Текст книги "Плохие люди"

Автор книги: Джон Коннолли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Глава 10

Они пустили фургоны под откос на свалке около Броктона и приготовились угнать что-то взамен. Повелл и Тэлл позаботились о деталях, хотя Повелл, которому очень понравился «эконолайн», не захотел смотреть, как машина пойдет на слом.

– Ладно, возможно, мы постараемся сохранить ее для тебя, – хмыкнул Тэлл. – Мы могли бы написать на ней вдоль борта что-то вроде: «МЫ ТЕ САМЫЕ ПАРНИ, КОТОРЫХ ВЫ РАЗЫСКИВАЕТЕ!»

Они наблюдали, как крыша «эконолайна» провалилась внутрь под давлением тисков пресса. Стекла разлетелись, и фургон вздрогнул, как от боли. Это напомнило Повеллу лицо шофера, исказившееся, когда Повелл выстрелил в него.

– Да, ты прав. И все же мы неплохо провели время в этом фургоне.

Тэлл попытался понять, не шутит ли Повелл, но не смог.

– Тебе надо завести побольше друзей, парень, – заметил он.

Они направились к трейлеру, который служил офисом на этой свалке. Там отвратительно воняло. Древний серый шкаф для документации извергал из себя пожелтевшие бумаги, которые торчали из выдвинутых ящиков. Ковер был весь прожжен окурками. Плотный дым от сигарет застилал все вокруг. За этой завесой через окно нельзя было разглядеть, что творится на улице.

– Похоже, бизнес процветает, – сказал Повелл. – Вы, парни, должно быть, планируете очень скоро всплыть на финансовой бирже.

Эти слова были адресованы троим мужчинам, и ни один из них не улыбнулся. Два здоровенных экс-советских гражданина стояли по обе стороны от третьего, сидевшего за дешевым пластиковым столом. Последний щеголял в свободном пиджаке поверх ужасного спортивного костюма. Двое других отдавали предпочтение кожаным курткам, какие надевают диск-джокеи на публичные мероприятия. Даже Повелл, который все еще жалел о днях, когда парни могли носить рукава светлых пиджаков закатанными по локоть, счел, что прикид этих ребят оставляет желать лучшего.

Тэлл тем временем пытался сообразить, откуда они взялись. Декстер говорил ему, что главный у них русский, и он предположил, что и другие, вероятно, тоже русские. Они просто дерьмово одеты, это похоже на барахло, которое раздают бесплатно. Тэлл не имел представления, что это за новая порода преступников-иммигрантов, но со вкусом по части одежды у них из рук вон плохо. А ведь все должно было сверкать. Если эти парни делают деньги, как они ухитряются тратить их на сплошной акрил?

Лицо сидящего напоминало поле боя. Мужик старался замаскировать свои раны бородой, но она была жидкой и грязной. Волосы у него тоже заметно поредели. Розовое пятно виднелось около левого уха. Тэлл подумал, что у парня какое-то кожное заболевание и был рад, что ему не пришлось пожимать ему руку. Он представился как Фил. Да уж, конечно, подумал Тэлл, Фил, а на поверку какой-нибудь Владимир.

– А что Декстер сам не придет? – спросил Фил.

– Декстер сейчас очень занят, – ответил Тэлл.

– Даже как-то обидно, что он не нашел времени посетить старого друга.

– Вы получили его поздравление с Рождеством? Я знаю, что он посылал его.

– Никакой открытки, – вздохнул Фил.

– Да, жаль, – в тон ему сказал Тэлл.

– Точно. – Он выглядел действительно очень расстроенным.

Тэлл начинал закипать. Декстер предупреждал его, чтобы он оставался спокойным, и Шеферд тоже, но этот Фил начал действовать ему на нервы, а ведь он провел в его обществе лишь минуту.

– Мы спешим, – Тэлл старался говорить спокойно.

– Да, вы всегда спешите, – улыбнулся Фил. – Слишком спешите.

– Но так живет весь мир, – вмешался Повелл. – Люди редко дают себе передышку, чтобы остановиться и понюхать розы.

Тэлл покосился на него, но Повелл выглядел совершенно естественно. А между тем запах, который он чувствовал здесь, было жуткое зловоние от гниющих ковров и дешевого лосьона после бритья.

– Ваш друг знает толк в жизни, – сказал Фил. – Он все понимает.

Тэлл собирался переговорить с Повеллом, как только они окажутся на улице. Он не хотел, чтобы Повелл возомнил себя великим провидцем.

Фил поднял коричневый конверт со стола и протянул его Тэллу.

– Два фургона, – сказал он.

– Мы хотели три.

– Не три. Только два. Нет времени.

– Слишком большая спешка?

Фил впервые улыбнулся.

– Да, да, слишком большая спешка. Передайте Декстеру, чтобы он пришел меня навестить.

Тэлл поднял вверх конверт в знак прощания и попытался ответить улыбкой.

– Да, можете быть уверены.

Они с Повеллом повернулись, чтобы уйти. Они были уже у двери, когда Фил окликнул их:

– Эй!

Тэлл оглянулся. Теперь Фил стоял, и у всех троих в руках были пистолеты.

– Передай ему, чтобы принес мои деньги, когда придет, – сказал Фил. – И пусть поторопится.

* * *

Мейси наслаждалась обществом Ларри Эмерлинга. Она могла уверенно сказать, что он умел обращаться с женщинами так, что им хотелось, фигурально выражаясь, стащить с себя трусики, едва они переступали порог почты. И, пожалуй, некоторым случалось осуществить это желание. Ларри оказался остроумным и много знающим человеком, так что Мейси уже начала понимать географию острова.

Эмерлинг велел ей свернуть направо, и они поехали по дороге, поднимающейся в гору, пока не добрались до главной смотровой башни острова. У нее было пять этажей, четыре из которых с горизонтальными окнами на три стороны; бетонные карнизы отбрасывали тень на каждое окно. Наверху торчала одинокая труба. Пять ступенек, усыпанных осколками стекла, вели к стальной двери со сломанным замком. Дверь была открыта.

– Дети, – объяснил Эмерлинг. – Джо старается держать башню на замке, но они все время сбивают его.

– Можно, я взгляну? – спросила Мейси.

– Сунь свой нос, – улыбнулся Эмерлинг. – Я останусь здесь и покурю.

Они вышли из «эксплорера». Лари сошел с дороги вниз, чтобы прикурить, украдкой посматривая, как Мейси взбирается по ступенькам. «Чудо как хороша, – подумал он. – Если бы мне было...» Эмерлинг попытался произвести расчеты, но потом бросил это занятие, потому что оно расстраивало его и вгоняло в депрессию.

* * *

Мейси распахнула дверь и шагнула внутрь. Слева от нее на стене над тем, что когда-то было пожарной доской, красовалась надпись: «ТУАЛЕТ ЗДЕСЬ». Она решила не смотреть вниз. На этом уровне окон не оказалось, а полом служила бетонная плита. Левее наверх уходил пролет лестницы. Она пошла по ней и добралась до второго этажа. Узкие окна были защищены плексигласом, и мертвые насекомые так и остались лежать у окон. Мейси продолжала двигаться вверх, пока бетонные ступеньки не сменились деревянными на самом верху. Лестница упиралась в квадратный люк в потолке, ведущий на крышу. Девушка поднялась выше и вытащила из колец болт, который запирал дверь.

Порыв ветра едва не сбил ее, как только она шагнула на крышу. Куртка вздулась у нее за спиной. Мейси застегнула молнию и подошла к краю. Башня высоко поднималась над самыми высокими деревьями, и с нее просматривались Бухточка, более низкие башни вдоль береговой линии, соседние острова, корабли, уходящие в море, и даже сам материк далеко-далеко. Воздух был чистым и свежим с легкой примесью дыма, но небо, серое и низкое буквально ложилось на плечи, и порывы ветра пронизывали насквозь. Девушка повернулась направо и увидела Эмерлинга, который курил свою сигарету. Он взглянул вверх и помахал ей рукой. Мейси подняла руку в ответном приветствии, и вдруг ее внимание привлек синий грузовик, который катил вверх по дороге. Его было плохо видно, потому что серо-сизый дым из выхлопной трубы, казалось, окутал его облаком. Этого не может быть, подумала Мейси. Он едет быстро, а ветер дует ему навстречу. Как дым может окружать его таким образом?

Пока она продолжала смотреть, грузовик затормозил, и дым, казалось, рассеялся и унесся в сторону, превращаясь в два столба, которые постепенно растаяли в лесу. Мейси выждала еще одну-две минуты, все еще не будучи совершенно уверенной в том, что она видела, потом спустилась вниз по лестнице и вышла.

Она не заметила грубого наброска, который изображал умирающих людей и горящие дома, и был вырезан в бетоне куском отброшенного в сторону камня; не заметила и пряди длинных светлых волос, которая зацепилась за верхнюю перекладину лестницы.

И детскую тряпичную куклу, бесстрастно смотревшую на Мейси из угла; тело игрушки было покрыто мотыльками, которые двигались, вздрагивая крылышками.

* * *

Грузовик остановился рядом с Ларри Эмерлингом. Человек, который высунулся из окна, был одет в грязную зеленую ветровку и бейсболку с надписью «Морские Волки». Его лицо покрывал несмываемый загар, что появляется у людей, годами работающих на открытом воздухе, а красный раздутый нос и мелкая сеточка порванных вен на щеках дополняли облик в высшей степени неприятного типа. Он причмокнул, когда Мейси подошла ближе, и уставился на ее грудь, а затем медленно опустил взгляд ниже. Она испытала облегчение, когда заметила, что Эмерлинга смущает поведение этого человека.

– Это и есть Карл Любей, – представил незнакомца Ларри. – Он живет выше по дороге. Карл, это офицер Мейси.

– Приятно познакомиться, – слова обычного приветствия в устах Любея прозвучали, как приглашение в постель.

Мейси заставила себя кивнуть и сделала вид, что фамилия мужчины ничего ей не говорит. Итак, это и есть брат человека, которого убил Дюпре. Она ненавидела себя за то, что когда-то согласилась с выводом Бэррона, ведь если его брат был хотя бы в чем-то похож на Карла, то, пожалуй, Дюпре оказал обществу большую услугу. От одного взгляда на Карла Любея у нее по коже поползли мурашки.

– У вас что-то не в порядке с грузовиком? – спросила Мейси.

– Да нет, он здорово бегает, – ответил он, продолжая раздевать ее глазами.

– Мне показалось, что он слишком сильно дымит. Вам надо бы отдать его на техосмотр.

– Он не нуждается в техосмотре. Я же сказал: грузовик в порядке.

– Ну, если вы так считаете... Еще раз увижу ваш автомобиль в таком состоянии, и вам придется вспомнить этот разговор.

Любей снова издал какой-то звук сквозь зубы.

– Хотите зайти? Может, поможете почистить выхлопную трубу моей тачки, дайте знать. – Он широко ухмыльнулся, потом потянул за рычаг и поехал восвояси. На сей раз, из выхлопной трубы тянулся только легкий дымок.

– Он живет здесь один? – спросила Мейси.

– Разве Карл производит впечатление парня, в дверь которого ломятся женщины? Да, он живет один. Не думаю, что он смог пережить...

Он остановился.

– Я знаю об этом, – сказала Мейси.

– Хорошо, тогда ты понимаешь. В нем всегда было много горечи и неудовлетворенности. То, что произошло с его братом, всего лишь добавило еще одну порцию мочи в ту адскую смесь, которая разъедала его изнутри, уж прости мне грубость выражений. И что-то не похоже, что его грузовик так уж неисправен.

Мейси покачала головой.

– Когда он поднимался в гору, мне показалось, что он со всех сторон окутан серым дымом. Потом он... просто растаял. Это было действительно странно.

Она повернулась к Эмерлингу, но он смотрел в сторону, устремив взгляд на дорогу, по которой только что проехал Карл Любей, словно надеялся увидеть следы давно рассеявшегося дыма.

– Мне бы лучше вернуться, – сказал почтмейстер. Затем загасил сигарету на земле, поднял окурок и положил его в карман куртки. – Почта не станет сама себя сортировать.

Некоторое время они ехали в полном молчании, пока Мейси не решилась прервать его:

– Мне не было видно Место с верхушки башни. Его ведь так называют – Место?

Эмерлинг ответил не сразу:

– Деревья закрывают его.

– Даже зимой?

– Даже зимой. Здесь очень много хвойных.

– Это к югу, не так ли?

– Совершенно верно, но туда нельзя добраться на машине и трудно пешком. Надо очень хорошо представлять себе, куда идешь. В это время года, когда так рано темнеет, я не уверен, что даже мне удастся найти его.

– Значит, как-нибудь в другой раз, – кивнула Мейси.

– Конечно, – соврал Эмерлинг, – в другое время.

* * *

Молох заметил, что Декстер смотрит прямо на него в зеркало заднего вида. Леони и Декстер сидели впереди, Брон за ними, а Молох в самом конце. Здесь была полость под полом, прикрытая панелью, достаточно большая для того, чтобы там мог лежа поместиться человек, если в том будет необходимость. Хотя, если он там задержится дольше, чем на пару минут, он, вероятно, задохнется. Молох знал, что это тайник для оружия, а может быть и для наркотиков. Он станет для Молоха временным убежищем на случай полицейской проверки машины, не более того.

– С тобой все в порядке? – спросил Декстер.

Молох кивнул. Они уже ехали около трех часов, и его спина ныла. В начале десятого утра они проехали мимо таможенного пункта на границе штата Нью-Хемпшир и въехали на территорию штата Мэн. Движение было небольшое, машины в основном направлялись на юг, в сторону Бостона. Они воспользовались въездом Киттери и припарковались в стороне от фактории Киттери. Брон и Леони выпели, оставив Молоха молча беситься в одиночку.

По мере того как они все ближе и ближе подъезжали к Мэну, Молох чувствовал, как боль в его голове усиливается. Он проваливался в сон, его глаза слипались, и подбородок опускался на грудь. Потом вдруг что-то похожее на электрический разряд ударяло его в спину, и он снова просыпался. Но в эти моменты между бодрствованием и сном его тело изнывало от усталости, он был напуган своими видениями, образами из прошлого, знакомыми и незнакомыми, хорошо известными и в то же время чужими.

Он видел себя маленьким мальчиком с ладошками, прижатыми к стеклу черной машины, которая отъезжала от дома в пригороде. Старый велосипед был моментально забыт, его пальцы барабанили по стеклу, а машина все ускоряла ход. Там, внутри, на заднем сиденье отбивался мужчина, его глаза расширились от ужаса, двое амбалов удерживали его. Рука мужчины высунулась наружу, как будто мальчик мог его спасти, но никто не мог спасти его.

Папа?

Нет, не папа, не настоящий, но самый близкий к этому, если бы пришлось выбирать; неродной отец и неродная мать на улице из одинаковых домиков с маленькими квадратными лужайками перед каждым. Тишина этой улицы нарушалась лишь звуком льющейся из шланга воды, а теперь вот шумом машины, которая отъехала от обочины.

В доме плакала женщина. Она лежала в углу кухни, кровь текла из ее носа и рта. Она пекла пирог, а теперь мука и разбитые яйца покрывали весь пол кухни. Мальчик подошел к ней, она обняла его и прижала к себе.

На следующий день пришло еще больше чужих мужчин, и им пришлось покинуть дом. Мальчик бежал вместе со своей не-матерью, переезжая из города в город, наблюдая, как она постепенно все больше и больше впадает в отчаянье. Проваливается в какое-то страшное темное место, свой собственный ад, где мужчины приходили и ударялись сверху об ее тело, а уходя оставляли пачки измусоленных купюр на шкафчике. И мальчик думал, когда стал старше: кто я такой в этом мире, откуда я, если я не из этой женщины?

Потом другие женщины – матери, сестры, дочери – мелькали перед ним, и он слышал полузнакомые имена. Он был в доме у озера. Он был в трамвае, и мужчина держал его за руку.

Он на острове, и его голос шепчет:

Будешь знать, жена.

Молох очнулся. Декстер теперь читал газету, и Молох вновь закрыл глаза.

Это не мое прошлое. Это прошлое, но оно не мое. Я больше, чем это все.

Остров снова вернулся к нему, и он ощутил запах моря и сосен, услышал звук, как будто мотыльки бьются о стекло, стараясь спастись от темноты.

Или вернуться в нее.

Остальные возвратились примерно через полчаса. Они принесли теплую одежду, непромокаемые куртки и набор оружия, в основном ножи, а еще ручной топорик и охотничий лук для Декстера. Что касается оружия, у них уже было все, что им нужно.

Повелл передал Декстеру футляр, из которого тот извлек большой лук.

– Не понимаю, зачем он тебе? – спросил Молох. Он все еще чувствовал себя слабым и больным. Ему нужен был сон, хороший сон. Звук бьющихся о стекло насекомых, который он слышал во сне, не исчез и теперь, когда он проснулся. Наоборот, он все время звучал здесь, как будто вода залилась ему в ухо.

– Дело не в том, что он мне нужен. Просто я люблю чувствовать лук в руках.

– Ты когда-нибудь убивал человека из лука? – спросил Повелл.

– Нет, хотя одного убил стрелой, – ухмыльнулся Декстер.

– Ты действительно думаешь, что нам понадобятся все эти вещи? – спросил Брон Молоха.

Тот покачал головой не столько в ответ, сколько пытаясь этим движением избавить себя от назойливого шума в голове.

– Мы поедем туда, найдем ее, заставим вернуть мои деньги, потом убьем ее. Мы ведь не хотим проблемы, нам ни к чему сажать их себе на хвост. Если все пойдет по плану, мы схватим эту суку до того, как они узнают, что мы здесь были.

– Ну, и зачем тогда нам все это? – Брон кивнул на весь их арсенал.

Молох взглянул на него, как на неразумное дитя.

– Потому что ничто никогда не идет точно по плану, – просто сказал он.

* * *

Паром в Портленд вез только двоих пассажиров: старика, который собирался посетить своего онколога, и Мэриэнн. Она очень скучала по Дэнни и хотела, чтобы он был с ней, но надо было посетить банки, а ему быстро бы надоело ждать, пока она заполнит бумаги.

Бонни не стала расспрашивать ее о свидании, поинтересовавшись лишь, все ли было хорошо. Она рассказала, что Дэнни и Ричи с удовольствием провели весь вечер вдвоем, и не возражала, чтобы малыш остался с ней еще почти на весь день. Ричи был рад этой новости. Он был чудесным ребенком – Бонни никогда не могла думать о нем иначе, чем как о ребенке, – и люди на острове приглядывали за ним. Как знать, может быть, остров Датч был самым лучшим местом для такого человека, как Ричи. Ему никто не мог причинить вреда, а в замкнутом обществе он обрел и поддержку и любовь. Для Дэнни он был вроде старшего брата, хотя даже Дэнни, не по годам смышленый мальчик, понимал, что его товарищ по играм не такой, как все, и в определенном смысле он должен присматривать за Ричи больше, чем Ричи за ним.

Мэриэнн много раз предупреждала Дэнни, чтобы он не смел сопровождать Ричи, когда тот исследовал остров. Она знала, что Ричи любит бродить по лесам и что Бонни отчаялась убедить его не делать этого, потому что сын пошел бы все равно, выскользнув из дома и оставив ее сходить с ума от беспокойства. Лучше пускай он говорит ей, куда собирается пойти, чем просто исчезает в неизвестном направлении. Хотя Мэриэнн любила Ричи, она знала, что тот не в состоянии присмотреть за ее сыном, и Дэнни под угрозой лишить его навсегда карманных денег было велено никуда с другом не ходить, кроме тех случаев, когда их сопровождала Бонни.

Впереди она уже видела корабли, качающиеся в доке на Коммерческой улице. Получив сегодня выходной день она строила разные планы, чем займется. Надо бы зайти в парикмахерскую к своему мастеру, побродить по магазинам, а может быть, даже для разнообразия сходить и посмотреть фильм. Перед ней открывалась радужная перспектива провести целых четыре часа в личных удовольствиях.

Но сначала – деньги. Как только все будет сделано, она сможет вздохнуть с облегчением. Под свитером у нее был надет пояс для денег, и, хотя она бы предпочла не носить с собой такую кучу наличности, улицы Портленда не пугали ее. Она не собиралась бродить по ним ночью.

Над головой сгущались серые тучи. К утру, согласно прогнозу, должен был пойти снег. Она посмотрела его перед тем, как уехать. Самый мощный заряд снега должен был обрушиться глубокой ночью. Тор-сон объявил, что паром пойдет из Портленда в полседьмого, а последний рейс будет в десять. Она постарается попасть на половину седьмого или на последний, чтобы было побольше свободного времени, и, когда начнется снегопад, они с Дэнни будут в безопасности в своем доме.

* * *

На кухне Бонни Клайссен резала овощи для обеда и смотрела новости CNN. Она думала, что надо бы приготовить что-то особенное, раз уж Дэнни остался у них: мясо, тушенное в горшочке, а может, и тыквенный пирог.

По телевизору показывали, как где-то на юге из воды вытаскивают автомобиль. Там было жарко, и рубашки полицейских на снимках были мокрыми от пота. Интересно, получится ли убедить Майка, ее теперешнего любовника, дать ей немного денег, чтобы они могли вывезти Ричи куда-нибудь этим летом. Она спросит его, когда увидит на следующей неделе. Майк работал водителем грузовика, был очень тихим и кротким человеком. Он спокойно относился к Ричи и был очень добр с ней, и пока этого Бонни было вполне достаточно.

Кадр сменился. Теперь мужское лицо заполняло весь экран. «А он красивый, – подумала Бонни, – если бы не глаза». Они были какими-то узкими. Презрительное выражение лица, подчеркнутое глубокими вертикальными морщинами, перечеркивало все впечатление от ума, который светился в этих глазах. Может быть, он презирал только закон, подумала она, но ей так не показалось. Она предположила, что этот парень ненавидит все вокруг.

Бонни прибавила звук, чтобы услышать его фамилию.

Молох. Это какое-то библейское имя? Оно звучит, как библейское. Бонни была не из тех, кто часто ходит в церковь или изучает Библию, но его фамилия почему-то вызвала у нее ощущение мороза по коже. Она снова вернулась к приготовлению еды. Скоро пойдут мыльные оперы, «твои истории», как называла их ее мать.

Вскоре Бонни забыла о человеке по фамилии Молох.

Но ее сын не забыл. Он продолжал смотреть телевизор сосредоточенно и внимательно, изучая ряд лиц, которые там показывали. Там был человек с пронзительным взглядом, чернокожий, красивый парень со светлыми волосами. В последнее время их фотографии часто показывали по телевизору.

Ричи сидел очень тихо и запомнил их всех.

* * *

Они прибыли в Портленд около часа дня. Молох к тому времени пересел на переднюю лавку, устав томиться в задней части фургона. Изменения, которым он подверг свою внешность, обеспечили ему относительную безопасность: только тот, у кого будет достаточно времени, чтобы изучить его лицо с небольшого расстояния сможет заметить сходство с фотографией, которую показывали в новостях. Но этот человек вряд ли проживет столько, чтобы успеть сообщить кому-нибудь еще о том, что видел.

Они остановились на Коммерческой улице и стали смотреть на море. Рядом был док для парома, следующего на остров Датч. На пристани ни души. Брон сходил посмотреть расписание.

– Последний рейс в десять, – сказал он, когда вернулся. – Паром прибудет на материк завтра рано утром.

Молох обдумал это.

– А теперь мы отдохнем: снимем какие-нибудь комнаты в мотеле подальше от центра города. Мы сможем еще раз обсудить это после того, как встретимся со Скарфом.

Декстер кивнул. Рядом с торговым центром находился «Дейз Инн». Он видел рекламный щит на подъезде к городу. Декстер очень любил эту систему мотелей. Если вам было безразлично, что все они похожи один на другой, то для вас они становились со временем чем-то родным и домашним.

* * *

У Мэриэнн не возникло никаких проблем в банках. В сумме она сняла со счетов восемь тысяч долларов с трех разных вкладов, аккуратно уложив каждую пачку денег в пояс под свитером. Покончив с этим, она позволила себе удовольствие взять такси и подъехать к торгово-развлекательному центру, пару часов роскошествовала в кресле парикмахера. Потом, чувствуя себя лучше, чем когда-либо за много месяцев, она пообедала в китайском ресторане, что расположен в обеденном зале торгового центра, затем прошла через парковку в магазин «Ти-Джей Макс», где купила себе фирменный кожаный пиджак, на который обещали скидку до трехсот долларов. Она купила новые кроссовки для Дэнни и добавила к ним игру с карточками на сюжет «Гарри Поттера».

А теперь Мэриэнн думала, не сходить ли ей в кино. Она так давно не сидела в зале и не смотрела что-нибудь, что не было бы мультфильмами или детскими комедиями. Прямо перед ней был кинотеатр развлекательного центра «Молл Мэн». Она взглянула на часы, увидела, что еще только шесть десять и поспешила туда.

– Что у нее с губами, мать твою?! – рявкнул Декстер.

Они с Броном смотрели фильм по системе «заплати и смотри» в номере своего мотеля. Том Круз играл какого-то придурочного энаморадо, сходившего с ума по темноволосой испанской цыпочке. Недомерок Том бросил Кэмерон Диас ради этой чернявенькой, что, с точки зрения Декстера, было совершенно непонятно, потому что у этой его новой пассии что-то не так со ртом: он какой-то... кривой, что ли.

– Ну? – он обратился к Брону. – Нет, ты только взгляни.

– А по мне все в порядке, – отозвался Брон.

Декстеру надоел фильм, и он достал свой DVD-плеер. Брон все равно не мог сосредоточиться на своей книге, поэтому решил смотреть фильм. Им все равно больше нечем было заняться, пока Скарф не свяжется с ними. Какое-то время Брон смотрел на экран и наконец изрек:

– Не-а. Я не могу сказать, что она не симпатичная. Я бы ее, пожалуй, даже трахнул. За бесплатно. Но ее рот... Даже не знаю, он слишком большой для ее лица. Кстати, кто она такая?

– Пенелопа Крус.

– Она замужем за ним, или как?

– Нет, просто совпадение. Хотя, я слышал, они встречаются.

– Гребаный Том Круз. Ты думаешь, это правда, что он...

– Что? Что он...

– Да.

– Нет. Ты думаешь, она стала бы появляться с ним, если бы он был... таким?

– Может быть, это только видимость.

– К черту видимость! К черту эту задницу!

– Да, но этот рот, он выглядит как-то неправильно...

Тэлл и Шеферд сидели в кафе рядом с гостиницей «Дейз Инн», ели блины, щедро посыпанные сахаром и сдобренные маслом и корицей. Старший слушал младшего. У Тэлла в голове было полно всякого дерьма, но это все было очень интересное дерьмо.

Вот, к примеру, пока они сидели в кафе, туда въехал парень в инвалидной коляске на колесах. На нем были брюки цвета хаки и черная майка. Ног не было ниже колен, а брюки заколоты, зато руки казались огромными, мощными. Шеферд подумал, что парень, наверно, поднимал себя по склону горы вверх, чтобы нарастить такие мышцы. Вдруг Тэлл сказал:

– Ты знаешь, что мой брат был калекой?

– Не свисти.

– Он потерял ногу во Вьетнаме за пару месяцев до конца войны.

– Какую ногу?

– Правую.

– Врешь.

– Он пришел домой на костылях с подколотой штаниной, совсем как у этого парня, хотя у брата осталась целой одна нога. Но он был в отчаянии.

– У парня было право впасть в отчаяние: он потерял ногу.

– Конечно. Это ужасная вещь – потерять конечность. Он заперся у себя в комнате, пил, ходил под себя, спал во всем этом дерьме. Никто не мог справиться с ним. А потом однажды ему позвонили. Эд Салливан. Ты помнишь Эда Салливана?

– Да, он был каким-то странным на вид парнем. Лицо и тело у него как будто от двух разных людей.

– Да, у него были короткие руки, это факт. Ну, как бы там ни было, Эд был большим сторонником войны и хотел внести свою лепту, поэтому он пригласил некоторых ветеранов Вьетнама в свое шоу, и мой брат оказался одним из них. Он любил Эда Салливана.

– И что, он поехал на шоу?

– Черт, да, поехал! Его и его дружков доставили туда. В студию их привезли на лимузинах, усадили в первом ряду и все такое. Они все потеряли руки или ноги во Вьетнаме. Эд настаивал на том, чтобы все парни были калеками, потому что иначе они были бы как все, понимаешь? Пока шли репетиции шоу, Эд велел камеры и свет навести прямо на них, потом он поднял большой шум вокруг всего, начал разогревать публику, и аудитория принялась шуметь, громко хлопать, выкрикивать возгласы одобрения. Эд взглянул на парней, улыбнулся им своей широкой улыбкой и велел принять низкий поклон публики. Я имею в виду, что Эд Салливан велел, чтобы они встали и приняли низкий поклон благодарных сограждан. Тогда мой брат и его товарищи по несчастью поднялись.

– Да? И что? Они встали...

– А мой брат упал. У него была только одна нога. Он поднялся, немного покачался и завалился на бок. Разбил себе голову. Большинство других парней, которые тоже потеряли ноги, постарались удержаться прямо, опираясь руками о поручни кресел, хотя тоже держались очень нетвердо. Но не мой братец. Это было не для него. Он собирался стоять смирно и принимать овации, раз Эд Салливан велел ему сделать это. Он любил Эда Салливана.

– Парень, который настолько любил какого-то другого парня, что старался встать по стойке смирно на одной ноге только потому, что тот велел ему сделать так? Твой брательник, должно быть, просто балдел от Эда.

– Нет, совсем даже нет. Дело в том, что ему очень понравилось, что Эд обращался с ним так, как будто бы у него все еще были обе ноги. А после этого мой брат раздобыл себе протез. Он хотел стоять смирно в следующий раз, когда какой-нибудь важный человек велит ему это. Брат обычно снимал ногу, когда ложился спать. Вот из-за этого он и умер. В его доме был пожар, и, когда поднялась тревога, все вокруг уже было в дыму. Он умер, пытаясь найти свою искусственную ногу. Он не хотел оставаться калекой, который будет смешно выглядеть, выскакивая из горящего дома. Он хотел сохранить чувство собственного достоинства. Шоу Эда Салливана научило его этому. Он любил Эда Салливана.

– Без дураков?

– Без дураков.

Любопытно, подумал Шеферд. Интересно, что это имело значение для Тэлла.

– Мы однажды брали банк в Пенсаколе, – начал Шеферд, который любил, чтобы последнее слово оставалось за ним. – Мы провели две недели, изучая место будущего дела. Это было в старые времена, до того как появились все эти системы безопасности, лазеры и всякое прочее дерьмо.

– Это было другое время, – усмехнулся Тэлл. – Теперь, чтобы взять банк, надо иметь высшее образование.

– Да, теперь это действительно тяжелая работа, никаких сомнений. Ну, так вот, мы влезли в банк утром в начале рабочего дня. Входит управляющий, за ним – служащие, а следом, до того, как у них появляется шанс закрыть дверь, входим мы.

– И?

– А внутри уже стоят два парня в масках, которые тоже собираются взять этот банк. Они забрались туда через крышу ночью и уже стояли там, когда вошел управляющий.

– Не врешь?

– И вот мы вроде как смутились, ну, понимаешь. Мы изучали этот банк и готовились целых две недели, они занимались тем же самым в то же самое время, а друг друга так и не заметили.

– Бывает.

– Конечно, бывает. И вот сцена, представь себе: мы смотрим на них, одетых в маски, они смотрят на нас, тоже одетых в маски, а управляющий вместе с персоналом смотрят на тех и на других. И тут я говорю: «Какого... вы здесь делаете? Это – наш банк». А другой парень отвечает: «Ни фига, не ваш. Мы потратили целый месяц на это дело».

– Дерьмо собачье!

– Нет, я так не думаю. Чтобы влезть с крыши, надо кое-что спланировать.

Тэлл смягчился:

– Ну, наверно.

– Дело застопорилось, пока я не сказал: «Ну, хорошо, почему бы нам не поделиться?» И те два парня переглянулись, пожали плечами и сказали: «О'кей!»

– И что, вы поделили добычу?

– Пятьдесят на пятьдесят – пополам, учитывая, что им пришлось пробираться с крыши и все такое.