Текст книги "Конан в цитадели мрака"

Автор книги: Джон Мэддокс Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Конечно, конечно, – согласились остальные.

Нагруженные своим скарбом, они двинулись к дому колдуна, оставив стреноженных лошадей жевать траву, что в избытке росла в этом маленьком оазисе.

Конан взял скатанные одеяла и пошел вокруг пруда, выискивая место для ночлега. Недавнее заключение лишь отчасти послужило причиной того, что он отклонил приглашение мага. Он питал отвращение к колдовству, которым было окутано это жилище. Он знал, что только под открытым небом выспится как следует.

Между двумя пальмами, густо усеянными финиками, он обнаружил место, где трава толстым ковром лежала на плотном дерне. Здесь он раскатал свои одеяла и снял ремень, оставив на всякий случай оружие под рукой.

Поднимался месяц, его серебряные лучи играли на подернутой рябью поверхности водоема. Вокруг все замерло, лишь над головой слабый ветерок шевелил верхушки пальм. Конан зевал, раскинувшись на грубых одеялах. Через минуту он уже спал.

В два часа пополуночи что-то разбудило его. Несколько минут он лежал, прислушиваясь, но ничего, кроме ветерка, колышущего вершины пальм, не нарушало спокойствия. Он сел и напряг зрение, но не заметил ничего необычного. Луна окрасила оазис бледным румянцем, оставив пустыню в глубокой тени.

Озадаченный, он вскочил на ноги. В воздухе похолодало, но не так, чтобы замерзнуть под одеялом. Он подошел к берегу пруда, наклонился к воде и умылся. Вода стекала по его лицу, когда он снова услышал легкий всплеск, что разбудил его. Он оглядел пруд и увидел нечто, движущееся по поверхности воды. Мгновение он уже был готов бежать за оружием, но тут же обругал себя за этот порыв. Какая угроза может таиться в этой ничтожной луже?

Существо приближалось, и он разглядел человеческую голову на грациозной шее, что возвышалась над изящными плечами. Все остальное скрывалось под водой. Конан расслабился. Это не враг.

– Лейла? – позвал он.

– Это я. – Ее голос был тих и мелодичен. Теперь Конан мог разглядеть черты ее лица. Мокрые волосы облегали прекрасную голову, придавая девушке вид восхитительного морского зверя. Подобно дельфину, она была очень изящна в воде.

– Знает ли твой хозяин, что ты резвишься здесь?

– Волволикус погружен в свои ночные обряды. Его не заботит, чем я занимаюсь, когда он уединяется. Я плаваю здесь в темноте, ибо только ночью воздух приятен в этом бесплодном месте. Вода прохладна, и есть луна со звездами для компании.

– Разве звери пустынь не приходят сюда ночью на водопой? – спросил Конан.

– Они не причинят мне вреда, – сказала она и не спеша подплыла к месту, где склонился Конан. Опершись локтями на каменный бордюр, она опустила голову на руки.

– Не все твари вокруг о четырех ногах, – проворчал Конан.

Она улыбнулась, белоснежные зубы вспыхнули в лунном свете.

– Я знаю. Ничего такого я тоже не боюсь.

– Вот, значит, как? – Киммериец был заинтригован. Она говорила не как служанка или рабыня, коей он почитал ее. Он был удивлен ее самоуверенностью, хотя это могло объясняться защитными чарами колдуна. Но более всего его интересовали те прелести, что скрывались под водой. Хотя он и видел ее при дневном свете, но давно привык судить и мужчин, и женщин в зависимости от ловкости их движений. Для воина это был вопрос выживания. То, что он видел до сих пор, обещало просто женщину зрелых форм, как любая из его богатого опыта.

– Именно так, – сказала она. И вдруг взмыла вверх, обвила руками его шею и поцеловала – теплые, подвижные губы на его губах. Он попытался схватить ее, но, гладкая, как угорь, она скользнула в воду и, смеясь, поплыла прочь. Он увидел немного, но и мимолетное ощущение подсказало ему, что она еще соблазнительнее, чем казалось.

– Кром ее побери, – ворчал он, возвращаясь к своим одеялам. – Женщина знает, как испортить мужчине сон.

В темном подвале своего дома маг Волволикус готовил редко используемое заклятье. Он давно привык творить в одиночестве, но этой ночью обратился к своим собратьям. Он сидел за столом из черного мрамора, инкрустированным золотыми нитями магических знаков. Знаки были соединены прямыми и изогнутыми линиями, и весь узор сходился в одну точку в центре стола, где лежал необработанный зеленый кристалл, излучающий мягкий свет. Маг вершил над столом какие-то пассы руками, неуверенно и часто прерываясь, ибо давно не практиковался.

Впрочем, скоро уверенность вернулась к нему, движения обрели быстроту и твердость. Искорки света поползли вдоль золотых нитей, сначала медленно, затем быстрее и быстрее. Когда огоньки достигли магических символов, где линии прерывались, большинство этих символов засияло подобным же образом, некоторые сразу, другие в промежутке от нескольких минут до часа. А часть так и не отозвалась.

Волволикус опустил руки, и кристалл воссиял еще ярче. Постепенно над символами, что светились на черном мраморе, начали проступать человеческие лица. В основном это были мужчины, хотя появилось и несколько женщин. Все были средних лет или старше и великого множества наций и рас.

– Кто ты, нарушивший наши труды Верховным Сбором? – спросил один из них, его безволосая голова парила над знаком созвездия Скорпиона. Черты лица его – стигийца высшей касты – были ужасны, глаза холодны, как у змеи.

– Я знаю его, могущественный Тот-Амон, – сказал старик, тоже стигиец, но с обликом члена низших каст. – Он Волволикус, туранец и мастер Кхелкхет-Птеф. Он приходил ко мне много лет назад за наукой и оказался способным учеником.

– Простой дилетант магии камней и кристаллов? – Тот-Амон исходил презрением. – Что за дело у тебя к чародеям Первого Ряда? Все здесь превосходят тебя многократно. Использовать Верховный Сбор без особой на то причины означает навлечь на себя вечную жизнь, что ужаснее самой отвратительной смерти.

– Быстро говори, если не хочешь заслужить наше проклятие, – сказал весь усохший кхитаец, чьи веки и губы оставались плотно сомкнутыми. Казалось, его голос доносится со всех сторон.

– Он вернулся, – просто сказал Волволикус. – Зло, более древнее, чем змей, снова в человеческом мире.

– Абсурд! – презрительно усмехнулся Тот-Амон. – Ариман устранен из всего этого бытия бого-властителями Стигии силой великого Сета! Заклятия, могущественней которых нет, удерживают его. Ты мелешь чепуху, дурачина! Готовься вынести проклятье.

– Обожди, стигиец, – сказал раскрашенный пикт, у которого в уши были продеты кости, а шею украшало ожерелье из высохших человеческих пальцев. – Тому десять месяцев, как с островов Западного моря к нашему берегу прибыл странный человек. Он не принадлежал ни к одной известной нам расе, но кое-как изъяснялся по-пиктски. То была не нынешняя речь, но в сновидениях я слышал ее от своих предков, живших в незапамятные времена. Он говорил красивые слова и не предлагал ничего зловредного, но было в нем что-то, внушающее отвращение тому, чьи чувства созвучны миру духа. Он интересовался туранской страной и мог направить свои стопы в том направлении.

– Подобные были замечены в Бельверусе три месяца назад! – воскликнул немедийский маг.

– Какого облика были эти? – спросил Тот-Амон.

– Обменяемся мыслями, – сказал немедиец.

Он и пикт закрыли глаза, и все стихло. Затем Тот-Амон втянул в себя воздух, выражая презрение к низшему магу.

– Воистину! Человек давно угасшей расы вернулся! Как это возможно? Все храмы и святилища Аримана разрушены до основания, все ворота, сквозь которые могло вернуться омерзительное божество, стерты в порошок и лежат под грозным проклятием!

– Время – это огромное колесо, о западный маг, – произнес толстый вендиец. – Ничто никогда не разрушается до основания, ничто не изгоняется навсегда. Все возвращается на круги своя. Бог не может быть уничтожен. Еще менее он может быть изгнан.

– Но как сие могло произойти без моего ведома? – потребовал ответа Тот-Амон.

– То говорит твое оскорбленное самолюбие, стигиец, – произнес чернокожий маг, чья голова вся, за исключением глазных впадин, была раскрашена белым так, что она походила на череп. Его желтые зубы были подпилены на концах. – Ты такой же чародей, как и все мы. Ты что, столь велик, что бог обязан спросить твоего позволения, дабы вернуться в человеческий мир?

– Ты прекрасно знаешь, что не в этом дело, Дамбула, – возразил стигиец. – Но столь эпохальное событие должно было вызвать нарушения, очевидные даже первогодку-подмастерью. Неужто мы, маги Первого Ряда, ничего не почувствовали и должны быть просвещены этим премудрым каменщиком?

– Обуздай свою ярость, досточтимый Тот-Амон, – сказал старый кхитаец. – Судя по всему, я согласен с тобой. Не сомневаюсь, все это означает, что Ариман еще не вернулся. Но его последователи каким-то образом воскресли, и они готовят путь своему богу, что вновь обретет место среди людей, духов и богов этого мира.

– Ты говоришь разумно, – признал стигиец. – Но что бы ни предполагали совершить эти черви, это слишком важное дело, чтобы принимать поспешные решения. Я должен справиться в своих свитках и у своих духовных советников. Кто-то из нас служит светлым богам, другие – темным, а некоторые вообще обходятся без богов, но Ариман – смертельный враг каждого. Если он не может быть уничтожен, он должен быть подавлен. Я предлагаю вам всем оставить нынешние занятия пока существует эта угроза. Положите конец всяким раздорам и постарайтесь связаться со всеми колдунами Первого Ряда, кто не откликнулся на этот зов. Нужно заручиться их поддержкой. Все ли согласны?

– Воистину, – послышался общий ответ.

– Что до тебя, созерцатель кристалла, – сказал Тот-Амон, – я поручаю тебе поспешить в логово этих адептов Аримана и раскрыть их тайны.

– Коли так, – ответил Волволикус, – я отправлюсь еще до зари. – Он тонко улыбнулся. – Я призван туда дабы оказать содействие в очень тяжеловесном деле.

– Тогда страшись нас и повинуйся. Награда тебе будет огромной. Наказание за провал – невообразимым.

Образы над столом испарились, и Волволикус долго размышлял, прежде чем лечь спать.

Глава четвертая

Двое мужчин в сопровождении женщины въехали в город в самый разгар приготовлений к празднеству. Они были облачены в наряды пустынного племени гераутов: мужчины в черных чалмах, оставляющих открытыми только глаза, женщина в желтом платке – ее лицо было открыто. Все трое были в длинных свободных халатах из полосатой ткани, шароварах и мягких высоких сапогах. Длинный худой мужчина носил украшения, положенные шейху. Его дюжий спутник явно был телохранителем.

– Счастье твое, что голубые глаза встречаются и у гераутцев, – сказал Волволикус. – Да и те стражники позади могли стянуть наши покрывала и сильно нас побеспокоить.

– Да, но сейчас удачное время, чтобы обходить закон, – сказал Конан, пребывающий в отличном настроении. – Когда город забит такими невероятными толпами, стражники не в состоянии уделить внимание каждому. Они знают, что празднество, подобное этому, привлечет любого грабителя, карманника и взломщика в радиусе ста лиг. Здесь поживы на много дней. В такое время кто дважды взглянет на простого пустынного кочевника?

– Вреда не будет и оттого, что герауты заслужили добрую репутацию истреблять каждого, кто встает им на пути, – сказала Лейла. – Гордый и вспыльчивый народ эти герауты.

Волволикус, согласно своему облачению пустынного шейха, не носил оружия, за исключением украшенного драгоценными камнями кинжала за кушаком. Конан же был в полном боевом наряде: длинное копье в стремянном гнезде, меч и кинжал на поясе, маленький круглый щит из стали, притороченный к луке седла. Доспехов на нем не было, поскольку герауты их не носили.

Они пробирались сквозь шумную толпу. Невозможно было сыскать и квадратного фута, свободного от людей. По ночам народ спал прямо на улицах и в общественных садах, защищаясь от холода всяким тряпьем или просто лежа как попало. Каждый имевший хоть что-нибудь на продажу тащил это в Шахпур в надежде отыскать покупателей; купцы и разносчики торговали на улицах едой, питьем и всякими безделушками. И все сбегались поглазеть на представления и разнообразные зрелища.

Танцоры и акробаты выступали на каждом углу. В кругах, нацарапанных на грязной мостовой, проходимцы-фехтовальщики бросали вызов всем прохожим, предлагая кошелек тому, кто первым пустит кровь или, для более решительных, кто нанесет две раны из трех.

– Жаль, киммериец, что ты не можешь ни есть, ни пить через это покрывало, – сказала Лейла. – Маскировка, может, и полезная, но лишает тебя праздничных удовольствий.

– Я на работе не пью, – ответил Конан. – Праздник хорош, когда есть что праздновать.

Женщина не переставала отпускать в его сторону колкости с того момента, когда они покинули жилище колдуна. Казалось, это вовсе не она бесстыдно плескалась в пруду: теперь Лейла обходилась с ним весьма прохладно.

Повсюду им навстречу попадались стражники, но киммериец не обнаружил никаких следов Загобала. Не появлялся и Торгут-хан, хотя Конан и не ждал, что надменный вице-король станет отираться с презренным сбродом. Оно и к лучшему, ибо киммериец не был уверен, что сумеет сдержать себя, заметь он кого-либо из них. Прикончить кого-то одного значило распрощаться с мечтами о сокровище.

Перед новым храмом они натянули поводья. Лишь недавно законченный, построенный из блестящего нового камня, он сверхъестественным образом выглядел непостижимо древним: его фасад был выщерблен и потрескан. Они провели коней через многолюдную площадь и привязали их к дереву, дарившему тень дворику трактира, расположенного напротив храма. Как только они уселись за низкий стол, к ним поспешил трактирщик.

Заказав еду и вино, Волволикус спросил трактирщика:

– Я полагаю, что это празднество в честь освящения нового храма. Но нет сомнения, что речь идет не об этом старом здании?

– Да, в это трудно поверить, и мне это ой как не нравится. – Свои слова трактирщик сопроводил жестом, отгоняющим нечисть. – В месяц Сбора хлебов я своими глазами видел облицовочный камень. Тогда он был новенький и блестящий, как положено. Теперь, всего через пять месяцев, он выглядит будто ему тысячи лет. Пройдитесь вокруг храма, и вы увидите кое-что очень странное: три угла острые, а юго-западный закруглен. Все старые дома в этом городе таковы, ибо с юго-запада дуют пустынные ветры и несут песок, съедающий камень, но до этого проходит много поколений.

Жестом, характерным для народа пустынь, Волволикус отогнал демонов южных ветров.

– Что же это может значить, досточтимый хозяин?

– Я не знаю, но в городе ропщут, и многие утверждают, что храм должен быть разрушен. Но, – уточнил он, – не раньше окончания праздников, которые все принимают с радостью.

– Это уж перво-наперво, – сказал Конан.

– Именно. Такого скопления народа я не видел с тех пор, как казнили великого разбойника Джемая Ужасного, а я тогда был мальчишкой. Тогда каждый день разные палачи показывали на Джемае свое мастерство. Был назначен большой приз для того, кто придумает самую изощренную пытку, но тот, чьими стараниями Джемай умрет, должен был лишиться платы. Негодник выдержал десять дней.

Трактирщик улыбался и вздыхал, вспоминая старые добрые времена.

– Но тогда у нас были правители, умеющие расправиться с преступниками. Этот же как раз недавно позволил сбежать разбойнику Конану, и теперь нам придется довольствоваться казнью нескольких дюжин жалких воров и убийц.

И он заторопился выполнять их заказ.

– Выглядит не слишком приятно, – сказал Конан, дождавшись, пока трактирщик отойдет подальше. – Я замышлял простой набег, думая, что дом этот не более чем обычный храм. Я грабил другие такие и ничего не опасался, помимо чрезмерного внимания со стороны закона. Но это не обычный храм. Не думаешь ли ты, что вторжение туда навлечет какое-нибудь гибельное проклятие на наши головы?

– Ты уже не так жаждешь сокровищ, киммериец? – усмехнулась Лейла.

– Я добуду их! – воскликнул Конан. – Но в этом случае на нашем пути могут встать дополнительные трудности. Волволикус, ты мастер в своих колдовских делах. Не навлечем мы на себя ужасную опасность, если оскверним эту громаду?

– Хороший вопрос, – сказал чародей, поглаживая бороду. – Может статься, что, пока храм не освящен, бог еще там не обитает, и в таком случае мы не подвергнемся непредвиденной опасности.

– Но как насчет этого неестественного старения? – не отставал Конан.

– Этот вопрос ставит меня в тупик, – признал Волволикус, – но это не обязательно означает нечто большее, нежели беспечность и разгильдяйство рабочих каменоломен и каменщиков, использовавших скверный мягкий песчаник вместо камня высшего качества. Умелые руки смогли придать этому камню мнимую видимость полированного гранита на время, достаточное, чтобы мошенники, отхватив куш, успели смыться до того, как стены начнут крошиться. Обычная хитрость.

– Может быть, и так, – сказал Конан, будто пытался убедить самого себя.

– Что, если внутрь проникнуть невозможно… – размышлял Волволикус.

– Хорошо бы мы смогли, – сказал Конан, – как бы мало ни нравилась мне идея бродить там внутри. Но я хочу все разнюхать, так как нам некогда будет попусту тратить время, когда мы вернемся за сокровищами.

– Я сейчас все выясню, – сказал маг.

Ели они молча, мужчинам приходилось отправлять в рот маленькие кусочки, каждый раз чуть приподнимая свои покрывала. Вино они потягивали через разукрашенные серебряные соломинки. Во время трапезы они наблюдали за проходящей мимо публикой, разноцветной, разноплеменной и разноязыкой. Здесь было представлено большинство народов, населяющих берега Вилайета, так же как и окружающих город равнин, холмов и пустынь.

На одном конце площади был воздвигнут внушительный эшафот, привлекающий к себе наибольшее внимание. Рядом с виселицей было выставлено напоказ множество орудий пыток, ожидающих своих жертв. На длинном белом штандарте были начертаны имена предназначенных к казни, а также перечислялись преступления каждого и виды казней, которые надлежало претерпеть негодяям. Для чужеземцев и неграмотных глашатаи время от времени зачитывали написанное на штандарте.

– Это полотно изготовили в самые последние дни, – заметил Конан, – так как моего имени там нет.

– Слава мимолетна, – сообщила Лейла.

– Для девки на побегушках у тебя слишком острый язычок, – проворчал Конан.

– Она не служанка, – сказал Волволикус. – Она моя дочь.

При виде оцепеневшего Конана Лейла рассмеялась:

– Похоже, наш приятель-варвар весь зарделся под своим покрывалом.

– Девушка никак не дала мне понять, что она твоя дочь, – сказал Конан.

Их отвлекла сумятица, вдруг воцарившаяся на площади. Со скрипом и грохотом металла начала подниматься клыкообразная решетка храмовых ворот. Многие глазели в изумлении, но прочие отпрянули, ибо новый храм внушал куда больше ужаса, нежели восхищения.

– Пойдемте, – сказал Волволикус. – Посмотрим, что там происходит.

Они встали из-за стола и последовали через площадь к храму. Человек в красновато-коричневой рясе вышел из храма и, простерев руки к небу, застыл на верхней ступени. Вида он был аскетичного и без волос, с головой, странным образом покрытой голубоватыми тенями.

– Добрые люди Шахпура! – возвестил он громким голосом. – Чужеземные гости! Наш благородный вице-король Торгут-хан в своем великодушии постановил, что все желающие узреть великолепие храма Аримана могут вступить туда. Я, Шоск, жрец Аримана, покажу его чудеса и отвечу на вопросы. – Губы его кривились так, будто слова оставляли во рту отвратительный привкус.

– Ну и кислая рожа у мошенника, – сказал Конан. – Ручаюсь, что ему совсем не по нутру водить низкую чернь по своей святая святых. Торгут-хан заставил их делать это ко своей вящей славе.

– И на наше вящее счастье, – добавила Лейла.

– Это еще видно будет, – проворчал Конан.

Желающих ознакомиться с храмом оказалось на удивление мало. Киммериец, чародей, Лейла и еще с десяток любопытствующих поднялись по ступеням, дабы последовать за жрецом внутрь. И едва они вступили в громадное, гулкое пространство, как шум за спиной заставил их обернуться. Клыки подъемной решетки двигались вниз, пока не достигли пола.

– Это необходимо, чтобы никто не вошел без сопровождения, – объяснил жрец, – ибо последствия могут быть ужасны. По этой же причине я вынужден потребовать, чтобы никто не отходил от меня. А теперь следуйте за мной.

Люди переговаривались приглушенными голосами, настолько гнетущей была атмосфера в храме. Убранство его было невероятно причудливо, но оно выглядело еще более фантастическим в кровавом свете, что струился из-под потолка.

Вдоль стен находились ряды глубоких рельефов, представляющих изображения мужчин, женщин и неведомых тварей, совокупляющихся самыми невероятными способами. Жрец объяснил, что они символизируют творение мира. На другой стороне фигуры корчились в муках, подверженные таким пыткам и убою, что почувствовал бы тошноту и самый крепкий желудок, а жрец объяснил, будто страдальцы эти изображают неизбежное разорение, предшествующее обновлению мироздания.

Лейла встала у основания одной из обнаженных кариатид, восхищаясь прекрасным, полным страдания лицом и поглаживая идеально отполированное колено статуи. Она обошла вокруг изваяния и указала своим спутникам на изумительно прорисованные следы плети, что испещряли ягодицы и согнутую спину; высеченные в камне капли крови стекали оттуда.

– Красота в муках, интересная идея, – заметила она. – Что означают эти женщины, досточтимый Шоск?

Жрец пожал плечами:

– Кому-то нужно держать крышу. А теперь, если пожелаете, прошу сюда.

Они проследовали за ним к неровной, вздыбленной форме, накрытой шелковистой тканью.

– Это священный алтарь Аримана, – вымолвил Шоск. – Многие местные жители беспокоились при виде его, а потому мы решили, что лучше закрыть святыню.

– Все же я хотел бы взглянуть на эту вещь, – сказал Волволикус. – Я прибыл издалека, чтобы увидеть чудеса этого храма.

– Как пожелаешь, о шейх, – отозвался жрец. Он поднял ткань, приоткрыв около половины алтаря. Зрители глухо зароптали, пораженные отвратительным зрелищем, но маг пристально глядел на алтарь, весь поглощенный увиденным.

– Действительно, необычный предмет, – заключил Волволикус, когда жрец вновь опустил покрывало.

– По мне, это выглядит просто как клубок змей, – пробормотал Конан, пытаясь скрыть охватившую его тревогу.

– Эти ступени, – сказал Волволикус, указывая на проход, что вел под алтарь, – они ведут во внутреннее помещение, где мы можем узреть образ вашего бога?

– Великий Ариман не имеет формы, кою могут узреть или даже представить себе человеческие существа, – сказал Шоск. – Это просто вход в крипту. Она, собственно, не является частью священного места и предназначена служить окружной сокровищницей.

Они продолжили осмотр, и жрец объяснил некоторые из обычаев своей религии. Не осталось почти ничего достойного внимания внутри храма, который более выделялся своей полнейшей непривычностью, нежели богатством. Наконец жрец вывел их из храма и обратился к толпе, призывая новую группу зевак.

Троица забрала своих лошадей и поскакала из города, обратив на себя столь же мало внимания стражи, сколь и при въезде.

– Все, что говорил этот жрец, – обыкновенная ложь! – заявил Волволикус, когда они отъехали от города на безопасное расстояние. – Его объяснения резных картин – гнуснейшая чепуха. Послушать, так выходит, будто его религия – не более чем халтурный вариант веры в Ормазда с добавлением некоторых элементов более скабрезного вендийского культа.

– Что мне за дело? – спросил Конан. – По мне, так пятнистый может приносить маргаритку в жертву зеленой жабе. Скажи лучше, что ты думаешь о планировке храма? Тот проход в крипту показался мне чертовски узким.

– А, это, – рассеянно произнес Волволикус. – Возникнут определенные проблемы, разумеется, но нет ничего непреодолимого. Вес можно распределить длинной и узкой кишкой. Я приспособлю магическую формулу для переноса обелисков.

– А ворота, или решетка, или как ее там? – спросил Конан.

– Это уж твоя забота. Ты и твои негодяи должны сами открыть ее. Ведь это твоя специальность, не так ли?

– Моя. Хотелось бы взглянуть на механизм, – сказал киммериец.

– Хотелось бы взглянуть на саму крипту, – сказал колдун.

– А? Ты думаешь, это не просто нора в земле?

– Может, и так, но… – Маг запнулся. – Это трудно выразить, так как тебе неведом сокровенный язык Кхелкхет-Птеф. За годы моих ученых занятий я приобрел способность чувствовать камень и кристалл. По правде говоря, любой камень или металл – суть кристалл, хотя и в форме, незаметной невооруженным глазом. Я могу ощутить массы и пустоты, как другой способен видеть их. В том храме я чувствовал крипту под нами, но это было нечто большее.

– Большее? – сказала Лейла. – Как это?

– Это было чем-то большим, нежели просто пустота, выбитая в камне. Скорее, как бы одна обычная правильная пустота внутри много большей и куда менее правильной.

– Как одна коробка внутри другой? – спросил Конан.

– Что-то в этом роде, но в данном случае, хотя обе делят одно пространство, одна может быть в другом измерении.

Теперь киммериец был совершенно обескуражен:

– Скажи мне вот что: имеет это какое-нибудь отношение к тому, чтобы нам попасть туда и захватить сокровища?

– У меня нет способа узнать это. Именно поэтому было бы хорошо прежде всего взглянуть в самую крипту.

– Почему все должно быть так запутано! – тяжело вздохнул Конан. – Человек способен организовать простой грабеж без вмешательства омерзительных богов и зловредных духов!

– А что с этим алтарем? – спросила Лейла. – Он необычайно уродлив, но смотрится просто обработанным камнем. Ты находишь в нем что-нибудь особенное, отец?

– Он и есть самое жуткое, – сказал Волволикус. – То не был ни естественный камень, ни вообще что-либо, имеющее источник в этом мире. Но жрец не показал его нам полностью, только часть. Я говорил вам, что любой камень и любой металл – это кристалл. Каждый кристалл обладает своими флюидами, отличными от других, и все они мне известны. Но там было другое вещество. Алтарь не испускал флюид, ощутимых на этом уровне бытия. Он был абсолютно инертен, его вещество казалось мертвым.

– Тогда, наверное, это ни камень, ни металл, – предположила Лейла.

– Нет, это камень, но камень, не схожий с каким-либо земным.

Конану весь этот разговор был очень не по душе.

– Как это все влияет на добычу сокровищ?

– Я не знаю, но это вещь огромной и жуткой силы.

– Как я поняла из уличной болтовни, – сказала Лейла, – жрецы разрешили занять крипту под сокровищницу в качестве платы за то, что Торгут-хан дозволил строительство храма в черте города. У них нет никакой заинтересованности охранять казну. Они должны даже обрадоваться, увидев, что сокровищ больше нет.

– Это возможно, – допустил маг.

– Да видишь ты что-нибудь, что может помешать нам слямзить сокровища? – гнул свою линию Конан.

– Нет, не вижу. Если ты со своими людьми доставишь нас внутрь и достаточно долго сможешь удержать ворота открытыми, я смогу переместить казну в твое убежище.

– Отлично! – сказал Конан.

– Но как нам самим выбраться из города? – спросила Лейла.

– Этот вопрос целиком к нашему другу-варвару. Усилия для перемещения металла займут меня всего – без остатка даже на простенькое заклинание невидимости.

– А ты справишься с этим? – спросила она киммерийца.

– У меня курс твердый, – сурово ответил Конан. – Любой смертный, кто встанет между мной и моей местью, будет уничтожен.

– Какое утешение, – насмешливо воскликнула она.

Когда город скрылся из виду, они свернули с дороги на узкую козлиную тропу, что вилась к южным холмам. Час езды, и они оказались в лагере у ручейка, где основная часть шайки бездельничала вокруг костра, попивая слабое вино или заваривая травяной чай, высокочтимый в этих краях. Все настороженно смотрели на прибывших.

– Ну, как там? – спросил Осман.

– Сделать можно, – сказал киммериец. Его слова вызвали довольное ворчание. – Мы должны аккуратно все спланировать, ибо есть только один путь туда и обратно. То есть один путь для людей. Сокровище проследует таким путем, который нам не подходит. – Он спрыгнул с лошади и подошел к огню. – Что с верблюдами?

– Ауда с нашими пустынножителями еще не вернулся, но я ожидаю их до темноты, – сказал Осман.

– Так, – начал докладывать Убо, – в дне пути верхом отсюда есть деревня под названием Телмак. Трижды в год там устраивают большую верблюжью ярмарку, и одна из них как раз сейчас. Ауда с остальными решили, что будет гораздо проще угнать несколько десятков голов из одного места, чем воровать по две, по три из многих караванов и деревень.

– Должно быть, они правы, – сказал Чемик, – ведь они опытные похитители верблюдов.

– Превосходно, – одобрил Конан. – Я должен кое-что подготовить, затем хочу, чтобы вы все собрались и послушали меня.

Следующий час киммериец собирал палки, камни, листья и прочий мусор и строил на земле какой-то узор. Некоторое время разбойники удивленно наблюдали за ним, затем разбрелись по своим делам, кои в основном состояли из бессмысленных шатаний, чесания языками, а также игры, где ставкой был куш, на который они рассчитывали.

Ближе к ночи наконец прибыл Ауда и с ним еще двое обитателей пустынь; их кони устали, сами они были возбуждены.

– Девяносто три первоклассные скотины! – объявил Ауда под одобрительные возгласы своих приятелей. – Они ожидают в нашем логове.

– Где Джунис? – спросил Конан.

– Погонщик верблюдов попался очень резвый и заехал Джунису пикой в бедро. В конце концов, теперь есть кому присматривать за верблюдами. Скорей всего, он будет жить, если рана не загноится.

– И одним меньше для набега.

– Один человек не слишком высокая плата за девяносто три верблюда, – сказал Убо.

– Думаю, да, – согласился киммериец. – А теперь давайте сюда, негодяи. Ты тоже, Волволикус. – Вся компания собралась вокруг непонятного сочетания мусора, что разложил на земле Конан. – Перед вами город Шахпур.

– Он съежился с тех пор, как я был там в последний раз, – высказался иранистанец.

Конан не обратил на него внимания.

– Эти палки – стены города. Виноградные стебли – главные улицы и площади. Большие камни – крупные дома, маленькие – поменьше. – Говоря, он показывал своим кинжалом. – Маленькие черные камешки – это места, где сосредоточены стражники.

– А что это за кусок верблюжьего дерьма?

– Это Торгут-хан, – заявил Осман. – Разве ты не узнал его?

Все остальные весело загоготали. Конан был доволен расположением духа своих людей. Боевой настрой важен в столь рискованном предприятии, целой военной операции. Сам он не был столь жизнерадостен. Храм и слова колдуна угнетали Конана. Если бы не страстная жажда мести, он мог и отказаться от своих намерений. Он согнал с себя черную тоску и продолжил: