Текст книги "Пока смерть не разлучит нас"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Ошеломленный, Дик наполовину проснулся, перевернулся, чудом избежав падения на пол.

И тут понял.

Звонил телефон.

С затуманенным взором, с судорогами в спине и груди, он изо всех сил старался сесть. Сначала подумал, будто его терзает дурной сон, что-то про Лесли Грант, которая отравляет мужей, но, слава богу, все уже позади. Потом с удивлением сообразил, что лежит на диване под горящим светом, а восточные окна тронуты каким-то неземным розовато-голубоватым оттенком, подсвечены лучами восходящего солнца.

Телефон непрестанно звонил. Дик встал, разминая затекшие ноги, заковылял к письменному столу, взял трубку и, все еще окончательно не проснувшись, услышал шепчущий, дышащий в трубку голос, который требовательно обратился к нему.

– Коттедж полковника Поупа, – проговорил голос тихо. – Сейчас же идите. Если немедленно не придете, будет слишком поздно.

Телефон замолчал.

А Дик Маркем все вспомнил.

Глава 7

– Кто говорит? – спросил он. – Кто…

Но ответа не было. Звучал не столько голос, сколько шепот, неузнаваемый.

Положив трубку, Дик протер глаза, сильно встряхнул головой, чтобы в ней прояснилось. Призрачный свет за окнами с линяющим голубым оттенком окрашивал комнату в неопределенный цвет. Наручные часы остановились, однако, должно быть, уже минуло пять часов.

Теперь даже думать не было времени. Он поспешно выскочил из коттеджа, чувствуя себя грязным, небритым, и стремглав побежал на восток по аллее.

В мертвом мире звуки обрели новую остроту. Щебет птиц, шелест травы, топот его собственных ног, бегущих по грязной дороге, слышались столь же отчетливо, как чистый и свежий запах росы. Дик миновал нежилой пустой дом и, как только за ним показался коттедж сэра Харви Гилмена, сразу увидел – там что-то происходит.

В гостиной вспыхнул свет.

Вокруг еще стояли сумерки. Слева, параллельно дороге, густо росли березы, вытянувшиеся вдоль каменной стены. Справа, в сотне с чем-то ярдов, стоял коттедж. Ничто его не загораживало, смутно виднелись каменные беленые стены и черные балки, низкая, крытая гонтом крыша отступившего от дороги дома.

Позади дома и по сторонам от него вдоль дороги на восток располагался разросшийся густой фруктовый сад, образовавший нечто вроде туннеля. Внутри туннеля шла узкая аллея. Из нее пробивалась полоска розоватого света, которому восходящее солнце придавало теперь желтый оттенок.

Свет шел только оттуда, по обочинам дороги лежала тень. Блики света отражались в густой листве, размывали слабый электрический свет, загоревшийся еще в двух окнах нижнего этажа, не задернутых шторами, в коттедже сэра Харви Гилмена.

Несомненно, в гостиной.

В гостиной, выходившей окнами на дорогу, где Дик вчера вечером разговаривал со стариком. Он остановился с колотившимся сердцем, с беспокойством в пустом желудке, не совсем понимая, зачем так бежал, что ожидал увидеть. Сэр Харви, видно, рано встал, если уже раздвинул шторы и включил свет. В призрачной полутьме Дик медленно пошел вперед, к освещенному туннелю, откуда ему под ноги уже падал солнечный свет, повторяя про себя, что ничего не понимает. Но ярдах в тридцати от коттеджа наконец понял.

Услышав легкий скрежет словно железа по камню, он взглянул влево на каменную стену парка «Эшхолла». Кто-то невидимый за каменной стеной готовил ружье. Кто-то укладывал дуло ружья на верхушке стены, кто-то целился, тщательно выбирая позицию, в одно из освещенных окон коттеджа напротив.

– Эй! – крикнул Дик Маркем.

Крик остался неуслышанным. Кто-то выстрелил.

Ружье грянуло с нечеловеческой громкостью, птицы сорвались с деревьев. Острые глаза Дика заметили звездчатое пулевое отверстие в оконном стекле. Потом ружье исчезло. Кто-то с треском побежал, может быть даже смеясь, через хоровод берез, между густыми мерцающими деревьями. Эхо раскатывалось возмущенным щебетом; стрелок скрылся.

Дик секунд десять стоял без движения.

Он и не пытался бежать, ибо с ужасающей определенностью знал, что случилось. Гоняться за стрелком в густых зарослях, в предрассветной полутьме безнадежно.

Показался краешек солнца, бело-золотой огненный ноготок за темной ширмой деревьев, отделенный лишь маленьким отрезком аллеи. Свет бил из аллеи прямо в глаза Дику. Еще кто-то, видимо тоже слышавший выстрел, появился с восточного конца дороги.

Хотя солнце еще не ярко светило, фигура какое-то время вырисовывалась лишь силуэтом, спеша навстречу Дику.

– Что такое? Кто там? – прокричала она.

Он узнал голос Синтии Дрю и бросился к ней. Они встретились в самом начале сада, перед коттеджем сэра Харви. Синтия, в том же розоватом джемпере и коричневой юбке, остановилась и с недоумением глянула на него:

– Дик? В чем дело?

– Боюсь, произошло несчастье.

– Но, боже мой, что ты тут делаешь?

– Если на то пошло, Синтия, что ты тут делаешь?

Она небрежно отмахнулась:

– Я заснуть не могла. И пошла погулять. – Стройную, но крепкую Синтию меньше любой другой девушки в мире можно было бы назвать склонной к странностям и чрезмерным фантазиям. И все же, увидев выражение его лица, она всплеснула руками и порывисто прижала их к груди. Поднимавшееся позади солнце окрашивало ее волосы чистым золотом. – Дик! Неужели мы слышали…

– Думаю, да.

Пока Дик не подошел прямо к коттеджу, он не оглядывался направо и не разглядывал его. Только теперь посмотрел, увидев то, что и ожидал.

Коттедж, стоявший футах в тридцати от дороги в запущенном саду, представлял собой довольно длинный, но какой-то маленький, кукольный домик с крошечными слуховыми окнами, выступавшими на склоне темной гонтовой крыши, образуя верхний этаж. Каменный беленый фасад и гнутые черные балки скрывались в тени фруктовых деревьев. Через два освещенных окна первого этажа, слева от входной двери, можно было увидеть, что происходит внутри.

Вчера вечером, вспомнил Дик, сэр Харви Гилмен сидел в мягком кресле за большим письменным столом посреди комнаты. Теперь мягкое кресло стояло перед столом, словно там кто-то сидел и писал. Кто-то в самом деле сидел; даже через окно можно было узнать сэра Харви – только он ничего не писал.

Висячая лампа в желтовато-коричневом абажуре освещала лысую голову патолога. Он уткнулся в грудь подбородком. Можно было подумать, что он задремал, – мирная картина, если не замечать отблеск света на краях чисто просверленного пулевого отверстия в оконном стекле, не видеть, что оно расположено ровно на линии лысого черепа.

Дик физически ощутил прилив тошноты, но подавил его. Синтия очень уверенно, сосредоточенно проследила за его взглядом и прикусила нижнюю губу.

– Второй раз, – сказал Дик. – Я вчера видел, как пуля влетела сквозь стенку палатки, сегодня увидел, как она влетела в окно. Хотя от этого не легче. По-моему… Одну минуту.

Он оглянулся на каменную стену напротив окон за ширмой берез, которые возвышались над ней темной грудой. В три шага пересек полосу жесткой травы между стеной и дорогой, заглянул в полумрак за стеной. Что-то было брошено под деревьями, осталось там после бегства стрелка.

Перескочив через стену, Дик, совершенно забыв об отпечатках пальцев, схватил этот предмет. Магазинная винтовка с затвором 22-го калибра, «Винчестер-61». Несомненно, то самое, что он ожидал найти.

После того как вчера днем Лесли Грант вернула это ружье майору Прайсу, его украли из тира. По словам лорда Эша.

– Не надо! – крикнула Синтия Дрю.

– Чего не надо?

– Не смотри так!

Впрочем, на лице Дика не было ни испуга, ни ужаса. На нем сияло какое-то безумное триумфально-победное выражение. Ибо, кто бы ружье ни украл, Лесли Грант из него сейчас выстрелить не могла.

Он сам, Дик Маркем, находился с ней рядом все время после «несчастного случая», отвез ее домой, провел с ней несколько часов. Она ружья не брала. Он готов не только заявить об этом под присягой: просто знал – это чистая правда.

Бросив на землю ружье. Дик перелез через стену обратно. По крайней мере, Лесли к этому не причастна. Он практически не видел и не слышал Синтию, говорившую что-то, чего он потом не мог вспомнить. И побежал к коттеджу сэра Харви.

Никакой ограды вокруг сада перед домом не было. Нестриженая трава пружинила под ногами. А день будет жаркий: земля, покрытая паутиной росы, дышала влажным теплом, над фруктовыми деревьями кружили осы, от коттеджа пахло старым деревом и камнем. Дик подошел к пробитому пулей окну, прижался носом к грязному стеклу.

Потом, загородив глаза ладонями, как щитком, пристальнее всмотрелся.

В пыльном свете лампы, тусклом по сравнению с разгоравшимся днем, фигурка патолога неподвижно сидела перед большим столом. В профиль было видно лицо с обвисшими щеками, с полуоткрытыми глазами. Дик Маркем не сомневался, что смотрит на мертвеца. Только что-то тут было не так, очень даже не так…

– Дик, – шепнул голос Синтии у него за плечом, – эта пуля в него не попала.

И правда.

У дальней стены комнаты, прямо на которую они смотрели в окно, стоял кирпичный камин, отделанный накладным латунным орнаментом. Над ним висела большая красочная гравюра с изображением какого-то эпизода битвы при Ватерлоо. Ружейная пуля, пробив окно, пролетела над головой сэра Харви, разнесла нижний угол картины, который теперь висел, оторванный, и ушла в стену. Но человека она не задела.

В голосе Синтии прозвучала настойчивость, изумление, облегчение. Дик на нее оглянулся:

– Тогда что, черт побери, стряслось с этим типом?

– Не знаю.

– Сэр Харви! – крикнул Дик, придвигаясь поближе к окну. – Сэр Харви Гилмен!

Ответа не было.

Он заглянул в другое окно. Осмотрел одно и второе. Подоконники в довольно низком коттедже располагались чуть выше его груди. Окна были обычными, подъемными, закрывавшимися изнутри на металлические шпингалеты. Дик поставил на подоконник колено, ухватился руками за рамы с обеих сторон, подтянулся, заглянул, увидев сквозь стекло, что оба окна заперты изнутри.

В памяти шевельнулось очень дурное воспоминание.

– Обожди тут минуточку, – велел он Синтии.

Поспешив к парадной двери над двумя каменными ступенями, он обнаружил, что она не заперта и засов не задвинут. Он открыл дверь, шагнул в маленький современный холл, который помнил со вчерашнего вечера.

Слева, помнил также Дик, дверь в гостиную. Если сейчас ее распахнуть, он войдет в комнату со спины сидящей за столом неподвижной фигуры. Но эта дверь не открывалась, хотя он лихорадочно крутил и дергал ручку. Она была заперта изнутри.

Он снова вылетел в сад перед домом, где Синтия по-прежнему заглядывала в окна.

– Знаешь, – заявила она, – в нем что-то ужасно странное. Лицо, кажется, необычного цвета. Синеватого? Или это от освещения? И что-то на губах: пена? И… Дик, ради бога, что ты делаешь?

Смутно соображая, что пулевое отверстие понадобится следствию, Дик не тронул правое окно, а направился к другому. Поднял с неухоженной травы кусок кирпича и с грохотом швырнул в окно; со звоном посыпались осколки.

В утреннем воздухе из душной комнаты очень отчетливо повеяло слабым, но ощутимым запахом горького миндаля. Запах волной донесся до них. Синтия сзади схватила Дика за руку.

– Пахнет… как лак для ногтей, – заметила она. – Что это?

– Синильная кислота.

Дик сунул руку в разбитое окно, открыл шпингалет, поднял раму. Потом влез на подоконник, спрыгнул в комнату на осколки стекла.

Теперь запах горького миндаля чувствовался явственней. Потребовались некоторые усилия, чтобы приблизиться и прикоснуться к телу, но Дик справился с этим. Мужчина, известный ему как сэр Харви Гилмен, умер лишь несколько минут назад, тело оставалось почти совсем теплым. По-прежнему одетый в пижаму и халат, он прямо сидел в мягком кресле с бархатной обивкой, только голова склонилась на грудь, руки удобно уложены на подлокотники кресла. Но посиневшее от цианоза лицо, пена от отравления синильной кислотой, полуоткрытые глаза с ужасающей определенностью свидетельствовали о смерти.

Дик взглянул на дверь, ведущую в холл. Лихорадочно бросился к ней, осмотрел. Ключ повернут в замке, маленькая щеколда плотно задвинута изнутри. Кроме двери, попасть в комнату можно только через два окна, в одном из которых теперь было разбито нижнее стекло, а в другом, на несколько дюймов ниже перекладины между подъемными рамами, зияло пулевое отверстие. Но нет никаких сомнений – Дик может присягнуть, даже если полиция не поверит, что оба окна тоже были заперты изнутри.

– А ведь, – вслух вымолвил Дик, – он утверждал, будто с ним нечто подобное вряд ли случится.

Только тут он еще кое-что заметил.

В свете висячей лампы что-то слабо блеснуло чуть выше пола за мягким креслом: крошечный шприц для инъекций, тоненькая стеклянная трубка с никелированным поршнем. Он упал возле кресла, как будто бы выскользнув из ослабевших пальцев мертвеца, и игла вонзилась в ковер. Это был последний штрих, довершавший жуткую картину; запах синильной кислоты, казалось, все сильнее сгущался в душной комнате, а за окнами в полную силу разливался день.

Очередное самоубийство.

Глава 8

Дик стоял возле двери, пытаясь упорядочить бессвязные мысли, когда услышал, как что-то царапнуло окно. Синтия с ловким проворством влезла в комнату и легонько, как кошка, спрыгнула на битое стекло.

Выражение ее лица было сдержанным, но встревоженным – можно сказать, больше за Дика Маркема, чем за согбенную фигуру в кресле.

– Ужас! – заключила она, потом, как бы признав свои слова слишком слабыми, ровным утвердительным тоном добавила: – Просто ужас! – И продолжила: – Ты говоришь, синильная кислота, Дик? Синильная кислота – это яд, да?

– Да. Очень сильный.

Синтия с отвращением покосилась на кресло:

– Но, ради всего святого, что с этим беднягой случилось?

– Иди сюда, – велел в ответ Дик. – Э-э-э… Как ты себя чувствуешь?

– Отлично, боже мой! Со мной все в полном порядке. – Чтобы расстроить Синтию, всего этого оказалось слишком мало. – Просто ужасно, – горячо говорила она, – чудовищно и все такое! Ты хочешь сказать, кто-то дал ему яд?

– А ты как думаешь? Смотри.

Она обошла вокруг стола, и Дик указал ей на шприц, который стоял вертикально, воткнувшись иглой в пол. Потом, для чего потребовалось набраться побольше храбрости, наклонился над телом, приподнял левую руку за локоть. Широкие рукава халата и пижамы соскользнули, обнажив худую, словно выточенную из орешины руку с синими полнокровными венами. Укол был сделан неумело: на локтевом сгибе виднелась капелька засохшей крови.

– Дик! Постой! Разве так можно делать?

– Как?

– Разбивать окно, прикасаться к вещам и так далее? В книжках, которые ты мне давал… Бог свидетель, некоторые было трудно понять: до чего же ужасные люди!.. Только там всегда говорится, что все надо оставить как было. Правильно?

– О да, – мрачно подтвердил он. – Тут я сильно рискую, прямо черта дергаю за хвост. Так ведь надо убедиться!

Голубые глаза пристально его разглядывали.

– Дик Маркем, вид у тебя абсолютно ужасный. Ты сегодня вообще спать ложился?

– Сейчас это значения не имеет.

– А для меня имеет. Ты никогда как следует не отдыхаешь, особенно во время работы. И держишь что-то на уме, и беспокоишься из-за этого. Я еще вчера заметила.

– Синтия, прошу тебя, смотри сюда.

– Смотрю, – ответила Синтия, хотя на самом деле отвернулась и стиснула пальцы.

– Это самоубийство, – объяснял он, поспешно, но старательно подбирая слова. – Он набрал полный шприц синильной кислоты – видишь, вот! – и вколол себе в вену на левой руке. Сама можешь проверить, – махнул он рукой, – что комната заперта изнутри. Это доказывает, понимаешь, что никто не пытался убить его.

– Но Дик! Его кто-то пытался убить! Кто-то же в него из ружья стрелял!

– Пуля в него не попала, не так ли?

– Да, – согласилась Синтия, – только попытка все равно была! – Грудь ее вздымалась и опадала. – Дело касается Лесли? – догадалась она.

Дик повернулся:

– Какое дело?

– То, что тебя беспокоит, – с простой женской прямотой объяснила Синтия.

– Почему ты думаешь, будто дело касается Лесли?

– А чего еще? – спросила Синтия и, не удостоившись разъяснить логику своего вопроса, продолжала: – Этот жуткий человечек, – ткнула она пальцем на фигуру в кресле, – взбудоражил всех и вся в Шести Ясенях. Сначала несчастный случай с ружьем вчера. Разумеется, несчастный случай, – в чем голубые глаза, кажется, на мгновение усомнились, – но странно, что кто-то специально хотел застрелить его нынче утром. А в довершение всего ты говоришь, будто он отравился какой-то там кислотой.

– Ты же сама это видишь, Синтия.

– Дик, тут просто что-то неладное, – резко заключила она.

– Что значит «неладное»?

– Не знаю. В том-то и проблема. Но… слышал ты о скандале между майором Прайсом и мистером Эрншо вчера поздно вечером? Из-за украденного ружья?

– Да. Мне лорд Эш рассказывал. Синтия опять указала на фигуру в кресле:

– Дик, что он тебе сказал про Лесли?

– Ничего! Боже мой, почему ты думаешь, будто он говорил что-то про Лесли?

– Он все про всех угадывал по магическому кристаллу. Могу поклясться, он что-то узнал про Лесли и тебя это беспокоит.

До сих пор Дик всегда считал Синтию славной доброй подружкой, но не образцом высокого интеллекта. Чтобы увернуться сейчас от опасной темы, он захохотал и смеялся, пока ему не показалось, что батальные гравюры на стенах задребезжали в рамках.

– Если это так, – настаивала Синтия, – скажи мне. Пожалуйста!

– Слушай! Неужели ты думаешь, будто Лесли имеет ко всему этому хоть какое-нибудь отношение?

– Зачем мне вообще о ней думать? – ответила Синтия, искоса глядя в ковер. Лицо ее слегка зарумянилось. – Только… все очень странно! Может, нам лучше полиции сообщить?

– Да. Наверно. Который час?

Синтия глянула на свои часы:

– Двадцать минут шестого. А что?

Дик направился к письменному столу. Неподвижная фигура с одним приоткрытым глазом наблюдала за ним с таким саркастическим жизненным правдоподобием, словно мертвец посмеивался в аду.

– Разумеется, я позвоню Берту Миллеру.

Миллер, местный констебль, должен быстро добраться. Хотя Галлоус-Лейн формально заканчивалась в нескольких сотнях ярдов к востоку в открытых полях, где в восемнадцатом веке действительно стояли виселицы (у Дика екнуло в желудке при мысли об этом), дальше через поля шла тропа к Гоблин-Вуд. Неподалеку оттуда и жил Берт Миллер.

– Мне надо также связаться, – продолжал Дик, – с доктором Миддлсуортом.

– Почему с доктором?

– Потому что он знает и о других случаях! И нам надо решить…

– О каких других случаях, Дик?

Так близко к срыву, так близко к предательству, так опрометчиво!

Дик взял себя в руки:

– Я имею в виду вообще криминальные случаи.

– Да ведь ты сказал, этот случай не криминальный, – напомнила Синтия, пристально наблюдая за ним и быстро дыша. – Говоришь, он покончил с собой. А почему теперь утверждаешь другое?

Он не ответил на ее вопрос не столько из-за озабоченности, сколько потому, что сто внимание привлекло нечто другое, добавив к выражению лица мертвеца какой-то причудливый штрих. Дик вновь принялся осматривать тело, на сей раз с другой стороны.

На ковре сбоку от кресла, словно выпав из левой руки жертвы, лежала коробочка с рассыпанными канцелярскими кнопками. Особенно поражало аккуратное расположение кнопок. Дик поднял одну, нажал большим пальцем на острый конец и лениво заметил, что след от острия на руке человека получается очень похожим на, скажем, неумелый укол шприца…

– Дик! – воскликнула Синтия.

Он поспешно поднялся с колен и сказал:

– Телефон, – предупреждая бурю вопросов, увиденных в глазах девушки. – Извини.

Вспомнив, что телефон в холле, открыл замок и щеколду, отметив прочность замка и маленькой крепкой задвижки.

Подумал, что в присутствии Синтии в соседней комнате будет дьявольски трудно говорить с Миддлсуортом. В трубке долго раздавались гудки, прежде чем ответил сонный голос только что проснувшейся женщины.

– Извините за беспокойство в столь ранний час, миссис Миддлсуорт! Но…

– Доктора нет, – сказал сдержанный голос. – Он в «Эшхолле». Одной горничной ночью стало плохо, и леди Эш забеспокоилась. Это, случайно, не мистер Маркем?

– Да, миссис Миддлсуорт.

– Может быть, что-нибудь передать, мистер Маркем? Вы заболели?

– Нет-нет, ничего подобного. Хотя дело довольно срочное.

– Вот как. Очень жаль, что его нет, – пробормотал голос с потаенной подозрительной радостью. Жена врача умела держать себя в руках. – Если дело срочное, позвоните туда. Или пройдите через парк и найдите его. До свидания.

«Пройдите через парк и найдите его».

Так будет лучше, решил Дик. Если срезать путь через рощицу, потом пересечь южное поле, он доберется до «Эшхолла» за несколько минут. И поспешил обратно в гостиную, где обнаружил Синтию, растерянно кусавшую розовую нижнюю губу. Он взял ее за руки, хотя она как-то нехотя их протянула, и крепко сжал.

– Слушай, Синтия, мне надо пойти в Холл. Миддлсуорт сейчас там. Это займет не больше десяти минут. Может быть, ты позвонишь пока Берту Миллеру и тут посторожишь? Просто скажи Берту, что сэр Харви Гилмен совершил самоубийство, и пусть он сюда поторопится.

– Дозволь…

– Пойми, старик покончил с собой.

– Но ты доверишься мне, Дик? Я имею в виду, потом все расскажешь?

– Да, Синтия, расскажу.

Как было бы хорошо, если б кому-нибудь можно было довериться, чувствовать среди кошмара присутствие рядом прямодушной и практичной Синтии. Он вновь стиснул ее руки, хотя она на него не смотрела. Потом, когда Дик уходил из дома, пересекал дорогу, пробирался через тенистую березовую рощу, поднимался по зеленому склону южного поля к «Эшхоллу», его сопровождал образ совсем другой девушки.

Теперь взглянем в лицо страшным фактам. Если это действительно сделала Лесли…

«Но, разумеется, – возражал здравый смысл, – Лесли никак не могла убить сэра Харви Гилмена только ради того, чтобы он не открыл жителям Шести Ясеней ее настоящее имя».

«Почему?» – вопросил сомневающийся рогатый дьявол.

«Потому что, – растолковывал здравый смысл, – сюда в результате нагрянет полиция, и подлинная личность, так или иначе, откроется».

«Не обязательно, – возразило сомнение, – если делом займутся местные власти, признав его безличным самоубийством».

«Увы, сэр Харви Гилмен широко известная фигура, – настаивал здравый смысл. – В газетах появится сообщение. И наверняка привлечет внимание Скотленд-Ярда».

Сомнение испустило дьявольский смешок.

«Ты сам, – напомнило оно, – довольно популярный молодой драматург. И о твоем самоубийстве тоже сообщат газеты. Ведь лично сэр Харви никогда не сомневался, что эта леди с ангельским личиком вполне могла подготовить твое отравление!»

Тут сомнение сильно окрепло, выпустило когти, вцепилось в Дика Маркема, разрастаясь в воображении.

«Сэр Харви, – сказало оно, – явно ненавидел Лесли Грант. Он ее преследовал, как никто другой. Вчера почти разоблачил, и она попыталась его застрелить. Ее отношение к нему трудно назвать добрым и милым. Если в этом красивом теле затаилась отравительница, ей могло попросту захотеться нанести ответный удар с помощью необъяснимого отравления».

Случившееся вызывает полное недоумение. Сэр Харви Гилмен самоубийства определенно не совершал, был настороже, как никто другой; никакой хитростью невозможно было заставить его вколоть себе шприц. В этом можно поклясться. И все же, с другой стороны, абсолютно никто не имел возможности его убить.

Дик слепо брел по склонам южного поля.

Впереди уже виднелось южное крыло «Эшхолла», старые кирпичи темнели в ярком утреннем свете. Хотя из кухонных каминных труб не поднимался еще ни один дымок, все находившиеся на виду двери стояли широко открытыми.

Первым Дик увидел лорда Эша, вышедшего из-за угла дома в обычном вельветовом костюме и старом пальто, в садовых перчатках, с ножницами для подрезки розовых кустов в правой руке. Заметив Дика, он замер на месте, поджидая его.

– Гм… доброе утро, – озадаченно сказал лорд Эш.

– Доброе утро, сэр. Рано вы поднялись.

– Я всегда в это время встаю, – объяснил лорд Эш.

Дик пробежался глазами по южному крылу «Эшхолла».

– Вы здесь когда-нибудь запираете двери и окна, сэр?

Лорд Эш рассмеялся.

– Мой милый мальчик, – отвечал он, слегка взмахнув ножницами и крепче насаживая на нос пенсне, – здесь нечего красть. Все картины – копии. Мой старший брат Фрэнк подарил фамильные драгоценности одной известной… гм… леди легкого поведения много лет назад. Конечно, есть столовое серебро, то, что от него осталось… Но чтобы его увезти, потребуется грузовик. – И тут он, еще крепче пристроив пенсне, с любопытством поглядел на собеседника. И поинтересовался: – Если вы меня извините за замечание, мистер Маркем, вид у вас довольно дикий и встрепанный. Случилось что-нибудь?

Дик решил не темнить. Хотел увидеть реакцию солидного человека с тихим голосом, загорелым лицом, серо-стальными волосами на ситуацию, сложившуюся сейчас в Шести Ясенях.

– Сэр Харви Гилмен покончил с собой.

Лорд Эш вытаращил глаза:

– Боже милостивый!

– Вот именно!

– Но это… – Лорд Эш оглянулся, ища, куда положить ножницы, и, не найдя, продолжал держать их в руках. – Это невероятно!

– Знаю.

– Если подумать, – пробормотал лорд Эш, – мне показалось, будто я слышал выстрел среди ночи. Или позже? Или… – Он задумался.

– Сэр Харви не застрелился. Он взял шприц, видимо с синильной кислотой, и ввел ее себе в вену. Мы с Синтией Дрю его обнаружили менее получаса назад.

– Синильная кислота, – повторил лорд Эш. – Мы пользуемся какими-то ее производными для опрыскивания фруктовых деревьев. Осмелюсь сказать, сэр Харви мог ее раздобыть. Но почему, дорогой мальчик? Почему?

– Мы не знаем.

– Казалось, он в самом добром здравии и расположении духа, не считая того самого несчастного слу… – Лорд Эш потер лоб рукой, в которой держал ножницы, подвергая опасности пенсне и глаза. – Он же не был ничем удручен или что-нибудь в этом роде? Я редко встречал людей с такой, как бы это сказать, любовью к жизни. Напоминал мне одного парня, который Библиями торговал. А… гм… позвольте спросить, зачем вы сюда пришли?

– Мне нужно повидать доктора Миддлсуорта. Его жена сказала, он в «Эшхолле».

– О! Да, Миддлсуорт у нас был. У горничной Сесили ночью случился сильный приступ аппендицита. Миддлсуорт сказал, что операции не потребуется. Решил, как они выражаются, «заморозить». Но его уже нет. Ушел какое-то время назад. Сообщил, что ему надо поторопиться в Гастингс.

Пришел черед Дика таращить глаза.

– В Гастингс? В половине шестого утра? Зачем?

Лорд Эш недоумевал:

– Не могу объяснить, дорогой друг. Миддлсуорт говорил довольно загадочно.

Сладко пахнущая трава, сияние зеленых лужаек в широко разливавшемся солнечном свете внушали какое-то легкомысленное ощущение. Дик был плохо подготовлен к взрыву следующей бомбы. Внезапно испытав странное чувство надвигающейся опасности, он заметил, что лорд Эш внимательно изучает его долгим, пристальным, острым как нож взглядом, ожидая, пока лицо собеседника примет спокойное выражение.

– А правда ли я слышал, – обычным для себя мягким тоном произнес лорд Эш, – будто Лесли Грант кого-то убила?