Текст книги "Некрасавец и Нечудовище (СИ)"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

О.Кит
Книга ещё не первая. Некрасавец и Нечудовище

Глава первая. Неслабоки

Было лето, или утро, или тучи, или день,

Или ветер, или вечер, или дождик, или тень.

Было рано, или осень, или месяц, или пыль,

То ли завтра, то ли в полдень мне приснилась эта быль.

Как всякий приличный замок, Хогвартс имел много секретов: тут вам и потайные ходы, и проржавевшие доспехи с гнёздами пикси, и укрытые бархатом картины с сюжетами самыми разными – только делай, что выбирай. И не было в некоторых углах солнца, уйдёшь вглубь – ужасно промозгло и сыро, а крыша местами бугрилась и лопалась под зимним градом, но всё же, Хогвартс – полон добра и света. Ведь он дом, а дом – это лучшее в мире место. Ставни были раскрыты настежь, капель падала с крыши на подоконники, на улице – почки наливаются краской, всё дышит и всё в предвкушении – а со всем заодно и Гарри.

А Гарри – мальчишка шести лет, ростом всего три с половиной фута, и на щеке у него огромная ссадина.

Северус глядел на него сверху вниз, подняв бровь. Чёрные ботинки, чёрная мантия, чёрные волосы и глаза – это один из тёмных углов без солнца; а мальчик следил за бровью и думал, что она ему нравится.

– А я гулял, – пояснил Гарри, не зная, можно ему улыбаться или всё же не стоит.

– Один.

– Да, сэр.

– Здесь. Один.

– Пойдёмте со мной?

Северус вцепился ребёнку в плечо, как коршун. Но мальчик не пискнул, как подобает, а лишь бессовестно захихикал – щекотно.

– Пойдёмте вы со мной, – и Снейп повёл Гарри к горгулье.

А тот как-то охотно послушался – из любопытства. Странный большой человек. Сколько нужно мальчишек поставить друг на друга, чтобы получился такой вот взрослый?

Коридоры у Хогвартса толстые, раздались вширь и вдаль, на плитке под ногами лежали лучи, и Гарри старался на них наступить.

– А куда мы идём? – спросил он, наконец.

Северус не ответил. Ну и ладно, зато у него мантия пол подметает!

Горгулья была ещё больше, чем этот мужчина. Но с ней мальчик уже знаком – она ему очень нравится. Он погладил её по клюву, пока Северус говорил про лимонные дольки.

– А я знаю, куда мы идём, – сообщил Гарри, вставая на поднимающиеся вверх ступени.

Северус шагнул следом, посмотрев в глаза лохматой мартышки долгим и странным взглядом. Но опять, вредный, ничего не ответил.

В кабинете директора пахло конфетами, горячим чаем и можжевеловой веткой, сиротливо воткнутой в вазу. Как всегда, здесь было уютно, ведь это – самое сердце Хогвартса. Которое, между прочим, любит расхаживать в жёлтых тапочках.

– О, Северус! Доброе утро, – поправляя очки, улыбаясь, поприветствовал вошедших Дамблдор. Это был старый, но резвый волшебник, а борода его ниспадала до самых колен. Прямо как в сказочной книжке.

– Я смотрю, ты познакомился с нашим маленьким постояльцем. Хороший ребёнок, не правда ли?

И чародей подмигнул Гарри, а тот заулыбался смелее в ответ.

– Постоялец, – медленно, словно пробуя слово на вкус, выговорил Снейп. – Вы ничего не хотите мне сказать, директор?

– Конечно-конечно, мой мальчик, – и Дамблдор, поблёскивая то ли очками, а то ли своими глазами с хитринкой, взялся рукой за тёмно-синий фарфоровый чайник. – Чаю тебе или кофе?

* * *

– Значит, Фостеры. Впервые слышу эту фамилию, – и Северус с подозрением покосился в сторону ребёнка, с восторгом раскладывающего волшебные карточки из-под шоколадных лягушек прямо на ковре, поодаль от стола. – Если бы они погибли тогда, я бы знал. Вы темните, директор.

Дамблдор трогал себя за усы и поглаживал бороду. Вторая чашка чая была отставлена остывать.

– Ты не знаешь их, Северус, потому что они были неприметными магами, – сказал он, правда, уже без улыбки. – В общем-то, ещё и нечистокровными: они погибли не в битве с ним, а в бойне. Над ними.

– Не надо.

– Извини, мальчик мой. Всего-то пять лет прошло.

Они немного помолчали: старый волшебник внимательно вглядывался в лицо Северуса, а Северус продолжал рассматривать свою чашку.

– Не помню, чтобы вы делали исключения для других.

– Я предпочитаю учиться на ошибках. Возможно, забери я тогда маленького Риддла, он бы не стал...

– Я бы поверил, если бы вы забрали Поттера. Но не другого... – и вдруг лицо Снейпа будто бы расправилось, просветлело, что было странно для этого хмурого человека, – это Поттер?

Дамблдор удивлённо захлопал глазами, а потом расхохотался, отчего его седая борода затряслась, словно пух. Мальчик дёрнулся и заинтересованно обернулся на взрослых. Его макушка была лохматая, как у длинношерстного щенка, а большие глаза выражали заинтересованность. Северус почти жадно впился взглядом в ответ, пытаясь что-то найти.

– Синие, – не скрывая разочарования, произнёс он, когда директор вновь взялся за чай, а мальчишка за свои карточки. – Вы говорили, у него глаза Лили.

– Верно, Северус. К слову, ты и сам мог бы это проверить?

– Нет.

– Что же, как знаешь. Тем не менее, Гарри Поттер растёт в семье Дурслей. Не сказать, что живётся ему сладко (если тебе интересно, конечно), но забирать его нет нужды. Что же касается нашего Гарри... как я уже говорил, вспышки магии – это не шутки. Министерству пришлось многим корректировать память.

– Это не первый подобный случай. Для таких есть детские дома в нашем мире: я всё ещё не понимаю, что ребёнок делает здесь.

– Я нашёл его. И раз так вышло, значит, на мне всё-таки лежит какая-то ответственность. Я хочу сам подобрать ему дом, а на это время – пусть поживёт в Хогвартсе.

– И расхаживает один по коридорам.

– Я уверен, мой персонал сможет уследить за одним мальчиком.

Северус многозначительно хмыкнул. Портреты, висевшие на стенах, переглянулись и закивали, соглашаясь с мнением профессора...

* * *

С Макарониной Гарри познакомился в первые же дни своего пребывания в школе чародейства и волшебства. А дело было вот как!

Маленький Гарри искал себе развлечений. Поиски эти, как известно, добром не заканчиваются, но Гарри был особенным мальчиком – он абсолютно всегда попадал под исключения.

Где-то возле полудня Гарри оказался подле большой статуи, изображающей из себя злую колдунью с помелом и остроконечной шляпой. Дамблдор говорил, что это пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-бабушка всех волшебников. А может, ещё много пра-пра-пра, но это было для Гарри не важно. С любопытством он принялся оглядывать статую со всех сторон. Но когда кончилась одна рука ведьмы и ещё не началась другая, мальчик увидел смешного кареглазого мальчугана в отутюженной мантии, канареечном галстуке в чёрную полоску и выпущенной наружу рубахе. А ещё тот был загорелый-загорелый, и веяло от него каким-то южным теплом.

Мальчуган пересчитывал булочки и испугался, когда заметил, что на него во все глаза пялится Гарри.

– Чего тебе? – сердито спросил он, машинально заслоняя булки спиной. – Ну, чего надо?

– А вы что это тут делаете? – заинтересованно спросил Гарри, немного стесняясь.

Мальчик вытер нос рукавом.

– Ты иди куда шёл, мелкий, – сказал он, правда, с тенью сомнения. – Иди-иди, тоже мне, сыщик нашёлся...

Гарри несмело шагнул назад, а потом разочарованно отвернулся и уже было поплёлся в сторону, как его всё же окликнули:

– А ну постой. Иди-ка обратно.

Гарри послушно подошёл. Мальчуган неохотно вынул булки из-за спины и всунул одну из них в руку Гарри.

– На, ешь, – прокомментировал он. – Ты чей такой?

– Я ничей, – честно ответил Гарри и зажевал. – Вкусно как!

– А то! Это же из печи только-только. Я сам вытаскивал! – гордо похвастался мальчуган и даже пригладил самодовольно свой чуб. – А зовут тебя как, ничейный?

– Гарри.

– А я Синьор Макарон. Для друзей – Макаронина, – представился незнакомец с булками и даже исполнил шутливый полупоклон. – Ты куда идёшь?

– Я – никуда.

– И ничейный он, и идёт никуда, – вздохнул Макаронина. – Тогда пошли со мной. Хочешь?

Ещё бы Гарри не хотел!

У Пуффендуйцев была гостиная под цвет галстуков. И такая же полосатая. Один уютный диван, один горящий камин, много кресел и столиков.

Только лишь пройдя сквозь проём, Гарри наткнулся на такую искреннюю улыбку, что у него даже ёкнуло сердце – влюбилось.

– Ух, какой милый! – сказала девчонка с красивыми каштановыми буклями на голове, по-прежнему солнечно улыбаясь. – Как зовут тебя, симпатяжка?

Симпатяжка смущённо зарделся и сник.

– Ха-ха, – умилялась девочка-четверокурсница, – вот это скромник! А меня зовут Анна. Привет!

– Привет, – всё-таки ответил мальчик. – А я – Гарри.

Тут, наконец, вмешался Макаронина, до этого увлечённо пересчитывающий булки, высыпанные из пакета прямо на один из столов:

– Это я его нашёл. Стоял возле ведьмы...

– А ты на всех принёс? – перебила вдруг Анна.

– Так точно, капитан.

– Молодец, Макаронина! – весело, звонким голосом похвалила она, тоже подбегая к столу. – Я не сомневалась, что ты найдёшь способ.

– Я же пуффендуец, – гордо надулся первокурсник, – я ведь Синьор!

– Умница!

Затем Анна вновь обратилась к притихшему Гарри:

– Ты садись, скромник, десятым будешь.

А для чего десятым – предстояло узнать.

Гарри устроили в одном из кресел подле стола и дали ещё одну булку, хотя Гарри, вообще-то, не соглашался. Постепенно в пустой гостиной начали появляться дети. Все они с серьёзными лицами жали руку Анне, жали руку Синьору, жали руку Гарри, а потом усаживались вкруг стола.

– Шляпы на-де-вай! – скомандовала девчушка, когда вся компания уместилась, а занавеска, отделяющая это место от всей остальной гостиной, задвинулась.

Как и откуда – Гарри не знал – в руках учеников появились остроконечные шляпы, и в мгновение ока все детские головки, курчавые, не курчавые, светлые и тёмные – все оказались одинаковыми. Гарри вместо шляпы надели бумажный пакет из-под булок. А он даже не возражал.

– Итак, – важно начала Анна, прищурившись, – первое заседание клуба Неслабоки объявляется открытым! Здравствуйте, дамы и господа, прошу садиться.

Все встали, затем снова сели, и по правую руку от Гарри оказалась Анна, а по левую – Макаронина. Остальных, конечно, мальчик не знал, но они ему почему-то нравились.

– Для начала поприветствуем нашего специального гостя.

– Привет! – дружно, в один голос поздоровались все, с улыбками глядя на Гарри. Получилось так громогласно, что даже Анна не постеснялась прочистить ухо.

– Его зовут Мелочь, – представлял Макаронина. – Мелочь, справа налево: Боб, Кевин, Мэри и Жанна, Зверь, Малина и Индюк.

Самое примечательное, что Зверем была маленькая девчонка. У неё были две косы платинового цвета и рот с двумя выбитыми зубами. По-видимому, Зверь была первокурсницей.

Как потом уже выяснил Гарри, самым старшим в компании был Боб. По меркам Гарри он вообще был громадиной и стариком – ему было целых шестнадцать лет, и учился он на предпоследнем курсе. Руки у него были большие, похожие на лопаты, он летал на метле и очень не любил тыквенный сок. Остальные дети шли по убывающей: Кевин – пятикурсник, спокойный малый, Мэри и Жанна – четверокурсницы, как и Анна, Малина – толстый розовощёкий бутуз-третьекурсник, Индюк был худющим второкурсником с сутулой спиной, а Зверь, как и полагалось, училась в классе вместе с Макарониной.

– А я не учусь, я здесь живу, – сообщил всем Гарри после знакомства.

– Но мы принимаем только пуффендуйцев, – напомнила Анна сама себе. Но потом сама же себя и оспорила: – а впрочем, ты будешь исключением. Хочешь?

– Хочу, – согласился Гарри. – А что делать?

– Играть, конечно.

– А во что? – уже без стеснения расспрашивал мальчик.

– В слабо-не слабо, конечно же!

Гарри обвёл глазами новых товарищей, с выжиданием глядевших на него из-под полей своих шляп, затем пожевал, подумал и, наконец, улыбнулся. А ему улыбнулись в ответ.

Спустя пару минут изо всех углов уже раздавалось, кричалось наперебой:

– На повестке дня посвящение новенького.

– Есть на повестке посвящение новенького!

– Что думаем?

– Пусть покормит Клыка.

– Нет, это сложно, – возразил вдруг Синьор.

– И вправду, наверное. Тебе сколько лет, Мелочь?

– Шесть с половинкой.

– Достанешь нам сову из совятни, а?

– Но-но! Сложно! – стоял на своём Макаронина, а Гарри внимательно слушал.

– Тогда пусть он поможет тебе, Синьор.

– Ребята, а ведь это дельная мысль!

Тут Макаронина сразу не возразил – задумался. Гарри было интересно, о чём, но Анна ему так здорово подмигнула, что мальчик вновь оробел и не стал спрашивать.

– А что, это можно, – наконец, подтвердил Макаронина.

– Ура! – вновь дружно вскричали все. Видимо, эта компания вообще очень любила шум.

Вот теперь, пожалуй, заседание подходило к концу. А это означало, что все вытягивали руки и хватали по булочке. Кто успел – тот и съел!

И Малине ничего не досталось.

– Мы отдали твой крендель Мелочи, – просветил его Синьор, улыбаясь хулиганистой улыбкой.

– За что? – надулся тут же Малина.

– А ты на диете!

– Когда это? – удивился, возмутился он.

– Сегодня. Прямо сейчас! Теперь! Али тебе слабо, ну?

Малина надулся ещё больше, так сильно, как не умел даже Индюк – а уж он, поверьте, мастер! Ребята прикрывали рты кренделями и прятали смех за громким чавканьем. Они водили булками перед носом Малины. Они говорили: «Как вкусно!» и «В жизни слаще не ел!» и глядели украдкой на друга с малиновыми щеками. А потом Макаронина подмигнул Гарри, который облизывал пальцы, и отломил от булки кусок. Так возле Малины и выросла сдобная горка, которую чья-то услужливая палочка превратила в полноценный крендель.

– Ведь дружба – самое главное! – сказал довольный Малина и откусил большущий-пребольшущий кусок.

Гарри подумал немножко, достал из кармана леденец и положил его в центр стола. Потому что большие дела начинаются с малого.

А иной раз и с Мелочи?

* * *

Уж как пытался, уж как силился Гарри найти хоть одно длинное ухо! Так по-хамски с распределительной шляпой ещё никто не обращался.

Дамблдор умилялся, причём очень странно: борода его то и дело подпрыгивала, словно старый волшебник сдерживал хохот.

– Ай-ай-ай! Убивают! – ревела шляпа.

– Зайцы, ау! – визжал Гарри, шаря в шляпе рукой.

– Мерлин! – не сдержался Снейп, лишь появившись на пороге.

– Директор... Директор!

А Дамблдор дул в усы.

– Игры – это так громко, не правда ли? – сказал он, ни к кому, в общем-то, не обращаясь.

И всё же повесил между расшалившимся ребёнком и ними прозрачную стену – в кабинете стало уже непривычно тихо. Портреты безо всякого стеснения выдохнули – все как один – с облегчением.

Снейп многозначительно выгнул бровь.

– Между стариком и ребёнком, Северус, больше возраста, чем разницы, – заключил седовласый волшебник.

– В таком случае, Альбус, я предпочитаю умереть молодым.

Директор бросил на зельевара странный взгляд. И ничего не ответил на это.

– Я хотел бы попросить тебя, мальчик мой, – начал он таким тоном, словно Снейп только что шагнул в комнату – с каким-то воодушевлением, словно и ждал момент разговора. – Северус, ты же знаешь, что подходит время отправить Шляпу на отдых, не так ли?..

– Я уже начал готовить, – резко оборвал Снейп и почему-то поджал губы.

Дамблдор с одобрением закивал, но было в его выражении нечто такое, что нельзя было трактовать: он смотрел в никуда, думал о чём-то другом, видел иное, однако продолжал вести разговор – здесь и сейчас. У каждого старика бывают такие минуты, когда они вдруг – раз! – и вне времени.

– Я не сомневаюсь, что ты закончишь уже к концу недели. Надеюсь на тебя.

– Позвольте узнать, директор, зачем вам это зелье в такое время? – всё-таки спросил Северус, краем глаза обеспокоенно наблюдая за тем, как Гарри распаковывает шоколадную лягушку и кидает её в Шляпу.

– Мало ли что может случиться. Ко всему нужно быть готовым, мальчик мой. Ведь мелочи обладают поразительной способностью строить будущее.

Конечно же, Снейпа этот пространный ответ не удовлетворил. Но он предпочёл промолчать. В конце концов, если и есть на свете человек, которого бесполезно о чём-либо переспрашивать, то это, бесспорно, Дамблдор – ему легче запутать, нежели объяснить.

А у Гарри изгибался в хохоте рот. А у Гарри сводило щёки. Лягушка прыгала по его рукам, и шляпа, кажется, довольно пела. Ведь она только так, для вида, верещала и билась в объятьях Гарри, потому что в её почтенном возрасте, извините, совсем не солидно вести себя по-другому. Тем более дамам!

– Я успею, директор, – пообещал Северус перед выходом.

Чародей отсалютовал ему чашкой чая, и в свете солнца его полукружья очков внезапно блеснули; всего на мгновение, на это самое мгновение, за бородой и морщинами объявился мальчишка. Кто он такой, откуда? Каковы чудеса!

Закрывая за собою дверь, зельевар случайно глянул на Гарри, а тот глянул в ответ. Ясное лицо с ямочками на щеках улыбалось нагло, уверенно – прямо Северусу, именно ему. И Снейп поспешил покинуть это зловещее место. Место, где даже из взрослого могут сделать Человека.

* * *

За крепдешиновой занавеской разворачивалась настоящая война: то взрывался смех, то закладывал уши хулиганистый свист, а иной раз из-за занавески и вовсе выпадали дети. Всегда – разные (благо, Хогвартс не ощущает в них недостатка).

– Ты это... смотри, не забудь! – поучал Макаронина, затянув галстук на голове.

– Эй-эй, попросила бы! – тут же парировала Зверь.

– Народ, кончай спорить, – тихо просил всех Малина.

– А у меня вот какая мысль...

– Мне ещё молока!

– Молчи, вот молчи, кому говорят!

– Тихо всем! – наконец, закричала Анна, увидев лицо Гарри, всунувшееся в их закуток. – Мелочь, заноси всё остальное сюда и запри дверь.

Гарри занёс себя и послушно задвинул штору.

– Привет, малыш Гарри! Ты готов?

– А к чему? – спросил Гарри, а лицо его вмиг просветлело.

– К самому интересному!

Было бы глупостью не кивнуть.

– Он согласен!

– Согласен!

– Озвучить план!

– Есть озвучить план!

– Итак, Мелочь, слушай внимательно! Слушай и запоминай.

И за занавеской всё стихло. Только изредка слышался шепоток, изредка кто-то тихо-тихо шушукался. Но было ясно, что дело кончено, когда вновь взорвался громкий и дружный – самое главное, дружный! – смех.

Гарри так это нравилось, что он продолжал заливаться даже тогда, когда не понимал – почему и зачем, над чем, как и когда. А его трепали по голове, а ему улыбались, его тискали и обнимали, как маленького щенка. В него были влюблены все, а он отвечал взаимностью.

– Ты понял?

– Я понял всё-всё! – восторженно вещал Гарри, сияя. – Я сделаю правильно. Честное слово!

– Ну что ж, ребята, нам очень повезло! – искренне проговорила Анна.

– Повеселимся!

– Ох и повеселимся же!

– Но нам влетит, – встрял Малина, как всегда, немного струхнувший.

– Как влетит, так и вылетит! – смело ответил Макаронина. И для убедительности даже стукнул кулаком по столу...

И в то время, пока Сеньор укачивал руку, пришло время булочек. Совершенно свежих, ещё тёплых булочек, от которых шёл аромат ванили и яблок.

А потом... а потом!

– Скрестить палочки! – скомандовала Анна своим низким голосом, и над столом нависло девять рук – долговязых и пухлых, с ногтями квадратными и продолговатыми, с родинками и без.

И Анна сказала:

– Мы бравые ребята!

Мы шалости солдаты!

Средь нас нет лежебок!

– Команда Неслабок!

И тут Гарри подумал, что лично ему чего-то очень не хватает. Он тут же, немедля, спросил, перекрикивая возбуждённую толпу ребят:

– А я?

– Ты не можешь. Ведь ты ещё маленький, – сочувственно пояснила Анна.

– Таким маленьким палочки не дают, – с умным видом подтвердил Макаронина.

– А если я сам возьму? А если я достану?

Неслабоки переглянулись между собой и, кажется, призадумались. Но вновь Синьор, отличавшийся быстротой во всём, что не касалось уроков, разрешил вопрос так:

– Вот если достанешь, тогда и поговорим.

И остальные его вмиг поддержали, не задумываясь, не обсуждая:

– А вот если достанешь, тогда и поговорим!

Тут-то в голову Гарри и пришла гениальная мысль: а почему бы, собственно, и нет?

* * *

"Почему бы, собственно, и нет?" привело Гарри к лесу. Он стоял перед ним как лилипут пред великаном, закинув голову, вытянув губы в немом: "ууух!"

Вековые сосны, прогибаются под шапками зелени вязы, дубовые корни, как сытые питоны, выползают из-под земли – наверное, это самое лучшее место для рождения волшебства! Мальчишка постоял с минутку-другую, понюхал влажный воздух с ароматом желудей, и почти уже сделал шаг, как вдруг – хвать! – кто-то оторвал его от земли.

– Ай-ай-ай! – протестующе забарахтался Гарри.

– Что это ты удумал? – прогромыхал зычный голос над головой.

И когда Гарри вновь оказался на земле, он негодующе вскинул свой взор. А потом восторженно ахнул и заулыбался: перед ним стояла большая гора с бородой, руками и ногами. Настоящая живая гора, великанище!

– Ух ты! – выразил он своё восхищение.

Такой вот, оказывается, интересный и любопытный этот Хагрид – самый лучший лесничий по мнению Дамблдора.

А ещё – по мнению Гарри!

– Я вас знаю, – сказал он, протянув ладошку.

У великана зашевелилась борода – он широко улыбнулся. И взял малюсенькую ручку, и повёл нового друга к себе домой – в гости.

– А я знаю тебя, – пробасил он. – Ты ведь Гарри?

– Гарри – это я, – подтвердил ребёнок, любопытно вертевший головой из стороны в сторону.

Посмотреть было, на что. Похожая на большую шкатулку, стояла на опушке круглая хижина с деревянной лесенкой, дубовой дверью, соломенной крышей – всё как в сказке! Рядом с домишкой ютился садик, сплошь усыпанный тыквами, ярко-оранжевыми, местами рябыми, но даже на вид – спелыми, вкусными, ароматными тыквами, из которых в Хогвартсе делают лучший на свете сок. И всё это великолепие прилипало вплотную к лесу: даже в доме пахло желудями и росистой травой.

Гарри, как примерный мальчик, хорошенько вытер замызганные ботинки о коврик. Дело сомнительное и трудоёмкое, а потому, если честно, Гарри от него быстро устал, так что вскоре он охотно вскарабкался на предложенный ему табурет.

– Здесь на троих меня, – поделился он мыслью.

Великан тем временем достал из буфета тяжеленную сковородку и зажёг на плите огонь. Зонтиком.

Гарри восторженно пискнул.

– Это как же? Это вы как же так?! – и чуть не свалился со своего табурета.

– А это мой секрет, – довольно проговорил Хагрид.

– Так вы колдун?

– Нет.

– Но вы же колдуете!

Великан хмыкнул:

– А ведь ты танцевать умеешь?

– У...умею, – ответил Гарри, сомневаясь.

– Но ты ведь не этот... не танцор же ты?

– Нет, я Гарри.

– То-то же!

Великан отвернулся и стал что-то вытворять у плиты. Мальчик недоумённо похлопал глазами – честно говоря, он ничего не понял. Но скромничал переспрашивать. Другое дело – поглазеть. Вот где скромность не помеха!

Углов в хижине не было, но если бы были, то Гарри обязательно бы сказал: «здесь же всё распихано по углам!» – так плотно теснился всяческий хлам в этой маленькой комнатке. Подоконники – сплошь усыпаны сухими травами, рыжими еловыми иглами, цветами, а над ними реют старенькие, поеденные молью занавески; от стены до стены, под самым потолком, натянуты бельевые верёвки; кровать и кресло застелены бурыми шкурами, и вообще, шкуры здесь были везде – и на стенах, и на полу, и даже на табурете.

Кое-где была рассыпана шерсть.

«Наверное, кто-то линяет» – проницательно заметил Гарри.

Но вот перед носом появилась чашка горячего молока. С пенкой, желтоватой от сливок. Правда, чашка больше походила на тазик, но Гарри это даже нравилось.

Великан присел, наконец, напротив мальчишки. И стал смотреть на него приятным отеческим взглядом, молча. Тут-то Гарри, тут-то смышлёный Гарри и стал маленьким сыщиком. Или шпионом. А может, и то и другое разом!

– Скажи-ка, Хагрид, а что это за лес? – попивая молоко, спросил он.

– Это совсем не то место, куда стоит ходить юным волшебникам, – довольно строгим голосом заметил великан. Но долго выдержать поучительный тон ему всё же не удалось – уж слишком он любил деток. – Запретный лес – это, как бы, не для тебя. Там живут всякие магические твари, которые очень добрые.

Затем Хагрид немножко подумал и понял, что предложение нужно закончить иначе. Пришлось исправляться:

– Очень добрые, но могут тебя съесть.

«Так-то лучше», – заключил нерадивый педагог.

А Гарри округлил глаза, отставил чашку:

– Меня?! – испугался, поразился он. – Но я ведь невкусный!

Великан добродушно рассмеялся.

– Это смотря с какой стороны!

Мальчик громко сглотнул. Но любопытство пересилило, и он вновь спросил:

– А откуда этот лес взялся? – и схватил порывисто молоко, и осушил всё до капли парой глотков. – Директор Дамблдор мне сказал, что там живут души волшебников. Он сказал, они и есть лес.

Гарри вытер усы рукавом, а Хагрид промокнул своей огромной ладонью лоб и сказал вдруг не к месту:

– Жарко.

– Но что он имел в виду?

Великан чуть-чуть помолчал. Своими детскими глазами он рассматривал Гарри внимательно и детально, пока, наконец, не махнул рукой:

– Да ты ведь умный мальчик! – заговорщицки склонился навстречу он и поманил к себе пальцем. – Послушай-ка, что я тебе расскажу, маленький Гарри...

И вот завертелся, потёк разговор: две фигуры сидели напротив, одна склоняясь к другой.

А солнце подслушивало, ныряя в дом сквозь окно и лучами сворачиваясь у ног, словно кошка.

Гарри спрашивал воодушевлённо, доверчиво:

– И они мне дадут?

– Конечно, дадут, – заверил Хагрид с улыбкой, запрятанной глубоко в бороде и усах. И опять спохватился: – Ты только туда не ходи!

– Никогда! – уж слишком неубедительно убеждал Гарри. – Что мне, палочка нужна какая-то? Да у меня этих палочек..!

– Ну-ка, ты мне, как бы, обещание дай. Не пойдёшь в лес?

– Да ни за что! Честное слово, Хагрид!

Великан успокоился. И с умилением поглядел на синеокую макаку, сидящую напротив. Макака нетерпеливо болтала ногами в грязных ботинках и ждала момента.

– А где, говоришь, это место? – спросила она невзначай.

– Да там по тропинке, не ошибёшься... – отвечал бесхитростный великан, отвернувшись к плите, где поджаривались овсяные лепёшки.

Стукнули вдруг подошвы, завалился на бок табурет:

– Ну ладно. Я пошёл.

И Гарри деловито пожал великану палец. А затем развернулся, улыбнулся и выскользнул вон из уютной хижины лесника. Хагрид с недоумением смотрел ему вслед, держа одной рукой чугунную сковородку, а второй почёсывая затылок.

В конце концов, он подумал рассеянно: «Странное дело!»

Быстро отставил готовые лепёшки на стол, погасил плиту, а прихватки, волнуясь, повесил не на место, а на крючок со своим старым пальто. И наконец, побежал следом.

Но макаки и след простыл! Только где-то в кустах, как показалось лесничему, мелькнула знакомая чёрная головка – и ни звука, ни шелеста.

– Гарри! – беспомощно начал звать великан, сердито надвигаясь на лес. – Гарри, маленький Гарри!

И ещё долго он аукал вот так, раздвигая лесную чащу и заглядывая в тёмные дупла, тёмные-тёмные дупла, где было многое. Было почти всё, но – увы! – не было ни единого Гарри!

* * *

Тётя Петунья иногда говорила, что Гарри свалился ей как снег на голову. Раньше мальчик не совсем понимал смысл этой фразы, но теперь, пожалуй, пришло время это исправить.

Как это Гарри умудрился влезть на дерево, он и сам не знал. Но ещё удивительнее – как это он свалился?

Северус вскочил на ноги молниеносно, с дикими глазами развернувшись и замерев, выбросив вперёд руку с волшебной палочкой.

– Ух ты-ы-ы! – восхищённо протянул ребёнок, растягиваясь в щербатой улыбке.

Снейп оторопело смотрел на мальчишку и гадал, как такое возможно. Наконец, он резким движением спрятал палочку и почти яростно схватил Гарри за загривок, поставив на ноги.

– Ты что здесь делаешь, паршивец?! – прошипел он, встряхивая за плечи.

Радостное лицо мальчика выцвело, улыбка слетела, словно пожухлый лист. Он испуганно заморгал, теребя пальцами ушибленное запястье.

– Простите... я гулял.

– По Запретному Лесу?!

Гарри недоумённо захлопал глазами.

– Так... ? сквозь зубы выдохнул Северус, кое-что начиная понимать. – Так.

Он сделал усилие над собой и выпустил мальчика из рук. У того вспухала щека, а из носа, вдоль губ и подбородка, лилась кровь, локти – ссажены, да и вообще весь Гарри был каким-то покалеченным и чумазым. Одни глаза, кажется, до безобразия прозрачны.

– Голову вверх, – скомандовал Снейп обречённо, и Гарри, хоть и опасливо помедлил, но подчинился, ? не трогай руками.

– Колдовать будете? – шепеляво спросил мальчик.

Северус заметил в траве под ногами блестящий молочный зуб.

Когда магия залечила боевые ранения смельчака, умыла ему лицо и залатала разорванную штанину, Снейп подумал, что ещё не встречал такого ребёнка – поразительное умение втягивать других в свои неприятности.

– Зачем тебе было идти в лес? – спросил он его чуть позже, когда они вдвоём шли по влажной тропинке, усыпанной по обочине первоцветом.

– Хагрид, – и Гарри осёкся.

Северус стал понимать ещё больше.

– Что?

– Ха, говорю, гриб! – попытался увильнуть мальчишка, для убедительности даже ткнув пальцем в мухомор.

Со стороны Снейпа послышалось нечто вроде: «Чтоб вас всех!» – и больше профессор ни о чём не расспрашивал. Пока, конечно, в молчание не вмешался Гарри.

– Какая красивая палочка, – сказал он вдруг. – Вы её здесь нашли?

– Это волшебная палочка, – сквозь зубы процедил Снейп.

– Так они разве не в лесу растут? – разочарованно выдохнул мальчик.

И вот тут Северус понял абсолютно всё. От корки до корки.

Тогда он резко остановился и обернулся так, что мантия его буквально разрезала воздух.

– Дамблдор, – коротко, но совсем не по-доброму выразился Снейп.

– А? – почёсывая коленку, заинтересовался Гарри.

– Он говорил тебе о душах волшебников.

Гарри вначале правдиво покивал головой. Затем передумал и начал мотать ей из стороны в сторону, отрицая.

– Всё ясно, – безапелляционно заявил Северус и продолжил свой путь с двойным рвением.

– Старый болван, – несдержанно высказывался он себе под нос. – Совсем спятил.

– Вы его не ругайте, пожалуйста, – испугался вдруг Гарри ни с того ни с сего. – Я виноват, а он – ни капельки!

У Снейпа от удивления вытянулось лицо, обычно абсолютно беспристрастное. На его счастье, ребёнок шагал позади и ничего не видел.

– Ты думаешь, я могу? – как можно более безразлично спросил он.

– Конечно, – заявил Гарри с железной уверенностью.

Ведь он, в отличие от Северуса, в том ничуточки не сомневался

– Так что его ругать не надо, – и подумав, что приказывать взрослым неприлично, мартышка добавила: – наверное.

Северус совершенно искренне захотел повернуться к ребёнку и внимательно его оглядеть. Таких слов ему никогда, пожалуй, не говорили. А уж особенно дети.

Но конечно Снейп просто шёл по тропе, ни разу не обернувшись на Гарри.

А тот и доволен, проказник! Подобрав палку с влажной земли, он трогал ею листья деревьев над головой, тыкал в аляповатые шапки мухоморов, вымазав кончик в глине, рисовал палкой забавную рожу – на мантии Снейпа, волочащейся за тем позади. Ах, какая то выходила рожа! Не рожа, а загляденье!