Текст книги "Нелюди"

Автор книги: Джон Руссо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава двадцатая

Вертолеты ФБР приземлились на аэродроме Шарлотсвилла в 19.35. Но снова они смогли подняться в воздух только в 20.00. На командирском вертолете вместе с Джимом Спенсером и Сэмом Бернарди летели еще десять бойцов из группы захвата. На остальных трех машинах также разместилось по десять солдат. Вертолеты шли низко, едва не касаясь друг друга и направляясь в тот самый район, где Боинг-747 был последний раз замечен радаром – примерно в ста милях к северо-западу от Шарлотсвилла. Прибыв на место, они разбили территорию на четыре квадрата, и каждый экипаж стал концентрическими кругами летать над своим участком, стараясь обнаружить упавший самолет.

– Нам очень сильно повезет, если удастся обнаружить его до заката, – сказал Спенсеру Сэм Бернарди. – Через полчаса станет уже темно. Придется возвращаться.

– Уорнер и Райс не стали бы и пытаться посадить самолет в лесу, – ответил Спенсер. – Это ведь верная смерть. Если только у них была другая возможность, они наверняка стали бы искать более подходящее открытое место. Будем надеяться, что они нашли его.

– Не похоже, – возразил Бернарди, грустно глядя вниз, на море непроницаемой листвы. С воздуха казалось, что кроны деревьев слились в сплошной зеленый ковер.

– Мы должны вести поиск до самой темноты, пока еще можно хоть что-то там разобрать, – мрачно сказал Спенсер, выпуская табачный дым изо рта и ноздрей. – Нам нельзя упускать ни одного шанса поскорее прикрыть это дело.

Бернарди только моргнул несколько раз подряд. В остальном его смуглое лицо осталось непроницаемым. Он подумал про себя: «Если кто-нибудь из террористов или заложников после катастрофы остался в живых, каким же, интересно, образом Джим Спенсер сможет скрыть подробности своего плана с кислородным голоданием?»

Вертолет, работавший в юго-западном секторе зоны поисков, обнаружил обломки Боинга в 20.45, когда солнце почти уже скрылось за чернеющими вершинами гор.

– Вижу часть фюзеляжа и оторвавшееся крыло, – по радио сообщил пилот вертолета Джиму Спенсеру. – Похоже на то, что они хотели использовать для вынужденной посадки полосу отчуждения местной газовой компании.

Спенсер передал координаты обнаруженных обломков пилотам других вертолетов, и вскоре уже все четыре машины кружились над местом аварии.

– Не вижу никакого движения, – передал Спенсер. – Мы сядем первыми. Остальным экипажам оставаться в воздухе и прикрывать нас до особой команды.

Выбирая пятачок для безопасной посадки, они успели заметить, что большая часть полосы отчуждения была недостаточно широкой – местами чуть ли не вдвое меньше, чем размах крыльев Боинга-747. На травянистой поверхности просеки, в том месте, где шасси гигантского лайнера первый раз коснулось земли, остались два больших углубления, а далее извилистые борозды следов шли вверх по склону горы. Оба крыла оторвались уже во время движения самолета по земле. Вероятно, это значительно снизило его скорость, но по той же причине самолет начал резко вилять из стороны в сторону. Обгорелая концевая часть левого крыла все еще дымилась на земле, а правое перевернулось и прислонилось к стволам деревьев. Фюзеляж самолета занесло вбок, и он врезался в лес под углом примерно в тридцать градусов к просеке – передняя часть была скрыта густой листвой, а хвост находился на виду на открытом участке местности.

– Ничего себе посадочная полоса, – без особых эмоций процедил Спенсер.

Качая головой в знак сочувствия к пилотам Боинга, Сэм Бернарди сказал:

– Они хорошо поработали, проявив такую сообразительность. И удача почти улыбнулась им. Похоже на то, что фюзеляж не очень-то пострадал. Может, кто-то еще и остался в живых.

Спенсер никак не поддержал такой оптимизм Сэма, и это молчание лишь сильнее укрепило Бернарди в мысли, что Джим вовсе не молится за то, чтобы хоть кто-нибудь из террористов или заложников был еще жив.

Командирский вертолет опустился на землю без происшествий, бойцы группы захвата выскочили из него и заняли боевые позиции, готовясь к штурму поврежденного самолета. Однако никаких выстрелов не последовало. Район оказался покинутым людьми. Пока дежурившие в воздухе вертолеты с выставленными из них стволами автоматов разлетались по периметру для прикрытия Спенсера перекрестным огнем, находящаяся на земле группа бойцов приблизилась к самолету, не встречая никакого сопротивления.

Спенсер и Бернарди, вооруженные автоматическими пистолетами 45 калибра, сразу поняли, что все, кто находился в момент посадки в пилотской кабине, вероятно, погибли. Нос самолета врезался в высокий платан, разбив в щепки его толстый ствол, причем верхняя часть дерева, обрушившись на фюзеляж, пробила остекление и оказалась в кабине пилотов.

Левая передняя дверь бескрылого самолета была широко раскрыта. На земле под ней – а зияющий проем находился на высоте почти двадцати футов – валялась куча брезентовых денежных мешков из Манхэттенского национального банка. Некоторые из них были открыты, и ветер разносил по округе смятые зеленые банкноты. Подойдя к мешкам ближе, Спенсер и Бернарди заметили на них пятна крови и следы грязных сапог. Было похоже, что эти сумки с деньгами использовали для смягчения ударов о землю, когда люди выпрыгивали из самолета и затем уходили, не обращая на деньги никакого внимания, словно те перестали иметь для них какое-либо значение.

– Здесь находится ФБР, – громко крикнул Спенсер. – Вы окружены! Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками!

Он не ожидал услышать ответ, и, естественно, никакого ответа не получил.

По его распоряжению два бойца были подняты в самолет. Держа оружие наготове, они заглянули сперва в разбитую кабину пилотов, а затем спустились на нижнюю палубу и направились в противоположную сторону – в пассажирские салоны. И опять никаких выстрелов не последовало. Через несколько минут из двери показался один из бойцов со странным выражением на лице.

– Поднимитесь сюда, сэр, – обратился он к Спенсеру. – Вы не поверите этому.

– Там все в порядке?

– Да. Ну… вроде того.

Спенсер приказал радисту передать на остальные вертолеты, чтобы те приземлились, а находящиеся на них группы бойцов быстро прочесали окружающий лес. В это время из люка спустили на землю нейлоновую веревочную лестницу, и Спенсер с Бернарди поднялись на борт. Двигаясь по проходу между пустыми рядами кресел, они увидели, что почти над каждым сиденьем висит кислородная маска. Через разбитые иллюминаторы в салон попало множество веток и сучьев. По всему самолету была разбросана листва и хвоя, битое стекло и предметы военного снаряжения.

Наконец они заметили в фюзеляже огромную дыру от взрыва гранаты, возле которой в проходе лежало изрешеченное пулями тело Фреда Курбата. В салоне чувствовался сладковато-вяжущий запах гари и свернувшейся крови.

Полковник Чу был мертв. Он сидел в одном из кресел, на его лице все еще была надета кислородная маска, а руки сжимали края огромной раны в животе, нанесенной резаком Фреда Курбата.

В нескольких ярдах от этого места они увидели молодого человека с резкими чертами лица и квадратной челюстью, совершенно голого. На полу возле его ног валялся темный костюм-тройка. Юноша рассеянно занимался мастурбацией и глупо улыбался, глядя на Спенсера, Бернарди и двух бойцов, будто бы такое поведение не только считалось нормальным в обществе, но даже и поощрялось.

– Фу, дерьмо! – вырвалось у Спенсера. – Может, нам следует прекратить жалкое существование этого несчастного ублюдка?

– Подождите минутку, – ответил Бернарди. – Кажется, это его костюм лежит на полу. Похоже, это заложник, а не террорист.

– Какое это имеет значение? – перебил его Спенсер. – Большая часть его мозга уже разрушена из-за недостатка кислорода. Он теперь никому не нужен.

Не осознавая того, что речь идет о его судьбе, голый молодой человек невозмутимо продолжал мастурбировать. У Спенсера это зрелище вызвало прилив глубочайшего отвращения. Он сжал в руке свой пистолет с большим желанием немедленно пустить его в ход.

Но в этот момент со стороны кабины пилотов послышался слабый стон. Спенсер обернулся, и тут молодой человек, член которого все еще находился в возбужденном состоянии, с диким ревом набросился на него, стараясь схватить руками за горло. Спенсер ловко отпрыгнул назад и без колебаний нажал на спусковой крючок. Выстрелом юноше снесло половину черепа. Потом все какое-то время стояли, молча уставившись на мертвое тело, застывшее на осколках разбитых иллюминаторов. И вдруг опять из пилотской кабины послышался стон. Спенсер набросился на бойцов:

– Почему вы не проверили, остался ли там кто-нибудь в живых?

– Сэр, – заговорил один из них. – Было непохоже на то, чтобы там кто-то мог уцелеть. У входа на полу лежит женщина, убитая выстрелом в голову, а командир и второй пилот раздавлены толстым деревом. Никто из них не двигался, когда мы осматривали кабину.

Спенсер быстро зашагал по проходу вперед, остальные последовали за ним. Войдя в кабину мимо мертвого тела Элизабет Стоддард, Спенсер громко позвал:

– Уорнер! Райс! – Потом просунул голову через обломки и заполняющую кабину листву платана, но не смог продвинуться дальше, чтобы выяснить, кто же здесь может стонать.

– Спенсер… это ты? – еле слышно прохрипел Ларри Уорнер.

– Да! Держись, Ларри! Мы вытащим тебя отсюда! – возбужденно прокричал Джим.

Им пришлось применить автоген и гидравлический домкрат, чтобы вырезать куски искореженного металла и убрать ствол дерева, придавивший командира и второго пилота. Дэйв Райс был мертв, его тело насквозь пронзил обломок дерева толщиной в добрых три дюйма. Ларри Уорнер был тоже зажат при крушении обломками, но чудом остался жив. Обе его ноги, очевидно, были перебиты, сломано несколько ребер и, возможно, имелись еще какие-то внутренние повреждения. Однако еще до того, как ему сделали противошоковую инъекцию морфия, он успел рассказать Джиму Спенсеру все, что сам знал о случившейся катастрофе – он поведал о взрыве и последовавшей декомпрессии в пассажирских салонах, о загоревшемся левом крыле и вынужденной посадке, которую, к сожалению, удалось совершить слишком поздно, чтобы предотвратить разрушение мозга пассажиров. А кислородные маски по известным причинам на самолете не работали.

– Все-таки это большая удача, – сказал Спенсеру Сэм Бернарди, – что горящее крыло оторвалось, иначе взорвался бы весь самолет.

– Что и решило бы все наши проблемы, – мрачно сказал Спенсер. – И сейчас нам оставалось бы только собрать куски трупов и разложить их по пластиковым мешкам.

– Но Уорнер тоже тогда был бы мертв. Вы считаете это нормальной ценой?

Спенсер криво усмехнулся, как усмехается завзятый реалист, глядя на мечтателя-идеалиста.

– Уорнер прекрасно знал о предстоящем риске, когда принимал наше предложение. Он, Райс и я дали директору ФБР слово, что мы сделаем все, чтобы не поставить репутацию Бюро под удар.

Бернарди почувствовал себя неуютно и даже смутился, поскольку в этот момент ощутил себя сообщником дьявола.

– А как же насчет заложников? – услышал он словно со стороны свой собственный голос. – Уж они-то не знали ничего о том риске, которому им предстояло подвергнуться.

– У нас просто не было возможности сообщить им об этом, – цинично улыбнулся Спенсер. – Но мы сделали то, что, по нашему мнению, они бы и сами попросили нас сделать. Таким образом мы пытались спасти их от коммунистов. И теперь не можем нести никакой ответственности за то, что с ними случилось, потому что это произошло не по нашей вине. Я имею в виду взрыв… Вы разве не понимаете, что общественный скандал приведет к закрытию ФБР? Ведь оно окажется не в лучшем положении, чем ЦРУ после уотергейтского дела. Если вы помните, то доверие к ЦРУ тогда упало настолько, что его чуть не ликвидировали.

Бернарди с нескрываемым удивлением посмотрел на Спенсера.

– Вот вы говорили, что мы не можем нести никакой ответственности… Вы, конечно, не имеете в виду… – Он специально не закончил вопроса – оба прекрасно знали, о чем именно Бернарди хотел спросить: не имеет ли Спенсер в виду преднамеренного убийства заложников?

Тем не менее Джим уклонился от прямого ответа на этот незаконченный, но очевидный вопрос.

– Я могу лишь сказать вам, что уже принял ряд твердых решений и теперь намерен последовательно выполнять их на благо ФБР. Вы должны понять, Бернарди, что именно я руковожу этой операцией, и если вы собираетесь принимать в ней участие, то вам следует проявить лояльность и добрую волю к сотрудничеству.

– Допустим все же, что мы еще можем спасти кого-нибудь из заложников, – начал Сэм, отчаянно пытаясь предложить Спенсеру альтернативу его крайним мерам. – Для печати и радио мы можем дать сообщение, в котором возложим всю вину на Зеленую бригаду. Мы скажем, что с пилотом все в полном порядке, но некоторые из заложников и террористов могут иметь повреждения мозга из-за того, что кислородное снабжение пассажирских салонов было нарушено в результате взрыва гранаты.

– Это неплохая идея, – кивнул Спенсер, обдумывая предложение и зажигая новую сигарету.

Бернарди почувствовал облегчение, но в то же время его настораживала та легкость, с которой Спенсер с ним согласился.

Но затем Джим уточнил:

– Я имею в виду то, что это хорошая идея на тот случай, если мы не переловим их всех до единого. Сделав такого рода заявление мы неплохо прикроем свой зад, если вдруг кому-то из этих людей с поврежденными мозгами удастся от нас ускользнуть, и они попадут в руки гражданских властей. Вы хорошо соображаете, Бернарди, о чем идет речь?

Сэм Бернарди пристально посмотрел на него, а потом отвернулся, чувствуя свое поражение, но все еще не веря в услышанное. Зачем он отправился сюда, в эти горы? Почему он не остался на аэродроме? Ведь когда он служил во Вьетнаме, он никогда не участвовал в той грязной работе, которую выполняли боевые подразделения, а делал только то, что от него требовалось. Он доставлял солдат к месту операции и потом забирал их обратно. Сэм не принимал личного участия ни в какой стрельбе. Это делали находившиеся в вертолетах снайперы или доставленные им ударные команды уже на земле. А он выполнял только то, что ему полагалось – и не более. Так зачем же он сейчас высовывает голову? Все равно руководит всем Спенсер. И что бы ни случилось, вся ответственность ляжет именно на него – как с моральной, так и с юридической стороны.

Тогда почему же Бернарди сейчас чувствует, что ему необходимо вмешаться? Почему именно он должен предотвращать ненужное кровопролитие? Может ли быть такое, что подсознательно он – стоик и очевидный циник – ищет возможность искупить свою вину во всех тех делах, которые творились при его молчаливом попустительстве и одобрении в джунглях и на рисовых полях Вьетнама целых пятнадцать лет тому назад?

Глава двадцать первая

Вся стрельба прекратилась примерно час тому назад. Некоторые из нападавших вели огонь до тех пор, пока у них не кончились патроны, но все же у многих еще оставались запасные обоймы.

Солнце село, но теплая июньская ночь была ясной и лунной, и этот свет от звезд и луны оказался настолько ярким, что террористов, окруживших усадьбу Карсон, было прекрасно видно, когда они передвигались вокруг дома в тени платанов и плакучих ив.

Чарльз Уолш, Марк и Хитэр Пирсоны и Бен Харрис продолжали вести наблюдение из четырех окон первого этажа, прикрывая все четыре стороны дома. Но никто из них не был как следует вооружен. Марк имел при себе отобранный у Кинтея автоматический пистолет 45 калибра с достаточным количеством патронов, но у него была небольшая прицельная дальность. Чарльз, Хитэр и Бен захватили с собой старое оружие времен гражданской войны, в котором еще применялся черный дымный порох – заряжающийся со ствола ричмондский мушкет, старый морской кольт и еще один револьвер времен Южной Конфедерации. Все эти реликвии раньше висели на стене в кабинете Уолша. Еще у них были ножи и топорики для разделки мяса. Все, обороняющие дом, знали, что ничего не смогут сделать, если террористы начнут вести прицельный огонь с большого расстояния. Их задачей было дать отпор нападающим, если те попытаются поодиночке или группами ворваться в дом или подойти достаточно близко, чтобы забросать его гранатами.

Если же бандитам удастся прорвать оборону, то защитникам усадьбы придется бежать к люку подвала и условленным образом стучать по нему. Кто-нибудь из уже спрятавшихся внизу отодвинет засов и откроет люк. И тогда они спустятся в подвал и присоединятся ко всем остальным. Сейчас там уже находились четыре женщины – Джоан Берман, Софи Харрис, Анита Уолш и Андри Уорнак. Все они были здоровы, хотя и напуганы, обеспокоены и охвачены горем. Кроме них в подвале было и несколько не совсем здоровых людей. Джордж Стоун с приступом лихорадки лежал на старом диване, над ним деловито хлопотала Джейни. Сэнфорд Берман раскинулся в алюминиевом шезлонге с холщовой обивкой и громко храпел. От него сильно разило виски. Генерал Кинтей, все еще связанный и с кляпом во рту, тихо постанывал на матрасе на твердом земляном полу.

Портативный радиоприемник в подвале был настроен на станцию, передающую новости. Все укрывшиеся здесь от нападения террористов, кто только был в состоянии трезво оценивать обстановку, надеялись, что по радио передадут какое-нибудь специальное сообщение о том, что власти знают о приземлении самолета с Зеленой бригадой в их районе и к ним уже спешат на помощь. Но пока ничего подобного не было слышно. Передавались лишь обычные новости о каких-то дальних бедствиях, о политике, спорте, и сообщения о погоде.

Наверху, на посту, занятом доктором Чарльзом Уолшем, у одного из окон гостиной, был другой портативный приемник, настроенный на эту же станцию. Он слушал его через наушник. В руках Чарльз держал свой ричмондский мушкет времен Гражданской войны между Севером и Югом. Вот прошлое и столкнулось с настоящим – современное зло уничтожило то, что он так бережно лелеял и что было ему так бесконечно дорого.

Погрузившись в ностальгию по прошлому, Чарльз научился заряжать старые пистолеты и ружья и стрелять из них. И вот теперь он использовал их для своей защиты. Он частенько стрелял по бумажным мишеням и картонным силуэтам оленей и медведей гризли, потому что был слишком мягким и добросердечным, чтобы ходить на настоящую охоту. Но все-таки ему хотелось испытать чувство солдата или охотника прошлых времен. Подумать только! Когда-то людям приходилось полагаться на это оружие в своей борьбе за выживание. А ему никогда еще не приходило в голову, что однажды он будет вынужден убить из него человеческое существо.

По иронии судьбы, насколько стало известно Чарльзу во время проводимых им исторических изысканий, усадьбе Карсон ни разу не приходилось отбивать нападений индейцев, однако, когда ее строили, были приняты все меры защиты на такой случай. Большинство юго-восточных индейских племен погибли от пуль белых завоевателей и болезней еще за несколько десятилетий до того, как стало процветать поместье Карсон. Теперь же пришлось столкнуться с опасностью гораздо худшей, чем нападение вооруженных луками дикарей, но сражаться при этом приходится с оружием, годным разве что для защиты от стрел и томагавков.

Выглядывая из окна на лужайку перед своим обожаемым домом, Чарльз видел, как его противники, словно привидения, кружатся под деревьями, то выходя из тени, то снова скрываясь в ней. Казалось, они бродят здесь без определенной цели. Видимо, эти люди делают зло ради зла. Но Чарльз не понимал, почему. Что сделало их такими? Как первобытный человек, он испытывал сейчас смертельный страх перед тем, чего не мог объяснить и понять.

Чарльз и сам всегда был человеком рассудка и всю жизнь интересовался тонкостями и нюансами человеческого интеллекта. Он привык абстрактно анализировать эмоциональные и умственные проблемы своих пациентов. Но сейчас ему предстояло действовать, а не просто наблюдать, иначе он не сможет помочь никому спасти свою жизнь.

Тем временем Джим Спенсер уже летел на вертолете в Ричмонд, где располагалось региональное управление ФБР. В Шарлотсвилле такого управления не было. Спенсер договорился о том, что через ричмондское управление он будет держать связь с директором ФБР в Вашингтоне и контролировать содержание и распространение своего заявления для печати и радио. Кроме Спенсера и пилота в вертолете никого не было.

Три других экипажа были отосланы назад в Шарлотсвилл. Один из них вез с собой в больницу Ларри Уорнера. На остальных вертолетах бойцы группы захвата направлялись на аэродром для ночлега. На рассвете Спенсер присоединится к ним. Сейчас же было слишком темно, чтобы прочесывать леса в поисках террористов, но при дневном свете все будет иначе. На них начнется настоящая охота, и все будут уничтожены, как и мечтал Спенсер еще в Нью-Йорке, когда Зеленая бригада только начинала свою дерзкую акцию.

Спенсер решил, что живущие в горах люди, которые могут оказаться в опасности, подождут своего спасения до утра. Для средств массовой информации эта задержка будет объяснена тем, что к моменту обнаружения места крушения Боинга стало уже слишком темно, чтобы начинать операцию. Действительной же причиной было нежелание Спенсера допускать посторонних к ликвидации последствий его провалившегося мероприятия. Он и не думал обращаться к местной полиции или полиции штата с просьбой проверить дома местных жителей. Ведь если бы они начали шарить по округе, то могли бы легко обнаружить такое, что поставило бы в неловкое положение не только его самого, но и ФБР в целом. А если ему удастся довести всю операцию до конца под своим единоличным контролем, он сможет потом представить это дело таким образом, чтобы накал страстей очень быстро прошел.

По прибытии в управление ФБР в Ричмонде Спенсер собирался подготовить сообщение для радио и печати. В нем говорилось бы, что захваченный самолет уже находится на земле, и пилот остался в живых, совершив вынужденную посадку после взрыва террористами гранаты в пассажирском салоне. В результате завязавшейся борьбы некоторые заложники и террористы были убиты, а другие, вероятно, получили повреждения мозга из-за того, что снабжение кислородом пассажирских салонов было нарушено вследствие взрыва гранаты. В этом сообщении ничего не будет говориться об операции ФБР по ликвидации всех последствий аварии, которая начнется лишь завтра утром. Спенсер умолчит и о точном месте падения Боинга, чтобы не вызвать панику у людей, проживающих в этом районе и чтобы местные слуги закона не совали свой нос куда не следует.

* * *

Хитэр Пирсон была, конечно, напугана, но все же гордилась и мужем, и собой. Ведь она нашла в себе мужество отстоять первую вахту вместе с ним. Ее пост был на кухне, а Марк находился рядом в столовой. Добросовестно выполняя советы мужа, она стояла возле самого окна, чтобы было удобней вести наблюдение, но одновременно старалась не выходить из тени, чтобы никто не заметил ее снаружи. Хитэр заткнула за пояс большой нож для разделки мяса, а рукой время от времени ощупывала тяжелый большой револьвер времен Гражданской войны, который лежал неподалеку на раковине. Если только они с Марком выберутся отсюда живыми…

Она с самого начала сказала себе, что если хоть кто-нибудь останется цел, то это будет, главным образом, благодаря ее мужу. Он сумел сейчас показать, из какого теста он сделан на самом деле. В такой чрезвычайной обстановке проявились его лучшие качества – мужество, деловитость, сообразительность. Он нашел занятие каждому, даже тем, кто был настолько запуган, что боялся пошевелиться. Хитэр тоже пришлось нелегко. Она не могла и предполагать, что ей придется когда-нибудь делать нечто подобное. Самым ужасным и печальным из всего пока что было перенесение окровавленных тел Бренды и Мередит Мичам наверх, чтобы уложить их в кровати и накрыть простынями. Потому что стоять на вахте здесь, в кухне, зная, что их трупы лежат совсем рядом, было просто невыносимо.

Но у кухни было одно важное преимущество: это был отличный наблюдательный пункт, который, кроме того, находился ближе всех остальных к подвалу. Тут же была и кладовая с продуктами – прямо позади Хитэр. А всего в десяти футах – люк в подвал. Она сообразила, что Марк умышленно поставил ее именно здесь, стараясь тем самым как можно лучше обезопасить ее и быть, по возможности, рядом. Может быть, для того, чтобы понять, как он действительно любит ее и заботится о ней, и потребовалась именно такая кризисная ситуация. И кто знает, может, теперь любовь с новой силой вспыхнет в их сердцах и для них начнется совсем другая, счастливая жизнь? Только бы выбраться отсюда живыми…

Хитэр поняла, почему Марк стал снова самим собой – таким, каким он был раньше, хотя он тоже в какой-то степени был сейчас напуган и подавлен. Сейчас он делал нечто жизненно важное и необходимое всем. От его правильных действий зависело очень многое. Если бы он не взял бразды правления в свои руки, кто бы сделал это вместо него? Кто бы сумел так безошибочно расставить посты и определить каждому задание? На карту было поставлено слишком многое. Может быть, это неведомое раньше чувство собственной неповторимости и необходимости для других зажжет в нем новый огонь надежды? И когда все будет уже позади, вдруг он поверит в себя не только как в настоящего мужчину и стратега, но и как в художника?

Или же, наоборот, как только адреналин перестанет в избытке поступать в его кровь, он вновь превратится в прежнее отчаявшееся и жалкое существо?

Хитэр не знала ответа на этот вопрос, но сердце ее наполнилось надеждой. Неожиданно вдалеке тихо заржала одна из лошадей. Хитер вздрогнула – через разбитые окна звук казался неестественно звонким и резким. Она шагнула вперед и осторожно выглянула наружу, пытаясь понять, что творится возле загона. Пуля и Молния заржали еще громче, явно напуганные присутствием кого-то постороннего. Потом они стали бить копытами по деревянной изгороди, пытаясь разбить ограждение и вырваться на волю. И только тогда Хитэр увидела, что так сильно испугало коней. В ту же секунду она схватила с раковины старинный револьвер и крепко сжала его в руке. К загону медленно ковыляли трое террористов. Один из них нервно захихикал, увидев животных.

– Что там происходит? – раздался из столовой шепот Марка.

– Лошади! – так же тихо ответила Хитэр. – Они напуганы!

– А с тобой все в порядке?

И тут раздалось сразу несколько выстрелов.

Хитэр отпрянула назад и бросилась на пол. Но террористы стреляли не в нее. Ни одна пуля не влетела в дом. Они безжалостно расстреливали великолепных скакунов.

Стрельба продолжалась до тех пор, пока не опустели магазины их автоматов и не послышались противные глухие щелчки – патроны кончились.

– Хитэр! – громким шепотом позвал Марк.

Она осторожно приподняла голову и увидела в загоне трупы лошадей. Террористы стреляли настолько беспорядочно, что часть изгороди разлетелась в щепки.

– Лошади погибли! – сообщила она. – Они застрелили Пулю и Молнию!

– Тише! – Марк не хотел, чтобы их услышали.

Хитэр чуть не забыла, что разговаривать громко было сейчас большой глупостью. Слезы безудержно катились по ее щекам, и она еще крепче сжала свой револьвер, ожидая, что шквал огня обрушится сейчас и на дом. Но ничего подобного не произошло. Только возле загона продолжали раздаваться щелчки уже разряженного оружия.

Собравшись с духом, Хитэр снова прильнула к окну и увидела за ним жуткую картину: трое террористов по-прежнему стояли возле загона и пустыми глазами созерцали разбитую изгородь и окровавленные трупы Пули и Молнии. Они не шевелились, а только продолжали нажимать на курки, будто бы в этом сохранялся какой-то смысл. Постепенно из леса вышло еще с полдюжины таких же зомбиобразных существ, они присоединились к своим товарищам, но не предпринимали никаких действий, а просто стояли у загона и тупо смотрели перед собой. Тогда до Хитэр дошло, что у этих новых пришельцев просто нет оружия – вот почему они не стреляют. Она прищурилась, чтобы получше разглядеть их. Среди новичков оказались две неплохо одетые женщины, у одной из которых на ногах были туфли на высоком каблуке. Еще один солидного вида джентльмен был одет, как директор какой-нибудь крупной фирмы. И тогда Хитэр догадалась, что это – бывшие заложники Зеленой бригады. Оставалось только неясным, почему они больше не боятся террористов и подходят к ним на такое близкое расстояние, не опасаясь расправы, да еще без присмотра разгуливают по двору и вообще бродят, где им только вздумается. Потом новички медленно повернулись в сторону дома и в их глазах Хитэр, едва успевшая спрятаться за занавеской, увидела ту же пустоту и звериную ненависть. Они ничем не отличались от террористов. Правда, у них не было оружия.

* * *

В тот самый момент, когда Хитэр, заслышав выстрелы по лошадям, бросилась на пол кухни, один из бывших заложников подошел к заднему крыльцу дома. Он встал между дверью и окном таким образом, что Хитэр никак не могла его видеть. Это был совсем еще молодой человек с ярко-оранжевыми крашеными волосами, торчащими вверх по последней панковской моде. На нем была надета красная блестящая водолазка и такого же цвета облегающие плотные брюки. Запекшаяся кровь залепила ему обе ноздри, и теперь парень тяжело дышал ртом, обнажая при этом сломанные кривые передние зубы.

В отличие от других бывших заложников этот молодчик имел при себе оружие – винтовку того несчастного террориста, который вздумал перерезать тесаком проводку и таким образом устроил себе казнь. Но эту винтовку юноша нес совсем не так, как это принято у военных. Он волочил ее по земле, ухватившись за ремень, будто ненужную, но забавную вещицу, которую только что нашел, гуляя в лесу, и теперь раздумывал: вроде и вещь никчемная, и бросить жалко.

Неожиданно он заметил в окне лицо Хитэр и сразу же понял, что ему непременно надлежит овладеть ею. Ему давно уже грезилось, что он когда-нибудь трахнет именно такую вот симпатичную чистенькую блондинку. И теперь его поврежденный мозг уже не мог переключиться ни на что другое. Он приставил винтовку к перилам крыльца, тихо, но очень быстро расстегнул молнию на брюках и вынул свой член.

Но как же схватить эту женщину? Она, пожалуй, стоит далековато от него.

И тут его взгляд упал на ремень винтовки. Для него это было все равно, что веревка, привязанная к совершенно ненужной палке. Но вдруг откуда-то из глубины подсознания всплыли кадры какого-то документального фильма: такими палками с веревкой собачники отлавливают бездомных дворняг, накидывая им на шею петлю.