355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Соул » Манхэттенский охотничий клуб » Текст книги (страница 9)
Манхэттенский охотничий клуб
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 20:37

Текст книги "Манхэттенский охотничий клуб"


Автор книги: Джон Соул


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 18

Они спустились на платформу метро. Только здесь при ярком холодном свете Хедер Рандалл удалось разглядеть, насколько измучен Кит Конверс. Ей показалось, что со вчерашнего дня – Хедер видела его в морге, где по странному совпадению освещение тоже было холодным и ярким, – он постарел лет на десять, не меньше. В квартире Джеффа, где свет был намного мягче, этого не ощущалось. На лице Кита резко обозначились морщины – на лбу, щеках и вокруг глаз, – как будто все, что он ухитрялся скрывать в себе все эти месяцы, пока шел процесс над Джеффом, сейчас вдруг прорвалось наружу.

Кроме них, на платформе находился еще один человек. Видимо, только что сошел с поезда, который с ревом устремился в туннель в сторону центра. Женщины, которую Хедер видела из окна квартиры Джеффа, не было. Человек вскоре исчез на лестнице. Звук шагов растворился в тишине, одновременно с грохотом ушедшего поезда.

– Она, наверное, села в поезд, – пробормотал Кит.

Не успел он закончить фразу, как Хедер показала в дальний конец платформы.

– Сморите, вон там!

Кит увидел ее, но не на платформе. Женщина двигалась по шпалам в сторону туннеля. Тележка была при ней.

– Куда это она собралась? – спросил Кит.

Не слушая его, Хедер побежала по платформе.

– Мэм! Остановитесь, прошу вас! – Ее голос гулко прозвучал в пустом пространстве станции, почти заглушая следующие слова. – Мы хотим поговорить с вами! Всего одну минутку!

Женщина на ходу оглянулась, споткнулась о шпалу, чуть не упав на гравий. Затем, испуганно расширила глаза и припустила еще быстрее.

Кит рванул по платформе, обогнав Хедер.

– Подождите! Остановитесь! – Но женщина исчезла в темноте туннеля, прежде чем он достиг края платформы.

– ДЖЕФФ! – в отчаянии крикнул Кит.

В этом вопле, видимо, выплеснулись наружу все накопившиеся эмоции.

Потом еще раз, даже громче:

– ДЖЕФФ!..

Имя сына, многократно отразившись от бетонных стен, вернулось к Киту, претерпев причудливые мутации. Оно звучало сейчас почти как смех, дразнило, насмехалось, а затем замерло, исчезнув в черноте туннеля вслед за женщиной.

Кит развернулся и понуро двинулся к Хедер. Но через несколько секунд из туннеля вдруг донеслось едва слышное, скорее похожее на шепот:

– Папа...

Кит, уверенный, что это ему почудилось, глянул на Хедер. Та стояла бледная.

– Значит, вы тоже это слышали? – прошептал он.

Хедер молчала. Время как будто остановилось. И в тот момент, когда Кит почувствовал, что больше не в силах переносить ее молчание, она прошептала:

– Да, слышала... что-то, но не понимаю что.

Кит еще три раза выкрикивал в темноту имя сына. Они с Хедер терпеливо ждали, напрягая слух, но так ничего и не дождались.

* * *

Свет оказался даже хуже темноты.

– Луч мощного фонаря врезался в мозг подобно ножу мясника. Яркость обжигала, причиняя боль. Свет вырвался из темноты настолько неожиданно, что поверг Джеффа в ступор. Вот так, наверное, замирает дикое животное, почуяв хищника. Он напрягся, ожидая выстрела, который, несомненно, должен последовать за вспышкой. Джефф машинально поднял руку, чтобы заслониться от света.

– Я сказал – замри, слышишь, ты, говнюк!

Выстрела все не было, а в это время где-то наверху, над ними, глухо прогромыхал поезд.

– Кто вы? – требовательно спросил неизвестный, дождавшись, когда стихнет шум.

Джефф посмотрел на Джаггера. Тот стоял рядом, прищурившись, сжав огромные кулаки.

– Вот, пытаемся найти выход! – крикнул в ответ Джефф, понимая, что это не ответ на вопрос.

Свет приближался, его яркость держала их в напряжении так же эффективно, как ствол пистолета. Затем фонарь в руке неизвестного мигнул и внезапно погас. И Джефф ослеп вновь, но как-то иначе. Теперь прямо перед глазами повис черный круг, который двигался синхронно с движением глаз, смазывая все, находящееся позади. Луч фонаря прожег сетчатку глаза, отставив негативное изображение уже не существующего света.

– Ну что, хорошо видно? – насмешливо спросил неизвестный. Он был сейчас так близко, что Джефф даже отпрянул. – Будете меня дурачить – сделаю так, что вы больше вообще никогда ничего не увидите. Поняли?

Джефф открыл рот, чтобы подтвердить, что он понял и согласен на все, лишь бы сбросили покров темноты, терпеть которую было уже невыносимо, но, прежде чем ему удалось заговорить, из мрака донесся какой-то звук. Повисел в воздухе и пропал, причем настолько быстро, что его можно было принять за игру воображения.

Но нет! Через несколько секунд звук возник снова.

И тогда Джефф понял, что напоминает ему этот странный звук. Он вспомнил, как совсем маленьким – ему тогда было лет пять, не больше, – вышел однажды вечером после ужина прогуляться. Кругом было много жуков-светляков, он принялся за ними гоняться и в конце концов заблудился. Вот тут его первый раз в жизни охватил ужас. Джефф долго плутал в темноте, не зная, как найти дорогу домой. И когда уже собирался зареветь, услышал голос.

Это был голос отца, который из темноты выкликал его имя. Голос отца привел его тогда домой.

И вот теперь, в ужасной черноте туннеля он вдруг снова услышал этот голос.

– ПАПА! – Слово вырвалось из его горла даже раньше, чем он успел об этом подумать.

По глазам полоснул луч фонаря. Через мгновение Джефф получил сильный удар в живот и упал на колени. Свет снова погас.

– Я же сказал: без глупостей! – прохрипел невидимка. – Итак, спрашиваю еще раз: вы меня поняли, идиоты?

– П-п-понял, – пробормотал Джефф.

Джаггер не отозвался.

– А ты чего молчишь, большой? Советую вести себя хорошо, иначе будешь гулять в темноте один. А ее боятся даже такие ребята, как ты. Усек?

– Да, – ответил Джаггер.

Джефф слышал, как он скрипнул зубами.

– Тогда слушайте, – произнес невидимка. – Я сейчас включу фонарь, и вы пойдете впереди. Недалеко, может быть, ярдов сто. Там у меня гнездо. Что делать дальше, я решу, когда доберемся до места.

Снова вспыхнул свет, но на этот раз он был устремлен во тьму туннеля, потому что невидимка светил фонарем сзади. Через некоторое время Джефф прозрел, почувствовав облегчение.

Туннель, по которому они двигались, видимо, был давно заброшен. Штукатурка сгнила и облупилась, а в тех местах, где просочившаяся вода вымывала из нее известь, образовались небольшие сталактиты. Что касается рельсов, то даже в целых секциях костыли либо совсем отсутствовали, либо настолько проржавели, что их можно было бы вырвать без всяких усилий. На потолке виднелись остатки осветительной арматуры, но патроны были уже сломаны, не говоря о лампочках. Только болтались провода с ободранной изоляцией.

Когда они приблизились к выемке, голос сзади приказал:

– Туда.

Джефф взобрался на небольшую платформу. За ним последовал Джаггер.

Это был всего лишь костер в жестяной бочке – к тому же почти погасший, – но мерцание углей показалось столь же приятным и долгожданным, как огонь в камине уютной гостиницы в Новой Англии в канун Рождества.

Фонарь погас, как всегда, неожиданно, и Джефф опять моментально ослеп. Когда к нему вернулось зрение, он наконец увидел этого человека. Тот стоял открыто, не таясь, у бочки с мерцающими угольками. До крайности худой, с глубоко посаженными глазами, одутловатым и бледным лицом. И мрачным. Роста в нем было не больше чем метр семьдесят, и весил он от силы шестьдесят пять килограммов. Но Джаггера он, похоже, не боялся, не говоря уже о Джеффе. И выглядел не старше двадцати лет.

– Только попробуйте меня тронуть, – предупредил он, – и никогда отсюда не выберетесь. Это я вам гарантирую.

Джаггер несколько секунд обдумывал такую возможность, затем начал осматриваться.

– Пожрать что-нибудь есть?

Незнакомец кивнул.

– Крольчатина. Тут их много водится в туннелях. Подойдет?

– Я съем все, что дашь, – прохрипел Джаггер.

– Тогда подожди, крольчатину еще нужно приготовить. – Незнакомец улыбнулся, обнажив сломанные зубы. – Вот, сегодня добыл трех, как будто знал, что встречу вас. – Он обошел бочку, достал откуда-то снизу большую обугленную банку из-под кофе и протянул Джаггеру. – Может, освежуешь?

Джаггер посмотрел в банку и, глухо охнув, выронил ее на пол. Она покатилась в сторону путей, теряя по дороге содержимое.

На грязном бетоне остались лежать три мертвые крысы с размозженными окровавленными головами.

Ухмылка на лице тощего мерзавца стала шире.

– В чем дело? Вам не нравятся кролики?

Он достал из кармана складной нож, открыл лезвие. Затем присел на корточки, взял одну крысу, вонзил нож в живот и быстрым движением располосовал грызуна до самого рта. После чего уронил нож на пол и запустил под кожу пальцы. Через мгновение кожа была сорвана, повисла, вывернутая на лапах крысы. Он полюбовался проделанной работой, а потом отрезал ножом лапы с хвостом и швырнул кожу на пути.

Из темноты немедленно появилась крыса. Схватила окровавленную кожу и скрылась.

Тощий выпотрошил тушку, бросил в банку из-под кофе, а затем принялся за вторую крысу. Через несколько минут работа была закончена, все три крысы освежеваны, а снятая кожа и внутренности исчезли сразу же, как только упали на рельсы.

– Они не так плохи, нужно только привыкнуть, – сказал тощий, кладя на бочку ржавую решетку и ставя на нее банку из-под кофе. – На вкус не хуже курятины. – Он посмотрел на Джеффа, затем на Джаггера. – Сейчас вам это есть не нужно. Поначалу их никто не ест. Но, как я сказал, со временем вы привыкнете. – Тощий усмехнулся, снова показав сломанные зубы. – Через некоторое время вы здесь привыкнете ко всему.

Глава 19

Когда Хедер и Кит поднялись на поверхность, на улице почти стемнело. По Бродвею двигалось несколько такси, на тротуарах было полно прохожих, но у дома Джеффа стояла тишина.

Кит повернулся к Хедер.

– Ну скажите, разве это не глупость? Я имею в виду то, чем мы занимались, когда гнались за сумасшедшей старухой в метро?

Хедер подняла голову. До сегодняшнего вечера она не замечала, насколько Джефф похож на отца. Очевидно, в голосе Кита было что-то до боли знакомое или в осанке, а возможно, в том, как он выпячивал челюсть. Не важно. Внезапно ей показалось, что она стоит рядом с Джеффом. Она вспомнила вдруг, что после окончания университета он не собирался возвращаться в Бриджхамптон и очень переживал, что отцу это не понравится.

Боже, какие это были мелочи по сравнению с тем, как страдал Кит сейчас!

– Я, пожалуй, пойду домой, да и вам тоже хорошо бы поспать, – сказала Хедер.

Кит взял ее за руку.

– Скажите мне, что я не спятил. Прошу вас, скажите, что я прав.

– Единственное, что я знаю, – произнесла она, – так это то, что мы совсем недавно в метро услышали голос. Только не ясно чей. Мне показалось, что Джеффа, хотя это противоречит здравому смыслу. В общем... – Хедер мягко высвободила руку, – если вы сумасшедший, то и я тоже.

Она быстро пошла назад к Бродвею, но вскоре обернулась. Их взгляды встретились.

– Завтра мы возобновим поиски.

– Я буду вас ждать, – сказал Кит.

Хедер двинулась дальше по Сто девятой улице, чувствуя его взгляд. Затем свернула к огням и шуму Бродвея.

* * *

– Леди, подайте четвертак.

Обычно Хедер старалась не замечать нищих, но теперь, подняв руку, чтобы остановить такси – оно было еще в двух кварталах вверх по Бродвею, – почему-то скосила глаза и увидела, что это мальчик лет десяти. Оборванец. Бледный белокурый, спутанные пряди упали на лоб.

Ее удивили его глаза. Совсем не мальчишеские. Эти глаза были больше похожи на глаза животного. Мальчик поглядывал на нее снизу вверх, не переставая испуганно озираться, Хедер бросила взгляд на часы. Почти полночь.

Что он здесь делает? Может быть, убежал из дому?

Она вспомнила пожилую женщину, исчезнувшую в темноте туннеля. Наверняка, такая же бездомная, как этот мальчик, поэтому и испугалась, когда они с ней заговорили. Таким, как она, на улицах города неуютно. Они вынуждены жить в подземелье, в темноте и грязи.

Хедер подумала, что через несколько лет или даже месяцев этот мальчик станет таким же.

Подъехало такси. Хедер полезла в сумочку, вытащила банкноту и, даже не посмотрев, подала мальчику. Тот выхватил деньги, как белка орех в Центральном парке. Она влезла в такси, захлопнула дверцу, назвала водителю адрес.

«Почему я это сделала? Ведь, давая деньги, мы только поощряем их к попрошайничеству».

Хедер резко развернулась, чтобы посмотреть в заднее стекло, но мальчика нигде видно не было.

Вылезая из такси у дома, она поняла, почему дала ему деньги. Мальчик больше не сливался с безликой массой бездомных. Теперь он был одним их тех, кто мог ей помочь. Ей и Киту.

Помочь найти Джеффа.

* * *

– Пора, – сказал Змееныш.

Джефф с трудом разлепил веки. Он спал урывками, опершись спиной о стену. В животе крутило от пищи, которой их угостил неизвестный. Только все начало успокаиваться, как нужно подниматься и куда-то идти. Джефф попытался пошевелить ногами и тихо застонал. Все тело болело.

Плечо сжала огромная ладонь Джаггера.

– Не тушуйся, приятель. Все будет в порядке.

Он поднял Джеффа на ноги. Огонь в бочке был теперь совсем слабым, и углы выемки прятались в темноте. Джаггер метнул взгляд на Змееныша, который уже стоял на рельсах, затем показал глазами на свою руку. Джефф увидел большой железнодорожный костыль, каким забивают шпалы. Заостренный конец Джаггер зажал в кулаке. Видна была только головка, похожая на булаву. Он качнул головой в сторону Змееныша.

– Ничего, скоро мы доберемся до места, откуда виден путь наверх, и тогда...

Он произнес это очень тихо, но мог и не стараться.

– Тебе эта штуковина понадобится, чтобы добывать здешних кроликов, – сказал Змееныш, даже не посмотрев в их сторону. – Стукнешь меня – и никогда отсюда не выберешься.

Он двинулся по шпалам, не оглядываясь. Джаггер посмотрел ему вслед.

– На хрена он нам нужен.

Джефф вгляделся в темноту туннеля, из которого они пришли Сейчас она показалась ему еще чернее. После нескольких коротких часов, проведенных у железной бочки, возвращаться в кромешную тьму очень не хотелось.

Он включил фонарик. Лампочка вспыхнула и быстро потускнела.

Вспомнил голос отца, донесшийся из черноты. Значит, уже начинаются галлюцинации. То ли еще будет. Потом вспомнил голоса, какие они слышали в туннеле, вполне реальные.

И выстрелы.

– Я думаю, нам лучше пойти с ним, – наконец сказал он. – По крайней мере у него фонарь.

Джаггер прищурил глаза.

– Можно отобрать.

– Ну отберешь, и что потом, когда сядут батарейки?

– К тому времени мы найдем путь наверх.

– А если не найдем? – Джефф спрыгнул на рельсы Ты идешь?

Джаггер колебался несколько секунд, затем кивнул:

– Я с тобой.

Змееныш был уже в десяти ярдах впереди.

– Я выключаю фонарь, – бросил он через плечо. – Идите за мной.

Вокруг Джеффа опять сомкнулась чернота, и опять душу начали царапать острые когти страха. Пройдя всего несколько ярдов, он споткнулся о шпалу и подвернул лодыжку. Негромко охнув, инстинктивно вскинул руку, чтобы удержать равновесие, и по чистой случайности оперся о стену. Это спасло от падения. Мгновенно вспыхнул фонарик.

– Чертов идиот, – проворчал Змееныш. – Держись за стену, и все будет в порядке.

Свет снова погас, затем через несколько секунд вспыхнул, потом опять погас. Судя по звуку шагов, Змееныш был уже где-то далеко впереди. Когда он в очередной раз зажег фонарь, они увидели, что отстают почти на пятьдесят ярдов.

– Этот сукин сын пытается оторваться, – пробормотал Джаггер.

– Если мы постараемся, не оторвется, – сказал Джефф и прибавил шаг. Теперь он все время чувствовал рукой стену, и это действительно помогало.

Когда фонарь вспыхнул в очередной раз, их отделяли от Змееныша всего несколько ярдов. Пройдя еще немного, он остановился.

– Нам еще долго идти? – спросил Джефф.

– Нет, – ответил Змееныш. – Теперь поднимемся наверх. – Он посветил фонариком. Они увидели выемку, меньшую, чем ту, в которой отдыхали, но из нее поднимался узкий колодец с вмонтированными в бетон железными ступенями. – Там наверху коллектор, – пояснил Змееныш. – Водопроводная магистраль и остальное. – Затем начал взбираться по лестнице.

Беглецам пришлось выбирать: оставаться в темноте или следовать за ним. Они предпочли последнее.

Процедура подъема была долгой – может быть, полчаса или даже час. Наконец они оказались в коллекторе. Далеко впереди Джефф увидел свет. Не от фонаря, а стационарный. На потолке были установлены электрические лампы.

Змееныш погасил фонарь и ускорил шаг. Когда обозначилась реальная цель, боль в лодыжке у Джеффа заметно ослабла. Вдоль обеих стен коллектора были проложены кабели, трубы, водоводы. Впереди Джефф увидел первую лампу. Она располагалась под потолком в стеклянном колпаке, защищенном толстой металлической решеткой, и светила неярко.

Когда они к ней подошли, Змееныш остановился, повернулся, чтобы продемонстрировать свою отвратительную ухмылку, с какой несколько часов назад демонстрировал здешних кроликов.

– Добро пожаловать в наш отель. Самый дешевый на Манхэттене и со всеми удобствами.

В стене оказалась дверь, они ее только сейчас заметили. Змееныш открыл и вошел. Беглецы стояли в нерешительности. Джаггер бросил взгляд на дверь, затем на простиравшийся впереди тускло освещенный коллектор.

– Может, пойдем дальше?

Джефф тоже вгляделся в огни впереди, похожие на лампочки, подвешенные над дорожкой в парке. Из-за двери послышался голос Змееныша:

– У нас гости.

– Кто-то из знакомых? – спросил женский голос.

Джефф уловил иронию.

– Нет. Просто спустился на два пролета вниз и случайно встретил.

– Им повезло, что они там выжили. Ладно, веди сюда. У нас сегодня полно еды. Настоящей, а не здешней крольчатины, которой питаются некоторые.

Через секунду в дверях появился Змееныш, и на них пахнуло сладостным ароматом. Ноздри Джеффа раздулись, рот наполнился слюной, а желудок скрутила голодная судорога.

Жаркое. Не противное варево, каким их кормили в последней камере. Сейчас пахло жарким, сдобренным специями. Почти как у матери.

– Так что, ребята, вы идете или нет? – спросил Змееныш.

Аромат жаркого подавил все сомнения. Джефф вошел и, потрясенный, остановился на пороге.

Глава 20

То, что он увидел в этом помещении, не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Напротив, здесь все было совершенно обычным. На конфорке плиты стояла высокая кастрюля, откуда исходил потрясающий аромат тушеного мяса.

Светло-зеленый холодильник, затрапезный, обшарпанный, но в рабочем состоянии. Как бы в доказательство того, что это не мираж, он вдруг ожил. Вначале компрессор сердито заклацал и только после этого равномерно загудел.

Стол, настоящий стол с трубчатыми металлическими ножками и крышкой из жаростойкого пластика. Точно такой же стоял в квартире Джеффа. Вокруг стола располагались шесть разномастных стульев. Два дубовых, очень старых, остальные с виниловыми сиденьями – разумеется, тоже со свалки.

Напротив плиты у стены находился диван, примерно такой же кондиции, что и холодильник. Когда-то он, наверное, даже мог претендовать на какой-то стиль, но сейчас был в нескольких местах продавлен, а обивка, прежде золотистая, вся порвана и в пятнах.

В комнате имелось еще два легких стула. Один с откидной спинкой, типа шезлонга, правда, со сломанными ножками. Но это, похоже, не беспокоило развалившегося в нем человека.

На стенах висели репродукции пейзажей, очевидно, подобранные на свалке. Впрочем, как и все остальное. Казалось, их присутствие здесь, в этой комнате, призвано напоминать обитателям о мире, который они оставили на поверхности. На одной репродукции был изображен весенний луг с оленем на переднем плане, который щипал сочную траву. На другой – дерево в осеннем лесу с великолепной листвой. Крону пронизывали солнечные лучи, создавая впечатление, будто сам Господь смотрит с неба и улыбается.

Серую рутину комнаты разнообразили также два старых кривых торшера без абажуров.

Но чего совсем не ожидал здесь увидеть Джефф, так это телевизор. Работающий. На экране мягко бубнил что-то диктор Си-эн-эн.

– Ну как, нравится у меня?

Джефф оторвал глаза от экрана.

Невысокой грузной женщине было на вид лет шестьдесят. Полноту подчеркивала одежда. Юбка с ярким пестрым узором с преобладанием алых, лиловых и зеленых тонов. Подол волочился по полу, отчего кайма обтрепалась и почернела. На блузке из темно-бордового бархата кое-где виднелись полоски – на вид ржавчина, – вдобавок одну сторону обильной груди покрывало большое масляное пятно. На руках позвякивали разнообразные браслеты – по крайней мере дюжина, – а с шеи свисали бусы и цепочки.

Лицо хозяйки покрывал толстый слой макияжа, затвердевшего в глубоких складках щек. Кроваво-красная губная помада только подчеркивала трещины на губах. Седые космы прятал рыжий парик, но не полностью.

На плечи, спускаясь ниже талии, была наброшена драная черная шаль с почти отсутствующей бахромой.

– Неплохо, а? – произнесла она, сделав жест в сторону обстановки. Затем глубоко затянулась, уронив с сигареты на пол длинный столбик пепла. – Курю вот, не боюсь рака. Пусть старается.

Хозяйка блеснула глазами и загоготала, доброжелательно уставившись на Джеффа (обнаружив при этом отсутствие некоторых зубов), потом перевела взгляд на Джаггера. Улыбка моментально растаяла, одновременно с блеском глаз. Она ткнула сигаретой в его сторону.

– Не припомню, чтобы я тебя сюда приглашала.

Джаггер стиснул ржавый железнодорожный костыль.

– Ты что, Тилли? – быстро вмешался Змееныш. – Сама же только что сказала, что они могут зайти и поесть.

– Да, но это было раньше. До того, как я на него посмотрела, – проворчала Тилли и снова ткнула сигаретой в сторону Джаггера. – Убери отсюда этого ублюдка.

Джефф видел, как напрягся Джаггер.

Тилли прищурилась и поджала губы, еще сильнее размазав помаду. Затем проворчала:

– Ладно, поешьте. А там посмотрим. – Переведя взгляд снова на Джеффа, она махнула рукой в направлении дальней стены, где виднелся проем. – Идите туда и умойтесь. Только потом накройте бак крышкой. Не хочу, чтобы здесь воняло.

Они последовали в том направлении, куда указала Тилли.

– Ничего себе! – удивился Джаггер, оглядывая помещение.

На ветхом столе стоял эмалированный жбан с многочисленными щербинами – такой же, но только новый, родители Джеффа, когда он был маленьким, брали с собой, отправляясь в поездку, – а рядом кувшин. На вмонтированной в бетонную стену решетке висело полотенце. Как ни странно, не очень грязное. С потолка свисала голая лампочка, наполняя комнату светом.

Джефф посмотрел в потрескавшееся зеркало, которое заметил над столом (в первый раз после отъезда из следственной тюрьмы), и с трудом узнал себя. Кожа грязная, жирная, волосы растрепаны и тоже грязные и жирные. Глаза воспаленные, под ними темные круги. На лбу повсюду прыщи, а на подбородке гноящаяся резаная рана. Он даже не подозревал о ее существовании.

– Это их дом, – сказал он, продолжая смотреть на свое отражение. – Они здесь живут.

В зеркале Джеффу было видно, что дальше расположена еще одна комната с разложенными на полу матрасами – один даже, кажется, был пружинный – с постеленными поверх одеялами.

Одеяла и простыни.

Неожиданно на Джеффа накатило невероятное изнеможение. В туннелях он умел его сдерживать, а теперь страшно захотелось упасть на первый попавшийся матрас и забыться.

– Ну что ж, поживем пока здесь. – Джаггер подмигнул Джеффу. – Все получше, чем в Рикерс, а?

Джефф не ответил. Он не отрывал глаз от зеркала, откуда на него смотрел изгой, каких он всегда старался не замечать. Отворачивался, даже не желая признавать их существование.

* * *

Малколм Боддридж, – впрочем, все звали его только по фамилии, причем началось это так давно, что он даже начал забывать свое имя, – полез в глубокий в карман за ключом, который держал отдельно, а не на большой связке, висевшей в маленьком кабинетике.

Затем, как всегда педантично, проверил, не открывал ли дверь кто-нибудь в его отсутствие. Эта черта характера была у него врожденной и существенно повлияла на высочайшую квалификацию, которую он приобрел в своей профессии. Убедившись, что все в порядке, Боддридж вставил в замок ключ, повернул, толкнул дверь, затем закрыл за собой, а уж потом включил свет. Одна из трубок верхней осветительной арматуры, прежде чем зажечься, несколько раз мигнула. Остальные сразу залили комнату ярким белым светом. Болдридж считал такое освещение не хуже солнечного.

Надо учесть, что эстетическим аспектам Болдридж придавал большое значение, потому что художественный вкус в его деле являлся важнейшим фактором мастерства. Первым делом он надел тонкие латексные перчатки и направился к одному из шкафов. Снял с верхней полки лампу дневного света и заменил ею неисправную. Ведь если лампа снова начнет мигать, придется отвлекаться от работы. Затем принялся за работу.

После успешной охоты добытую «дичь» команда оставляла всегда в специальном холодильнике на тележке с колесиками. Холодильник был дорогой и требовал монтажа дополнительных устройств, но Болдридж настоял, чтобы его купили. «Неприятный запах распространяется гораздо быстрее, чем вы предполагаете», – объяснил он. Поэтому и «дичь» оставляли в нетронутом виде, как требовал Болдридж. Знали, что он распорядится как надо. Ремеслу он учился у своего дяди – кстати, тот все еще работал в Нью-Хэмпшире – и достиг совершенства в одной калифорнийской похоронной фирме. Потом хозяина прижала полиция – он занимался кое-какими противозаконными делишками, – и тот сбежал в Аризону. А Болдридж переехал в Нью-Йорк, потому что тоже был в этом как-то замешан. На данной службе он состоял уже около пяти лет и был очень доволен, хотя результатами его труда могли любоваться немногие.

Тихо насвистывая, Болдридж выкатил из холодильника тележку и начал распаковывать тело, завернутое в несколько слоев грязных тряпок, но в перчатках это не имело значения. Затем он аккуратно сложил все тряпки в сумку, которую, перед тем как уйти домой, отправит в мусоросжигатель, и занялся осмотром добычи.

Самец. Возможно, лет двадцати пяти; во всяком случае, не старше тридцати. Туша в прекрасном состоянии. Зубы почти все целые, а вот кожа испорчена тремя татуировками. Одна в виде змеи, обвивающейся вокруг левого бицепса, другая на левой грудине витиеватым староанглийским шрифтом декларировала любовь к матери, а третья на правой ягодице выглядела в точности как штамп, который ставят на мясе работники санитарной инспекции, и определяла задницу как US GRADE-A PRIME[10]10
  Высший сорт, самая лучшая в Соединенных Штатах (англ.).


[Закрыть]
.

Белокурые волосы мягкие и сальные, но не спутанные в уродливые жгуты. Болдридж считал, что с такими почти невозможно работать.

На «дичи» был обычный комплект одежды, которую, конечно, можно было спокойно разрезать, но щепетильный Болдридж аккуратно снял один предмет за другим. Для одежды предназначалась другая сумка, которую отправят в прачечную. После того как одежду выстирают и выгладят, он решит, можно ли ее использовать на завершающей стадии. Если нужно будет только подшить края или несколько пуговиц, он сам сделает ремонт. Если же износ и повреждения окажутся значительными, то отправит одежду в швейную мастерскую на Седьмой авеню, чтобы скопировали.

Теперь голую «дичь» предстояло переложить на рабочий стол. Болдридж проделал эту нехитрую процедуру и начал готовиться к основному этапу работы.

Ножи у него были все наточены, как бритвы, и хранились в обитом бархатом выдвигающемся ящике под гранитной крышкой рабочего стола.

Затем пришла очередь нескольких больших картонных коробок, которые предназначались для торговли мороженым, но прекрасно подходили для целей Болдриджа. Он поставил их в специально устроенный лоток, идущий вдоль края рабочего стола.

Взял цифровую камеру, сфотографировал «дичь» под различными ракурсами, после чего аккуратно записал все существенные параметры. Не только обхват груди, талии и бедер – он их измерил с точностью до четверти дюйма, – но также размеры плеч, предплечий и икроножных мышц.

Покончив с этим, Болдридж перевернул тушу лицом вниз и сделал идеальный разрез от темени до копчика. Затем, используя разные ножи, большинство из которых были изготовлены по его собственным чертежам, начал снимать шкуру. Его умелые пальцы ловко орудовали ножами. Важно было не повредить ее, одновременно не оставив следов жировых или мускульных тканей.

Со спиной работать было полегче, да и снять шкуру с задней части черепа тоже особого труда не составляло, хотя Болдриджу потребовалось несколько месяцев, чтобы отработать методику обхождения с ушами. Вся хитрость состояла в том, чтобы сделать незаметными на конечном продукте глубокие разрезы, которые были необходимы. А с губ и ноздрей шкуру снять было сравнительно просто. Веки тоже легко отделялись, после того как была отрезана оболочка вокруг глазниц. Разумеется, все нужно делать очень аккуратно.

Самая сложная операция – удаление шкуры с черепа. А дальше пошло как по маслу. Во всяком случае, это было не труднее, чем, например, снимать кальсоны. Правда, немного пришлось повозиться с анусом, еще больше с гениталиями, но Болдридж занимался этим исключительно из принципа, потому что эти части туши на конечном продукте были полностью закрыты.

Наконец, отделив шкуру от туши, Болдридж внимательно осмотрел ее еще раз и удовлетворенно кивнул. Единственным местом, требующим ремонта, была небольшая дырочка во лбу – входное отверстие пули. А что касается его собственной работы, то она, как всегда, выполнена безупречно. Нигде ни малейших следов ножа. Затем он переместил шкуру в первый дубильный бак, из тех, что были выставлены вдоль противоположной стены, и занялся остальным.

Дело пошло значительно быстрее, потому что большая часть из того, что осталось на рабочем столе, предназначалась на выброс.

В течение двадцати минут все мускулы, связки и другие мягкие ткани, а также внутренние органы были удалены со скелета и помещены в большую коробку из-под мороженого. После чего Болдридж с помощью своего любимого ножа отделил голову от позвоночника. Затем снял стеклянную крышку с большого ящика – чуть больше двух ярдов в длину и тридцати дюймов в ширину, – стоящего на полу у задней стены. Дно ящика покрывало крупноячеистое сито, на которое следовало положить скелет. Накрыв ящик крышкой, Болдридж стал наблюдать через стекло, как в одну из ячеек стремительно ринулся первый муравей, побегал немного и поспешил обратно, чтобы сообщить о находке остальным. Под полом лаборатории жила колония специальных муравьев. Убедившись, что насекомые начали работу, а значит, к утру в ящике будет находиться совершенно чистый скелет, Болдридж занялся черепом.

Конечно, ему было хорошо известно, что кости черепа можно разрезать хирургической пилой. Обычная стандартная операция, которую умеет делать любой прозектор, но опять же исключительно из эстетических соображений для обработки черепа Болдридж выбрал другой метод. Если пользоваться пилой, то все равно не останется никаких следов, но это был грубый инструмент, который ему не хотелось брать в руки. И Болдридж пошел на то, чтобы потратить лишний час, но извлечь мозг через естественные отверстия с помощью различных ножей, ложек и скребков.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю