355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Гриндер » Черепахи до самого низа. Предпосылки личной гениальности » Текст книги (страница 11)
Черепахи до самого низа. Предпосылки личной гениальности
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 21:53

Текст книги "Черепахи до самого низа. Предпосылки личной гениальности"


Автор книги: Джон Гриндер


Соавторы: Джудит Делозье

Жанр:

   

Психология


сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Кристиан: Когда я слышу о чем-то «экстрасенсорном», «сверхъестественном» или о чем-то подобном, я не думаю, что это находится за пределами естественных явлений. Это естественно.

Джуди: ...Хотя находится за пределами того, что мы обычно делаем. Обратите внимание, эта путаница возникает, когда мы не даем себе труда отличать то, что возможно от того, что считается средней нормой.

Кристиан: Правильно. Просто мы пока что не имеем технологии, или наши парадигмы остаются слишком узкими и поверхностными, чтобы охватить эти явления.

Джон: Или мы зациклены на технологии, а не на понимании и расширении своих чувств.

Джуди: Правильно. Только в терминах нашей физиологии, мы действительно не знаем, каков этот диапазон восприятия, или как говорит дон Хуан, каково множество человеческих возможностей, и какие ограничения обусловлены генетически. Я уверена, что мы все еще не исследовали до конца эти ограничения и даже еще не знаем, каковы возможности.

Джон: Карен?

Карен: Я предполагаю, что есть и другой вопрос: мы можем «знать» что-то только на уровне затылочных долей мозга или уже на периферии?

Джон: Вот простой пример: есть дуги рефлексов спинного мозга. И если в периферийном органе чувств, например в руке, возникает ощущение чего-то горячего, мы отдергиваем руку прежде, чем эта информация дойдет до центральной нервной системы. Она пройдет через более низкие петли спинного мозга. И кора узнает, что случилось, только после того, как произойдет рефлекторная реакция. Это значит, что мы можем обучаться и «знать» на периферии – в этом и блеск и нищета нашего вида. Это значит, что если мы имеем глубокие убеждения... То есть, если мы произвели некоторое моделирование опыта, используя петлю между первым и вторым вниманием, и вытолкнули эту генерализацию, это обобщение, на периферию... И если мы вытолкнули его настолько далеко, что оно меняет петлю, повторно устанавливая значения порогов... Ради поддержания своих убеждений мы способны достичь такого качества гипнотической глухоты, которое я описывал вчера. И чего же мы добиваемся таким образом? Мы становимся в высшей степени рациональными и эффективными – потому что создали ситуацию, при которой настолько отгородили себя от потока мира, что ничто не проходит сквозь эти полосы, эти фильтры, и ничто не может поколебать наш гомеостаз. Убеждения, первоначально приобретенные из непосредственного опыта жизни в мире, больше не отражают реальный опыт. Мы только что совершили самоубийство.

Джуди: Как я говорила вчера о различии между телесным и внетелесным хранением традиции, теперь на социальном уровне вам приходится создавать учреждения, которые бы выполняли роль фильтра. Чтобы не допускать появления никакой новой информации, потенциально способной разрушить ваш гомеостаз.

Джон: Сколько живых мертвецов вы встречали? Я серьезно спрашиваю.

Женщина: А сколько живых живых?

Джон: Да, вероятно легче сосчитать живых живых, чем живых мертвецов.

Патрисия: Я мысленно возвращаюсь к тому, что вы говорили об экстрасенсорном восприятии. Те, кто обладает экстрасенсорным восприятием (ЭСВ), сказали бы, что оно есть и у тех, кто не использует этого словосочетания. На самом деле, это просто сенсорные данные, которые мы воспринимаем, но отключаем от сознания.

Джуди: Мы ввели фильтры где-то посередине.

Джон: Единственное противоречие, которое у меня возникает с этими людьми – их эпистемология. Они настаивают, что в «ЭСВ» есть некое «Э», которое не относится к «СВ». Но ведь мы все еще не знаем, что, черт возьми, содержится в «СВ», потому что все еще не выполнили свое эпистемологическое домашнее задание относительно известных каналов восприятия.

Женщина: Я пользуюсь ЭСВ очень свободно...

Джон: Свободно, правильно. И я говорю, что есть время быть свободным в мышлении и время быть точным. И если вы начинаете приписывать свои переживания исключительно явлениям, лежащим «вне» вашего нормального сенсорного аппарата, вы можете так никогда и не обнаружить эту часть своего наследия. Если это выглядит и звучит для вас как аргумент, позвольте нам сказать, что сейчас мы объединились в первом внимании и очищаем наши репрезентации, наши модели. Слова могут быть опасны! Ведь слова – всего лишь один из фильтров. И когда первое внимание индульгирует, это обычно происходит с помощью слуховых дигитальных символов. И если я сейчас приду к убеждению по поводу каких-то своих необычных переживаний, если я повешу на них ярлык в первом внимании (моделирующем опыт второго внимания), назвав их экстрасенсорными, то всего лишь индульгирую. То есть мне больше не нужно исследовать свои эпистемологические основания. И я могу никогда не обнаружить, что, возможно, часть этого феномена находится в рамках нормальных сенсорных каналов, потому что просто не буду туда смотреть.

Джуди: Потому что ты передвинул фильтр. Обратите внимание, на этом уровне обсуждения, термины «фильтр» и «убеждение» становятся синонимами.

Джон: Часть этой проблемы для меня такова – я приветствую способности к ЭСВ. Но это поведение превосходно, когда оно действительно имеет место. В этом мире полно психов и шарлатанов, болтающих об этом ради собственной выгоды, и есть люди, которые гениально могут чувствовать то, что я воспринимать еще не научился. Отличить одних от других – само по себе нелегко. И мне кажется, те, кто действительно владеет ЭСВ, часто индульгируют тем способом, о котором я говорю. Это важно для них, потому что в культуре, ориентированной на первое внимание, любые «экстрасенсорные» явления должны принимать искаженную форму. А мы живем именно в такой культуре. Так что я сочувствую этим людям, ведь то, что они предлагают, настолько раздражает первое внимание, что, как правило, в нашей культуре их не ценят. И поэтому часто все это принимает искаженные формы. И я считаю, что в этом смысле им не стоит пренебрегать первым вниманием. Они могли бы сказать: «Смотрите, на что способна наша неврология!» Я думаю, отчасти происходит вот что: те, кто на самом деле имеет подобные способности, должны защищаться от нападок культуры первого внимания. И поэтому они определяют часть своей уникальности в терминах этих способностей. На самом деле каждый из нас уникален. Но если вам приходится использовать свою уникальность как способ защиты от нападок первого внимания, вы можете сломаться.

Марна: Мы кодируем опыт в словах, и при этом искажаем его, пытаясь как-то перевести его в слова. Но как тогда возможно передать информацию другому человеку, научить...

Джон: Как TaTатитос учит вас танцевать?

Марна: Он показывает.

Джон: Правильно, вот – пример.

Марна: Ладно, но это же физически... Если вы хотите, чтобы кто-то сделал что-то мысленно, и пытаетесь заставить его войти в некое умственное состояние, как вы можете этого добиться? Вы ведь не можете войти в его голову, втянуть его туда и показать...

Джон: Ах, неправда.

Джуди: Язык – только код для описания опыта. Уловка, проблема или западня, в которую попадают люди – это убеждение, что язык это и есть опыт. Мы – носители английского языка, и поэтому постоянно попадаемся на уловку убеждения, что действительно понимаем друг друга (и горизонтально, и вертикально), когда используем язык. На этом основаны все наши предположения. Если вы говорите что-то другому носителю языка и при этом не делаете предположения, что «о, он меня понимает», появляются другие альтернативы – язык плюс что угодно. В Kонго есть пословица: «У каждого изречения – не меньше, чем два значения». Вот в чем фокус. Большинство людей действует так, как будто язык – это и есть опыт. А ведь язык – всего лишь способ разговаривать об опыте.

Джон: Но если достигнуто соответствующее равновесие, язык становится важнейшей, позитивной функцией первого внимания. Функция сознания и языка – определять и очерчивать, делать точным. И это – одна из его функций во взаимодействии со вторым вниманием. Джудит говорит об индульгировании, возникающем в результате неуравновешенности первого внимания. Если вы на секунду примете наше утверждение, что одна из надлежащих обязанностей первого внимания – моделировать второе внимание, и это именно то, что произошло в ходе эволюции, то поймете, что первое внимание должно использовать собственный код. Ему просто приходится это сделать. Это – единственный код, который оно получило. Сегодня утром вы слышали комментарий дона Хуана: «Это – необходимая и адекватная функция тоналя».

Условие корректности, которое удержит вас от этого нездорового индульгирования – различие между моделью и теорией – опровержимость. Ищите контрпример. Это предохранит вас от ошибок логического уровня – веры, что слова являются реальностью. Слова – это индикаторы, указатели на репрезентации, возникающие во втором внимании и описывающие эту огромную петлю, которую вы образуете с другими людьми и с окружающим миром. Нет ничего неправильного в передаче знаний и информации с помощью слов. Но помните правило, которое я предложил как условие корректности вербальной коммуникации между организмами: Каждая вербальная коммуникация рассматривается как непроверенная сплетня, если не имеет физиологических оснований. Я всего лишь говорю, что петля должна идти в оба направления. Вот что такое баланс между первым и вторым вниманием.

Женщина: То есть все, что мы слышим, мы вербально репрезентируем как сплетню. И потом мы самостоятельно проверяем реальность этого опыта, сравниваем результаты этой проверки с вербальным кодом, регулируем, возможно, изменяем все это, как если бы мы закодировали это сами. И в итоге для нас любые переживания другого человека – это непрерывный цикл между сплетнями и личным опытом...

Джон: ...Если только вы разговариваете не с живым мертвецом, который, делает ошибку категории веры, и убежден, что слова – это и есть опыт, выталкивая свои обобщения на периферию, чтобы ничто не угрожало его гомеостазу... По существу, отгораживаясь от способности учиться чему-то новому.

Джуди: Также есть переживания, для которых у меня нет слов. Может быть, когда-нибудь я смогу адекватно и понятно их описать. Но я все еще убеждена, что Марна может передать эту информацию без слов, если захочет, и мастерски исследовать таким образом невербальные коды обучения и научения.

Джон: Прямая манипуляция физиологией изменит состояние, а это изменит фильтры. И это – самый прямой путь изменения опыта человека. Более эффективный, чем любые слова. Так что можно исследовать и другие территории.

Алан: Как узнать, что я не индульгирую?

Джон: Обычно этот вопрос требует больше контекста, правильно?

Алан: Простите?

Джон: Вопрос требует больше контекста.

Алан: Я немного озадачен. Я не понимаю, каковы критерии индульгирования.

Джон: Правильно. Мы как раз о них и говорим. Составляющая модели личной организации – умение обнаруживать на собственном опыте, каким должно быть равновесие между этими системами.

Джуди: Да. Ребята, вы – и есть другой конец петли.

Женщина: Я сказала бы, что один из критериев – чувство юмора. (смех)

Джуди: Конечно.

Женщина: Если вы теряете чувство юмора, то, вероятно, слишком индульгируете.

Джон: Хорошо, давайте последуем ее предложению. Это действительно важно. Что значит иметь чувство юмора в отношении собственных убеждений и догадок, собственного опыта?

Женщина: Это значит уметь менять перспективу.

Джуди: Дон Хуан говорит о чувстве собственной важности. Он говорит, что, в терминах физической энергии, чувство собственной важности – самый энергоемкий механизм, который есть у человеческих существ. Именно поэтому воин создает инвентаризацию своего поведения. Это позволяет ему отпустить чувство собственной важности, потому что оно требует слишком много энергии. Это – различие между тем, чтобы, как говорит Карен, оказавшись на мосту, услышать, как ваш сознательный разум говорит: «Ура! Я делаю это, я делаю это!» и воспринимать при этом комизм и парадоксальность ситуации, и тем, чтобы сказать: «У меня ничего не вышло». Это – противоположные позиции. Я имею в виду только различие...

Женщина: Юмор – ощущение перспективы.

Джон: Перспектива. Это означает уметь видеть с многих позиций, даже в буквальном смысле смотреть по-разному. Итак, для некоторых из вас хорошо ограничение корректности будет таким: вы не должны приступать к действию до тех пор, пока не создали как минимум два описания. Предположим, мы определяем модель (то есть, создаем ее) в первом внимании. Минимальное требование к этой модели – синтез по крайней мере двух позиций восприятия. Что и позволит нам оставаться живыми. Визуальная программа выбора двадцати образов в секунду – эта метафора глубока даже просто на уровне анатомических структур.

Джуди: ...Новые различия...

Джон: ...Трансформация, новые различия, трансформация, новые различия, трансформация, на всем пути к центральной нервной системе. Итак, одно требование корректности поведения первого внимания, которое не позволит вам индульгировать в первом внимании, таково: ваше поведение не может быть построено на модели, гипотезе о мире, если эта модель не основана, по крайней мере, на двойном описании. Это как выбор. Иметь только одну позицию восприятия – все равно, что сказать: «О, в этом контексте я делаю только то, что делаю всегда». Это не выбор. Единственный способ иметь выбор – уметь вести себя совершенно по-разному в одних и тех же обстоятельствах. И в то же время – это тренировка в изменении центров гомеостаза. Что и позволяет вам оставаться живыми.

Джуди: Дон Хуан говорит об этом как о пути воина. Что ищет воин? Воин ищет силу. Что такое сила? Сила – это знание. Как он это делает? Он ищет описания, множественные описания. И обнаруживая новое описание, он входит в него с полной погруженностью – он должен верить.

Мужчина: Индульгирование... Я работал с неизлечимо больными. Такая работа учит не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

Джуди: Абсолютно верно.

Мужчина: Не откладывать сказать кому-то, что вы его любите, потому что завтра вас здесь может уже не быть.

Джуди: Другая ответственность воина: не вести себя так, как будто вы бессмертны. Потому что это другая форма индульгирования.

Джон: Смерть как советчик!

Женщина: По-моему, сейчас важно подняться на более высокий логический уровень, на социальный уровень... Общество, которое не имеет двух перспектив, совершает самоубийство.

Джуди: Как то африканское племя, которое пасет свой скот. Как только гибкость съедена особенностями, фильтрами – так и происходит.

Женщина: Я начинаю думать, как бы вернуть правительство на уровень первого и второго внимания и назад...

Джон: ...На периферию...

Женщина: ...На периферию. И если нас пытаются убедить в существовании единственно верной идеи, значит общество безжизненно, мертво, ему конец.

Джон: Оно больше не развивается.

Джуди: Я хочу зачитать отрывок из Кастанеды, где дон Хуан говорит Карлосу:

– Для воина борьба с чувством собственной важности – не принцип, а чисто стратегический вопрос, – ответил дон Хуан. – Твоя ошибка заключается вот в чем: то, что я говорю, ты рассматриваешь с точки зрения нравственности.

– И я действительно считаю тебя человеком высоконравственным, дон Хуан.

– Ты просто заметил мою безупречность. И это все, – произнес он.

– Безупречность, равно как избавление от чувства собственной важности, – понятия слишком неопределенные, чтобы представлять для меня какую-то практическую ценность, – заметил я.

Дон Хуан чуть не задохнулся от смеха, и я в вызывающем тоне потребовал от него объяснения того, что такое безупречность.

– Безупречность есть не более чем правильное использование энергии, – сказал он. – И все, что я говорю, к вопросам морали и нравственности не имеет не малейшего отношения. Я обладаю энергией, и это делает меня неуязвимым. Чтобы понять это, тебе необходимо самому накопить достаточное количество энергии.

Довольно долго мы молчали. Мне хотелось обдумать сказанное доном Хуаном. Неожиданно он снова заговорил:

– Воин производит стратегическую инвентаризацию. Он составляет список всего, что делает. А затем решает, какие пункты этого перечня можно изменить, чтобы дать себе передышку в расходовании энергии.

Я возразил, что в такой перечень должно входить все, что только есть под солнцем. Дон Хуан терпеливо пояснил, что стратегической инвентаризации, о которой идет речь, подвергаются только те поведенческие шаблоны, которые не являются существенными с точки зрения выживания и благополучия.

Тут я буквально подскочил. Какая возможность! И я принялся говорить о том, что выживание и благополучие – категории, допускающие бесконечное количество толкований, и потому прийти к сколь-нибудь определенному соглашению относительно того, что считать существенным, а что – несущественным с точки зрения выживания и благополучия, попросту невозможно!

По мере того как я говорил, я начал терять исходный импульс. В конце концов, я умолк, так как осознал всю несерьезность своей аргументации.

Дон Хуан ответил, что в стратегическом инвентарном списке воина чувство собственной важности фигурирует в качестве самого энергоемкого фактора. Отсюда и усилия, которые воин прилагает для его искоренения.

– Одна из первейших забот воина – высвободить эту энергию для того, чтобы использовать ее при встрече с неизвестным, – продолжал дон Хуан. – Безупречность как раз и является тем, посредством чего осуществляется такое перераспределение энергии.

Джон: «Безупречность как раз и является тем, посредством чего осуществляется такое перераспределение энергии».

Джордж: Я не понимаю, почему Кастанеда сдался. Я имею в виду, он был сбит с толку, верно?

Джон: Вы не понимаете, Джордж, потому что делаете то же самое, что и Карлос.

Джордж: ...(пауза)... Так и есть.

Джон: Спор между доном Хуаном и Карлосом мог возникнуть только из-за предположения Карлоса, что они с доном Хуаном должны одинаково воспринимать мир. Это – точное описание одного из индульгирующих качеств первого внимания. Почему бы просто не принять различия? И в этих различиях обнаружить новую информацию, синтез. Ответ: из-за чувства собственной важности Карлоса. Его восприятие, его описание должны быть самыми верными. Или же они с доном Хуаном должны договориться о том, как воспринимать мир. Договориться о единственном описании реальности – об эпистемологии галки, о занудной эпистемологии. Именно об этом и говорит дон Хуан.

Джордж: Это меня вдохновляет. Теперь я понял.

Джон: Джордж, важно время от времени бросать кость первому вниманию.

Джуди: (читает отрывок из Шагов к экологии разума Грегори Бейтсона)

Вот что меня волнует – внедрение современной технологии в старую систему. Сегодня цели сознания достигаются с помощью все более эффективных машин, транспортных систем, самолетов, вооружений, медицины, пестицидов и так далее. Сегодня сознательная цель имеет право разрушать равновесие тела, общества и природы вокруг нас. Нам угрожает серьезная патология – утратa равновесия.

Я думаю, что во многом такое положение вещей связано с мыслями, которые я высказал ранее. С одной стороны, существует системная природа каждого отдельного человека, системная природа культуры, в которой он живет, и системная природа биологической, экологической системы вокруг него. А, с другой стороны – любопытное искажение в системной природе человеческого существа: то, что сознание, почти с необходимостью, слепо к системной природе человека. Целеустремленное сознание вычленяет из всего разума последовательности, которые не имеют структуры петли, характерной для целостной системной структуры. Если мы следуем «здравому смыслу», который диктует сознание, то становимся эффективными, алчными и лишенными мудрости. Я снова использую слово «мудрость» для обозначения знаний о целостности и системности живых существ и соответствующих действий.

Недостаток системной мудрости всегда наказуем. Можно сказать, что биологические системы – индивидуум, культура и экология, отчасти живые хранители своих клеток и организмов. Но системы, однако, наказывают любой вид, достаточно неблагоразумный, чтобы ссориться со своей экологией. Если хотите, назовите системные силы «богом».

Позвольте мне предложить вам миф.

Однажды был Сад. Много сотен видов, вероятно, это было в субтропиках, жили в нем в великом изобилии и равновесии, почва была очень плодородна, и так далее. И в этом Саду обитали два антропоида, которые были более интеллектуальны, чем другие животные.

На одном дереве был плод, очень высоко, и эти две обезьяны никак не могли его достать. И они начали думать. Это была их ошибка. Они начали целенаправленно думать.

И самец обезьяны, его звали Адам, нашел пустую коробку, поставил ее под дерево, влез на нее, но все равно не смог достать плод. Тогда он взял другую коробку и поставил ее на первую, влез на обе коробки и, наконец, сорвал это яблоко.

Адам и Ева почти опьянели от волнения. Это был способ получать результаты. Создайте план. АБВ – и получите Г.

И они начали тренироваться действовать в соответствии с планом. И в результате вышвырнули из Сада понятие собственной целостной системной природы и целостной системной природы Сада.

Изгнав Бога из Сада, они стали заниматься целенаправленным бизнесом, и довольно скоро исчез плодородный слой почвы. И некоторые виды растений стали «сорняками», а некоторые виды животных – «вредителями». И Адам нашел, что Садоводство стало трудной работой. Ему пришлось добывать свой хлеб в поте лица своего, и он сказал: «Это – месть Бога. Я не должен был есть то яблоко».

Более того, после того, как Бог был изгнан из Сада, произошли качественные изменения в отношениях между Адамом и Евой. Ева начала возмущаться бизнесом секса и воспроизводства. Всякий раз, когда эти основополагающие явления вторгались в ее, теперь такую целенаправленную жизнь, это напоминало ей о целостности жизни, которую вышибли из Сада. Так что Ева начала возмущаться сексом и воспроизводством, и когда ей пришла пора рожать, она нашла этот процесс очень болезненным. Она сказала, что в этом тоже виноват мстительный Бог. Она даже слышала, как Голос сказал: «В муках будешь рожать детей своих», и «Да прилепится жена к мужу своему, и да будет муж господином жены своей». Библейская версия этой истории, которую я так вольно изложил, не объясняет чрезвычайного извращения ценностей, при котором способность женщины к любви считается божественным проклятием.

И все шло своим чередом. Адам продолжал преследовать свои цели, и, наконец, изобрел систему свободного предпринимательства. Еве довольно долго не разрешалось в этом участвовать, потому что она была женщиной. Но она вступила в бридж-клуб и там нашла выход своей ненависти.[7]7
  Gregory Bateson, Steps to an Ecology of Mind (New York: Ballantine Books, 1972), p. 434.


[Закрыть]


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю