Текст книги "Ледяной город"

Автор книги: Джон Фарроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СКАЧКА С ПРЕПЯТСТВИЯМИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

КАНУН РОЖДЕСТВА

Река Святого Лаврентия течет с запада на восток – от Великих Озер к Атлантическому океану, связывая с морем такие промышленные центры, лежащие в глубине континента, как Чикаго и Детройт, Кливленд, Буффало и Торонто. Часть ее проходит по границе Канады и Соединенных Штатов – провинции Онтарио и штата Нью-Йорк, – помогая двум странам развивать торговлю. Дальше к востоку река все больше отклоняется к северу, неся свои воды по провинции Квебек. Там, где она, изгибаясь на север, к Атлантике, становится более полноводной, вобрав в себя воды реки Оттава, она делится на два рукава, омывающие древний остров вулканического происхождения. Стоявший здесь в незапамятные времена вулкан поднимался над облаками. Со временем, исчислявшимся геологическими эпохами, гора разрушилась под непрестанным и неумолимым воздействием стихий природы. Движение ледников заполняло кратер обломками скал, которые потом сковывал ледовый покров, достигавший нескольких километров в высоту, и сильно их утрамбовывал. Время разъедало затвердевшую лаву в пыль, которую уносила река, и от огромного некогда вулкана остался лишь бывший кратер, забитый плотно утрамбованными глыбами горных пород. Это жалкое подобие былого величия – полный спрессованными породами кратер – теперь называют горой Маунт-Ройял или Мон-Руайяль. Раскинувшемуся на острове городу дали имя этой горы, точнее, этого огромного, плавно вздымающегося ввысь холма, который с южной стороны круто обрывается вниз. Монреаль – Королевская гора. Она как бы нависает над центром города, закрывая собой горизонт. Большую часть ее плоской вершины занимают огромное кладбище и парк. Влюбленных влечет сюда свежий воздух, глухие тропинки, петляющие среди деревьев и кустарника, и чудесная панорама города. Одинокие забредают сюда в поисках истины и утешения. Отдохнуть и порезвиться на склонах приходят и целыми семьями. Летом здесь в воздухе разносятся манящие запахи барбекю. В запряженных лошадьми двухместных колясках разъезжают туристы, осматривающие окрестности, потому что нечасто доводится любоваться огромным городом с естественной смотровой площадки над пропастью, удобно расположившись среди деревьев, скал и птичьих трелей над крышами небоскребов, уличным гомоном, машинами и пешеходами. Люди поднимаются сюда, чтобы почувствовать ритм городской жизни с вершины, где на человека нисходят умиротворение мудрости и ощущение единства с миром, гармонии бытия.

А внизу раскинулся в основном французский город и английская его ипостась, где обрели пристанище люди множества наций и национальностей, наполняющие звуками своих наречий улицы, которые одновременно и смешиваются, и ревниво оберегают свою самобытность, отстаивая собственную культуру в содружестве со всеми другими традициями и обычаями. Они любят этот город, благословенный красотой горы и животворной силой воды, безмятежной и несокрушимой мощью реки Святого Лаврентия, связывающей остров с миром.

Реки прокладывают себе путь по земле на северо-восток к океану, на запад и юго-запад. Восточный приток тянется к югу до озера Шамплен, образуя важный торговый путь с Вермонтом и штатом Нью-Йорк. Построенное здесь еще до прихода «Мэйфлауэра» [5]5
  «Мэйфлауэр» (Mayflower) – название британского барка, на котором 21 ноября 1620 г. из Англии в Америку прибыли первые пилигримы – поселенцы Новой Англии


[Закрыть] первое французское поселение – торговая фактория, было связано и с канадским Западом, и с теми землями, которые позднее станут известны под названием Американских Колоний. Так начиналась торговая история города. А позже, когда французы покинули это первое поселение, потому что торговля шла не слишком бойко, остров превратился в известный центр провидцев и миссионеров. Основание самого города было связано с мотивами духовного характера – он возводился как центр обращения дикарей в христианскую веру.

Начиная с эпохи «сухого закона», когда несметные состояния сколачивались благодаря перегонке и контрабанде спиртного в Нью-Йорк, откуда его развозили дальше по всем Штатам, за десятилетия доставки туда же героина и кокаина монреальским преступным синдикатам удалось закрепить за городом печальную славу черного хода в Нью-Йорк. Здесь всегда было легко пересекать границу. Она была открыта для тех, кто умел пользоваться оружием, подкупом и глухими дорогами. С другой стороны, в городе всегда могли найти пристанище те, на кого слишком сильно начинало давить ФБР. Итальянские банды были тесно связаны с нью-йоркскими мафиозными кланами – ведь путь на машине на юг до Нью-Йорка составляет здесь всего шесть часов. Там они наворачивали огромные деньги, особенно когда дела были связаны с наркотиками. Время от времени они обращались к нью-йоркским корешам за помощью, чтобы поприжать дома французских конкурентов. Так у обеих сторон сложилась общая тактика – они всегда работали сообща, так сказать, на международном уровне, поддерживая братские связи с зарубежными товарищами. Как показало время, такое сотрудничество оказалось взаимовыгодным, поскольку никто не знал, когда дома начнутся очередные местные разборки.

Позиции преступников упрочивались, доходы быстро росли, разборки не стихали, жестокость бандитов возрастала. Когда мафия стала сдавать позиции как в Монреале, так и в Нью-Йорке, возникли новые банды, в числе которых особое место заняли «Ангелы ада». Пока в квебекской глубинке они зализывали раны от сильного удара, нанесенного полицией, в городе без лишнего шума сложилась другая байкерская банда – «Рок-машина». В нее вошли многие бывшие мафиози. Когда «Ангелы», проведя перегруппировку и вновь собравшись с силами, решили вернуться в Монреаль, вспыхнула очередная междоусобная распря. Стали сколачиваться и упрочиваться союзные связи. Поскольку из-за мягкого иммиграционного законодательства в Монреале теперь действовало больше русских банд, чем в Нью-Йорке и Майами, вместе взятых, им пришло время определяться, на чьей они стороне.

Инструментами выбора стали бомбы и цепные пилы.

В мирных городских кварталах рвался динамит.

В воскресенья по утрам повсюду в городе звучал перезвон колоколов, чистым победным звоном напоминая жителям о добрых старых временах, но еще многих дикарей предстояло обратить в истинную веру, потому что даже среди раскаявшихся грешников были люди, помогавшие, подстрекавшие, а подчас даже поклонявшиеся преступникам.

Три с половиной месяца спустя после взрыва джипа Джорджа Тернера сержант-детектив Эмиль Санк-Марс сидел за рулем своей ничем не примечательной машины, припаркованной рядом с пожарным краном на улице Эйлмер, поднимавшейся по склону горы в квартале, который в округе называют студенческим гетто. В такой холод редкие пешеходы спешили разойтись по домам. Мороз стоял лютый, люди старались не высовываться на улицу. Квартиры в этом квартале сильно разнились по размеру и стилю, будто их здесь специально собрали, чтобы создать невообразимую архитектурную мешанину. Старые элегантные трехэтажные особнячки стояли бок о бок с новыми крикливыми многоэтажками. Частные домики были зажаты шумными студенческими общежитиями.

Эмиль Санк-Марс совсем продрог в машине, он даже губы от нетерпения покусывал. Его новый напарник десять минут назад ушел купить себе кофе, и ему уже пора было бы вернуться.

– Ох уж этот англичанин, – пробурчал по-английски детектив.

Заметив появившегося на ветру человека с картонным подносом в руках, он выругался вслух. Молодой детектив с трудом шел по тротуару, разбрасывая снег в стороны как битюг-тяжеловоз. Сначала он оперся о дверцу машины, потом взгромоздился на переднее сиденье, предварительно попросив Санк-Марса подержать пенопластовый стаканчик с кофе.

– Идиот, – произнес сержант так, что трудно было понять, по-английски это было сказано или по-французски.

– И что мне теперь надо делать? – не терпелось узнать детективу Биллу Мэтерзу.

– Поставь себе на голову проблесковый маячок, а в пасть заткни сирену.

– Что, простите?

– Мне говорили, что ты неплохой детектив.

– Кто вам это сказал? Я знаю, что у меня все в порядке, но кто именно вам об этом говорил?

– Возьми-ка ты этот поднос, – поддел его Санк-Марс, – напиши на нем: «Полицейский при исполнении секретного задания! Не беспокоить!» – и повесь себе на грудь. Можешь мне поверить, если бы преступников молено было вычислить на глаз так же просто, как полицейских, с преступностью у нас уже давно было бы покончено.

– Хотите, я вам тоже принесу кофе?

– Сходи, сходи мне за кофе… Только не неси ты его мне на картонном подносе так, чтоб пар от него валил, как дым из трубы! Кто может сидеть в машине с выключенным движком всю ночь напролет, когда на улице минус тридцать? – озадачил парня Санк-Марс, – Кто на такое может сподобиться, кроме тупых полицейских? И знаешь, Билл, что я тебе скажу? Плохие парни об этом тоже наверняка догадываются.

Мэтерз сначала согрел руки о стаканчик, потом снял с него крышечку и подул на кофе.

– Знаете что?

– Что?

– Если только полицейские себе хвосты отмораживают, выключив двигатель, давайте наш включим. Тогда это будет менее подозрительно.

– Ты, парень, и впрямь слетел с катушек.

– Но разве это не будет менее подозрительно?

– Мы чем здесь с тобой, по-твоему, должны заниматься? Целоваться?

– Это тоже вызвало бы меньше подозрений, – гнул свою линию Мэтерз.

С ним все было ясно.

– Ладно, не бери в голову, – Санк-Марс понял, что дальше обсуждать с ним эту тему бессмысленно. – Нас здесь вообще нет. Мы – невидимки. У нас ни движка нет, ни отопления, только пар от кофе поднимается.

– Я знаю, чего вы от меня хотите. Вы хотите вывести меня из себя.

– Если ты так быстро до этого допер, значит, ты еще более смышленый детектив, чем я себе представлял.

Мэтерз явно начинал злиться.

– Поступайте как знаете! Вы не первый меня подкалываете. И – могу поспорить – не последний.

– Постучи по дереву, – посоветовал ему Санк-Марс. – Может быть, и последний. Кто знает?

Поскольку дерева под рукой не оказалось, Билл Мэтерз три раза стукнул себя по голове.

– По звуку мне кажется, она у тебя пустая, – съязвил Санк-Марс.

В ту ночь под городом, в теле горы, там, где в скалах проложен туннель для электричек, собрались бездомные бродяги – у них не было другого места, чтобы укрыться от холода и лишений, которые принесла с собой зима. Хотя в туннеле было совсем не тепло, люди прятались там от пронизывающего ледяного ветра и жгли костры из старых газет, которые собирали и предварительно мочили в талом снегу, чтоб они дольше горели. Туннель стал их прибежищем. Люди приходили сюда после ухода последних поездов в час пик. Потом еще вечером проезжало несколько электричек, и подземелье оставалось в их распоряжении до раннего утра, когда их будила оглушительная сирена первого утреннего состава.

В канун этого Рождества к ним присоединился Окиндер Бойл – начинающий журналист, которому очень хотелось сделать себе громкое имя. Его редактору давно надоели слезоточивые репортажи о бездомных, и теперь ему приходилось искать новые формы, в которые облекалось бы старое содержание.

– Хочешь писать о бездомных? – говорил ему редактор. – Эта тема тебя так волнует? Так найди хоть мало-мальски толковый сюжет, Бойл. Хватит слюни распускать. Господи, меня уже тошнит от твоих мыльных опер, с души от них воротит! Ты же исписался еще в первом своем репортаже.

Бойл обладал талантом отыскивать интересные сюжеты, и, когда в канун Рождества он вошел в подземный туннель, его уверенность в том, что он нашел отличную тему для праздничной недели, только окрепла. Когда его читатели будут доедать остатки рождественской индейки, он им подкинет отпадный репортаж об их городе, каким они себе его даже представить не могут. Он понятия не имел о людях, которые здесь обитали, ничего не знал об их жизни, но нашел этот туннель, – туннель! – где собирались обездоленные, чтобы укрыться от зимней стужи, а по утрам, когда они вновь выходили на свет божий, им приходилось думать о том, чтобы не попасть под электричку.

«Сюжет тебе увлекательный нужен?» – разговаривал он в уме с занудным редактором отдела городских новостей, которому так нравилось давить его как мокрицу. «Я тебе такой сюжет раскопаю, что зашатаешься. Эти люди живут – тут он сделает эффектную паузу – под! – и еще раз повторит это слово для большей выразительности, – под горой. Они живут в скале».

Накануне Рождества Окиндер Бойл присоединился к бездомным, жившим под городом, где с грохотом проносятся поезда, где привидением воет промозглый зимний ветер и тусклые газетные костры наполняют спертый воздух едким теплым дымом.

– Я тоже могу вам честно признаться, – сказал Билл Мэтерз своему новому старшему напарнику. – Я сам на это пошел. Подал прошение, чтобы работать вместе с вами.

Сержант-детектив Эмиль Санк-Марс в присущей ему язвительной манере ответил:

– Я так понимаю, теперь мне надо прийти в восторг. И что, Билл, как бурно, по-твоему, я должен его выражать?

– Не доставайте меня так, Эмиль! Вы ведь профессионал, каких мало. Я сам напросился к вам в напарники. Может быть, я смогу у вас многому научиться…

– Чудеса иногда случаются, – согласился Санк-Марс.

– Что я вам такого сделал?

У молодого человека было круглое доброе мальчишеское лицо, на котором выделялись большие карие глаза с поволокой. Аккуратно причесанные на пробор волосы напоминали типичную стрижку конных полицейских, что вызывало у Санк-Марса чувство легкой неприязни. Его новый напарник казался ему таким же серьезным, как тот коротко стриженный лейтенант «Росомах», с которым он встречался, когда взорвали Тернера вместе с его машиной. Младшему детективу было где-то тридцать с небольшим, хоть выглядел он моложе, но Санк-Марсу казалось, что последние десять лет он старался вести себя как сорокалетний мужчина, как будто его стремление скорее позврослеть лишило его юности.

– Почему вы так ко мне относитесь, Эмиль?

Санк-Марс внимательно следил за тем, что происходило на улице. Выпал легкий, пушистый снег. Он бросил взгляд в боковое зеркало скорее по привычке, чем по необходимости. Улица была на удивление безлюдна.

– Мой последний напарник на меня стучал, – пояснил ему детектив. – Тебе бы надо сходить к нему потолковать. На этот раз я обкашлял это дело с начальством, оно не решилось лезть на рожон и подсовывать мне другого стукача, но и одолжений мне делать не собиралось. Они решили мне дать то, от чего отказывались другие, чтоб жизнь медом не казалась. Так что глянул я, какие мне предлагали варианты, и знаешь что, Билл? Я выбрал тебя. Говорили, ты неплохой полицейский, надежный, исполнительный, все у тебя вроде как у людей. Начальство решило, что мне нужен как раз такой четкий исполнитель, знающий свое место. Они так прикинули, что толку мне от тебя все равно не будет. При таком раскладе я и смекнул, что ты мне подойдешь. А теперь, – продолжал Санк-Марс, – вылезай из машины и докажи, что они ошиблись, – протри-ка ты заднее стекло. Или ты считаешь, что я и сквозь снег все вижу?

Детектив Билл Мэтерз, не сетуя на судьбу, сделал, что ему было сказано, – рукавом куртки сбросил часть снега со стекла. Снег, падавший хлопьями на таком морозе, был на удивление сухим и легким, его с тем же успехом можно было просто сдуть. Санк-Марс сказал, что все у него вроде как у людей, но такой подход к его служебной деятельности большого энтузиазма у Билла не вызвал. И выбирал он его из тех, кто никому другому не был нужен. Этой высокой оценки его способностей по гроб жизни хватит, чтобы перевыполнить норму по критике. Он знал, что его продвижение по службе считалось своего рода показухой, пустым жестом, который как кость бросали англичанам. Полицейские-англичане были уверены, что лучшим из них не дают хода, выдвигая наименее способных, чтобы не дать им проявить себя во всем блеске. Так дело обстояло в теории. И чтобы ей соответствовать, английские полицейские всегда старались показать начальству, что они глупее, чем были на самом деле. Он попытался припомнить, не случалось ли такого и с ним. БИЛЛ знал, что принадлежит к числу честолюбивых полицейских. Именно поэтому его самолюбие и тешил тот факт, что он стал напарником такого известного и даже легендарного сыскаря, как Санк-Марс.

Перед тем как сесть в машину, Мэтерз окинул улицу привычным опытным взглядом. Потом открыл дверцу и опустился на сиденье.

– Заводите машину, – сказал он начальнику, – и езжайте к перекрестку. Я его засек.

Санк-Марс тут же повернул ключ в замке зажигания.

– Кто это?

– Санта-Клаус. Прямо за нами.

Человек в костюме Санта-Клауса с мешком игрушек, перекинутым через плечо, перебрался через сугроб и вышел на проезжую часть. Он перешел на другую сторону улицы, ускорив шаг, когда мимо проезжала машина. Машина медленно притормозила на скользкой дороге, а да ней другие, проезжавшие мимо детективов. Санк-Марс спросил:

– Ты его видишь?

– Да, – ответил Мэтерз. – Он входит в парадное.

– Теперь подождем.

– Он вошел.

– Сейчас, – прошептал Санк-Марс. – Ты запомнил дверь?

– Да.

– Точно?

– Да, запомнил.

– Пойдем, – приказал Санк-Марс. – Закрой дверь. Только не хлопай! Я не буду выключать движок. Запасной ключ у меня в правом кармане куртки. Все надо делать по-тихому, чтоб было шито-крыто, чтоб комар носа не подточил.

– Я, может быть, и новый ваш напарник, но я не новичок, – заметил Мэтерз.

– Хорошо, не возбухай. Пойдем.

Они тихо открыли и мягко прикрыли за собой дверцы машины. Мэтерз вслед за Санк-Марсом пересекал улицу под углом, направляясь от машины не к тому зданию, в которое вошел Санта-Клаус, а к другому жилому дому. Когда они вошли, Мэтерз спросил:

– Что мы теперь будем делать?

– Держись к востоку от Олдгейт, – ответил Санк-Марс, расстегивая кобуру и вынимая из нее пистолет.

– Что это значит? – не понял Мэтерз.

– Переложи пушку в карман. Обращайся с ней осторожно, но палец держи на курке. И послушай, Билл, не прострели случайно себе ногу, но главное – не стреляй в меня.

– Вы думаете, у нас могут быть неприятности?

– Всегда надо быть начеку.

– Запросить поддержку?

– Какой смысл устраивать здесь суматоху невесть зачем? Чем больше полиции, тем больше шансов провалить дело.

– Вы не соблюдаете инструкции, Эмиль, – с укором заметил Мэтерз, растянув губы в улыбке.

Санк-Марс пренебрежительно хмыкнул, давая понять напарнику, что плевать он хотел на инструкции.

– Пошли.

Они вышли из здания и неторопливо направились по улице к дому, за дверью которого скрылся человек в костюме Санта-Клауса.

– Первым заходишь ты, – приказал Санк-Марс. На его лице сияла улыбка.

– Чему вы радуетесь?

– Теперь ты будешь знать, зачем мне исполнительный напарник.

– Зачем? – никак не доходило до Мэтерза.

– Если сейчас кому-то суждено получить пулю, этим кем-то может стать и англичанин.

Мэтерз бросил на него ошеломленный взгляд.

– Мне все время казалось, что вы отмочите что-то в этом роде, – ответил он по-французски.

Преследуя Санта-Клауса, полицейские вошли в парадное, сжимая в карманах курток взведенные пистолеты.

Кошмар Окиндера Бойла начался тогда, когда до него донесся далекий гул, едва отличимый от воя ветра у входа в туннель. Путь его освещали редкие красные огни, еле различимые во мраке дизельного дыма и вековой пыли горы. Толку от них было мало. Он ступал, стараясь ставить ноги в углубления между шпалами. Заслышав доносившийся издалека шум, Бойл остановился, на какое-то время застыл, прислушиваясь, и скоро понял, в чем дело. Теперь с той стороны, в которую он направлялся, на него шел поезд. Ему пришлось подавить внезапно накатившую панику. Он перевел дыхание, потом сделал глубокий вдох. Морозный воздух обжег легкие. Впереди слабо теплился тусклый красный огонек, к которому он приближался. Подойдя к свету, он огляделся. Вокруг не было и намека на какое-нибудь укрытие. Он воскликнул «Господи!», потом повернулся в другую сторону, не зная куда идти дальше. Громким шепотом Бойл произнес: «Ладно, надо взять себя в руки…»

Электричка была еще далеко. Только один поезд шел по параллельно проложенным путям. Причин для паники не было. Чтобы в этом удостовериться, он еще раз обернулся и теперь заметил прожектор еще одной электрички, надвигавшейся на него с противоположной стороны.

Вот теперь было от чего удариться в панику.

Бойл по пути не заметил ни одной ниши, ни одной щели в скале. Так что лучше было тащиться дальше. Он побрел вдоль стены в направлении следующей тусклой красной лампочки. В подземелье, все ярче сверкая белым светом прожектора, на него надвигалась электричка. Он судорожно шарил рукой по стене, надеясь нащупать хоть какую-то впадину в цементе, косил глазом вверх – может быть, там можно будет найти какое-то укрытие. Нет, спастись было негде. Он побежал, грохот приближавшегося поезда становился все громче и неотвратимее. У следующей красной лампочки, закрытой проволочной сеткой, тоже не было никакой отдушины, никакого спасительного закутка. Должна же где-то здесь существовать какая-то зона безопасности! Он все еще шел в направлении очередной лампочки. Прямо на него с ревом и грохотом несся состав. Пути здесь чуть изгибались, и прожектор локомотива залил его на повороте непереносимо ярким светом – Бойла будто разбил паралич. Может быть, он спасется, если распластается у стены, но риск был слишком велик, а надежда на спасение ничтожна. Он мог оставаться на путях, уповая на то, что первая электричка уже пройдет, когда подойдет вторая, и он успеет быстро перепрыгнуть на параллельные рельсы, но полагаться на волю слепого случая было еще страшнее.

Напрягая все силы, чтобы держать себя в руках, он в отчаянии пошел в ту сторону, откуда навстречу ему несся поезд, освещая туннель ярким светом прожектора, но путь к спасению журналисту помог найти свет прожектора электрички, двигавшейся в противоположном направлении. Он запросто мог не успеть, мог вовремя не достичь цели, а если бы он упал… «Господи, что же станется, если я упаду!» В слепящем свете прожектора локомотива он увидел ступеньки – три металлические ступеньки, которые вели на какой-то шаткий мостик. Подпрыгнув, он встал на первую ступеньку, поднялся на мостик, слегка очухавшись, лег на него и прижался к стене. Первый поезд еще с ним не поравнялся – он переоценил его скорость и близость. Оказалось, что у него было чуть больше времени, чем он рассчитывал. Бойл ощупывал стену, прижавшись лицом к камню. Пока электрички проходили мимо него, он вытянулся во весь рост, буквально вжимая в холодный цемент руки, ноги, колени, бедра, грудь, лицо, даже пальцы ног. Оглушительный грохот, за которым, как ему почудилось, последовала взрывная волна, когда поезда поравнялись, сбил ему дыхание и заставил сердце биться, как у загнанного зайца. Когда рядом с ним сошлись оба поезда, его обуял невероятный страх, потому что удар воздушной волны был такой силы, что, казалось, даже сама бетонная стена дрожала и стонала в поисках спасения. Ему показалось, что эти электрички никогда не кончатся, и эта ночь никогда не пройдет, и сам он не выдержит их яростного движения. «Прямо как на войне», – пронеслась мысль, когда мимо него по ближнему пути громыхал поезд, мелькая окнами пассажирских вагонов. Поезда прошли мимо так же неожиданно, как возникли, а Бойл так и лежал на спасительной железной решетке, вжимаясь в скалу.

С трудом поднявшись на колени, он внимательно вслушивался в звуки удалявшихся поездов. Они оглушительно громыхали еще лишь секунду назад, а теперь уже скрылись из виду. Скоро их и слышно не будет. Это пугало его, заставляло быть начеку. Как же быстро они возникли и растворились во тьме! Ему надо было скорее идти по туннелю, не теряя осторожности и осмотрительности.

Бойл дошел по мостику, оказавшемуся чем-то вроде балкона или парапета, до лампочки, под которой висело расписание поездов. Лампочка светила достаточно ярко, чтобы он мог его разглядеть и свериться с часами. Поезд из города ушел в десять сорок, значит, эти две электрички были последними. Какое счастье! Он спустился по ступеням вниз на пути и пошел дальше вглубь горы. Мужики у входа в туннель сказали ему, что идти надо в самую глубину. Они ему пообещали, что именно там он сделает свой лучший репортаж, – именно там обитал отшельник, человек, известный им по прозвищу Банкир. Довольно скоро Бойл заметил пляшущие язычки пламени костра, который должен был стать концом его путешествия. Подходил он к нему с осторожностью, хоть и дрожал от холода, как будто охвативший его недавно страх лишил тело молодого человека последнего тепла. Подойдя ближе к костру, он крикнул:

– Добрый вечер! Есть там кто-нибудь? Здравствуйте, Банкир!

У костра шевельнулась неясная тень. Над огнем как меч взметнулся факел, который угрожающе занес над головой похожий на привидение мужчина, вскочивший на ноги по другую сторону костра. В воздухе плясали многоликие языки пламени, факел, охваченный огненными сполохами, был направлен в сторону непрошеного гостя.

– Это вас здесь называют Банкиром? – громко спросил журналист.

– Кто ты такой? – прозвучал в ответ вопрос. – Друг или враг? – Факел с присвистом рассек воздух.

Бойл не без труда удержался от улыбки. Он был почти готов к тому, чтобы оказаться в каком-то ином измерении жизни, и не очень удивился, что его здесь ждало что-то похожее на средневековый рыцарский поединок.

– Друг, – ответил он.

– Так я тебе и поверил, – огнедышащий дракон, заточенный в подземной темнице, подался назад.

– Послушайте, я пишу для газет. Меня зовут Окиндер Бойл. Парни у входа в туннель сказали мне, чтоб я пришел сюда поговорить с вами. Вам ведь наверняка есть что мне рассказать! Или они просто так воздух сотрясали?

Бойлу показалось, что человек не знал, как ответить. Поэтому он предпочел еще раз махнуть своей головешкой как булавой.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что мне есть что тебе рассказать? – спросил он через какое-то время.

– Как случилось, что вы здесь живете?

– Я здесь не живу. Жить здесь может только безмозглый псих. Я тут, бывает, сплю да время провожу.

– Именно об этом я и хотел с вами побеседовать. Мне нужны как раз такие подробности, и я бы очень хотел вас послушать. Начнем хотя бы с того, почему вас называют Банкиром.

– Это длинная история.

– Я сюда для того и пришел, чтобы вас послушать. Можно мне к вам подойти поближе?

– Ну… – начал было Банкир, но осекся.

– Что вы сказали? – Окиндер Бойл не сдавал позиций.

– Ладно, давай, подваливай сюда поближе, – сказал Банкир.

– Уже к вам поднимаюсь, – сообщил ему Бойл.

Он схватился руками в перчатках за цементный карниз, подтянулся и влез на помост, где немолодой уже мужчина жег костер. Банкир снова сел и протянул ладони к пламени, согревая озябшие руки в рукавицах. Свой факел он сунул в огонь. Бойл присел напротив него на широкую доску, их разделял небольшой сильно дымивший костер.

– Так кто же ты все-таки? – спросил его Банкир.

Бойл изучал отшельника. Лицо у него было круглым и достаточно упитанным – впечатления, что он недоедает, никак не складывалось. Оно заросло двух– или трехдневной колючей щетиной. Над маленькими глазками топорщились кустистые брови. Под одним глазом в свете отблесков пламени виднелся шрам странной, почти квадратной формы, как будто кто-то хирургическим скальпелем аккуратно срезал со щеки полоску кожи. На голове была нахлобучена плотная шерстяная шапка.

– Меня зовут Окиндер Бойл, – ответил молодой человек. – Я работаю журналистом.

– Да, – отозвался Банкир, – я что-то припоминаю. Но кто ты такой?

Бойл сразу почувствовал, что от нападения надо переходить к обороне. После непродолжительной паузы он ответил:

– Это к делу не относится.

– Может быть, так, а может быть, иначе, – задумчиво проговорил Банкир. Голос его изменился, теперь он звучал вполне убедительно. – Но я хочу это знать. Сделай милость, развлеки меня. Давай, сынок, ты здесь покалякай чуток, а я тебя послушаю.

Два детектива поднимались по лестнице тихо и осторожно, прислушиваясь к доносившимся отовсюду звукам. Лестничные площадки на всех этажах тускло освещались слабыми лампочками, лестничные пролеты были узкими и обшарпанными. Из комнат, где жили студенты, доносились приглушенные ритмы музыкальных каналов и веселый смех. Вечер выдался спокойный, потому что многие обитатели дома на праздники разъехались. Преследуя Санта-Клауса, мужчины поднялись на второй этаж, потом на третий. Мэтерз шел первым, Санк-Марс двигался за ним, отставая на пару шагов. Им нужна была квартира тридцать семь. Дойдя до нее, они остановились перед дверью и прислушались. Изнутри не доносилось ни звука.

Санк-Марс, стоявший сбоку от двери, легонько в нее постучал.

Никто не ответил.

Он ждал.

В квартире стояла гнетущая тишина.

Он постучал сильнее. Потом сделал неопределенный жест подбородком.

– Что? – шепотом спросил его Мэтерз.

– Попробуй ручку.

Она повернулась.

Санк-Марс вскинул бровь.

Мэтерз чуть приоткрыл дверь и в щелку глянул внутрь. Потом легонько толкнул ее, она распахнулась, и оба мужчины с пистолетами наготове быстро вошли в комнату и замерли по обе стороны дверного проема. Мэтерз быстро оглядел помещение, слегка пригнувшись на тот случай, если бы вдруг по ним открыли огонь. Санк-Марс последовал его примеру, осматривая комнату. Он приложил палец к губам, давая напарнику понять, что они сюда вторглись без предупреждения, потом показал ему большим пальцем, чтобы он первым проходил дальше.

Мэтерз низко пригнулся, продолжая сжимать пистолет в вытянутых вперед руках. Осматривать в пустой комнате было практически нечего, в помещении царило запустение. Из вещей стояли только большой сосновый гардероб и стол, на котором валялся мешок Санта-Клауса с игрушками. Мэтерз осторожно пошел дальше, направляясь к кухне и внимательно озираясь по сторонам. Это длинное узкое помещение тоже оказалось пустым, если не считать нескольких картонных коробок. Он обернулся, но Санк-Марс знаком приказал ему хранить молчание.

В правой стене комнаты был встроен альков, в который вела закрытая дверь. Санк-Марс сначала прислушался, потом опустился на колени и, держа пистолет наготове, распахнул дверь. Выпрямившись, он вошел внутрь и зажег свет. Ванная комната оказалась пустой. Не было даже занавески, отгораживавшей душевую кабинку.

– Черный ход есть? – спросил Санк-Марс.

– Через дверь на кухне, – ответил Мэтерз.

В кухню они вошли вместе. У них был выбор между двумя дверями. Одна из них, чуть приоткрытая, вела в небольшую кладовку. Она была пуста. Другая дверь была заперта. Мэтерз щелкнул выключателем на стене, наклонился и глянул в замочную скважину.

– Похоже, там лестница.

– Дымовая труба для Санта-Клауса, – буркнул детектив.

– Взломать ее?

– Зачем? Если Санта-Клаус хотел оторваться, ему это удалось.