Текст книги "Глубокий сыск"

Автор книги: Джон Стиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

8. ДЕЛО ОТКРЫТО – ДЕЛО ЗАКРЫТО

I. Предусмотрительность – лучшее оружие

Осознав смысл моих слов, сотоварищи по разведке столпились вокруг меня. Кейт, Сэм, профессор Фентон – все они смотрели на меня недоверчиво.

Профессор выказал наибольшее упрямство. Нахмурившись, он глянул на меня сощуренным глазом – попугай да и только.

– Быть того не может. Это помещение просуществовало уже с десяток тысячелетий. Если тут и был кто-то живой…

– Профессор, при всем моем к вам уважении, твердо заявил я, – этот господин умер совсем недавно. На воздухе кровь вомперийцев окисляется. Когда кровь вытекает из тела, она красновато-бурая. Примерно за сутки ее цвет медленно изменяется до почти безупречно белого. Кровь, которую мы видим здесь, еще не успела окончательно побелеть. И вот… – Встав, я всколыхнул лужицу крови носком ботинка. Под более светлой поверхностью оказалась темная кровь – блестящая, вязкая.

Я перевернул мертвеца на спину. Безусловно, он очень походил внешне на вомперийца мужского пола: весьма тучная фигура, причем в талии шире, чем в груди, выпуклые щеки. На руках, как и положено, по шесть пальцев, но два средних длиннее остальных. А ведь у всех моих знакомых вомперийцев пальцы примерно одной длины.

– Думаю, вам стоит вот на это посмотреть, – тихо проговорил Сэм Лунд, маня нас из-за другого угла.

Соседняя исковерканная взрывом комната стала усыпальницей для других мертвых вомперийцев минимум троих, максимум шестерых. Точнее пока сказать было нельзя, так как ударная волна разметала клочья тел по всей комнате. Просто-таки распродажа в нелегальном банке органов для пересадки – только прибраться чуток…

Профессор ошарашенно замер, беззвучно шевеля губами, точно у него язык отнялся. Очевидно, весь опыт раскопок давно погибших городов никак не подготовил его к подобным картинам. Впрочем, даже я поймал себя на том, что не очень-то верю своим глазам. Мы застыли на пороге комнаты, вероятно, в различных стадиях обалделости и могли бы так стоять очень долго, если бы не чей-то крик:

– Профессор Фентон? Сэ-эм?!

Мы разом повернулись на голос, и Сэм отозвался:

– Сюда.

То был Руммель Хурдт, охранник-вентамец, которого поставили сторожить дверь. За ним шествовал Зелдон Тал.

– Надо срочно отсюда выбираться, – выпалил, задыхаясь, Руммель. Чтобы его так расшевелить, должно было стрястись что-то ужасное. Огромные глаза Зелдона вдруг стали еще шире – он увидел содержимое комнаты. Каково ему знать, что мы только что убили нескольких его соплеменников?

– В чем… – начал Сэм.

– Бегите! Скорее! – вскричал Руммель. – Дыра в двери сама собой затягивается.

Мы побежали. Все, кроме профессора, который так и не вышел из оцепенения, так что мне пришлось его тащить. Мы неслись изо всех ног, но опоздали.

Теперь в дыру мог бы протиснуться только один человек. Мог бы, если бы она не продолжала съеживаться прямо на глазах. У меня не хватило безрассудства в нее лезть – вдруг застрянешь, и тогда тебя разрубит надвое. Очевидно, остальные пришли к тому же заключению. Собственно, для Зелдона с его объемистой вомперийской фигурой уже ходу не было.

Оставалось стоять и смотреть, как сужается и сужается наш выход.

– Почему ты нас не вызвал по микрокомпу? спросил я Руммеля.

– Пробовал, – и усмехнулся зубастой вентамской усмешкой. – Никого дома не было.

И тут меня осенило – чуть ли не слишком поздно:

– Давайте что-нибудь туда засунем. Может, останется отверстие, чтобы переговариваться.

Мы с Руммелем выудили из обломков какие-то четыре прута и всунули их в дыру.

– Будем переговариваться стуком! – заорал я тем, кто остался снаружи, за отверстием, которое быстро затягивалось.

Мы, все шестеро, смотрели, как дыра сужается, сдавливая прутья. Наконец раздался тихий треск, и обрубки прутьев упали к нашим ногам. С каким-то пластмассовым дребезжанием, точно и не из металла были сделаны, они невысоко подпрыгнули на полу. Дыра окончательно затянулась, и теперь черная субстанция заливала впадину на ее месте. Не думаю, что за это время кто-то из нас проронил хоть слово. Если кто-то что и сказал, я не слышал.

– Может, здесь есть черный ход? – пробурчал я. Никто не улыбнулся только Кейт, выйдя из ступора, глянула на меня – как плетью хлестнула.

– Ваше мнение, Сэм. Что нам делать? – спросил профессор.

Сэм покосился на меня, словно гадая, стоит ли принимать на себя роль главного советника, затем сказал:

– Думаю, надо бы придумать, как нам себя защитить.

– А вы, Бен? – спросил профессор. – Что вы думаете? – Похоже, он собрался опросить таким манером всех присутствующих.

– Я согласен. Мы только что взорвали стену чьего-то дома и убили нескольких членов семьи. Будь это мои родичи, я бы разозлился.

– У меня есть иглострел, – объявил Сэм. – У кого еще?

Больше никто не был вооружен, но я, преодолев брезгливость, присмотрелся к близлежащему мертвецу…

– Вот я и при оружии, – сказал я, вынимая из руки покойника предмет зловещего вида, очень похожий на бластер.

Руммель ринулся на розыски и вскоре обрел два ствола – для себя и для профессора. Я раскопал оружие для Кейт. Рукоятка была немного липкой, так что я отдал ей бластер, который нашел первым.

– Ты тоже себе подбери, Сэм, ~ посоветовал я. – Может, они лучше твоего.

Сэм последовал совету.

Вскоре бластеры висели за поясом у всех. Вероятно, с нашей огневой мощью мы могли бы запросто вскипятить крупное озеро.

Руммель окликнул нас из дальней части комнаты:

– Эй, похоже, один еще жив.

Мы пошли к нему, старательно обходя лужи крови и истерзанные тела. Руммель освободил живого вомперийца из-под тяжелой балки и, наклонившись к нему, заговорил, поясняя на ломаном вомперийском (хорошо хоть, не по-вентамски), что он друг и хочет помочь.

К ним двинулся Зелдон – вот кто сумеет пообщаться с сородичем.

Я чуть-чуть отставал от Сэма. В тот самый момент, когда я увидел, что это не вомпериец, а вомперийка, ее руки вздернулись, сжав шею Руммеля своими мускулистыми, мясистыми пальцами. Руммель захрипел и вдруг умолк его горло сжимали все сильнее.

Сэм, не колеблясь, нацелил свой новообретенный бластер ей в голову и спустил курок.

Белое сияние озарило комнату, я зажмурился… А открыв глаза, узрел обезглавленное тело вомперийки. На месте ее головы плескалась блестящая лужа бурой крови. Руммель высвободил шею из обмякших мертвых пальцев.

– Спасибо, – сказал он Сэму. Он выговорил это слово со второй попытки – в первый раз из горла вырвался лишь неясный писк. Да и так его голос звучал еще более хрипло, чем у Сэма. Бледное лицо Руммеля, казалось, побелело еще больше.

– Я же говорил, они разозлятся, – заметил я.

Мы постояли над убитой вомперийкой, глядя друг на друга. У Зелдона изменился взгляд, глаза загорелись каким-то непривычным огнем. Может, то был гнев на Сэма, убившего его соплеменницу. Или гнев на меня первопричину всех этих смертей.

Наконец профессор Фентон проговорил:

– Сэм, возможно ли было обойтись без убийства?

Сэм сунул Фентону вомперийский бластер:

– Вы поглядите на шкалу и скажите, как она вам нравится.

– Стрелка стоит… Стоит на самой нижней отметке, – проговорил Фентон. ежась, точно в ознобе.

II. Поиск неприятностей на свою голову

Я тоже весь похолодел. Из-за меня, только из-за меня мы оказались здесь, в этой точке. И чуть ли не дюжина человек уже погибла – все из-за меня, из-за цепочки событий, которым я положил начало.

Кейт, должно быть, прочитала мои мысли – она ласково положила руку мне на плечо.

Слабо ухмыльнувшись ей, я закашлялся, из солидарности с Руммелем:

– Думаю, пора отсюда уходить.

– Согласен, – отозвался Сэм. – Только куда?

– Будем искать. Надо выяснить, как управлять этой дверью, или найти другую. Но здесь оставаться нельзя, иначе нас тут застигнут местные, которых послали на подмогу, и выйдет заварушка. Да, а если нас решат выручать снаружи, то определенно опять применят пушку. Надо отойти подальше, иначе кончим, как эти ребята. – Я указал на окровавленный пол.

Мой план был одобрен единогласно. Пробираясь обратно между ошметками трупов, я заметил, что в отличие от внешней стены-двери внутренние стены не были наделены талантом саморегенерации. Похоже, и для здешних ремонтников не всегда жизнь – малина.

Выйдя из зоны, исковерканной взрывом, мы остановились на развилке трех путей. Мы находились в коридоре, параллельном стене здания. Под прямым углом от него отходил другой коридор, ведущий, видимо, в самое сердце холма-здания, столь длинный, что конца ему не было видно.

– Я все думаю, почему нам больше никто не попался, – проговорила Кейт.

– Аналогично, – откликнулся я.

Нам лучше держаться вместе? – спросил профессор, переводя взгляд с одного коридора на другой.

Я кивнул Сэму, и тот сказал:

– Мыс Беном думаем, что да. Остается выбрать, куда пойти.

Фентон заметно успокоился.

– Туда? – спросил я, указывая на продольный коридор.

– Путь, видимо, самый рискованный, – рассудил Сэм, – но и самый перспективный в смысле выхода. Вроде бы. Зелдон, вы что думаете?

– Согласен с вами.

Глаза Зелдона по-прежнему таращились слишком широко, на ангельски-круглое лицо легла какая-то тень.

Профессор Фентон шумно набрал в грудь воздуха, глубоко вздохнул:

– Хорошо. Давайте рискнем.

Мы отправились в путь.

– Я бы рекомендовал всем поставить регуляторы бластеров на минимум, сказал я. – Все уже видели, на что они способны даже на этой отметке.

Коридор был широкий, метров десять от стены до стены. Черное покрытие так хорошо впитывало звук, что наши шаги не были слышны даже нам самим. Казалось, мы очутились в громадном здании какого-то учреждения, вот только на стенах ни картин, ни табличек. Пройдя метров пятьдесят, мы увидели две двери, одну против другой. Обе, похоже, были без замков – просто с пластинками там, где надо толкнуть рукой.

– Кто войдет первым? – бросил я клич. Может, выясним чтонибудь полезное.

Добровольцев не нашлось, так что я попросил профессора, Кейт и Зелдона прижаться к стене по бокам дверного проема. Сэм и Руммель заняли сходную позицию, только ближе к двери. Стоя сбоку, я легонько пнул дверь носком ботинка. Она чуть-чуть приоткрылась… Я сильно толкнул ее рукой – и дверь распахнулась, с шумом ударилась о перегородку, застряла…

Внутри тьма. Но я тут же заметил, что она потихоньку рассеивается. Выждав, пока станет достаточно светло, я ринулся в дверь, держа бластер наготове.

В помещении никого не было. На вид оно казалось огромным складом. Я позвал остальных.

Вдоль стен, насколько хватало глаз, тянулись штабеля одинаковых контейнеров с габаритами два метра на метр. Нижний ряд стоял прямо на полу, верхний терялся во мраке под высоким потолком. Вертикальные ряды контейнеров перемежались стационарными лесенками.

– Что же они тут хранят? – спросил профессор.

– А вот посмотрим, – откликнулся Сэм.

Мы подошли к одному из нижних контейнеров. Оказалось, они снабжены раздвижными дверцами, как у книжных полок. Под нашими напряженными взглядами Сэм отодвинул дверцу.

Внутри, лежа на спине, покоился вомпериец.

– Господи Боже мой! – пробормотал Сэм, торопливо задвигая дверцу.

Воцарилось долгое молчание – словно все даже дышать опасались. Наконец я сказал:

– По-моему, нечего бояться, что мы его разбудим. Он спит мертвым сном.

Сэм вытаращился на меня.

– В смысле, он в анабиозе. Как и все, кто лежит на этом складе.

– Сколько же здесь этих контейнеров? Сотни? изумилась Кейт. – Думаешь, они столько народа держат в таком состоянии?

– Возможно. Ну, может, они мертвы или просто легли подремать… – Я открыл еще пять первых попавшихся контейнеров. В каждом возлежал на спине толстяк вомпериец. Я помедлил закрывать последний контейнер: – Здоров же этот парень спать. Если только он не мертв и не в анабиозе. И поглядите там иней внутри.

Профессор прижал к контейнеру ладонь:

– Если там так холодно, как кажется снаружи, их прогрессу в области утеплительных материалов можно только позавидовать. На ощупь даже непрохладный.

– Либо мертвы, либо в анабиозе, – повторил я. А на гробницу чтото непохоже.

Зелдон согласился со мной.

– Ну ладно, – проговорила Кейт. – И зачем им это нужно?

– Сдаюсь, – ответил я. – Поживем – увидим. Нам бы дверь открыть.

Помещение напротив было во всем подобно первому. Вернувшись в основной коридор, мы отправились дальше. Вскоре нам попалась еще пара дверей. И еще пара. Все они вели в однотипные анабиозные камеры.

– Совершенно невероятно, – прошептал профессор Фентон, окинув прощальным взглядом очередную из обнаруженных нами камер. – Что же это весь комплекс наполнен замороженными телами? И для чего? Десять тысяч лет хранить такое множество людей в анабиозе?…

– Похоже, эти вопросы нам пока не по зубам, вмешался Сэм. – В данный момент мне гораздо интереснее, почему не спали те вомперийцы у двери.

– Может, проснулись лет пятьсот назад, чтобы сходить в туалет, а потом так и не смогли сомкнуть глаз, – предположил я.

– Во-во, снотворным не запаслись, – ухмыльнулся Руммель.

Профессор, игнорируя наши дурацкие версии вернулся к двери и выглянул в коридор.

– Как ваше мнение – не пора ли нам дальше? спросил он.

Шагая по черному коридору к сердцевине комплекса, я задумался обо всех этих спящих вомперийцах. Должно быть, их здесь тысячи. Если не миллионы.

III. И куда же вас несет?

Спустя несколько минут мы очутились на этаком перекрестке «нашего» коридора с другим. В какую сторону ни глянь, картина все та же – черный тоннель, такой длиннющий, что, казалось, не кончается, а просто сходит на конус. Точно в парке аттракционов – ну, знаете, когда два зеркала ставят друг против друга и крохотная каморка бесконечно умножается в них, превращается в целую анфиладу залов. М-да, лучше уж гулять по парку, чем тут…

Я царапнул стену носком ботинка – получилась вполне заметная отметина. Заблудиться здесь легче легкого.

– Есть охотники мяться за составление карты?

Вызвалась Кейт. Тут же выудила из своей поясной сумки блокнот и принялась писать.

– Господа, а что у вас там еще, в этих котомках? спросил я.

Профессор раскрыл свою и торопливо перечислил:

– Видеокамера, бирки, измерительные приборы, фломастеры, кисти, нож, маленький воздухонагнетатель, радиомаяк, фонарик.

– А еды нет?

– Нет.

– А радиомаяк все время функционирует?

– Нет. Он подает голос лишь по запросу извне.

И то хорошо. Маяк не выдаст наше местонахождение местным, а нам сослужит службу, если снаружи прорвутся к нам на выручку.

– А не повернуть ли здесь налево? – предложил я. – Когда дойдем до коридора, идущего параллельно этому, опять можно будет свернуть к центру. А из основного лучше уйти – пусть местные поломают голову, куда мы делись.

Единогласно одобрено.

Перпендикулярный коридор был точным подобием первого. Нам уже надоело опасливо открывать двери только для того, чтобы узреть очередные штабеля контейнеров. Утомлял и сам коридор – монотонночерные стены, внизу безо всякого шва или стыка переходящие в такой же черный пол, а вверху – в такой же потолок, только он испускал свет. Я не задумывался, как это черный материал может светиться. Выглядело это так, будто сквозь полосу черной кисеи, натянутой над нашими головами, просачивался свет далекого полуденного солнца.

– Где же те, кто не спит? – заметил Зелдон после осмотра очередного склада анабиозных тел. Может, мы убили всех, кто бодрствовал? – А руки его тем временем держали наготове бластер.

– Может, другие уже проснулись, но пока вставать ленятся, предположил я.

Профессор глубоко вздохнул:

– Бен, вы не могли бы с большей серьезностью отнестись к нашему положению?

– А я что делаю? Вы не судите только по моей болтовне – это чтобы напряжение снять. Я вообще-то еще и размышляю. Например, вы думали о еде?

– О еде? Нет, сейчас как-то не до этого. Есть проблемы поважнее.

– Это как получится. Видите ли, мы заперты в огромном ящике. И не знаем, есть ли здесь запасы продуктов и как до них добраться. Даже если нам не встретятся другие обиженные вомперийцы, с дверью мы можем провозиться несколько недель. И сдохнуть за это время с голоду. Как минимум необходим хотя бы маленький запас воды. Так что, заметите водопроводный кран скажите мне.

Мы прошли еще десять метров по черному шумопоглощающему коридору, и тут профессор, обернувшись ко мне, проговорил:

– Приму к сведению.

На следующем перекрестке я заметил на стенах вертикальные орнаменты цепочки кружков. Мы вновь направились к центру здания. По пути нам попадались лишь камеры с контейнерами. Больше ничего. Меня мучило предчувствие, что и в сердцевине окажутся все те же камеры, камеры, камеры… Хоть это и против логики.

– Как вы думаете, это возможно, что кто-то следит за нашими передвижениями и где-то впереди готовит засаду? – спросила Кейт.

Я покосился на Сэма – не хочет ли он ответить. Сэм смолчал, и я заявил:

– Очень даже возможно. Раз пока нам встречаются только камеры, может быть, они выжидают, пока мы не обнаружим что-то еще или пока мы им еще как-нибудь не навредим. Недюжинное хладнокровие, хотя, может быть, они просто решили, что наше оружие сильнее.

– Если они так думают, – возразил Руммель, то не такие они умники, как нам кажется.

– Значит, чтобы привлечь их внимание, надо обстрелять контейнеры? рассудил Сэм.

– Не думаю, что нам это сейчас нужно, – запротестовал я. – Если за нами наблюдают, к этому времени они, возможно, уже поостыли и осознали, что мы проникли сюда силой, так как другие методы не сработали. И, видя, что внутри мы ничего плохого не делаем, могут заключить, что мы люди мирные.

– Мы-то мирные, а они? – вопросил Сэм.

– Вы это насчет вомперийки, которая набросилась на Руммеля? Возможно, на ее месте вы поступили бы так же – в полубреду от боли, после того, как кто-то проломил взрывом стену вашей гостиной?

Сэм остановился, развел руками:

– Ну да, только это-то все на кой черт? Все эти вомперийцы в контейнерах? Что-то тут нечисто.

– Может, их поразила эпидемия, и они построили это хранилище, чтобы дать врачам время на поиски вакцины? – заметил я.

– Угу, десять тысяч лет вакцину искать?

– Может, по выходным они не работали. Или медицина у них финансировалась государством. Почем я знаю. И вообще, как вы понимаете термин «презумпция невиновности»?

– Ненужный риск – вот как.

– Цельная вы личность, Сэм, – заявил я. – Философией этой замысловатой себе мозги не замутняете. Спорим, вы и на всю эту фигню типа «вначале-спасите-детей» не купитесь.

– Тут речь идет о нашей жизни и смерти. Нам что, подойти к первому же попавшемуся вомперийцу и сказать: «Ужасно извиняемся, что мы тут укокошили шестерых ваших, пока дверь пробивали. А вы что об этом думаете?» Если сотня их нас обложит, считай, пиши пропало.

– Может, вы и правы. Но только по большому счету виноватая сторона здесь – мы. Если путь назад идет по трупам этих людей, лучше уж сразу сложить оружие.

– А я все равно говорю – это ОНИ виноваты, – уперся Сэм. – Тоже мне, мирное учреждение. По-моему, они тут не из любви к уединению спрятались. Зелдон, а вы-то что думаете? Это ваши соотечественники.

– Они не более мои соотечественники, чем ваши, – заявил Зелдон. – Если они провели здесь десять тысяч лет, я могу только недоумевать. Полагаю, мы должны соблюдать осторожность. В остальном я пас.

– Бен, ты намекаешь, что мы должны сложить оружие и подождать, пока они явятся и решат нашу судьбу за нас? – спросила Кейт.

– Нет. Я, как и все, за осторожность. Я не сдамся, пока не удостоверюсь, что мы вторглись на территорию абсолютно мирной колонии, которая не имеет против нас никаких враждебных намерений. Также я согласен, что, возможно, они скрываются по каким-то своим зловещим причинам. Вот только не хочу принимать этот тезис как руководство к действию, пока не получу доказательств.

– Ну-ну, – отозвался Сэм. – Надеюсь, мы получим ваши доказательства еще когда будем живы.

– Специально для вас постараюсь их добыть.

– Вот-вот, постарайтесь. Потому что, если в меня будут стрелять, я выстрелю в ответ. И учтите, свой бластер поставлю на максимум.

– Валяйте. Почем я знаю, может, эти бластеры заминированы от чужаков. При установке на максимум взрываются. А может, он и выстрелит на максимуме. Один-единственный раз.

– Ну неужели ты действительно так думаешь? взмолилась Кейт.

– Вряд ли. Мне просто надоело, что люди все время делают безосновательные выводы.

На этой патетической ноте беседа окончательно угасла. Мы молча шли вперед, не слыша даже шарканья собственных ног, поглощаемого черным покрытием. Вдали виднелся другой перекресток, но прежде мы задержались у очередной двери. Опять контейнеры, опять вомперийцы в анабиозе. Столько недвижных, безжизненных тел разом я отродясь не видел.

В следующей камере мы поставили эксперимент. Я попробовал вызвать по микрокомпу Кейт, которая осталась в коридоре. Дохлый номер. Должно быть, стены являли собой невероятно хорошие изоляторы неподходящего диапазона. А может, невероятные проводники – давно в школе учился, забыл.

Мы пошли дальше. К очередной двери я подоспел первым. Осторожно приоткрыл ее.

– Ой! Извините… – попятился я от двери. Она захлопнулась сама собой.

Оглядев пять искаженных испугом физиономий, я пробормотал:

– Шутка.

Кейт испепелила меня взглядом. Мы вышли к перекрестку.

Сэм заглянул за угол:

– Никого. Опять длинный пустой коридор.

Этот перекресток также был украшен вертикальными цепочками. Заметив, как их разглядывает Зелдон, я задумался, не несут ли они какую-то полезную функцию.

– Слежение за гостями? – предположил я вслух, подойдя к Зелдону сзади. – Транспортный контроль?

– Не имею понятия.

Среди непроглядно черных дисков выделялся один коричневый – на уровне глаз. Я провел по нему пальцем – ноль реакции.

– Интересно, почему тут только один такой, я задумчиво поскреб диск над коричневым, ища разницу.

Меня толкнули в спину. Я обернулся посмотреть, кто это. Никого. Прозрачная, блестящая переборка преградила путь в коридор, отрезав меня от профессора с Руммелем. Я пнул переборку – твердая, не хуже настоящих стен.

Сзади раздались возгласы изумления. Ну что там еще? Блестящие стенки высились со всех четырех сторон. Кейт, Зелдон, Сэм и я оказались заперты внутри этого прямоугольника.

– Вы меня слышите? – заорал я Фентону.

Очевидно, увидев, как я разеваю рот, он покачал головой в знак того, что не слышит. Тут стенки синхронно потемнели.

– Матерь Божья, что ж это такое творится? возопил Сэм.

Ответа я не знал, но по крайней мере мы слышали друг друга. Почти тут же пол под нами подпрыгнул. У меня подогнулись ноги, Кейт оперлась о стену. Мы стремительно поднимались.

– Раздавит! – заорал Сэм на полдороге к потолку.

Я присел на корточки, даже не задумываясь о тщетности этой меры. И тут потолок прошел сквозь нас. Или это мы просочились сквозь потолок. Без малейшего ощущения, точно сквозь голограмму. В миг, когда моя голова прошла сквозь плоскость потолка, подъем резко замедлился, очевидно, чутьчуть отстав от гравитации. Я остался сидеть на полу, не в силах встать – мне чудилось, что я падаю и пол подо мной падает, немного медленнее, чем я.

Пол под нашими ногами встал смирно. Дернувшись в последний раз, я грузно плюхнулся на пол. Стенки снова просветлели, и я объявил во всеуслышание:

– В следующий раз лучше по лестнице пойду.