Текст книги "Тревожная ночь Гидеона"

Автор книги: Джон Кризи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава 3

В жарко натопленной комнате в колыбели тихо посапывал малыш. Из-под закрытой двери пробивалась полоска света, а от входной двери едва слышно доносился гул голосов. Ребенок тихо и ровно дышал.

В коридоре его мать упрашивала соседку.

– Ну не стойте же на пороге, Люси. На улице собачий холод.

– Да я только на секундочку. Я пришла за вами обоими. Сегодня вечером по телевизору обалденная передача. Подгребайте к нам с Фредом.

– Ей-богу, уверена, что он будет рад-радешенек. Когда-нибудь и нам все же будет нужно приобрести телевизор. Но пока что для нас это слишком дорогое удовольствие с подрастающими двойняшками, а теперь ещё и малышом. Пойду спрошу у Фреда. Хотите взглянуть на ребеночка?

– А не разбудим его?

– Да вы что. Он просто прелесть. Все время спит, как сурок.

Дверь комнаты медленно приоткрылась, и женщины склонились над колыбелью. На подушке под покрывалом едва проступала темная головка. МэйХаррис ласково поправила голубое покрывало.

– Посмотрите на это сокровище! И он будет вот так дрыхнуть до самого утра. До чего спокойное дитя! Воистину ангелочек…

Ее голос дрожал от материнской гордости. Она живо повернулась и выбежала в коридор. Люси услышала, как Мэй позвала мужа, и после неразборчивого перешептывания раздался её четкий голос:

– Да что с ним может произойти? К тому же, мы будем совсем рядом. Нас не будет всего-то час. Мы же не первый раз оставляем его одного. Ничего с ним не будет.

– Ладно, ладно, как скажешь, – согласился с ней другой, явно сердитый, голос.

Люси была уже в коридоре, когда появился Фред Харрис, низенький, коренастый человечек с проступающей в волосах сединой и застенчивой улыбкой. За ним сразу же вышла и Мэй. Она наспех попудрилась и, намусолив палец, провела им по бровям.

– Вот, – улыбнулась она, – я и готова.

Она бросила последний взгляд на комнату, где сладко посапывал малыш, и Фред захлопнул, выходя последним, дверь. Звякнул ключ, висевший за почтовым ящиком.

В доме стояла тишина.

Некоторое время ничто не тревожило спокойствие, царившее на улице.

И вдруг в тумане на противоположной стороне тротуара гулко раздались шаги.

– Какой чудесный вечер, Люси! Было просто здорово! Не так ли, Фред.

– Должен признаться, что давно уже не видел такой хорошей программы, – согласился Фред.

– Надеюсь, вы ещё посидите немного, спросил Джим Фрэзер. – Люси сейчас нам сделает чайку.

– О, нет! – воскликнула Мэй. – Я не хочу слишком долго оставлять ребенка одного. Знаю, что ему ничего не грозит, но все же… В газетах такое пишут! Фред, если хочешь, оставайся, а я пойду домой. К тому же, у меня накопилось столько глажки!

– Нет, нет, я с тобой. Мы и так уже слишком засиделись у друзей.

Джим Фрэзер настаивал, и пока они спорили, Люси пошла ставить чайник. Мэй все ещё протестовала, когда Люси уже появилась с чайником и чашками.

– Ну что ж, раз уж чай уже заварен, думаю, можно ещё ненадолго задержаться, – уступил Харрис. – Если это сможет тебя как-то успокоить, Мэй, могу сходить посмотреть одним глазком на твоего сопляка.

– На моего сопляка! Ну и манеры же у тебя!

Все разом рассмеялись, и Харрис поднялся. Выйдя на улицу, он сразу же раскурил трубку. Туман ещё более сгустился, и ближайший уличный фонарь смутно проглядывался чуть более бледным ореолом. Он вошел в дом, пользуясь собственным ключом. Тот, что висел за почтовым ящиком, вновь звякнул, ударившись о деревянную стенку. Харрис не заметил ничего такого, что могло бы его обеспокоить. Прежде чем войти в переднюю комнату, он подбросил угля в плиту.

Затем тихонько открыл дверь в спальню малыша, подошел к колыбели, и тут у него вдруг перехватило дыхание.

– Боже мой! – только и сумел он выдавить из себя.

Он развернулся и мигом подскочил к выключателю, затопив комнату светом. Колыбель была пуста, простыни развернуты, как будто его жена взяла ребенка, завернув его в покрывало. Не отдавая отчета в своих действиях, Харрис толкнул колыбель, как если бы ребенок мог свалиться за нее. Он ринулся в коридор и взлетел на второй этаж в воплем:

– Джекки! Миллисент!

Он открыл все двери настежь, прежде чем вспомнил, что близняшки, как и каждый вторник, ушли сегодня в школьный клуб и вернутся только к десяти тридцати.

Он начал медленно спускаться, громко повторяя сам себе:

– Но ведь это просто невозможно… Невозможно… Нет… Мэй… Что скажет Мэй? Но что же она скажет? Это же немыслимо…

Он вернулся в переднюю, залитую ярким светом комнату, согнулся над пустой колыбелью, затем повернулся к двери. Харрис слышал какие-то шумы, но его затуманенный мозг отказывался что-либо воспринимать. Он больше ничего не понимал. В конце концов со сдавленным волнением горлом он вышел в коридор. Резко открылась входная дверь, и на пороге появилась встревоженная Мэй. При виде лица мужа её обеспокоенность сменилась страхом.

– Фред! Что случилось? Я услышала крики…

Он попытался было ответить – бесполезно.

– Но скажи же, наконец, хоть что-нибудь, вместо того, чтобы стоять как истукан! Почему…

Вдруг она увидела открытую дверь в ярко освещенную комнату. Кровь схлынула с её лица и, оттолкнув мужа, Мэй бросилась в спальню. Она остановилась перед маленькой кроваткой, раскрыв рот, с опущенными руками и раскрывшимися от охватившего её ужаса глазами. Онемев от отчаяния, Мэй повернулась к мужу. Несколько секунд стояла жуткая тишина, затем с порога раздался голос Джима Фрэзера:

– Эй, у вас все в порядке?

– Фред, – пролепетала Мэй сдавленным голосом. – Ведь это невозможно. Это же не… О, нет!

Мой малыш! Где он? Мой родненький…

Появился озадаченный Джим Фрэзер и взглянул на них. До него дошло, что произошла драма. Усталый и пожилой человек, он как-то сразу вдруг преобразился, решительно шагнул вперед и с властными нотками в голосе спросил:

– Что происходит? Мэй, что тут с вами обоими?

Затем его взгляд упал на пустую колыбель, и он все понял. Голос стал ещё тверже:

– Фред, вы везде смотрели?

– Да… да… я…

– Мой малыш! – простонала Мэй Харрис. – Кто мог забрать моего ребеночка?

– Фред, бегом ко мне и попросите Люси тут же прийти сюда. Затем живо – в телефонную будку, что на углу Гретли-стрит и позвоните по номеру 999. Насчет Мэй можете не беспокоиться, я займусь ею. Всего лишь украли ребенка, а? И никаких следов, ничто не говорит о том, что ему могли сделать больно, не правда ли? Часто происходят весьма странные вещи. Но детей, их-то находят всегда… Так что давайте, Фред, поторапливайтесь. Ну, двигайтесь же, черт возьми!

Пока что Джиму Фрэзеру удалось предотвратить панику…

Эпплби с озабоченным видом вошел в кабинет Гидеона. Это был человек маленького роста со светло-серыми, коротко стрижеными волосами, светлой кожей, живыми и пронзительными глазами на худом, хорошо выбритом лице. Длинноносый и большеротый он обладал чувством юмора, не выходящего за рамки реакции на такие дурного вкуса шутки, когда кому-то подбрасывают нюхательный табак или окатывают ледяной струей. «Кокни» <$F – Кокни пренебрежительное название уроженцев преимущественно восточной части Лондона с их неповторимым жаргоном (Прим. переводчика).> до мозга костей, он говорил в нос и знал жаргон всех группировок как в высшем обществе, так и среди низов Лондона. Он удачно устроился за столом, который только что оставил Леметр, и принялся не спеша раскладывать перед собой бумаги. Он скорее походил на провинциального бухгалтера, нежели на инспектора уголовной полиции столицы.

Гидеон ему улыбнулся.

– Ну, чего ты ждешь, чтобы сделать какое-нибудь замечание? – поддел он его.

Эпплби, похоже, опешил.

– Что ещё за замечание?

– Что эта ночь, как нельзя лучше подходит для… кого?

– А, – рассмеялся Эпплби. – Бродяга! У них у всех на уме только он. Но должен признаться, что мне станет намного легче дышать, когда его поймают. Самое гадкое в случае с ним – не тот ужас, который он нагоняет на всех этих девиц. Да, да, я понимаю. Это само по себе уже немало, но хочешь знать мое мнение?

– Я всегда готов узнать что-нибудь новенькое.

– В одно из ночных дежурств на прошлой недели у нас было двадцать семь ложных звонков, сообщавших, что люди якобы видели Бродягу. Двадцать семь! Это тебе ни о чем не говорит? И нам пришлось сделать двадцать семь не давших ничего выездов в туман, столь густой, хоть ножовкой пили его, причем, тачки ползли со скоростью два километра в час. Но полметра впереди – ни зги не видно! Вот оно, то зло, которое причинил Бродяга! Он нам не дает заниматься более важными делами, чем ахи и вздохи этих впечатлительных дамочек!

– Ты запел бы по-другому, будь у тебя самого девчонки.

– С меня хватает и моих двух сорванцов, смотри не накаркай. Слушай, а по поводу этой малышни: странная все же эта история с кражей двух ребятишек, ты не думаешь?

– Знаешь, такие штучки частенько откалывают парочками.

– Это уж точно. Бог любит троицу и т. д. и т. п. И все же странно. Два малыша, одного возраста, в тот же вечер, в том же месте. Есть над чем задуматься.

– Согласен. Надеюсь, что насчет третьего пословица на этот раз не сработает. Есть ли чего-нибудь ещё интересненького?

– Пока нет, но ночь только начинается.

– И это ты мне говоришь? – поднимаясь, сыронизировал Гидеон. – Ты уже был в диспетчерской?

– Да. Твоя юная надежда все ещё околачивается там.

– Спущусь-ка поговорю с ним и отправлю его домой. Поднимаясь, пройду через столовую.

– Выпей там за мое здоровье.

Гидеон прошел тускло освещенными коридорами, спустился на первый этаж, где царила полнейшая тишина и, открыв дверь диспетчерской, подумал, что словно вновь увидел солнце после перехода по длиннющему туннелю. Здесь, под ярким светом, вокруг четырех громадных столов, покрытых молескином <$F – Молескин – кожезаменитель (Прим. переводчика).>, сгрудились люди в униформе, вооруженные длинными лопаточками и время от времени меняли местами деревянные брусочки, изображавшие патрульные машины. Каждый стол соответствовал одному из четырех больших подразделений, на которые была разбита столица. Маленькие флажки указывали места, где в этот вечер было совершено какое-нибудь преступление или нарушение.

Сидя перед большой рацией, несколько радистов в наушниках о чем-то оживленно дискутировали. Юный Мэттью, небрежно облокотившись о приборы, разглядывал их. Он не заметил, как вошел его отец. Уиттэкер с кем-то разговаривал по телефону, уединившись в своем застекленном кабинете. Телетайпы сами по себе непрерывно отстукивали послания, словно повинуясь каким-то колдовским заклинаниям. Внезапно один из радистов выпрямился и коротко бросил:

– Вызов.

Мэттью с жадностью во взгляде подался вперед.

– А можно мне…

– Конечно, надевайте, – бросил радист, протягивая наушники и отвечая: – Скотланд-Ярд, слушаю.

Гидеон смотрел на своего сына и видел, как у того постепенно угасал задорный огонек в глазах. Парень сжал губы. Ему явно не нравилось то, что он слышал. А радист лишь бубнил:

– Да… Да… Да…

Он быстро делал заметки, и Гидеон подошел к нему, чтобы прочитать их через его плечо. Но радист имел свою личную, совершенно непонятную постороннему взгляду систему записи. Наконец он ответил членораздельно:

– Да, мы сейчас же направим кого-нибудь. Повторяю. Вас зовут мистер Фредерик Харрис, 27 Хардл-стрит, Фулхэм, и пока вы смотрели телевизор у соседей, у вас украли ребенка четырех месяцев от роду… Да, мистер Харрис, мы сейчас же вышлем патруль и сделаем все от нас зависящее.

ОЛн отключил связь.

– Итак, уже трое, – заключил он.

Мэттью, наконец, заметил отца и пристально посмотрел на него.

– Хардл-стрит, Фулхэм, – задумчиво произнес Гидеон. – подразделение «Си-Ди». Не так уж и далеко от двух других краж. (Он кивнул сыну и снял трубку одного из телефонов.) Соедините меня с Эпплби. Он в моем кабинете… Хэллоу, Чарли? Еще одного ребенка украли. На этот раз подразделение «Си-Ди». Думаю сам съездить и поглядеть, что и как. Если я тебе буду нужен, дай знать.

– Хорошо.

– Пошли, Мэтт. Я тебя подброшу до Уэндсворт Бридж Роад. Оттуда ты легко доберешься пешком. Подожди секундочку.

Гидеон заскочил в кабинет Уиттэкера. Тем временем радисты уже спешно передавали послания патрульным машинам, находящимся в секторе Хардл-стрит. Подразделение будет предупреждено, а телетайпы в свою очередь отбарабанят новость всем остальным секторам и округам.

– Я сделаю все необходимое, Джордж, – пообещал Уиттэкер.

– Спасибо. Заодно попроси «Джи-Эйч» и «Эй-Би» послать на хардл-стрит кого-нибудь из их персонала, из тех, кто уже занимался кражами двух других детей в их районах. Будем искать общие черты, выявлять сходство между этими тремя делами. Кто там сегодня в «Эй-Би»?

– Диксон.

– Это шустрый парень. Диксон и Врэгг? Отлично. Скажи им, что встретимся на месте.

– О'кей, шеф.

– Давай, Мэтт, поторапливайся, – сказал Гидеон и быстро вышел из зала, пока его не успел остановить или задержать какой-нибудь новый вызов.

Глава 4

Трудно предположить, какой будет реакция человека на такого рода трагедию. Мать, у которой только что украли ребенка, может как впасть в истерику, так и замкнуться в кокон устрашающего спокойствия. Бурный поток слез, а затем водопад сбивчивых малопонятных слов, видно, все же, наилучший вариант. Когда Гидеон подходил к дому 27 на Хардл-стрит, то услышал женский голос, чью-то скороговорку взахлеб, в которой разобрать что-либо было просто невозможно. Если то была миссис Харрис, значит, не все ещё было потеряно.

Маленькая улочка была заставлена полицейскими машинами. Несмотря на туман и холод, все соседи повыскакивали из своих теплых, уютных домишек, откуда через открытые двери струился наружу свет. И все же видимость от этого не улучшалась, и различить что-либо на противоположном тротуаре было довольно трудно. Полицейские, торопливо сновавшие туда-сюда, напоминали расплывчатые силуэты, жадно пожираемые туманом. Всюду кашляли и чихали.

В передней комнате Гидеон встретил Врэгга из подразделения «Джи-Эйч», фотографов, специалистов по отпечаткам пальцев и и двух человек, делающих замеры вокруг колыбели. Присутствовали ещё двое: один – коренастый, с потерянным видом, непрерывно сучивший руками, и второй – массивный и лысый. Голос женщины доносился из соседней комнаты. Врэгг улыбнулся. Из-под тонких усиков ослепительно сверкнули крепкие белые зубы.

– Здравствуйте. я вас ждал. Вилли Смит из «Си-Ди» уже здесь, и вот-вот подойдет коллега из подразделения «Эй-Би», который занимается кражей ребенка в своем округе.

– Отлично, – произнес Гидеон. – Кто отец ребенка? Этот – маленький, коренастый?

– Да. А рядом с ним его сосед. Его зовут Фрэзер.

Это было как раз в манере Врэгга – сразу брать инициативу в свои руки и давать необходимые разъяснения, как, впрочем, и соответствовали привычке Вилли Смита – ничуть этому не противиться. Вилли не был по-дурацки тщеславным. Он просто улыбнулся Гидеону; несмотря на это проявление жизнерадостности чувствовалось, что он взволнован и всем сердцем сочувствует несчастью той семьи, у которой умыкнули ребенка.

– Как это произошло? – поинтересовался Гидеон.

Врэгг все сжато и четко объяснил.

– Как злоумышленник проник в дом?

– Понимаете, у этих людей ключ постоянно висел на двери за почтовым ящиком, то есть достаточно просунуть руку в щель – и он у тебя. Тысячи людей поступают точно так же, и сколько бы мы им не говорили, что это опасно, что это все равно, что испытывать судьбу, ничего не помогает. Отпечатков пальцев на двери или каких-либо других следов не обнаружено. Но учитывая, что окно в передней комнате было приоткрыто, вор вполне мог проникнуть и этим путем.

– Понимаю, – пробормотал Гидеон, направляясь к Харрису. – Мистер Харрис? Я только что из Скотланд-Ярда. Хочу заверить вас: мы сделаем все, что возможно в человеческих силах, чтобы к утру найти похитителя и вашего ребенка. Думаю, вас уже просили рассказать все самым подробным образом, с упоминанием малейших деталей, которые могли бы помочь нам в поисках.

Харрис кивнул головой с ошалелым видом. Он был как бы в нокдауне, совершенно не понимая, что происходит вокруг него. Несчастный отец – это было очевидно – ничем им помочь не сможет; единственная надежда в этом смысле была на соседей и на мать. Но допрашивать её в данный момент не стоило. Следовало дождаться, пока она хоть немного придет в себя.

– Лучше всего пройти в соседний дом, – предложил Врэгг. – С Фрэзером я уже договорился.

В доме царила полнейшая неразбериха, на улице бестолково толкалась возбужденная толпы любопытных. Но это была всего лишь видимость – на самом деле полиция прочно держала ситуацию в руках и не теряла времени даром. Гидеон, хорошо зная своих людей, ценил их внешнее спокойствие, умение спокойно и неторопливо задавать вопросы, последовательно и уравновешенно вести поиск. Инспекторы в штатском уже начали расспрашивать всех соседей подряд, выискивая кого-нибудь, кто мог бы оказаться на улице в тот злополучный час, когда Харрисы смотрели телевизор у своих друзей. Несколько полицейских стояли на посту у номера 29.

Салон Фрэзеров был лучше обставлен, нежели у Харрисов, но было заметно, что комнатой пользовались нечасто. Свет от люстры был слишком резок. Горевшая газовая установка в камине грела слабо.

– Я занимался первым похищением, – заявил Врэгг. – На Филд-стрит. Дом, похожий на эти оба. Молодая супружеская пара по имени Дин. Это их первый ребенок, мальчик четырех месяцев. Он спал в переносной колыбели на заднем сиденье их скромного автомобиля. Родители оставили машину на небольшой поперечной улице, недалеко от своего дома, чтобы сделать кое-какие покупки. Они говорят, что отсутствовали всего десять минут, но, вернувшись, обнаружили пропажу ребенка. Когда я приехал, мать ребенка билась в настоящей истерике. Думаю, что и сейчас ей не легче.

– Никаких следов?

– Никаких, но…

Врэгг замолчал, поскольку раздался стук в дверь. Вошел здоровый, крупный парень с крутыми могучими плечами, с такими же пламенеющими щеками, как и его взъерошенные волосы, и встал по стойке" смирно".

– А, – сказал Гидеон. – Вы явились из подразделения «Эи-Би»?

– Да, сэр. Инспектор Хилл.

– Ну и как? Я насчет похищения.

Хилл сделал шаг вперед, впившись голубыми глазами в Гидеона. Он явно чувствовал себя немного застенчиво, и когда Гидеон угостил его сигаретой, опешил настолько, что, казалось, у него от волнения перехватило дыхание.

– Я извиняюсь… – пролепетал он. – Не сейчас, спасибо. Я курю только дома.

– Браво. Отличный принцип. Так я слушаю вас…

Хилл рассказал о похищении детально, но без лишних слов. Случай в подразделении «Эй-Би» скорее походил на то, что произошло здесь, на Хардл-стрит, чем на предыдущий. Мальчик четырех месяцев от роду спал на кухне небольшого домика, в то время как мамаша, стоя на пороге, вела оживленную беседу с пастором из соседней церквушки. Похититель проник в дом через черный ход, после того как пересек крошечный дворик, выходивший в тупик. Преступление было обнаружено в шесть с половиной часов. По времени оно было первым в этот день.

– Посмотрим, есть ли сходные моменты в этих трех делах; Врэгг, повторите, пожалуйста, ваше дело, – попросил Гидеон.

Врэгг доложил его в нескольких словах. Гидеон подал знак Вилли Смиту, который, в свою очередь, коротко изложил факты происшествия на Хардл-стрит.

– Хилл, хотите попытать счастья? Попробуйте сделать какой-нибудь вывод из всего этого.

Хилл покраснел, как рак, и пробормотал:

– Предпочитаю оставить это право за вами, сэр.

Его сверхпочтительность, почти угодливость, начали раздражать Гидеона, но он не подал и вида, так же как и Вилли Смит, в то время как Врэгг не сумел скрыть явного раздражения.

– Ну что ж, хорошо, – начал Гидеон. – Давайте рассмотрим факты. Все похищенные дети были мужского пола. Каждому было по четыре месяца, и все они отличались отменным здоровьем! Во всех случаях ребенок спал и был оставлен на время родителями один. Все три похищения произошли между шестью и девятью часами, сегодня вечером, в одном и том же районе Лондона, точнее в радиусе одного-двух километров, на территории, где соприкасаются границы компетенции подразделений «Эи-Би», "Джи-Эйч" и «Си-Ди». Родители всех троих относятся к одному и тому же социальному слою. Эти люди не так уж бедны, но вовсе не богаты и уж во всяком случае не способны заплатить выкуп. Все три семьи, на первый взгляд, относились к счастливым, и отцы переживают похищение не менее матерей. В каждом случае похититель, казалось, хорошо знал обстановку и привычки своих жертв. Это не случайные похищения, как это часто бывает, когда ребенка похищают из детской коляски средь бела дня перед магазином, лавочкой или в парке. Похоже, что ни в одном из случаев насилие не применялось. И до настоящего времени ничто не указывает, был ли похититель женщиной или мужчиной.

Гидеон остановился, а Вилли Смит добавил:

– Есть ещё кое-что. Это дело рук сумасшедшего или сумасшедшей. Во всяком случае кого-то, кто не в своем уме.

Гидеон на это никак не отреагировал. Хилл, по-видимому, все ещё чувствовал себя неловко в присутствии Гидеона, не зная, куда девать свои ручищи.

– Не исключено, что это и в самом деле какой-нибудь свихнувшийся тип, – заявил Врэгг, – но…

Вдруг у входа раздался какой-то шум, сменившийся тишиной. Затем резко постучали в дверь. Гидеон, не покидая своего места, спиной к камину, крикнул, чтобы входили. Он никак не мог пересилить охватившие его чувство тягости, раздражения и дискомфорта, которые причинили ему эти похищения. И то обстоятельство, что никто, абсолютно ничто не указывало на похитителя или похитителей. В салон вошел один из инспекторов в гражданском из Ярда.

– Ну что там ещё произошло, Рэзен? – вскинулся Гидеон.

– Я счел нужным сразу же обратиться к вам, сэр. Тут попался мне один паренек. Он весь вечер гонял на легком мотоцикле по улице. Это новый мотоцикл… ну как новый… купленный по случаю. И, сами понимаете, для парня не существовало никакого тумана – так уж ему хотелось его опробовать. Он показал, что из-за неполадок в карбюраторе ему пришлось остановиться на углу Греттли-стрит. Так вот, как раз в этот момент он и увидел человека, идущего с ребенком на руках. Было где-то восемь двадцать.

– Наконец-то, – вздохнул Гидеон. – Особые примеры?

– Человек был невысокого росточка, стройный, в плаще и берете.

– Это все?

– Больше ничего из него вытянуть я не смог, оправдывался Рэзен.

– Это точно был мужчина?

– Во всяком случае, он так утверждает.

Хилл перестал шевелить своими огромными пальцами, Вилл Смит врезал кулаком по ладони, а Врэгг аж вытянулся вперед.

– Итак, – подытожил Гидеон. – Теперь мы знаем, что ищем мужчину довольно невысокого роста, с ребенком на руках. Хилл, соединитесь со своим подразделением по рации и разошлите это описание.

– Есть, сэр, – гаркнул Хилл и поспешил ретироваться.

– Господи, я вот стою и думаю, откуда их набирают, таких! – проворчал Врэгг и последовал за ним.

– Секундочку! – воскликнул Гидеон. – Мы должны искать ещё кое-что. Три похищения детей, в один вечер, вот так внезапно – это ненормально. Почему поочередно сразу три ребенка? Мы должны искать либо какой-то мотив таких действий, либо психически больного человека.

– А как это нас продвигает вперед? – Осведомился Врэгг, проявляя известную логику в суждении.

– Не знаю. Но это нас всех хоть чем-то займет, появится цель, и мы сможем найти хоть какую-нибудь зацепку.

– Хорошо, – ответил Врэгг. – Мотив или сумасшествие.

– Понятно, – согласился Вилли Смит.

Они вместе покинули комнату.

Гидеон чувствовал себя обескураженным и даже негодовал на самого себя за очевидную беспомощность. Он, не переставая, задавал себе одни и те же вопросы: почему похитили трех младенцев, родители которых даже не были знакомы друг с другом… Во всяком случае, было очевидно, что все три преступления совершены одним и тем же лицом, и Гидеону претило объяснять их самым легким способом – сумасшествием злоумышленника.

Ведь должен же быть мотив. Теперь, когда Гидеон предложил обдумать эту мысль, Врэгг и Смит пораскинут мозгами и, глядишь, разродятся какой-нибудь гениальной идеей. Во всяком случае одно лишь присутствие Гидеона их уже, несомненно, подхлестнуло. Они примутся за поиски от души, со всем усердием, тем более учитывая конкуренцию между подразделениями. Это может дать неплохие результаты. Соперничество никогда ещё никому не мешало. Нет, все же Гидеон не зря потратил время, приехав сюда: у него появилась возможность вновь насладиться тем, что больше всего радовало его, было настоящим бальзамом для души – увидеть, как слаженно работает полиция.

Где-то через полчаса во всем секторе трех похищений сотни полицейских и инспекторов начнут стучаться во все двери и расспрашивать всех соседей. Юный любитель мотоциклов, может быть, дал хорошую наводку. Гидеон очень пространно объяснил молодому Мэттью блага, которые несет с собой образование, но совершенно забыл рассказать ему про добросовестность полицейского, о его старательности и кропотливости в работе и, наконец, о чистом везении…

Он вышел на улицу, перешел дорогу и стал смотреть на толпу зевак, полицейские машины, туман, слабый ореол вокруг уличных фонарей… И вдруг неожиданно весь этот шум и гам перекрыл четкий и ясный голос:

– Эй, братишка, ты слыхал? Похоже, малыша-то уже нашли, но мертвого!

Когда он уловил эту случайно брошенную фразу, Гидеон все ещё находился на пороге дома Фрэзеров. И не успел он сделать и десяти шагов, как обнаружил, что те же слова уже раздаются отовсюду, повторяются из уст в уста, передаются на все лады – где шепотом, где криком. Они порхали от зеваки к любопытствующему, перескакивали от одной кучки к другой, подобно тому, как в толпе подхватывают возгласы "Ура!" и "Да здравствует!", которые вьются в ней змейкой, отмечая прохождение какой-нибудь знаменитости. Первым порывом Гидеона было отмахнуться от этой фразы, как от назойливой мухи; но положение обязывало не принимать сходу, но и не отвергать чохом, что бы то ни было. Надлежало проверить и докопаться до сути малейшей подобной сплетни. Наткнувшись на инспектора Рэзена, он хмуро спросил:

– Это что, правда? Уже нашли труп ребенка?

– Лично я не в курсе, сэр, – ответил Рэзен, бросая презрительный взгляд на толпу. – Если хотите знать мое мнение, то все они извращены, эти люди. Гиены, так даже будет точнее.

– Проверьте эти сведения, пожалуйста.

– Есть!

Инспектор тут же созвал своих людей и приказал расспросить полицейских, которые работали, задавая вопросы в толпе. Спустя несколько минут Гидеон облегченно вздохнул. Это был всего лишь слух, причину возникновения которого обнаружили быстро: просто некий мужчина в толпе бросил: "до чего было бы ужасно – вдруг найти ребенка, а он уже мертв". А дальше пошло-поехало, как при игре в испорченный телефон.

Но этот слушок сильно подпортил настроение Гидеону, и он вошел в дом 27 на Хардл-стрит хмурым и обескураженным. Фотографы и дактилоскописты уже закончили свою работу, а женщина на кухне стихла.

Теперь Гидеон знал, что может позволить себе уйти. Он приехал сюда, чтобы проследить за началом операции и подхлестнуть своих коллег. После выполнения этой задачи нужды оставаться в этом доме больше не было. И все же он колебался и некоторое время провел в коридоре, мощный и массивный, под перекрестным огнем любопытным взглядов ряда инспекторов, гадавших, что же он собирается предпринять.

На кухне, дверь в которую была приоткрыта, стояли Харрис и его сосед Фрэзер. Один из них, наверняка Харрис, что-то лепетал отчаявшимся и полным тревоги голосом. Гидеон шагнул вперед.

– Вы можете утверждать все, что угодно, – встретил его истеричный женский голос. – Если моего малыша не найдут, я предпочитаю покончить с жизнью. После всего этого не стоит её и продолжать.

Гидеон повернулся в сторону одного из своих подчиненных.

– Кто-нибудь подумал вызвать доктора?

– Насколько я знаю, нет, сэр.

– Тогда сделайте это, пожалуйста. Но сначала узнайте адрес личного врача Харрисов.

– Хорошо, сэр.

Раздался другой женский голос:

– Мэй, дорогая, я вас уверяю, не стоит так говорить. И к тому же…

– Если они не найдут моего ребенка, я убью себя, – упорно повторяла мать. – Я ни за что не должна была оставлять его одного. Ни за что. Это моя вина. И ничья более. Только я и несу за это ответственность. Фред ведь не хотел идти. Нет, Фред, замолчи. Это я настояла. Ты в это время читал и никуда не хотел выходить, так что сам видишь… И все это из-за какой-то несчастной телевизионной программы! Из-за неё я рисковала жизнью своего ребенка. Все это случилось из-за меня…

Гидеон толкнул дверь.

Его внушительных размеров фигура заполнила весь проем, и все, находившиеся в кухне, разом повернулись в его направлении и уставились на Гидеона – суховатая женщина, со слегка вьющимися волосами, другая, брюнетка, с неестественно блестевшими глазами и лицом, напоминавшим гипсовую маску, её муж, державшийся позади супруги, и муж соседки, стоявший у окна…

– Миссис Харрис? – мягко спросил он.

– Неужели вы… – начал Харрис и тон, каким были произнесены эти слова, буквально преобразил его жену. Тут же, стремительно вскочив, она бросилась к Гидеону. Инспектор вздрогнул и понял, что совершил непростительную ошибку: он подал раздавленным горем родителям ничем не обоснованную надежду. Женщина лихорадочно вцепилась в его руку. И Гидеон безоговорочно проклял себя за то, что вообще открыл эту дверь.

– Я просто пришел вам сказать, мистер Харрис, что в данный момент сотни полицейских приступают к розыску вашего малыша, и что мы сделаем все от нас зависящее, чтобы его найти.

Он хотел поддержать и успокоить миссис Харрис, но получилось совсем наоборот. Она как-то сразу сморщилась, ещё глубже уйдя в свое несчастье, её руки мелко дрожали. Она повернулась к мужу, который, сжав её в своих объятьях, умоляюще взглянул на Гидеона, будто просил его побыстрее уйти, пока он не причинил им ещё большей боли.

Пытаться. Вот все, что может сделать человек.

В каких-нибудь пятистах метрах отсюда ещё две семьи, попав в точно такую же беду, были ввергнуты в глубочайшее отчаяние.

Стали появляться и некоторые улики. На натертом паркете под приоткрытым окном каких-либо следов не обнаружили. Значит, похититель вошел через дверь, пользуясь, вероятней всего, ключом, висевшим за почтовым ящиком. Злоумышленник должен был знать, что он находится именно там, но об этом было известно всем соседям. Следовательно, придется долго допрашивать и расспрашивать жителей улицы, друзей и знакомых Харрисов.

Вилли Смит, сделав шаг вперед, несколько смущенно, как извиняясь, выдвинул предложение.

– случаем, не может ли это быть кто-нибудь из тех, кто потерял ребенка, а теперь пытается обрести его вновь? Мне пришло на ум дело Постливейт, помните? Это та женщина, у которой умер ребенок – разумеется, естественной смертью – и которая никак не хотела в это поверить. Она похищала детей из колясок просто так, наугад, бродя по городу, и когда, наконец, её взяли с поличным, она клялась, что это – её собственный ребенок. Разве в не помните? – настаивал Смит, натолкнувшись на молчание Гидеона. – Это было лет шесть или семь назад и…