Текст книги "За красными ставнями"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Альварес взял у Морин зеленый паспорт, а у Г. М. голубой, потом направился к кабинке с дымчатым стеклом и просунул голову в окошко. Морин и Г. М. остались ждать под доносящиеся снаружи звуки песни.

 
«В чем дело? – соседи ему кричат. —
Кого ты надеешься встретить, Билл?
Или ты улицу всю купил?»
Смеяться? Да я умереть был бы рад!
На Старой Кентской дороге
Мы показали им класс!
 

Ну, Г. М. определенно показал им класс. Как обычно, ему везло с населением, а не с властями – правда, он не подозревал, к чему это приведет. Он всего лишь стоял со шляпой в руке и с невыносимо самодовольным видом, ожидая похвалы. Но ее не последовало.

– Сэр Генри, – заговорила Морин, чье лицо, как и прежде, выражало сомнение, – я боюсь.

Г. М. выглядел озадаченным.

– Боитесь, девочка моя? Чего?

– Скажите, почему вы называете миссис Бентли «куколка», а меня «девочка моя»?

– Если подумать, не знаю. Вы предпочитаете, чтобы я делал наоборот?

– Нет-нет! Если вы должны называть меня чем-то в таком роде, то я предпочитаю… второй вариант. Но дело не в том. Вся эта церемония выглядит… неправильно – это нечто в стиле «Алисы в Зазеркалье». Не может все правительство сойти с ума – даже в Танжере… Подождите! Я знаю, то, что они говорят про вас, – неправда. Но неужели они стали бы устраивать вам официальный прием только потому, что вы напиваетесь и гоняетесь за блондинками?

Морин сняла манто и перекинула его через руку. Ее гладкие черные волосы, разделенные пробором, были завязаны узлом на затылке. Тайком она успела удалить большую часть губной помады, так как Пола Бентли не пользовалась ею вовсе.

– Вероятно, я не права, – признала Морин. – Но мне все это кажется обманчивым и, возможно, опасным. Вы, я и миссис Бентли можем доверять друг другу. Но как насчет этого коменданта Альвареса?

Она быстро посмотрела налево. Альварес, стоя у окошка стеклянной кабины, вытянул телефон на подоконный выступ. Морин слышала звук вращающегося диска.

– Кто он и откуда? Мы ничего о нем не знаем. Хотя признаю, что он… довольно симпатичный.

Г. М. покосился на нее:

– Угу. Для испанца выглядит неплохо. Волосы не напомажены, одет не крикливо, говорит негромко и руками не размахивает – совсем как я. Из хорошей семьи; вероятно, служил в армии. А самое главное – нет колец ни на одном пальце. Между прочим, вы заметили, что произвели на него потрясающее впечатление?

– Что за вздор!

– Вот как? Вы не слишком наблюдательны, девочка моя. Когда он подумал, что под моей секретаршей подразумевается прибор для обогрева постели, то обезумел от ярости. А когда я использовал некоторые старинные арабские термины, он побледнел и смотрел на вас, думая, что вы в состоянии их понять.

– Но… но вы не могли этого видеть! Вы только один раз обернулись!

– Не мог? – отозвался Г. М. – Не забывайте: я – старик. – Он указал пальцем на Морин, и его тон внезапно изменился. – Теперь я собираюсь задать вопрос вам и хочу услышать правду. Почему вы вдруг решили притвориться моей секретаршей?

Морин опустила зеленые глаза, которые всегда оживляли ее лицо и в каком-то смысле выдавали ее. В голову ей пришло несколько вариантов лжи, но у «старика» был слишком проницательный взгляд.

– Если я скажу вам, сэр Генри, вы обещаете не выходить из себя?

– Я? Конечно обещаю!

– Ну… – Морин облизнула губы. – Сначала я подумала, что это невозможно. Но потом… Я знаю, сэр Генри, что у вас лучшие мозги в мире и так далее. Но иногда вы ведете себя совсем… совсем по-детски, и я испугалась, что, если не буду присматривать за вами, первый же мошенник, которого вы встретите, обведет вас вокруг пальца.

Последовало грозное молчание, но Г. М. не взорвался, а всего лишь скрестил руки на груди.

– По-детски, а? – пробормотал он, скосив один глаз в угол потолка.

– Вы обещали не выходить из себя!

– А кто выходит? – с искренним удивлением осведомился Г. М. – Я размышляю – вот и все. Первый же мошенник, которого я встречу… – Он вздохнул. – Знали бы вы, над сколькими мошенниками я одержал верх в их же собственной игре! Но я не собираюсь вам рассказывать. Я намерен показать вам – повести вас…

– Куда? – с интересом прервала Пола Бентли, вернувшаяся из телефонной будки.

– Пока что советую вывести мисс Холмс и всех нас через боковую дверь, – послышался официальный голос Альвареса, также вернувшегося после телефонного разговора. – И как можно скорее. Нам здесь не нужны неприятности.

– Какие неприятности? Что вы имеете в виду, сынок?

Снаружи, несмотря на грохот оркестра, доносился приглушенный рев. Альварес кивнул в сторону стеклянных дверей, у которых неподвижно стояли полицейские с белыми резиновыми дубинками наготове.

– Боюсь, сэр, вы вызвали слишком много восторга, – сухо объяснил Альварес и протянул Г. М. два проштампованных паспорта. – Многие не возражали бы сорвать с вас одежду и разнести ее по кусочкам домой в качестве драгоценных сувениров.

– Вы позаботились о багаже? – спросил Г. М., слегка позеленев. – Тогда почему бы нам не удалиться?

Через двадцать минут они уже стояли перед большим современным «паккардом». Чуть поодаль находился столь же современный «бьюик», на заднем сиденье которого восседал старый джентльмен в зеленой феске, свидетельствующей о совершенном паломничестве в Мекку. Г. М. смотрел на нее с алчностью, и Морин почти видела мысли, мелькающие у него в голове. Позади стоял новый «форд»-фургон, в который приземистые мускулистые арабы грузили багаж.

Морин, ожидавшая увидеть старые драндулеты, с трудом сдержала удивление. Открыв заднюю дверцу «паккарда», Альварес пропустил внутрь Полу Бентли, которая была его старой знакомой, и помог сесть Г. М. Но, перейдя к передней дверце, он утратил непринужденную учтивость, став почти неловким.

– Мисс Холмс, не окажете ли вы мне честь… э-э… сидеть рядом со мной, пока я буду вести машину?

– С удовольствием, – коротко ответила Морин, но даже это привело в восторг коменданта.

Захлопнув дверцу, он поспешил на другую сторону и скользнул на водительское сиденье. Взлетев на невысокую насыпь, Альварес резко повернул налево и помчался по не слишком ровной дороге с такой скоростью, что звуки аэропорта очень быстро замерли вдали.

Г. М. плюхнулся на спину, разразившись арабскими ругательствами. Пола Бентли откатилась в другую сторону, спешно натянув на колени короткую шелковую юбку.

Какое-то время они неслись по извилистой дороге под пасмурным небом, не произнося ни слова. Г. М., одной из фобий которого была быстрая езда, когда за рулем сидел не он, изо всех сил старался восстановить дыхание и достоинство. Пола, закинув ногу на ногу и натянув на плечи легкое пальто, выпрямилась на сиденье, не видя ничего странного в скорости восемьдесят миль в час среди поворотов и валунов.

Ей всегда казалось, что эти холмы выглядят удручающе неэкзотично. Левая сторона дороги походила на Дартмур,[14]14
  Дартмур – каменное плато на юго-западе Англии в графстве Девоншир.


[Закрыть] а правая – на Гэмпшир.[15]15
  Гэмпшир – графство на юге Англии.


[Закрыть] Потом она услышала возглас Морин и увидела на некотором расстоянии старика в грязном халате и конической соломенной шляпе с широкими полями, идущего по полю за плугом, запряженным волами, который мог быть использован в библейские времена.

– Между прочим, сынок… – Впечатленный Г. М. обратился к Альваресу, который склонил голову, но не обернулся. – Кто устроил нам такой шикарный прием? Султан Марокко?

– Боюсь, сэр, вы не вполне в курсе дел. – В зеркальце заднего вида можно было лицезреть длинный прямой нос и сухой, четко очерченный рот Альвареса. – Султан Марокко обладает здесь чисто номинальной властью. Танжер – международная зона, управляемая представителями многих наций. Например, глава правительства – голландец.

– Господи, подумать только! Зачем вам понадобился распухший от джина бюргер?

Беспечно положив руку на руль и все еще нажимая на акселератор, Альварес обернулся к Г. М. почти с улыбкой:

– Мейнхеер Хоофдстук – честный и весьма способный джентльмен, – сказал он. – Придерживающийся принципов, которые можно назвать пуританскими…

– Разве Танжер – пуританский город?

– Нет, сэр. Отнюдь.

– Угу. Ну?

– Я говорил о различных правительственных чиновниках. Французы, как я уже имел удовольствие сообщить вам, контролируют таможню. Бельгийцы – полицию. Испанцы…

– Ради бога, смотрите, куда едете!

Быстро повернув, Альварес избежал столкновения с пальмой. Хотя благодаря плотной обивке пассажиры не ощутили толчок, он бросил их в объятия друг к другу.

– Не хочу подвергать сомнению ваш рассудок, – проворчал Г. М., – но неужели здесь выдают права каждому психу?

– Сэр…

– Нет-нет, смотрите на дорогу!

– Я считаюсь одним из самых осторожных водителей, – с искренним удивлением запротестовал Альварес. – Подождите, пока не увидите машины, едущие днем по плас де Франс или по узким улочкам в сторону Грэнд-Сокко! При этом каждый водитель не снимает руку с клаксона!

– Предвкушаю это удовольствие. – Г. М. бросил взгляд в заднее окошко. – Фургон с багажом следует за нами. Вы сказали им, что мы едем в отель «Минзех»?

– В «Минзех»! – воскликнула Пола. – Но там живем мы с Биллом!..

– Я ничего не говорил о поездке в «Минзех», – медленно произнес Альварес.

В машине воцарилось ледяное молчание, хотя в салон проник луч солнца.

– Если помните, – продолжал Альварес, – я сказал, что доставлю вас к месту назначения.

Глава 3

Снова тишину нарушало только негромкое тигриное рычание мотора. Морин, решившая было не реагировать, даже если они врежутся в одну из невысоких каменных стен, глядя вперед, чувствовала, что ее вновь одолевают дурные предчувствия.

Она украдкой покосилась на Альвареса, который сидел, вцепившись в руль и стиснув зубы, словно сожалея о сказанном. Старая дорога извивалась среди высоких деревьев; стрелка спидометра колебалась в районе девяноста.

Наконец Г. М. коснулся руки Полы и заговорил сонным голосом, что всегда было плохим признаком:

– Не возражаете, куколка, поменяться со мной местами?

– Конечно нет. Но почему?

О ветровое стекло с гудением ударилась пчела. Пола Бентли поджала колени, и Г. М. с трудом протиснулся мимо нее на левую сторону сиденья позади водителя. Спидометр зашкаливал за девяносто.

– Не знаю, слышали ли вы о таком трюке, сынок, – сонно заметил Г. М., – но с этого места я могу сломать вам шею быстрее любого палача.

– Возможно, хотя не исключено, что у вас возникнут трудности, – тем же формальным тоном отозвался Альварес. – К тому же, сэр, если вы нападете на водителя, машина потеряет управление. Мисс… мы все можем пострадать и даже погибнуть. Только по этой причине я подчиняюсь.

Стрелка спидометра медленно заскользила назад – к семидесяти, шестидесяти, пятидесяти, сорока. В ветровом стекле Пола видела отражение бледного лица Морин.

Пола была куда более эмоциональна, чем Морин, но не столь чувствительна к физической опасности, так как слишком часто сталкивалась с ней подростком в Лондоне. Она пригладила золотистые волосы и скривила розовые губы не то в усмешке, не то от досады.

– Хуан!

– Да? – ответил Альварес.

– Вы глупец, – продолжала Пола своим мягким голосом. – Это та чепуха, о которой я думаю?

Альварес молча пожал плечами.

– Ну тогда я объясню им, в чем дело, если не хотите вы. Полагаю, Хуан, вы «подчиняетесь приказу»? Но ведь сэр Генри и Морин сделали все, о чем вы просили! – Лицо Полы порозовело. – Не могли бы вы, по крайней мере, рассказать им? Это было бы достойно и спортивно.

По какой-то причине именно слово «спортивно» заставило Альвареса вздрогнуть. Бросив взгляд на уставившуюся перед собой Морин, он потянул ручной тормоз и обернулся; ноздри его тонкого носа раздувались.

– Сэр Генри, уверяю вас – и мисс Холмс, – что вы не похищены. Вам не причинят никакого вреда. Если вы и мисс Холмс желаете идти пешком шесть или семь миль до отеля «Минзех» на рю дю Статю, вы вольны покинуть эту машину. Или можете поехать в фургоне с багажом.

Все угрожающие признаки исчезли с лица Г. М.

– Ох, сынок! Предпочитаю быть похищенным, чем идти пешком даже одну милю. А трястись в багажном фургоне не слишком полезно для моей задницы. По правде говоря, меня не слишком заботит, куда мы едем, – лишь бы я мог там отдохнуть. Что скажете, девочка моя?

– Я тоже не возражаю, – весело отозвалась Морин.

– Одну минуту! – с внезапной тревогой сказал Г. М. – Этот фокус-покус не преследует цель втянуть меня в полицейскую работу?

Альварес прочистил горло.

– Сэр, помимо мелких краж и нападений, не приведших к серьезным последствиям, за прошедшие два месяца здесь не отмечено ни одного преступления.

Г. М. облегченно вздохнул:

– Это все, что я хотел знать.

– Сейчас мы в Старых горах, – продолжал Альварес. – Вскоре мы свернем на Олд-Маунтин-роуд. Там живут многие местные богачи, отставные военные, интеллигенция. Я прошу вас только побеседовать минут десять-двадцать с одним джентльменом, к которому я рассчитываю доставить вас через три минуты. Разумеется, после этого вы можете делать что хотите.

– Я все еще не понимаю причины этого таинственного…

– Причина есть – поверьте мне, сэр!

– Все в порядке, сынок, – успокоил его Г. М. – Я не возражаю против маленькой causerie с кем бы то ни было – даже с этим чертовым голландцем с его бутылкой шнапса. Поехали!

Альварес, на смуглом лбу которого от облегчения выступил пот, повернулся к рулю. Заведя машину, он молнией погнал ее вперед, но потом вспомнил что-то и бросил взгляд на Морин.

– Мисс Холмс, – смущенно сказал он, – меня обвинили в… э-э… чересчур быстрой езде. Вам она тоже кажется слишком быстрой?

Морин улыбнулась. Она до сих пор не могла решить, нравится ей молодой человек или нет.

– Ну, – ответила девушка, – если бы вы смогли вести машину чуть медленнее…

Почти сразу же скорость «паккарда» снизилась до темпа страдающей ревматизмом улитки. Пола Бентли, снова закинув ногу на ногу в углу сиденья, весело подмигнула Г. М. Но великий человек не обратил внимания.

Тактика Альвареса была скверной. Ярко окрашенный фургон, мчавшийся следом, очевидно, не полагался на способность своих тормозов предотвратить столкновение. Он выехал на поле – к счастью, не огороженное, – весьма реалистично имитируя брыкающегося на родео жеребца, потом сделал головокружительный разворот на двух колесах и вернулся на дорогу, снова едва избежав столкновения.

Г. М. молча закрыл глаза.

Но вскоре он склонился вперед и постучал Альваресу по плечу.

– Сынок, кто-нибудь рассказывал вам об аисте? Или о разнице между реактивным самолетом и автобусом, едущим в аэропорт Кройдон? Я имею в виду… э-э… что-то вроде компромисса.

– Боюсь, сэр, компромиссы не для меня. Я привык к крайностям.

– Ну, – с простодушным видом заметила Пола, – во всяком случае, ваша жена всегда будет знать вашу позицию.

– Какая жена? – воскликнул Альварес. – У меня нет жены!

Тем не менее автомобиль двигался вперед со скоростью, не превышающей тридцати пяти миль. Под жарким полуденным солнцем они ехали теперь по Олд-Маунтин-роуд. Дома и виллы на крутом склоне холма слева не были видны из-за густых зарослей. Танжер в долине справа не позволяли разглядеть высокие изгороди. Но тропическое буйство растительности радовало Морин.

Впереди с правой стороны появилась маленькая розовая мечеть. Никто, кроме Альвареса и Полы, не замечал широкого проема в живой изгороди слева.

Альварес, надавив на акселератор, резко повернул руль. Нырнув в проем, они поехали вверх по туннелю с покрытыми темно-зеленым мхом стенами из некогда побеленного серого камня. После длительного подъема Альварес круто свернул направо.

Теперь они мчались по узкой гравиевой дороге вдоль высокой кирпичной стены. Вскоре впереди появилась пара воротных столбов.

– Слушайте, сынок! – встрепенулся Г. М. – Надеюсь, вы не собираетесь проехать между этими столбами? Никто бы не смог…

Но Альварес смог. Разбрасывая из-под колес гравий, «паккард» сделал левый поворот и проехал между столбами, за которыми начиналась подъездная аллея, вьющаяся рядом с садом, где в изобилии росли дикие оливковые деревья. Тогда они впервые увидели дом.

Он был очень высоким и очень широким, построенным из белого отшлифованного камня, гладкого, как бетон, на фоне которого ярко выделялись ряды окон с зелеными деревянными ставнями. Нижний этаж представлял собой род полуподвала, где находились только кухня и подсобные помещения. Настоящий первый этаж с парадной дверью располагался над ним. К нему была пристроена широкая терраса с мраморной балюстрадой, вдоль которой стояли с равными промежутками маленькие мраморные нимфы и вазы. Каменная лестница у передней стены поднималась на балкон, под которым находился просторный гараж.

При солнечном свете и среди щебетания птиц дом выглядел весьма привлекательно. Хотя ему едва ли было больше сорока лет, он казался перенесенным из старой Европы.

Альварес медленно ввел машину в гараж и остановился.

– Так как Хуан настаивал на секретности, – сказала Пола Бентли, – я держала язык за зубами. Но не было ни малейшей опасности, иначе мне пришлось бы это прекратить.

Г. М., забившийся в угол, натянув панаму на глаза, открыл один из них.

– Не-е-ет, – протянул он глубоким басом. – Никакой опасности. В Танжере приходится беспокоиться только о морге. Кто-нибудь поможет мне выбраться из этого гроба на колесах?

Альварес спрыгнул вниз и открыл дверцу, из которой вывалилась бесформенная масса, принявшая облик злобного гоблина. Г. М. достал из кармана портсигар, вынул из него одну из своих зловонных черных сигар, понюхал ее, откусил кончик, выплюнул его и зажег сигару. Когда он затянулся, его лицо приобрело почти человеческое выражение.

– Сэр, не будете ли вы так любезны выслушать инструкции? – осведомился Альварес.

– Буду, – отозвался Г. М. – Я еще не мертв, хотя будь я проклят, если знаю почему.

– Вон там, – Альварес указал на въезд в гараж, – вы видели каменную лестницу, ведущую на террасу над нами. Поднявшись, вы найдете…

– Да-да, голландца, потягивающего джин «Боле».

– Нет, сэр! Этот джентльмен не голландец, а бельгиец.

– Вот как? – Глаза Г. М. блеснули. – Это уже гораздо лучше!

– Благодарю вас. Я поведу дам на короткую прогулку, объясню им ситуацию и вернусь.

– Можете не торопиться, сынок. Я в состоянии найти дорогу.

Поправив панаму, Г. М. вышел из гаража, прошелся вдоль каменной ограды лестницы, потом вернулся и начал подниматься по ступенькам, наполняя легкие ядовитым дымом.

Выйдя на балкон, он невольно остановился, хотя вид сверху скорее мог бы привлечь романтичную Морин.

Одна из мраморных нимф на балюстраде была облачена в длинное одеяние из желтых цветов. В мраморной вазе, свешиваясь к полу, благоухали пурпурные цветы. Внизу, среди темно-зеленых холмов, тянущихся к голубой, мерцающей на солнце бухте, открывался вид на Танжер. Склон усеивали белые дома с красными крышами, напоминавшие сверху игрушечные. Единственную диссонирующую ноту вносила водонапорная башня, казавшаяся высокой только потому, что стояла на гребне, но словно делающая ниже стройные кирпичные минареты мечетей. Вдалеке слева виднелись высокие стены Казбы, древнего арабского квартала, поднимающиеся над невидимыми желтыми песками.

В воздухе сочетались средиземноморская томность и североафриканская терпкость. Его хотелось пить, как изысканное вино.

Г. М. внезапно встряхнулся, вынул изо рта сигару и огляделся вокруг.

– Хм! – произнес он.

Балкон был выложен красными неглазированными плитками, на которых стояли плетеные кресла и стулья с мягкими подушками. Он тянулся только вдоль части дома, оканчиваясь у выступа на дальней стороне с французским окном, и находился наполовину в тени, падающей от верхнего этажа.

В центре террасы стоял плетеный стол, чья красная крышка была нагружена бутылками, стаканами, ведерком со льдом и сифоном с содовой, а также аккуратной стопкой рапортов и досье. Со стула рядом поднялся низкорослый полноватый мужчина без головного убора, но в полном обмундировании, включая красные петлицы штабного офицера и погоны полковника бельгийской армии.

Его большую голову покрывали короткие седые волосы, сквозь которые просвечивала розовая кожа. Лицо было румяным и жизнерадостным – даже вытянувшись по стойке «смирно», выпятив вперед обтянутый кителем толстый живот, он продолжал улыбаться. В густых черных бровях виднелись белые нити. Но прежде всего привлекали внимание блестящие и смышленые голубые глаза.

– Сэр Генри Мерривейл? – добродушно осведомился он.

– Ca va, mon gars?[16]16
  Как поживаете, мальчик мой? (фр.)


[Закрыть] – отозвался Г. М. с его достойной порицания фамильярностью парижского таксиста. – Votre femme n'a pas couche sur le pin de votre chemise? C'est vrai: je suits le vieux bonhomme.[17]17
  Ваша женщина не улеглась, на булавку вашей рубашки? Это верно: я старый добряк (фр.).


[Закрыть]

– О, я немного говорю по-английски, – сказал его собеседник, склонив голову набок с тайной радостью человека, знающего, что он отлично владеет английским языком. – Давайте будем беседовать на этом языке. Для меня это явится хорошей практикой.

– Превосходно! – кивнул Г. М. – Мне говорили, что мой стиль отличает Эддисонова чистота.[18]18
  Английское выражение, означающее безупречность литературного стиля, происходящее от фамилии английского поэта и эссеиста Джозефа Эддисона (1672–1719).


[Закрыть] Запоминайте мои обороты речи, и Боб – ваш дядя.[19]19
  Английское идиоматическое выражение, служащее для подчеркивания сказанного.


[Закрыть]

Незнакомец усмехнулся, хотя и выглядел несколько озадаченным.

– Тогда разрешите представиться, – сказал он. – Я полковник Дюрок.

Он протянул руку одновременно с Г. М. Рукопожатие получилось крепким и искренним, так как каждый инстинктивно ощущал в другом родственную душу.

Несмотря на многочисленные отчаянные (или, если вы предпочитаете, нелепые) эскапады, Дюрок умудрился остаться невредимым в течение двух мировых войн. Ни один пулемет не мог его остановить, ни одна тюрьма не могла удержать. Он всегда появлялся, когда его не ждали, среди разрывов гранат. Наград у него было столько, что ему казалось излишним носить даже одну из них. Г. М. хотя и не знал, но чувствовал это. Со своей стороны Дюрок был наслышан о подвигах Г. М., и они приводили его в восторг.

– Боже мой, я забыл о гостеприимстве! – воскликнул он, беря со стола коробку дорогих гаванских сигар. – Почему бы вам не попробовать одну из них, друг мой? Хотя я вижу, вы уже курите.

Г. М., сделав затяжку, выпустил ядовитый дым в лицо собеседника. Дюрок не вздрогнул и не поморщился, а всего лишь задумался.

– Можете достать такие сигары в Танжере? – осведомился Г. М.

Маленький седовласый полковник печально покачал головой.

– Гораздо худшие! – ответил он.

– Неужели? – сразу встрепенулся Г. М.

– Друг мой, вы когда-нибудь пробовали настоящую черную сигару из Марселя? Нет? Я закажу их для вас.

Полковник сел за стол и написал в блокноте по-французски аккуратным почерком: «Поручить сержанту Чокано достать для сэра Г. М. самые жуткие сигары, какие можно приобрести в Танжере». Потом он вскочил со стула. Его румяное лицо сияло.

– Allons prendre un verre![20]20
  Давайте возьмем бутылочку! (фр.)


[Закрыть] – произнес он истинно бельгийскую фразу, достойную Гастона Макса.[21]21
  Макс, Гастон – французский сыщик, персонаж книг английского писателя Сэкса Ромера (1883–1959).


[Закрыть] Француз сказал бы «quelque chose a boire»[22]22
  Выпьем чего-нибудь (фр.).


[Закрыть] и с куда меньшим смаком.

– Меня это устраивает, полковник. Я имею в виду, est-ce qu'il y a du visky-soda?[23]23
  У вас есть виски с содовой? (фр.)


[Закрыть]

– Mais naturellement. Vous etes anglais, voyons. Ici vous voyez le Johnny Walker, le John Haig, le White Horse…[24]24
  Ну, разумеется. Вы, я вижу, англичанин. Смотрите – «Джонни Уокер», «Джон Хейг». «Уайт хорс»… (фр.)


[Закрыть]

Спустя две минуты они уже сидели друг против друга, возле освещенной солнцем балюстрады, с высокими бокалами и пепельницами на боковых столиках. Полковник Дюрок курил гаванскую сигару, но с его лица впервые исчезла усмешка, а голубые глаза под густыми бровями казались обеспокоенными.

– Друг мой! – внезапно начал он, вынув сигару изо рта. – Прежде чем я скажу то, что хотел сказать, я должен объяснить маленький обман, которому вас подвергли.

– Я ждал этого объяснения, – отозвался Г. М. зловещим тоном. – Возможно, это казалось забавным вам, но не мне. Господи, меня едва не убили!

Полковник Дюрок подпрыгнул на стуле:

– Quoi? Assassine?[25]25
  Как? Убили? (фр.)


[Закрыть]

– Ну… может, не совсем так. Но когда кое-кто здесь пытается вести автомобиль, он внезапно становится чокнутым и испытывает горячее желание врезаться в другую машину или в дерево. У меня высокое давление, полковник! Я практически инвалид!

Дюрок с облегчением откинулся на спинку стула. На сей раз серия усмешек была обращена на золотые пуговицы его кителя.

– Ах это! Ничего страшного. Через день-два все пройдет.

– Не собираюсь давать очевидный ответ, – промолвил Г. М., – но хотел бы задать очевидный вопрос. Я знаю ваше имя и звание. Но каково ваше официальное положение?

Дюрок ответил после небольшой паузы:

– В Лондоне меня бы назвали комиссаром Столичной полиции.

– Я об этом догадывался, услышав, что здешнюю полицию контролируют бельгийцы и вы один из них. Ну, слово предоставляется вам. Продолжайте.

Красное лицо старого Дюрока прояснилось.

– Обратите внимание на этот прекрасный лом. Он не мой, хотя я тоже живу на Олд-Маунтин-роуд. Мой дом сейчас ремонтируют, и жена уехала на каникулы в Бельгию. Этот дом я арендую у моего друга – англичанина, которого сейчас нет в Танжере. Он достаточно велик, полон ценных вещей и обладает всеми современными удобствами. Hein?[26]26
  А? (фр.)


[Закрыть]

– Конечно. Дом первоклассный. Ну и что?

Полковник Дюрок торжественно прижал к сердцу свой бокал виски с содовой.

– Когда я услышал, что вы приезжаете в Танжер и собираетесь остановиться в отеле, я сказал «нет!». Отели! – Он презрительно поморщился. – Пока вы в Танжере, друг мой, вы должны быть моим гостем здесь.

Г. М. хрюкнул и уставился в пол. Старый грешник был искренне тронут.

– Здесь у меня, – продолжал Дюрок, – большой штат арабских слуг, в том числе «фатима», – он произнес «фатьма» – которая говорит по-французски и по-английски. Если желаете отдохнуть, разве вам не подойдет эта терраса? Щелкните пальцами – вот так! – и сюда принесут шезлонг или качалку.

– С вашей стороны это в высшей степени достойно, полковник. Я это ценю.

– Только полчаса назад я узнал, когда Альварес позвонил мне из аэропорта, что вы привезли с собой вашу… э-э… секретаршу. «Ну, – сказал я, – леди тоже будет моей гостьей. Мы поместим их в смежных комнатах наверху – разумеется, только для удобства, если сэр Генри пожелает диктовать письма, – поспешно добавил Дюрок. – Voila![27]27
  Вот! (фр.)


[Закрыть] Понятно?

– Держу пари, это необычайно обрадовало Альвареса.

– Прошу прощения?

– Не важно. – Г. М. бросил кончик сигары через балюстраду. – Не могу отвечать за девушку, полковник, но я буду счастлив принять ваше приглашение.

– Я в восторге!

– Кстати, кто такой этот Альварес?

Кустистые брови удивленно приподнялись.

– Он комендант полиции[28]28
  Commandant – майор (фр.).


[Закрыть] – моя правая рука в уголовных делах! – Полковник нахмурился. – И все же я часто его не понимаю. Мне кажется, он гребная шлюпка.

– Что вы имеете в виду?

– Человек-машина. Вы нажимаете кнопку, и он ходит. Вы нажимаете другую кнопку…

– А, сынок, вы хотите сказать – робот.[29]29
  Непереводимая игра слов: row boat (гребная шлюпка) и robot (робот).


[Закрыть]

– Но я так и сказал – гребная шлюпка, – с раздражением сказал Дюрок; его короткие седые волосы ощетинились. – Я слишком хорошо говорю по-английски, et Robert est votre oncle.[30]30
  И Роберт ваш дядя (фр.).


[Закрыть] Как бы то ни было, Альварес очень толковый. Все сомнительные личности боятся его. Он отличный боксер и фехтовальщик, а особенно опасен в уличной драке с дубинкой, потому что не знает жалости. В дни моей молодости я, увы, часто забывался, орудуя штыком, но хладнокровная безжалостность озадачивает…

– Погодите, сынок! – прервал его Г. М. – Альварес испанец, верно? Но все остальные из вас бельгийцы…

Снова усмехнувшись, комиссар полиции глотнул виски с содовой и поставил стакан.

– Слушайте, mon fils,[31]31
  Сын мой (фр.).


[Закрыть] я рассказываю вам то, что известно всем. Руководящий состав полиции – бельгийцы. К сожалению, нас слишком мало. Все мои офицеры-детективы – испанцы, толковые и отлично тренированные. Полицейские – les agents, vous comprenez?[32]32
  Ажаны, понимаете? (фр.)


[Закрыть] – тоже испанцы, а некоторые даже арабы. Все вымуштрованы, как солдаты! – Несмотря на усмешку, в голосе Дюрока звучала гордость. – Каждый бегло говорит по-французски, по-испански и по-арабски. Если кто-нибудь из них поведет себя неучтиво, ему не поздоровится!

– Минутку, сынок! Что я хотел знать…

Но полковник Дюрок продолжал, выпятив грудь:

– Вас интересует наша политика? Ну, мы понимаем, что людям свойственны слабости. Если они не слишком нарушают общественный порядок, мы их не беспокоим. Но серьезное преступление – совсем другое дело! Когда Альварес предложил этот маленький обман…

– Так это его идея? Сладкоречивый змей! Стоп! Теперь вопросы буду задавать я. Откуда вы узнали, что я приезжаю в Танжер, не говоря уже о времени прибытия самолета? Полагаю, из газет?

Полковник Дюрок тактично сдержал усмешку.

– Нет. Нью-йоркская пресса – ваши настоящие друзья. Они не сообщили ни слова о вашем тайном отъезде.

Но подозрения Г. М. возбудились снова. Лицо его приняло злобное выражение.

– Тогда как же вы об этом узнали? – осведомился он.

Полковник Дюрок с торчащей в уголке рта гаванской сигарой подошел к стулу у плетеного столика, сел и провел большим пальцем по аккуратной пачке документов.

– Боюсь, друг мой, – вздохнул он, – что, куда бы вы ни отправились, полицейская телеграмма опережает вас на сутки. – Он достал из папки телеграмму, занимающую добрых две страницы. – Например, эта пришла из Нью-Йорка. «Отбыл из Ла-Гуардиа 31.03.50 в 9.30. Прибыл в Лиссабон на рассвете. Рейс Лиссабон—Танжер 9.30–11.30. Должен предупредить вас…» Rien du tout![33]33
  Пустяк! (фр.)


[Закрыть]

Г. М. хлопнул по балюстраде.

– Если телеграмма подписана хорьком по имени Финнеган, – рявкнул он, – в ней нет ни слова правды! Все это ложь от начала до конца!

– Я вам верю, – сказал Дюрок, пряча телеграмму. – Но даже если вы действительно были бы неравнодушны к вину и женщинам, что в этом дурного? Полиция могла бы снабдить вас… – Он оборвал фразу и кашлянул. – Но думаю, вы действовали, руководствуясь свойственным вам упрямством.

– Тогда какова была цель сегодняшнего утреннего шоу?

– А!

– Я скромный человек, полковник, – серьезно заверил его Г. М. – Можно сказать, даже застенчивый. Но, черт побери, судя по оказанному мне приему, вы думали, что я Вакх и Приап[34]34
  В греческой мифологии Вакх (Дионис) – бог вина, Приап – сын Вакха и Афродиты – бог мужской производительной силы.


[Закрыть] в одном лице. Что это была за игра?

Проницательные голубые глаза искоса разглядывали его.

– Предположим, – пробормотал Дюрок, – сюда должен прибыть знаменитый детектив-любитель с определенной целью, которую он хочет скрыть.

– С какой целью? – осведомился Г. М.

– Предположим также, что пресса последнее время прославляла подвиги этого человека в… э-э… крикете и футболе. Вчера, получив сообщение от нью-йоркской полиции, мы обратились к нашим журналам с просьбой развить ту же тему. Кто подумает о работе детектива, если пресса будет писать только о… крикете и футболе?

– Понятно, – буркнул Г. М. – Нечто в таком роде я и предполагал. Но это правда, что здесь уже два месяца не было ни одного серьезного преступления?

– Чистая правда, – кивнул Дюрок. – Именно это мы и должны обсудить.

Поднявшись, он начал ходить взад-вперед, заложив руки за спину и яростно попыхивая сигарой. Ветерок шевелил цветы на мраморных нимфах – он казался ласковым, но иногда в нем ощущалась мощь ветра, дующего из Сахары.