Текст книги "Некрасавец и Нечудовище (СИ)"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Как-то темновато, – сказал Гарри, наконец, когда они в гробовом молчании шли через лес уже около четверти часа.

Северус пропустил это мимо ушей. Нет, пожалуй, сделал такой вот вид. И не обернулся, и не сбавил шагу.

Гарри пририсовал роже пятый по счёту глаз.

– А вы что тут делали? – решился продолжить разговор Гарри, настороженно глядя по сторонам, на страшные лесные коряги и кривозубые пни.

– Во-первых, вы должны говорить мне «сэр», – почти беззлобно ответил зельевар, увлёкшись мечтаниями о том, как бы он отругал Дамблдора, если бы всё-таки мог. Не за мальчишку, конечно. А просто – за всё.

– Во-вторых, – сказал он, – не ваше дело.

Гарри совсем не расстроился. Дослушав только «во-первых», он поправился:

– А вы что тут делали, сэр?

Снейп закатил глаза – не смог удержатся, уж слишком давно хотелось.

– Собирал ингредиенты, Фостер.

– А-а-а. А для чего?

– Для зелий.

– Для каких?

– Для разных.

– И они в лесу растут?

– Да.

– Всегда?

– ФОСТЕР, – предупреждающе рыкнул Северус, у которого от сплошного потока вопросов начинала болеть голова, и оглянулся – впервые за всю дорогу. – Вы что, не можете помолчать?..

Но запнулся. У Гарри были большие-большие глаза, которыми он напугано озирался, и они блестели, словно два мокрых камня под накатывающей волной. Мартышка стояла, озябнув, держа в бледных руках грязную палку, и его фигурка казалась чересчур маленькой для Запретного Леса, в котором – уже! – наступал поздний вечер.

Больше Северус ничего не возражал. Если помогает от страха, то пусть говорит. Ведь отвечать – отнюдь – не обязательно. Не так ли?

– Зелья на что похожи?

– На зелья.

– На вкусные?

– Нет.

– Тогда зачем они, если невкусные?

– Чтобы лечить.

– Но если бы они были вкусные, то лечиться хотелось бы больше.

Так вот и шли они, вдвоём, Снейп впереди, а Гарри – чуточку сзади, вообще-то, стараясь не отставать. Всё гуще и гуще наливался чернилами лес, тьма пролезала и в дупла, и в лужи, и накрывала всё сверху, будто бы одеяло. С каждым шагом – всё тише, всё глуше. Давно уж замолкли дневные птицы, теперь только ухал филин:

«Ух!» – зловеще разносилось его ворчанье, хотя по-своему он наверняка говорил: «Красота!»

И, распушив перья, умывал себя клювом. А еловая ветка под ним беспокойно качалась.

Гарри топал – по глине, по мокрой траве, палку свою он сломал и выбросил. Но было ему не так уже весело: он боялся. И на каждый шорох оглядывался, озирался – может, это бредёт сзади волк? А может, какой злой волшебник?

Он спешил к Снейпу ближе, едва не ступая ему на мантию.

Северус заметил – острый, однако, глаз! – в траве квёлый пучок заунывника и встал на месте. Мальчик тут же впечатался в него позади.

– Фостер, внимательней! – не помедлил одёрнуть Снейп, и мартышка смущённо шагнула в сторону.

Зельевар одарил его гневным взглядом, но больше ничего не сказал. Только резким движением одёрнул мантию и присел на корточки.

Гарри смотрел на него с любопытством. Он вдруг подумал, что этому мистеру самое место в таком лесу – он к нему подходил идеально, он врастал в него, словно потерянная некогда часть, словно корявая ветка. Со своими чёрными-чёрными волосами, со своею чернющей одеждой – и чем не ночь в непроглядной чаще?..

Что-то хрустнуло, и Гарри тут же оказался на корточках. Рядом, впритык.

– Как интересно, – совершенно без энтузиазма возвестил он, когда Снейп красноречиво глянул на него, а бровь его выгнулась.

Гарри уткнулся взглядом в какой-то невзрачный тёмно-зелёный пучок травы, пытаясь искренне им восхититься. Северус, не спуская взгляда с мальчишки, выдернул растение и засунул его в мешок, неаккуратно и зло. Затем поднялся плавно, как большой кот, и сорвался с места, и пошёл ещё более скорым шагом, нежели прежде.

Только взял Гарри за шиворот, не больно, но крепко, и поставил рядом с собой – мол, иди, не зевай и переставляй хорошенько ноги.

О, Гарри был очень этим обрадован! И хотя порой приходилось бежать, было уже не так страшно.

И пару раз Снейп вновь опускался на корточки, не срывал уж теперь, а срезал растение, и его красивые пальцы белели на фоне тьмы, а Гарри мог сидеть рядом и чувствовать живое человеческое тепло.

И никто его больше не одёргивал.

Дальнейший путь не занял много времени. Правда, к замку Северус и Гарри – пачканный-перепачканный! – пробирались уже чрез густую темень, и дорогу им освещала лишь палочка. Хогвартс величаво, надменно возвышался над ними своей громадой, и только зажжённые окошки выдавали его, словно сквозь них просвечивалась душа, – они смотрели на путников тепло и радушно. Уже издалека Гарри предвкушал вкусный ужин и большущий кекс, который можно будет слопать прямо в кровати, а потом пальцем собрать все растерянные крошки. Не жизнь – загляденье!

Гарри так никогда не везло.

А когда они шагнули в кабинет – Снейп первым, Гарри за ним – перед глазами что-то мелькнуло, но было не ясно, отсвет это огня или тень человека. Однако директор чинно восседал за своим письменным столом и щурился, пытаясь хорошенько вчитаться.

– Добрый день, мальчики, – приветливо поздоровался Дамблдор, едва подняв на них взгляд, и вновь уставился в книгу.

Северус вполне ожидал подобной реакции. А впрочем, это единственная реакция, которой ожидал Северус.

– Ничего забавного, – холодно оповестил зельевар, не дюже охотно шагая вглубь кабинета.

Гарри тем временем присел на пуфик и смиренно сложил на коленях ручки.

– Что-то случилось, Северус? – спрашивал интриган, хотя глаза его уже улыбались.

– Я нашёл его в Запретном лесу.

– О! Какой непоседливый мальчик!

– Возможно, не стоит рассказывать детям старые байки..?

– Но ведь они так красивы!

– ДИРЕКТОР!

И вот тут – вы только представьте! – тут на глаза Гарри попалась кошка.

Она высунула свою морду из-под дивана, видно, собираясь удрать, и застыла от неожиданности, когда заметила Гарри. А Гарри заметил её в ответ.

Взаимное замешательство – секундное дело! Затем кошка решилась и, пригнувшись к земле, добежала до двери и юркнула вниз на лестницу – другими словами, откровенно смылась.

Но Гарри время терять не хотел. Можно терять булавки, камешки, медяки – это всё возвращается – но не время.

«Сойдёт!» – подумал мальчонка и возбуждённо подпрыгнул от радости.

И пока Снейп сдержанно разговаривал с непутёвым директором, рассеянно теребящим ус, Гарри тихохонько направился вслед за кошкой. На цыпочках, бочком он протиснулся в приоткрытую дверь, а уж там – а уж там-то! – свобода!

А ещё – торчащий вверх хвост.

Ой, сейчас что-то будет!

* * *

Буквально следующим утром Снейп процедил сквозь зубы:

– Что вы делаете?

– Стою, – честно ответил Гарри.

– Что вы делаете здесь? – настаивал непонятливый колдун.

– Стою! – ещё честнее выразился Гарри, для лучшей демонстрации даже потопав.

Северус поджал губы. Его не особо симпатичное лицо окаменело, а впрочем, Гарри не мог утверждать точно, ведь у этого взрослого, кажется, всегда одно и то же выражение. Только брови иногда шевелились. Если бы Гарри был бы неучем, то он обязательно бы подумал, что Снейп ими разговаривает.

– Позвольте узнать, мистер Фостер...

Но договорить мастеру зелий не пришлось. Из его кабинета вдруг вылетел котёл. Такой большой и такой быстрый, что Гарри восторженно разинул рот. Но это не он сказал:

– Ха-ха-ха!

И это не он вылетел вслед за котлом верхом на учебнике зельеварения.

– Так, – коротко выразились брови профессора Снейпа.

А сам профессор, как коршун, навис над учеником. Тот, рыжий-рыжий, вдруг оробел, словно бы это и не он только что выбил дверь. И был этим, кажется, очень доволен.

– Мистер Уизли...

Дальше Гарри не слышал, потому что брови оказались вне его досягаемости. Он посмотрел вслед разгневанному Снейпу, который отправился разносить ужас по классу, на сгорбившегося ученика в веснушках, а потом как бы между прочим подошёл к котлу. Тот закатился в угол и погнулся от удара о стену. А внутри булькала каша, от которой поразительно воняло.

Интересненько.

– Эй! – не успел Гарри изучить котёл, как его окликнул Синьор Макарон.

Морда у Синьора была красная, обиженная, но всё же в глазах первокурсника ещё хранилось веселье, полученное от проказы. За его спиной раздавался вкрадчивый голос, принадлежавший Снейпу, но тот явно распекал других озорников, а в это время Синьор Макарон решил тоже свершить расправу.

– Эй ты, Мелочь! Ты почему не предупредил, а?

Гарри растерянно развёл руками и безапелляционно сообщил, что он:

– Стоял.

– Эх ты! – махнул рукой Синьор. – Стоял он...

И скрылся в клубах дыма, который уже выползал из аудитории и наполнял коридор.

Гарри вздохнул. Сложно всё-таки жить в волшебном мире: говори, что не думаешь, делай, что не говорят...

С такими невесёлыми мыслями мальчик вновь принялся изучать котёл. На этот раз времени хватило: Гарри рассмотрел в мельчайших подробностях всё-всё, до последнего пятнышка копоти. И в его планах было поскорее вырасти и понять всё то, что он сегодня так тщательно рассмотрел. Но поскорее не значило сию минуту, да и сия минута уже была занята тем, что Гарри вели за ухо вверх по лестницам.

А в кабинете директора, наконец, нашёлся человек, который верил, что Гарри просто:

– Стоял.

Ну и пусть человек этот в сиреневых тапочках.

– Я ему верю, Северус. Должно быть, юноши хотели подшутить над ним.

– Он на стрёме стоял, – буркнул Синьор и покраснел.

Профессор Снейп прошил его таким едким взглядом, что рядом стоявший мальчишка начал икать от страха. А Макаронина – умница – только краснел.

– Что же, мальчик мой, правду ли говорит мистер Ломан?

– Ага, – улыбаясь, Гарри покивал.

Бровь мистера Снейпа выгнулась, явно собираясь что-то сказать.

– Ага, – продолжал Гарри, – только на стрёме стоять было неудобно, и я стоял на полу.

Вот тут-то мальчик и вздохнул горестно. Здесь он действительно был виноват перед друзьями.

Дамблдор задумчиво покрутил палочкой свой пепельный ус. Если хорошо приглядеться, то можно было заметить, как в этот момент хитро заблестели глаза волшебника. Но сейчас все смотрели только на Гарри.

– Итак, я думаю, здесь всё ясно, Северус.

И с большим разочарованием Снейпу пришлось смириться – здесь, действительно, ясно всё.

– Но если хочешь, можешь назначить отработку и мистеру Фостеру, мне кажется, он не будет против поддержать своих товарищей.

Уж Гарри был точно не против. Против был Снейп, но его мнение, кажется, совершенно никого не интересовало.

...На отработке было весело. Не то чтобы Гарри любил мыть котлы, однако же при таком занятии имелась возможность оглядываться и осматриваться. Снейпа мальчик не боялся, а потому смело мог зазеваться, разглядывая какое-нибудь любопытное чучело. Его друзья-первокурсники, напротив, не получали от происходящего ни малейшего удовольствия. Гарри думал, что это приходит с возрастом – забывать об удовольствиях.

Северус тоже отбывал повинную. Мало приятного в общении с детьми, а уж в общении с детьми в неурочное время...

А впрочем, он проверял контрольные. Абсолютно бесполезное дело лучше совмещать с другим бесполезным делом, тогда выкроится время для дела полезного. Такая нехитрая логика позволяла мечтать о сочинении зелий, которым Снейп займётся уже через полчаса. В тишине и покое.

Но Гарри так не думал, когда лез рукой в банку с чем-то оранжевым, так вкусно пахнущим карамелью.

Второй раз за этот прекрасный день из кабинета профессора Снейпа что-то летело. Раньше это был котёл, теперь это был мальчик. А впрочем, выбитой двери нет разницы.

Северус ошалело подскочил на месте. В оранжевом дыму, заполонившем класс, вырисовывались испуганные лица детей. Всё произошло столь внезапно, что чуть ли не впервые в жизни Снейп действительно растерялся. Ведь какой идиот мог осмелиться полезть в банки с зельями?!

Какой идиот – стало ясно, когда Северус вытянул из дыма большую львиную морду, у которой было тело Гарри. Тело Гарри, совершенно не пострадав от удара, заинтересованно щупало себя за чужой нос. Парадокс, но нос был действительно свой и чужой одновременно.

Макаронина хихикнул, мальчик с веснушками откровенно захохотал, а Снейп понял, что у него образуется мигрень.

– Всем вон! – свирепо прорычал он и одним взмахом палочки очистил аудиторию не только от дыма, но и от мальчишек.

Те были совсем не против. К тому же, будет, что рассказать остальным!

– Фостер, какого чёрта ты полез туда? – Северус тряс ребёнка за плечо.

Львиная морда сказала:

– Агрх...

А тело Гарри развело руками и скромно поковыряло ботинком пол.

* * *

– Так значит, как и его родители, в Гриффиндор, – довольно улыбался Дамблдор, глядя на Гарри поверх очков. – Северус, поздравляю тебя с успешным испытанием зелья. Браво! Как искусно!

– Директор, – начал было раздражённо Снейп, но вдруг осёкся и повторил медленно, выговаривая каждую букву: – Гриффиндор.

Дамблдор вдруг захотел чаю. Из редкого чайника, который лежал в подсобке в сундуке. Редкий чайник из подсобки мог передвигаться лишь при помощи директорских рук.

В общем, когда под тяжёлым подозрительным взглядом Северуса и любопытным взглядом Гарри старик удалился, в комнате прозвучал вопрос:

– Гриффиндор – это что?

– Это факультет, – машинально ответил Снейп, пальцем трогая кончик губ. Затем Снейп понял, кто спрашивал, и поморщился. – Вы ещё смеете говорить со мной?

Голос при этом был страшный-страшный, от которого у первокурсников бегут мурашки по телу.

А Гарри взял с блюдца ещё одну конфету и зашелестел фантиком.

– Лимонная, – сообщил он.

Северус не нашёлся, что ответить. К тому же, в проходе замаячил Дамблдор с чайником, а при директоре Снейп старался не выражаться. Хотя очень хотелось.

– Я знаю, о чём ты задумался, мальчик мой.

Обращался он явно к профессору, ибо Гарри думал о второй конфете, а это вряд ли интересовало Дамблдора.

– И что вы скажете, директор? – вкрадчиво поинтересовался Северус.

– Гарри может взять ещё одну лимонную дольку, если ему так хочется.

Снейп не стал дожидаться, когда лимонную дольку предложат и ему. Поджав губы, он резко поднялся, взмахнул мантией и уже почти хлопнул за собой дверью, когда Дамблдор окликнул его мягким голосом:

– Возможно, профессор, вы захотите, чтобы завтра Гарри вновь пришёл к вам на отработку?

Гарри радостно улыбнулся старику и с надеждой оглянулся на зельевара.

Тот побледнел на глазах.

– Воздержусь, – коротко ответил Северус, презрительно глянув на мальчишку.

И наконец, сделал хоть что-то из списка дел на сегодня, а именно: очень, очень громко хлопнул директорской дверью. И получил от этого огромное удовольствие.

– Сердится, – констатировал удручённо Гарри, когда шаги преподавателя стихли.

– Нет, – возразил старый волшебник, отхлебнув чаю, – он просто обиделся.

– Обиделся? Но почему?

– Ведь мы так и не предложили ему ни одной лимонной дольки.

– А он их так любит?

– Обожает, мой мальчик. Он их обожает!

* * *

Похожий на столб сажи, выросший из земли, Снейп стоял возле входа в Большой зал. И когда Гарри появился в проходе, весело размахивая руками, мужчина окликнул его.

– Да, сэр? – добродушно улыбаясь, ребёнок заглядывал в чужие глаза.

– У меня есть для тебя кое-какая просьба, – ледяным тоном, растягивая слова, заговорил Северус; руки на груди – скрещены, он запахнут в мантию, словно в саван. – Выполнишь?

Гарри было не очень приятно. От мрачного вида этого человека становилось зябко и даже, где-то глубоко внутри, страшно. Но мальчик слишком любил помогать.

? Хорошо, ? и он кивнул, а когда Северус попросил следовать за ним – неуверенно оглянулся на вход в Большой Зал, где остался Дамблдор и его борода – вся в крошках печенья...

Они стояли в классе, где Гарри уже был, и не однажды: тут много засаленных котлов, разноцветных склянок и чучел с разинутым ртом. Пахло, правда, приятно, не под стать страшному кабинету: полевыми цветами и пихтой. Когда профессор зашёл за свой стол, Гарри увидел разложенные на материи травы; наверное, они сорваны этим утром, раз пахнут так замечательно.

– Вы же в лесу их берёте? – и Гарри потрогал пальчиком какое-то соцветие, пока Северус отвернулся к шкафу.

– Да.

– Из них вы варите кашу для мадам Помфри?

Снейп даже не сразу понял, какую кашу имеет в виду мальчишка.

– Зелье. Это зелье, а не каша.

– А похоже на кашу.

Северус вынул нужную реторту и, наконец, повернулся обратно к ребёнку.

– Не трогай, – стрельнул он взглядом на маленький пальчик.

Гарри тут же спрятал руки за спину, и его бледные щёчки виновато подрумянились.

– Выпей, – вновь скомандовал Северус, перелив содержимое реторты в стакан и протянув его через стол к мальчишке.

Гарри опасливо покосился на серую кашу, от которой пахло какими-то мокрыми кошками. Мокрые кошки, оказываются, тоже умещаются в стакан...

– А что это? – робко поинтересовался Гарри, морщась.

– Моя просьба.

Снейп был непреклонен: он внимательно, поджав серые губы, ждал, пока Гарри проглотит эти помои. А у Гарри даже в глазах защипало – так противен был запах.

И вот вдруг, ни с того ни с сего, – тихий стук в дверь.

Гарри даже не успел заметить, как из его пальцев выдернули стакан и тут же всунули вместо него какой-то пузырёк. Как раз вовремя, к слову, ведь в это мгновение отворилась, наконец, дверь, и на пороге нарисовался сам Альбус Дамблдор.

– Директор, – сдержанно поприветствовал Снейп, – вы как раз вовремя.

– Надо же! – весьма фальшиво удивился тот, шагая вглубь кабинета и прикрывая своей морщинистой рукой дверь. – Извини, Северус, что вмешался.

Гарри стало почему-то совсем неуютно. Он крепко обхватывал пальцами флакон и робко водил взглядом с одного волшебника на другого, не решаясь даже вздохнуть.

И хотя оба волшебника были невозмутимы, как-то интуитивно чувствовалось – однако, что-то случилось.

– Мистер Фостер вызвался передать вам образец зелья, – крайне раздосадованным тоном сообщил Снейп, грузно опустившись на стул и сложив на столе руки. Дамблдор внимательно следил за ним поверх своих очков. – Будет лучше, если вы возьмёте образец сами. Фостер весьма неуклюж.

– Конечно, мальчик мой. Конечно. И вовсе удивительно, что ты позволил мистеру Фостеру вновь подойти к этому зелью столь близко, – торопливо ответил директор, жестом руки подзывая маленького Гарри к себе и весьма ласково поглаживая его по макушке. – А ведь это очень важное для нас зелье. Важнее всех остальных, не правда ли, Северус?

– Да, директор.

Седовласый чародей взял в ладонь небольшой пузырёк и пару секунд рассматривал его на свет. А Снейп не мог отделаться от ощущения, что он для Дамблдора вот такое же зелье, и тот – не оставалось сомнений – видел его насквозь.

Гарри стоял, приросший к месту, – неуверенный, растерявшийся. Обманывать он не любил, но обманывать чужие ожидания, пожалуй, он не любил ещё больше.

Поэтому, когда его вывели из кабинета, где остался крайне мрачный профессор зелий, когда его привели наверх и дали целую миску конфет, – даже тогда Гарри уверенно отвечал:

– Я бы и сам принёс зелье. Ведь я ни капельки не неуклюж!

* * *

Перед тем, как пойти повиниться пред "Неслабоками", маленький Гарри решил кое-что узнать.

Дело было буквально следующим утром. Прямо перед началом занятий, Северус наткнулся на Гарри (что стало входить в привычку). А тот, видимо, только и ждал, чтобы на него наткнулись, да не кто-нибудь, а именно Северус Снейп.

«За что?!» – патетически вопрошал голос в голове профессора зельеварения.

– Доброе утро, сэр, – обезоруживающе сиял мальчонка, шаловливо прищурившись.

Северус очень красноречиво тронул одним пальцем мальчишескую макушку и без усилия отодвинул Гарри со своего пути.

Но Гарри смотрел на брови и понимал, что он всё правильно делает.

Вприпрыжку ребёнок вновь опередил профессора, и тот уже не выдержал и грозно навис над ним.

– Мистер Фостер, чем я обязан столь пристальному вниманию? – притворно вежливо, сквозь зубы поинтересовался он.

Гарри ничего притворного, конечно же, не заметил.

– Вам понравились? – спросил он загадочно.

– Что понравилось? – озадачился Снейп. И тут же опомнился. – Если на этом ваши, безусловно, важные вопросы закончились, то я могу идти, мистер Фостер?

– А, значит, не нашли, – разочарованно вздохнул ребёнок и тут же задумчиво побрёл вверх по лестнице. – Как же я хорошо спрятал...

Подобными словами, пожалуй, и начинаются все беспокойные дни.

С абсолютно беспомощным выражением лица Снейп смотрел вслед мальчишке и гадал, о чём же говорил паршивец.

Гадал он и на сдвоенных уроках Слизерина и Гриффиндора, и на уроках первокурсников-пуффендуйцев, на обеде Северус от волнения за безопасность школы совсем не тронул еды, на отработке он незаметно для учеников беспокойно обследовал свои колбы и реторты, банки-склянки, котлы и ступки, но – увы! – не находил ничего, похожее на «как же я хорошо спрятал».

– Завтра спрошу, – пообещал себе Снейп, поздно вечером откладывая в сторону перо и стопку пергаментов, – завтра поймаю это чудовище и спрошу обязательно.

Но в этот момент он заметил на столе неубранную книгу; потянулся к ней, с подозрением глядя на широкие щели между страниц, и вот – разгадка найдена.

Где-то в самой середине, где были рецепты ядовитых, смертельных зелий, преспокойно таилась горстка лимонных долек. Пять или шесть самых обыкновенных конфет.

Ни на секунду сомнений не было. В конце концов, на такое способен только один человек.

Не считая Дамблдора, конечно.

* * *

У мальчика Гарри, между тем, день был не менее интересным, нежели у профессора Снейпа. Сразу после своего загадочного "как же я хорошо...", он, пыхтя, взобрался на многие лестницы и пересёк многие коридоры, чтобы достигнуть пуффендуйской гостиной (это после, признаться, он вспомнил, что направился не туда).

Всё это время он думал и нервничал – ведь ему было очень страшно попадаться друзьям на глаза. И хотя большой вины Гарри до сих пор за собою не видел, что-то подсказывало ему – извиняться надо бы пойти первым.

– Как настоящий мужчина! – приободрял он себя глухим шёпотом.

Кто-то шикнул ему в ответ.

– Ах! – испуганно отшатнулся мальчишка, вскинув голову, руками вцепившись в перила, а глазами – в чей-то живой портрет. – Ой-ой!

И у Гарри едва получилось умолкнуть и замереть.

На него смотрели весьма и весьма престранно, пользуясь зеркалом. Лицо в зеркале – молодое, девичье, очень радушное, оно улыбалось Гарри задорно и ласково, зато вне зеркала, но в портрете – старое тело и седые волосы, а по рукам ползут толстые жилы, как плющ по земле.

В общем, это была женщина. А уж старуха иль младая красавица – не узнать.

– Привет, – поздоровалось отражение в зеркале.

Гарри немножко пригладил волосы, а потом сказал осторожно:

– Добрый день.

Чтобы не обидеть неуважением бабулю и чересчур не официальничать с девочкой.

– Ну как кошка? – спросила картина всё также обыденно, будто давненько знакома с Гарри.

Гарри, однако, знаком с нею точно не был, а потому продолжил стесняться.

Между прочим, он вообще знал только Толстую Даму, да и то – благоразумно – обходил этот портрет стороной.

– Кошка-спасибо, – откликнулась мартышка, шагнув, наконец, поближе к картине.

Девчонка, наглая морда, посмела расхохотаться, отчего тугие косы на её голове запрыгали, словно пружинки.

Гарри залился краской, но исправляться не стал – раз такая умная, значит, всё поняла.

– Нормально, – только добавил он недостающее слово.

А портрет продолжал хохотать.

– Какой забавный! – восторженно воскликнуло отражение, пока Гарри изучал взглядом пол. – А я тебя видела. Тебя и кошку. Кажется, это было вчера; я сидела в картине, где вкусный чай.

Гарри припомнил такую картину – ту самую, напротив горгульи, где вечно толпилось много народу. Там гуляла половина нарисованного Хогвартса, обпиваясь нарисованным чаем и объедаясь нарисованными тарталетками. Как это можно было есть краску, Гарри не понимал.

– А впрочем, совсем не важно, – подумав, сказал вновь портрет. – Ведь ты сам, сам по себе, – интересный.

Неловко, но всё же Гарри растянулся в улыбке и посмотрел на девочку из-под ресниц, смущённо.

– Правда? – поинтересовался он.

– Клянусь.

И улыбка мальчишки стала откровенней, он даже слегка приосанился, приободрился и осмелел.

А осмелев, спросил:

– Ты кто такая?

Девчушка собрала губы бантиком, чтобы не рассмеяться вдруг, ненароком, ведь ребёнок был презабавнейший.

– Не ты, а вы, – вмешался вдруг старческий надтреснутый голосок.

Гарри посмотрела на спину бабули строптиво, как молодая лошадка, и выдал:

– А вас и не спрашиваю.

И стал похожим на помидор.

Секунду, а может, две, было тихо, как будто вокруг – никого. А затем раздалось тоненькое девичье «ха-ха» и огрубевшее «хо-хо-хо!», эти звуки прорезали коридор, словно залпы от пушек.

– Каков грубиян! – добродушно сетовала старушка.

– Каков забияка! – потешалась девчонка, всё потряхивая своими косичками.

– Я так не хотел, – мямлил тихонько Гарри, бочком отходя от портрета, чьё полотно сотрясалась, словно живое. – Я не специально.

И ему стало вдруг так нестерпимо стыдно, что он кинулся прочь, совсем не оглядываясь по сторонам, зато смотря только под ноги. Вслед ему ещё долго доносилось веселье, а ещё бабуля сказала:

– Ты, сынок, не пужайся, ведь я в душе молода, я – шутница!

Гарри нёсся на всех порах, чтобы дальше, чтобы не слышать и не краснеть. А всё же тихенький голос до него докричался, и девочка ему говорила, девочка с добротой кликала вслед:

– Приходи к нам, маленький Гарри, и мы научим тебя шутить!

А Гарри казалось, что он до сих пор видит, как она ему улыбается.

В общем, денёк выдавался маетный. Об этом думал Гарри, прыгая через ступеньки (теперь уже вниз) до тех пор, пока перед носом не вырос знакомый вход.

Тот день был на зависть тёплым. Сквозь арки, сквозь витражи и рамы светило солнце, рассаживая по полу, потолку и стенам лучи, устраивая внутри замка целый палисадник – так беспардонно, но нежно. Толстобрюхие кучевые облака летали высоко и стайками, похожие то на птиц, то на соловых лошадей, а иногда и на одного большого и жирного человека. Всё это было чудно и чудесно – такие маленькие волшебные вещи, которые, может, навечно, а может, лишь на мгновение, которые собою похожи на жизнь и потому – замечательны.

Но вот Гарри пробрался внутрь, и округа заметно утратила краски. Неслабоки сидели, нахмурившись и сбившись в кучу, нахохлившись, как воробьи, и глядели на Гарри осуждающим взглядом.

– Так-так-так, – сказал Макаронина очень важным и насмешливым тоном.

– Так-так-так, – подхватили его Неслабоки. А кто-то даже неодобрительно покачал головой.

А Гарри так покраснел-побледнел, потупил так свои огромные глазки, так артистично развёл руками – не Гарри, а просто картинка! То было само раскаяние, а не маленький человек.

Он стоял, ковыряя пальцем столешницу, и громко натужно дышал – видно, решался сказать.

Вся компания угрюмо за ним наблюдала.

– Ну? – не вытерпел первым Малина.

И хотя все молчали, стало ясно, что Малина высказал не столь личное мнение, сколь общественное.

– Прошу меня ни в чём не винить. Я это всё – не нарочно.

Неслабоки переглянулись серьёзно и деловито, и были они чем-то похожи на судей, только вместо напудренных париков у них на макушках болтались мятые шляпы. А вот мантии подходили на славу – чем же они не судейские?

Гарри в тот миг чувствовал себя маленьким и виноватым. Но это длилось недолго, пока Макаронина вдруг не сказал:

– Ну ладно.

А остальные не подхватили:

– Ведь в первый же раз!

– И он говорит, не нарочно.

– Помиловать!

– Простить его!

– Можно!

– Я тоже! Я – за!

И так далее, как всегда громко и суетно. И опять улыбаясь.

В сердце у Гарри защекотало, видно, там расцвело что-то приятное, когда Неслабоки простили его. Мальчик робко им улыбнулся и с большим удовольствием сел в круг, лишь только ему предложили.

– Спасибо, – честно поблагодарил он.

– Нет-нет, ты не думай, что просто так всё закончилось, – тут же одёрнул его Синьор, севший рядом.

– Да, симпатяжка, ведь из-за тебя мы потеряли очки, – подхватила и Анна, которая, может, и хотела припугнуть Гарри, но при всём желании – не могла. Ведь симпатяжка смотрела на неё влюблённым глазами и совсем не боялась. – Мы тебя немного накажем.

– Но это не больно, – услужливо шепнул Малина, и Гарри оторвался от созерцания Анны, чтобы посмотреть на него. – Опасно, конечно, но больно не будет.

– А что же мне сделать? – заинтересовался Гарри.

Все Неслабоки заговорщицки переглянулись.

Лишь Индюк вдруг не выдержал и возмутился:

– Ну нет, убьёт же! На этот раз точно!

– А надо делать всё аккуратно, тогда не убьёт! – запальчиво крикнул Синьор в ответ.

– Что кричишь?! Это не из-за меня же – вот так!

– Надо сделать!

– Чтобы всем доказать, что можем – и сделаем, не попавшись!

Гарри слушал разгоравшийся спор молчаливо, но с присущим ему любопытством. Особенно ему нравилось, как Синьор потрясал кулаком, а его шляпа в такой момент ехала на нос.

– Ребята, тише! А ну замолчать! – скомандовала Анна, и Неслабоки послушались её неохотно, но тут же. – Мы всё уже с вами продумали. Значит, теперь – говорим, а не обсуждаем. Кому не нравится, так надо было раньше об этом думать. Верно я говорю?

– Верно! – поддержала её большая часть Неслабок.

Индюк нахмурился, но рукою махнул, мол, так уж и быть, воля ваша.

Макаронина вновь взял себе слово и начал, хитрющий, во весь рот ухмыляясь:

– Знаешь, а ведь мы тут подумали: раз так вышло со Снейпом, значит, и отрабатывать долг на нём. Ведь он всего лишь учитель, и он не помеха такой гигантской...

– Процветающей...

– Магической...

– ...корпорации, как наша!

Гарри смотрел во все глаза и слушал внимательно – во все уши.

Макаронина выдержал интригующую паузу, а потом затрещал, выпалив всё на одном дыхании – так ему не терпелось!

– Приходи в полдень к кабинету, а вот когда зайдёшь, сразу иди к столу Снейпа и пейпервоепопавшеесязелье. Не раздумывая!

– Чего-чего? – непонятливо переспросил Гарри, разобрав лишь начало.

– ПЕРВОЕПОПАВШЕЕСЯ! – громко повторил Синьор, отчего, к слову, легче совсем не стало.

– Он имеет в виду, пей то зелье, которое увидишь первым, – не выдержала Анна, остервенело прикрыв рот Макаронины – того, видно, данный план приводил в неописуемый восторг. – Пей перед всем классом – это всё, что от тебя и требуется.

– Тебе же не сложно? – встрял в разговор Малина.

– Тебе же не страшно? – как-то сердито спросила Зверь.

Гарри покачал головой и сказал:

– Я теперь ничего не боюсь.

– Молодец, – похвалила его Анна.

А Макаронина был проницательней, он спросил осторожно:

– Это ещё почему?

В ответ Гарри сунул руку запазуху и под восторженные аханья извлёк оттуда длинную-длинную, прехорошую, прекрасивую – волшебную палочку.

Ребятня так и взвизгнула. А потом кинулась спрашивать, а слушая – удивляться, и хлопать Гарри по плечам и спине, и говорить: