Текст книги "Дальний полет"

Автор книги: Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис Уиндем

Соавторы: Теодор Гамильтон Старджон,Артур Порджес,Рышард Савва,Эди Шварц,Антонио Моралес,Карлос Буиса,Мануэль Куэвильяс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Здесь живут Форсайты? – спросил он глубоким баритоном.

– Совершенно верно, – согласилась миссис Форсайт, обнаруживая, что ей приходится поворачивать голову, чтобы окинуть взглядом его плечи. Хотя при этом ее пояс был бы ему впору. – Вам, наверно, пришлось не слаще, чем Синему кенгуру, – добавила она, похлопывая своего маленького конька по раскаленному боку радиатора. – Весь выкипел.

– Вы зовете его Синим кенгуру? – спросил молодой человек, странно растягивая слова. Он повесил плащ на дверь и вытер пот со лба чистым платком.

– Вот именно, – ответила она, сдерживая себя, дабы не поинтересоваться, откуда у молодого человека такой акцент. – Работает как часы. Выжал педаль – она рванула. Нажал чуть посильнее – и нет тебя. Приходится всегда возвращаться, чтобы подобрать голову, которую обязательно теряешь при такой гонке. Всегда вожу с собой бутыль с клеем и пару подпорок, чтобы ставить голову на место. Ведь без головы можно с голоду помереть – чем есть будешь? А что вас сюда привело?

В ответ он протянул ей желтый конверт. Он внимательно оглядел ее шею и голову, потом машину. Лицо его было непроницаемо, только в глазах бегали чертики.

Миссис Форсайт взглянула на конверт.

– А, телеграмма. Дочка дома. Я ей передам. Заходите и выпейте чего-нибудь прохладительного. Здесь жарче, чем на земле обетованной. И не скребите ногами о половик! Так вы приобретете комплекс неполноценности! Если вы приглашаете мужчину, то приглашаете и пыль на его ногах. Это же честная, благородная грязь. У нас здесь белых ковров не водится. Вы боитесь собак?

Молодой человек рассмеялся.

– Собаки со мной разговаривают, мадам.

Она настороженно взглянула на него, раскрыла было рот – сказать, что его здесь могут понять буквально, но передумала.

– Садитесь, – приказала она. Наполнив бокал пенящимся пивом, она пододвинула его молодому человеку: – Я ее сейчас позову, чтобы она расписалась в получении.

Молодой человек оторвался от бокала, хотел чтото сказать, но в комнате уже никого не было, и тогда он вдруг громко рассмеялся, отряхнул с губ пену м снова поднес бокал ко рту.

Услышав смех гостя, миссис Форсайт хмыкнула, покачала головой и направилась к кабинету Элистер.

– Элистер!

– Перестань убеждать меня в вязкости вольфрама, Крошка. Ты же знаешь. С цифрами и фактами ничего не поделаешь. Мне кажется, я понимаю, на что ты меня толкаешь. Но я тебе отвечу: это невозможно. Я никогда не слышала об оборудовании, с помощью которого этого можно добиться. Подожди еще несколько лет, и я раздобуду тебе атомную электростанцию. Но до тех пор, боюсь…

– Элистер!

– …в мире пока не существует… – что? Да, мама?

– Телеграмма.

– А. От кого?

– Как я могу знать, если мои способности к телепатии составляют одну сороковую процента способностей твоего чудища? Другими словами, я ее не распечатывала.

– Ну, мамочка, это уж глупо. Ты же могла сама… ну ладно, давай посмотрим.

– У меня ее нет. Она внизу, у потомка Дискобола, который ее и принес. Ни один человек на свете, – добавила она восторженно, – не имеет права так загореть, если у него волосы такого цвета.

– О чем ты говоришь?

– Спустись вниз, распишись в получении телеграммы, и сама все увидишь. Ты обнаружишь там золотоголовую девичью мечту, всю в пивной пене, потную и разгоряченную от благородных усилий достичь вершины этой горы без помощи крючьев и альпенштока, добравшуюся сюда лишь по зову сердца и велению профсоюза телеграфных служащих.

– К сожалению, моя девичья мечта ограничена литьем вольфрама, – ответила Элистер с легким раздражением. Она в сердцах поглядела на лист с расчетами, положила карандаш и поднялась.

– Оставайся здесь, Крошка. Я вернусь, как только разоблачу очередной заговор моей мамаши, цель которого – отдать мои рыжие локоны очередному охотнику за невестами. – Она задержалась у двери. – Ты, мамочка, не останешься здесь, наверху?

– Убери волосы с лица, – мрачно ответила мать. – Я здесь не останусь. Я ни за что на свете не пропущу сказочного зрелища. И не выкидывай фортели перед молодым человеком – единственное, что я считаю вульгарным на этом свете.

Элистер спустилась по лестнице и прошла коридором к кухне, а мать семенила по пятам, то поправляя на ходу пылающие волосы дочери, то расправляя складки на юбке. Они почти одновременно миновали дверь. Элистер остановилась и без зазрения совести уставилась на гостя.

И было отчего! Молодой человек встал с кресла, не стерев пены с четко очерченных губ, его нижняя челюсть отвисла, голова откинулась назад, и глаза были прищурены, словно от яркого света. Все участники этой сцены на мгновение, казалось, затаили дыхание.

– Ну вот, – опомнилась первой миссис Форсайт. – Тебя, милая, можно поздравить. Ты разбила ему сердце. Эй, вы, выше нос, грудь колесом!

– Смиренно прошу простить меня, – вымолвил молодой человек. И фраза прозвучала автоматически, будто он не думал, о чем говорит.

Элистер, взяв себя в руки, сказала:

– Мама, умоляю тебя.

И двинулась вперед, чтобы взять телеграмму с кухонного стола. Мать достаточно хорошо ее знала и почувствовала, что дочери пришлось сделать над собой усилие, чтобы и взгляд ее, и руки остались твердыми. Было ли причиной этому раздражение, растерянность или какие-то биохимические процессы, мы узнаем позже. Но в тот момент миссис Форсайт воистину наслаждалась этим зрелищем.

– Подождите, – сухо сказала Элистер. – Может, я сразу отвечу на телеграмму.

Молодой человек послушно кивнул. Глаза у него были обалделыми. Он все еще не мог прийти в себя после первого взгляда на Элистер, что уже не раз случалось с другими молодыми людьми. Но когда Элистер развернула телеграмму, на его губах заиграла лукавая улыбка.

– Мама, ты только послушай!

ПРИЕХАЛ УТРОМ. НАДЕЮСЬ ЗАСТАТЬ ВАС ДОМА СТАРЫЙ ДЕББИЛ ПОГИБ ОТ НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ НО ПЕРЕД СМЕРТЬЮ К НЕМУ ВЕРНУЛАСЬ ПАМЯТЬ ОБЛАДАЮ ИНФОРМАЦИЕЙ МОГУЩЕЙ РАЗРЕШИТЬ ТАЙНУ ИЛИ ВСЕ ОКОНЧАТЕЛЬНО ЗАПУТАТЬ НАДЕЮСЬ ПОВИДАТЬСЯ С ВАМИ ТАК КАК НЕ ЗНАЮ ЧТО И ДУМАТЬ АЛЕК

– А сколько лет этому тропическому дикарю? – спросила миссис Форсайт.

– Никакой он не дикарь, и я не знаю, сколько ему лет, и не понимаю, какое это имеет отношение к делу. Думаю, что он моих лет, а может, немного старше.

Она подняла голову. Глаза ее сияли.

– Смертельный соперник, – с сочувствием сказала посыльному миссис Форсайт. – И вообще вам не повезло. Надо же такое совпадение.

– Я… – начал было молодой человек.

– Мама, у нас дома хоть шаром покати. Как ты думаешь, он сможет у нас остановиться? Где же мое зеленое платье с… ну да, откуда тебе знать. Оно новое.

– Значит, в письмах говорилось не только о собаке, – сказала миссис Форсайт, загадочно улыбаясь.

– Мама, ты невыносима. Это же… так важно. Алек… он…

Мама кивнула.

– Это очень важно. Вот что я хотела сказать.

Молодой человек сказал:

– Я…

Элистер обернулась к нему.

– Надеюсь, вы не решили, что мы сошли с ума. Простите, что вам пришлось сюда карабкаться.

Она подошла к буфету и достала из сахарницы четверть доллара. Молодой человек торжественно принял чаевые.

– Спасибо, мэм. Если вы не возражаете, я сохраню эту монету до конца моих дней.

– Вы в своем… что?

Молодой человек торжественно выпрямился.

– Я высоко ценю ваше гостеприимство, миссис Форсайт. К сожалению, мы находимся не в равном положении, и мне придется внести некоторую ясность. – Он сунул в рот согнутый палец, и пронзительный свист сотряс дом.

– Крошка! – взревел он. – Ко мне, песик! Меня узнавать не хотят!

В ответ наверху послышался рев, и Крошка слетел с лестницы, лихорадочно скребя лапами по полу, повернулся и восторженно врезался в молодого человека.

– Ах ты, зверюга, – ворковал молодой человек, радостно возясь с догом. Его акцент заметно усилился. – Ты здесь нежишься с дамами. Ах ты, глупый коняга. Ты рад мне, ты рад мне!

Молодой человек широко улыбнулся, глядя на пораженных зрелищем женщин.

– Простите меня, – сказал он, потрепав Крошку за уши, оттолкнув его и тут же схватив за морду. – Честное слово, как только я встретился с миссис Форсайт, мне не удалось вставить ни словечка, а уж потом я и вовсе замолчал. Имя мое Алек, а телеграмму я взял у настоящего посыльного, когда увидел, как он вздыхает и покрывается потом, завидев эту горку.

Элистер закрыла лицо руками и сказала только:

"О-ох!"

Миссис Форсайт зашлась от смеха. Наконец, обретя дар речи, она строго спросила:

– А как ваша фамилия, молодой человек?

– Сандерсен, мэм.

– Мама, зачем ты это спрашиваешь?

– Из соображений благозвучия, – ответила миссие Форсайт, сверкнув глазами. – Александр Сандерсен. Очень хорошо. Элистер…

– Молчи! Мама, как тебе не стыдно…

– Я хотела только сказать, Элистер, что если ты и твой гость меня извинят, я вернусь к своему вязанию.

И она направилась к двери.

Элистер в изумлении взглянула на Алека и крикнула ей вслед:

– Мама, а разве ты вяжешь?

– Я? Никогда в жизни не умела этого делать, дорогая. Увидимся позже.

Миссис Форсайт хихикнула и вышла.

Почти неделя понадобилась Алеку, чтобы разобраться в последних переменах в Крошке, потому что ему рассказывали о них в мельчайших деталях. И казалось, никогда не хватит времени на то, чтобы все объяснить, – может быть, так случилось потому, что стоило Элистер и Алеку остаться вдвоем, как время начинало пролетать слишком быстро. Несколько раз по утрам он ездил вместе с Элистер в город покупать инструменты и оборудование для хозяйства на острове. Нью-Йорк казался ему городом чудес – он побывал там лишь однажды. И Элистер почувствовала себя хозяйкой Нью-Йорка, демонстрируя город Алеку, словно содержимое своей шкатулки с драгоценностями. Потом дня два Алек провел, не вылезая из дома. Он навсегда покорил сердце миссис Форсайт, разобрав и почистив коробку передач в Синем кенгуру и облегчив пользование газовым холодильником настолько, что отныне его размораживание перестало быть событием. Наконец, он укрепил осевший угол террасы.

Занятия с Крошкой возобновились и стали проходить более интенсивно, чем раньше. В первый раз, когда к ним присоединился Алек, дог как будто смутился, но уже через полчаса он успокоился. Позднее он все чаще прерывал Элистер и оборачивался к Алеку. Хотя он и не мог читать мыслей Алека, он отлично понимал все, что Алек говорил девушке. И через несколько дней она с этим примирилась, потому что, как оказалось, работа пошла лучше. Алек почти ничего не понимал в теории, которой оперировала Элистер, но у него была ясная и толковая голова. Он не был теоретиком, и это оказалось даже к лучшему. Он принадлежал к числу самородков, интуитивно схватывающих связь причин и следствий. Крошке нравилось сотрудничать с Алеком. Во всяком случае, Элистер все реже заходила в тупик, не понимая; что же Крошке нужно. Алек инстинктивно чувствовал, когда пора вернуться назад и отыскать поворот, от которого они пошли не тем путем. И мало-помалу они начали понимать, что же ищет Крошка. И почему он это ищет. Ключом ко всему послужил рассказ старика Деббила. Этого было достаточно, чтобы Алек построил гипотезу, объясняющую странное поведение собаки.

– Это случилось на сахарном заводике, – рассказал он Элистер. – Деббил позвал меня к лотку, по которому тростник загружается на конвейер.

– Басе, – сказал он мне. – Эта штука – опасная. – И он показал на загороженные решеткой катки, по которым двигался конвейер. Эти катки снабжены зубьями по десять дюймов каждый. Они захватывают полотно конвейера и тянут его. Шестерни старые, но крепкие, как черт знает что. А Деббил заметил, что вал одной из шестерен чуть покачивается.

– Не обращай внимания, дуоачина, – сказал я ему.

– Нет, басе, – ответил он. – Посмотри на эту штуку с зубьями. Она опасная. Сейчас увидишь. – И прежде чем я успел что-нибудь сделать, он открыл решетку и сунул руку в конвейер! И катки отрезали ему руку, чисто так, по самое плечо. Простите меня ради бога, мисс Элистер.

– П-продолжайте, – ответила Элистер, уткнувшись носом в платок.

– Ну что ты будешь делать. Старик Деббил был слабоумным. Он и умер, как жил. Он был стар, его измучила малярия и слоновая болезнь, и организм его был так изношен, что даже доктор Тетфорд не смог его спасти. Но случилась странная штука. Когда он лежал при смерти и вся деревня собралась у его двери, шепотом обсуждая будущие поминки, он послал за мной. Я тут же прибежал, и при виде меня он радостно улыбнулся.

Алек рассказывал, а перед его глазами так я стояла глинобитная хижина, крытая пальмовыми листьями, освещенная газовой лампой, стоявшей на узком подоконнике, чтобы умирающему было светлее.

– Как ты себя чувствуешь, старина? – спросил я его.

– Басе, я уже мертвый, но у меня светло в голове.

– Говори,Деббил.

– Басе, люди говорят, старый Деббил не помнит вкуса манго, как только выбросит кожуру. Он не помнит свой дом, если не был в нем три дня.

– Они шутят, Деббил.

– Правду говорят, басе. Бог дал мне дырявый горшок для мозгов. Басе, я помню теперь только все ясно помню. Басе, ты должен знать. В тот день, когда я пошел по водяной трубке, в камнях у двора губернатора я видел большого джамби.

– Кто такой джамби? – спросила миссис Форсайт.

– Дух, мэм. Островитяне очень суеверны. Крошка! Что с тобой, старина?

Крошка зарычал. Алек и Элистер переглянулись.

– Он не хочет, чтобы вы продолжали.

– Слушай внимательно. Я хочу, чтобы ты понял. Я твой друг. Я хочу помочь тебе, чтобы ты помог ему. Я понимаю – он не хочет, чтобы много людей об этом узнали. Я не скажу никому ни слова до тех пор, пока не получу разрешения.

– Ну как, Крошка?

Дог беспокойно переступал лапами, поворачивая голову то к Алеку, то к Элистер. Наконец он издал странный звук – словно согласился – и посмотрел на миссис Форсайт.

– Мама – это все равно, что я сама, – твердо сказала Элистер. – У тебя нет выбора. – Она наклонилась вперед. – Ты не можешь говорить с нами. Ты можешь только показать, что ты хотел бы сказать или сделать. Я полагаю, что рассказ Алека поможет нам понять, что тебе нужно, и побыстрее достать это. Понятно?

Крошка долго смотрел на нее, потом глубоко вздохнул и улегся, положив голову на передние лапы и уставившись на Алека.

– Думаю, что зажегся зеленый свет, – сказала миссис Форсайт. – И могу добавить – это в основном из-за того, что моя дочь считает вас замечательным парнем.

– Мама!

– Нет, голову даю на отсечение, что они оба покраснели! – безапелляционно заявила миссис Форсайт.

– Продолжай, Алек, – сказала Элистер, не глядя на него.

– Спасибо. Старик Деббил поведал мне чудесную историю о том, что он видел в развалинах. Их встретило там чудовище неописуемых очертаний и с такой страшной мордой, что с ума можно сойти. Но старик уверял меня, что чудовище излучало доброту. Он сказал, что это было чудо, но он совсем не испугался. "Он весь мокрый был, басе, как слизняк, и глаза его вращались и сверкали, а я стоял там, как невеста перед алтарем, и не было во мне страха". Я подумал, что старик заговаривается – ведь мне было и без того известно, что он чокнутый. Но вся штука в том, что он ни разу не запнулся, не запутался, пока рассказывал мне об этом. И звучало все очень правдиво.

Он сказал, что Крошка подошел к чудовищу, и чудовище обволокло его, как океанская волна. Чудовище поглотило Крошку, а старик Деббил стоял как вкопанный неизвестно сколько времени, не ощущая никакого страха и не испытывая желания уйти. Он ничему не удивлялся, даже той штуке, которую заметил в чаще кустов у развалин.

Он сказал, что это была подлодка, величиной с большой дом в имении. И в ней не было ни отверстия, ни царапины, – только там, где у акулы находится рот, он заметил стеклянное окно.

А когда солнце склонилось к закату, чудовище вздрогнуло и откатилось, и из него вышел Крошка, Он подошел к Деббилу и остановился. Затем чудовище задрожало и зашаталось, и Деббил сказал, что даже воздух вокруг колыхался от попыток чудовища заговорить. В мозгу у Деббила помутнело, и он услышал голос: "Никому ни слова, ни единой живой душе". "Он велел забыть обо всем, басе. Он велел уйти оттуда и все забыть, басе". И прежде чем Деббил повернулся, чтобы уйти, он увидел, как чудовище рухнуло на землю замертво – так трудно дались ему эти слова. "И с тех пор в моей башке было облако, басе. Теперь я мертвец, басе, и облако ушло, и Деббил все вспомнил".

Алек откинулся назад.

– Вот и все. Значит, это случилось полтора года назад, как раз перед тем, как Крошка начал проявлять необычайные способности.

Он глубоко вздохнул и посмотрел на женщин.

– Может, я слишком легковерен. Но я хорошо знал старика. Ему ни за что на свете не выдумать такую историю. После похорон я отправился к развалинам губернаторского дворца. Может, я и ошибаюсь, но в гуще кустарника я обнаружил следы какого-то большого предмета, утрамбовавшего землю футов на сто вокруг. Вот так. В конце концов я только пересказал вам то, что услышал от суеверного неграмотного старика, который был при смерти.

Наступило долгое молчание. Наконец Элистер, откинув назад пышные волосы, сказала:

– И вовсе это не Крошка. Это… существо вне Крошки.

Она пристально глядела на дога, и ее зрачки расширились.

– Хоть я и не имею ничего против этого.

– Старик Деббил тоже не имел ничего против, когда он его увидел, – серьезно сказал Алек.

– Чего мы тут кудахтаем? – вмешалась миссис Форсайт. – И не отвечайте. Молчите. Я сама отвечу. Мы можем, конечно, создать версию, в которую можно будет втиснуть факты, но мы все слишком рассудительные, чтобы на это решиться. Любая версия, которая не будет противоречить фактам, слишком для нас невероятна.

– Неплохо сказано, – усмехнулся Алек. – Так, может, вы поделитесь с нами своими соображениями?

– Дурачок, – пробормотала Элистер.

– Не груби, деточка. Конечно, я с удовольствием поделюсь с вами, Алек. Я уверена – это господь бог в своей бесконечной мудрости решил, что Элистер пора образумиться, и, отлично сознавая, что сделать это можно лишь с помощью квазинаучного чуда, он придумал…

– В один прекрасный день, – ледяным тоном сказала Элистер, – я раз и навсегда избавлю тебя, мамочка, и от твоей разговорчивости, и от твоего чувства юмора.

Миссис Форсайт ухмыльнулась:

– Шутить так шутить, лапушка. И лучше всего шутить именно сейчас. Ненавижу, когда серьезные люди делают серьезные лица, потому что боятся заглянуть правде в глаза. А что ты думаешь, Алек?

Алек задумчиво потянул себя за ухо и сказал:

– Голосую за то, чтобы предоставить решение этой проблемы Крошке. Это уж его работа. Будем продолжать наши исследования и не забывать о том, что уже знаем.

И к их изумлению, Крошка подбежал к Алеку и лизнул его руку.

Решающий момент наступил через шесть недель после приезда Алека. Да, да, он остался на шесть недель и даже дольше. Ему пришлось проявить дьявольскую изобретательность, чтобы придумать столько нужных и неотложных дел в Нью-Йорке, которые бы задержали его так надолго. А через шесть недель он уже стал членом семьи, и ничего и не надо было придумывать. Алек изобрел для Крошки кодовую систему. Теперь он мог участвовать в их беседах. Алек объяснил необходимость в этом коде следующим образом: "Вот сидит он, мэм, как муха на стене, все видит, все слышит, а сказать ни слова не может. Поставьте себя на его место". Особенно устрашила такая картина миссис Форсайт. Проникшись идеей Алека, они на целых четыре дня бросили работу, разрабатывая код. Им пришлось отказаться от мысли сшить специальную перчатку со вставленным карандашом, которую можно было бы надевать Крошке на лапу. Дог совершенно не был приспособлен к такой работе. Кроме того, он никак не мог понять написанных или напечатанных слов… если Элистер о них не думала.

Алек изобрел довольно простую систему. Для начала он вырезал из дерева различные фигуры – квадрат, круг и треугольник. Круг обозначал "да" или любую другую форму утверждения. Квадрат значил "нет" или отрицание. Треугольник означал вопрос или предложение сменить тему. Оказалось, что с помощью этих трех фигур Крошка может передавать массу информации. Как только определялась тема дискуссии, Крошка занимал позицию между кругом и квадратом, так что ему достаточно было повернуть голову, дтобы сказать "да" или "нет". Ушли в прошлое утомительные разговоры, когда нить беседы терялась и приходилось возвращаться назад, чтобы найти ее. Отныне разговоры проходили примерно так:

– Крошка, у меня к тебе вопрос. Надеюсь, ты не сочтешь его слишком личным. Ты разрешишь?

Это был, конечно, Алек, на редкость вежливый с собаками. Он всегда признавал за ними врожденную гордость.

"Да", – отвечал Крошка, повернув голову к кругу.

– Мы правы, полагая, что ты, собака, служишь лишь посредником в нашей беседе?

Крошка делал шаг в сторону треугольника.

– Ты хочешь сменить тему?

После некоторого колебания Крошка возвращался к квадрату.

"Нет".

Элистер сказала:

– Он явно хочет добиться чего-то от нас, прежде чем мы продолжим разговор. Так ведь, Крошка?

"Да".

В разговор вмешалась миссис Форсайт:

– Он уже пообедал и притом не курит. Значит, остается лишь предположить, что он просит нас сохранить тайну.

"Да".

– Отлично. Алек, ты молодец, – сказала Элистер. – Мама, перестань хихикать. Я только хотела…

– Хватит, доченька. Мужчины не нуждаются в разъяснениях.

– Спасибо, мэм, – серьезно сказал Алек, и в глазах у него вспыхнули веселые искорки. Затем он вновь повернулся к Крошке. – Ну и как же? Ты супердог?

"Нет".

– Так кто же… нет, на это он не ответит. Давай вернемся назад. Деббил рассказал правду?

"Да".

– Ага, – они переглянулись. – И где же это… чудовище? Все еще на Сан-Круа?

"Нет".

– Здесь?

"Да".

– Ты хочешь сказать – здесь, в этой комнате, в этом доме?

"Нет".

– Где-то поблизости?

"Да".

– Как же нам узнать где, чтобы не перебирать все по порядку? – спросил Алек.

– Я догадалась, – сказала миссис Форсайт. – Судя по рассказу Деббила, эта "подлодка" была довольно большой?

– Точно так, мэм.

– Отлично. Крошка, у него… у этого… его корабль тоже здесь?

"Да".

Миссис Форсайт развела руками.

– Все ясно. Поблизости есть только одно место, где можно спрятать такой предмет.

Она указала пальцем на западную стену дома.

– Река! – воскликнула Элистер. – Мы угадали, Крошка?

"Да".

И Крошка тут же подошел к треугольнику.

– Подожди, – сказал Алек. – Прости, ради бога, Крошка. Но у меня есть еще один вопрос. Вскоре после того, как ты перебрался в Нью-Йорк, случилась та история с компасами. Все они указывали на запад. Здесь был замешан его корабль?

"Да".

– Он двигался по воде?

"Нет".

– Так это же чистейшая научная фантастика! – сказала Элистер. – Алек, тебе в тропиках приходилось читать научную фантастику?

– Да, мисс Элистер, правда, нечасто. Но кое-что я читал. Космические корабли мне роднее ковра-самолета. Но наша ситуация мне не встречалась. Во всех рассказах, которые я читал, чудовище прилетает из космоса, чтобы убивать и покорять. А ведь я знаю, хоть и не могу объяснить почему, что нашему гостю ничего такого не нужно. Он вполне доброжелательно настроен.

– Я ощущаю то же самое, – задумчиво сказала миссис Форсайт. – Мне кажется, что нас окружает некое защитное облако. А у тебя есть такое чувство, Элистер?

– Я давно это чувствую, – убежденно сказала Элистер. Она задумчиво поглядела на дога, – Мне непонятнo только, почему он… или оно нам не показывается. Почему оно может общаться с нами, лишь прибегая к моей помощи? И почему для этого избрана именно я?

– Прежде всего из-за вашего знакомства с металлургией. А почему мы его ни разу не видели – ему лучше знать. Может, у него для этого есть веские причины.

День за днем, по крупице они раздобывали и передавали чудовищу информацию. Многое еще оставалось тайной, но, как ни странно, не возникало необходимости устраивать Крошке допросы с пристрастием. Атмосфера доверия и доброжелательства, окружавшая их, была такова, что задавать вопросы казалось не только необязательным, но и нетактичным..

И вот понемногу, день за днем, умелые руки Алека создавали нужный чертеж. Он оказался отливкой, по внешнему виду довольно простой, но внутри было несколько переборок и камера. Судя по всему, в камере должен был находиться графитовый стержень. Помимо ввода для стержня, никаких отверстий, ведущих в камеру, не предусматривалось. Стержень вращался – что-то в самой камере приводило его в движение. Вокруг этого разгорелись жаркие споры.

– И зачем здесь переборки? – вздыхала Элистер, взлохмачивая свои огненные волосы. – Зачем графит? И к чему тут, скажите мне, вольфрам?

Алек долго разглядывал чертеж и вдруг стукнул себя по лбу.

– Крошка! Какой уровень радиации в камере? Там горячо?

"Да".

– Вот в чем штука, – сказал Алек. – Вольфрам нужен как защита от излучения. А отливка – для надежности изоляции. Переборки превращают прибор в разрезе в меандр – видишь на стержне диски между перегородками?

– И единственное отверстие – ввод стержня! Да ведь мы не можем отлить такое сооружение из вольфрама! Может, чудовище на это и способно, но мынет! Если бы найти нужный флюс и получить достаточную мощность – но ведь глупо на это надеяться. Никто не занимается литьем вольфрама.

– И космического корабля нам тоже не построить. Но ведь должен быть выход!

– Не при наших возможностях и не с вольфрамом, – сказала Элистер. – Крошка считает, что это так же просто, как нам пойти в кондитерскую и заказать там свадебный пирог.

– А почему вам пришел в голову именно свадебный пирог?

– Алек, и ты тоже! Мало мне мамы? – Но все же она улыбнулась. – А что касается отливки, мне кажется, наш таинственный друг попал в положение радиолюбителя, который отлично разбирается в приемниках, знает, как они устроены и почему работают. Но вдруг перегорает лампа, а купить новую ему негде. Единственный для него выход – сделать новую лампу. Я думаю, что чудовище старика Деббила находится именно в такой ситуации. Разве не так. Крошка? Я угадала, что твой друг нуждается в детали, принцип действия которой он понимает, но которую не может сделать?

"Да".

– И ему надо достать ее на Земле?

"Да".

– А какие у него неполадки? – спросил Алек. – Не может набрать космическую скорость?

Крошка колебался с ответом. Потом повернулся к треугольнику.

– Или он не желает отвечать, или вопрос не по существу, – сказала Элистер. – Но это не играет роли. Главная наша проблема – отливка. Ее никак нельзя осуществить. И никто на всей планете, насколько я знаю, нам не поможет. Думаю, что я не ошибаюсь. Крошка, это обязательно должен быть вольфрам?

"Да".

– Для чего нужен вольфрам? Для защиты от радиации? – спросил Алек.

"Да".

– Нельзя ли чем-нибудь заменить вольфрам? – обернулся Алек к Элистер.

Она размышляла, глядя на чертеж.

– Можно кое-чем, – медленно сказала она. Крошка следил за пей, не отрывая глаз. Казалось, он съежился, когда она пожала плечами и сказала: – Но, чтобы достичь такого же эффекта, слой других изоляторов должен быть куда толще. Например, слой свинца в ярд толщиной может заменить вольфрам и будет обладать примерно такими же механическими данными, но сооружение явно получится слишком громоздким. Бериллий… – При этом слове Крошка сразу подошел к квадрату, что означало решительное "нет".

– Но, может, есть сплавы? – спросил Алек.

– Есть ли сплавы, Крошка?

Крошка подошел к треугольнику. Элистер кивнула:

– Ты не знаешь, и я ничего пока придумать не могу. Поговорю с доктором Наулендом. Может быть…

На следующий день Алек остался дома и, проведя время в веселых спорах с миссис Форсайт, одновременно смастерил решетку для вьющегося винограда. Элистер вернулась к вечеру и с порога радостно крикнула:

– Нашли! Нашли!

Она закружилась в вальсе.

– Алек! Крошка! Бегите сюда!

Все вместе они ворвались в кабинет. Не снимая зеленой шляпки с оранжевым, в тон волосам, пером, Элистер достала с полки четыре справочника, возбужденно приговаривая:

– Сплав золота с молибденом. Как тебе нравится, Крошка? Золото и молибден – вот что нам нужно! Послушай!

И она принялась излагать Крошке данные по абсорбции, формулы, преимущественно состоящие из греческих букв, и сравнительные цифры сопротивления материалов, пока у Алека голова не пошла кругом. Он сел в кресло, наблюдая за ней, но не вслушиваясь. Созерцание ее доставляло ему величайшее удовольствие.

Когда Элистер, наконец, замолчала. Крошка отошел от нее и лег на пол. глядя прямо перед собой.

– Ну и ну, – сказал Алек. – Смотри, какое чудо. Впервые Крошка над чем-то задумался.

– Ш-ш-ш, не мешай ему. Если этот сплав-то, что надо, а он раньше об этом не думал, ему нужно все обмозговать. Мы же не знаем, категориями какой фантастической науки он сейчас оперирует.

– Понимаю. Это все равно что… допустим, мы совершили вынужденную посадку в бразильских джунглях и нам требуется сделать новый гидравлический цилиндр для шасси. И тут является туземец и показывает нам кусок железного дерева, а нам надо решить, подойдет оно или нет.

– Примерно так, – прошептала Элиетер. – Я… – Внезапно Крошка подпрыгнул, бросился к Элистер, принялся "целовать" ей руки, положил лапищи ей на плечи (что ему строго запрещалось), потом подбежал к деревянному кругу, означающему "да". Его хвост метался, как взбесившийся маятник.

В самый разгар суматохи появилась миссис Форсайт и строго спросила:

– Что здесь происходит? Кто обучил Крошку танцу живота? Чем вы его обкормили? Нет, ничего не говорите, дайте я сама… Неужто вы нашли? Ну, и что же вы теперь будете делать? Купите ему ступу и помело?

– О мама, мы нашли! Сплав золота и молибдена. Мы сможем его отлить в нужную форму.

– Молодец, лапушка, молодец. Вы всю эту штуку хотите отливать?

Она указала на чертеж.

– Конечно, а что?

– Н-да.

– Мама, разреши спросить, что означает твой тон?

– Можешь заодно и спросить, кто будет платить за эту штуку?

– Ну и что! Это же будет… Я… Ох! – в ее голосе звучало разочарование. Она наклонилась над чертежом. Алек подошел поближе и заглянул через ее плечо. Элистер быстро делала подсчеты в углу чертежа. Еще раз охнула и бессильно опустилась на стул.

– Сколько? – спросил Алек.

– Я дам точную смету к утру, – тихо сказала она. – У меня масса знакомых. Может быть, удастся достать все это подешевле. – Она в отчаянии смотрела на Крошку. Подойдя к ней, он положил голову ей на колени, а она потянула его за уши.

– Не бойся, мы тебя не бросим в беде, дорогой, – прошептала она.

На следующее утро она составила смету. Требовалось немногим больше тринадцати тысяч долларов. Элистер и Алек грустно поглядели друг на друга, потом на собаку.

– Может, ты подскажешь нам, где достать столько денег? – спросила Элистер, будто надеялась, что Крошка вынет из кармана бумажник.

Крошка взвизгнул, лизнул руку Элистер, посмотрел на Алека и лег.

– Что же теперь? – размышлял вслух Алек.