Текст книги "Синдром"

Автор книги: Джон Кейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 13

Бред какой-то.

Стычка с сестрой Никки и ее доберманом не на шутку выбила Дюрана из колеи. Он сел за компьютер и стал перечитывать последние записи в файле пациентки.

«15 октября.

Транс. Наведение пациентки на воспоминания происшествий «безлунной ночи». Первоначальное сопротивление удалось преодолеть, хотя больная по-прежнему блокирует воспоминания о «черной мессе», которые травматичны даже под гипнозом. Выплыли новые подробности: участие в евхаристическом ритуале со спермой и кровью.

20 октября.

Николь Салливан мертва. Младшая сестра, Эйдриен Коуп, ворвалась в кабинет во время сеанса с де Гроотом и стала обвинять меня в самоубийстве сестры. Трансформацию горя в злобу можно считать здоровой, если она облегчает период «оплакивания» мисс Коуп».

Прокрутив страницу вниз, в самый конец файла, Дюран сделал новую запись:

«5 ноября.

Второй визит Эйдриен Коуп (в сопровождении частного сыщика по фамилии Бонилла). Мне официально вручили повестку в суд и гражданский иск на десять миллионов долларов по обвинению в намеренном причинении умственного расстройства, мошенничестве и подлоге. Невероятно, но частный детектив представил поддельные письменные документы, подтверждающие обвинение».

Идиотизм. Будь эти бумаги подлинны, имело бы смысл предъявлять их ему. Но это подделки. Непонятно, чего хотела добиться сестра Нико.

Все произошедшее наводит на странные мысли о юристах и сыщиках.

Поднявшись из-за компьютера, психотерапевт прошел через всю комнату к старинному деревянному шкафчику, где хранил коллекцию солодового виски и бокалы для вина. Налив на два пальца «Лафрорих», Дюран повертел бокал в руке и пригубил напиток. «Легко создать любой документ по своему усмотрению на обычном настольном компьютере и отпечатать на принтере, – резонно рассуждал он. – Свидетельство о рождении, свидетельство о смерти, что угодно». Но суть не в этом – Джеффри беспокоило нечто другое. Бонилла и Коуп ничего не выигрывали, предъявляя ему фальшивые свидетельства.

Доктор отпил еще глоточек и неторопливо подошел к окну. Глядя на собор на улице, он подумал: «Может, этот человек, Бонилла, все сам сфабриковал и выдал сестре Нико как компромат на меня. Наверное, решил подработать, окупить затраченное время…»

Конечно, подозрение не лишено оснований… Но какая нужда могла заставить детектива пойти на такое?

Дюран покачал головой, теряясь в догадках. Сложившаяся ситуация привела его в полное замешательство. Да уж, когда кто-то заявляется к тебе домой и прямо с порога в лицо начинает отрицать нечто столь фундаментальное, как твоя личность, да еще в твоей собственной гостиной… Это способно вывести из равновесия кого угодно.

Как выразилась сестра Никки? «Тот, за кого вы себя выдаете». Нелепость какая-то. И все равно Дюран не мог отделаться от чувства, будто кто-то направил прожектор ему в душу, осветив внутри некий неустранимый дефект. Естественно, мисс Коуп ошибается, но ее обвинения коснулись проблемы, в последнее время так часто напоминавшей о себе: отчуждение от самого себя, непрерывное чувство… Как их объяснить? Словно внутри, в его сути, самой-то сути и не было.

Допив виски, доктор повернулся к окну и вышел в коридор. Взял в руки фотографию матери: молодая женщина сидела на качелях и смеялась, запрокинув голову. Дюран зажмурился и попытался вспомнить – какой мать была в жизни. И понял, что помнит только эту фотографию: мама на качелях.

Вот в чем состояла проблема с его памятью: в его воспоминаниях не было «рельефа». Он читал о таком явлении в книге Эрнста Янга, который использовал термин «эдейтичность», описывая прустовского персонажа в той сцене, когда прикованный болезнью к кровати Пруст[14] погрузился в насыщенное деталями прошлое, надкусив смоченный в чае маленький фигурный кекс.

У Дюрана же долговременные воспоминания оставались исключительно визуальными и невыразительными. В них не было ни чувства цвета, ни запаха, ни вкуса. Зрительный образ – и только. Если объяснить по-другому, он помнил свою мать так же, как помнил Элеонору Рузвельт. Или Мэрилин Монро. Или легендарную дочь индейского вождя Покахонтас.

Перед глазами, точно улыбка Чеширского кота, всплыл хищный оскал Эдди Бониллы, в ушах по-прежнему звучало безумное, бессмысленное обвинение: «Тот, за кого вы себя выдаете…»

Почему он помнит события, слова и не помнит голоса родной матери? При необходимости Дюран мог бы наизусть пересказать все факты из ее жизни. До мельчайших подробностей – где родилась, как семнадцатилетней девушкой упала с лошади и сломала ключицу и потому не смогла пойти на выпускной вечер. Но правда состояла в том, что он не помнил ее саму. Эта женщина оставалась частью его «базы данных» – вместе с актером Джеймсом Дином, Балтиморской гаванью и делением столбиком.

Подойдя к письменному столу, Дюран поискал в справочнике номер телефона Бюро записи актов гражданского состояния в округе Колумбия и набрал его. Затем выслушал долгое систематизированное меню голосовой почты, в котором излагалась процедура получения свидетельства о рождении и смерти. Как выяснилось, доступ к этим документам ограничен в соответствии с законом о защите информации. Свидетельства о рождении обнародуются только по истечении ста лет по факту рождения, свидетельства о смерти – не раньше пятидесяти. Правило не распространяется лишь на тех, чье имя вписано в документы, и на их ближайших родственников.

И если верить автоответчику, информация выдается имеющим на нее право гражданам лишь по предъявлении заверенной ксерокопии удостоверения личности. Все это доказывало, что документы, представленные Бониллой, – подделка. Только вот… Нельзя забывать, что он детектив. И из того, что Дюран видел по телевизору и читал в книгах, он знал, что сыщики зарабатывают себе на жизнь как раз благодаря связям и умению находить лазейки. Следовательно, детектив вполне мог ловко выудить свидетельство о смерти из архива соответствующей организации.

«А с другой стороны, – подумал Дюран, – кому, как не мне, знать, кто я такой. И жив я или мертв». Неприятное положение, в котором он очутился, можно даже назвать занятным, если бы не тот факт, что его пациентка совершила самоубийство и теперь на него подали в суд, требуя компенсации в несколько миллионов.

Но ведь Бонилла упомянул что-то еще. Мгновение – и Джеффри вспомнил: страничка смертей службы соцстрахования. Детектив направился на сайт Бюро записи актов гражданского состояния и побывал на веб-странице соцстраха.

«Не исключено, что здесь кроется разгадка, – подумал доктор. – Может, сыщик нашел однофамильца – не исключено, что с тем же именем – и перепутал его со мной».

Сев за компьютер, Дюран подключился к провайдеру «Америка онлайн» и принялся искать сайт, в котором перечислялись умершие носители номеров социального страхования. Очень скоро его поиски увенчались успехом: на экране появились ссылки на полдюжины посвященных генеалогии источников, и Джефф выбрал один из них.

В системе поиска значилось три поля для заполнения: имя, фамилия и штат. Дюран впечатал свои данные в соответствующие поля и щелкнул на округе Колумбия. Несколько секунд спустя сайт выдал результаты, одну-единственную колонку:

Имя: Джеффри Дюран

Родился: 25 августа 1968 года

Умер: 4 апреля 1970 года

Место регистрации: 20010, г. Вашингтон, округ Колумбия

Номер карточки социального страхования: 520-92-0668

Это был он.

Дюран едва не потерял сознание.

Таксист понятия не имел, где находится въезд на кладбище Рок-Крик, хотя и водитель, и пассажир заметили его на холме, пока курсировали по парковой магистрали мимо пристроившихся на склоне надгробий, плит и статуй. Сворачивали на три развязки: на Кальверт, к Собору и на Массачусетс-авеню, но стоило удалиться от магистрали, как кладбище исчезало из вида.

– Попробую еще один поворот, – сказал водитель, снова направляясь к центру города. – Родственничка решили проведать?

Дюран кивнул:

– Вроде того.

– Верно, меня не касается, – сказал шофер, словно себе в упрек. – А у меня мать умерла восемь лет назад, давно ее могилку не навещал. – Он покачал головой и хмыкнул, склоняясь к рулю. Затем включил щетки стеклоочистителя.

«Восемь лет назад…» – подумал Дюран. Примерно тогда ушли из жизни и его родители, летом девяносто третьего – он учился в магистратуре.

Водитель вырулил к съезду с автомагистрали.

– Должна же где-то быть эта дорога, – недоумевал он. – Когда не надо, вечно на нее натыкаешься.

Наконец таксист свернул к крошечной бензоколонке «Эксон», стоявшей возле отеля «Уотергейт», и, выйдя из машины, направился к парню в комбинезоне. Дружески хлопнув парня по плечу, шофер поздоровался, и оба скрылись в конторе заправки. Через некоторое время таксист снова появился в дверях, сжимая в руке клочок бумаги. Скользнув за руль, он пришлепнул желтый листок с клеевым слоем на приборную панель и провозгласил:

– Теперь полный порядок.

И впрямь, до въезда на кладбище оказалось меньше мили. Правда, к тому времени, как они притормозили у приземистого здания кладбищенской конторы, хлынул настоящий ливень.

– Слушай, приятель, – обратился водитель к пассажиру, когда тот расплатился, – зонт нужен?

– Простите?

– Бесплатно. В дождливые дни у меня забывают по два-три зонта, так я и придумал: просто дарю их другим пассажирам, понял?

Неожиданная доброта этого человека растрогала Дюрана, и он даже ощутил прилив грусти, когда такси отъехало – словно расстался с давним другом.

К посетителю, шаркая, вышел смотритель кладбища, который, казалось, приближался к тому, чтобы присоединиться к рядам своих подопечных: на бледном обветренном лице жутковато выделялись красные, покрытые коркой глаза. Старик был облачен в рабочую одежду: темно-синяя рубашка, брюки в тон и ботинки.

– Чем могу служить? – спросил он.

– Я ищу одну могилу.

– Что ж, адресом вы не ошиблись. Фамилия?

– Дюран, – ответил Джефф, поражаясь глупости своих собственных слов. – Джеффри Дюран. – По просьбе смотрителя он произнес по буквам. Старик с равнодушной апатией набил имя на клавиатуре компьютера, достал с полки распечатку схемы кладбища, обвел карандашом зону, помеченную «П-3», и протянул листок Дюрану, не обмолвившись ни словом.

Зонт оказался удобным и большим, с удобной деревянной ручкой в форме груши. Выйдя на улицу, новый его обладатель раскрыл чудное приобретение, и дождь усилился, будто по сигналу. Капли дробью барабанили по материи, а Дюран, не обращая внимания на разливавшиеся вокруг струи воды, сверялся с опознавательными знаками на карте. Ливень ему не мешал – напротив, пониженная видимость ослабляла затаившуюся до поры до времени агорафобию.

Доктор стоял в пелене дождя, внимательно изучал карту, все больше убеждаясь, что отыскать могилу – дело отнюдь не простое. Оправдались его самые недобрые предчувствия: даже со схемой ему пришлось бродить почти двадцать минут. И хотя благодаря зонту его голова и туловище оставались сухими, к тому моменту, когда он наконец подошел к финалу поисков, брюки насквозь вымокли, а в ботинках хлюпало.

Надгробие Джеффри Аарона Дюрана уютно расположилось на небольшом холмике под высоченной елью. Рыхлую, пропитанную влагой землю покрывали бурые иголки, наполнявшие воздух запахом Рождества. Дюран стоял перед могилой и смотрел на бесхитростную надпись:

«Джеффри Аарон Дюран

26 августа 1968 – 4 апреля 1970

Покойся с миром, милое дитя, безвременно ушедшее на небо».

Дюран едва держался на ногах от потрясения, стоял затаив дыхание и даже боялся оглянуться, опасаясь, что вокруг окажется пустота. Будто он повис в вакууме, где не за что уцепиться, кроме уверенности, что мир, каким ты его знал, был лишь галлюцинацией, плодом собственного расстроенного рассудка. Потрясенный до глубины души, Дюран бессильно опустил руки, порыв ветра выхватил зонт и унес прочь. Джефф рефлекторно обернулся, с благодарностью провожая взглядом пропажу, которая колесом катилась вниз по склону, радуясь, что еще есть и склон, и зонт, и это кладбище.

Только теперь доктор, к своему немалому удивлению, обнаружил то, что бросалось в глаза сразу: он находился на семейном участке, в окружении нескольких Дюранов. Во второй раз за минуту мир перевернулся: его взгляд упал на гранитный постамент, на котором стоял ангел с расправленными крыльями и потупленным взором, а внизу, на камне, виднелись имена его родителей, которые, как и он, упокоились в 1970-м.

На память пришли слова на свидетельстве о смерти: «обширная травма (авто)». Значит, не углекислый газ, и не в Нантакете, а в Карлайле, Пенсильвания.

Развернувшись, Дюран медленно побрел прочь под проливным дождем, не обращая внимания на хлещущие в лицо струи воды. Он вернулся в кладбищенскую контору мокрый до нитки. Зайдя в помещение, Джеффри попросил сидевшего за письменным столом служителя вызвать ему такси. Тот медленно, точно рептилия, поднял глаза и, взглянув в лицо посетителю, расплылся в ядовитой, полной злорадства ухмылке.

– Да на вас лица нет. Уж не привидение ли, часом, повстречали?

Глава 14

Как же все-таки несправедливо!

Каждый день в течение недели Эйдриен просиживала в офисе с раннего утра почти до полуночи, подготавливая документы к допросу свидетелей. И вот стоило теперь, один-единственный раз, опоздать на работу, как секретарша Кертиса Слу буквально забила голосовую почту своими насмешливыми репликами. Замечания с каждым разом становились все саркастичнее и язвительнее, а кульминационная фраза звучала так: «Ты вообще сегодня заявишься?»

Вот стервозная дамочка!

Эйдриен взглянула на часы: всего-то десять утра, а с ней обращаются так, словно она проспала до обеда. Ничего не поделаешь. Она сделала глубокий вдох, сосчитала до пяти и нажала кнопку местного номера Слу. Девушка на коммутаторе сообщила, что линия занята, и перевела ее в режим ожидания.

Воспользовавшись минутной паузой, Эйдриен решила просмотреть информацию по Данте Эспозито, одному из ведущих экспертов в области асфальтоукладки, которого намеревался использовать в качестве свидетеля окружной прокурор. Складывалось впечатление, что Эспозито готов подтвердить, что асфальт, по всей видимости, отличался от обычной смеси. Плоховато дело.

Когда наконец в трубке раздался жизнерадостный голос шефа, стало ясно, что он уже забыл, о чем хотел поговорить с помощницей. Ситуация складывалась в ее пользу, так как босс славился привычкой обвинять в собственных просчетах других.

– Я прослушала сообщения, – начала Эйдриен. – Документы, которые вы просили, готовы. Вам прислать?

– Да, наверное. Там есть что-нибудь полезное?

Она колебалась.

– Да… Я обнаружила отчеты различных проверяющих, эти бумаги играют нам на руку. Если вкратце, то мнение экспертов сводится к одному: работа выполнена «на пять с плюсом».

Босс одобрительно хмыкнул и поспешил уточнить:

– Прекрасно, но Эспозито утверждает обратное.

– Верно, только окончательную проверку проводил не он, а некто по фамилии Макэлигот. Этот человек уже на пенсии, но Эспозито работал под его начальством. Вчера я переговорила с Макэлиготом, у него положительные отзывы о смеси, так что…

– Превосходно!

– А поскольку Эспозито впервые взглянул на асфальт только через два года после его укладки, то…

– Отлично! – воскликнул Слу. – Эспозито будет выглядеть полным профаном. Замечательно! Теперь мы их в порошок сотрем.

В 12.30 за Эйдриен заехал Эдди Бонилла и предложил вместе перекусить. Он сослался на какую-то «прекрасную мысль», которую хотел бы обсудить вместе. Впрочем, причина была не только в этом: он просто решил угостить ее ленчем.

Детектив ждал Эйдриен в своем автомобиле на площадке перед Харборплейс, где разместился офис адвокатской конторы. Машина детектива представляла собой не первой свежести «камаро», под ее лобовым стеклом болталась пара кубиков Рубика, а на изготовленных по специальному заказу номерных знаках красовалась надпись: «СНАЙПЕР». Эйдриен забралась в салон, Эдди дал газу, и машина рванула с места, влившись в поток транспорта.

Девушка откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. В целом ей нравилось быть пассажиром – совсем как в детстве, когда они ездили отдыхать с родителями, она и Никки. Сестра дышала на стекло, так что на нем можно было рисовать и играть в крестики-нолики. Припомнились долгие поездки – когда родители брали отпуск – на озеро Шерандо. Выбирались туда каждый год пять лет подряд, жили на природе в палатках, чудесные времена… Дек и Марлена ехали на передних сиденьях, а девочки – плюс все, что не уместилось в багажник, – жались сзади. И с ними – кошка Сластена.

Когда Эйдриен с Бониллой миновали Мемориал Джорджа Вашингтона, девушка улыбнулась, вспомнив, как Никки скормила Сластене остатки рыбной котлеты. Это лакомство пролежало на солнце несколько часов. Кошку стошнило, и по салону распространилась невыносимая вонь! Девочки зажимали носы, кричали «Фу!» и, высовывая из окна головы, изображали, что их рвет. Много в те времена случалось подобных поездок, всегда одинаковых: длинных и однообразных – но неизменно радостных. Порой сестры распевали песни, иногда развлекались словесными играми – как та, что начинается словами: «Паковала чемодан, внутрь положила…»

Ружье.

– Что? – Бонилла нахмурился и взглянул на нее.

Эйдриен посмотрела в окно: мимо пронеслось здание Библиотеки конгресса – они направлялись на восток, в сторону Пенсильвании-авеню, и только теперь она поняла, что думала вслух.

– У сестры было ружье, – пояснила Эйдриен. – Винтовка.

Детектив равнодушно пожал плечами:

– Ну и что, многие в наши дни обзаводятся ружьями. У меня тоже есть, причем не одно.

Эйдриен не удивилась – Бонилла с первого взгляда производил впечатление человека, у которого в запасе имеется целый арсенал, – и потому решила при случае показать ему обнаруженную в квартире сестры винтовку и спросить, что он думает о глушителе. К тому же она не имела представления, что теперь со своей находкой делать. А как специалистка в юриспруденции Эйдриен даже не сомневалась, что хранение подобного оружия противозаконно. Пока же она поинтересовалась:

– Куда едем?

– В «Манджиалардоз». Люблю пригород.

На углу Девятой улицы и Пенсильвания-авеню они застряли за автофургоном службы доставки и не успели проскочить у светофора. Бонилла изверг поток ругательств, побарабанил пальцами по рулю, пару раз по привычке поддал газу. Эйдриен отвернулась и смотрела в окно: они оказались в некоем подобии демилитаризованной зоны – обшарпанного буфера между черным гетто и районом молодых преуспевающих яппи, образованных белых.

Тут Эйдриен вспомнила о «поиске активов» и решила спросить Бониллу, что тому удалось разузнать.

– Ах да, совсем забыл. – Он медленно покачал головой, что сильно напоминало простую гимнастику для шеи. – Во Флориде у меня есть один человек, специалист по информации. Называешь ему фамилию или номер карточки социального страхования – и он просматривает все базы данных: банки, брокерские конторы, страховые компании.

– Это же незаконно.

Детектив пожал плечами:

– Меня не касается. Я не знаю его методов. Главное, он проверил, что есть на имя твоей сестры, везде, где только можно. И пришел к тем же счетам, что ты уже называла.

– Ну а счет в «Риггз»?

Бонилла кивнул.

– Чековый и сберегательный – максимум тысяч двадцать, как ты и говорила.

– Не может быть, он что-то упустил.

– Вряд ли. Этот человек способен найти все, что можно. Больше проверять просто негде.

Его спутница покачала головой:

– Не может быть, ей заплатили…

– Я помню, ты говорила. Именно поэтому я сам еще раз проследил все счета – вплоть до момента их открытия.

– Нашел что-нибудь?

Впереди у какого-то магазинчика стояли с полдюжины припаркованных елочкой полицейских автомобилей. Сыщик подрулил к ним и встал под знаком «стоянка запрещена».

– Твоя сестра пару лет назад открыла счет в «Риггз». А до недавних пор раз в месяц получала чек, точно и вовремя, как зарплату. Пять тысяч – ни больше ни меньше. В единичных случаях высылались дополнительные суммы. Она, похоже, проживала все, что имела.

Эйдриен кивнула, не сводя глаз с полицейских машин.

– А те чеки, о которых ты упомянул, откуда?

– С Джерси.

– Нью-Джерси? С чего бы это…

– Не из Нью-Джерси, а просто с Джерси. Есть такой остров в Английском канале. Там очень развита банковская деятельность.

– Так, вполне объяснимо: банк в Европе. Видимо, на этот счет и были переведены откупные.

– Ага, – ответил Бонилла, – и я о том же. Хотя должен заметить, что если у нее лежали деньги на Нормандских островах в проливе Ла-Манш – о тех вкладах ты ничего не узнаешь. Я в любом случае отправлю тебе факсом реквизиты банка – попробуй туда написать. Если предъявишь свидетельство о смерти и укажешь, что по завещанию распоряжаешься имуществом, они обязаны сотрудничать. – Эдди открыл водительскую дверь. – Тебе нравится пригород? Подождешь чуть-чуть? – спросил он и покинул ее, не дожидаясь ответа.

Детектив вышел из магазина со свертком сандвичей в промасленной белой бумаге и парой апельсинов. Наскоро перекусив и беспрестанно вытираясь салфетками, они направились обратно. По дороге Бонилла вновь завел разговор о Дюране:

– Знаешь, я хотел тебя спросить, где твоя сестра откопала этого шарлатана? Его кто-то порекомендовал, или как?

– Или как, – ответила Эйдриен. – Честно, мы про это не говорили. – И, заметив, что брови Бониллы неумолимо ползут вверх, добавила: – Никки не любила об этом распространяться.

– Я потому интересуюсь, – объяснил Бонилла, – что не знай я всей подноготной, так поверил бы, что Дюран чуть не обделался при виде свидетельства о смерти. Ты помнишь, он ведь готов был в обморок грохнуться… Конечно, у этого шулера язык неплохо подвешен, но представление, которое он устроил! Джон Траволта, да и только! Так что, думаю, если и затащишь его в суд, тебе придется попотеть.

– У меня выбора нет, – ответила Эйдриен. – Ты и сам прекрасно знаешь, что полицейские палец о палец не ударят. У них пять сотен нераскрытых убийств, а из-за мелкого правонарушения, которое карается штрафом в тысячу долларов и лишением свободы на год от силы… Поэтому я подала гражданский иск. На все про все ушел где-то час, но времени на это совсем не остается.

Бонилла пожал плечами:

– Да, я заметил.

Эйдриен покачала головой:

– Разве ты не понял? Этот человек, Дюран, выдает себя за психотерапевта. Только представь! Он развесил дипломы, чтобы завлечь людей, которые больны. Им некуда больше обратиться. Они рассказывают ему обо всех своих горестях и невзгодах, все без утайки, и что получают взамен? Ничего в лучшем случае, а в худшем – свою фамилию в колонке с некрологами в «Вашингтон пост».

Они долго ехали молча. По дороге в Джорджтаун опять миновали Мемориал Вашингтона и приливный бассейн. Наконец Эйдриен спросила:

– Так что у тебя за прекрасная мысль?

– Ах да. Я вдруг подумал, а почему бы тебе не позвонить ему и не предложить пройти через детектор лжи?

Эйдриен опешила и, склонив набок голову, ожидала разъяснений.

– Один мой знакомый в Спрингфилде держит свою фирму – занимается детекторами, – продолжил Бонилла. – Не знаю, сколько он берет, но…

– Суть не в этом, – возразила она. – Дюран ни за что не согласится.

– В том-то и весь смысл, пойми. Слушай, если наш приятель вздумает согласиться, во что я лично не верю, ему как пить дать несдобровать, а если откажется, будет выглядеть ничуть не лучше. Как тебе идейка, ничего?

Полчаса спустя Эйдриен уже была в офисе и набирала номер злосчастного психотерапевта. Найти предлог для звонка не составило труда: она вполне вправе поинтересоваться, нашел ли Дюран адвоката, который будет представлять его в суде. Положа руку на сердце молодая сотрудница юридической конторы ожидала услышать запись автоответчика, где ей сообщат, что номер больше не обслуживается. Однако подозрения ее не оправдались: трубку поднял сам Дюран, причем после первого же гудка.

– Алло?

Голос доктора звучал на удивление странно, словно тот растерян и одновременно чем-то сильно удручен. Дюран даже заикался.

Эйдриен представилась и сообщила исполненным любезности тоном:

– Я хотела поинтересоваться, нашли ли вы себе адвоката. Мне нужно передать кое-какие бумаги… – Ее реплика утонула в полной тишине. – Мистер Дюран? Вы слышите?

Снова тишина, и наконец голос на том конце линии проговорил:

– Я был на кладбище.

Собеседница растерялась, не зная, что ответить.

– Да. И?…

– Видел ту могилу.

«К чему он клонит?»

– Единственное, что приходит в голову, – это какое-то совпадение.

Тут Эйдриен не выдержала:

– Ну конечно. И по какой-то нелепой случайности ваших родителей одинаково зовут, и как назло что-то перепуталось в журнале учета студентов в Брауне. И в Висконсине тоже. Что, похоже на совпадение?

– Нет, – ответил он. – Послушайте, я ничего не пытаюсь вам доказать. Только я сам прекрасно знаю, кто я такой и какая у меня фамилия.

– Тогда докажите, – потребовала Эйдриен.

Собеседник горестно усмехнулся:

– Я бы с радостью, но как?

– Пройдите проверку на детекторе лжи.

Затаив дыхание она ждала ответа. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем доктор откашлялся и сказал:

– Хорошо. Когда вам будет удобнее?