Текст книги "Предвестник шторма"

Автор книги: Джон Ринго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

5

Округ Рабун, Джорджия, Соединенные Штаты Америки, Сол III

3 февраля 2004 г., 17:23 восточного поясного времени

Когда машина перевалила через гребень в компактную долину среди холмов Джорджии, Шэрон О’Нил чуть не повернула.

Она никогда не понимала своего отношения к отцу Майка. Грубовато-вежливый, он время от времени называл ее лейтенантом и обращался с ней словно флотский старшина с младшим офицером: учтиво, хотя и не без соленых словечек. По ее просьбе он не рассказывал военных историй детям и редко вообще рассказывал их при ней, но за прошедшие годы она услышала достаточно, чтобы начать его отчасти понимать.

Возможно, этому способствовал ее опыт службы в Военно-морских силах, где она сильно чувствовала отторжение со стороны касты «старых парней». Майк-старший чувствовал бы себя в группе флотских старшин как дома и почти как дома – в группе флотских офицеров, особенно из надводных сил. И совсем бы не выделялся из группы «морских котиков». Ошибалась она или нет, но она постоянно ощущала легкое презрение или, возможно, чувство превосходства, исходящее от старого вояки.

После долгой карьеры, имеющей отношение к прискорбной краткости человеческой жизни и способам ее сокращения, Майкл О’Нил-старший возвратился на семейную ферму, чтобы посвятить себя возделыванию земли и выращиванию урожая, как это делали поколения предков, и своей семье. С тех пор он, похоже, оставил в прошлом эту раннюю фазу своей жизни, если не считать коллекционирования оружия, частью нелегального, и контактов с группой отставников подобного склада. Она знала, что он ушел из Армии при каких-то загадочных обстоятельствах – то, что его не призвали наряду с его приятелями, служило подтверждением – и что некоторое время он провел за границей по каким-то военным делам, но по-настоящему ее беспокоило это ощущение «старого парня». Сейчас он казался словно сделанным на заказ под ее нужды, и она собиралась заставить себя посмотреть ему прямо в глаза и так и сказать.

Она искоса посмотрела на сидящую рядом Кэлли. Если бы ей предстояло решать, кто из детей сможет выжить в мире, охваченном войной, она бы выбрала Кэлли. Обычно старший ребенок бывает более сдержанным и чопорным, но у ее детей все было наоборот. Стоило Мишель всего лишь поцарапать палец, она тут же падала духом и начинала реветь; когда Кэлли с разбега налетала на стену, она вставала, вытирала кровь с носа и продолжала носиться. Но ей было только семь, станет девять, когда высадятся послины, а папа с мамой будут далеко.

Мишель уже улетела в недрах колонизаторского корабля, набитого детьми, которые направлялись в безопасное место. Эту программу подвергли жестокой критике как в Соединенных Штатах, так и за границей. Но хоть ее обзывали расистской, насаждающей исключительность отдельных слоев общества, и прочими эпитетами, она была слишком здравой, чтобы ее отменить. Если генофонд человечества следует переместить за пределы планеты (а учитывая ситуацию, имело смысл создать такой резерв), то стоило выбирать популяцию генов, обладающую необходимыми качествами. Прямо сейчас Федерация не нуждалась ни в ученых, ни в политиках, ни в инженерах. Она нуждалась в солдатах. Это могло быть не слишком хорошо, это могло не быть политически корректным, но это было разумно, а на все остальное Федерации было наплевать.

* * *

Дом был каменный, что было необычно для этой горной местности, и построен задолго до Гражданской войны. О’Нилы пришли сюда вместе с первыми поселенцами после того, как индейцев-чероки насильственно выселили в резервацию, и дом проектировали для защиты от справедливо рассерженных воинов, которым удалось ускользнуть. Первый О’Нил был ирландским иммигрантом, который несколько лет мыл золото, а потом решил, что больше денег можно заработать, продавая продовольствие золотоискателям. Он застолбил участок, распахал целину и построил дом, иногда обращаясь за помощью к своим приятелям-золотодобытчикам.

Дом царственно увенчивал маленькую долину, настолько заполненную всякими приятными вещами, что казалось, тут не обошлось без божественного вмешательства. На южном склоне располагался яблоневый сад, ниже стояла ореховая роща. Пашни и пастбища перемежались между собой, разделенные стогами сена. Ухоженные и плодородные шестьсот акров фермы удовлетворяли финансовые и продовольственные нужды семьи О’Нилов даже в эти трудные времена.

Правительство собирало все продукты питания, на которые могло наложить лапу, и помещало их в хорошо укрепленные и охраняемые склады, разбросанные по всему протяжению Аппалачей и Скалистых гор. Уцелевшим американцам, может, и придется убегать, но правительство Соединенных Штатов твердо решило кормить своих бегунов хорошо. К несчастью, даже с вводом в оборот новых земель, генетически измененными продуктами и переводом всей сельскохозяйственной отрасли Америки на работу на полную мощность это означало появление дефицита. А дефицит – это такая вещь, которая бывает только у других, а не у американцев.

Когда американцы заходят в продовольственный магазин, они ожидают увидеть приветливо улыбающихся разносчиков и упаковщиков и свежие продукты. Сейчас все разносчики носили военную форму, а на полях росли пшеница и кукуруза, которые приходилось сваливать в ямы в горах. В прошлом году урожай пшеницы в Америке на двадцать пять процентов превысил рекордный уровень за всю историю, но хлеба все равно не хватало.

Даже от мелких фермеров вроде Папы О’Нила требовалось докладывать о произведенной продукции и соблюдать севооборот, но у правительства не было ни желания, ни сил следить за каждым акром. Огород О’Нилов снабжал свежими овощами всю семью в течение долгого лета, пока Шэрон ожидала призыва на службу, а Майк просиживал штаны на бесконечных приемах и парадах.

Простая арифметика показывала, что один из них не вернется назад, скорее всего Майк, и что шансы Кэлли не столь уж хороши. Как инженер-механик со специализацией в обеспечении технического обслуживания Шэрон нисколько не сомневалась, что ее ждет славная должность клерка на Базе Титан. Ее шансы были гораздо лучше. К сожалению, она не могла взять с собой ни мужа, ни старшую дочь.

Уже смеркалось, когда они подъехали к дому, в дверях был виден обезьяноподобный силуэт ее свекра, мужчины, от которого Майк унаследовал врожденную силу, если и не рост.

* * *

– Папа О’Нил?

– М-м?..

Они сидели в гостиной. Она выглядела как жилище холостяка: несмотря на безупречную чистоту и опрятность, чувствовалось отсутствие женщины в доме. В камине пылали дубовые поленья, прогоняя зимний холод. Шэрон нянчила в руках бокал с белым вином, уже согревшимся. Она колебалась, не попросить ли ей льда, поскольку пиво Майка-старшего вело себя точно так же. Уложив Кэлли в постель, они уже давно так сидели. Красноречивое молчание говорило гораздо больше любых слов.

– Мне необходимо знать одну вещь. Это не имеет никакого отношения ко всему этому и к Кэлли тоже, но для меня это важно.

Она сделала паузу, раздумывая, как спросить. Раздумывая, стоит ли. Хочет ли она на самом деле получить ответ?

– Почему вы ушли из Армии?

– Черт, – сказал старик О’Нил, встал и подошел к буфету. Он отставил теплое пиво, вытащил ведерко со льдом, подошел к Шэрон и опустил два кубика в ее бокал, затем вернулся обратно и достал стеклянную банку. Он плеснул на два пальца в небольшой стакан, опрокинул его, выдохнул «пфа!» и сморщился, затем налил еще на два пальца и вернулся к своему креслу, прихватив банку с собой.

Кресло, обтянутое коровьей шкурой с грубой шерстью, выглядело так же, как и остальной дом: крепко сколоченное, надежное, едва ли уютное и напрочь лишенное всякой эстетики. Он опустился в него со вздохом и добавил:

– Так и знал, что ты собиралась с духом спросить.

– Откуда? – спросила она, помешивая лед указательным пальцем. Когда вино немного охладилось, она сделала глоток.

– Ты никогда не спрашивала. И я знаю, что ты никогда не спрашивала Майка.

– Спрашивала. Он сказал спросить у вас.

– Когда? – спросил он и выпил еще жгучего самогона.

– Вскоре после того, как я впервые увидела вас. Я спросила его, что с вами, ну, знаете, почему вы такой…

– Чокнутый?

– Нет, просто… ну-у…

– Тогда эксцентричный, – подсказал он, пожав плечами.

– О’кей, эксцентричный. И он сказал мне, что у вас была интересная карьера. И вы говорили обо всем, кроме этого. И почти никогда про Вьетнам.

Она склонила голову набок.

– Ты родилась когда? В семьдесят втором? – спросил он резко.

– Третьем, – поправила она.

– Дай-ка сообразить, – сказал он, почесывая подбородок. Жест так напомнил ей Майка-младшего, что на мгновение у нее перехватило горло.

– В тысяча девятьсот семьдесят третьем, – продолжил он, – я находился в Брэгге, но вернулся обратно в семьдесят четвертом.

– Я думала, мы ушли из Вьетнама в семьдесят втором – семьдесят третьем.

– О да, ушли, конечно. – Он лукаво улыбнулся. – Все, кроме Группы Наблюдения и Изучения.

– Кроме чего?

– ГНИ. Чем была ГНИ? – риторически спросил он. – Ну, прежде всего мы были группой парней, которую ты бы никоим образом не могла представить своей матери – или Конгрессу, что, в сущности, практически то же самое. Мы были компанией крутых отморозков, для которых война просто не могла вот так кончиться. Не могли принять поражение, поэтому для нас нашли способ вернуться в джунгли.

«Морские котики», рейнджеры, группа «Феникс», спецназ Армии, разведка морской пехоты – участвовали все. По сути, целью было отплатить. Верхи знали, что война проиграна. Официально, черт побери, мы на самом деле ушли, но остались некоторые цели, про которые мы просто чувствовали, что они не должны продолжать существование, несколько ситуаций, которые нуждались в кардинальном решении.

Он глотнул крепчайшей выпивки и уставился на потрескивающее пламя, мысленно в другом времени и пространстве.

– Я действительно не понимал тогда этих долбанных вьетнамцев. В смысле, херовы вьетконговцы были такими абсолютно хладнокровными гадами. Они могли вытворять с людьми такое, что я все еще просыпаюсь иногда в холодном поту. Но некоторые из них – черт, да большинство, наверное, – делали это, потому что были патриотами. Может, некоторым это было в кайф, но довольно многих из них мутило от этого так же, как и меня. Они делали это потому, что у них была миссия – объединить Вьетнам под властью коммунистов, и они верили в это с той же самой истовостью, как я верил, что они – воплощенное зло. Пятнадцать лет, черт побери, мне понадобилось, чтобы прийти к этому заключению.

Он тряхнул головой от боли этих старых ран.

– Как бы там ни было, мы отправились туда окончательно решить вопрос в отношении некоторых наиболее отталкивающих образчиков, ратующих за торжество диалектического материализма на планете.

Две такие цели я для себя поставил особняком. Это была ситуация с очень тонкой разделительной линией. Бывают ситуации, где можно легко разделить белое и черное, но большинство состоит из всевозможных оттенков серого. В той ситуации мнения двух людей разошлись насчет того, какого оттенка была одна из целей. Оба были законченными мерзавцами, тут никто не спорил, но один из мерзавцев находился – официально – на нашей стороне, а другой мерзавец – столь же официально – на стороне противника.

Ну, я в конце концов решил, что устал от таких различий, поэтому убил обоих.

Она посмотрела на зажатый в руке бокал из толстого хрусталя в виде кружки без ручки. На нем стояла надпись, облупленная и затертая почти до полной неразборчивости, но по слабому очертанию щита и стрелы Шэрон догадалась, что слова должны читаться, как «De Oppresso Liber», «Освободить Угнетенных». Это был один из высокопарных девизов, запущенных в дьявольский котел Юго-Восточной Азии, где угнетенные, казалось, предпочитали угнетение свободе, где враги были друзьями, а друзья – врагами. Для простых солдат это был постоянный страх перед ловушкой-сюрпризом, миной или снайпером. Для тех, кто правил в джунглях, это был страх предательства, ножа в спину. Через тридцать с лишним лет скрывавшиеся глубоко в душе джунгли протянули свои щупальца и коснулись лица сурового старика, сидящего напротив.

– Как бы то ни было, это по-настоящему взбеленило высокое начальство. Однако если бы они попытались привлечь меня за истинную причину, ничего бы у них не вышло. Но тогда у всех было рыло в пуху. Кто-то поставлял наркотики во внешний мир, кто-то контрабандой ввозил спиртное. Кто что.

А я? Я вывез во внешний мир кое-какое снаряжение за несколько последних ходок, того сорта, что никак не вызвало бы восторга у АТФ. [11]11
  ATF (от Alcohol, Tobacco, Firearms) – бюро по контролю за продажей алкогольных напитков, табачных изделий и огнестрельного оружия. – Прим. пер.


[Закрыть] Во всяком случае, они все это собрали вместе и быстренько состряпали военный трибунал за контрабанду и торговлю на черном рынке. Приговор гласил: двадцать лет в Ливенуорте. Я оказался там примерно когда родился Майк. Через три года сработала особая апелляция, и меня выпустили.

Он усмехнулся какому-то воспоминанию, и Шэрон поняла, что дозы жидкого огня оказали наконец некоторый эффект.

– После этого я мог бы – наверное, и надо было, – вернуться домой. Но история блудного сына меня никогда особо не впечатляла. Если уж мне пришлось рыться в свинячьем навозе, то я не собирался возвращаться домой, пока не стану старшим разгребателем свинячьего навоза.

Один приятель намекнул, что есть места, подходящие для людей с моими навыками. Места, где я могу повстречать несколько старых друзей. Федералы помогать нам не будут, ну да их можно понять – кому понравится, когда на него валятся шишки за провалы тех, кто ему прямо не подконтролен? Так что я опять стал солдатом. Сам по себе.

Он снова мотнул головой, вспомнив бессмысленность долгой войны между Востоком и Западом. Ее вели на полях сражений по всему миру, в большинстве своем без объявлений. И она убивала не только тела.

– Знаешь, мы с друзьями могли выигрывать бои, но, черт побери, войн мы выигрывать не умели. Вьетнам повторялся снова и снова. В Родезии, в моем подразделении РСАС [12]12
  В подражание SAS (от Special Air Service) – Специальная Авиационная Служба – разведывательно-диверсионное подразделение Вооруженных Сил Великобритании. – Прим. пер.


[Закрыть], одна наша команда добилась высочайшего уровня потерь противника в истории. Пять парней смели целый полк повстанцев – пуф! Нету! И все же мы проиграли эту проклятую войну.

Именно тогда, после Родезии, я понял, что с меня хватит. Я хорошо зарабатывал, но ни хрена не мог изменить; чурки побеждали всякий долбаный раз. Поэтому я вернулся домой и стал фермером, как мой отец, и как его отец, и как отец его отца. И когда-нибудь, если будет на то воля божья, Майк снова войдет в эту дверь и покинет этот дом только в лежачем положении.

Он посмотрел сверкающими глазами на свою невестку, и до нее дошло, что он наконец-то говорит с ней как с соратником-солдатом, а не просто с гражданским лицом в форме.

– Запомни, Шэрон – и это, может быть, последний раз, когда у меня есть шанс научить чему-то юного офицера, – запомни простую истину: следует больше остерегаться друзей, чем врагов. От врагов можно защититься, но чертовски трудно защищаться от своих.

Он снова покачал львиной головой и налил еще самогона. Огонь в его душе внезапно потух.

– Папа О’Нил? – немного подумав, произнесла она.

– Чего, эл-тэ? – Он болтал стакан и не отрывал взгляда от крутящегося самогона.

– Я рада, что ты его застрелил. Если бы ты этого не сделал, тебя бы сейчас здесь не было и некуда было бы деваться нам с Кэлли. – Она слабо улыбнулась. – Пути Господни неисповедимы.

– Хм-м, – прокомментировал старик. – Ну, стрелять я в него не стрелял. Воспользовался ножом. Я хотел видеть его глаза.

Он снова покачал головой и плеснул самогону в огонь, где тот вспыхнул, словно маяк в ночи.

6

Вашингтон, округ Колумбия, Соединенные Штаты Америки, Сол III

23 мая 2004 г., 08:12 восточного поясного времени

Сгорбившись в кресле, президент смотрел видео с Барвона. Место действия представляло собой обширную сухую равнину посреди высокого леса и болот. По всему полю валялось разбитое имущество, клочья одежды и разорванные палатки. На переднем плане виднелись разодранные упаковки сухих пайков, в блестящей фольге отражалось вечно багровое небо.

Комментарий репортера был излишним. Текущей сцене предшествовал клип, снятый неделю назад этой же съемочной группой время посещения командного центра Первой пехотной дивизии. Там, где стояла бригада тылового обеспечения и технической поддержки, сейчас простирался пустырь, усеянный разгромленным снаряжением и клочьями пятнистой униформы. Не было видно ни одного тела.

Ошибка была стандартной: батальон отходил в тыл на передышку, его смена разминулась с ним всего-то ничего, и тут неожиданно с тылу атаковали послины численностью до дивизии. И пока зажатые с флангов передовые бригады дивизии сражались за существование, послины прошли сквозь слабо вооруженный и недостаточно тренированный тыловой персонал, словно бензопила сквозь бальсовое бревно.

Окончательные потери все еще подсчитывались. Как всегда в боях с послинами, самой большой была колонка «Пропавшие без вести». Фактически всех их можно было считать мертвыми. Многие станут пропитанием инопланетян, куски и части других затерялись в холме из послинов, сделанном бронированными боевыми скафандрами.

ББС, на этот раз британский батальон, возглавляли дивизии, спешившие на выручку. При поддержке массированного огня приближающейся подмоги ББС рассекли строй кентавров и спасли остатки американской пехотной дивизии. Затем они вывели на позиции французское подкрепление и добили остатки послинов.

Но потери были громадные. Большая часть дивизии пропала без вести, то есть погибла. А сейчас шли праймериз, и президенту никак не годилось получать плюхи за этот разгром.

Он выключил телевизор и развернул кресло к министру обороны.

– Ну? – спросил президент.

– Такие вещи случались и раньше… – начал было министр, но его оборвали:

– Не за прошедший год. Мы понесли тяжелые потери в первый год борьбы, но эта первая крупная потеря, понесенная кем-либо в этом году

– Китайцы только что получили существенный удар на Ирмансуле, мистер президент, – прокомментировал советник по национальной безопасности. Бывший пехотный капитан почесал нос. Он внес свои предложения в первую же неделю пребывания в администрации. Пришло время посмотреть, принесут ли они плоды.

– Но не силы НАТО, – отрезал президент. Договор почти умер, но термин все еще использовался для обозначения подразделений стран Первого Мира. Силы НАТО финансировались галактидами в гораздо большем размере, чем их партнеры из других частей света; дивизия НАТО обходилась галактидам в двенадцать раз дороже китайской дивизии. – Пускай консорциум Ирмансула получит то, за что заплатил! Но мы себе таких потерь позволить не можем. Их надо прекратить!

– Это война, мистер президент, – сказал министр, искоса посмотрев на советника по национальной безопасности. – На ней где-то побеждаешь, а где-то проигрываешь.

– А я не привык проигрывать, Робби, – сердито оборвал президент. – Но начинаю задаваться вопросом: нет ли такой привычки у всех наших командующих?

– Вы считаете, есть проблема с командной вертикалью, мистер президент? – спросил министр.

– Я не знаю, – ехидно сказал президент. – А ты как думаешь, есть у нас проблема? Сначала мы получаем все эти доклады о проблемах с подготовкой и дисциплиной. Потом вязнем в бесконечном споре, следует ли нам оборонять прибрежные равнины или нет. А теперь вот это. Мне приходится спрашивать себя: на своем ли месте все эти люди?

– В настоящее время есть несколько вопросов… – начал было министр, но снова был прерван.

– Не хочу слышать про вопросы! – рявкнул президент. – Я хочу слышать про результаты! У тебя есть предложения?

До министра обороны наконец дошло, что нужно президенту. Ему нужна была голова кого-нибудь из «творцов политики». В условиях уже начавшейся предвыборной гонки он хотел дистанцироваться от провала на Барвоне и в то же время возложить вину на конкретное лицо. Это означало определение виноватых на достаточно высоком уровне: пусть все видят, что администрация «делает хоть что-то». Министр внезапно осознал, что ему остается только подать в отставку, если президент действительно так считает.

– Думаю, нам нужно поразмыслить насчет нового командования Наземными Силами, – осторожно сказал министр.

– Думаю, нам нужно поразмыслить не только об этом, – сказал президент. – Думаю, нам нужно полностью сменить командную верхушку и изменить командную структуру…

Советник по национальной безопасности скрыл легкую улыбку. Поистине плодородная почва.

* * *

Генерал улыбнулся широко, но невесело. Жертвами этой хорошо известной манеры пало бесчисленное количество подчиненных.

– Что-что он сделал?

Генерал Джим Тэйлор, начальник штаба Главнокомандующего Наземными Силами, осклабился во весь рот и стал играть с боевым ножом марки «Фэйрбарн», стараясь уравновесить его на одном пальце.

– Он снял командующего и зама. – В свое время Джим Тэйлор имел дело со множеством морских пехотинцев, и насколько мог судить, заместитель командующего был всего лишь человеком, надевшим форменную шляпу морской пехоты. – И он совершенно поменял структуру командования. Главнокомандующий будет руководить обучением, подготовкой, разведкой, тыловым обеспечением и снабжением и что там еще. Включая Командование Поддержки Баз.

– КОНАРК, – произнес его собеседник и удрученно вздохнул. По крайней мере его должности наконец-то дали правильное имя. Он занимал должность КОНАРКа последние два года, сразу после завершения пребывания во главе отдела пехоты в Бюро Галактических Технологий. Период сплошных разочарований и неудовлетворенности. Не только пропадали впустую его накопленные годами знания одного из самых опытных боевых командиров Армии, но и приходилось нести ответственность за базы, ему не подчинявшиеся. Он был командующим персонала баз и «владел» базами, но он не командовал подразделениями, приписанными к этим базам. А те подразделения были наполовину мятежными и почти ежедневно устраивали погромы. Последствия этих погромов покрывались из его бюджета. И оставалось бессильно смотреть, как ослепительная ранее карьера рушилась из-за чужих ошибок.

– Не-а, – сказал генерал Тэйлор. – Командование Континентальной Армии претерпело наибольшие изменения. Под началом Главнокомандующего будут командования двух сил: КОНАРК и ЭкСилК. Командование Континентальной Армией и Командование Экспедиционными Силами. Командующий КОНАРКа будет прямо контролировать и непосредственно командовать всеми Вооруженными Силами континентальных Соединенных Штатов.

Седой генерал, с которым разговаривал Тэйлор, резко выпрямился в кресле и пронзил своего чернокожего как смоль начальника взглядом стеклянно-голубых глаз.

– Ты шутишь?

– Не-а, – сказал Тэйлор с широкой улыбкой. – И прежде чем ты спросишь: да, Джек, ты остаешься на этой должности. Я говорю это как новый Главнокомандующий, – добавил он, еще шире растянув рот в улыбке.

Генерал Джек Хорнер откинулся на спинку кресла, и редкая истинная улыбка нарушила его обычно серьезную мину.

– Поздравляю. Господи, все же Ты есть.

Тэйлор пожал плечами и мастерски метнул нож в круглую пробковую мишень с пришпиленным изображением Джа-Джа Бинкса. [13]13
  Персонаж фильма «Звездные войны: Эпизод 1. Скрытая угроза». – Прим. пер.


[Закрыть]

– Есть и другие проблемы. Он хотел снова вернуться к Смехоплану, но думаю, я отговорил его от этого. Но нам придется держать силы на прибрежных равнинах во время главного вторжения.

– О! – произнес Хорнер с еще одной сжатой улыбкой. – Великолепно.

– Ага. Здесь для него есть смысл: общественное мнение категорически против полной сдачи равнин. Отход к Аппалачам и Скалистым горам с оставлением всех главных городов вызовет раскол в стране…

– Прекрасная декламация, – прокомментировал Хорнер. – Ты собираешься выдвигаться в Конгресс?

– При таких словах надо улыбаться, напарник, – сказал Тэйлор с предостерегающей улыбкой. – Нет, но это все равно верно.

– Сэр! – произнес Хорнер официальным тоном. – Способа защитить равнины не существует.

– Ты не пойми меня неправильно, Джек. Я знаю это и не собираюсь профукать жизни ребят в попытке это сделать. И также не собираюсь позволить это и президенту. Что нам нужно сделать, так это подготовить план обороны некоторых ключевых городов.

– Каких именно? – спросил генерал Хорнер, слегка нахмурившись в знак согласия. – Это я переживу, если только не придется защищать слишком многие.

– Ну, какие и где, решим мы. Но я более или менее обещал, что если город «исторический», то его я буду оборонять.

Хорнер кивнул.

– Ты знаешь, я некоторое время назад на эту тему помозговал. Оборона внутренней части всех «основных» городов, которые мы планировали потерять. Но мы не станем это делать при их обычном населении.

– Я тоже сказал ему об этом, – кивнул Тэйлор. – Мы подготовим план эвакуации всех, кроме военных и необходимого гражданского персонала. Детей не оставим никого.

Хорнер кивнул, еще раз одобрительно нахмурившись.

– Хорошо. Такой план обороны, сам понимаешь, гораздо лучше.

Тэйлор кивнул с мрачной улыбкой:

– Города оттянут на себя часть сил от горных укрепрайонов.

– И это тоже, а еще они удержат часть сил послинов в пределах досягаемости переоборудованных линкоров, – кивнул Хорнер. – Я подготовлю список городов, рекомендованных для защиты, к концу недели. Включая Норфолк, округ Колумбия, Сан-Франциско и Нью-Йорк.

– О’кей, – сказал Тэйлор. – И начинай думать, как вытаскивать защитников, когда станет слишком горячо. Планировать следует их пребывание в городах в течение пяти лет без поддержки извне. Но нам нужно иметь план на случай возникновения угрозы, что их опрокинут.

– Еще одна задача для ББС, – нахмурившись, сказал Хорнер. Он знал как раз того человека, кто напишет эту часть плана. Всегда обращайся к эксперту.