Текст книги "Невиновный"

Автор книги: Джон Гришем (Гришэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

В Департамент полиции стекались догадки, россказни и воспоминания разных странных персонажей. Молодая дама по имени Анджела Нейл связалась с Деннисом Смитом и сообщила ему о встрече с Гленом Гором. Они с Дебби Картер были близкими подругами, Дебби, по ее словам, не сомневалась, что Гор украл дворники с лобового стекла ее машины. Это стало постоянным камнем преткновения между ними. Анджела Нейл знала Гора со школы и боялась его. Приблизительно за неделю до убийства Дебби Анджела возила ее к Гору домой для выяснения отношений. Дебби пошла в дом и разговаривала с Гором наедине. Вернувшись в машину, она была сердита и убеждена, что он таки украл ее дворники. Они отправились в полицейский участок и все рассказали офицеру, но официальный протокол так и не был составлен.

Дюк Грэм и Джим Смит были хорошо известны полиции Ады. Грэм вместе с женой Джонни управлял собственным ночным клубом, весьма респектабельным заведением, где никаких выходок не терпели. Скандалы там случались редко, но один, особенно неприятный, произошел как раз с Джимом Смитом, местным хулиганом и мелким преступником. Смит напился и всех задирал, а когда отказался покинуть клуб по требованию хозяев, Дюк навел на него пистолет и выдворил вон. Они обменялись угрозами, и в течение нескольких дней обстановка вокруг клуба оставалась напряженной. Смит был из тех, кто мог вернуться с собственным оружием и устроить пальбу.

Глен Гор являлся завсегдатаем заведения Дюка, пока не начал очень уж откровенно флиртовать с Джонни. Когда он сделался слишком настойчивым, она окоротила его, и в дело вступил Дюк. Гора изгнали из клуба и запретили ему там появляться.

Кем бы ни был тот, кто убил Дебби Картер, он неуклюже пытался навести подозрения на Дюка Грэма и одновременно отвести их от Джима Смита. Хотя защищать Смита не было нужды: к тому времени он уже коротал время в тюрьме штата. Дюк Грэм без промедления приехал в полицейский участок и представил надежное алиби.

Семью Дебби Картер поставили в известность, что квартиру, которую та занимала, следует освободить. Мать Дебби все еще была не в себе. Выполнить неприятную обязанность вызвалась тетушка Дебби – Гленна Лукас.

Полицейский отпер дверь, и Гленна боязливо вошла. С момента убийства здесь ничего не трогали, и ее первой реакцией был приступ бешеного гнева. Несомненно, здесь имела место яростная схватка. Ее племянница отчаянно боролась за жизнь. У кого только поднялась рука совершить столь жестокое насилие над такой славной и симпатичной девушкой?

В квартире было холодно и стоял какой-то мерзкий запах, который она никак не могла определить. Надпись «Джим Смит умрет следующим» все еще оставалась на стене. Гленна, не веря своим глазам, смотрела на грубо намалеванные убийцей слова. На это же потребовалось время, подумалось ей. Значит, он пробыл здесь довольно долго. Ее племянница приняла смерть после продолжительных жестоких мучений. В спальне матрас стоял прислоненным к стене и ничто не оставалось на своем месте. Ни одно платье, ни одна блузка не висели на вешалках в шкафу. Зачем убийце понадобилось срывать одежду с плечиков?

В маленькой кухне тоже царил беспорядок, но следов борьбы здесь не наблюдалось. Последний ужин Дебби состоял из размороженной картошки «Тейтер Тотс»; политые кетчупом остатки еды на картонной тарелке так и стояли нетронутые на кухонном столе, за которым Дебби обычно ела. Рядом – солонка. На столешнице – еще одно грубо намалеванное послание: «Ни исчите нас, а то…» Гленна знала, что некоторые надписи убийца сделал кетчупом. Ее поразила его безграмотность.

Гленна попыталась отрешиться от тягостных мыслей и начала собирать вещи. Ей понадобилось два часа, чтобы упаковать одежду, посуду, полотенца и прочее. Полиция не увезла окровавленное постельное покрывало. Кровь оставалась и на полу.

Гленна не намеревалась приводить в порядок квартиру – только собрать вещи Дебби и как можно скорее убраться оттуда. Однако ей показалось, что нехорошо оставлять надпись, сделанную убийцей с помощью лака для ногтей, принадлежавшего племяннице. Было нечто неправильное и в том, чтобы кто-то чужой смывал кровь племянницы с пола.

Гленна подумала, не сделать ли тщательную уборку, чтобы уничтожить все следы убийства, но к тому времени она насмотрелась достаточно и соприкасаться со смертью еще теснее была не в состоянии.

* * *

В течение нескольких дней, последовавших за убийством, допросы хотя бы отдаленно подозреваемых продолжались беспрерывно. В общей сложности двадцать один мужчина сдал отпечатки пальцев и образцы либо слюны, либо волос. 16 декабря детектив Смит и агент Роджерс отправились в криминалистическую лабораторию отделения ФБР в Оклахома-Сити и передали на исследование вещественные доказательства, собранные на месте преступления, вместе с образцами, взятыми у семнадцати мужчин.

Пластина штукатурки «Шитрок» площадью четыре квадратных дюйма, вырезанная из стены, была наиболее многообещающей уликой. Если кровавый след действительно отпечатался на стене во время борьбы и кровь не принадлежала Дебби Картер, то полиция получала надежную ниточку, которая могла вывести на убийцу. Агент Оклахомского отделения ФБР Джерри Питерс исследовал «Шитрок» и тщательно сравнил имевшийся на нем отпечаток с теми, которые он снял у Дебби во время вскрытия. На первый взгляд они не принадлежали жертве, но он хотел убедиться точнее, сверившись со сделанными ранее дактилограммами.

4 января 1983 года Деннис Смит привез оставшиеся отпечатки и в тот же день представил Сьюзан Лэнд, эксперту по волосам местного отделения ФБР, образцы волос Дебби Картер и волосы, найденные на месте преступления. Спустя две недели на ее стол легли дополнительные образцы, взятые на месте преступления. Все они были каталогизированы, добавлены к остальным и поставлены в длинную очередь, чтобы когда-нибудь эксперт Лэнд, по горло загруженная работой и не справлявшаяся с накопившейся задолженностью, исследовала их и выдала заключение. Как большинство криминалистических лабораторий, оклахомская страдала от недофинансирования, неукомплектованности штата и неподъемного количества рассматриваемых дел.

В ожидании результатов Смит и Роджерс рассекали борозду дальше, отыскивая ключи к разгадке. В Аде убийство по-прежнему оставалось самой горячей новостью, и публика требовала, чтобы оно было раскрыто. Но после опроса всех барменов, вышибал, ухажеров и ночных завсегдатаев расследование стало быстро превращаться в нудную рутину. Явного подозреваемого так и не появилось, не было и реальных ключиков к разгадке.

7 марта 1983 года Гэри Роджерс допросил местного жителя Роберта Джина Десераджа. Десерадж как раз завершил свою краткосрочную отсидку в тюрьме округа Понтоток за езду в пьяном виде. Сидел он в одной камере с Роном Уильямсоном, также посаженным за пьяную езду. В тюрьме убийство Дебби Картер обсуждали бурно, выдвигая массу диких версий, объяснявших, что произошло на самом деле; недостатка в намеках на то, что здесь это знают точно, не было. Сокамерники часто разговаривали об убийстве, и, по мнению Десераджа, Уильямсона эти разговоры раздражали. Они часто спорили и даже обменивались тумаками. Вскоре Уильямсона перевели в другую камеру. У Десераджа создалось смутное ощущение, что Рон каким-то образом причастен к убийству, и он порекомендовал полиции держать его в поле зрения как подозреваемого.

Так впервые в ходе расследования всерьез всплыло имя Рона Уильямсона.

Два дня спустя полиция допросила Ноэла Клемента, одного из первых, кто добровольно сдал отпечатки пальцев и образцы волос. Клемент поведал историю о том, как незадолго до того Рон Уильямсон нанес визит в его квартиру, делая вид, будто кого-то ищет. Он вошел без стука, увидел гитару, взял ее и завел с Клементом беседу об убийстве Картер. По ходу разговора Уильямсон признался, что, увидев утром в день убийства в окрестностях полицейские машины, подумал, будто копы приехали за ним. Ему, сказал он, хватает неприятностей и в Талсе, так что еще и здесь, в Аде, они ему не нужны.

То, что полиция рано или поздно выйдет на Рона Уильямсона, было неизбежно; странным казалось, что они три месяца тянули с его допросом. Кое-кто из полицейских, в том числе Рик Карсон, рос вместе с Роном, большинство же помнили его по его школьной бейсбольной славе. В 1983 году он все еще оставался самой блистательной надеждой, когда-либо взращенной Адой. Когда он в 1971 году подписал контракт с «Окленд эйз», многие, включая, разумеется, самого Уильямсона, считали, что он станет следующим Микки Мэнтлом, еще одним великим игроком из Оклахомы.

Но бейсбол остался далеко в прошлом, и полиция знала теперь Рона как безработного любителя-гитариста, живущего с матерью, слишком много пьющего и странно ведущего себя.

У него за плечами было несколько арестов за вождение в нетрезвом состоянии, один – за буйное поведение в пьяном виде, и плохая репутация, тянувшаяся за ним из Талсы.

Глава вторая

Рон Уильямсон родился 3 февраля 1953 года и был единственным сыном и последним ребенком Хуаниты и Роя Уильямсон. Рой работал коммивояжером в компании «Роли». Аду было невозможно представить себе без Роя, бредущего по обочине в пиджаке и галстуке, с тяжелым чемоданом образцов пищевых добавок и специй. Карман у него всегда был набит конфетами для детей, которые весело его приветствовали. Это был тяжелый способ зарабатывать на жизнь, изнурительный физически, а по вечерам приходилось еще часами составлять бумажную отчетность. Комиссионные были скромными, и вскоре после рождения Ронни Хуанита нашла работу в городской больнице.

Поскольку оба родителя работали, Ронни, естественно, поступил под опеку своей двенадцатилетней сестры Аннет, для которой не было большего счастья, чем кормить братишку, купать его, играть с ним, баловать и портить, – он был для нее чудесной живой игрушкой, которую ей посчастливилось получить. Если Аннет не была в школе, она нянчила братишку, а заодно убирала дом и готовила еду.

Средней сестре, Рини, было пять лет, когда родился Рон, и хотя она не имела ни малейшего желания возиться с ним, вскоре они стали друзьями по играм. Аннет, конечно, руководила и ею, так что по мере взросления Рини и Ронни нередко объединялись против своей воображавшей себя мамочкой опекунши.

Хуанита была ревностной христианкой, женщиной властной, и водила всю семью в церковь каждые воскресенье и среду, а также во все прочие дни, когда там велась служба. Дети никогда не пропускали воскресную школу, летние лагеря, религиозные бдения, собрания общины, даже редкие венчания и отпевания. Рой был менее набожен, но дисциплинированно придерживался установленного образа жизни: добросовестно посещал церковь, не брал в рот спиртного, не играл в азартные игры, не ругался, не танцевал и был беззаветно предан семье. Он строго соблюдал заведенные правила и, не задумываясь, снимал ремень, грозя им, а то и охаживая разок-другой по мягкому месту – главным образом единственного сына.

Семья принадлежала к энергичной, обожающей духовные песнопения пастве Первой пятидесятнической церкви святости. Будучи пятидесятниками, члены конгрегации верили в важность истовой молитвы, в необходимость постоянно подпитывать персональные отношения с Христом, хранить преданность церкви во всех аспектах ее деятельности, усердно изучать Библию и любить друг друга. Отправление их религиозных обрядов было мероприятием не для слабаков: оглушительная музыка, страстные проповеди, порой на незнакомых языках, требующие от паствы эмоциональной отдачи, мгновенные чудесные исцеления путем «возложения рук» и полнейшая открытость в громогласном выражении любых чувств, какие ниспошлет Святой Дух.

Маленьким детям рассказывали красочные истории из Ветхого Завета и заставляли заучивать самые известные библейские стихи. Их с ранних лет побуждали «принять Христа», признавать свои грехи, просить Святого Духа войти в их жизнь, чтобы обессмертить души, и последовать примеру Христа, приняв публичное крещение. Ронни принял Христа в возрасте шести лет. После долгих весенних религиозных бдений его окрестили в Голубой реке, протекавшей к югу от города.

Уильямсоны жили тихо в небольшом доме на Четвертой улице, в восточном секторе Ады, неподалеку от колледжа. Чтобы расслабиться, они навещали живших в пределах досягаемости родственников, с готовностью выполняли любую работу в церкви и изредка совершали походы в ближайший парк-заповедник штата. Спортом в их семье почти не интересовались, но это решительно изменилось, когда Ронни открыл для себя бейсбол. Сначала он играл с ребятами на улице. Это были беспорядочные игры с дюжиной вариаций и бесконечной переменой правил. Однако с самого начала стало ясно, что посыл у мальчика мощный и руки ловкие. Он закручивал биту с левой стороны площадки. День ото дня игра захватывала его все больше, и вскоре он уже не отставал от отца, канюча, чтобы тот купил ему перчатку-ловушку и биту. Лишних денег в доме не водилось, но Рой отправился с Роном в спортивный магазин, и с тех пор установился ежегодный обычай: рано по весне они ехали в «Хейнес» выбирать новую перчатку. Обычно ею оказывалась самая дорогая из имевшихся в наличии моделей.

Рон хранил перчатку в углу своей спальни, где соорудил настоящий алтарь Микки Мэнтлу – величайшему игроку команды высшей лиги «Янки» и величайшему оклахомцу. Для мальчишек по всей стране Мэнтл был идолом, в Оклахоме его почитали за божество. Каждый игрок оклахомской младшей лиги мечтал стать следующим Микки, в том числе и Ронни, который пришпиливал его фотографии и бейсбольные карточки на висевшую в углу спальни доску для постеров. К шести годам он назубок знал всю статистику игр Мэнтла, а также многих других игроков.

Если Ронни не играл на улице, то сидел в гостиной и в полную мощь руки размахивал битой. Дом был очень тесным, мебель скромной, но незаменимой, и мать, заставая его за этим занятием и видя, как он едва не задевает то лампу, то стул, всякий раз выгоняла его из дома. Впрочем, он возвращался уже через несколько минут. Для Хуаниты ее мальчик был особенным. Правда, немного избалованным, но ничего дурного он, разумеется, сделать не мог.

Его поведение порой ставило в тупик. Он мог быть милым и чувствительным, открыто демонстрировать матери и сестрам свою любовь, а в следующий момент становился дерзким, эгоистичным и предъявлял непомерные требования всем членам семьи. Предрасположенность к мгновенной перемене настроений в нем заметили рано, но особо это никого не настораживало. Просто Ронни порой бывал трудным ребенком. Быть может, потому, что он младший, а в доме полно женщин, которые в нем души не чают.

В любом маленьком городке есть свой тренер младшей лиги, влюбленный в игру и постоянно рыщущий в поисках свежих талантов, даже среди восьмилеток. В Аде таким парнем был Дьюэн Сандерс, тренер «Полицейских орлов». Он работал на угловой заправочной станции неподалеку от дома Уильямсонов, до него, конечно же, дошел слух об их парнишке, и вскоре тот уже был привлечен в команду. Несмотря на юный возраст Рона, было очевидно: парень далеко пойдет, что казалось странным, поскольку отец Рона почти ничего не знал о бейсболе. Ронни научился играть сам, на улице.

В летние месяцы бейсбол начинался рано. Собравшись, мальчишки обсуждали состоявшуюся накануне игру «Янки». Всегда только «Янки». Они изучали статистику иннингов, говорили о Микки Мэнтле и перебрасывались мячом в ожидании остальных игроков. Любая маленькая стайка мальчиков на улице означала игру, в ходе которой непременно доставалось какой-нибудь случайной машине или окну. Когда собиралось достаточно народу, компания перебазировалась на пустырь, где приступала уже к серьезной игре, длившейся весь день. Ближе к вечеру ребята расходились по домам только для того, чтобы помыться, надеть форму и поспешить в Кивани-парк для настоящей игры.

«Полицейские орлы» обычно были первыми – свидетельство безграничной увлеченности делом Дьюэна Сандерса и его преданности команде. Звездой «Орлов» слыл Ронни Уильямсон. Впервые его имя появилось на страницах «Ада ивнинг ньюз», когда ему было всего девять лет от роду: «„Полицейские орлы“ сделали 12 хитов, в том числе два хоума, выполненные Роном Уильямсоном, у которого на счету также 2 дабла».

Рой Уильямсон не пропускал ни одного матча, наблюдая за игрой с самых дешевых мест верхнего яруса. Он никогда ничего не выкрикивал в адрес ампайра[2]2
  Ампайр – судья в бейсболе.


[Закрыть] или тренера, никогда не кричал ничего и сыну. Иногда после неудачной игры он мог дать ему лишь отеческий совет, обычно в связи с жизнью вообще. Рой, никогда не игравший в бейсбол, пока только постигал смысл игры. В этом отношении маленький сын обогнал его на много лет.

Когда Ронни исполнилось одиннадцать, он перешел в Детскую лигу Ады и был принят первым номером на контракт в команду «Янки», спонсировавшуюся Оклахомским банком. Именно он обеспечил команде сезон без поражений.

Когда ему было двенадцать и он продолжал играть за «Янки», городская газета начала отслеживать его успехи. «Оклахомский банк завоевал 15 очков в нижней части первого иннинга… Ронни Уильямсон сделал два трипла» (9 июня 1965 г.); «„Янки“ сделали только три хоума… но бомбовые удары Роя Хейни, Рона Уильямсона и Джеймса Лэмба решили исход игры. Уильямсон выполнил трипл» (11 июня 1965 г.); «„Янки“ Оклахомского банка дважды получали преимущество в первом иннинге… Рон Уильямсон и Карл Тилли сделали два из четырех хитов… каждый из которых был даблом» (13 июля 1965 г.); «Тем временем команда Оклахомского банка вырвалась на второе место… Ронни Уильямсон сделал два дабла и один сингл» (15 июля 1965 г.).

В шестидесятые годы «Бинг хай скул» располагалась в восьми милях от городской черты Ады. Она считалась сельской школой и была гораздо меньше, чем раскинувшаяся на большой территории городская. Хотя жившие по соседству с Роном дети могли при желании, и если бы согласились ездить сами, учиться в городской школе, практически все они выбирали эту, меньшую, главным образом потому, что школьный автобус из Бинга шел через восточную окраину Ады, а автобус городской школы – нет. Таким образом, большинство ребят с улицы, где жил Рон, учились в Бинге.

В седьмом классе Ронни выбрали старостой, а на следующий год – председателем ученического совета и – неофициально – лидером восьмых классов.

В девятый, первый старший, класс бингской школы он пришел в 1967 году в числе шестидесяти других учеников.

В Бинге не играли в футбол – эта привилегия негласно оставалась за Адой, чьи сильные команды каждый год соревновались за звание чемпиона штата. В бингской школе королем спорта был баскетбол, и Ронни, перейдя в девятый класс, начал играть в него, освоив игру так же быстро, как бейсбол.

Он никогда не был книжным червем, но читать любил и получал только отличные и хорошие отметки. Любимым его предметом была математика. Устав от учебников, Ронни зарывался в словари и энциклопедии. Он зацикливался на определенных темах и любил поразить товарищей словами, каких те в жизни не слышали. Если выяснялось, что собеседники не понимают смысл этих слов, он самодовольно стыдил их. Рон, например, изучал биографии всех американских президентов, запоминал множество мельчайших подробностей и месяцами говорил только об этом. Постепенно отходя от своей церкви, он тем не менее все еще помнил наизусть десятки стихов из Писания, которые часто цитировал, чтобы покрасоваться и выказать свое превосходство над окружающими. Но зачастую его «заморочки» вызывали у родных и друзей лишь снисходительные улыбки.

Спортсменом, однако, Ронни был и впрямь классным и поэтому пользовался в школе большой популярностью. Девушки его выделяли, он им нравился, они хотели с ним встречаться, и он, надо признать, не робел в их присутствии. Он стал уделять большое внимание внешнему виду и сделался привередлив в отношении своего гардероба. Ему хотелось иметь более шикарные вещи, чем те, какие могли позволить себе покупать ему родители, и он, не стесняясь, требовал их. Постепенно Рой начал приобретать для себя подержанную одежду, чтобы сын мог щеголять в дорогой.

Аннет, выйдя замуж, по-прежнему жила в Аде. В 1969 году они с матерью открыли в цокольном этаже старого «Жюльен-отеля» в центре города парикмахерский салон «Бьюти каса». Они усердно трудились, и вскоре их заведение стало популярным; теперь оно включало в себя и нескольких девушек по вызову, работавших на верхних этажах отеля. «Ночные бабочки» были неотъемлемой принадлежностью города в течение десятилетий и нанесли тяжелый урон нескольким законным бракам. Хуанита с трудом терпела их.

Выработавшаяся за долгие годы неспособность Аннет в чем бы то ни было отказать своему «маленькому братику» никуда не делась, и Ронни постоянно лестью выманивал у нее деньги на одежду и девушек. Обнаружив, что сестра имеет открытый счет в местном магазине одежды, он начал им пользоваться. Причем ему и в голову не приходило выбирать вещи подешевле. Иногда он спрашивал разрешения, чаще – нет. Аннет взрывалась, они ссорились, но в конце концов он хитростью все же заставлял ее оплатить его покупки. Она слишком сильно любила его, чтобы сказать «нет», и хотела, чтобы у ее братца было все только лучшее. В разгар любой стычки он всегда умудрялся ввернуть, как он любит ее, и, без сомнения, это было правдой.

И Рини, и Аннет тревожило то, что брат растет избалованным и слишком многого требует от родителей. Время от времени они набрасывались на него с упреками, случались серьезные ссоры, но Ронни всегда одерживал верх. Он плакал, просил прощения и в конце концов заставлял всех рассмеяться. Сестры иногда тайком друг от друга совали ему деньги, чтобы он мог купить себе то, чего не в состоянии были купить ему родители. Он мог быть эгоцентричным, требовательным, являясь всеобщим баловнем, вести себя совершенно по-детски – а потом вдруг, проявив незаурядную индивидуальность, заставить всю семью есть из его рук.

Все они безоглядно любили его, он платил им такой же любовью, и даже в разгар самой яростной перебранки все знали, что он обязательно получит то, чего хочет.

* * *

Летом по окончании девятого класса везунчики планировали провести каникулы в бейсбольном лагере ближайшего колледжа. Ронни тоже хотелось поехать, но Рой и Хуанита просто не могли за это заплатить. Он настаивал: это редкая для него возможность усовершенствоваться в игре и, возможно, обратить на себя внимание тренеров колледжа. Неделями он говорил только об этом и дулся, когда притязания его казались безнадежными. Наконец Рой нехотя согласился и взял кредит в банке.

Следующим «проектом» Рона стала покупка мопеда, вызвавшая протест со стороны родителей. Началась очередная серия отказов, упреков и разъяснений, что они не в состоянии это себе позволить и что вообще мопед – вещь опасная. Тогда Ронни заявил, что заплатит сам. Он впервые в жизни нашел работу – разносчиком газет – и начал откладывать каждое пенни. Накопив достаточно для первого взноса, он купил мопед и договорился с торговым агентом о дальнейших ежемесячных выплатах.

График погашения кредита рухнул, когда в город со своим шатром нагрянул проповедник секты «возрожденцев» Бад Чемберс. Его харизматические проповеди, сопровождавшиеся непрекращающейся оглушительной музыкой, собирали огромные толпы народа – провинциалам нашлось чем заняться по вечерам. Ронни пошел на первое же выступление, был глубоко впечатлен и на следующий вечер вернулся с большой частью своих сбережений. Когда по кругу передавали блюдо для пожертвований, он опорожнил все карманы. Баду, однако, требовалось больше, поэтому на третий день Ронни принес остальные свои деньги. А еще через день наскреб всю наличность, какую смог найти в доме или занять, и снова ринулся в шатер на очередную пламенную проповедь со своими добытыми тяжкими усилиями пожертвованиями. Целую неделю Ронни так или иначе умудрялся давать и давать, но когда Бад наконец покинул город, он обнаружил, что остался без гроша.

Потом он бросил работу, потому что она мешала бейсболу. Рой насобирал денег и расплатился за мопед.

Теперь, когда обе сестры жили отдельно, Ронни требовал, чтобы все родительское внимание безраздельно принадлежало ему. Менее обаятельный ребенок мог бы на его месте стать невыносимым, но Рон обладал невероятным талантом обольщения. Сам отзывчивый, дружелюбный и щедрый, он легко добивался бескорыстной щедрости со стороны семьи.

Когда Ронни начал учиться в десятом классе, к Рою обратился тренер футбольной команды из городской школы и предложил, чтобы его сын перешел в нее. Парень был прирожденным спортсменом, к тому времени вся Ада знала его как выдающегося баскетболиста и бейсболиста. Но Оклахома – штат футбольный, и тренер заверил Роя, что на футбольном поприще, в составе «Пум», мальчика ожидает более блестящее будущее. С его физическими данными, скоростью и уверенной рукой он может легко стать классным игроком, а возможно, будет замечен и на более высоких уровнях. Тренер обещал каждое утро заезжать за Роном и отвозить его в школу.

Решение, однако, оставалось за самим Роном, и он предпочел остаться в Бинге, по крайней мере еще на два года.

Сельская община Ашера затерялась близ шоссе номер 177 в двадцати милях к северу от Ады. Народу в ней живет немного – менее пятисот человек, – никакого «делового центра», заслуживающего упоминания, в городишке нет – всего лишь пара церквей, водонапорная башня да несколько асфальтированных улиц с разбросанными вдоль них стареющими домами. Гордость Ашера – прекрасная бейсбольная площадка, расположенная на Дивижн-стрит, позади крохотной заштатной городской школы.

Как большинству очень маленьких городков, Ашеру было бы нечем похвастать, если бы вот уже сорок лет его школьная бейсбольная команда не оставалась самой титулованной в стране. Ни одна средняя школа, ни частная, ни государственная, за всю историю страны не одержала столько побед, сколько «Ашерские индейцы».

Все началось в 1959 году, когда в город приехал молодой тренер по имени Мерл Боуэн. Он принял тяжелое наследство – в 1958 году команда не выиграла ни одной игры. Положение быстро изменилось. Не прошло и трех лет, как ашерская школа завоевала свой первый национальный титул, за которым последовали десятки других.

По причинам, которые едва ли когда-нибудь станут известны, Оклахома разрешает проводить школьные соревнования по бейсболу и осенью, но только тем школам, которые слишком малочисленны для занятий футболом. За время работы тренера Боуэна в Ашере его команды нередко побеждали в масштабах штата осенью и завоевывали новый титул уже следующей весной. Был один замечательный период, когда ашерская команда выходила в финал соревнований шестьдесят раз подряд, то есть в течение тридцати лет кряду – осенью и весной.

За сорок лет команды тренера Боуэна выиграли 2115 игр, проиграли только 349, привезли домой сорок три высших спортивных трофея и подарили десятки своих воспитанников студенческим командам и командам профессиональной младшей лиги. В 1975 году Боуэн был удостоен звания тренера года среди тренеров школьных команд страны, и город отблагодарил его, реконструировав и назвав его именем бейсбольное поле Ашера. В 1995 году Боуэн снова завоевал титул тренера года.

– Это не моя заслуга, – скромно сказал он, оглядываясь на минувшие годы. – Это заслуга ребят. Я никогда не принес команде ни одного очка.

Сам очков команде он, может, и не принес, но побеждали ребята благодаря ему. Начиная с августа, когда температура в Оклахоме зачастую достигает ста градусов,[3]3
  По Фаренгейту. По Цельсию – 37,78°.


[Закрыть] Боуэн собирал свою маленькую группу игроков и планировал очередную атаку на серию плей-офф штата. Резерв у него был невелик: выпускной класс ашерской школы обычно насчитывал около двадцати человек, половина из них – девочки, так что ему было не привыкать иметь в команде всего двенадцать игроков, включая одного-другого восьмиклассника из подающих надежды. Чтобы быть уверенным, что никто не выпадет – в столь маленькой команде каждый был на счету, – первым правилом Боуэна было снабдить всех формой.

Потом он приступал к работе с ребятами, начиная с трех дней в неделю. Тренировки были более чем суровыми – многочасовые общеразвивающие упражнения, спринтерский бег, пробежки между базами, доскональное изучение основ игры. Боуэн был приверженцем неустанной практики, крепких ног, преданности и – превыше всего, – спортивного поведения. Ни один игрок ашерской команды ни разу не позволил себе поспорить с ампайром, в раздражении бросить на землю шлем или сделать что бы то ни было, чтобы поставить противника в неловкое положение. Если только было возможно, ашерцы старались не выигрывать у заведомо слабой команды со слишком крупным счетом.

Тренер Боуэн всячески уклонялся от игр со слабейшими, особенно весной, когда розыгрыш длился дольше и график игр можно было составить более гибко. Ашерцы славились тем, что не боялись мериться силами с большими школами и побеждали их. Они регулярно громили команды Ады, Нормана и команды класса 4А и 5А из Оклахома-Сити и Талсы. По мере того как росла слава ашерских бейсболистов, их противники предпочитали ездить в Ашер, чтобы играть на идеальной площадке, которую поддерживал в идеальном же состоянии лично тренер Боуэн. Чаще всего они покидали город в отнюдь не ликующем автобусе.

Все команды Боуэна были в высшей степени дисциплинированны и, по мнению спортивных обозревателей, имели отличную физическую форму. Ашер стал магнитом для многих серьезных игроков с большими амбициями, и, конечно, Ронни Уильямсон неизбежно должен был найти дорогу в ашерскую школу. Во время летних сборов он познакомился и подружился с Брюсом Либой, ашерским жителем и, очевидно, вторым по силе игроком в округе, стоявшим всего на одну-две ступеньки ниже Ронни. Они стали неразлучны и вскоре решили на следующий год вместе играть в Ашере. Вокруг поля Боуэна крутилось немало скаутов-«разведчиков», ищущих пополнение как для любительских, так и для профессиональных команд, а у ашерцев были отличные шансы победить в чемпионате штата осенью 1970-го и весной 1971-го. После этого Рон стал бы гораздо более заметен в бейсбольном мире.

Переход в ашерскую школу означал необходимость снимать жилье, что потребовало бы очередной тяжкой жертвы от родителей. Денег у них всегда было в обрез, к тому же Рою и Хуаните пришлось бы без конца сновать из Ады в Ашер и обратно. Но Ронни был настроен решительно. Он, как и большинство тренеров и «разведчиков» в регионе, не сомневался, что летом после окончания школы окажется претендентом номер один для дублирующего состава многих команд, считал, что уже почти ухватил за хвост мечту стать профессионалом и что осталось сделать лишь последнее усилие.