Текст книги "Нелюди"

Автор книги: Джон Руссо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

И тем не менее, даже если предположить, что Мэри Монохэн и обладает таким даром предвидения, все равно остаются непонятными ее слова насчет огромных змей. Скорее всего, это просто маразматический бред сумасшедшей старухи, которая всю свою сознательную жизнь как огня боялась ядовитых змей и жила в вечном страхе перед рептилиями. Но несмотря на то, что ее собственный муж умер на ее глазах от укуса гремучей змеи во время культовой церемонии секты змееносцев в церкви Христа-спасителя имени Карсон, Мэри продолжала посещать эту церковь вплоть до того самого дня, когда она окончательно слегла после шока в сарае. Остальные же члены семьи – Джордж, Сара и Джейни – и до сих пор не пропускали ни единой службы. А прошлым летом и сам Чарльз как-то пришел на молебен, чтобы потом описать его в психиатрическом журнале.

По его мнению, члены секты змееносцев были движимы гораздо большим, нежели просто буквальной трактовкой восемнадцатого стиха из шестнадцатой главы Евангелия от Марка – они были патологически одержимы своей христианской чистотой и праведностью, и змеи нужны были им для доказательства того, что их преданность Христу гораздо сильнее, чем у всех остальных верующих.

– Если вы не веруете в Господа Бога, – нараспев предупреждал суровый проповедник с лошадиными зубами, – то вам лучше держаться подальше от ящика со змеями. Если вы не веруете в спасителя нашего Иисуса Христа – отойдите прочь от ящика со змеями.

– Аминь! Восславим Господа! – хором отозвались прихожане.

А в это время проповедник продолжал:

– Если слова ваши наполнены ложью, если грехи легли на вашу душу – отойдите подальше от ящика со змеями!

Прихожане начали нараспев повторять: «Иисус Христос! Иисус Христос! Иисус Христос!» – а проповедник встал на колени и висевшим у него на шее ключом открыл большой деревянный ящик, в котором сверху были просверлены отверстия для того, чтобы змеи могли дышать. Те, кто осмелился взять змей в руки – а их оказалось пятнадцать человек из полусотни присутствующих у маленькой сельской церкви – вышли вперед и встали в круг. Джейни и Сара остались на своих местах, а Джордж вышел вперед и присоединился к кругу избранных. Проповедник приподнял крышку и вынул оттуда целый клубок блестящих извивающихся ядовитых змей. Голоса зазвучали громче:

– Иисус Христос! Иисус Христос!..

Чарльз Уолш перепугался сильнее, чем мог ожидать. Ему почему-то казалось, что каждый желающий возьмет в руки только по одной змее. Он легонько толкнул локтем Сару и шепотом поделился с ней своими мыслями.

– Ну, одну змею!.. Это было бы слишком просто! – самодовольно усмехнулась она. – Неверующие только начали бы смеяться над нами. А вот если кто сможет держать сразу много змей, то тогда никто уже не скажет про него, что в нем нет священной силы!

На всякий случай Чарльз захватил с собой противоядие, но оставил коробку с ампулами в машине. Он подумал, что ему вряд ли разрешат принести лекарство в церковь – ведь это было бы прямым оскорблением религиозных чувств змееносцев и знаком неуважения по отношению к самой их вере. Но только что если кого-нибудь из них и в самом деле укусит змея? Как тогда должен реагировать Чарльз? Пытаться насильно ввести лекарство, даже если жертва будет сопротивляться этому? Или ему придется стоять поблизости и беспомощно наблюдать за предсмертной агонией несчастного?

Чарльз прекрасно понимал, что если любая из этих тварей вонзит зубы в человека и попадет в одну из центральных артерий, то у него не останется даже времени, чтобы добежать до машины и достать свой спасительный чемоданчик. Большая доза яда моментально достигнет сердца и человек умрет за считанные секунд. Если же яд попадет в мелкие кровеносные сосуды, то у него будет шанс ввести сыворотку и тогда, может быть, противоядие успеет подействовать. Конечно, можно уповать на то, что не у всех змей в данный момент мешочки до отказа наполнены ядом, или на то, что укус может быть не очень глубоким – и тогда, если несчастье все же произойдет, человек сможет выжить и без всяких лекарств, но в этом случае все прихожане будут убеждены в том, что от смерти жертву спасла только глубокая истинная вера.

– Восславим же Господа! – не унимался проповедник. – Уверуйте в Иисуса Христа! И пусть те, у кого душа запятнана грехом, убоятся этих змей!

С этими словами он передал извивающийся клубок стоящему по правую сторону от него худощавому парню, одетому точно так же, как Джордж Стоун, – в клетчатую рубашку и комбинезон из грубого полотна. Тот осторожно принял змей обеими руками и молча наблюдал, как они кольцами обвивают его запястья и предплечья. Потом он приподнял их повыше и поднес к лицу. На лбу у парня выступили капли пота, но с губ не сходила блаженная улыбка. Затем он опустил руки и передал змей стоящей по соседству с ним бледной полной даме.

Она взяла их дрожащими руками, подержала несколько секунд и вручила светловолосой девчушке, которой на вид было не более десяти лет. Казалось, этот невинный ребенок даже не осознает всей опасности происходящего. Она держала змей до тех пор, пока руки у нее не устали от тяжести извивающихся скользких тел. Змеи лениво ползали по рукам девочки, не делая ни малейшей попытки укусить ее.

– И ребенок поведет их! – выкрикнул проповедник, обнажив свои лошадиные зубы. Его громкий голос перекрыл даже общее пение прихожан.

Девочка передала клубок ядовитых тварей Джорджу Стоуну. Чарльз осторожно покосился на Сару и Джейни, наблюдая за их реакцией. Джейни сперва нервно закусила губу и прищурилась, а потом выпучила от страха глаза и сжала руки так, что костяшки пальцев у нее побелели. Сара грохнулась на колени, и глядя на мужа безумными остекленевшими глазами, не переставала зычно голосить:

– Иисус Христос! Иисус Христос!..

Неожиданно Джейни пронзительно взвизгнула, а потом зашлась в диком завывании – одна змея вырвалась из плотного клубка и ползла теперь прямо к горлу ее отца.

– Господи, я готов умереть, если ты хочешь забрать меня! – в экстазе выкрикнул Джордж.

Змея подползла к его шее и хищно разинула пасть, показывая острые ядовитые зубы, но через несколько секунд отползла назад и вновь нырнула в клубок, слившись с остальными гадами в единое целое. Джордж опустил руки и передал свою ношу стройной симпатичной девушке.

Спустя некоторое время круг замкнулся. На этот раз ни одного из храбрецов змеи не тронули.

После церемонии Джордж Стоун признался Чарльзу:

– Когда на меня снисходит Святой Дух, во мне исчезает всякий страх перед змеями. А они каким-то образом чувствуют этот страх, и кусают именно тех, кто боится.

– Да? – недоверчиво спросила Сара. – Мой отец никогда их не боялся, а его змея все равно укусила.

– Твой отец – преподобный Брэди Монохэн – умер, исполняя Божью волю. На него в тот момент снизошла благодать Господня, – объяснил проповедник. – Это слово Божье, и мы должны выполнять его. Нам надо делать все так, как сказано в Библии. А Бог приказал нам брать змей в руки.

– Змеи – это сам сатана, – с пониманием подтвердила Сара. – Сатана и его приспешники. И только тот, на ком нет греха, не боится близости лукавого.

Вспомнив это замечание Сары, Чарльз подумал сейчас: «А не может ли сегодняшнее предсказание Мэри нести в себе какую-то аллегорию? Ведь вполне вероятно, что им еще предстоит пережить из-за змей какое-нибудь несчастье. Может быть, именно его и предчувствует подсознание старухи? Скорее всего, она имела в виду опасность змей, говоря, что они придут, дабы погубить нас».

Глава третья

Джейни Стоун каждый раз становилось грустно, когда кончался рабочий день и надо было ехать домой. Позади оставались и веселье, и свобода. Но то, что она делала для Уолшей, даже нельзя было назвать настоящей работой – ведь кроме того, что она таким образом помогала родителям зарабатывать деньги, девочка исполняла все поручения с огромным удовольствием. Сейчас в кармане ее комбинезона лежала пятидолларовая бумажка, и всю дорогу до дома она осторожно гладила ее сквозь грубую синюю ткань, подпрыгивая на жестком сиденье отцовского пикапа. Разумеется, мать сразу же отберет деньги, но и это не очень расстраивало ее – все равно ей было приятно провести в поместье такой интересный день.

Джейни вычистила лошадей – Пулю и Молнию – и сама напоила и накормила их. Потом помогла Чарльзу и Аните оседлать скакунов и надеть уздечки, чтобы вечером можно было ехать кататься. И отец даже разрешил ей сесть на Молнию и немного пройтись легкой рысью внутри загона.

Джейни всегда удивлялась тому, что когда они с отцом оставались одни, уезжая в поместье – подальше от мамы и бабушки – им сразу же становилось так хорошо и свободно, как, наверное, бывает лошадям без привязи. Джейни казалось, что примерно так почувствовали бы себя Пуля и Молния, если бы им разрешили перепрыгнуть через ограду и вдоволь носиться по полям и лугам вокруг усадьбы. Но она тут же решила, что думать так – грех, и отбросила прочь эти мысли.

Джейни очень хотелось, чтобы ее мать стала похожей на доктора Аниту, чтобы она была такой же веселой, часто шутила и смеялась. Тогда отец не так сильно грустил бы, когда наступало время уезжать домой. Садясь в пикап, она каждый раз замечала, как потухает огонек в его глазах, а сам он как будто становится меньше, и при этом плечи его сами собой опускаются, а нижняя челюсть безвольно отвисает. И все это происходит буквально за те несколько минут, которые требуются, чтобы добраться на машине до дома. Ведь до поместья Уолшей ехать всего три мили.

Как только Джейни с отцом открыли тяжелую скрипучую дверь и вошли в кухню, Сара бросила на них такой холодный, полный ненависти взгляд, что они в испуге переглянулись, а потом виновато посмотрели на свои ноги. Но все было в порядке – оба они стояли в носках. Может быть, Сара просто не заметила этого? И хотя их башмаки почти не запылились в дороге, они все равно оставили их у крыльца. Отец и дочь молча умылись и аккуратно вытерли руки длинным полотенцем, причем делали они это исключительно осторожно, все время переживая, как бы капля воды не упала случайно на пол.

– Я только что натерла полы! – рявкнула Сара. – Не дай Бог, вы их забрызгаете!

Потом вся семья в молчании уселась за обшарпанным круглым деревянным столом в захламленной полутемной кухне, напоминавшей большой пыльный ящик. Обои здесь давно уже выгорели и обтрепались, и теперь свисали со стен грязными лохмотьями, расшатанные стулья громко скрипели, зато под ногами сверкал натертый мастикой линолеум, который был, пожалуй, их единственным приобретением за долгие годы. Сара и Джейни прочитали молитву. Затем приступили к еде. На ужин Сара приготовила свиные отбивные, жареную картошку и яблочную подливку. После работы в поместье у Джейни всегда разыгрывался волчий аппетит, и она ела очень много – наверное, не меньше отца. Сара же, напротив, едва прикоснулась к пище, а потом отложила вилку и сидела молча, критически оглядывая дочь.

– Джейни! – вдруг крикнула она. – Не смей больше носить рубашки, понятно? В сентябре тебе уже будет тринадцать лет. Хватит вести себя, как мальчишка. Ты уже почти женщина, и это становится заметно! Придется покупать тебе нижнее белье, чтобы ты одевалась, как подобает женщинам.

Джейни покраснела, догадавшись, что мать имеет в виду бюстгальтер. Она с ужасом подумала, что ей действительно придется когда-нибудь носить его. Что можно испытывать, кроме отвращения и неудобства, когда тебя облачают в такую штуковину из ткани, металлических застежек и резинок? Бедная девочка не успела еще как следует почувствовать всех прелестей беззаботного детства, как вдруг ее растущий организм, по мнению матери, начал требовать, чтобы она уже одевалась, как взрослая. А Джейни к этому совсем не была готова. Она вздохнула и, вопросительно посмотрев на мать, пролепетала:

– Можно я завтра поеду с папой в поместье?

– Нет! Могла бы даже не спрашивать. Ты и так уже на этой неделе там два раза была. У меня и дома есть для тебя кое-какая работа. Я не могу одна и кормить бабушку, и торчать на кухне, и возиться в огороде.

– Но мамочка, завтра же к ним съезжаются гости!..

– Тем более тебе лучше остаться дома. Если тебе разрешить, так ты там и вовсе жить останешься.

– Но доктор Чарльз и доктор Анита не против, чтобы я к ним приезжала. Они говорят, что из меня получится отличный работник. Сегодня я сама заработала целых пять долларов, и…

– После ужина отдашь эти деньги мне. А какой ты работник, мы посмотрим завтра с утра. Как проснешься – сразу же в огород пропалывать грядки!

– Ну Сара, пусть она поедет со мной, – умоляющим тоном начал Джордж. – Завтра в поместье как раз будет очень интересно. А Джейни так этого ждала! У нее и без того каникулы получаются не такие, как у других детей.

Сара смерила мужа мрачным презрительным взглядом.

– По-моему, тебе уже наплевать на то, что эти Уолши постепенно становятся для нее дороже собственных родителей; что они забивают ее детскую голову всяким вздором! Смотри, скоро она станет язычницей! И не думай даже вставать у меня на дороге, Джордж. То, что я сказала, – для нее закон. Я еще не простила тебе того, что ты без моего согласия притащил сюда этого докторишку. Ни один врач в мире не в состоянии уже помочь маме; теперь она во власти Господа. Помни об этом!

– Знаешь, что мне иногда кажется, Сара? – осмелев, заговорил Джордж. – Мне кажется, что тебе просто не очень хочется, чтобы твоя мать выздоровела. Ведь тогда ты лишишься своей любимой роли великомученицы.

Услышав такую тираду, Сара оцепенела от неожиданности. Вот уже много лет Джордж не смел перечить ни одному ее слову. Она была так возмущена, что вся аж побелела от ярости и стиснула губы так, что со стороны могло показаться, будто у нее их и вовсе нет. Но когда она пришла в себя, голос ее стал на удивление спокойным и ровным:

– Я полагаю, что такая бессмыслица тоже идет из уст твоих дражайших докторов. Я уверена, что за моей спиной они только и твердят про меня всякие гадости. Самому тебе и в голову не пришло бы нести подобную чушь. И если я неправа, и это не слово в слово высказывание Уолшей, значит, сам сатана внушил тебе эти грешные мысли.

Джордж схватился руками за край стола, будто хотел раздавить его, и, не мигая, уставился на Сару. Очень медленно, с напряжением в голосе он произнес:

– Ну, это мы увидим не позднее, чем в воскресенье.

И Джейни знала, что отец докажет свою правоту. Если сатана действительно управляет его душой, как это утверждает мать, то он больше никогда не осмелится брать в руки змей.

– А раз ты такая праведница, – язвительно усмехнулся Джордж, – то что же ты ни разу еще не вошла в круг змееносцев?

Сара замерла. Ей нечего было на это ответить. Она злобно посмотрела на него, но Джордж спокойно выдержал этот взгляд, который, как ему показалось, длился целую вечность. Она встала, собрала остатки поджарок в пустую консервную банку и передала ее Джейни.

Девочка добавила туда то, что не доела сама, и крошки с тарелки отца, и пошла во двор кормить лохматую черную дворняжку по кличке Блэки, привязанную на длинную цепь за домом. Завидев маленькую хозяйку, пес выскочил из конуры и начал нетерпеливо повизгивать, отчаянно размахивая хвостом и поскуливая от радостного предвкушения пищи. Ржавая цепь при этом не переставала противно громыхать. Джейни подошла к собаке и осторожно погладила, надеясь, что Блэки немного успокоится, но он не смог сдержать переполнявших его чувств и прыгнул на нее, чуть не выбив из руки банку с лакомством, прежде чем девочка успела поставить ее на землю. Затем Джейни подтащила садовый шланг и налила своему питомцу полную миску свежей воды. Потом села рядом с собакой на корточки и стала ласкать ее, разговаривая о чем-то своем и с удовольствием наблюдая, как Блэки жадно заглатывает шкварки от отбивных. Девочке совсем не хотелось возвращаться в дом. Гораздо лучше было слушать, как Блэки хрустит поджарками и хрящами, чем присутствовать при ругани родителей. А Блэки – настоящий друг и, кстати, прекрасный сторожевой пес. Когда кто-нибудь проходил мимо их дома, он каждый раз начинал звонко лаять, а если прохожий не торопился уходить, то и рычать.

Но в этот момент открылась дверь черного хода и послышался разъяренный крик матери:

– Прекрати торчать без дела возле собаки! Пойди лучше полей грядки! Дождя уже три дня не было; ты погляди – вся почва рассохлась!

– Хорошо, мамочка! – крикнула Джейни, стараясь произнести это как можно ласковей.

Но на Сару это не подействовало:

– Похоже, Уолши не слишком загружают тебя работой. А ты для них все равно, наверное, из кожи вон лезешь, только чтоб угодить! Тебе уже все равно, что я должна здесь крутиться одна и вдобавок еще ухаживать за твоей бабушкой!

Она раздраженно нахмурилась, резко развернулась и, хлопнув дверью, скрылась в доме.

После упреков матери Джейни всегда чувствовала себя виноватой. Она сразу же включила воду и направила шланг вертикально вверх, чтобы струя походила на фонтан, и вода нежно падала на только что проклюнувшиеся ростки. Конечно, сорняки на грядке росли очень быстро – они были неприхотливые, и подолгу могли обходиться без воды – но все равно, критически оглядев их, Джейни пришла к выводу, что огород еще не в таком плачевном состоянии, чтобы нужна была немедленная прополка.

Но все же и на этот раз чувство вины после слов матери имело под собой вполне конкретную почву: Джейни постоянно ловила себя на том, что она и в самом деле не очень-то любит проводить время рядом с бабушкой, и хотя девочка хорошо еще помнила, что раньше старушка была очень милой и веселой, и с ней никогда не приходилось скучать. Правда, когда это счастливое время кончилось, Джейни еще не было и семи лет. Бабушка всегда ухаживала за ней, придумывала всякие игры, кормила и даже меняла пеленки, когда Джейни была совсем еще маленькой. Девочка вспомнила, как на День Всех Святых и День Благодарения бабушка пекла вкусные тыквенные пироги, а у пустых тыкв вырезала глаза и смешные пасти. А на Рождество Джейни помогала ей делать для елки бусы из воздушной кукурузы. Бабушка всегда просила Джейни остерегаться змей, а когда родители были далеко и не могли слышать их разговоров, советовала внучке не ходить в церковь к змееносцам и никогда не брать в руки змей. Пусть лучше это делают другие, кого заставляет и уговаривает этот противный священник с лошадиными зубами.

Однако по воскресеньям, когда вся семья отправлялась в церковь, Джейни иногда чувствовала в себе неодолимое желание встать в круг смельчаков, чтобы доказать всем, что она такая же храбрая, как они. Она гордилась отцом, который часто принимал участие в этой священной церемонии, а когда все уже было позади – испытывала легкое головокружение и безудержную радость, хотя в те секунды, когда извивающийся клубок еще находился в отцовских руках, сердце ее замирало и Джейни казалось, что она вот-вот умрет от страха.

Доктор Чак как-то спрашивал ее, что она испытывает в такие минуты, и она честно рассказала ему обо всем. Он, как и бабушка, попытался убедить ее никогда не поддаваться таким порывам и даже не пробовать брать в руки ядовитых змей. Но если об этом написано в Библии, то как это может быть неправильно?…

Сара же, наоборот, никогда не отговаривала Джейни от участия в церемонии и не запрещала дочери брать в руки змей, хотя сама она ни разу этого не сделала, потому что на ее глазах от змеиного укуса умер ее собственный отец. Однако если бы она узнала, что доктор Чак просил Джейни не участвовать в змеилищах, она лишь еще сильнее укрепилась бы в мысли, что он самый настоящий язычник. Девочке непонятно было только одно: если Уолши такие жуткие люди и не ходят не только в церковь Христа-спасителя имения Карсон, но и ни в какую другую церковь, и вообще, по воскресеньям сидят дома, то почему же с ними так интересно и весело, и почему тогда они такие счастливые и добрые, а Сара, наоборот, злая и неприветливая? Джейни очень трудно было поверить в то объяснение, которое ей пытались вдолбить с детства: что грешные и злые люди получают все на этом свете, а праведникам воздастся лишь после смерти. Тем более, что доктор Чак и доктор Анита вовсе не казались злыми и грешными. Они были простыми и милыми.

К этому времени солнце стало уже склоняться над горизонтом, и Джейни увидела, как над потемневшей опушкой леса, где-то далеко-далеко в небе расплылась широкая багряно-красная полоса. Яркий закат по всем приметам предвещал погожий завтрашний день. И как раз завтра в поместье Карсон съедутся гости. А она останется здесь и вместо развлечений будет все утро пропалывать огород. Единственной радостью в жизни Джейни было общение с Уолшами, и когда строгая мать лишала ее удовольствия поехать в поместье, ей становилось невыносимо тоскливо и одиноко.

Но Джейни боялась открыто спорить с матерью. С детства ее воспитывали в духе покорности и подчинения старшим. И поэтому сейчас ей было особенно стыдно за то, что она втайне мечтает стать такой же, как Анита и Чак, а не как ее родители. Джейни хорошо училась в школе. Особенно ей удавались сочинения, и как-то раз ее пригласили принять участие в выпуске школьной газеты. Но, узнав об этом, Сара строго-настрого запретила дочери даже думать о подобных вещах. Девочка сильно переживала это, и Уолши были на ее стороне. Они посоветовали ей усердно заниматься, и тогда она сможет получить стипендию и поступить в колледж. Иногда фантазии заводили Джейни еще дальше: ей уже мерещилось, будто она живет с Анитой и Чаком в Ричмонде и ходит в университет, при этом Уолши во всем помогают ей, как родные, и поэтому ей совсем не одиноко и не страшно в таком большом городе…

Джейни перестала водить шлангом вдоль грядок и теперь вода полилась в одну точку. Девочка посмотрела на свою грудь и поняла, что мать говорила правду: постепенно она действительно превращалась в женщину. В сентябре ей исполнится тринадцать, и она пойдет уже в восьмой класс. А потом еще долгих пять лет учебы в школе и только после этого, если получится, можно будет попытаться поступить в колледж.

А это так трудно – жить здесь, учиться и считать дни, когда, наконец, она сможет вырваться из ненавистной долины Карсон.