355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Робинсон » Масоны: Рожденные в крови » Текст книги (страница 2)
Масоны: Рожденные в крови
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 00:22

Текст книги "Масоны: Рожденные в крови"


Автор книги: Джон Робинсон


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Часть I
Рыцари-тамплиеры

Глава 1
Разгул смерти

В 1347 г. за тысячу с лишним миль от Лондона орды татаро-монголов осадили укрепленную генуэзскую торговую факторию в Крыму. Внезапно ряды штурмующих стала косить какая-то неизвестная страшно заразная болезнь. Наверное, тут впервые и зародилась идея бактериологической войны, потому что монголы стали катапультировать за стены осажденной крепости трупы умерших от этой заразной болезни людей и животных.

Несколько месяцев спустя в Мессину на Сицилии из осажденной крепости прибыли генуэзские галеры, за которыми тянулся целый шлейф из умерших на веслах и выброшенных в море гребцов. Власти запретили корабельщикам сходить на берег, но те нарушили запрет, и «черная смерть» начала свое шествие по Европе. На континент она сошла вместе с корабельными крысами в портах Неаполя и Марселя. Из Италии чума перебралась в Швейцарию и Восточную Европу, где сомкнулась с волной эпидемии, прошедшей через Францию и Германию. В Англию зараза проникла через порт Дорсет. За два года чума скосила от 35 до 40 процентов жителей Европы и Британских островов.

Как всегда и всюду, развитию эпидемии способствовал ослабленный иммунитет населения, вызванный если не голодом, то плохим питанием. Сказались и неблагоприятные климатические условия: затяжные зимы и холодное дождливое лето повсеместно нарушили порядок полевых работ. Все летнее время 1315–1318 гг. шли проливные дожди. С неурожаем пришел голод. Местами еще удавалось что-то собрать с полей, и это позволяло людям какое-то время продержаться. Но в 1340 г. урожая практически не было. Наступило самое страшное время, когда вымирали целые графства.

Даже в благоприятные годы большинство населения страдало от недоедания. Основу его рациона составляли зерновые культуры, позволить себе мясную и молочную пищу могли очень немногие. Мясной рацион могла бы пополнить дичь, но охота оставалась привилегией лордов. Охота в господских лесах на оленя или даже зайца наказывалась поркой, а порой и смертью.

Первыми жертвами «черной смерти» становились дети моложе десяти-одиннадцати лет с неокрепшей иммунной системой и старики, чье здоровье с годами становилось слабее. Конечно, умирали десятки тысяч людей всех возрастов, но дети и старики шли во главе трагической статистики. Население активного трудового возраста также неумолимо сокращалось.

Под названием «черная смерть» скрывалась не одна болезнь, а целых три, и разносчиком всех трех были блохи. Болезнетворные бациллы поселялись в желудке насекомого. Когда блоха кусала свою жертву, которой чаще всего оказывалась крыса, бациллы проникали в кровь животного и заражали его. Когда крысы передохли, блохи переселились на других животных и на человека.

Чаще всего болезнь поражала лимфатические узлы, и тогда на человеческом теле, главным образом в паху и под мышками, появлялись ужасные вздутия и нарывы, так называемые бубоны, от которых и пошло название «бубонная чума». А «черной смертью» болезнь именовали из-за черных пятен, которыми покрывался умирающий. Язык тоже делался черным. Смерть наступала обычно на третий день.

Другая форма чумы, септическая, развивалась как болезнь крови, и человек погибал неделей позже. Самая заразная форма, быстрее остальных сводившая в могилу, была связана с поражением горла и легких, которые быстро воспалялись; больной харкал кровью, его терзали зловонная рвота и жуткие боли.

Никаких научных знаний об истоках и признаках этих заболеваний, о переносчиках заразы в те времена еще не было. Это порождало нелепые толки и слухи, и самым распространенным было убеждение, что чума – это наказание Божье. Находились отчаявшиеся, что кляли Господа за ниспосланное несчастье, и французский король Филипп IV предпринял шаги, чтобы пресекать богохульников, которые могли прогневить Всевышнего еще больше. Появились законы, карающие всякое кощунство жестоким наказанием. За первый случай такого преступления у человека отрезали нижнюю губу; за второй он лишался верхней; в третий раз ему вырывали язык.

То там, то здесь появлялись люди, громогласно кающиеся в грехах, которые описывались ими самими довольно неопределенно, но которые наверняка прогневили Бога так, что Он решил извести род человеческий. Эти грехи можно было искупить только тяжкими страданиями. Самобичевание, применявшееся и до этого в качестве меры покаяния, теперь превратилось в групповое истязание и самоистязание: толпы людей, бродивших по городским улицам под предводительством священников, до крови хлестали себя и друг друга узловатыми веревками и кнутами с металлическими гирьками. Многие носили тяжелые кресты на спинах и терновые венцы на головах.

Другие же осуществляли самые дикие затеи и предавались разнузданным оргиям. Они считали, что, если уж близится конец света, нужно вкусить все мыслимые удовольствия. Третьи обращали свои взоры и надежды к Сатане, раз Господь оставил народ Своею милостью.

Как это часто случалось в Средние века, в ряде мест в несчастье винили единственных проживавших рядом иноверцев – евреев. Хотя те умирали от чумы наравне со всеми, их обвиняли в том, что они хотят извести всех христиан, для чего отравляют колодцы и насылают страшную болезнь посредством тайных обрядов и заклинаний. Кровавые еврейские погромы захлестнули Францию, Австрию и больше всего – Германию, как это уже бывало в периоды подготовки Крестовых походов. В Страсбурге живьем сожгли двести евреев. В одном городке на Рейне всех евреев перебили, закатали в бочки и пустили вниз по реке. Евреи немецкого городка Эслинген, пережившие уже один погром, решили, что для них самих наступил конец света, и собрались в синагоге. Они сами подожгли здание и сгорели вместе с ним. Избежавших гибели евреев изгоняли из собственных домов, и те разбредались по свету, разнося свою культуру, а часто и эпидемию чумы. В Польше тоже были еврейские погромы, но они происходили местами, и в целом Польша оказалась безопаснее Германии. Немецкие евреи хлынули туда. Они пришли со своим немецким языком, который стал впоследствии самым распространенным еврейским диалектом – идиш. Так появилась польская община евреев-ашкенази.

Ужаснее всего от чумы пострадали города, чему способствовала скученность населения и полное отсутствие санитарии. Горожане, спасавшиеся от чумы, разносили заразу по сельской местности. Деревни вымирали, поля зарастали сорняками, скот без присмотра бродил по окрестностям опустевших сел, пока не погибал следом за хозяевами. Каноник аббатства Святой Марии в Лестере насчитал на одном пастбище гниющие останки пяти тысяч овец. Когда чума пересекла проливы и достигла Англии, ее население составляло четыре миллиона человек. Ко времени затихания эпидемии число жителей там не достигало и двух с половиной миллионов.

Весть об опустошении Англии эпидемией чумы дошла до Шотландии. Шотландцы сразу поняли, что истребление их извечного врага, конечно же, является Божественным отмщением. Они решили помочь осуществлению карательных планов Всевышнего и напасть на ослабленного противника. Раздался клич о сборе боевых кланов в пограничном Селкеркском лесу, но не успело шотландское войско выступить в поход на врага, как чума поразила и их лагерь, унеся за пять дней жизни пяти тысяч воинов. От завоевательных планов пришлось отказаться, уцелевшие собрали больных и умерших в обозы и повернули назад. Но слух о намеченном нападении шотландцев дошел до англичан, они двинулись на север отразить готовящееся нападение и успели вовремя: шотландское войско было полностью истреблено и рассеяно.

Происходили невероятные вещи: в то время как смертность среди всего населения Европы достигала рекордного уровня, война Франции и Англии продолжалась. Каждая сторона рассчитывала на то, что противник окажется слабее. Войска нуждались в амуниции и припасах, которые производились ремесленниками и крестьянами, а треть их вымерла. Армиям нужны были деньги, но население и производство, откуда поступали налоги, сокращалось. Когда через несколько лет эпидемия чумы затихла, мир был уже совсем другим, непохожим на прежний: низшие классы почувствовали свою силу и значение.

Вступил в силу нерушимый закон спроса и предложения, поломать который без опасных последствий было невозможно. На этот раз он пошел во благо простому труженику – фермеру и ремесленнику. В темные годы Средневековья отдельный индивид был совершенно беспомощен. Главной заботой человека было поддержание жизни, и он добровольно шел в услужение к более сильному, стараясь получить его покровительство и защиту. Эти сильные, в свою очередь, искали защиты и покровительства у еще более сильных. Так выстраивалась феодальная система.

Некоторые крестьяне переходили с положения простого крепостного раба на положение ленника, работавшего на выделенной ему земле, за что он должен был обрабатывать также господскую землю. Условия отработки у разных землевладельцев были разными и многообразными. После смерти крестьянина его лучшая скотина отводилась на двор землевладельца, а следующая за ней по упитанности – священнику. Сам крепостной и члены его семьи могли жениться или выйти замуж только с разрешения хозяина и за определенную плату. Помимо обязательных дней отработки на барина, обычно два-три дня в неделю, крестьянина могли вызвать на неурочную работу, которую прозвали «веселая барщина». Крестьянин должен был испрашивать разрешение на заготовку дров или леса для починки дома, даже собирать навоз на дорогах и тропах он не мог без особого на то разрешения.

Главным препятствием на пути к свободе было старинное правило, ограничивающее его свободу передвижения. Крестьяне были обязаны постоянно находиться по месту своего рождения, они жили в поселках, состоявших из группы домов, которые назывались «вила», откуда происходит английской слово вилидж —«деревня». Самих жителей таких деревень называли виллэн, или «селянин», «крепостной», откуда происходит другое созвучное ему английское слово виллан —«деревенщина», «злодей».

Когда в Англию пришла «черная смерть», значительная часть угодий обрабатываемой земли принадлежала Церкви. Одни владения были куплены Церковью, другие дарованы королем. Обширные земли Ордена тамплиеров после обрушившихся в 1312 г. на орден репрессий папы Климента V перешли в руки рыцарей Святого Иоанна – госпитальеров. В собственности монашеских орденов были тысячи крепостных и виллэнов. Помещикам и монастырям не хватало тех денег, которые поступали в обмен на барщину, и состоятельные крестьяне получили возможность за определенную сумму выкупить себя. На свою беду, многие из получивших свободу не предусмотрели, что впоследствии свое право им придется отстаивать в суде, и не позаботились о своевременном получении документов об освобождении из крепостной неволи. А Церковь заявила твердо: если освобождение надлежащим образом не оформлено, оно считается недействительным. Всякий иной способ обретения свободы рассматривался как посягательство на неприкосновенную собственность Церкви.

Чума унесла более трети рабочих рук. Нехватка рабочей силы взвинтила все цены, особенно на изделия тонких ремесел. Сократилось число башмачников, ткачей, плотников, каменщиков и кузнецов. Упал сбор налогов, деньги падали в цене.

Наступили золотые деньки для бывших забитых крепостных. Земля оставалась необработанной, землевладельцы лишились доходов. Впервые за всю историю крестьянин оказался в дефиците, он мог теперь торговаться, требовать и добиваться большей доли урожая и лучших условий жизни. За сверхурочную работу он мог получать двойное и даже тройное вознаграждение. Крестьяне стали покидать свои деревни в поисках лучшей доли, что не могло не раздражать помещиков и других землевладельцев.

Чтобы исправить это положение и вернуть все на круги своя, английский парламент в 1351 г. принимает Статут о рабочих. Первоначально закон устанавливал трудовые расценки на уровне, существовавшем до чумы, но на этом законодатели не остановились. Они не просто твердо зафиксировали эти расценки (два с половиной пенса за обмолот квартера [1]1
  Квартер – мера объема сыпучих тел, равная примерно 290 л. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]
ячменя, пять пенсов за косьбу акра зерновых и пр.), но ввели закон, согласно которому сельскохозяйственный рабочий шел на рынок со своим орудием труда в руках, а договор о найме должен был заключаться только принародно и в присутствии свидетелей. Дополнительное стимулирование труда, например питанием, запрещалось. Контракты заключались уже не на день, а на целый год. Дважды в год крестьянин должен был приносить управляющему и констеблю деревни клятву в том, что не будет нарушать установленные правила. Пока работа по условленной цене не была закончена, он не имел права покидать село. Всякий отказавшийся от дачи клятвы или нарушивший ее три дня содержался в колодках, пока не соглашался подчиниться требованиям нового закона. Такие колодки позора были установлены в каждой деревне.

Не обошли власти вниманием и ремесленников. Статут устанавливал дневной заработок в три пенса для плотника, в четыре пенса для каменщика, в три пенса для кровельщика. Все шорники, ювелиры, кожевники, портные, башмачники должны были получать за работу столько, сколько им платили за четыре года до эпидемии чумы, и с них также брали клятвенное обещание подчиняться этому требованию. За первое нарушение ремесленника отправляли на 40 дней в тюрьму, за каждое последующее срок заключения удваивался.

Статут о рабочих упорно вводился в практику, для чего прилагались большие усилия, однако он оказался нежизнеспособным. Он был направлен против черного рынка труда, но продавцы и покупатели быстро научились обходить запреты. Экономическое положение стало еще хуже. Старые и больные покидали рынок труда, а молодого пополнения практически не было: сказывалась высокая детская смертность во время чумы. Инфляция продолжала расти. Крестьянство нищало. Не в лучшем положении находились и низшие слои духовенства. Князья Церкви, ревниво следившие за сохранением своих доходов и вынужденные содержать папский двор, доходы которого подрывались борьбой с претендентами на престол Святого Петра, не заботились о младшей братии. Деревенское духовенство влачило полуголодное существование и отлично понимало настроение своей паствы, разделяя их ненависть к духовным и гражданским властям.

В 1337 г. началась Столетняя война, что потребовало новых расходов и новых солдат. Эта война изменила характер ведения боевых действий: на смену столкновению массы людей, рубящих, колющих и сшибающих с ног друг друга в рукопашном бою, пришло более усовершенствованное оружие, позволившее убивать на расстоянии. В ходу по-прежнему оставались луки и стрелы, но они были малоэффективны против закованного в латы воина и бессильны против мощного «танка», каковым служил на поле боя конный рыцарь. Его мощь заключалась не столько в оружии самого всадника, сколько в его боевом коне-тяжеловозе, который нес на себе целую гору рыцарского вооружения, собственную броню и тяжелые боевые подковы. Никакая пехота не могла противостоять удару такого тарана. Лошадь была обучена в свалке боя рвать противника зубами и бить его тяжелейшими копытами.

Потом появился самострел-арбалет, ставший реальной угрозой для закованного в железо рыцаря. Портативный небольшой лук, изготовленный из многослойного дерева, кости и рога, выбрасывал короткую и крепкую стрелу, способную пробить латы. Теперь рыцарь-аристократ на поле боя мог быть сражен человеком, которому в обычной обстановке он бы и руки не подал, а то еще хуже – человеком низшего сословия. Это было несправедливо по отношению к лорду, а что несправедливо для лорда, то противно Божьей воле. Папа запретил применение арбалетов против христиан, но запрет этот никогда не соблюдался полностью, поскольку ему всегда сопутствовала молчаливая оговорка: это оружие не будет применяться, пока не станет единственным средством добиться победы.

Впрочем, арбалет тоже не решал всех проблем. У этого вида оружия было два недостатка. Во-первых, он стрелял на небольшое расстояние. Во-вторых, заряжать его было непросто. К нему приделывалась особая скоба, чтобы стрелок мог упереться в него ногой, натягивая тетиву на боевой взвод. Эта операция была не только долгой, но еще требовала немалой силы. Целиться и производить выстрел тоже нужно было уметь. Кроме того, арбалет сам по себе был сложен по устройству и довольно дорог. В доме простого крестьянина, на ком лежала обязанность нести военную службу у своего феодала, таких вещей не водилось. Арбалетчиками стали наемники.

Нанять арбалетчиков можно было только за деньги, феодальные отношения тут роли не играли. В битве 1346 г. под Красси арбалетчиками на стороне французов были исключительно генуэзские наемники. Другая сторона сражения, англичане, уже могли продемонстрировать новое оружие, которое сразу затмило своей эффективностью арбалет. Это был так называемый длинный английский лук. Я пишу «так называемый», потому что это было изобретение ирландцев. Его появление в сражении под Красси буквально потрясло Европу. Вряд ли французам удалось скоро забыть страшные потери того сражения: более полутора сотен закованных в латы герцогов, баронов и рыцарей пали в том бою. И этот факт круто изменил лицо всего европейского общества. До того считалось в порядке вещей, что рыцарь может погибнуть от руки равного по положению и происхождению рыцаря. Тут же сотни высокородных аристократов пали жертвой горстки простолюдинов, вооруженных деревяшками с натянутой тетивой. В наше время трудно даже представить ту степень сословной разобщенности, какая существовала в те далекие времена. Рыцарь в боевых доспехах был для крестьянина почти сверхъестественным существом, на него смотрели как на жителя иного мира, почти как на божество. Никто не смел и подумать стать с ним вровень, и вот ореол божественности исчез. У аристократов появились все основания крепко задуматься, сидя перед каминами в своих замках, а крестьянин обрел наконец чувство собственного достоинства. Этим своим открытием он делился, пока еще шепотом, со своим соседом, но мысль уже появилась, чтобы со временем стать убеждением.

Характер сражений стал иным, но монархия настойчиво продолжала войну, начатую в 1337 г. Единственным средством решить эту задачу были налоги, налоги и еще раз налоги. Это обернулось новыми бедствиями для народа: с помощью правоведов землевладельцы обратились к старым законам, согласно которым только владелец земли мог эксплуатировать труд проживающего на его земле крестьянина, ограничивать его свободу и распространять свою власть на прямых потомков своего крепостного. Были подняты все метрические записи и церковные книги в поисках доказательств того, что мать или бабушка крестьянина была крепостной или виллэн, что безоговорочно возвращало его и всех его наследников в подневольное положение. Выигрывали от этого только бароны-землевладельцы. Самым крупным землевладельцем той поры была Церковь, к ней больше всего и сгоняли отовсюду сельских тружеников как к истинному и «законному» владельцу. В народе зрела ненависть к церковникам, отнимавшим у них последнюю свободу, и эту ненависть подогревало обнищавшее безземельное сельское духовенство.

Джон Уиклиф, священник и богослов из Оксфорда, встревожил своих коллег намного больше, чем ожидал, когда выступил с предложением реформировать церковные порядки. Его возмущали продажность Церкви и ее стяжательство, в которых, по его мнению, погрязли святые отцы, забыв о своем изначальном пасторском долге. Дж. Уиклиф считал, что человек может обращаться к Богу напрямую и не нуждается при этом в посредничестве священнослужителя. По его мнению, распоряжаться душой человека может один Господь. Он говорил, что, поскольку король несет прямую ответственность перед Богом, ему не требуется посредничество папы. Самые скандальные утверждения Уиклифа состояли в том, что христианские таинства, свершаемые священниками-греховодниками без должного благочестия, не имеют благодати и что папа ничуть не лучше всех остальных священнослужителей. Более того, Уиклиф перевел Библию с латинского языка на английский, чтобы каждый человек мог иметь доступ к текстам Священного Писания, ибо там все сказано и никаких толкований не требует. При этом, подчеркивал он, в Библии ни слова не говорится о папе.

Такой выпад против Церкви не мог остаться без ответа, и Уиклифа вызвали на суд в собор Святого Павла по обвинению в ереси. Ему удалось избежать казни, и это можно объяснить лишь тем, что в защиту его выступили огромные толпы людей. Богослова потихоньку сместили с занимаемого поста и выслали доживать дни в маленьком сельском приходе в Луттерворте. Там он не отказался от своих критических идей, но теперь вместо своих коллег-священников стал обращаться к простым людям, которые всегда были готовы его выслушать. У него появились последователи, которые, став бродячими проповедниками, разносили его идеи по городам и весям.

Еще больший шум во внутренней жизни Англии вызвал Джон Болл, которого французский хроникер Жан Фруассар называл «сумасшедшим проповедником из Кента». Болл проповедовал классовое равенство и отмену всяких привилегий, в том числе и для Церкви. Он требовал проведения земельной реформы, считая, что крупные землевладения должны быть ликвидированы, а земля распределена между теми, кто ее обрабатывает. С 1360 г. Болл и его последователи вели активную пропагандистскую кампанию этих взглядов в центральных и юго-восточных областях Англии, проповедуя идеи равенства всех людей перед законом и необходимость перераспределения собственности или введения общего пользования ею. Церковные власти подвергали Болла аресту несколько раз и в конце концов отлучили от Церкви и засадили в Мейдстонскую тюрьму в Кенте, находившуюся в ведомстве английского архиепископа.

В 1377 г. римским папой стал Григорий XI, с именем которого в Англии были связаны надежды на окончание французского влияния на Святой Престол. Однако значительную часть постов в церковной иерархии по-прежнему занимали французы, а их чаяния были совсем другого содержания. В те времена многие английские кардиналы были французами, и соплеменник в Авиньоне, где тогда размещался папский двор, их вполне устраивал. Когда на следующий год папа Григорий XI умер, римляне выступили с требованием возвести на престол папу-итальянца. Они своего добились, и папой стал Урбан VI. Французские кардиналы объявили избрание Урбана незаконным и избрали собственного папу, который правил под именем Клемента VII, находясь в Авиньоне. Это было время Великой схизмы (раскола, когда одновременно существовали два и даже три папы), растянувшейся на долгие годы. Внутрикатолическая схизма сопровождалась политическим расколом: авиньонского «антипапу» Клемента VII поддерживали Франция, Шотландия, Португалия, Испания и некоторые германские правители, а за римского папу Урбана VI встали Англия, Венгрия, Польша и немецкий правитель Великой Римской империи. Каждый из пап отлучил от Церкви сторонников своего врага, лишив их Святого Причастия, так что все христиане Европы были прокляты и лишены небесного покровительства волей того или иного папы. Это повлекло за собой серьезные последствия. Известен, например, случай, когда английское войско, поддерживавшее римского папу, захватило женский монастырь, верный папе авиньонскому. Солдаты и их духовники, будучи уверены, что бедные заблудшие монашки не пользуются защитой ни духовной, ни светской власти, не видели никаких препятствий к тому, чтобы разграбить монастырь и изнасиловать всех его обитательниц. И согласно тогдашним правилам, им даже в голову не пришло покаяться в содеянном.

Итак, Англия пребывала в состоянии непрекращающейся войны, сопровождавшейся стремительно растущей инфляцией и попытками вернуться к крепостному праву, великой схизмой в Церкви, в результате которой все жители Англии оказались отлученными от Церкви, растущим недовольством в среде низшего духовенства и страданиями народа от невиданного доселе налогового бремени. Страна напоминала пороховую бочку. Весной 1381 г. правительство развернуло новую кампанию ускоренного сбора налогов, и взрывной фитиль был зажжен. Через несколько дней последовал страшный взрыв.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю