеземцами, – ответила она. – Культурная замкнутость – одна из традиций нашего народа. А вот об Израиле я бы с удовольствием узнала побольше. Ты ведь хорошо знаешь царя Соломона и его дворец?

Крылатый юноша посмотрел на нее.

– Дворец-то – да… а Соломона – не очень. У него много слуг.

– Но когда он призывает тебя…

– Нас призывают его волшебники. Я ведь, кажется, уже говорил. Мы выполняем их волю, а они выполняют волю Соломона.

– А они рады служить ему из-за…

На сей раз Ашмира не произнесла этого слова вслух. Трепет Бартимеуса передался и ей тоже.

– Да, – коротко ответил джинн.

– Так вы все в рабстве у этой вещи?

– И я, и множество иных.

– Отчего же вы ее не уничтожите? Или не похитите?

Джинн заметно вздрогнул.

– Тсс! – отчаянно зашипел он. – Можно потише?

Он торопливо огляделся по сторонам. Ашмира, заразившись его тревогой, тоже огляделась, и на миг ей почудилось, что синие тени скал сделались темнее.

– О нем нельзя так говорить! – сурово сказал джинн. – Ни здесь, ни где-либо еще в Израиле, и уж точно не в Иерусалиме, где каждая вторая помоечная кошка на самом деле – шпион великого царя. – Он закатил глаза и скороговоркой забормотал: – Предмет, о котором ты говоришь, нельзя похитить, потому что владелец никогда его не снимает. А если кому-нибудь придет в голову что-нибудь с ним сделать, вышеупомянутому владельцу достаточно будет повернуть этот предмет на пальце, и – бац! – с его врагами случится то же самое, что с бедолагами Азулом, Одалисом или Филокритом – и это лишь трое из многих. Вот почему никто в здравом уме не решается бросить вызов царю Соломону. Вот почему он столь уверенно и безмятежно восседает на своем престоле. И вот почему, если ты хочешь остаться в живых и довести до конца свою «важную миссию», на которую ты намекала, тебе стоит попридержать язык и поумерить свое любопытство! – Он перевел дух. – Меня тебе опасаться не стоит, жрица Кирина из Химьяра, потому что я презираю тех, кто держит меня в рабстве, и ничего им не скажу, даже если что-то – или кто-то, – тут он взглянул на нее в упор и снова вскинул брови, – вызывает у меня сильные подозрения. Но боюсь, что другие не отличаются моей глубокой порядочностью. Особенно вон те, – сказал он, указывая на север. – И нет нужды говорить, что человек наиболее опасен!

Ашмира оглянулась туда, куда указывал Бартимеус. Вдалеке на фоне вечернего неба виднелась группка темных пятнышек. Пятнышки стремительно приближались.

18
Ашмира

Не предупреди ее джинн, Ашмира, возможно, поначалу приняла бы эти пятнышки за стайку птиц. Но если и так, ее заблуждение вскоре развеялось бы. Поначалу это были всего лишь черные точки – семь черных точек, одна чуть побольше остальных, – летящие плотным строем высоко над гребнями пустынных гор. Но затем точки принялись быстро расти, и вскоре девушка разглядела струйки разноцветного света, пляшущие на их стремительно несущихся поверхностях, и след жаркого марева, который они оставляли позади себя.

Несколько секунд спустя они начали снижаться, спускаясь в ущелье, и теперь Ашмира увидела, что цветные струйки – не что иное, как языки пламени, которые заставляли каждого из летящих вспыхивать золотом в сгущающихся сумерках, – всех, кроме самого большого, который летел в центре, оставаясь угольно-черным. Они подлетели еще ближе: теперь Ашмира различала машущие крылья и слышала отдаленное гудение, которое они издавали. Гудение все нарастало, становясь оглушительным. Когда-то, еще ребенком, она видела с крыши дворца, как стая саранчи опустилась на заливные луга под стенами Мариба. Рев, который она слышала сейчас, походил на шум крыльев той стаи и внушал такой же ужас.

Строй опустился ниже гребней скал и направился в ее сторону, летя над дорогой. Он приближался стремительно; там, где он пролетал, тучи песка взмывали в воздух, курились по склонам, заполняли ущелье. Теперь Ашмира видела, что шесть из семи летящих были демоны, крылатые, но в человеческом обличье. Седьмым же был ковер, который нес еще один демон, а на ковре восседал человек.

Ашмира уставилась на него, на его свиту, на все это небрежно расточаемое могущество.

– Воистину, – прошептала она, – видно, это и есть сам Соломон…

Стоящий рядом джинн Бартимеус только хмыкнул.

– Не угадала! Попробуй еще раз. Это всего лишь один из семнадцати главных волшебников Соломона, хотя, возможно, самый грозный из всех. Его зовут Хаба. Повторяю: берегись его!

Заклубился песок, налетел ветер, огромные радужные крылья замахали медленнее; шесть демонов зависли в воздухе, немного повисели и мягко опустились на дорогу. Седьмой, летевший в центре, сдвинул ковер с плеч на свои гигантские руки и, низко поклонившись, отступил назад, оставив ковер висеть без поддержки в нескольких футах над землей.

Ашмира во все глаза глядела на строй безмолвных демонов. Каждый из них имел облик человека семи-восьми футов ростом. Все они, кроме того, который носил имя Факварл (этот по-прежнему упорно оставался коренастым, с бычьей шеей и внушительным брюхом и сердито насупился, посмотрев на нее), выглядели мускулистыми темнокожими атлетами. Двигались они изящно, грациозно и уверенно, полагаясь на свою сверхъестественную силу, точно некие божки, спустившиеся с небес на землю. Лица их были прекрасны; золотые глаза сверкали во мгле ущелья.

– Ты на них особо не заглядывайся, – заметил Бартимеус. – Большинство из них – круглые идиоты.

Человек на ковре восседал прямо и неподвижно, скрестив ноги и невозмутимо сложив руки на коленях. Он кутался в плащ с капюшоном, который предохранял его от царящего на высоте холода. Лицо его скрывалось под капюшоном, ноги были накрыты ковриком густого черного меха. Видны были только длинные, бледные кисти рук; вот они разомкнулись, щелкнули тонкие пальцы, из-под капюшона послышался голос, произнесший волшебное слово. Ковер опустился на землю. Человек сбросил с ног коврик и одним плавным движением поднялся на ноги. Сойдя с ковра, он стремительно зашагал к Ашмире, оставив позади своих молчаливых демонов.

Бледные руки откинули капюшон; губы растянулись в приветственной улыбке.

Ашмире внешность волшебника показалась едва ли не страшнее облика его рабов. Она, как во сне, увидела большие, влажные глаза, глубокие шрамы на пепельно-серых щеках, улыбающиеся тонкие губы, натянутые, точно струны из кишок.

– Жрица, – негромко сказал волшебник, – я – Хаба, слуга Соломона. Какие бы беды и ужасы ни постигли тебя, забудь о них, ибо ныне я принимаю тебя под свое покровительство. – И он склонил свою лысую голову.

Ашмира поклонилась в ответ:

– Я Кирина, жрица Солнца из страны Химьяр.

– Мой раб уже сообщил мне об этом, – ответил Хаба, не оглянувшись назад, на джиннов; Ашмира заметила, что коренастый демон скрестил руки на груди и смотрит на нее скептически.

– Прошу прощения, что заставил тебя ждать, – продолжал волшебник, – но я был далеко отсюда. И разумеется, я прошу прощения за то, что не сумел предотвратить этого… жестокого нападения. – Он указал на следы побоища.

Хаба стоял несколько ближе, чем хотелось бы Ашмире. От него исходил странный запах, напоминающий ей о Чертоге Мертвых, где жрицы возжигают благовония в память всех матерей. Запах был сладкий, резкий и какой-то неправильный.

Она сказала:

– И тем не менее я благодарю тебя, ибо твои слуги спасли мне жизнь. Как только я вернусь в Химьяр, я позабочусь о том, чтобы моя царица не оставила тебя своей благодарностью.

– Увы, ваша страна мне незнакома, – сказал волшебник. Улыбка застыла у него на лице, большие глаза пристально смотрели ей в лицо.

– Она находится в Аравии, к востоку от Красного моря.

– Ах вот как… неподалеку от Савы. Удивительно, что всеми тамошними землями правят женщины! – Волшебник хмыкнул – подобная несообразность его забавляла. – У меня на родине, в Египте, одно время тоже баловались такими вещами, – сказал он. – Это редко доводит до добра… Но, по правде говоря, жрица, я не могу сказать, что честь твоего спасения принадлежит мне. Ведь это мой владыка, царь Соломон, повелел мне очистить эти земли от разбойников. Так что если тебе и следует кого-то благодарить, так только его.

Ашмира улыбнулась, надеясь, что улыбка вышла достаточно очаровательной.

– Я хотела бы поблагодарить его лично, если такое возможно. На самом деле я направлялась в Иерусалим по поручению царицы, чтобы молить Соломона дать мне аудиенцию.

– Я так и понял.

– Быть может, ты сумеешь помочь мне в этом?

Улыбка застыла как приклеенная; глаза смотрели на нее, не отрываясь. За все это время Ашмира еще ни разу не видела, чтобы волшебник мигнул.

– Многие жаждут увидеть царя, – ответил он, – и многих постигает разочарование. Но я полагаю, что твое положение и, да будет дозволено мне так выразиться, твоя несказанная прелесть позволяют тебе рассчитывать на его внимание. – Он величественно развернулся к своим рабам. Улыбка исчезла. – Нимшик! Внемли мне!

Один из великанов трусцой выбежал вперед и скорчил гримасу.

– Остальные рабы останутся с тобой и будут слушаться тебя, – сказал Хаба, – за исключением Хосрова, который понесет меня, как и прежде. Мы сопроводим эту даму в Иерусалим. Вам же, Нимшик, я поручаю следующее. Расчистите дорогу от трупов и обломков. Убитых похороните, верблюдов сожгите. Если найдутся еще выжившие, перевяжите им раны и отнесите их к Народным воротам дворца, вместе со всем добром и животными, какие остались невредимыми. Понятно?

Массивная фигура замешкалась.

– Хозяин, но Соломон запретил…

– Глупец! Разбойники уничтожены, теперь вы можете вернуться. Когда управитесь с поручением, ждите меня на крыше моей башни, там я дам вам новые распоряжения. Если чем-нибудь меня разочаруете, шкуру спущу! Убирайтесь! – И волшебник обернулся к Ашмире с прежней широкой улыбкой: – Жрица Кирина, прости моим рабам их тупость. Увы, волшебнику приходится иметь дело с подобными тварями – впрочем, возможно, тебе это известно.

– Насколько я знаю, некоторые из старших жриц временами беседуют с духами, – сдержанно ответила Ашмира. – Но я в таких вещах не разбираюсь.

– Ну еще бы, к чему это такому прелестному созданию, как ты… – Большие бархатные глаза смерили ее взглядом. – Но не страшись моих слуг, – продолжал Хаба, – ибо они целиком и полностью в моей власти, скованы мощными магическими узами, и все как один страшатся даже самого безобидного моего слова. Ну а теперь, если… – Он запнулся и нахмурился.

Где-то поблизости послышался перезвон колокольчиков. Порыв ветра принес с собой резкую вонь, рванул платок Ашмиры и заставил ее закашляться.

Хаба сделал любезный жест.

– Прошу прощения, о жрица. Разреши мне на минутку отвлечься!

Он произнес слово; миновало три мгновения. В воздухе над ними, подобно цветку, распустилось сиреневое облачко. На облачке, небрежно положив ногу на ногу и закинув за голову сцепленные узловатые лапы, возлежал маленький зеленокожий демон.

– Привет, хозяин, – сказал он. – Я просто подумал, что…

Тут он заметил Ашмиру и скроил крайне изумленную мину.

– О-о, да ты не один! Здорово. Ну ладно, не буду вам мешать!

И он поудобнее улегся на облачке.

– Что тебе надо, Гезери? – спросил Хаба.

– Да ладно, не обращай на меня внимания! С этим можно обождать. Общайтесь себе на здоровье.

Волшебник не перестал улыбаться, но тон его сделался угрожающим.

– Гезери…

– Ну ладно, ладно!

Мелкий демон усердно почесался под мышкой.

– Я только хотел сказать, что все в порядке! Наша дамочка наконец-то сломалась. Она начала собирать товар, и…

– Довольно! – воскликнул Хаба. – Не стоит утомлять нашу гостью подобными нудными разговорами! Я с тобой потом поговорю. Немедленно возвращайся ко мне в башню!

Демон закатил глаза.

– Что, можно? Правда-правда? Как мило!

Сказав так, он хлопнул в ладоши и исчез.

Хаба коснулся руки Ашмиры.

– Извини меня, жрица. Окажи любезность, взойди на мой ковер, и я позабочусь о том, чтобы твой недолгий полет в Иерусалим проходил со всеми возможными удобствами.

– Благодарю. Ты очень добр.

– Кхм! – раздалось слева от Ашмиры. Джинн Бартимеус, который все это время ожидал незамеченным, стоя поблизости, выразительно кашлянул, прикрывшись рукой.

– Раб, – ровным тоном произнес Хаба, – ты присоединишься к остальным. Повинуйся Нимшику и трудись усердно! Жрица Кирина, прошу…

Бартимеус принялся заговорщицки подмигивать и улыбаться. Он кивал и жестикулировал. Он покашливал, многозначительно глядя на Ашмиру.

– Ты еще здесь?! – Хаба откинул плащ и потянулся к плети с длинной рукояткой, что висела у него на поясе.

До сих пор Ашмира, потрясенная появлением демонов и поглощенная мыслями о том, что она вот-вот окажется в Иерусалиме, даже не вспоминала о своем обещании. Однако теперь отчаянная пантомима джинна и внезапно вспыхнувшее отвращение к стоящему рядом волшебнику подстегнуло ее память, она вспомнила свой обет и поняла, что действовать надо прямо сейчас. В конце концов, она поклялась богом Солнца и памятью своей матери!

– О великий Хаба! – сказала она. – Пожалуйста, погоди минутку! Этот джинн, вместе с тем, другим, оказали мне большую услугу. Я полагаю, что они спасли мне жизнь, и прошу тебя: освободи их за это от уз!

И она широко улыбнулась. Дородный джинн, стоявший в ряду других демонов, нерешительно сделал несколько шагов вперед. Бартимеус так и застыл на месте, с умоляюще вскинутыми руками, стреляя глазами то на Ашмиру, то на волшебника.

Улыбка Хабы впервые за все время несколько поувяла, и рука его осталась на рукоятке плети.

– Освободить?.. Дорогая жрица, ты воистину невинна и несведуща! Рабам свойственно выполнять подобные поручения, такова их природа! Они не смеют рассчитывать, что получат свободу за любой мелкий успех. А уж с демонами и подавно нужна твердая рука!

– Но эти джинны… – начала Ашмира.

– Они получат по заслугам, можешь мне поверить!

– Но чего же они заслуживают, как не…

– Жрица, – он снова расплылся в улыбке, еще шире прежнего, – дорогая жрица, теперь не время и не место. Давай обсудим все это позднее, когда благополучно доберемся до дворца. Обещаю, что тогда я тебя выслушаю. Устраивает ли тебя это?

Ашмира кивнула.

– Да, спасибо. Благодарю тебя.

– Отлично. Идем же! Экипаж подан…

Хаба указал ей на ковер длинной, бледной рукой; Ашмира вскинула на плечо свою котомку и вместе с ним направилась к ожидающему их ковру. Безмолвные демоны расступились, пропуская их. И ни тогда, ни потом, когда ковер поднялся в воздух, она не оглянулась на Бартимеуса: по правде говоря, через несколько секунд она о нем уже забыла.

До Иерусалима было сорок миль. У верблюда этот путь занял бы целый день; Ашмира с волшебником покрыли это расстояние менее чем за час.