Текст книги "Убийства павлиньим пером"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9
СОВЕСТЬ БИРЖЕВОГО МАКЛЕРА

На следующее утро, чуть позже девяти, сержант Поллард взбирался по грязным лестничным пролетам в кабинет Г. М., выходящий окнами на Эмбанкмент. Ему было приказано явиться туда, когда они расставались с Г. М. накануне вечером в среду, а сегодня в восемь утром он уже побывал в Ярде. Действуя по мере своих возможностей в качестве кого-то вроде секретаря старшего инспектора во время расследования убийства, сержант считал своей обязанностью собрать всю информацию, которая могла скопиться за ночь, и подготовить ее в виде рапорта Мастерсу. И этот его рапорт, содержащий несколько ужасных фактов, был уже готов. Но Мастерса пока что не было и следа, так же как и Г. М., что он обнаружил, добравшись до его кабинета.

В большой грязной комнате было так тихо, словно внизу не стучали машинистки, словно Уайтхолл был заперт на все задвижки. Везде виднелись следы неряшливого пребывания Г. М. – от смятых бумаг до кончиков его сигар. День был жарким, и Поллард распахнул оба окна. Затем медленным шагом обошел комнату, изучил похожий на Мефистофеля портрет Фуше на каминной полке, наконец, уселся за стол Г. М., зажег сигарету и принялся читать то, что написал.

«Заключение посмертного вскрытия. Покойный был убит двумя пулями, выпущенными из револьвера 45-го калибра. Одна пуля пронзила верхнезатылочную кость и застряла у фронтальной кости над левым глазом. Другая пуля вошла в спину между третьим и четвертым поясничными позвонками, задев нервы спинного мозга, и прошла по косой, остановившись около правого легкого. Оба выстрела были сделаны с расстояния менее сантиметра от тела.

Результат баллистической экспертизы. Обе пули, извлеченные из тела, вне всяких сомнений, были выпущены из револьвера «ремингтон» 45-го калибра, представленного на экспертизу (регистрационный номер отсутствует)».

– Вот так-то, – произнес вслух Поллард. Потом перевернул лист бумаги, на котором излагались результаты расследования от инспектора отделения.

«Мебель. Утром во вторник, 30 июля, управляющий компанией «Атлас мебель», Оксфорд-стрит, получил отпечатанное на машинке письмо с просьбой отложить один стол красного дерева, два легких стула из того же материала, один простой черный ковер размером 10x12, одну меру черных бархатных занавесей для окна 4x5. (Это не та же самая компания, которая предоставляла мебель в случае Дартли.) К письму были приложены десять 10-фунтовых банкнотов. Мебель известна под названием «Грант».

В тот же день компания «Катрайт Хаулинг», Кенсингтон Хай-стрит, получила письменные инструкции забрать мебель и перевезти ее в дом номер 4 на Бервик-Террас. Ключей не прилагалось, но дверь должна была быть открыта. Мебель была оставлена в нижнем переднем холле. Из-за ошибки в магазине «Атлас» был доставлен только один из двух требуемых стульев. (Катрайт Лимитед – компания, которая перевозила мебель в случае Дартли.)»

На этом месте Поллард, который бессознательно прислушивался к медленным шагам за открытой дверью, поднял глаза от своих записок.

– Прошу меня простить, – произнес довольно холодно чей-то голос. В дверном проеме появился пухлый, суетливого вида человек с котелком в руках, который он держал, словно люльку. Его круглое лицо, несмотря на довольно жесткие серые глаза, свидетельствовало о хорошей жизни и хорошем характере. Его тонкие каштановые волосы были расчесаны и блестели, как и хорошо скроенный черный пиджак. Но мужчина был, очевидно, расстроен. Он вошел в кабинет с некоторым подозрением, словно ожидал, что на него опрокинется ведро воды, поставленное над дверью, но затем он кое-как собрался. Поллард сразу же его узнал.

– Вы ведь не можете быть Мерривейлом? – предположил посетитель с осторожным дружелюбием. – Они… э… сказали мне прийти сюда. Я думаю, что угодно в мире можно заполучить обманом, но никогда в жизни мне не приходилось преодолевать столько препятствий, чтобы получить какую бы то ни было информацию от полиции. А ведь я родственник того человека, смею вам напомнить. Совершенно ужасно, вот как я это называю. Меня зовут Китинг, Филипп Китинг.

– Да, сэр. Входите. Сэр Генри Мерривейл скоро будет здесь.

– Послушайте, я вас не знаю? – внезапно спросил Филипп. – Ну конечно, мы где-то встречались. Я тут же вспомнил бы ваше имя, если бы это дьявольское дело не отвлекало меня.

Его, казалось, поразило известие, что Поллард – сержант полиции, и он принялся вспоминать детали их знакомства, выражая дружелюбие, шумно шаркая ногами, и будто хотел этим компенсировать свою забывчивость. Затем оседлал стул рядом со столом и понизил голос. Если бы Полларду пришлось обсуждать с ним дела, сержант почувствовал бы себя очень настороженно.

– Это дело, – произнес Китинг, – довольно тухлое, не так ли?

Поллард согласился, что так оно и есть.

– И между прочим, – медленно продолжил Китинг, – оно заставляет меня чувствовать себя свиньей.

– Почему же?

– О, мы немного повздорили с Вэнсом как раз перед тем, как он вчера ушел. Говорите что хотите, но Вэнс всегда играл со мной в игры, и я старался отвечать ему тем же. Это не важно, но вы знаете, как такие вещи действуют. Остается неприятный осадок, и вы вините себя, когда вспоминаете, что в последний раз, когда вы видели этого человека живым, вы сказали…

Задушевные признания Филиппа Китинга были прерваны бурным появлением Г. М.

Выглядел он словно призрак. Прежде всего Полларду бросилось в глаза, что Г. М. и сегодня не отказался от того, чтобы надеть воротничок. Более того, в дополнение к древней шляпе он облачился в ослепительный костюм, пальто и брюки со штрипками. Воротник-стойка был обвязан серым шарфом, над которым он еще больше потел. Он выглядел так впечатляюще, как того хочет правительство. Эффект немного омрачала его трубка из кукурузной кочерыжки, которую он зажег с очевидным удовольствием.

Усевшись, Г. М. положил ноги на стол.

Филипп Китинг сердечно его приветствовал.

– В любое другое время, сэр Генри, я был бы польщен знакомством с вами, – признал он. – Но это, ну, это гнилое дельце, как я уже говорил сержанту Полларду… Мы с Вэнсом больше были братьями, нежели кузенами.

– Спасибо, сынок. Да, должно быть, для вас это серьезный шок, – заявил Г. М., глядя в сторону. – Старина Боко предоставил вам все факты, разве не так? Я его об этом спрашивал.

– Комиссар? Да. Но дело не только в смерти Вэнса. Понимаете ли, все это будет иметь… последствия, – сообщил Филипп, поглядывая через плечо, чтобы убедиться, что дверь закрыта. – Я часто говорил Вэнсу, что ему очень хорошо быть чуждым условностям. Ему не приходилось зарабатывать себе на жизнь. Можете меня назвать респектабельным псалмопевцем. Но это не так. Играй в игру и не допускай чертовых оплошностей – вот мой девиз. Понимаете, что я имею в виду? Кроме того, я не нарушу тайны, если сообщу, что я обручен с леди Прунеллой Аберисуит – дочерью графа Глэмбейка, понимаете ли, – добавил он несколько смущенно. – А старый Глэмбейк…

– Не хочу тебя перебивать, сынок, – сказал Г. М., вытаскивая трубку изо рта, – но не мог бы ты объяснить, о чем, собственно, ты нам тут толкуешь?

– Вы не знаете, кто убил Вэнса?

– Пока нет. А ты?

– Я не могу вам точно сказать, кто это был. Но я могу вам сказать, что это было. Это было тайное общество под названием «Десять чайных чашек».

Наступила пауза. Г. М. положил свою трубку. Филипп Китинг смотрел на него с такой глубокой искренностью и с такой тревогой на круглом добродушном лице, что Г. М., похоже, заколебался.

– Это очень интересно, сынок. И что же ты знаешь об этом обществе?

– Боюсь, что не так много. Только раз или два Вэнс намекал на что-то такое, как я понял. Ну, не обращайте внимания. Я полагаю, это что-то вроде религиозного общества.

– Религиозного общества?

– Не в хорошем смысле этого слова. Они чему-то поклоняются: я не знаю в точности чему. Магия, или вечная жизнь, или что-то такое же отвратительное. В любом случае один из их внутренних законов гласит, что любой мужчина, которому будет позволено стать членом этого общества, может взять в качестве своей невесты, по клятве или как-то там еще, любую женщину из группы, которую он только захочет. Ну, мы все – мирские люди, и я не скажу, что стал бы возражать против того, чтобы самому ввязаться во что-нибудь приятное, если это делается осторожно. Но этот вздор!.. И вот в чем дело. Я почти уверен, что жена Дервента была членом этого общества.

– Да, это было бы понятно, – признал Г. М., разглядывая свои туфли. – Но вместе с этим возникает масса вопросов. Как велико было общество? Как давно оно существует? Что означают десять чайных чашек? И какое отношение имеет к вечной жизни то, что они разносят пулями головы своим членам?

Филипп покачал головой:

– Боюсь, я не смогу вам этого сказать. То, что я говорю вам, было собрано мной по крупицам, если вы понимаете, что я имею в виду. Я думаю, Вэнс был втянут в это дело, а жена Дервента там была заводилой.

Самое интересное во всем этом было то, отметил про себя Поллард, что вся эта история о Десяти чайных чашках, которая должна была бы быть фантастической, в конце концов, так не выглядела. И это было правильно. Характеры Вэнса Китинга и Дженет Дервент неожиданно улеглись в узор из павлиньих перьев. Он сам был свидетелем того, как Китинг, направляясь в то место с чайными чашками, снял шляпу. Он сам был свидетелем таинственной атмосферы даже и в тот жаркий день после полудня. И что бы вы ни думали о шарлатанах, один факт оставался явным и упрямым, Китинг завещал миссис Дервент состояние в несколько сотен тысяч фунтов.

У Полларда было время обо всем этом подумать, поскольку Г. М. некоторое время хранил молчание. Затем он взял свою трубку, снова сунул ее в рот.

– Вы принесли нам пакет динамита, мой мальчик, – объявил он, – и мне нужно время, чтобы обдумать все это. Как вы понимаете, здесь не только сюрприз. Я думаю, ваше пророчество целиком ошибочно. Когда вы спросили: «Вы не знаете, кто убил Вэнса?», я подумал, что вы собираетесь дать нам совершенно другое объяснение. Я думал, вы скажете, что это – парень по имени Гарднер.

Филипп открыл рот, но потом закрыл его снова. Было видно, что по какой-то причине он вдруг почувствовал себя неуютно.

– Нет. Нет. Провались все это! Ничего подобного. Во всяком случае, я не понимаю…

– Послушайте, похоже, у нас все сходится. На этом вечере убийств в понедельник вечером разве вы не говорили Франсис Гейл, что между Гарднером и Китингом произошла ссора и что Гарднер угрожал его застрелить? Мне понадобилось много времени, чтобы докопаться до сути всего этого, и я хочу знать правду.

– Господи боже, нет! – воскликнул Филипп с явным и непритворным ужасом. – Послушайте, что я скажу! Это у вас все сходится. Но это не Рон угрожал убить Вэнса. Это Вэнс угрожал убить Рона и чуть это не сделал, вот так. Я это точно знаю, потому что был там. Вэнс так разъярился, что угрожал убить его. Он загнал Рона в угол и пытался заставить его сознаться. Затем выстрелил в Рона – но я не предполагаю, что он намеревался его ранить на самом деле, потому что пуля пролетела мимо и разбила стекло, которое Бартлетт, слуга Вэнса, вынес потом на подносе.

– Что ж, я рад слышать, что не случилось беды, – заметил Г. М. – Просто милая вечеринка, не так ли? Когда это произошло?

– В понедельник вечером, на квартире Вэнса. – Филипп нахмурился, но не похоже было, что он нервничает. – Все равно на вашем месте я не придавал бы этому слишком большого значения. Вэнс становился дьяволом, когда злился. Он называл это артистическим темпераментом или какой-то еще ерундой. Но я расскажу вам маленький секрет. Вэнс был хорошим человеком и в большинстве случаев дал бы фору любому, однако втайне – глубоко в сердце – он боялся фейерверков. Я не знаю почему. Вэнс скорее бы умер, чем признался бы в этом. Он скрывал это с самого детства. Вэнс мог потерять голову в возбуждении, имея в руках пушку…

– Мне это не кажется мелочью, сынок. Но расскажите же по порядку, что произошло.

Филипп немного поколебался, изучая свой хорошо отполированный башмак, но затем заговорил:

– Так случилось, что у меня квартира в том же доме, что и у Вэнса, двумя этажами выше. Мы все время ходили друг к другу из квартиры в квартиру. Вечером в понедельник, приблизительно часов в восемь, я вышел, чтобы повидать Вэнса. Я не побеспокоился постучаться, дверь всегда была открыта. Внутри – длинный коридор, который идет через всю квартиру. – Он остановился. – К сожалению, я не тот человек, который, услышав яростную перебранку, может потом повторить ее слово в слово. Я часто гадаю, как люди делают это в суде? Все произошло слишком быстро. В любом случае я был в коридоре, когда услышал, как Вэнс в гостиной перешел на повышенные тона и закончил фразу словами: «Теперь я загнал тебя в угол, так что просто признай это!» Или что-то в этом роде. Потом Рон что-то ответил, и Бартлетт – слуга Вэнса – закричал: «Ради бога, сэр, посмотрите!» А потом – бах! – выстрел и звук стекла, рассыпавшегося по всей сцене. Одну секунду я не знал, что делать. Потом я… э… тихонько подошел к двери гостиной и заглянул туда. Там были Вэнс, с револьвером в руке он смотрел на меня, Рон, который выглядел мрачным, и Бартлетт у бокового стола с подносом в руках. На нем стояла бутылка и лежало немного разбитого стекла. С другой стороны комнаты Хаукинс – это официант, который подает еду, – просунул голову в дверь. Все застыли, как в проклятом музее восковых фигур.

– Понимаю. И что вы сделали потом?

– Дело в том… – начал Филипп выразительно и остановился. – Вы понимаете мое положение, – продолжил он, сменив тон на нечто вроде ангельского воркования. – Для Вэнса было характерно быть чуждым условностям. Но для меня быть втянутым в какую-либо ссору… драку… судебный процесс… Что скажет отец Прунеллы?..

– Вы хотите сообщить, что повернулись и на цыпочках вышли так быстро, как только смогли?

– Откровенно говоря, я так и поступил. Вы понимаете мое положение. Я решил не вмешиваться в это дело. Это не имело ко мне отношения. Чем меньше будешь говорить, тем быстрее все исправится. В конце концов, я так на это смотрю. И вот что я решил, – заявил он с самодовольством или прозорливостью, – быть хорошим парнем для всех и не упоминать об этом, если только кто-нибудь не заговорит со мной сам. Никто не заговорил. Конечно, я чувствовал себя обязанным намекнуть о случившемся Франсис Гейл. Это удивительная девушка, сэр Генри. В тот вечер, когда у Дервента была вечеринка, я посчитал моим долгом намекнуть ей, объяснить, почему Вэнса там не было…

Г. М. смотрел на него рыбьим взглядом.

– И побоялся, что она не увидит того, что у нее перед носом, – прокомментировал он. – Я полагаю, романтические души видят пистолеты в двадцати местах в Гайд-парке одновременно. Ты – пример такта, сынок, я слышал ее замечание на этот счет. Значит, эта перебранка была из-за Франсис Гейл, не так ли?

– Полагаю, что да, – чопорно признал Филипп. – Я совершенно точно слышал, как Вэнс упомянул ее имя.

– Значит, кузен Вэнс был ревнив? Он хотел, чтобы Гарднер «кое в чем признался» насчет Франсис Гейл?

– Я этого не говорил, – спокойно возразил Филипп. – Я не знаю, из-за чего это было. Я упомянул ее имя, только чтобы показать вам, что это был еще один пример «темперамента» Вэнса. Франсис – жизнерадостная, хорошая девушка, и никто не скажет вам о ней ничего другого. – Он откинулся назад, переплетя пальцы. – Нет, вы не станете усложнять дело подобными перебранками. Вам нужно идти по следу десяти чайных чашек. Если вы сумеете его найти. А этот трюк с исчезнувшим убийцей? Это самое худшее. Я не мог поверить своим ушам, когда об этом услышал. Я был в тот день на коктейле в Дорчестере, как раз в то время, когда, должно быть, это происходило. Этот исчезнувший убийца – совершеннейшая чепуха, он связан с делом чайных чашек. Если вы спросите меня, я скажу, что там было спрятано какое-то механическое устройство. Оно…

– И снова не хочу перебивать вас, – остановил его Г. М., – но я не думаю, что мы можем отмахнуться от ссоры так легко, сынок. Гм, нет. После твоих слов фигура Гарднера начинает приобретать совершенно зловещие цвета…

– Не поддайтесь ошибочному впечатлению, – предостерег Филипп, словно не хотел сказать грубости. – Рон – приличный человек. Он был бы одним из величайших крикетистов, если бы поддерживал себя в форме. Я говорил ему, как датский дядюшка, что нельзя хлестать виски и ожидать, что у тебя будет хороший глаз. Надо быть благоразумным. Он даже написал хорошую книгу о путешествиях, во всяком случае, мне говорили, что она хорошая, хотя… – Филипп весело улыбнулся. – Любопытно было бы узнать, кто ее написал за него? И боюсь, Рон в большой заднице в смысле денег. Вот почему он потерял большую часть того, что имел. Но не в этом дело. Честно говоря, я не видел, чтобы его это очень заботило. Есть другая вещь, которая меня тревожит…

– Пушка, да?

– Так вы это заметили, – несколько оживился собеседник. – Ну да, пушка. Сэр Генри, именно из этого револьвера Вэнс выстрелил в Рона в понедельник вечером, и из него же потом убили самого Вэнса.

– Теперь вы в этом уверены?

– Совершенно. Я слишком часто видел этот револьвер у Рона, он особенный. Когда я заглянул в гостиную в квартире Вэнса, я понял это сразу же. Там не было много света, горели только лампа или две на столах, но Вэнс стоял около одной из них и был хорошо освещен. Господи боже, вы не можете себе представить, как я встревожился, когда увидел ту же пушку в среду вечером на вечеринке у Дервента! Обратите внимание, ее принес Рон. На самом деле он, похоже, больше тревожился о тонком кинжале, который тоже принес, чем о пушке. Конечно, я ничего не сказал. И не мог сказать, какое сильное это на меня произвело впечатление. Но даже Рон не такой болван, чтобы убивать Вэнса из своего собственного оружия. В конце концов, я думаю, что его надо допросить. Это была пушка Рона. Он принес ее в дом Дервента. Он унес ее с собой, и он был последним человеком, который держал ее в руках…

– Продолжай! – проревел Г. М., выпрямляясь на стуле так резко, что Филипп вздрогнул. – Только думай, что говоришь, сынок. Глубоко осмысли, что ты скажешь, и не связывай это ни с чем, что ты уже нам рассказывал. Ты уверен, что Гарднер унес эту пушку из дома Дервента в тот вечер, когда был прием?

– Да, конечно. Спросите молодого Бена Соара, если мне не верите.

На столе Г. М. пронзительно зазвонил телефон.

Г. М. посидел мгновение, глядя прямо перед собой, прежде чем взял телефонную трубку и что-то в нее проворчал. Выражение его лица снова стало деревянным. Положив трубку, он поднялся.

– Сынок, – сказал Г. М. Филиппу бесцветным голосом, – я хотел бы еще кое-что у тебя спросить. Не смог бы ты подождать в комнате внизу приблизительно минут десять, пока я не приглашу тебя снова? Это – приятная комната. Все высокородные шляпы из дипломатического корпуса ждут там; я велел положить там «La Vie Parisienne»[3]3
  Парижская жизнь (фр.).


[Закрыть] и «Скетчи Снаппи» – чтение, которое может быть им по душе. Благодарю. Пальчики оближешь!

Общительный, но несколько подозрительный Китинг удалился из комнаты, после чего Г. М. повернулся к Полларду.

– Это Мастерс, – объяснил он не без выражения удовольствия на лице. – Вернулся из поездки в Стритхэм. И это еще не все. С ним Франсис Гейл; и похоже, она хочет нам что-то сказать – вот увидишь, это будет про диван.

Глава 10
КЛЕЙМО НА КОВРЕ

Старший инспектор выглядел почти величественным, когда вошел в кабинет. Он был один, оживленный, чисто выбритый, какой-то вкрадчивый. В одной руке у него был портфель, в другой – маленький саквояж.

– Ах, сэр, – пророкотал Мастерс, то ли совершенно не смущаясь, то ли притворяясь таковым. И положил свою шляпу на стол с величайшим изяществом. – Сегодня утром стало немного прохладнее, вам не кажется? Доброе утро, Боб.

– Хо-хо, – отозвался Г. М. – Перестаньте, Мастерс. Вам меня не одурачить. Черт меня побери, я всю ночь ждал, когда услышу историю о вашей беседе во время поездки в Кенсингтон; и вам не отнять у меня этого удовольствия. Давайте же выкладывайте.

На мгновение Мастерс нахмурился:

– Понимаете ли, сэр, это только между нами, я не возражаю признать…

– Значит, так оно и есть. Мастерс, признавайся! Ты ее испугался.

– Нет, сэр, это не так, – с достоинством возразил старший инспектор. – Не совсем так, точно вам говорю. Но я не возражаю признать, строго между нами, что я продолжал думать: высший класс, предположим, что миссис М. сейчас сунет голову в машину! И – грр-рм! У этих женщин такие манеры, что все возможно. – Он вытащил носовой платок и вытер лоб. – Но это еще не все. Если бы кто-нибудь сказал мне, сэр Генри, что после двадцати пяти лет службы в полиции какая-нибудь отъявленно льстивая Венера одурачит меня… ур! Прошу меня простить, Боб. Не кажется ли тебе, что в этом есть что-то забавное?

– Да, сэр, – подтвердил Поллард.

– Просто внимательнее веди свои записи, мой мальчик, – мрачно буркнул Мастерс, – и оставь дела тем, кто в них лучше разбирается. Как я уже говорил, сэр Генри, я не собирался дать себя одурачить, если вы это имеете в виду. Я – коп и знаю мои обязанности. Но… Предположим, что мы влезли в это дело. Что бы я ни делал и чего бы ни обнаружил… – он впечатляюще побарабанил пальцами по столу, – две вещи я установил точно. Во-первых, отпечатки пальцев – женские отпечатки пальцев на портсигаре – не принадлежат миссис Дервент. Во-вторых, на весь день убийства у миссис Дервент железное алиби. Э?

Г. М. кивнул:

– Да, мы уже об этом догадывались, – проворчал он, глядя в угол потолка. – Мы тут тоже собрали кое-какую информацию. Ну же, ну же, Мастерс, никто не пытается тебя одурачить. Что произошло?

Старший инспектор поколебался.

– Полагаю, мне лучше изложить все по порядку. Но обратите внимание! – Он снова вытер лицо. – Как вы знаете, мы сели в машину. Сначала я допросил ее насчет этого портсигара: когда она в последний раз его видела и все такое. Поначалу она только смеялась и отнекивалась. Гм! Потом совершенно неожиданно вспомнила и, конечно, сказала, что дала его своему другу в понедельник днем. Этим другом был мистер Вэнс Китинг. Похоже, что они с Китингом и ее мужем (улавливаете, сэр?) в понедельник днем вместе пили чай. Китинг взял портсигар и забыл его вернуть. Это дало мне удобный предлог. Я предположил, что если Китинг намеревался встретиться с нею вчера, то, вероятно, намеренно взял этот портсигар, чтобы его вернуть. Затем я сообщил ей новость о смерти Китинга.

– Ну и?.. – оживился Г. М.

– Готов признать, что я совершенно не был готов к тому, что последовало. Одну секунду она просто смотрела на меня – странный взгляд, не знаю даже, как его вам описать. Потом откинулась назад и закричала. Да, закричала. Довольно странная, – произнес Мастерс благоговейно, – эта леди. За всю мою жизнь я никогда не слышал подобного визга. Автомобиль дернулся и едва не врезался в тротуар. Шофер обернулся, вид у него был такой, словно он готов разразиться проклятиями. Потом он остановил машину, вышел и открыл заднюю дверцу. К тому времени женщина забилась в угол, дыхание ее успокоилось, слезы выступили на глазах, и она попыталась прикрыть лицо рукой…

Понимаете, сэр, мне кажется, шофер не стал хватать меня за руку. Он только сказал: «Я знаю, что за игру вы затеяли. Убирайтесь отсюда!» Я объяснил ему, что я – офицер полиции. Он сказал, хрен с ним, и, наверное, стукнул бы меня, если бы не действовал слишком резко и не промахнулся. Говорю вам, эта женщина всюду создает подобную атмосферу. Все начинают действовать таким образом…

– Господь любит неудачников, – выдохнул Г. М., открыв глаза. – И что ты сделал?

– Ничего не оставалось, как ответить ему тем же. Я схватил его, заломил ему руки за спину, так чтобы он не мог двигаться, но он к этому времени уже вопил как резаный. Начала собираться толпа. Сейчас нам нет нужды в это углубляться, но факт в том, – проворчал Мастерс, – что начались беспорядки то ли из-за какой-то дьявольщины, то ли для того, чтобы дать ей время подумать. Только эта женщина лежала в машине, притворяясь, что плачет, и смеялась надо мной, прикрывшись рукой.

Я это знал. И она знала, что я знаю. Но она – одна из тех, кто успокаивает ссоры. Ах! Высунулась из автомобиля и объяснила, что все в порядке. Но сделала это таким образом, что вся толпа (включая копа) подумала, что она просто пытается избежать скандала. Черт побери, то, что она говорила, у меня от этого уши завяли!..

Потом мы двинулись дальше. Но миссис Дервент еще со мной не закончила и продолжала сжимать мое колено. Начала говорить о том, как это ужасно и как все вокруг знали, что мистер Вэнс Китинг был ею увлечен, хотя она совершенно невиновна. Сказала, что теперь ее могут заподозрить. Я подтвердил, что это весьма вероятно. Тогда она заявила, что единственное, что ей остается, – это обратиться к людям, которые могут доказать, что она чиста как младенец. Вы можете мне не поверить, но она повезла меня прямиком к…

– Я знаю, – сонно сообщил Г. М. – В «Голубятню», Парк-роуд, 18.

Мастерс уставился на него:

– Вот так так! Вы ничего мне об этом не сказали, не так ли? В таком случае помогите мне, если вы, как я полагаю, все уже знаете…

– Нет, нет. Продолжай.

– Да, туда, куда вы сказали, – мрачно подтвердил старший инспектор. – В «Голубятню», Парк-роуд, 18, где живут две ее незамужние тетушки. И там было нечто вроде суаре с бриджем. Прежде чем я понял, чего ей нужно, или смог поговорить с нею наедине, она провела меня прямо на середину комнаты, сообщив всем новость. И побей меня пуля, если все старые карги не собрались вокруг нее, как вокруг королевы в трагедии, или что-то в этом роде; не начали говорить наперебой. О, миссис Дервент была в своей обычной роли, это так. Она – самая умная леди из всех, кого я когда-либо встречал. Вместо того чтобы задавать ей вопросы, мне пришлось сражаться с толпой. Тетушки лепетали, как это потрясающе – бр! – видеть в доме настоящего полицейского из Скотленд-Ярда. Спрашивали меня, правда это или нет, что мы все время переодеваемся, и как насчет дорожного убийства в Боурнемауте, и все такое. О, я от них отбился, все хорошо. Но все, что я получил, – это твердое алиби для миссис Дервент и доказательство того, что отпечатки пальцев на портсигаре не принадлежат ей.

Отчет Мастерса о передвижениях Дженет Дервент в среду после полудня в точности совпадал с отчетом Дервента прошлым вечером.

– На одну секунду я подумал, что смогу ее поймать, – продолжил старший инспектор. – Я имею в виду это дело с наймом автомобиля на целый день. Шофер, который ждал миссис Дервент на Вернон-стрит (вы это заметили?), не узнал ее, когда она вышла из дома, чтобы сесть в машину. Но не получилось. Оказалось, в этих наемных автомобилях работают дневные и вечерние водители. Днем ее возил другой шофер. Итак, сегодня утром я сбегал в «Меркурии мотор сервис» и повидался с человеком, который возил ее днем. В пять часов, когда был застрелен мистер Китинг, миссис Дервент как раз выходила из ресторана на Оксфорд-стрит с двумя тетушками и еще тремя людьми, которые были вместе с ними в театре. Алиби у нее крепкое. – Мастерс сделал глубокий вдох, который прозвучал свирепо. – Теперь вы знаете столько же, сколько и я.

– Да, у тебя была хорошая ночка, – признал Г. М. – По-моему, тебе нужно выпить, предлагаю так и сделать. Может быть, тебя немного утешит то, что мы собираемся тебе рассказать. Но сначала скажи мне о твоем общем впечатлении о миссис Дервент. Какой ты ее нашел? Кроме того, что она умна?

– Злодейская дамочка, – уверенно заявил Мастерс. – Холодная словно лед и кое-что еще сверх этого. Я знаю этот тип женщин. Неста Пэйцн, которою повесили восемь или десять лет тому назад, была такой же, только у нее не было способностей или преимуществ этой леди. Как правило, женщины такого сорта не совершают убийств. Но они стоят рядом и смотрят, как это делает кто-то другой, и никогда потом не раскалываются, как те, что более человечны. Я признаю, что ее алиби внушительно, но оно мне не нравится. Выглядит так, будто оно было очень хорошо заранее подготовлено. Если миссис Дервент намеревалась получить кое-что после смерти Китинга, я начал бы искать мужчину, за спиной которого она стояла…

– Она должна получить от этого немалую выгоду, – сообщил Г. М. – Я не знаю, как много оставил Китинг, но это должна быть, как минимум, пара сотен тысяч долларов. И она получит неплохую добычу. – Коротко и с удивляющей лаконичностью он пересказал Мастерсу разговор с Дервентом. – А теперь посмотрим, какие выводы ты из этого сделаешь. Но ради всего святого, Мастерс, не переходи к скоропалительным выводам еще до того, как сам повидаешься с Джемом Дервентом? Эге?

– Вы должны были бы знать, сэр, что я никогда не делаю скоропалительных выводов, – провозгласил Мастерс. Г. М. посмотрел на него, но старший инспектор был упрям. – Хотя это и дает мне несколько идей, которые я оставлю при себе, как и вы. Но Дервент! Дервент! Что ж, я кое-что слышал об этом джентльмене только сегодня утром.

Мастерс теперь мерил комнату странными шагами, вывернув носки внутрь. Затем, покачав головой, взглянул на Г. М.:

– Нет, ничего такого, что было бы не к чести мистера Дервента. Даже напротив, теперь он в моих глазах выглядит еще более честным человеком. Сегодня утром я слышал кое-что от помощника комиссара, когда официально принял на себя расследование этого дела. Дело в том, что мистер Дервент пытался приоткрыть завесу над делом Дартли. Вот так. Похоже, у него есть своя теория. В прошлом месяце он побывал в Ярде три или четыре раза, стараясь получить папку с делом Дартли. Еще мне поведали, в прошлом весьма респектабельная фирма «Бенджамин Соар и сын» пару раз подозревалась в торговле фальшивыми антикварными вещами.

Судя по тому, как Мастерс посмотрел при этом на Г. М., Поллард заподозрил, что это была приманка. Но Г. М. никак не отреагировал, разве что сказал:

– И они также, вне всяких сомнений, сообщили тебе, что направили ко мне Филиппа Китинга. Интересный предмет для исследования этот Филипп, я бы сказал. Боб, прочти Мастер-су самое интересное из того, что он нам тут рассказывал. – Пока Поллард читал, Г. М. весело посматривал на старшего инспектора, а затем заключил: – Вот, не думаю, чтобы ты и теперь будешь отпускать колкости насчет секретного общества. А, Мастерс?

– Это как получится, сэр.

– Тебя ничто не заинтриговало?

– Даже чересчур многое, но все под вопросом, – ответил Мастерс. – Тайное общество под названием «Десять чайных чашек» существует либо нет. Мисс Дервент либо является его членом, либо нет. У Гарднера либо была ссора с Китингом, либо ее не было. Либо Гарднер унес пушку из дома Дервента во вторник вечером, либо не уносил…