Текст книги "Рождество с неудачниками"

Автор книги: Джон Гришем (Гришэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава 15

Спайк стоял на опасно накренившейся лестнице с хрустальным ангелочком в одной руке и пушистым оленем в другой, когда Лютер услышал, что к дому подъехала машина. Он выглянул из окна и увидел – в гараж заезжает «ауди» Норы.

– Нора, – сказал он. И тут же подумал, что присутствие Спайка может вызвать у жены подозрения, начнутся ненужные расспросы.

– Вот что, Спайк, тебе лучше уйти. Прямо сейчас, – сказал он.

– Почему?

– Работа сделана, сынок. Вот тебе еще двадцатка. И огромное спасибо. – Лютер помог пареньку спуститься с лестницы, протянул купюру и проводил до входной двери.

Когда Нора вошла из гаража в кухню, Спайк сбежал по ступенькам крыльца. И исчез.

– Помоги разгрузить машину! – крикнула Нора. Судя по голосу, нервы у нее были на пределе.

– В чем, собственно, дело? – спросил Лютер и тут же пожалел о своих словах. Так можно было нарваться и на скандал.

Она выразительно закатила глаза, хотела рявкнуть что-то, но сдержалась и лишь бросила:

– Разгружай машину.

Лютер двинулся к двери и уже стоял на пороге, как вдруг услышал из кухни:

– И это называется елка? Ничего безобразнее в жизни не видела!

Тут он вскипел. Резко развернулся и гаркнул в ответ:

– Не нравится, можешь выбросить!

– Красные лампочки? – В голосе жены слышался нескрываемый ужас. Трогдоны использовали всего одну гирлянду с красными лампочками, они плотно обмотали ею ствол. Лютер подумывал о том, что не мешало бы их снять, но на это ушло бы не меньше часа. Тогда они со Спайком попытались закамуфлировать лампочки игрушками. Но Нора все равно разглядела даже из кухни.

– Красные лампочки? Но мы никогда не вешали красных лампочек! – не унималась она.

– Лежали в коробке, – солгал Лютер. Врать он не любил, однако понимал: в ближайшие день-два делать это придется часто.

– В какой коробке?

– Что значит «в какой коробке»? Я только и знал, что открывал одну за другой и цеплял игрушки на елку. Знаешь, Нора, у нас просто нет времени обсуждать какую-то несчастную елку.

– Зеленые сосульки? – воскликнула она и сняла одну с дерева. – Где ты нашел эту елку, Лютер?

– Купил у бойскаутов. Последняя осталась. – Прямой ложью это назвать было нельзя. Просто небольшое отступление от истины.

Нора оглядела комнату с распотрошенными коробками, вздохнула и решила, что есть более важные проблемы, которые надо решить немедленно.

– Кроме того, – опрометчиво добавил Лютер, – кто ее вообще увидит, эту елку?

– Замолчи и помоги разгрузить покупки.

В багажнике стояли четыре сумки продуктов из магазина, о котором Лютер никогда не слышал, три пакета с логотипом торгового центра, ящик с прохладительными напитками, ящик с водой в бутылках. Поверх лежал букет каких-то совершенно чудовищных цветов в обертке и с биркой от флориста, известного своими безумными ценами. Лютер, как бухгалтер, тут же начал прикидывать, какой урон нанесен семейному бюджету, но быстро отмел эти мысли. Ничего, он подсчитает все позже.

Но как он объяснит все это на работе? Все сбережения пошли прахом. К тому же и за круиз денег ему не вернут, ведь он отказался купить страховой полис путешественника. Лютер был на грани полного финансового краха и понимал, что ситуацию исправить невозможно.

– Ты дозвонился Юберам и Фрискисам? – спросила Нора. Она стояла у телефона с поднятой трубкой в руке.

– Да. Они не могут.

– Распаковывай сначала эти сумки, – распорядилась Нора, затем бросила в трубку: – Сью, это Нора. С наступающим тебя. Послушай, у нас тут такое! Блэр приезжает домой вместе с женихом, будет сегодня к вечеру. И мы просто сбились с ног, пытаясь в последнюю минуту организовать вечеринку. – Пауза. – Из Перу, хотя мы не ждали ее раньше следующего Рождества. – Пауза. – Да, сюрприз так сюрприз. – Пауза. – Да, с женихом, представляешь? – Пауза. – Он врач. – Пауза. – Он откуда-то из тех мест, из Перу, и вроде бы они познакомились недели три назад, а теперь хотят пожениться, так что представляешь, мы просто в шоке. Словом, сегодня... – Пауза.

Лютер вытащил восемь фунтов копченой орегонской форели, каждая рыбина в плотной целлофановой упаковке. Впечатление такое, что выудили эту форель из реки несколько лет назад.

– Да, похоже, вечеринка будет славная, – говорила меж тем Нора. – Жаль, что вы не сможете. Да, обязательно поцелую от тебя Блэр. Веселого Рождества, Сью. – Она повесила трубку и глубоко вздохнула.

И тут Лютер снова встрял. И снова совсем некстати.

– Копченая форель?

– Выбор был невелик. Или форель, или замороженная пицца, – огрызнулась Нора. Глаза сверкают, руки сжаты в кулаки. – В магазинах не осталось ни одной индейки. Ни единого кусочка окорока. И даже если бы я достала индейку, готовить все равно уже некогда. Так что, Лютер, мистер Пляжный Модник, будем есть на Рождество копченую форель.

Зазвонил телефон, Нора схватила трубку:

– Алло? Да, Эмили, это ты? Спасибо, что перезвонила.

Лютер насторожился, но никак не мог вспомнить, кто такая эта Эмили. Достал из сумки трехфунтовый кусок чеддера, довольно приличный ломоть швейцарского сыра, коробку крекеров, банку мидий и три шоколадных пирога, явно двухдневной давности, причем из пекарни, которую Нора всегда обходила стороной.

Жена же вновь болтала о сюрпризе и вечеринке в последний момент, а потом вдруг воскликнула:

– Так ты сможешь прийти! Замечательно! Ну, давай часам к семи, как обычно, нет, ничего особенного не будет, посидим, разойдемся. – Пауза. – Твои родители? Ну конечно, пусть тоже приходят, чем больше народу, тем веселее. Чудесно, Эмили, договорились. До скорой встречи! – И она с улыбкой повесила трубку.

– Что еще за Эмили?

– Эмили Андервуд.

Лютер уронил коробку с крекерами.

– Нет, только не она! – простонал он.

Тут Нора рьяно взялась за последнюю нераспакованную сумку.

– Ты не могла, Нора, – бормотал Лютер. – Скажи, что это неправда. Что ты не приглашала Митча Андервуда. Только не сюда, не в наш дом. Ну пожалуйста, Нора, скажи, что это не так!

– Мы в отчаянном положении.

– Но не настолько же отчаянном!

– Мне нравится Эмили.

– Она сука, и ты прекрасно это знаешь. Она тебе нравится? Как же! Ну скажи, когда в последний раз вы с ней встречались за ленчем, завтраком? Может, кофе ходили пить?

– Нам нужны гости, Лютер.

– Митч Большая Пасть – это не гость, Нора. Пустозвон. Сплетник. Доносчик. Люди сторонятся Андервудов. Зачем ты их пригласила?

– Они все равно придут. Так что скажи мне спасибо.

– Они придут только потому, что никто другой их не позвал. Ни один нормальный человек никогда не пригласит эту парочку в гости!

– Дай мне вон тот кусок сыра.

– Ты ведь пошутила, правда?

– С Энрике они поладят.

– Да ноги этого Энрике больше в Штатах не будет, если он познакомится с Андервудом. Митч ненавидит все и всех: город, штат, демократов, республиканцев, независимость, чистый воздух, все на свете! Скучнее и противнее этого типа просто быть не может! А когда напивается, его за два квартала слышно.

– Успокойся, Лютер. Назад пути нет. Кстати, о выпивке. Я не успела купить. Придется ехать тебе.

– Не желаю выходить из дома.

– Придется. И потом, где снеговик? Что-то я его не заметила.

– Снеговика ставить не буду. Я уже говорил.

– Нет, будешь!

Тут снова зазвонил телефон, и Нора схватила трубку.

«Кто на этот раз? – мрачно подумал Лютер. – Как бы еще хуже не вышло».

– Блэр, – сказала Нора. – Да, дорогая?

– Дай я сам с ней поговорю, – пробормотал Лютер. – Скажу, чтобы возвращались в Перу.

– Вы уже в Атланте? Замечательно! – Пауза. – А мы, мы просто готовим, жарим, парим к празднику. – Пауза. – Да, милая, и мы тоже! Тоже ждем не дождемся! – Пауза. – Да, конечно, я делаю твой любимый торт с кремом и карамелью. – Нора покосилась на Лютера, в глазах светился ужас. – Да, деточка, будем в аэропорту ровно в шесть! Люблю, целую!..

Лютер взглянул на часы. Уже три.

Нора повесила трубку и сказала:

– Мне нужны два фунта карамели и баночка крема из алтея.

– Я закончу с елкой, украшений явно не хватает, – сказал Лютер. – По магазинам в этой толчее бегать не собираюсь.

Секунду-другую Нора задумчиво грызла ноготь. Это означало, что у нее созревает новый план действий. Вполне детальный и прекрасно учитывающий все аспекты подготовки к празднику.

– Значит, так, – сказала она. – Украшать закончим в четыре. Сколько времени уйдет на установку снеговика?

– Три дня.

– В четыре я еще раз поеду по магазинам, а ты в это время будешь ставить снеговика. А в промежутках мы будем заглядывать в телефонную книгу – может, пригласим еще кого-нибудь.

– Только никому ни слова, что к нам придут Андервуды.

– Помолчи, Лютер!

– Копченая форель под соусом «Митч Андервуд». Самое крутое на Хемлок-стрит блюдо!

Нора поставила диск Синатры, и на протяжении двадцати минут Лютер развешивал на елке Трогдона игрушки, а Нора расставляла свечи, керамических Санта-Клаусов и украшала камин пластиковыми ветками падуба и омелы. Довольно долго они не произносили ни слова. И вот наконец Нора расколола лед молчания ради очередной инструкции:

– Эти коробки не мешало бы снести на чердак.

Возможно, самым ненавистным для Лютера моментом Рождества было перетаскивание коробок с чердака в гостиную и обратно на чердак по скрипучей лестнице. Сначала надо было подняться на второй этаж, потом втиснуться в узкий коридорчик между двумя спальнями; затем пристроиться и повернуться так, чтобы подняться вместе с коробкой – обычно очень большой – по шаткой лестнице до люка на чердак. Что подниматься, что спускаться – одинаково неудобно. Просто чудо, что за все эти годы он не получил ни одного серьезного повреждения!

– Ну а потом принимайся за снеговика! – командирским тоном велела Нора.

Сама она принялась за преподобного Забриски и выбила у него обещание заскочить хотя бы на полчасика. Потом Лютера едва ли не под дулом пистолета заставили звонить секретарше Докс. И он мучил бедняжку до тех пор, пока она не согласилась заехать на несколько минут. Докс была замужем целых три раза, в данный момент в браке не состояла, но у нее всегда имелся дружок. Итак, их двое, плюс преподобный отец и миссис Забриски, плюс семейка Андервуд. По самым оптимистичным расчетам получалось восемь человек, да и то, если все придут в одно время. Плюс сами Крэнки, Блэр и ее Энрике – получается двенадцать.

Услышав это «двенадцать», Нора едва не зарыдала. Да в их огромной гостиной в канун Рождества – это все равно что трое!

Увы, делать было нечего. Она позвонила в две свои любимые винные лавки. Первая уже закрылась, до закрытия второй оставалось каких-то полчаса. В четыре Нора вылетела из дома, оставив Лютеру массу распоряжений. И тот уже начал подумывать о том, что стоит наведаться в подвал, где спрятан коньяк.

Глава 16

Через несколько минут после ухода Норы вновь зазвонил телефон. Лютер схватил трубку. Может, Блэр? Он скажет ей всю правду. Заставит задуматься о том, стоит ли делать родителям такие сюрпризы – являться без предупреждения в последнюю минуту, о том, как это эгоистично с ее стороны. Она, конечно, обидится. Но ничего, урок пойдет на пользу. Раз на носу свадьба, родители ей еще ох как пригодятся!

– Алло! – рявкнул он в трубку.

– Лютер, это Митч Андервуд, – прогудел в ухо басистый голос, при первом же звуке которого Лютеру захотелось сунуть голову в духовку.

– Привет, Митч.

– Веселого тебе Рождества. Послушай, спасибо за приглашение, но у нас, наверное, не получится. Слишком уж много приглашений. Прямо на части рвут.

Да, конечно, так Лютер и поверил! У всех и каждого в списках Андервуды под номером один, не иначе.

– Ей-богу мне страшно жаль, Митч, – сказал Лютер. – Может, тогда в будущем году?

– Конечно. Звоните нам.

– Веселого Рождества, Митч.

Итак, теперь их восемь вместо двенадцати. Снова неувязка. Едва Лютер отошел от телефона на шаг, как снова раздался звонок.

– Мистер Крэнк. Это я, Докс, – послышался знакомый тонкий голосок.

– Привет, Докс.

– Очень жаль, что у вас так вышло с круизом, ну и все такое...

– Ты уже это говорила.

– Да, но вдруг возникли такие обстоятельства... Парень, с которым я встречаюсь... в общем, он решил устроить мне сюрприз. Приглашает на обед в «Тэннер-Холл». Шампанское, икра... Он зарезервировал столик еще месяц назад. И я просто не могу ему отказать.

– Ну конечно, не можешь, Докс.

– Он даже нанял лимузин. Он вообще такой классный!

– Ни секунды не сомневаюсь, Докс.

– Так что заехать к вам не получится. Но мне так хотелось повидать Блэр!

Блэр отсутствовала всего месяц. А до этого они с Докс не виделись, наверное, года два.

– Я ей передам.

– Вы уж извините, мистер Крэнк.

– Ничего страшного.

Итак, шестеро. Трое Крэнков плюс Энрике и еще преподобный отец с миссис Забриски. У Лютера был порыв позвонить Норе и выложить скверные новости. Но потом он подумал: зачем? Бедняжка и без того надрывается, ездит по этим проклятым магазинам. Еще зарыдает чего доброго. Так зачем давать повод снова орать, костерить его, на чем свет стоит за дурацкую идею с круизом?

Коньяк казался Лютеру единственным средством спасения. Однако пока он отказывался признать это.

* * *

Спайк Фромейер доложил все, что видел и слышал. Имея сорок баксов в кармане и дав Лютеру обет молчания, он поначалу был не слишком разговорчив. Но на Хемлок-стрит такие штучки не проходят. Выслушав пару угроз и упреков от отца, он в конце концов раскололся.

Рассказал о том, как ему заплатили за то, что помог перенести елку от Трогдонов, о том, как помогал мистеру Крэнку устанавливать дерево в гостиной, о том, как снимали игрушки и вешали другие, о том, как мистер Крэнк то и дело бегал к телефону и названивал разным людям. Короче, Спайк видел и слышал достаточно, чтобы сделать вполне однозначный вывод: Крэнки в последний момент передумали и устраивают рождественскую вечеринку, вот только никто не собирается к ним в гости. Спайк не знал, по какой такой причине они передумали, с чего вся эта суета и спешка, потому что мистер Крэнк говорил по телефону в кухне, да еще тихо. Бегал туда чуть ли не каждые десять минут.

Итак, если верить Спайку, в доме у Крэнков назревал кризис.

Вик позвонил Неду Бекеру, тот – Уолту Шёлю, и вскоре вся троица собралась на совет, причем Уолт с Недом продолжали вести наблюдение за домом Крэнков.

– Только что уехала в страшной спешке, – доложил Уолт. – Никогда не видел, чтобы Нора ездила так быстро.

– А где Лютер? – спросил Фромейер.

– Дома, – ответил Уолт. – Похоже, заканчивает украшать елку. Должен сказать, у Трогдонов она смотрелась красивее.

– Да, что-то там происходит... – задумчиво протянул Нед Бекер.

* * *

В тележке у Норы была коробка с шестью бутылками красного и шестью бутылками белого вина, и она до сих пор не понимала, зачем купила так много. Кто, скажите на милость, все это выпьет? Может, придется ей самой. К тому же она выбрала самое дорогое вино. Специально. Хотела, чтобы Лютер ужаснулся, когда ему пришлют выписку с банковского счета. Все деньги, которые удалось сэкономить к Рождеству, пошли прахом.

Продавец винного магазина опускал на витрины жалюзи и закрывал входную дверь. Одинокая кассирша торопилась пробить чеки выстроившимся в очередь покупателям. Перед Норой стояли трое и еще один сзади. В кармане пальто зазвонил мобильник.

– Алло? – ответила она полушепотом.

– Нора? Это Дью Забриски.

– Да, отец? – Сердце у нее упало. Преподобного отца выдал голос.

– У нас тут возникла проблема... – голосом, исполненным печали, начал он. – Обычный для кануна Рождества хаос, сами понимаете, все мечутся, все куда-то спешат. К нам только что приехала тетя Бет из Толедо, без всякого предупреждения. Так что, боюсь, мы никак не сможем заскочить к вам сегодня повидаться с Блэр.

Впечатление было такое, будто Дью Забриски не виделся с Блэр лет двадцать.

– Очень жаль, – с трудом выдавила Нора, да еще подпустила в голос печали. На самом деле ей хотелось чертыхаться, богохульствовать и плакать одновременно. – Что ж, тогда как-нибудь в следующий раз.

– Мы не слишком подвели вас, Нора?

– О нет, ничего страшного, отец.

Вздыхая, они пожелали друг другу веселого Рождества и распрощались. Нора прикусила нижнюю губу. Затем протянула кредитку, расплатилась за вино, с полмили толкала тележку к машине, на каждом шагу проклиная мужа. Потом подъехала к «Крогер» и, пробившись сквозь толпу на входе, устремилась на поиски карамели.

Нора позвонила Лютеру, никто не ответил. Наверное, торчит на крыше, подумала она.

...Они встретились у прилавка с арахисовым маслом, увидели друг друга одновременно. Она сразу узнала копну рыжих волос, рыжевато-серую бородку, маленькие круглые очки в черной оправе, но никак не могла вспомнить имя. Он же выпалил сразу:

– Веселого Рождества, Нора.

– И вам того же, – ответила она и улыбнулась.

Она помнила: что-то плохое случилось с его женой. То ли умерла, то ли сбежала с другим, более молодым мужчиной. А встретились они несколько лет назад, на балу, и он был в черном галстуке-бабочке. И уже позже она узнала о его жене. Господи, как же зовут этого человека? Кажется, он работал в университете. Хорошо одет, под модным распахнутым плащом красивый кардиган.

– По магазинам бегаете? – спросил он. В руках он держал пластиковую корзину. Она была пуста.

– Да, знаете ли, всегда чего-то не хватает в последний момент. А вы? – У Норы создалось впечатление, что зашел он сюда без всякой цели, просто чтобы побыть на людях, потому что одинок.

Что же, черт побери, произошло с его женой?

Кольца на руке не было.

– Да так, знаете ли, заскочил купить кое-каких мелочей. А у вас наверняка завтра грандиозный прием? – спросил он и покосился на прилавок с арахисовым маслом.

– Сегодня вечером. Дочь приезжает из Южной Америки, вот и готовим вечеринку на скорую руку.

– Блэр?

– Да.

Выходит, он знает Блэр!

И тут Нора чисто автоматически спросила:

– Может, и вы заскочите?

– Вы это серьезно?

– Ну да, конечно, почему бы нет? Толпа народу, много разной еды. – Тут она вспомнила о копченой форели, и ее едва не стошнило. Нет, надо все-таки вспомнить имя этого человека.

– Во сколько? – обрадованно спросил он.

– Чем раньше, тем лучше. Ну, скажем, к семи.

Он взглянул на часы:

– Значит, через два часа?

Два часа! У Норы тоже имелись часы, но узнать от другого человека, что времени почти не осталось... нет, это просто ужасно. Два часа!

– Что ж, мне пора, – сказала она.

– Вы живете на Хемлок-стрит?

– Да. Дом четырнадцать семьдесят восемь. – Господи, кто же он, этот мужчина?

И она поспешила к другому отделу, взмолившись, чтобы его имя наконец вспомнилось, пришло к ней. Быстро нашла карамель, крем и коржи для торта.

У экспресс-кассы – десять покупок и меньше – выстроилась очередь, хвост которой терялся где-то в отделе замороженных продуктов. Нора пристроилась сзади. Отсюда кассирши не было видно. Она боялась даже взглянуть на часы, предчувствуя полную и сокрушительную катастрофу.

Глава 17

Он ждал, как мог, долго, хотя истекали уже последние секунды. Темнело в это время года в пять тридцать, и он ждал этого момента, движимый безумной идеей водрузить снеговика на крышу под покровом темноты. Ничего хорошего не получится, он это понимал, но мыслить сколь-нибудь рационально Лютер был уже не в состоянии.

Несколько минут он прикидывал, как лучше осуществить свой план. Предпринять атаку следовало с тыла, с задней стороны дома – тогда ни Уолт Шёль, ни Вик Фромейер, ни кто-либо другой не увидят, чем он занимается.

Лютер вытащил снеговика из подвала без особых проблем и повреждений, но втащить его во внутренний дворик без усилий и проклятий не удалось. Затем он пошел к сараю в задней части двора и взял оттуда лестницу. Пока его никто не видел, так он, во всяком случае, считал.

Крыша была влажной, кое-где ее покрывал тонкой корочкой лед. И еще здесь было страшно холодно. Обмотав вокруг пояса нейлоновый шнур в четверть дюйма толщиной, Лютер медленно, замирая от страха, полз наверх по твердому покрытию, пока не добрался до конька. Вытянул шею и осторожно выглянул из-за него на улицу – дом Шёлей находился напротив.

Лютер обмотал один конец шнура вокруг каминной трубы, закрепил, потом пополз назад по наклонной поверхности. И тут вдруг угодил на обледенелый пятачок и съехал вниз фута на два. Он замер от страха, потом выждал, пока сердце перестало частить. И посмотрел вниз. Если бы он свалился сейчас с крыши, то свободное падение продолжалось бы недолго, а приземлился бы он на составленную на каменном полу патио летнюю металлическую мебель. И смерть была бы не быстрой, нет. Он бы страдал. И если в не разбился насмерть, то наверняка сломал бы шею или получил сотрясение мозга.

Нет, это полное безрассудство! Пятидесятичетырехлетний мужчина играет в такие опасные игры.

Самое сложное было перебраться на прислоненную к дому лестницу, что он и сделал, намертво впившись ногтями в гонт и нащупывая одной ногой ступеньку. Оказавшись на земле, Лютер перевел дух и поздравил себя с тем, что выжил после первого подъема и спуска.

Снеговик состоял из четырех частей: широкое круглое основание, затем белый шар, затем часть туловища – одна рука лежит на бедре, другая приветственно поднята. И наконец, голова, улыбающаяся физиономия, нос из кукурузного початка и черный цилиндр. Тихо ворча что-то, Лютер принялся собирать эти части, вставлять одну секцию в другую. Потом он вкрутил лампочку в среднюю секцию туловища, присоединил удлинитель, обмотал снеговика нейлоновым шнуром и подтащил его к лестнице.

Без четверти пять. Дочь с женихом приземлятся через час и пятнадцать минут. Езды до аэропорта минут двадцать. Плюс еще время на парковку, потом пешком до терминала, потом надо пробиться через толпу.

Больше всего на свете Лютеру хотелось бросить все и напиться.

Но он решил не сдаваться. Натянул шнур, привязанный к трубе, и снеговик медленно пополз вверх. Лютер поднимался вместе с ним рядом, по лестнице, помог преодолеть карниз. Лютер тянул, снеговик продвигался рывками, на дюйм-другой. Весил он не больше сорока фунтов, поскольку был сделан из пластика, но с каждой секундой казался все тяжелее. Однако медленно, бок о бок, оба они поднимались все выше и выше. Лютер на четвереньках, снеговик на спине.

Только намек на темноту, облаков на небе как назло стало меньше. Стоит добраться до конька, и их увидит вся улица. Ведь ему придется встать на ноги, чтобы привести снеговика в вертикальное положение и надежно прикрутить шнуром к каминной трубе. Ну а потом, когда в животе у пластикового создания загорится лампочка мощностью двести ватт, старый снеговик присоединится к сорока одному своему сотоварищу, и вся Хемлок-стрит тут же узнает, что Лютер сдался. Он сделал паузу перед последним рывком и попытался убедить себя, что его ни капельки не волнует, что подумают или скажут по этому поводу соседи. Не выпуская из руки шнура со снеговиком, Лютер лег на спину и уставился в небо, на облака. И только сейчас понял, что продрог и вспотел. Да, над ним будут смеяться, будут еще долгие годы рассказывать историю о том, как Лютер пытался убежать от Рождества, он станет притчей во языцех, но разве это имеет значение?

Блэр будет счастлива. Ее Энрике узнает, что такое настоящее американское Рождество. Да и Нора наконец успокоится.

И тут Лютер вдруг подумал, что завтра из Майами отплывет «Принцесса острова» без двух пассажиров на борту, направится к солнечным пляжам и островам, о которых так мечтал Лютер.

И его затошнило от тоски.

* * *

Уолтер Шёль находился на кухне, где Бев допекала пирог. По сложившейся уже привычке он подошел к окну взглянуть на дом Крэнков. Сначала ничего необычного он не заметил, а потом вздрогнул от неожиданности. Из-за гребня крыши, рядом с каминной трубой, показалась голова Лютера, затем – черный цилиндр снеговика и его бледная физиономия.

– Бев! – завопил Уолт.

Лютер подтянулся, сел, воровато огляделся по сторонам, затем обнял каминную трубу и начал подтаскивать к себе снеговика.

– Ты, должно быть, шутишь, – сказала Бев, вытирая руки кухонным полотенцем. Уолт меж тем так и покатывался со смеху. Потом схватил телефон и позвонил Фромейеру и Бекеру.

Когда снеговика удалось втащить, Лютер начал переворачивать его и подтягивать к тому месту у каминной трубы, где хотел установить. Надо было удержать снеговика в одном положении всего секунду, чтобы обвязать его упитанную талию широкой полотняной лентой и прикрепить эту ленту к трубе. Как в прошлом году. Тогда все получилось отлично.

Вик Фромейер бросился в гостиную, где его дети смотрели рождественский фильм-сказку.

– Мистер Крэнк ставит снеговика! Идите смотреть, ребята, но только чтобы не переходить на ту сторону улицы!

Гостиная вмиг опустела.

На передней стороне крыши, в нескольких дюймах от трубы, находился обледенелый участок, и Лютер его не видел. Снеговик стоял на нужном месте, но еще не был укреплен, а Лютер возился с нейлоновым шнуром, хотел его снять и потуже натянуть провод удлинителя, да заодно понадежнее привязать полотняную ленту к трубе. Пока он занимался этими, возможно, самыми опасными этапами операции, внизу вдруг зазвучали голоса. Лютер обернулся посмотреть, кто же за ним наблюдает, нечаянно ступил на полоску льда – и в ту же секунду он и вся конструкция сорвались с крыши.

Снеговик свалился первым, скатился вниз и исчез из виду, ведь ничто его не держало: ни шнур, ни веревка, ни полотняная полоска. Лютер последовал за ним, но цеплялся по дороге за все, что можно. Он съезжал с наклонной крыши и вопил так громко, что услышали даже находившиеся в доме Уолт и Бев. Катился, точно лавина с горы, навстречу неминуемой гибели.

Позже Лютеру казалось, что он прекрасно помнит это падение. Очевидно, на передней стороне крыши было больше льда, чем на задней. Он как раз и угодил на такой обледенелый участок и пролетел по нему подобно хоккейной шайбе. Он слетал с крыши головой вперед, прямо на поджидающий его бетонный карниз. И еще он помнил, что не видел, но слышал, как рухнул и разбился где-то внизу снеговик. Потом – острая боль, сразу после того, как прекратилось падение. Боль в лодыжке, когда шнур и удлинитель провода вдруг натянулись и рывком подбросили беднягу Лютера вверх, чем, без сомнения, спасли ему жизнь.

Лютер, сползающий с крыши на животе, очевидно, в стремлении догнать и спасти падающего снеговика, – нет, этого зрелища Уолт просто не выдержал. Он так хохотал, что даже согнулся пополам и схватился за живот. Бев взирала на него с ужасом.

– Прекрати, Уолт! – взвизгнула она. А потом взмолилась: – Сделай же что-нибудь!

Лютер повис на шнуре и медленно вращался прямо над выстланным бетонными плитами въездом в гараж.

Он вращался и беспомощно болтал ногами. Затем шнур и удлинитель провода переплелись, и вращение прекратилось. Лютера затошнило, он на секунду закрыл глаза. Как прикажете блевать, если висишь головой вниз?

Уолтер набрал 911. И сообщил, что на Хемлок-стрит ранен и, возможно, погибает человек, так что надо выслать группу спасения немедленно. Он выбежал из дома и бросился на ту сторону улицы, где под висящим Лютером столпились дети Фромейера. Вик тоже бежал к месту происшествия от своего дома, и весь клан Бекеров незамедлительно высыпал на улицу.

– Бедный снеговик, – услышал Лютер детский голосок.

«К черту снеговика, лучше бы меня пожалели», – подумал Лютер.

Нейлоновый шнур, обмотавшийся вокруг лодыжек, больно врезался в кожу. Лютер боялся шевельнуться, показалось, что шнур начал ослабевать. До земли было футов восемь, падение ничего хорошего не сулило. Висевший вниз головой Лютер пытался собраться с мыслями и дышать. Потом вдруг узнал громкий и властный голос Фромейера.

«Может, кто-то проявит милосердие и пристрелит меня, положив тем самым конец мукам?» – пронеслась у него мысль.

– Ты как там, а, Лютер? – спросил Фромейер.

– Лучше не бывает, Вик, а ты? – Лютер снова начал вращаться вокруг собственной оси, правда, медленно – мешал ветер. При вращении его развернуло лицом к улице, и он увидел лица своих соседей, лица людей, которых ему хотелось видеть меньше всего на свете.

– Тащите лестницу! – крикнул кто-то.

– А что это там у него вокруг ног? Электропровод, что ли? – спросил кто-то еще.

– Куда прикреплен шнур? – спросил третий человек. Голоса казались знакомыми, но Лютеру никак не удавалось определить, кому именно они принадлежат.

– Я позвонил в 911. – Голос Уолтера Шёля он узнал сразу.

– Спасибо, Уолт, – громко сказал Лютер. Но тут его снова развернуло лицом к дому.

– Вроде бы снеговику хана, – послышался детский голосок.

Болтающийся на ветру в ожидании смерти Лютер с новой силой ощутил, до чего ненавидит Рождество. В каком нелепом положении он оказался – и все из-за этого Рождества!

И соседей он тоже ненавидел всеми фибрами души, всех подряд – и молодых, и старых. Собрались, точно на представление, у его дома, несколько дюжин, и прибывают все новые и новые. Медленное вращение на ветру позволяло ему видеть улицу – по ней со всех сторон сбегались люди.

Потом наверху вдруг послышался хлопок, очевидно, подались шнур и провод. Лютер спустился дюймов на шесть и снова завис в воздухе. Толпа дружно ахнула.

«Наверное, разочарованы, что я не грянулся о землю», – злобно подумал Лютер.

Фромейер выкрикивал команды таким тоном, словно чуть ли не ежедневно сталкивался с подобными ситуациями. Появились две лестницы, их поставили по обе стороны от Лютера. Нед Бекер прошел на задний двор и прокричал, что обнаружил, где крепятся шнур и провод. И добавил: ему, как человеку в таких делах опытному, кажется, что продержатся они недолго.

– Ты этот провод в розетку вставлял? – спросил Фромейер.

– Нет, – ответил Лютер.

– Сейчас мы тебя спустим.

– Да, пожалуйста.

Фромейер уже лез по одной лестнице. Нед Бекер – по другой. Лютер понимал, что где-то там, внизу, на улице, находится Свейд Керр. А также Ральф Бриксли, Джон Гэлди и другие старые его знакомые и соседи.

«Моя жизнь в их руках», – подумал Лютер и крепко зажмурился. Весил он сто семьдесят четыре фунта, специально для круиза сбросил одиннадцать, и его беспокоило, каким именно образом эти люди собираются освободить его от пут и спустить на землю. Ведь спасателями его были мужчины пожилые, которым если и приходилось попотеть, так только на поле для гольфа, а вовсе не при поднятии тяжестей. Свейд Керр был хрупким и худым вегетарианцем, ничего тяжелее газеты последние годы не поднимал. И вот теперь он тоже стоит внизу и собирается помочь спустить Лютера на землю.

– Какой у вас план, Вик? – спросил Лютер. Трудно говорить, когда висишь вверх ногами. Вся кровь прилила к голове, в висках стучало.

Вик замялся. Видно, никакого плана у них не было.

Но Лютер не видел, да и не мог видеть, что прямо под ним стоит группа людей. Их задачей было смягчить падение.