Текст книги "Шибболет Феанора (ЛП)"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

В более ранних текстах отец Нерданель, великий кузнец, носил имя Махтан (см. X.272, 277), и так он был назван в опубликованном Сильмариллионе. О ранних сведениях об оружии Эльдар времен Великого Похода см. X.276-7, 281.]

[lxii] [Амбарто было заменено на  Умбарто, и Умбарто и Амбарусса поменялись местами: см. стр. 355].

[lxiii] [Слово неразборчиво. Я расшифровал его как 'потрясен'].

[lxiv] [Имеется ввиду вероломный захват всех телерских кораблей для перевозки Феанорингов в Срединные Земли.]

[lxv] [Текст заканчивается короткими заметками о 'синдаринизации' квенийских имен Сыновей Феанора, но они написаны в большой спешке и трудны для прочтения. Можно сказать, однако, что синдаринское Маэдрос содержит в себе материнское имя Нельяфинве Майтимо (общеэльдаринское magit– ’стройный, хорошо сложенный', синдаринское maed) и его эпессе Руссандол (общеэльдаринское russā, синдаринское ross); а также что синдаринская форма имени Амбарусса (шестого, то есть старшего из близнецов) здесь Амрос, а не Амрас].

От переводчика. Переводя текст, я старался не перегружать его латинским алфавитом, однако во многих местах, таких как различные этимологические замечания, обойтись без него невозможно. К некоторым именам, написание которых не всегда видно из русского варианта, проставлены сноски с указанием того, как они пишутся на самом деле. Выбор делался достаточно произвольно, поэтому многие тонкости произношения имен (напр. долгие гласные) по переводу не видны.

Шибболет Феанора

с приложением об именах потомков Финве

Во всех поздних работах моего отца история языка тесно переплетается с историей персонажей и народов, и можно заметить, что многие исторические события возникли во время поиска объяснений некоторым языковым явлениям и несоответствиям. Наиболее ярким примером таких поисков является приведенный ниже набросок, выросший из размышлений о возникших в процессе истории фонологических изменениях, который повествует о том, как разница в произношении одного согласного звука в языке Квенья играла значительную роль в соперничестве принцев Нолдор в Валиноре. Он не имеет названия, но я озаглавил его Шибболет Феанора, так как отец сам использовал это слово в тексте наброска (стр. 336).

Этот текст, как и тест О Гномах и Людях написан (представляет собой целиком машинописный текст) на бумаге издательства 'Аллен и Анвин', по большей части аналогичной той, на которой была написана заметка, опубликованная феврале 1968 года; в этот текст, как и в текст О Гномах, в процессе его написания было вставлено множество примечаний. К нему имеется длинное приложение (снова длиной в половину текста) об именах потомков Финве, которое я тоже привожу здесь, но и из самого текста Шибболет Феанора и из приложения я исключил некоторые примечания (в том числе и несколько довольно длинных), носящие специальный фонологический характер. Текст не закончен, поскольку отец не написал, как собирался, исследование об именах Сыновей Феанора; но в конце текста приведены некоторые части исследования, взятые из черновиков. Все примечания, как отца, так и мои, находятся начиная со стр. 356.

Этот текст почти не использовался для работ над Неоконченными Сказаниями за исключением отрывка о Галадриэль, который приведен здесь в изначальном контексте; но некоторые его части использовались при составлении 'Сильмариллиона'.

Шибболет[1] Феанора

история изменения звука Þ на s[i]

История Эльдар теперь окончательно установлена, и принятие Синдарина Нолдор Исхода не подлежит изменению. Поскольку Þ в Синдарине использовалось чрезвычайно широко, переход Þ > s в Квенья должен был произойти еще в Валиноре, до восстания и исхода Нолдор, хотя и необязательно задолго до этого (если считать в годах Валинора). Следовательно, это изменение не может быть объяснено развитием Квенья (замещением звуком s малораспространенного Þ), Третей Эпохи, которое не могло произойти ни благодаря самим Эльфам, поскольку они использовали звук Þ довольно часто, ни благодаря нуменорским ученым в Гондоре, поскольку Þ встречался во Всеобщем Языке, а также в Синдарине, все еще использовавшемся в качестве разговорного языка людьми благородного происхождения, особенно в Минас Тирите.

Произношение Галадриэль, как сказано во 'Властелине Колец', должно быть в силу этого обычным для того времени. Это, однако, не является препятствием для использования Þ, в классическом книжном, до-Исходном, пост-Исходном Квенья, в учебниках, словарях или записях. Это даже желательно, поскольку старый Þ всегда обозначался иной тенгвой, чем первоначальный s. Условия Исхода, когда возникла необходимость переписать по памяти многие до-Исходные труды или тексты песен,[ii] обеспечили сохранение сведений о звуке Þ, а также места, где он по-прежнему встречался в речи. Также возможна неприязнь некоторые ученых к замене Þ на s в разговорном Квенья. В любом случае, невозможно поверить, что кто-либо из Нолдор невзлюбил звук Þ сам по себе. В Валиноре они жили между Ваньяр (Ингви) и Телери (Линдар),[iii] с которыми они довольно тесно общались и иногда заключали браки. Ваньяр говорили на таком же, в сущности, языке (Квенья) и использовали Þ в повседневной речи. Телери разговаривали на родственном языке, который почти всегда был понятен Нолдор,[iv] в нем также встречался Þ. Нолдор, даже в сравнении с другими Эльдар, были талантливы в том, что касается языков, и даже если бы Þ не встречался в том языке, который они учили в детстве – что могло бы быть только с самым молодым поколением тех, кто жил вне Амана – они без труда освоили бы его.

Переход Þ > s, таким образом, должен был быть сознательным и обдуманным. Он, когда бы ни начался, должен был быть принят большинством Нолдор, уже после того как Нолдор и Ваньяр стали жить порознь. Это должно было произойти после рождения Мириэль, но (вероятно) до рождения Феанора. Особая связь этих двоих с переходом и тем, что произошло позднее, требует отдельного рассмотрения.

Переход был повсеместным, основанным в первую очередь на теоретическом фундаменте и фонетическом 'вкусе', но пока еще не стал всеобщим. Он был оспорен теми лормастерами,[v] кто обратил внимание на то, что подобное слияние приведет к смешению основ и их производных, что проявит себя в изменении звучания, и слова перестанут быть однозначными. Главой лормастеров, занимающихся языками, был в то время Феанор. Он утверждал, что Þ является правильным произношением для всех, кто заботится о языке и понимает его более полно. Однако им двигали и иные мотивы, а не только понимание языка и мудрость. Он был старшим из сыновей Финве и единственным ребенком его первой жены Мириэль. Она была Нолдиэ и имела легкое изящное сложение и мягкий характер, хотя, как выяснилось в последствии при более серьезных обстоятельствах, она могла проявить и крайнее упорство, которое нельзя было сломить ни советом, ни принуждением. У нее был красивый голос и чистое произношение, она говорила быстро и с удовольствием. Однако главным ее талантом была изумительная ловкость и искусность рук. Поэтому она посвятила себя вышиванию, где даже по мнению Эльдар быстрота и скорость давались труднее, чем во всем остальном. Потому прозвали ее 'Þеринде' (Вышивальщица), что было также и ее 'материнским именем'.[vi] Она продолжала говорить Þ (как все еще было принято в дни ее детства), и желала, чтобы все ее родичи говорили также, или, по крайней мере, произносили так ее имя.

Феанор нежно любил свою мать, несмотря на то, что их характеры различались во всем за исключением неуступчивости. Он не был мягок. Он был горд и горяч, и препятствия своей воле встречал не с материнской непреклонностью, но со страстным негодованием. Ни тело его, ни ум не знали покоя, но хотя он, как и Мириэль, мог с головой уходить в тонкую работу своих рук, многие вещи он оставлял незаконченными. Мириэль, распознав его пламенный характер, дала ему имя Феанаро (что значит 'дух огня'). Пока она была жива, ей часто удавалось тихим советом сдерживать и смягчать его нрав.[vii] Смерть Мириэль была постоянным горем для Феанора, и, как и другие ее следствия, явилась главной причиной, того рокового влияния, которое он оказал на судьбу народа Нолдор.

Смерть Мириэль Þеринде – смерть 'бессмертного' Эльда в неувядающих землях Амана – послужила причиной для серьезного беспокойства Валар, первым знамением Тени, павшей на Валинор. О Финве и Мириэль и о том, к какому решению пришли после долгих споров Валар, сказано в другом месте.[viii] Здесь изложены только те моменты, которые объясняют дальнейшее поведение Феанора. Мириэль умерла по своей воле: она покинула свое тело и, пока она, будто спящая, лежала в саду, ее феа отошла в Чертоги Ожидания. Сказала она, что утомилась и духом и телом, и желает покоя. Причиной своей усталости считала она рождение Феанора, чьи сила и разум превышали все пределы, отпущенные Эльдар. Она держалась до тех пор, пока ее сын не вырос, но более она не могла выносить эту усталость.

Валар и все Эльдар разделяли горе Финве, но не были испуганы: не было ничего, что не могло бы исцелиться в Амане, и отдохнувшие феа и тело ее должны были вновь соединиться и вернуться к счастью жизни в Благословенных Землях. Но Мириэль упорно отвергала все призывы мужа и родичей, равно как и просьбы Валар, не отвечая ничего, кроме 'еще не время'. Каждый раз, будучи спрошенной, она все более утверждалась в своем решении и, наконец, настало время, когда она ничего не стала слушать, сказав: 'Я жажду покоя. Оставьте меня! Я не вернусь. Такова моя воля'.

Так Валар встретились с тем, чего они не могли ни исправить, ни изменить – со свободной волей одного из Детей Эру, которую они не должны были, а в этом случае и не могли, изменить силой, ибо сила здесь была бесполезна. А через несколько лет они столкнулись с другой важной дилеммой. Когда стало ясно, что Мириэль по своей воле никогда больше не вернется к жизни, сколь бы длительный срок не прошел, скорбь Финве сменилась отчаянием. От перестал приходить к спящему телу Мириэль и надолго оставаться у него, и снова попытался вернуться к своей обычной жизни, но теперь он часто и подолгу бродил в одиночестве и не было ему радости, за что бы он ни брался.

Среди Ваньяр жила прекрасная дева, Индис из Дома Ингве. Она любила Финве в сердце своем, еще с тех пор, когда Ваньяр и Нолдор жили вместе. В одном из своих странствий Финве встретил ее на западных склонах Ойолоссе, Горы Манве и Варды, и лицо ее было освещено золотым светом Лаурелин, что сиял внизу на равнине Эзеллохара.[ix] В тот час Финве увидел в ее глазах любовь, которая была прежде сокрыта от него. И так случилось, что Финве и Индис пожелали вступить в брак, и Финве обратился за советом к Валар.

Долгий спор Валар, который они вели по этому поводу можно пересказать лишь коротко. Они были поставлены перед выбором: обречь Финве на вечное одиночество, или допустить, чтобы один из Эльдар женился второй раз. Первое представлялось жестокой несправедливостью, противоречащей природе Эльдар. Второе же, казалось, противоречило закону, и некоторые считали так.[x] В результате Спора брак Финве и Индис был разрешен. Было решено, что несправедливо Финве страдать от тяжкой утраты, и своим нежеланием возвращаться Мириэль лишила себя всех прав на брак, и, хотя ее тело все еще могло быть исцелено Валар, ее феа была смертельно уставшей и неподвластной даже им, так что она действительно 'умерла' и более не могла воскреснуть и вернуться к Эльдар.

'Итак, она должна оставаться в Мандосе до конца мира. Ибо с того момента, как Финве и Индис соединились в браке, будущее изменилось, и выбор более не принадлежит ей, и ей никогда не будет позволено обрести телесную форму. Ее нынешнее тело быстро истлеет и исчезнет, и Валар не восстановят его. Ибо никто из Эльдар в этом мире не может иметь двух живых жен'. Таковы были слова Манве, и ответ на те сомнения, что жили в некоторых сердцах. Все Валар знали, что только они имеют власть исцелить или восстановить тело, для того чтобы феа могла войти в новый дом: власть, которой они лишатся в будущие времена, но известно, что Манве также было дано право отказать феа в возвращении.

Слабое утешение в печали своей находил Финве в Феаноре. Некоторое время Феанор тоже приходил к телу матери, но вскоре он был вновь поглощен своими делами и замыслами. То, что произошло с Финве и Индис ошеломило его и исполнило гневом и негодованием; и хотя не известно, присутствовал ли он на Споре Валар, обратил ли внимание на причины такого решения и внял ли доводам в его пользу, одно он понял точно: Мириэль обречена навеки остаться без тела, а значит он никогда больше не сможет ни встретиться с ней, ни поговорить, пока не умрет сам.[xi] Это глубоко печалило его, и он не принимал счастья Финве и Индис, и не любил их детей еще до того, как они появились на свет.

Тому, во что вылилась эта печаль в последующие годы, посвящена главным образом первая часть 'Сильмариллиона' – 'Затемнение Валинора'. Во времена раздоров и смут, когда каждый выбирал кому оставаться верным, простой, казалось бы, вопрос замены Þ на s только усугубил страсти и нанес большой ущерб языку Квенья. Пока сохранялся мир, не было никаких сомнений, что точка зрения Феанора, с которой открыто или про себя, но согласились все лормастера, одержит победу. Однако впоследствии это мнение, которое было безусловно верным, было отвергнуто из-за тех безумств и бед, которые были им вызваны. Феанор придал этому и иное, личное значение: он и его сыновья придерживались старого произношения и требовали, чтобы все, кто им по-настоящему верен, говорили также. Потому те, кто был возмущен его высокомерием, а еще те, кто покинули и возненавидели его, отвергли его шибболет.

Индис была Ванья, и, кажется, в этом вопросе она могла бы сойтись с Феанором, ибо Ваньяр по-прежнему говорили Þ. Однако, она переняла s. Не из желания унизить Мириэль, как думал Феанор, а из верности Финве. Ибо Финве, после того, как Мириэль отвергла его мольбы, принял новое произношение (которое к тому времени принял практически весь его народ), хотя пока Мириэль была жива, из уважения к ней он говорил Þ. И потому сказала Индис: 'Теперь я одна из Нолдор, и я буду говорить, как они'. И так вышло, что для Феанора отказ от старого произношения означал отказ от Мириэль и от самого себя, как ее сына, первого из Нолдор, после Финве. По мере того, как росла его гордость и мрачнел его характер, он стал подозревать, что Валар, страшась его силы, замыслили устранить его, и вручить первенство среди Нолдор кому-нибудь, кто будет более покорен. Так Феанор стал звать себя 'сын Þеринде', и когда его сыновья в детстве спрашивали почему их родичи говорят s вместо Þ, он отвечал: 'Не обращайте внимания! Мы говорим как надо, и как говорил король Финве, до того как его увели с верного пути. Мы старший дом и по праву его наследники. Пусть себе сюсюкают, если не могут лучше'.

Таким образом, нет сомнений, что большинство тех, кто ушли в Исход в повседневной речи говорили s вместо Þ, ибо, так или иначе (после того как Моргот убил Финве), Феанор был лишен первенства среди Нолдор, и также говорили почти все те, кто остался. Валинор перешел под начало Финголфина, старшего сына Индис. Финголфин был сыном своего отца, темноволосым и гордым, как большинство Нолдор, и в конечном счете он, несмотря на вражду между ним и Феанором, по своей воле присоединился к мятежу и к исходу, хотя и не оставил своих притязаний на королевскую власть над всеми Нолдор.

В случае с Галадриэль и ее братом Финродом дело обстоит несколько  иначе.[xii] Они были детьми Финарфина, второго сына Индис. Он походил на свою мать и телом и разумом, имел золотые волосы Ваньяр и их благородный и мягкий характер, и, также как и они, любил Валар. Он, насколько это возможно, остался в стороне и не участвовал в раздоре между старшими братьями и в их разрыве с Валар, и часто искал мира и покоя среди Телери, чей язык он выучил. Он женился на Эарвен, дочери Короля Олве, и его дети, таким образом, приходились родней Эльве Þиндиколло[xiii] (Элу Тингол на Синдарине), Королю Дориата в Белерианде, ибо он был братом Олве; это родство повлияло на их решение присоединиться к Исходу и сыграло важнейшую роль позже в Белерианде. Финрод был похож на отца своим прекрасным лицом и золотыми волосами, а также и благородным и добрым сердцем, хотя ему была присуща и высокая доблесть Нолдор, а также, в молодости, их рвение и пыл; а от своей матери-телери он унаследовал любовь к морю и грезы о далеких землях, которых он никогда не видел. Галадриэль была величайшей из Нолдор, за исключением, может быть, Феанора, хотя она была мудрее его, и мудрость эта возросла за долгие годы.

Ее материнское имя было Нервен, Дева-муж, и она была очень высокого роста даже для нолдорских женщин. Сильна была она и телом, и волей, и разумом, подобна и атлетам и лормастерам Эльдар во дни юности этого народа. Даже среди Эльдар она считалась красивой, а волосы ее были чудом, не имеющим себе равных. Они были золотыми, подобно волосам ее отца, и его матери Индис, но гуще и более сияющими, ибо в их золоте угадывался проблеск звездного серебра, напоминавший о цвете волос ее матери. Эльдар говорили, что ее локоны вобрали в себя свет обоих Древ, Лаурелин и Тельпериона. Многие думали, что это сравнение, впервые дало Феанору идею смешать и заключить свет Древ в своем творении, что он впоследствии воплотил в Сильмариллях. Ибо Феанор взирал на волосы Галадриэль с изумлением и восхищением. Трижды просил он у нее локон, но Галадриэль не дала ему даже волоса. Эти два родича, величайшие из Эльдар Валинора,[xiv] никогда не были и никогда не стали друзьями.

Галадриэль родилась в блаженстве Валинора, но немного лет по счету Благословенной Земли прошло, прежде чем оно потускнело, и более не знала она покоя в душе своей. Ибо во время тяжелых испытаний среди раздоров и смуты, что охватили Нолдор, она испытала горечь обеих сторон. Гордой, сильной и своевольной была она, как все потомки Финве, кроме Финарфина, и как брат ее Финрод, который из всех ее родичей был ближе всех ее сердцу. Она мечтала о далеких землях и о тех владениях, которые могут принадлежать ей и в которых она сможет править без указки других. Но помимо этого, в ее груди билось благородное и доброе сердце (órë) Ваньяр, и жило почтение к Валар, о котором она не могла забыть. С ранних лет ей было дано читать в чужих сердцах, но она судила их с жалостью и пониманием, и не отказывала в участии никому, кроме Феанора. В нем она чувствовала тьму, которую ненавидела и боялась, хоть и не могла понять, что та же злая тень пала на сердца всех Нолдор и на ее собственное.

И когда случилось так, что свет Валинора погиб, как думали Нолдор навечно, она присоединилась к мятежу против Валар, которые велели Нолдор остаться; и, ступив однажды на путь исхода, она не сдавалась, но отвергла последнее послание Валар и попала под Приговор Мандоса. Даже после безжалостного нападения на Телери и похищения их кораблей, когда она яростно дралась против Феанора, защищая народ своей матери, она не повернула назад. Гордость не позволяла ей вернуться и просить прощения, как проигравшей, но теперь в ее сердце горело страстное желание преследовать  Феанора, в какие бы земли он ни направился, и разрушать его планы всеми способами, какие были ей доступны. Гордость вела ее, когда после окончательного поражения Моргота в конце Древних Дней она отклонила прощение Валар, дарованное тем, кто сражался против него, и осталась в Срединных Землях. Но прошли две долгие эпохи, во время которых обрела она все, чего жаждала в юности: Кольцо Власти и владения в Срединных Землях, о которых мечтала, но она обрела истинную мудрость, отказалась от всего этого и, пройдя последнее испытание, навеки покинула Срединные Земли.

Изменение произношения стало среди Нолдор общепринятым задолго до рождения Галадриэль, и, без сомнения, было ей хорошо знакомо. Отец ее Финарфин, однако, любил Ваньяр (народ своей матери) и Телери, и в его доме говорили Þ, Финарфин не следовал здесь за Феанором, а поступал по своим желаниям. Тем не менее, ясно, что противостояние Феанору вскоре превратилось в основной мотив для действий Галадриэль, до тех пор пока ее гордость не обрела форму желаний иных, чем желания ее народа. И хотя она хорошо знала историю языка и все доводы лормастеров, она, несомненно, использовала в повседневной речи звук s. Ее Плач – сложенный до того, как она узнала о прощении (и о почете), дарованном ей Валар – возвращается ко дням ее молодости в Валиноре и ко тьме времен Исхода, когда путь в Благословенную Землю был закрыт для всех Нолдор Срединных Земель. Что бы она ни сделала позже, когда Феанор и все его сыновья погибли, а Квенья был языком знания, известным и использовавшимся только оставшимися и угасавшими Высокими Эльфами (из наследников Нолдор), в этой песне она оставила звук s.

Несомненно, в Белерианде s использовали почти все Нолдор.[xv] И в этом виде (с сохранением истории изменения и различием в написании слов) Квенья было передано лормастерам Атани, и в таком виде сохранилось в Срединных Землях среди ученых, на нем давались высокие и благородные имена в Ривенделле и в Гондоре в Четвертую Эпоху.

За этим наброском следуют три 'приложения'. Приложение 1, которое я не включил в этот текст, содержит развернутое объяснение слов (стр. 332) 'Переход был… в первую очередь основан на теоретическом фундаменте и фонетическом 'вкусе''. В Приложении 2, приведенном ниже, даны заметки об эльфийских обычаях вручения имен, которые в некоторых важных моментах отличаются от ранних и более содержательных заметок в 'Законах и обычаях Эльдар'. Приложение 3 содержит длинное описание имен потомков Финве.

Приложение о материнских именах

Эльдар в Валиноре имели, как правило, два имени (эсси). Первым при рождении давалось отцовское имя. Обычно оно напоминало имя отца по смыслу или форме, иногда ребенку просто давали имя его отца, к которому, если это был мальчик, позднее, когда ребенок вырастал, прибавлялись отличительные префиксы. Материнское имя давалось матерью позже, иногда спустя несколько лет, но иногда и вскоре после рождения. Ибо матерям Эльдар было дано глубоко проникать в характер ребенка и угадывать его способности и черты его характера, а некоторые из них могли прозревать судьбы своих детей.

Кроме этих двух имен Эльдар могли получать эпессе ('дополнительное имя'), не обязательно от своих родичей, прозвище – часто даваемое в признание доблестей или заслуг. Позднее некоторые из ушедших в Исход брали себе другие имена, как маску, или в связи с тем, что они совершили или пережили: такие имена назывались кильмэсси – личные имена (буквально 'имена, взятые по личному выбору').[xvi]

Истинными именами были лишь первые два, но в песнях и сказаниях для обозначения персонажа могли употребляться любые из этих четырех. Истинные имена, однако, не забывались писцами и лормастерами или поэтами, и часто могли встречаться в легендах без комментариев. К этим трудностям – как обнаружили те, кто в последующие времена пытались использовать эльфийские предания, как основу для легенд о своих героях тех времен и их потомках[xvii] – прибавлялось и то, что многие квенийские имена Нолдор, поселившихся в Белерианде, претерпели изменения под воздействием Синдарина.

Имена потомков Финве

Немного сохранилось старых имен Эльдар, за исключением имен четырех вождей тех отрядов, что принимали участие в Великом Походе. Ингве из Ваньяр, Финве из Нолдор и братья Эльве и Олве из Телери. Точно неизвестно, имели ли эти имена какое-либо 'значение', то есть связаны ли они или имеют какое-либо отношение к другим основам слов, уже существующих в первичном Эльдарине, в любом случае, в эльфийской речи они должны были сформироваться давным-давно. Каждое из них состоит из основы (ing-, fin-, el-, ol-), за которой следует 'суффикс' wë-. Этот суффикс часто появляется и в других квенийских именах Первой Эпохи, таких как 'Воронве', главным образом в мужских, но и не только.[xviii] Лормастера объясняли это тем, что первоначально это был не суффикс, хоть он и сохранился в Квенья, как составной элемент имен, но слово, обозначающее личность, субъекта, производная от основы EWE. В сложных словах оно принимает форму wë, но как отдельное слово ewë сохранилось в Телерине, как evë 'личность, некто (без имени)'. В Старом Квенья оно сохранилось в форме eo (< ew + местоименный суффикс -o 'личность, некто'), впоследствии вытесненной словом námo, а также в староквенийском прилагательном wéra, квенийское véra 'личный, частный, собственный'.

Первые части позднее истолковывались, как относящиеся к квенийскому inga (вершина, высшая точка), используемого в качестве приставки-прилагательного, как в ingaran 'высокий король', ingor 'вершина горы'; к PHIN, 'волосы' в Общем Эльдарине, как в квенийском finë (волосы), findë 'волосы головы, прическа', finda 'носящий волосы, -волосый'; и к основе el, elen 'звезда'. Из этих частей наиболее вероятным является inga; ибо Ваньяр считались и считали себя сами главным и первым среди родов Эльдар, так как они были старше, и они называли себя Ингвер[2] – истинный титул их короля был Ингве Ингверон, вождь вождей. Остальные корни сомнительны. Все Эльдар имели прекрасные волосы (и особенно пленялись волосами необычной красоты), но Нолдор не были выдающимися в этом отношении, и нет никаких упоминаний о Финве, как об имеющем волосы исключительной густоты, длины или красоты по сравнению с другими эльфами его народа.[xix] Ничего неизвестно о том, что позволяло бы связывать Эльве со звездами сильнее, чем всех прочих Эльдар; и его имя было, по-видимому, придумано, как парное с именем Олве, для которого не было придумано никакого 'значения'. OL является простой основой, не встречающейся, кажется, в Эльдарине, хотя она появляется в определенных 'расширенных' основах, таких как olos/r 'сон, видение, греза', olob 'ветвь' (квенийское olba); ни одна из них не выглядит достаточно старой (даже если она подходит по значению), для того чтобы иметь какую-либо связь с именем Кириарана[3] 'короля морехода' Телери Валинора.[xx]

Необходимо осознавать, что имена Эльдар совсем не обязательно были 'значимыми', хотя и составлялись так, чтобы подходить по стилю и строению к их разговорным языкам, и даже будучи созданными целиком или частично из значимых основ, они не обязательно составлялись в согласии с методами построения обычных слов. Когда Эльдар прибыли в Аман и поселились там, они уже имели позади длинную историю и придумали обычаи, которых они твердо держались, и языки их были детально разработаны, во многом изменены и очень отличались от той примитивной речи, которая была у них до прихода Ороме. Но поскольку они были бессмертны, или, правильнее говоря, 'неограниченно долговечны', многие из старейших Эльдар носили имена, придуманные в давние времена, которые оставались неизменными, за исключением адаптации их звучания в соответствии с изменениями, в их языках со времен Первичного Эльдарина.

Эта адаптация носила, по большей части, 'незаметный' характер: личные имена, использовавшиеся в повседневной речи, изменялись, следуя изменениям этой речи, несмотря на то, что они осознавались и понимались. Изменения квенийских имен Нолдор на синдаринские, когда Нолдор поселились в Белерианде в Срединных Землях, были, с другой стороны, искусственными и намеренными. Они проводились самими Нолдор. Это делалось из-за чувствительности Эльдар к языкам и их стилю. Нелепым и неприятным казалось им называть тех, кто жил рядом с ними и в обычной жизни говорил на Синдарине, именами на языке совершенно другой формы и тональности.[xxi]

Разумеется, Нолдор вполне понимали стиль и форму Синдарина, хотя у них было не слишком много времени для обучения этому трудному языку, но они не всегда понимали некоторые тонкости его связи с Квенья. Во-первых, никто из них [по началу] не понимал и даже не интересовался историей языков, обращая лишь внимание на те немногие слова, которые остались неизменными или почти неизменными после изменений синдарской формы Телерина, произошедших в Срединных Землях. Это было в тот ранний период, когда и происходил перевод большей части их квенийских имен. Следствием такого перевода, хотя и удовлетворяющего Синдарину по форме и стилю, часто были не совсем правильные имена: они не всегда точно соответствовали по значению; даже части имен, переведенные на Синдарин, не были на самом деле переводом с Квэнья – иногда они вообще не происходили одно от другого, хотя звучали более или менее одинаково.

Однако несомненно, что соприкосновение с Синдарином и увеличение знаний о том, как меняется язык (главным образом на примере более быстрых по сравнению с Валинором и неуправляемых изменений, наблюдаемых в Срединных Землях), побуждало лормастеров, занимающихся языками к активным исследованиям, и именно в Белерианде были придуманы теории, касающиеся Первичного Эльдарина и взаимосвязи тех произошедших от него языков, которые были тогда известны. Роль Феанора в этом была невелика, за исключением того, что его собственные работы и теории, созданные до Исхода, легли в основу тех, которые развивали его последователи. В этой войне против Моргота он погиб – большей частью из-за своего безрассудства – слишком рано, чтобы что-то сделать, он успел только заметить разницу между Северным (единственным, выучить который у него было время) и Западным диалектами Синдарина.[xxii]

Знания лормастеров были доступны всем, кто питал к ним интерес, но, по мере того, как тянулась безнадежная война, когда после ранних и обманчивых побед последовала череда бед и поражений, приведших к полному разрушению эльфийских королевств, все меньше и меньше Эльдар имели возможность постигать какие бы то ни было 'знания'. Описания лет Осады Ангбанда, изложенные в хрониках, заставляют предполагать, что те времена не оставляли никому ни места, ни времени для занятий мирными искусствами, но годы были длинны, и в действительности в войне случались перерывы длиной в несколько человеческих жизней и безопасные места, сохранявшие свою надежность долгое время, где Высокие Эльдар и в изгнании продолжали свои труды, делая все, что могли, чтобы вновь обрести в них мудрость и красоту их давнего дома. Мир, покой и все оплоты были впоследствии уничтожены Морготом, но если кто желает знать, как знания и сокровища были сохранены от гибели, ему можно ответить: немного сокровищ было сохранено, и потери прекрасных вещей, великих и малых, неисчислимы, но знания Эльдар, будучи хранимы в обширных домах их памяти, не зависят от тленных записей.[xxiii] Когда Эльдар создавали записи, какими бы длинными они нам не казались, это были лишь краткие изложения, предназначенные для тех, чья мудрость, возможно, относилась к другим областям знаний,[xxiv] ибо все сведения и факты до мельчайших деталей навечно сохранялись в их разуме.