Текст книги "Манхэттенский охотничий клуб"

Автор книги: Джон Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Справа в темноте, где-то очень далеко, стали слышны звуки. Как будто прогремел выстрел, за которым последовал крик.

– Давай, валим отсюда скорее, – шепнул Джаггер и, не ожидая ответа, быстро двинулся в черноту налево.

Через секунду, пока сокамерник еще не полностью в ней растворился, за ним последовал Джефф.

Глава 14

Кит и Ив Харрис сидели в кафе за маленьким столиком, покрытым скатертью в красную клетку. Настоящая льняная скатерть, правда, в пятнах, но это не важно. Все столики заняты, а в баре, у дальней стены, посетители стояли в три ряда. Занавески на окнах не полностью загораживали вид на улицу, и потому казалось, что мимо по тротуару движется непрерывный поток голов, лишенных туловищ и всего остального. Гул в кафе стоял такой, что Киту приходилось напрягаться, чтобы услышать Ив Харрис, но все же создавалось ощущение некоторой уединенности.

Они сидели здесь уже минут пять. Кит заказал скотч со льдом, а Ив – бокал мерло. Потом она протянула ему свою визитную карточку.

– Это правда? – спросил он, прочитав, какую должность занимает Ив Харрис.

– Могу подтвердить, – произнес стоящий рядом официант. – Очень приятно, мисс Харрис, что вы снова к нам заглянули.

– Я тоже рада видеть вас, Джастин. Как дела? В порядке?

– Работаю пока, – отозвался официант, затем повернулся к Киту. – Если бы не мисс Харрис, быть бы мне сейчас мертвецом. Вы даже не представляете, какую жизнь я вел до знакомства с ней. Извините, я вернусь через минуту.

Действительно, прошла всего минута, но за это время Ив Харрис успела рассказать Киту целую историю.

– Я не сделала для него ничего особенного, – начала она. – Мы познакомились случайно на Фоули-сквер, где он попрошайничал. Встречались почти каждый день в течение месяца, болтали о том о сем, а потом Джастин признался, что очень хотел бы устроиться на работу, но в таком затрапезном виде его никуда не возьмут. И тогда я повела его в магазин, мы купили ему новую одежду, он подстригся, потом я сняла для него жилье и отправила сюда поговорить с Джимми. С тех пор он здесь и работает.

В этот момент Джастин принес им напитки. Ив Харрис бросила на него озорной взгляд.

– Если он не испортится, то станет лучшим барменом из всех, кто попрошайничал на Фоули-сквер.

– Не беспокойтесь, не испорчусь, – заверил ее Джастин, широко улыбаясь.

– Я не понял, почему вы заинтересовались моими делами? – спросил Кит, когда они остались одни.

Он чувствовал, что Ив Харрис изучает его с не меньшим вниманием, чем он ее. Она глотнула мерло и, видимо, приняв какое-то решение, подалась вперед.

– Я знаю, кто ваш сын, что он натворил и что с ним недавно случилось. Мне также известно, что дочь Перри Рандалла, которая собиралась за него замуж, считает его невиновным. А вот чего я не знаю – так это зачем вы в метро спрашивали людей, не видели ли они вашего сына. Он ведь погиб, разве не так?

Опуская детали, Кит коротко поведал ей о посещении морга в центре судебной медицинской экспертизы и о рассказе алкаша с Бауэри-стрит.

– И вы ему поверили? – спросила Ив.

– А почему нет? – возразил Кит с воинственными нотками в голосе.

Она покачала головой.

– Мистер Конверс, на улицах этого города живут три основных типа людей: алкоголики и наркоманы (я объединяю их в одну группу), сумасшедшие и не живущие в зданиях. – Заметив вопросительный взгляд Кита, Ив слабо улыбнулась. – Это не я называю их так – «не живущие в зданиях», а они сами. Дело в том, что эти люди считают своим домом улицы и потому отказываются признавать себя бездомными. Не живущие в сооружениях, зданиях, но не бездомные. При этом следует учесть, что большинство алкоголиков, наркоманов и сумасшедших – бездомные, но не все бездомные являются алкоголиками, наркоманами и сумасшедшими. – Она сделала жест в сторону Джастина, который деловито вытирал столик, оказавшийся на очень короткое время незанятым. – Многие бездомные просто нуждаются в перемене образа жизни. Но еще большее количество... – Она беспомощно развела руками. – Мне очень хотелось бы сказать, что им просто не повезло, но я живу здесь слишком давно. Любой алкоголик и наркоман скажет вам все, что вы пожелаете, лишь бы за это заплатили. – Ив посмотрела в упор на Кита. – Итак, сколько вы ему дали?

Кит почувствовал себя совершенным болваном.

– Пять долларов, – признался он.

– Расскажите, как он выглядел. И постарайтесь вспомнить какие-нибудь особые приметы. Рваная одежда и растрепанные седые волосы не в счет, потому что этому описанию будет соответствовать половина известных мне бездомных.

Кит начал описывать человека, с которым говорил утром. Когда он закончил, Ив Харрис с грустным видом кивнула.

– Это был Эл Келли. – Она вздохнула. – Ну что ж, по крайней мере теперь ясно, что с ним произошло. Мистер Конверс, этого человека в тот же день нашли мертвым.

– Вы говорите так, словно в этом есть моя вина, – сказал Кит, подавая знак Джастину повторить. – Как будто, если бы я не дал Элу Келли пять долларов, он был бы сейчас жив.

Ив пожала плечами.

– Неизвестно. Во всяком случае, я никому не советую давать деньги алкоголикам и наркоманам. Они все одинаковы – лгут, жульничают и крадут везде, где только можно. Похоже, вы просто за пять долларов купили ложь Эла Келли. А какой-то негодяй видел, как вы их ему передавали, и через несколько минут Эл оказался мертвым. Вот так.

Кит надолго замолчал. За окном уже темнело, начался дождь. Зал был набит до отказа, и официанты с подносами едва протискивались к столикам. Кит вспомнил платформу станции метро, рев поездов, которые прибывали каждые несколько минут, а он ходил и показывал людям фотографию Джеффа. Любому, кто изъявлял желание посмотреть. Большинство хорошо одетых, которым было чем заниматься и куда идти, даже не останавливались. Они поворачивались к Киту спиной, как будто он вообще не существовал. С ним разговаривали только оборванцы.

И вот теперь Ив Харрис говорит, что большинство из них просто лгуны. И Эл Келли, которого убили за несколько паршивых баксов, тоже.

«Ну хорошо, даже если Келли сказал правду, как я найду Джеффа? Ведь если мой сын спустился на станцию метро, он мог сесть в любой поезд и поехать куда угодно. Очевидно, Ив. Харрис права и мне следует бросить все эти поиски и отправиться домой».

Но затем Кит вспомнил еще об одной возможности.

– Насколько я понял, вы многих из них знаете, – произнес он. – Я имею в виду людей с улиц.

– Их знает каждый, кто живет в этом городе, – ответила Ив. – Просто я нахожу время поговорить с некоторыми. – Она усмехнулась. – Выступая в совете, я стараюсь выражать их интересы. Кажется, кроме меня, об этих людях вообще никто не думает.

– Вам, случайно, не попадался человек по прозвищу Сатана?

Ив отрицательно покачала головой.

– Нет. А кто это?

– Эл сказал, что именно он повел моего сына на станцию метро.

– Я подозреваю, что этот человек – плод воображения Эла Келли, как и все остальное, о чем он вам рассказал. – Она бросила взгляд на часы, допила вино и встала. – Виновен ваш сын или нет, это сейчас даже не важно. Просто больно смотреть на ваши страдания. Поэтому я решила переговорить кое-с кем насчет этого Сатаны. Может быть, его кто-нибудь знает. Позвоните мне завтра.

Кит встал.

– Вы хотите сказать, что поверили мне? Поверили, что Джефф может быть жив?

– Я же вам сказала, что это не важно, во что я верю, – ответила Ив. – Мне просто жаль вас. И я поняла, что единственный путь облегчить ваши муки – это узнать правду.

Затем она попрощалась и ушла.

* * *

Никто не проронил ни звука. В этом не было необходимости. Каждый знал, зачем он здесь и какое занятие его ждет впереди. Сначала они молча сняли с себя одежду, а затем так же молча начали облачаться для вечернего приключения. Вначале – носки и перчатки. Носки плотные, чтобы ноги всегда находились в тепле, потому что обувь будет легкая и эластичная. Перчатки из тонкой ткани, чтобы обеспечить пальцам максимальную подвижность. Носки и перчатки были черные.

Дальше – утепленный нейлоновый комбинезон. Тоже черный, из матового материала, не отражающего свет. В последнюю очередь предстояло обуться, а затем вымазать лицо сажей для камуфляжа.

Одевшись, охотники начали готовить оружие. Каждому полагался нож, который крепился внизу голени. Достаточно было присесть – и он в руке.

Винтовки SSG-PI отличались коротким стволом, точностью боя и возможностью приспособить пламегаситель с глушителем. Все они были снабжены телескопическими прицелами второго поколения с инфракрасной подсветкой. Вес оружия не превышал четырех с половиной килограммов. Двое охотников предпочли менее сложные, но столь же эффективные снайперские винтовки морской пехоты М-14А.

Для организации дуплексной связи у каждого имелась портативная радиостанция «Эрикссон». Старший группы – по одежде он ничем не отличался от остальных – молча оглядел каждого и удовлетворенно кивнул. Затем достал ключ и открыл тяжелую дверь в задней стене. Распахнул и тихо объявил:

– Мой позывной – «Ястреб».

Охотники бесшумно проходили мимо, и он шепотом сообщал каждому позывной. Для сегодняшней охоты позывные оказались птичьи.

«Орел».

«Сокол».

«Скопа».

«Лунь».

«Коршун».

За тяжелой дверью, которую старший закрыл за собой и запер, простирался широкий коллектор с проложенными по бокам трубами теплоцентрали. Через каждые тридцать ярдов к потолку была подвешена защищенная толстой металлической сеткой лампочка, которая обеспечивала на небольшом участке тусклое освещение. Пространство между лампочками было полностью погружено в темноту.

– Четвертый уровень, второй сектор, – сказал старший. – Объявляю пары: «Орел» и «Скопа», «Сокол» и «Лунь», «Коршун» и я.

Они быстро двинулись в северном направлении, перемещаясь рывками из одной темной области к другой, поспешно покидая освещенные участки, как тараканы, ищущие убежище в темноте. Вскоре группа повернула на запад, и туннель сузился, потолок стал ниже, а промежутки между освещенными участками существенно удлинились. Впрочем, охотников это нисколько не тревожило. На этом уровне каждый из них ориентировался совершенно свободно, и они двигались, не замедляя шага, все глубже проникая в подземный лабиринт. Примерно через полчаса они спустятся на уровень, где никто из них прежде не бывал, и вот тогда станет труднее.

Если повезет, то кто-нибудь из группы подстрелит дичь. Но более вероятно, что сегодня все ограничится только рекогносцировкой местности. Так обычно бывало, когда они начинали исследовать новую территорию. Пары разойдутся в разные стороны, и каждая нанесет на карту свой участок.

Многим из них рекогносцировка доставляла почти такое же удовлетворение, как и добыча дичи, хотя, конечно, в конце охоты убийство всегда являлось высшей наградой.

* * *

– Черт возьми, как же нам выбраться отсюда?

Джефф услышал в голосе Джаггера страх, тот же самый страх, что и у него. Страх, сжигающий остатки надежды на спасение.

Нужно было выбраться на поверхность. Но как? Он пытался вспомнить путь, которым вел его сюда Сатана, но там было столько поворотов и переходов с уровня на уровень, что...

«Насколько далеко мы отошли от станции метро?»

Джаггер сказал, что его привезли в больницу, а потом спустили лифтом в подвал. Джефф предположил, что это «Беллвью», но опять же уверенности в этом не было. Точно так же не известна была и глубина, на которой они находились.

С тех пор как беглецы услышали выстрел, а затем крик и двинулись налево, они продолжали идти только вперед. Туннель, пока еще достаточно высокий, чтобы Джефф мог шагать, выпрямившись во весь рост, наверное, продолбили в скале. В нем были проложены большие трубы. Джефф был уверен, что это водопроводная магистраль. Ему почему-то казалось, что они двигаются либо на север, либо на юг, под одной из авеню.

Не под Центральным парком, потому что там проложены туннели для пригородных поездов, отправляющихся от вокзала Гранд-Сентрал.

«Если, конечно, мы не находимся к югу от станции. Ведь все пригородные поезда, кажется, идут в северном направлении».

Джефф напрягся, пытаясь вспомнить. Но в течение дня в город прибывало и отправлялось огромное количество поездов, и не только с вокзала Гранд-Сентрал, но также и с Пенн-стейшн[8]8
  Имеется в виду вокзал Пенсильвания-стейшн, построенный в 1911 г; в 1963 – 1968 гг. он был снесен и фактически перемещен под землю; поезда отправляются с третьего подземного уровня.


[Закрыть]. А кроме того, существует метро. Так что под городом в различных направлениях проложено сотни туннелей.

Неожиданно ему вспомнились лекции по городской инфраструктуре, которые в осеннем семестре читал профессор Филмор, крупный специалист по градостроительству. Это все происходило в другой жизни, необыкновенно счастливой, когда они с Хедер коротали вечера в его маленькой квартирке на Сто девятой улице, недалеко от Бродвея. Жизни, настолько далекой, что теперь воспоминания о ней казались Джеффу совершенно нереальными.

Вдруг он отчетливо услышал голос профессора.

«То, что творится под улицами Манхэттена, на самом деле не известно никому. Частично, возможно, ситуацию знают многие – есть карты систем водоснабжения, электроснабжения, газовых магистралей, путей пригородных поездов и поездов метро. Но достаточно подробной карты всей системы в целом не существует».

Луч фонарика, который держал в руке Джаггер, начал тускнеть. Джефф следовал за ним, то и дело посматривая наверх в поисках колодца, ведущего на поверхность.

И вот сейчас прямо над головой он увидел узкий ствол с ржавой лестницей, прикрепленной к сгнившему бетону.

– Один из нас поднимется и посмотрит, куда она ведет, – сказал он.

Джаггер мотнул головой.

– Я не пойду. Это опасно.

– Но ведь нельзя же все время просто идти. Рано или поздно нам все равно придется подняться наверх.

Джаггер вгляделся в жерло колодца.

– Похоже, эта лестница никуда не ведет.

– Как никуда? Колодец обязательно должен куда-то выходить, иначе зачем же он здесь? – Джефф схватился за нижнюю перекладину лестницы. – Подтолкни меня.

Джаггер поднял его с легкостью, как младенца, на высоту, достаточную, чтобы можно было поставить ногу на нижнюю перекладину.

– Теперь погаси фонарь, – сказал Джефф, включая свой. – Не стоит зря расходовать батарейки.

– А если ты не вернешься? – спросил Джаггер.

– Вернусь, – ответил Джефф. – Ты думаешь, мне хочется выбираться отсюда одному? Жди, я спущусь через пару минут.

Джефф начал подниматься по проржавевшей лестнице. С каждым шагом ствол становился все уже и уже. Джефф вдруг почувствовал, что задыхается; его охватил ужас.

«А вдруг я здесь застряну?»

Чем выше он взбирался, тем сильнее накатывала клаустрофобия. Тело покрылось холодным потом, сердце бешено колотилось, казалось, что грудь сдавил удав.

Джефф замер, прислонившись к лестнице. Через полминуты ему наконец удалось собрать волю в кулак и подавить нарастающую панику. Он продолжил подъем.

Неожиданно наверху в темноте что-то зашевелилось. Он посветил фонариком. Вспыхнули два красных глаза. Где-то в полутора ярдах над ним сидела крыса!

Джефф невольно дернулся, пытаясь отстраниться от этой мерзости, и больно ударился коленом о перекладину лестницы. Крыса оскалила зубы и зашипела, а потом исчезла так же внезапно, как появилась. Джефф заволновался.

«Куда она подевалась? Куда? Ну конечно, эта тварь лезет вниз. На меня!»

В отчаянии он светил фонариком во всех направлениях и вдруг наверху, примерно в том месте, где сидела крыса, обнаружился проход, который вел куда-то вбок. Вновь пробудилась надежда, почти погашенная приступами клаустрофобии, и Джефф начал карабкаться, пока не открылся еще один проход.

Впереди виднелось что-то, моментально рассеявшее остатки смятения. Это был свет. Да, да, далеко впереди, едва различимый, но свет! В этом не было никаких сомнений.

Наконец-то выход найден!

Глава 15

– Отваливай, Джинкс. Ты же знаешь правила. Давай, пошла отсюда.

Девочка оторвала взгляд от замусоленного журнала, который двадцать минут назад выудила из мусорного бака.

– Что за шум? Неужели Микки Маус боится, что я залезу ему в карман? – Патрульный подошел ближе, и она двинулась бочком в сторону. – Да ты что, Пол, чего я тебе такого сделала?

Из двадцати лет, проведенных на службе в полиции, большую часть Пол Хейген отработал на Таймс-сквер. Он уже потихоньку мечтал об уходе на пенсию, когда не будет никакой стрельбы, поножовщины и мошенничества. Сколько за эти годы ему встретилось таких вот, как эта Джинкс, Пол не мог и припомнить. И девчонка права: она действительно не сделала ему ничего. Пять лет назад он, наверное, не обратил бы на нее никакого внимания – конечно, если бы она не залезла в карман к какому-нибудь туристу. Но сейчас Таймс-сквер уже не такой, как прежде. Чего греха таить, Пол Хейген иногда скучал по тем временам, когда Таймс-сквер был средоточием порока, а здесь кучковалось разнообразное отребье. Да, да, отребье. В первые пару лет, когда Хейген начал работать в полиции, он разделил всех людей в мире на две категории: нормальных и отребье.

Вот он, например, нормальный. А Джинкс и все остальные, которые дошли до такого состояния, что оказались на Таймс-сквер без видимых источников существования, постоянного местожительства, без прошлого и перспектив на будущее, были отребьем. Ничего не поделаешь, так устроен мир. Отребье ошибалось на Таймс-сквер, и все это знали. Как жители Нью-Йорка, так и приезжие. На Таймс-сквер можно было найти все, что угодно. Например, в шестидесятые годы за десять долларов можно было получить порцию наркотика, а позднее – дороже, но уже любую травку, кокаин или героин. В общем, все, что душа пожелает. Дешевая выпивка, порнофильмы, оральный секс от трансвестита – все это было там и продолжалось семь дней в неделю по двадцать четыре часа без перерыва. Его работа – по крайней мере как ее понимал Хейген – состояла том, чтобы только поддерживать видимость порядка. Что-то вроде регулировки уличного движения. Вполне возможно, что в остальных частях города все было иначе, но на Таймс-сквер действовали свои законы. И никому не по силам было прекратить это безобразие.

На Таймс-сквер толпой валили приезжие и туристы, чтобы посмотреть на то, чего они в своем захолустье не могли увидеть ни при каких обстоятельствах. И если у них обшаривали карманы или кто-нибудь привозил домой какую-нибудь интересную болезнь – так ведь такова жизнь в большом городе. Это знал город, знали приезжие, и все были довольны.

Но потом все изменилось. Городом начал управлять мэр, по прозвищу Микки Маус, который превратил Таймс-сквер в подобие городского «Диснейленда». Все восхищались, говорили, что это чудесно, и в городе стало безопаснее, чем прежде. И Пол Хейген догадался, что, наверное, так оно и есть, по крайней мере для большинства. Но как насчет таких, как Джинкс? Куда ей теперь податься, если Полу приказано гнать отсюда отребье в шею? Пусть идет куда хочет, лишь бы здесь глаза не мозолила. Раньше он просто обеспечивал порядок, стараясь, чтобы такие, как Джинкс, не причиняли людям вреда. Теперь Полу было предписано следить за тем, чтобы никто не знал, что такие, как она, вообще существуют. Так что Пол Хейген не унимался, хотя ничего против нее не имел.

– Давай, пошла отсюда, – повторил он. – Ты же не новенькая.

Да, новенькой Джинкс не была. Она приехала сюда три года назад из Алтуны, маленького городка на западе Пенсильвании, спасаясь от маминого дружка. Джинкс было всего двенадцать лет, но он, видимо, решил, что она сексуальнее мамы. Возможно, так оно и было. Фигура у нее была определенно лучше маминой, о чем Элвин – так, кажется, звали этого сукина сына – нашептывал ей, когда лапал каждую ночь после того, как мама напивалась до одури и отключалась. Однажды Джинкс не выдержала и отключила самого Элвина, стукнув бутылкой по черепу так, что та раскололась. Затем выбежала на дорогу и принялась голосовать. Примерно сотню миль пришлось проехать с одним пожилым мерзавцем. Правда, он всего лишь демонстрировал свой член, а делать что-либо с ним ее не заставлял. И на том спасибо. Джинкс сбежала от него на заправочной станции в Милтоне, затем села в автобус, который привез ее в Нью-Йорк. Вначале околачивалась на автобусной станции, спала в кресле, ела в закусочной, где и познакомилась с женщиной, которая стояла за стойкой. Кажется, ее звали Мардж. Она и наградила ее этим прозвищем – Джинкс. Вообще-то девочку звали Эмбер, Эмбер Джанкс.

– Боже, как мне тебя жаль, – вздохнула Мардж, когда Эмбер рассказала ей о своих злоключениях. – Мне не нравится, как звучит твоя фамилия. Джанкс – это некрасиво. Пусть лучше будет Джинкс, так гораздо приятнее.

С тех пор она превратилась в Джинкс и больше не вспоминала об Эмбер Джанкс.

Эмбер Джанкс умерла, а Джинкс была жива, и даже очень. И теперь могла позаботиться о себе.

Вначале ей не везло. Джимми Рамирес, которого она встретила первым, сразу загорелся желанием позаботиться о ней, и Джинкс почти ему поверила. Пока он не стал тащить ее в постель.

– Ладно тебе, дорогуша, – бормотал Джимми Рамирес, делая попытки раздеть Джинкс. – У тебя такое роскошное тело. Мы наживем с ним кучу денег, но прежде я должен тебя научить, как им пользоваться.

Элвин уже научил ее, как им пользоваться, и Джинкс ненавидела эту науку так сильно, что, когда Джимми полез по-настоящему, она притворилась, что млеет от его ласк, а сама нащупывала его нож. Джинкс знала, что он никогда с ним не расстается. Когда через пару дней Джимми нашли мертвым, никто особенно не удивился. Все знали, что он был подонком.

Потом к Джинкс начал клеиться другой. Этому было лет под сорок. Пожилой, но обходительный, совсем не такой, как Джимми. Он был красивый, по-настоящему. Носил отутюженные джинсы и рубашку в клетку. И не предлагал стать ее сутенером. Нет, этот вел себя совсем иначе, пригласил в «Макдоналдс», накормил, а потом как бы невзначай положил руку на колено.

Но Джинкс понимала, что это значит, поэтому просто встала и ушла. А что ей еще оставалось? Зарезать его дерьмовым пластиковым ножом?

Все наладилось, когда она встретила Тилли. Та сразу привела ее домой, вернее, в то место, которое называла домом, и через пару недель Джинкс тоже стала считать его своим. Две большие комнаты неподалеку от вокзала Гранд-Сентрал. Только к ним приходилось добираться по шпалам 42-го пути.

– Не обращай ни на кого внимания, – сказала ей Тилли, когда они вошли в зал ожидания, похожий на огромную пещеру. – Не смотри на людей, и они не будут смотреть на тебя. Не заговаривай с ними, и они не будут с тобой говорить. Просто иди, и транспортные копы тебя не тронут.

Они двинулись через зал и дальше по пандусу к 42-му пути. Наконец Тилли открыла дверь, ведущую на 42-й путь, и начала по ступеням спускаться на платформу. Поездов на путях не было, как и людей на платформах. В воздухе пахло затхлостью. Справа были еще пути и платформы. Слева – низкая стена, а за ней переплетение труб, переходных мостков и лестниц. Через решетку сверху просачивался дневной свет.

– Там наверху – улица, – пояснила Тилли, – на которой я прежде жила.

В конце платформы висел знак, запрещающий проход, но Тилли, не обратив на него внимания, быстро взобралась на перекинутый через невысокую стену мостик. Увидев, что Джинкс медлит, она сказала:

– Увидишь, там не так уж плохо.

Путаница туннелей и проходов приводила Джинкс в ужас. Она шла, ухватившись за руку Тилли. Затем наконец они добрались до дома.

Большая из комнат, примерно двадцать квадратных ярдов, вмещала в себя ржавую плиту, потертый диван и несколько стульев, расставленных у видавшего виды стола. Там был даже телевизор.

– Ну как? – Тилли широко улыбнулась, показав щербатые зубы. – Не так уж плохо, верно?

– А телевизор работает? – поинтересовалась Джинкс. Это было единственное, что ей пришло в голову спросить.

– Не-а. – Тилли пожала плечами. – Но с ним в доме уютнее. И кто знает, может быть, когда-нибудь сюда проведут кабель.

В этой комнате жили шестеро мужчин, но ночью в постель к Джинкс никто залезть не пытался, и она решила остаться.

Джинкс жила здесь уже три года, и за это время Тилли и остальные научили ее многому. Показали мусорные баки во дворах ресторанов, где всегда полно всякой еды. Иногда там можно было даже обнаружить продукты в упаковке. Просто раздолье для таких, как Тилли, а теперь и Джинкс.

Она научилась попрошайничать, рассказывать истории о том, как у нее украли автобусный билет, который она купила на последние деньги, и теперь, чтобы добраться до любимой мамочки, ей нужно всего тридцать четыре доллара. Джинкс не переставала удивляться, сколько людей покупаются на эту нехитрую ложь. Конечно, нужно соблюдать осторожность, чтобы не попасть на одного и того же лоха дважды, но, даже если тебя уличат, всегда можно раствориться в толпе, и вскоре возмущенный лох окажется в дурацком положении.

Она также научилась чистить карманы, и это у нее хорошо получалось. Даже Пол Хейген не мог застукать. Но сейчас на Таймс-сквер работать было нельзя, полицейский выгонял ее уже третий раз за неделю.

– Так куда же мне идти? – спросила Джинкс.

Пол Хейген пожал плечами.

– Куда хочешь. Мне велели гнать вас отсюда, я и выполняю приказ. Понятно?

Джинкс тоже пожала плечами и, бормоча под нос ругательства, пересекла Бродвей. Народу здесь было невпроворот, потому что в восемь часов в здешних театрах начинаются спектакли. Многие спешили, надеясь попасть в зрительный зал до того, как поднимут занавес. Сворачивая за угол на Сорок третью улицу, Джинкс наконец увидела нужного человека, вынырнувшего из толпы. Пробормотав еле слышно: «Охота начинается завтра», – он сунул ей в руки толстый конверт и снова исчез в толпе.

Сопротивляясь желанию оглянуться – посмотреть, не следит ли за ней Пол Хейген, – Джинкс бросилась к станции метро.

* * *

Очень хотелось расслабиться.

Хедер закрыла глаза и сразу же оказалась в маленькой квартирке Джеффа на Уэст-Сайде. Воскресное утро, она в его старой рубашке, больше на несколько размеров. Но это замечательно, потому что так ближе к Джеффу. На полу разбросаны газеты – кажется, «Санди таймс", – в окно светит ласковое солнышко, а они собираются куда-то, может быть, купить бублик и отправиться в Монингсайд-парк покормить птиц и белочек.

Ну прямо как в кино. Как будто смотришь один из старых романтических фильмов о любви в Нью-Йорке, где никогда не идет дождь, если только героине не захочется погулять под зонтиком, а дорожки Центрального парка созданы для прогулок под луной. Нигде не видно ни пьяных, ни сумасшедших, ни нищих, не говоря уже о пыли и мусоре, которые летят в лицо, когда с реки дует ветер.

Хедер вздрогнула и открыла глаза, заставляя себя вернуться к реальности. Сейчас она находилась в квартире отца, окна которой смотрят на тот же Центральный парк. За ними темно, а Джеффа нет. Вообще нет. Он погиб.

«Не надо было ходить в морг смотреть тело. Не снимать трубку, когда позвонил Кит Конверс, в крайнем случае после разговора остаться дома. Не надо было это видеть».

Еще не до конца проснувшись, Хедер вспомнила обезображенное лицо, обгоревшую плоть и...

...место, где у Джеффа была татуировка.

Боже, сколько раз она обводила кончиком пальца это маленькое солнце!

«Ее там не было, – сказал Кит Конверс. – Я говорю вам, сегодня утром эта часть тела обгоревшей не была и татуировка там отсутствовала!»

Очевидно, поэтому Хедер и не могла примириться и заставить себя поверить в смерть Джеффа. Разве сейчас в том месте, где была его любовь, не должна ощущаться ужасная пустота? Но она этой пустоты не чувствовала, а продолжала вести себя так же, как в тот вечер, когда арестовали Джеффа. Продолжала думать, что все происходящее – ошибка, кошмар, от которого они скоро очнутся. И снова наступит осень, и Джефф будет ждать ее в их любимом маленьком ресторанчике, и...

– Перестань! – крикнула, вернее, простонала Хедер и крепко обхватила себя руками, чтобы унять начавшийся озноб. Затем беспокойно двинулась к окну и уставилась в мрак.

Часы показывали только восемь, а у нее было такое чувство, словно сейчас глубокая ночь.

В дверь небольшой гостиной, смежной со спальней, постучали, и через секунду появился отец.

– Мы собираемся в «Арену» поужинать. Хочешь пойти с нами?

– Какая арена? – недоуменно спросила Хедер. – Ах «Арена»! Да, да, конечно. – Ей никуда не хотелось ехать, и вообще не было никаких желаний, кроме единственного – быть с Джеффом.

– Папа, почему ты даже не допускаешь, что это может быть ошибка? – неожиданно спросила она.

Перри Рандалла этот вопрос явно озадачил. Он грустно покачал головой, подошел к дочери с намерением обнять, но, видя, как она напряглась, остановился.

– Я знаю, как тебе сейчас тяжело. Но поверь, ты это переживешь и через несколько месяцев...

– Папа, через несколько месяцев я буду чувствовать себя так же ужасно, как и сейчас! – раздраженно бросила Хедер. Затем, увидев в глазах отца страдание, смягчилась. – Ну, возможно, через некоторое время мне станет лучше, не знаю. Но сейчас, поверь, мне никуда ехать не хочется. Поезжайте с Каролин вдвоем. Я все равно не смогу проглотить ни кусочка.

Перри нерешительно наклонился и поцеловал дочь в лоб.

– Хорошо, оставайся, но поесть все-таки нужно. Хотя бы немного. Десси приготовила чудесного лосося. Он в холодильнике. Ну, пока. – Перри нежно сжал плечи дочери и ушел.

А она после его ухода некоторое время сидела, уставившись в одну точку, а затем неожиданно собралась и вышла на улицу.

Куда идти?

«Узнаем, когда придем», – прошептал на ухо Джефф.

Он всегда так говорил, когда предлагал совершить бесцельную прогулку по городу в воскресенье после обеда. «Куда пойдем?» – спрашивала обычно Хедер. Она любила порядок и всегда точно знала, куда идет и зачем. Отец учил ее, что в жизни надо избегать неожиданностей. К ним следует быть готовым, но искать – пустая трата времени. А Джефф, напротив, всегда был в восторге от неожиданного, ему постоянно хотелось исследовать в городе незнакомые места, например, здание, квартал или целый район. Когда Хедер спрашивала, куда они идут и зачем, он лишь улыбался и пожимал плечами: «Узнаем, когда придем». И вот теперь он снова прошептал ей эти слова.

Хедер не знала, куда направляется, но все равно немного полегчало.

«Он покажет. Покажет, куда идти. Как всегда».