Текст книги "Друг стад (Айболит из Алабамы)"

Автор книги: Джон Маккормак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Когда мы, наконец, привели бычка в пристойный вид и вычистили стойло, картина обрисовалась вполне отрадная. Я гордился проделанной работой, хотя и волновался, не слишком ли тяжела эта шина для пациента и сумеет ли он подняться и ходить. Тычок-другой – и вот бычок уселся «на пятую точку», как это водится у представителей коровьего племени, и обнюхал чужеродную конструкцию, обхватившую его ногу.

– Ему полагается вот так и сидеть всю ночь, чтобы живот не вздулся, наказал я.

– О'кей, Эдди, – распорядился мистер Ландри. – Ты останешься здесь и будешь следить за ним до первого света. А ты, Би Джей, с утра пораньше заступишь на место Эдди. И смотрите, чтобы бычок не вздумал завалиться на бок! Пусть вот так все время и сидит. Все поняли? – Оба парня утвердительно закивали. Возможно, причина так и осталась для них загадкой, зато ту простую истину, что мистер Двойной Дж. отдал приказ, все понимали отлично.

Следующим утром я явился на ферму около девяти и обнаружил, что бычок уже на ногах и поедает зерно из кастрюли, водруженной на складной табурет. Тут же стоял и мистер Ландри, проверяя корм на наличие инородных объектов, которые ни в коем случае не должны попасть в чувствительный пищеварительный тракт бесценного рекориста.

Работники уже окрестили бычка Каталкиным – памятуя о рекомендации, прозвучавшей в госпитале. Каталкин отлично сжился с нашей шиной и вскоре наловчился передвигаться настолько резво, что нам пришлось добавить набивки ближе к копыту.

Недель через шесть, постучав по дереву и сплюнув через плечо, шину мы сняли. И вот на землю упал последний грязный обрывок гипсовой повязки, – и обнаружилось, что на месте перелома образовалась превосходная костная мозоль. Когда мы позволили Каталкину подняться с земли, он неловко подергал ногой, – видимо, недоумевая, с какой бы стати она вдруг стала легче перышка. Затем неспешно и без труда сделал несколько шагов, и, невзирая на его явную слабость и на то, что он слегка прихрамывал, ступая на носок, мы все пришли к выводу, что пациент – на верном пути к выздоровлению.

* * *

Спустя около года со времен несчастного случая с Каталкиным на герефордской ферме Ландри наступил долгожданный день большой распродажи. Согласно требованиям федерального правительства, бычков должным образом протестировали и оценили их половую способность; все они были вычищены, ухожены и безупречно расчесаны. Даже на копыта навели блеск: ну ни дать ни взять маникюр светской дамы! Скотозаводчики съехались со всей округи: все в лучших своих сапогах и шляпах, и у каждого – изрядно потрепанный каталог.

Пока потенциальный покупатель осматривал и оценивал очередного привязанного бычка, по каталогу зачитывались все статистические сведения. Масса при рождении, отъемная масса, масса животного в годовалом возрасте, клички родителей и предков – все это тщательно учитывалось и отмечалось на страницах каталога. Я усмехнулся про себя, подумав, что посетители «Дейри Квин» ни малейшего представления не имеют о том, сколько научных данных, родословных и опыта заключает в себе рубленый бифштекс в гамбургере, оказавшемся перед ними на столе.

Наконец, аукцион открылся. Мистер Ландри обратился к гостям с приветственным словом, представил свою семью, а затем рассказал о формировании стада. Затем с краткой речью выступили двое университетских ученых-зоологов и несколько заводчиков герефордов из западных краев. Когда меня пригласили засвидетельствовать тот факт, что скот находится в добром здравии, это явилось для меня настоящим шоком, однако я умудрился-таки выдавить из себя что-то насчет лептоспироза и справок о состоянии здоровья. Но вот начались торги – и мечты мистера Ландри обрели реальность.

Минут двадцать спустя я был уже в офисе. И тут речитатив аукциониста прервался – и в микрофоне зазвучал голос мистера Ландри.

– Касательно этого превосходного быка вам всем следует узнать одну небольшую подробность, – объявил он. – Еще теленочком он сломал правую переднюю ногу. Но при содействии Батлеровского госпиталя и лучшего ветеринара графства нога срослась, да так хорошо, что о переломе и не догадаешься.

За Каталкина дали самую высокую цену, а я изрядно порадовался: ведь меня назвали «лучшим ветеринаром графства»! И лишь несколько часов спустя, по пути домой, я с запозданием осознал: я ведь единственный ветеринар в графстве, других здесь не водится!

25

Я был уверен, что запер ворота загона, где метались три норовистых быка, однако, затылком ощутив, как внезапно повеяло зимним холодом, я испугался, что забыл это сделать.

Бэ-эмс! Оглушительный грохот подтвердил мои худшие подозрения.

Без моего на то ведома верхняя петля массивных ворот переломилась надвое и ворота рухнули в мою сторону, в каких-нибудь дюймах от моего седалища. А затем послышалось леденящее кровь всхрапывание трех разозленных быков брангусской породы: они перескочили через поверженные ворота навстречу свободе и устремились прочь из загона, как если бы опаздывали на коровье совещание. Мало что производит эффект столь обескураживающий и удручающий, как затихающий вдалеке перестук копыт представителей бычьего племени, галопом уносящихся прочь от того места, где предпочли бы их видеть владелец и ветеринар, – особенно если никто иной как ветеринар поспособствовал дерзкому побегу.

Я отрешенно созерцал опрокинутые ворота, гадая, суждено ли мне было получить хроническую травму, стой я на четыре фута ближе. Ворота, сколоченные из свежесрубленных дубовых досок размером два на восемь, в высоту достигали семи футов, а в длину – все десять. Неудивительно, что верхняя петля не выдержала!

Эрик и Дэвид, двое ковбоев с ранчо, восседающие верхом на лошадях, вытаращились на ворота с высоты, синхронно стянули с голов шляпы и поскребли в затылках. В первый раз в жизни я увидел их без головных уборов и с удивлением обнаружил, что Эрик лыс – если не считать полоски в два дюйма шириной, что протянулась от виска до виска сразу за ушами. Дэвид, несколькими годами моложе своего напарника, оказался обладателем пышной черной шевелюры.

– Черт подери, Док, да вы за пять минут умудряетесь снести больше, чем мы за две недели сумели бы построить, – воскликнул Эрик, обтирая лысину от края до края широкой левой ладонью.

Дэвид лишь усмехнулся, качая головой. Я отлично знал, о чем он думает. Бедняга с ужасом предвкушал, как им предстоит вновь навешивать громоздкие ворота и возвращать в загон этих неуправляемых тварей.

Уезжая прочь, я размышлял о том, сколько разнообразных опасностей подстерегает фермеров и ветеринаров: от норовистых животных и ушибов головы при работе с расколом, до падающих и обваливающихся предметов. Даже жены, порою выступающие в роли помощников или наблюдателей, от увечий не застрахованы. Не так давно, сопровождая меня на ферму по вызову, Джан получила травму, последствия которой ощущались до сих пор.

Это произошло на ферме полковника Зубера. Выйдя в отставку, он вместе с миссис Зубер купил небольшую ферму в погожей, мирной и тихой южной Алабаме. И вскорости навел там безупречный порядок. Всякий раз, проезжая мимо, я думал, что, если бы ферма могла встать по стойке «смирно», зуберовская так бы и сделала.

Очень скоро полковник Зубер приобрел превосходное стадо герефордов, и ныне оно паслось на виду у всех на его ухоженном пастбище. Как и следовало ожидать, коровы оказались дисциплинированными, что существенно облегчало мне работу по вакцинации, определению беременности и лечению конъюнктивита.

Будучи человеком педантичным, полковник никогда не полагался на волю случая. Когда требовалось провести плановое ветеринарное обслуживание стада, он звонил в офис, а затем посылал подробнейшее письмо с описанием разнообразных необходимых медицинских процедур, хирургических операций и анализов, равно как и с указанием оговоренного нами дня и времени. В письме всякий раз содержались несколько заумных вопросов; для того, чтобы составить пространные, исчерпывающие ответы, снабженные ссылками на авторитетные источники, мне требовалось перелопатить изрядное количество литературы. Обычно он посылал также письменное подтверждение – за неделю или около того до назначенной даты. Вся эта переписка, инструкции и вопросы производили на Джан неизгладимое впечатление, хотя я предпочел бы самый обычный телефонный звонок, безо всей этой строгой регламентации.

Джан иногда сопровождала меня на вызовы к крупному рогатому скоту. И до чего славно оно было вдвоем раскатывать по проселочным дорогам, любуясь на симпатичные фермы и роскошные особняки! Пришло время и нам обзаводиться собственным домом, так что мы внимательно приглядывались к чужим коттеджам, примечая, что нам нравится, а что – нет.

– Милый, не мог бы ты чуть сбавить скорость? Ты так несешься по буграм и такие виражи закладываешь на поворотах, что меня уже подташнивает, попросила Джан, едва мы оказались в нескольких милях от города. – Мне что-то весь день неможется.

– Конечно, родная. Ты, никак, вирус какой-нибудь подцепила?

– Возможно. Но ты в любом случае едешь слишком уж быстро; недурно бы и о других водителях подумать. Они, вероятно, понятия не имеют, какой ты лихач, равно как и о твоей привычке читать за рулем.

– С чего ты взяла, что я читаю за рулем?

– Я не далее как вчера заезжала в супермаркет, и Чарли Хейл рассказал мне, что вчера встретил тебя на Райдервуд-драйв: ты мчался во весь опор прямо по центру дороги. И при этом держал перед собою газету и изучал страницу спортивных новостей.

– Ну, и откуда ему знать, что я читал именно спортивные новости, э? ответствовал я. – Кроме того, я торопился в Скоттс-Маунтейн, к корове, страдающей травяной тетанией… У бедолаги живот вздулся и все такое. Сама понимаешь, у меня каждая минута на счету.

– Джон, ничего не желаю слышать! Сбавь скорость!

– Да, мэм, попробую. И давай сменим тему, ладно?

– О'кей. Так что, говоришь, нам предстоит у полковника Зубера? полюбопытствовала Джан.

– Парочка глазных операций, – отвечал я. – Ты, разумеется, можешь пойти в дом пообщаться с миссис Зубер, если захочешь. Для зрителей эти глазные операции – зрелище не самое аппетитное!

– Никакой я тебе не зритель, я помогать еду! Я, пожалуй, потолкую самую малость с миссис Зубер, а потом выйду. А ты к тому времени корову зафиксируешь, промоешь ей глаз и введешь обезболивающее.

Про себя я знал, что ничего из этого не выйдет: миссис Зубер была болтушка та еще, под стать Джан. Гостей неизменно приглашали на экскурсию по пуделиной псарне, где в подробностях излагалась родословная каждой собаки. В довершение удовольствия, хозяйка непременно познакомит Джан с историями болезней всех своих подопечных. И все это займет немало времени, ведь при последнем подсчете под началом у нее значилось дюжины две этих родовито-именитых сокровищ.

Из-за отсутствия темного пигмента вокруг глаз, герефорды более прочих подвержены глазным заболеваниям, особенно конъюнктивиту и злокачественным опухолям глаза. Под длительным воздействием солнечных лучей на глазном яблоке или веках особенно чувствительного животного возникает одна или более сквамозных клеточных карцином. Если распознать опухоль на ранней стадии, ее возможно удалить хирургическим путем либо при помощи жидкого азота, прижечь, или, скажем, применить лекарство, ингибирующее развитие опухоли. Но если рак распространился на глазное яблоко и прилегающие к нему ткани, приходится удалять весь глаз целиком. Для ветеринаров, пользующих крупный рогатый скот, это – задача не самая приятная. Поскольку операция производится над пациентом в стоячем положении, необходимо надежно зафиксировать его в расколе и аккуратно применить регионарную местную анастезию.

Подготавливая первую корову для «малой» операции на нижнем веке, я видел, как Джан и миссис Зубер прогуливаются по дорожке, проложенной вдоль сетчатого ограждения псарни. Увлеченные беседой, они бурно жестикулировали, пытаясь перекричать весь этот гомон и лай. Через каждые несколько шагов они останавливались и просовывали пальцы сквозь сетку, чтобы почесать очередной собачий нос. Большинство псов стояли на задних лапках, – так, что их забавные подстриженные тельца принимали положение почти вертикальное, – а передние лапы колотили и сотрясали заборчик. Невозможно было сказать наверняка, кто получает больше удовольствия, собачки или две дамы.

Я закончил оперировать первую корову и уже приступил к удалению глаза у второй, когда рядом с расколом появилась Джан. Полковник к тому времени успел задать мне по меньшей мере две сотни вопросов насчет коровьих глаз, а мне удалось ответить ко взаимному нашему удовлетворению разве что на сто. Как и следовало ожидать, он записывал каждое мое слово в свой гроссбух со скоростью и проворством протоколиста суда. Так что прибытие Джан меня изрядно обрадовало.

Полковник соорудил кормушки для коров, откупив у государства лишние пустые пятидесяти пяти-галлоновые цилиндрические коробки, разрезав их вдоль пополам, а затем приварив половинки в длину одну к другой. Одну из таких кормушек зачем-то была поставлена стоймя к забору совсем рядом с Джан.

Джан как раз говорила что-то лестное о состоянии очередной коровы, как вдруг резкий порыв ветра опрокинул массивную кормушку, и она всей тяжестью обрушилась на нее сзади. Комплимент оборвался на полуслове, и Джан упала как подкошенная на отнюдь не идеальную земляную поверхность прямо перед расколом.

На две-три секунды я словно окаменел; сжимая в одной руке – пинцет, а в другой – иглодержатель, я стоял в растерянности, не зная, что делать. С одной стороны – вот, моя верная подруга жизни лежит без сознания в грязи, слякоти и навозе; с другой стороны, я как раз дошел до самой ответственной стадии сложнейшей операции на глазу, пользуя не кого-нибудь, а полковничью лучшую корову-рекордистку. В ушах у меня звучал строгий голос профессора хирургии, преподававшего у нас в колледже: «Не нарушайте стерильности! Стерильности не нарушайте!»

Было очевидно, что операцию придется прервать. Не раздумывая, я опустился на колени рядом с Джан и обратился к ней с традиционным идиотским вопросом:

– Джан, с тобой все в порядке? Джан? Джан?

Вопреки своему обыкновению, Джан молчала.

Самым близким заменителем полотенца была хирургическая простыня. Я сдернул ее с головы коровы, проворно обмакнул в ближайшее корыто с водой, выжал и принялся обтирать пепельно-бледное лицо Джан. Полотенце было забрызгано коровьей кровью, и очень скоро щеки и лоб пострадавшей украсились бурыми разводами. Впрочем, в тот момент кровавое пятно-другое меня не слишком-то занимали; так я тревожился за жену.

– Джан, очнись! Очнись! – заклинал я.

Полковник властно отдавал приказ за приказом, но я и ухом не вел. Тогда он проговорил что-то насчет скорой помощи и стремительно зашагал к дому.

– О-ох, голова моя, – пробормотала Джан, приходя в себя. – Голова моя! А это что такое? – Над ее правым ухом на глазах вздувалась здоровенная шишка.

– Помоги мне сесть. А то меня подташнивает.

Я осторожно помог ей приподняться. Ее левый бок и спина были перепачканы грязью, навозом и прочими субстанциями скотного двора, но это как раз заботило меня меньше всего.

– Ох, Господи! – воскликнула Джан. – Да у меня кровь! – Первое, что различил ее замутненный взор, были пятна крови на влажной простыне и на ее руках.

– Да нет, это коровья! Ты не волнуйся так, – проговорил я, стараясь, чтобы голос мой звучал ровно.

– Коровья кровь! – повторила она, морщаясь от боли. – А что случилось-то?

– Все о'кей, все в порядке. Сейчас подъедет «скорая помощь», и мы…

– Какая еще «скорая помощь»? Никакая «скорая помощь» мне не нужна! Лучше помоги мне встать, – потребовала она, с трудом приподнимаясь с земли. – Ох, до чего же голова трещит! А уж грязна-то я, просто ужас какой-то! Что же все-таки произошло? – Джан со всей очевидностью постепенно приходила в норму: вот уже в ход пошли и язык, и жесты. – А что у нас во дворе делает эта корова?

Я попытался объяснить, что случилось. Ощупывая шишку на голове, Джан негодующе воззрилась на злосчастную кормушку. По всей видимости, восстановить последовательность недавних событий все еще стоило ей немалого труда.

– А это кто такой? – осведомилась она, указывая на приближающуюся фигуру.

– Это полковник Зубер. Мы у него на ферме, разве ты не помнишь?

– Э-э, да, кажется.

– «Скорая помощь» приехать не сможет, – возвестил полковник Зубер, тяжело отдуваясь. – Машина в ремонте. Что же нам делать? Как думаете, можно ли отвезти пострадавшую на машине? – Бедняга нервно заламывал руки. Надо думать, водить в битву войска на чужой территории куда проще, чем справляться с домашними авралами!

– Вот и славно! Никакая «скорая помощь» никому и не требуется; я и на своих ногах дойду! – объявила Джан. Она уже поднялась с земли и, гордо отказываясь от помощи, зашагала к дому – быстро, хотя и слегка пошатываясь, в типично джановской манере «у меня-все-под-контролем». Двое потрясенных мужчин двинулись следом. Навстречу ей от крыльца семенила миссис Зубер в переднике и со сворой пудельков. Встретив гостью на полдороге, она, невзирая на протесты, придирчиво осмотрела шишку и высказала все подобающие случаю извинения по поводу травмы и бедственного состояния одежды пострадавшей. И вот уже, оживленно беседуя, дамы направились к дому.

Среди всей этой суматохи я напрочь позабыл про корову. Но вот пациентка нетерпеливо встряхнулась, отчего раскол заходил ходуном, напоминая мне, что с одним важным делом я еще не покончил. Несмотря на задержку в несколько минут, держалась она вроде бы неплохо. Я заново вымыл руки с мылом, продолжил накладывать шов с того самого места, где прервался, и за какие-нибудь четверть часа благополучно закончил работу. В одном досадное происшествие обернулось к моему благу: полковник Зубер убрал свой гроссбух и в тот день вопросов больше не задавал.

На обратном пути я вел машину медленно и осторожно, поскольку Джан продолжала жаловаться на головную боль и тошноту. По дороге мы заехали в офис доктора Пола. Быстрый, но тщательный осмотр показал, что у Джан сотрясение мозга, так что в течение ближайших недель головные боли и тошнота, скорее всего, не прекратятся.

Но обещанные две недели недомогания растянулись на месяц, а порой по утрам Джан чувствовала себя так скверно, что в клинику приезжала не раньше полудня. Ее по-прежнему мучили головные боли, приступы тошноты усилились. В конце третьей недели я предположил, что, возможно, пора проконсультироваться со специалистом из Меридиана.

– Я отвезу Тома с Лайзой в Бирмингем, пусть погостят недельку у твоих родителей. Тогда ты сможешь соблюдать постельный режим.

– Нет, пока не надо. Подожду еще несколько дней; а если к утру понедельника мне лучше не станет, съезжу еще раз к доктору Полу; посмотрим, что он скажет. При необходимости он сам направит меня к нужному специалисту.

Во второй половине дня в понедельник я решил заскочить в парикмахерскую Чаппелла: мне давно уже следовало подстричься, да и узнать свежие новости не мешало бы, – в частности, меня интересовал обзор только что закончившегося футбольного сезона юго-восточной ассоциации колледжей и краткий, но исчерпывающий критический разбор новогодних партий в боулинг. Если уж в парикмахерской Чаппела не раздобыть последних известий и данных, стало быть, в природе их просто не существует!

– Да это ж супервет собственной персоной припожаловали! А ну-ка все встали и поприветствовали великого целителя лошадей и собак! – К вечным насмешкам Майэтта я уже привык и даже не без удовольствия их предвкушал. Более того: постепенно учился отвечать на издевки и подначки. – Мне давеча рассказывали, будто про тебя в «Умелом домоводстве» написали: дескать, ты у нас лучше всех в Соединенных Штатах доброй старой Америки миндалины удаляешь! – Трое клиентов, дожидавшихся очереди на стрижку, оторвались от затрепанных журналов и дружно захихикали; впрочем, шумное приветствие Майэтта особого впечатления на них не произвело. Они окинули беглым взглядом появившуюся на пороге фигуру в комбинезоне и снова вернулись к изучению картинок.

– Майэтт, да ты у нас просто ни дать ни взять Боб Хоуп[24]24
  Боб Хоуп (Bob Hope) – американский актер-комик.


[Закрыть]! Я вот все гадал, и чего это тебя по телику всякий вечер ближе к полуночи не показывают; а то бы блистал своим юмором на всю страну! Небось, дней через тридцать уже в золоте бы купался! Да только потом до меня дошло: тебе, видать, не по нраву кататься в Нью-Йорк на автобусах «Трейлуэйз»: как подумаешь о головоломной пересадке на автовокзале Атланты, где на несколько часов «зависаешь», так и ехать расхочется. – Сидящие в очереди, оценив шутку, расхохотались от души. Уж они-то знали, что в перепалках с Майэттом мало кому удается оставить последнее слово за собой!

– Не-а, просто я самолеты терпеть не могу, – отозвался он. – Сами на них летайте, богатеи несчастные!

– Я слыхал, Док, вас можно поздравить? – внезапно выпалил Чаппелл, глядя прямо на меня. Краем глаза я заметил, как Майэтт яростно затряс головой: дескать, замолчи сейчас же!

– Поздравить? Меня-то? А что я такого сделал?

– Э-э-э… ну, вы ж… это… на прошлой неделе спасли щеночка одной такой маленькой девочки, – пролепетал Майэтт.

– Какого еще щеночка? О чем вы?

– Да я про то, что в аптеке было с час тому назад, – в отчаянии воскликнул Чаппелл. – Ну, это, видели, как Тиллман Райт отпускал Джан лекарство…

– Чаппелл, заткнись! Нечего выбалтывать чужие секреты! – Все присутствующие разом насторожили уши, закрыли журналы и отложили их на колени. – Док, вы нынче утром дома были?

– Нет, я сегодня все утро коров тестировал на ферме у У.Дж.Ландри.

– Ну, так поезжайте поскорее домой, пока Чаппелл от излишнего усердия не растрепал вам то, что вам следует услышать от собственной жены, серьезно посоветовал он. Я развернулся и пулей вылетел за дверь, а вслед мне летел укоризненный голос Майэтта:

– Черт подери, Чаппелл, ну и длинный же у тебя язык!

Девяносто секунд спустя я уже входил в дом через заднюю дверь. Джан устроилась в кресле-качалке и, широко улыбаясь, потягивала «Севн-ап». По всей видимости, она чувствовала себя гораздо лучше, – надо думать, помогло лекарство Тиллмана.

– А ты неплохо выглядишь, – отметил я. – Это все благодаря новому средству?

– Откуда ты про него знаешь? – изумленно переспросила она.

– Да вот зашел в парикмахерскую подстричься, и Чаппелл упомянул про лекарство, которое ты покупала в аптеке; но, по всей видимости, сболтнул что-то лишнее.

Джан ошарашенно покачала головой.

– Просто потрясающе, какая в этом городишке сеть информационных каналов! Ну что ж, тебе и впрямь предстоит кое-что услышать, так что ты лучше сядь.

Я послушно плюхнулся на диван.

– Помнишь, как меня тошнило, когда я была беременна Томом, а потом Лайзой? И кому и знать, как не тебе, что этим летом Том всем ребятам в садике разболтал, будто бы у него будет маленький братик или сестричка? Так вот, все повторяется с начала. Доктор Пол сказал, кролик сдох; стало быть, в августе у нас ожидается прибавление к семейству! – Джан по-прежнему улыбалась.

Несколько секунд я сидел молча; новость не то чтобы меня потрясла, но слегка удивила, и в голове моей проносились тысячи мыслей. Так, думал я о здоровье Джан и новорожденного, о том, как непросто обеспечить ему должные условия и воспитание, о расходах на образование, о счетах от стоматолога-ортодонта и, разумеется, о том, будет ли это мальчик или девочка. Я полагаю, большинство мужчин, впервые узнав о том, что вот-вот станут отцами, в глубине души терзаются сомнениями: а сумеют ли они справиться с этой пугающей задачей – вырастить ребенка как должно? А еще я уверен, что большинство мужчин в итоге оказываются на высоте положения: может, из гордости, может, из чувства ответственности, а может, просто-напросто впав в панику. Ничто не заставит человека вкалывать упорнее, нежели сознание того, что вскорости предстоит кормить еще один рот и одевать еще одно тельце.

– Ну что ж, я рад, что тебя наизнанку выворачивает вовсе не потому, что черепушка треснула, – объявил я, сердечно обнимая жену. – Знаю: лучше тебе от этой мысли не станет, но, по крайней мере, причина тебе известна, так что, возможно, терпеть будет легче. В конце концов, это ненадолго.

– Доктор Пол сказал то же самое, да только ни одному мужчине еще не доводилось страдать тошнотой по утрам, да и родами еще ни один не мучался. В противном случае, держу пари, в семьях было бы никак не больше одного ребенка.

Тем не менее, мы отпраздновали беременность Джан и в подробностях обсудили, как ее отсутствие в клинике летом повлияет на практику. Затем, перейдя к теме куда более приятной, мы принялись подбирать имя для малыша.

– Ты кого хочешь, мальчика или девочку? – спросила Джан.

– Как насчет по одной штуке каждой разновидности?

На Джан накатил очередной приступ тошноты, и она передвинулась на самый краешек дивана. Наверное, мне не следовало заговаривать про близнецов.

– Если будет девочка, давай назовем ее Марта-Кристин, в честь наших матерей, – предложил я.

– Поскольку Том уже носит имя твоего отца как второе, если родится мальчик, давай назовем его Милтон-Пол, – предложила Джан. – В честь моего отца и доктора Пола. За последний год они столько всего для нас сделали!

В самый разгар дискуссии насчет других возможных имен раздался телефонный звонок.

– Док, это вы? И чегой-то вы дома сидите в такой час?

– Празднуем некое семейное событие. А вам с какой стати вздумалось звонить сюда в такой час? – Я втайне надеялся на хоть какую-нибудь подсказку, что помогла бы мне идентифицировать собеседника, но на сей раз мне не повезло.

– Да я на работу звонил, только там никто трубку не брал, вот я и подумал, наберу-ка заодно и этот номер, – пояснил голос. – Послушайте, Док, у меня корова все утро пытается разродиться и уж вымоталась так, что мало не покажется. Что вы с меня возьмете, ежели я попрошу вас приехать и поспособствовать бедолаге?

– А где она?

– Да там же, где и в прошлый раз, – ответствовал собеседник. – Мы на тракторе переберемся через речушку, а там вы ее заарканите, привяжете к дереву, да роды и примете. Это ведь мне недорого встанет, нет?

– Вызов вам обойдется на десять долларов больше, чем в прошлый раз. Минут тридцать назад я как раз поднял цены, – объявил я. Джан медленно наклонила голову в знак одобрения и одними губами проговорила: «Давно пора!»

– Моя жена спрашивает, какой у вас адрес, чтобы заранее подготовить счет, – проговорил я, сдерживая смех. Ни с того ни с сего я вдруг сделался агрессивнее обычного, – возможно, причиной тому было радостное возбуждение и новообретенная уверенность в себе.

– Вы передайте этой милой леди, что я пошлю с вами кварту грушевого варенья – специально для нее. Эта женщина для вас слишком хороша, Док.

– Говорит, пришлет тебе грушевого варенья, – сообщил я, прикрывая трубку рукой.

– А, так это же мой приятель мистер Янси с южной окраины графства Маренго, – улыбнулась Джан. – Хотя при одной мысли о варенье мне нехорошо делается.

– Док, как скоро вас ждать?

– Как говаривал, бывало, доктор Форман: «Повесьте трубку и смотрите в окно, не покажется ли облако пыли!»

Очень скоро, устроившись на уютном водительском сиденье моего «Шевви», я уже мчался на восток по шоссе №10, прислушиваясь к знакомому гудению шестицилиндрового двигателя и к жалобному поскрипыванию шипастых шин. Проезжая мимо доктора Пола, достающего почту из почтового ящика, я нажал на гудок и улыбнулся, когда тот указал на меня – и зааплодировал. Люди, работающие вдоль дороги, безошибочно узнавали пикап ветеринара и приветливо и уважительно махали вслед. Невзирая на предстоящую мне головоломную задачу, я знал: именно к этому труду я и предназначен, и занимаюсь им в дружелюбно настроенной, сплоченной общине и графстве. Мою семью судьба благословила множеством друзей, избытком тяжкой, но честной работы, а теперь вот еще и желанным прибавлением, ждать которого остается лишь каких-нибудь восемь недолгих месяцев.

Переезжая через реку Томбигби близ «Рыбного Садка» мистера Изелла, я решил, что в ближайшие несколько дней буду радоваться этим мыслям. А уж потом начну тревожиться о ребенке.