Текст книги "Замок Убийственный"

Автор книги: Джон де Ченси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Замок Пиили

В столовой стояла напряженная тишина. Всеми овладели мрачные предчувствия, и звон столовых приборов заглушал тихие разговоры. Никто не шутил и не смеялся. Вина выпили больше ста литров.

Еды было в изобилии – в основном рыбы и птицы. Дичь явно была подобрана из космополитических соображений – выпь, утка-широконоска, чибис, веретенник, перепелки, ржанки, цапли, журавли, кулики, красноножки, фазаны, куропатки и кроншнепы. Блюдом дня стала камбала, запеченная с каперсами и лимоном, но треска, щука, люциан, пикша, европейская сельдь и рыба-меч тоже подавались – отварные или запеченные с различными гарнирами, вместе с осетриной, омарами, раками, устрицами, копченой селедкой и креветками. Мясные блюда оказались представлены только мясом дикого кабана в мятном желе. Из супов предлагались консоме из цыпленка или жульен с кусочками аспарагуса. На десерт – разнообразнейшие фрукты, орехи, фруктовые пирожные, сыры и целая коллекция тортов – от орехового до слоеного с малиной и ромом. Коньяки и ликеры подавались с кофе и травяным чаем.

Повара приносили свои извинения по поводу небогатого выбора, жалуясь, что их поздно известили, да и кухня в замке устроена примитивно.

Леди Шейла Янковски прибыла в замок вместе со своим мужем, принцем Трентом. Теперь супруги ужинали вместе с Далтоном и Такстоном за одним из боковых столиков.

Рыжеволосая красавица Шейла пленяла своим нежно-кремовым цветом лица, зелеными глазами, чувственным, правда чуть великоватым, ртом. Кажется, сейчас она пребывала в хорошем настроении, хотя во взгляде проскальзывала тревога. Она беспокоилась за мужа. Разговаривала она искренне, во всяком случае старалась в присутствии Далтона и Такстона, которых считала друзьями.

– Может, это прозвучит ужасно, – сказала она, – но если и был на свете сукин сын, который заслуживал смерти больше, чем виконт Орин, так это, пожалуй, только Гитлер.

– Или Сталин, – вставил Трент. – Все забывают про Сталина.

– Наверное, я говорю ужасные вещи, да? – Шейла вопросительно взглянула на Такстона.

– У нас создается все более и более неприятное впечатление о виконте, – сказал он.

– Вы и половины не знаете. Трент сказал, вам известно о нашей с ним стычке.

– Мы знаем, что он оскорбил вас, – сказал Далтон.

– Да он чуть не изнасиловал меня – ещё две секунды, и добился бы своего, но в этот момент вошел Трент. Орин зажал меня в углу в зимнем саду, и бороться с ним было всё равно что отбиваться от осьминога. Сначала он, конечно, был очень любезен и всё такое, но потом распустил руки и… да всё это просто невообразимо. Я не могла поверить, что он осмелится так себя вести, когда кругом люди. Он просто с катушек съехал. Я знала, что он пристает практически к каждой женщине, но не думала, что он просто маньяк. Наверное, он решил, что Трент женился на своей содержанке, потому что, кажется, был абсолютно уверен, что я уступаю первому встречному и поперечному. Очень удивился, что я сопротивляюсь. Ну и гад.

Трент смотрел в свою тарелку с супом.

– Извини, дорогой. – Она положила ладонь на его руку. – Тебе не нравится, что я об этом говорю?

– Нет, что ты, дорогая, просто адвоката из тебя бы не вышло. – Он улыбнулся. – Не будем об этом. Ешь.

– Уже наелась. – Шейла отложила вилку. – Наверное, мне надо закрыть свой большой рот. Я прекрасно расписала, какой у тебя мог быть мотив.

– Я и так возглавляю список подозреваемых у Тайрина.

– Ну, это он зря. Какой же ты убийца? А вы как думаете, друзья? Ведь вы не считаете, что это Трент сделал?

– Ив голову не приходило, – возмутился Далтон.

– Ну-ну, – усмехнулся Трент. – Хорошо, я встану и признаюсь. Я действительно хотел убить Орина и убил бы, если бы Шейла не стала возражать.

– Я сказала, что не потерплю дуэли, – пояснила Шейла. – Мне совершенно не хотелось сидеть трясясь от страха и гадать, не вернется ли мой муж домой в сосновом ящике. Ни за что.

– Она уговорила меня отозвать вызов, – продолжал Трент. – Пойти на попятную. И я уже собирался послать Орину записку, что не явлюсь решить дело чести, когда мы получили письмо от его секунданта, где тот от имени Орина просил отсрочки, ссылаясь на недуг виконта. На этом все и закончилось. Ни он, ни я так больше и не возвращались к этой теме. Насколько я понимаю, это он пошел на попятную, но он известный задира и дуэлянт, так что повод, скорее всего, был не выдуман. Однако он знал, что я фехтую лучше. Мне кажется, я бы убил его.

– Если кому и надо было его убить, так это лорду Белгарду, – заметила Шейла. – Орин и леди Ровена давно были любовниками. Ой, опять я слишком много болтаю…

– Тайрин, как и все остальные, давно об этом знал, – возразил Трент. – Но в момент убийства Белгарда поблизости не было. Если это действительно случилось, когда я проходил мимо.

– Мы слышали, что Орин не делал тайны из своей связи с леди Ровеной, – сказал Такстон.

– Вы имеете в виду, что он тискал её прямо под носом Белгарда? – спросил Трент. – Ровена с Орином все время этим занимались. Она презирает своего мужа и рада лишний раз показать, что он рогоносец. Белгард никогда не возмущался – он понимал, что прекратить это можно, только вызвав Орина на дуэль, и знал, что Орин убил бы его. С холодным оружием в руках Белгард и с цыпленком не справится. Да и стреляет он неважно, так что…

– В общем, вряд ли Белгард мог метнуть кинжал, – прокомментировал Такстон.

– Ничего не знаю о том, как он обращается с кинжалами, – сказал Трент. – Вряд ли он мог такое сделать, но…

– Кажется, что вообще никто из всей этой компании не мог совершить убийство, – вставил Далтон. – Вот только звук, который вы слышали… это точно был кинжал, а значит, кто-то его все-таки бросил.

– Трент, – обратился к принцу Такстон. – Судя по вашему описанию, эта штуковина наделала немало шума.

– Да. И шум этот никак не напоминал звук летящего ножа. Это был не свист, а шуршание. Я хочу сказать, что если бы нож в полете вращался, звук был бы другой. Не забудьте, что это рассуждения уже задним числом. Тогда я вообще не задумался. Я просто решил, что это птица или летучая мышь. Или насекомое, как я уже говорил.

– Должно быть, он летел с бешеной скоростью, – заметил Такстон.

– И я об этом подумал, – согласился Трент. – Но кто мог бросить его с такой силой?

– Думаю, какие-нибудь катапульты для метания ножей здесь не водятся, – покачал головой Такстон. – Может, что-то типа арбалета, только для ножа или кинжала?

– Никогда ни о чем подобном не слышал, – отвечал Трент. – Но тут вокруг множество миров, в которых можно найти все что угодно.

– Убийца должен был прятать такую штуку на себе, – решил Далтон. – Или быстро он неё избавиться. Засунуть куда-нибудь.

– Ребята Тайрина нашли бы её, – возразил Такстон.

– Они же не нашли орудие убийства, – напомнил Далтон.

– И никто из нас его не нашел. – Такстон отпил вина. – Я все время об этом думаю.

– Довольно загадочная деталь, – согласился Трент. – В череде таких же загадочных.

– Загадок вообще много, – поддержал его Далтон. – Например, если нож метнули, кто его вытащил и бросил на землю?

– Может быть, виконта закололи где-нибудь в другом месте, – предположила Шейла. – Я все раздумываю над тем, что мне рассказал Трент по дороге сюда. Разве убийца не мог заколоть его в замке, а потом прийти в сад и бросить нож?

– Никто не видел, чтобы хоть кто-нибудь уходил из сада, а потом возвращался, – напомнил Далтон.

– А кто-нибудь из замка?

– Чужих на празднике не было. Если убийство произошло в замке, тогда придется ломать голову, как орудие убийства оказалось в саду.

– А слуги? – спросила Шейла.

– Тайрин допросил большинство из них, – сказал ей Такстон. – Когда Орин ушел, все, кто прислуживал на обеде, были в саду. Носились как черти. Никто не мог уйти и вернуться.

– Допустим, я слышал летящую птицу, – сказал Трент. – Допустим, нож никто не метал. Представим, что Орин вдруг чувствует необходимость уйти, встает и идет к выходу. Кто-то закалывает его кинжалом возле ворот, когда виконт проходит мимо. Орин продолжает идти в замок и умирает, пройдя дальше по коридору. Злодей случайно роняет нож там, где сидела его жертва. Просто совпадение. Ну как?

– Очень хорошо, – ответил Такстон. – Если не учитывать тот факт, что возле ворот никого не видели.

– В этот момент никто туда не смотрел, – продолжал Трент. – Убийце повезло, нам – нет.

– Возможно, – согласился Такстон. – Но не очень верится, что нож случайно обронили именно на этом месте.

– Но вспомните, леди Рильма говорила о странном звуке, который издал её муж. Наверняка в тот момент что-то действительно произошло, – заявил Далтон. – Я убежден в этом.

– Она тоже, – фыркнула Шейла.

– Тоже что? – спросил Такстон?

– Тоже в числе подозреваемых. Трент, не ты ли мне говорил, что однажды она нападала на Орина?

– Да, но давно, – кивнул Трент. – Рильма всегда была неуравновешенной, даже обращалась в разные клиники по поводу своих нервов. А однажды ударила Орина в плечо ножницами, счастье, что рана оказалась неглубокой. После этого её отправили в больницу, и с тех пор ничего подобного не повторялось.

– Все равно очень интересно, – заявил Далтон. – Значит, она могла слышать, как он застонал от боли, но, может быть, она проста скрывает, что сама её и причинила. Может, у неё было временное помутнение рассудка? Тогда можно объяснить, почему нож бросили у стола, а она об этом не беспокоится, а может, и не знает.

– Возможно, – согласился Такстон. – Умный ты, старичок.

– Итак, – сказал Трент, отодвигаясь от стола, – я иду, а эта птичка пролетает мимо. Я её не вижу, а также не вижу, как леди Рильма вытаскивает стилет и убивает своего мужа, да и никто этого не видит. Орин ни слова никому не говорит, просто встает и уходит, и с каждым его шагом жизнь покидает его.

Все четверо помолчали. Трент придвинулся к столу и снова принялся за остывший суп. Отхлебнул немного, положил ложку, отодвинул тарелку и снова откинулся на спинку стула.

– Нет, – заговорил Такстон. – Все это чепуха какая-то.

– Но как же тогда все случилось? – не успокаивалась Шейла.

– Никто не знает. Отчего загадка только интереснее. Люблю читать про такое в книжках. В реальности же, здесь и сейчас, страшновато.

– Да уж, – согласилась Шейла. – Подумайте, убийца – в этой комнате. Он или она – здесь, ужинает вместе с нами, а мы тут сидим спокойно.

– У меня ладони вспотели, – пожаловался Далтон.

– А-а, и у вас тоже? – спросила Шейла. – У меня вечно с этим проблемы. Я иногда ужасно нервничаю.

– А вот и Тайрин, – заметил Такстон. Начальник стражи сразу подошел к их столу и с каждым по очереди поздоровался.

– Позволите сесть с вами?

– Конечно. – Трент выдвинул для него стул.

Тайрин сел и устало вздохнул:

– Я получил отчет Мирабилиса. Он подтвердил, что рана ножевая. Лезвие задело ребро, вошло в левое легкое и пробило легочную артерию. Конечно, сразу началось кровотечение. Но скорость потери крови была невелика, поэтому виконт ещё довольно долго был жив. По краям раны видны следы заживления.

– Заживления? – переспросил Далтон. – Как такое может быть?

– Это магия, – пояснил Тайрин.

– Магия?

– Да, исцеляющая магия; наверное, сам Орин её и применил. Похоже, вот как это было. Когда Орин понял, что его ударили кинжалом, он сделал разумную вещь: прежде всего покинул садовый мир, где его магия не действовала, и отправился в замок, где она могла сработать. Насколько мне известно, Орин не был прирожденным волшебником, но, как и все мы, знал кое-какие мощные заклинания, например для поддержания здоровья. Наверное, он принялся колдовать изо всех сил, как только добрался до Опасного. И ему почти удалось справиться с раной. Однако он понимал, что одной магии будет недостаточно и требуется немедленная медицинская помощь. Он знал, что рана его смертельна, и решил рискнуть. Он мог бы вернуться домой и оттуда поехать в больницу, но до его портала из сада идти около десяти минут. До кабинета доктора Мирабилиса – примерно столько же, к тому же у доктора нет необходимого оборудования для оказания экстренной медицинской помощи. Тем не менее был один госпиталь неподалеку, в мире, портал которого находится в нише, где вы его нашли. Он решил рискнуть, не зная, с какой периодичностью появляется блуждающий портал, и проиграл.

– А что это за мир? – полюбопытствовал Такстон.

– Он называется Клингсор, – ответил Тайрин, – может, не очень развитый с технической точки зрения, зато хирурги там делают чудеса, даже с весьма примитивными инструментами. А госпиталь поблизости от портала как раз специализируется на экстренной хирургии. Орину удалось бы выжить, если бы он добрался до этого госпиталя. Но его магия оказалась слабовата, а кровотечение было сильным. Он потерял сознание, процесс исцеления раны остановился, и он просто истек кровью.

– Тогда понятно, почему он так поспешно ушел с приема, – сказал Трент, – зачем вернулся в замок и что делал в нише.

– Да. Это полностью исключает версию о том, что на него напали в замке.

– А про орудие убийства что-нибудь выяснили? – спросил Такстон.

– Отпечатков пальцев не было. Стилет абсолютно чистый.

Такстон кивнул, улыбаясь не то с сожалением, не то с удовлетворением.

– Самый обычный предмет, – продолжал Тайрин. – Сделан в мире Хельвиан, и подобные ему стилеты продаются там в тысячах уличных лавочек. Дешевая сталь, простая самшитовая ручка, латунный эфес. Лезвие заточку держит очень плохо, но в целом этим кинжалом можно пользоваться, если не будешь ничего резать ломтями. Чтобы проткнуть кого-нибудь, лучше орудия не найти.

– Если только не метать его, – вставил Такстон.

– Да, для метания он не предназначен, но сбалансирован неплохо, пожалуй, единственная его положительная черта. Это не совсем стилет, хотя и не метательный нож.

– Так можно было его метнуть или нет? – нетерпеливо спросил Далтон.

– Думаю, да, – ответил Тайрин. – Хотя сейчас мне кажется, что его все-таки не метали. Кто-то ударил виконта с близкого расстояния. Я почти уверен.

Никто не стал задавать очевидный вопрос.

– Расследование ещё далеко не закончено, – продолжал Тайрин. – Я должен опросить всех, кто мог видеть хоть что-нибудь. А это означает – почти всех, кто был на празднике. Кстати, группа крови на лезвии стилета совпадает с группой крови виконта. Нет никакого сомнения в том, что это орудие убийства. – Тайрин поднялся. – Мне надо опросить ещё кучу народу. Прошу извинить меня… леди Шейла… ваше королевское высочество. – Тайрин неловко поклонился и вышел.

– Он яснее ясного дал понять, что считает меня убийцей, – заметил Трент.

– А мне кажется, он подозревает скорее леди Рильму, – возразил ему Такстон.

– Тогда у меня, наверное, паранойя. – Трент повернулся к жене. – Дорогая, ты поела?

– Не могу ничего есть. Я так из-за всего этого расстроена!

– Тебе надо поесть. Вечером тут перекусить не дают.

Она положила в рот кусочек, старательно пожевала.

– Уже все холодное, а я устала. Может, мы…

– Добрый вечер, леди Шейла, ваше высочество…

Трент поднял взгляд.

– Дамик! Привет!

Такстон и Далтон встали, а Трент остался сидеть.

– Позвольте представить господ Далтона и Такстона. Господа, его превосходительство граф Дамик из Ультима Туле.

Граф щелкнул каблуками и склонил голову.

– Рад познакомиться, господа.

Гольфисты поклонились в ответ.

– Пожалуйста, господа, садитесь, – пригласил граф. – Не хотел мешать вашей трапезе, но я должен кое-что сказать вам, Трент.

– Садитесь, Дамик.

– Благодарю вас.

– Вина?

– Спасибо, я уже отужинал.

– Что случилось?

– Да все то же. Тайрин меня подозревает.

– Какие у него для этого основания?

– Все из-за ссор по поводу права наследования. Несмотря на мои уговоры, Орин решил поддерживать семью Доу в распрях с моими союзниками, родственниками Золтанов. Он вложил деньги в провинции, управляемые кланом Доу, – выбрал выгоду в противовес дружбе. Поэтому я теперь под подозрением. А моя пламенная любовь к холодному оружию, которая всем известна, и вовсе наводит всех на соответствующие мысли.

– Не беспокойтесь, друг мой, – сказал Трент. – Тайрин на самом деле не верит, что вы могли это сделать.

– Неужели? Жаль, что он мне об этом не сказал!

– Его расследование ещё не завершено. Он даже ещё не начал выдвигать гипотезы – до сих пор выбирает подозреваемых. Конечно, вы у него в списке. И я тоже. В конце концов, Орина многие ненавидели.

– Я-то к ним не отношусь! Вот что самое важное: я не поддерживал его политические взгляды, но мы дружили, хотя я первый готов сказать, что у него было много недостатков. Но он… он знал, как можно хорошо провести время. Иногда с ним бывало очень весело.

Трент слегка пожал плечами.

– Ничего не могу сказать. Мы не общались.

– Ну да, могу понять почему. Однако мне нужен ваш совет по несколько иному делу, которое меня тревожит.

Граф посмотрел в одну сторону, потом в другую и, подавшись вперед, тихо сказал:

– Я знаю, кому принадлежит кинжал.

– Откуда? – приподнял бровь Такстон.

– Я видел, как этот человек покупал его, когда последний раз был в Хельвиане. Там есть рынок в деревне Флибас… Но я не стану сейчас называть его имя.

– Вы же не можете сказать наверняка, что тот кинжал, который кто-то где-то покупал, и есть орудие убийства, – возразил Трент. – Таких кинжалов много. У меня самого когда-то был очень похожий.

– Конечно, мое свидетельство не может служить доказательством вины, но все же я обязательно расскажу об этом Тайрину, если не из дружеских чувств к Орину, то из чувства долга.

– Конечно скажите.

– Да, но это может выглядеть как донос.

– Понимаю, – согласился Трент. – Но, мне кажется, сказать все-таки нужно.

– Да, пожалуй, вы правы. Я подумаю над этим. – Граф встал, Далтон с Такстоном тоже поднялись.

– Благодарю вас за совет, – сказал граф Тренту.

– Надеюсь, вы примете верное решение, – ответил тот.

– Думаю, лягу спать сегодня пораньше. Господа, рад был познакомиться. Доброй ночи, ваше высочество… миледи.

– Спокойной ночи, Дамик, – ответила Шейла. – Будьте осторожны.

Граф низко поклонился и ушел.

– Не хотела бы я оказаться на его месте, – заметила Шейла. – Особенно если он заподозрил кого-то из друзей.

– Жаль, что он не сказал нам, кого видел, – отозвался Такстон. – Но, мне кажется, он не стал бы зря разбрасываться обвинениями, даже вполне обоснованными.

– Такой нож продается на каждом углу, – твердил своё Трент. – Нет сомнения, что убийца именно поэтому его и выбрал.

– Конечно, – согласился Такстон. Трент резко встал.

– Забыл кое-что сказать Дамику. Сейчас вернусь. – И он вышел из обеденной залы.

Разговор перешел на менее неприятные темы, а Далтон принялся за куропатку с шалфеем, заявив, что от морского воздуха у него аппетит разыгрался. Такстон как раз рассказывал о том, как охотятся на рябчиков в Дорсете, когда в гостиной раздался крик.

Все кинулись туда.

В центре гостиной у ног принцессы Доркас лежал с закрытыми глазами Дамик. Рядом, вместе с лордом Белгардом и леди Рильмой, стоял Трент. Все они оцепенели от изумления.

Такстон и Далтон подбежали первыми. Дамик лежал на спине, а на белой его рубашке расплывалось алое пятно.

– Мертв? – спросил Далтон.

Такстон тронул пальцем шею графа.

– Да. Нож вошел прямо в сердце.

Тайрин протолкался через толпу. Такстон встал и отошел в сторону, давая капитану возможность осмотреть тело.

– Далтон, слушай!

Далтон подошел к Такстону.

– Что такое?

– Я обо что-то споткнулся.

– Споткнулся?

– Когда я отходил, ботинок зацепился, и что-то звякнуло. Но я ничего тут не вижу, а ты?

Далтон огляделся.

– Здесь ему и закатиться некуда. Ты уверен?

– Уверен. Только вот что бы это значило?

– Такстон, дружище, не знаю.

Такстон задумчиво смотрел на тело графа.

– А я, кажется, знаю.

Кафе «У Дарби»

Забегаловка была закрыта. За боковой дверью обнаружилась темная лестница, на её верхней площадке три двери вели в отдельные квартиры.

– Номеров нет, – заметил Карни. – Куда нам, как ты думаешь, Велма?

– Откуда мне знать?

В доме стояла тишина – только радио где-то приглушенно играло тихую танцевальную музыку.

Карни выбрал первую дверь слева и постучал.

Некоторое время ничего не происходило. Потом с лязгом начали отодвигаться засовы. Дверь открылась чуть-чуть, цепочка все ещё была накинута.

Изнутри просочился тусклый свет, женский голос произнес:

– Да?

– А мистер Лемарр Гамильтон здесь живет?

– Кто вы?

– Я хотел бы воспользоваться его услугами, если он не занят.

– Он спит.

– Я понимаю, уже поздно, но у меня большие неприятности, и очень нужна помощь мистера Гамильтона. Вы не могли бы его разбудить?

– Он этой ерундой больше не занимается.

– Я хорошо заплачу. Мне очень надо. Признаюсь вам, это дело жизни и смерти.

Глаз смотрел на него в щель не мигая. Дверь на секунду закрылась, потом широко распахнулась. Карни и Велма вошли.

Высокая худая женщина лет сорока в зеленом домашнем платье с цветочками и в старых шлепанцах закрыла за ними дверь и, недоверчиво нахмурившись, глянула на поздних гостей.

– Идите в гостиную, – сказала она им.

Квартира была узкой и длинной, как вагон поезда. Они прошли через кухню, потом через комнату, где кто-то спал на кушетке в углу. Штукатурка на потолке местами отвалилась, пахло плесенью и жиром для жарки, а вообще в комнате было чисто.

Они миновали короткий коридорчик. Дальняя комната была обставлена удобной, хоть и допотопной мебелью. Карни и Велма присели на диванчик и принялись ждать, разглядывая семейные портреты, развешанные по стенам.

В комнату, ссутулившись и склонив седую голову, вошел старик, тощий, почти изможденный, в мешковатых брюках и нижней рубашке.

Он без улыбки оглядел посетителей и опустился в кресло напротив.

– Вам что-то нужно от меня? – Голос был чистый и сильный и совсем не соответствовал наружности.

– Да, – сказал Карни. – Мне очень нужен ваш совет по поводу некоторых сверхъестественных явлений.

Старик изучающе смотрел на него черными глазами.

– Да, ваше… – Он улыбнулся. – Думаю, я знаю, кто вы, хотя не уверен, что знаю, как вас зовут.

– Джон Карни. У меня кое-какие дела в этом городе. Некоторые люди считают меня очень влиятельным.

– Полагаю, они правы. – Старик подался вперед, поставив локти на колени. – Чем я могу вам помочь?

– Мне нужна сила.

Некоторое время они сидели молча. Далекое радио перешло на зажигательные латиноамериканские мотивы.

– Сила всем нужна, – заметил старик. – Сила нужна, чтобы жить.

– Мне надо больше. Я сражаюсь с чем-то очень могущественным. Думаю, вы понимаете, о чем я. Они давно в городе, а сейчас наступают.

– Да, я понимаю.

– Я хочу сразиться с ними, я уже сражаюсь, но до настоящего времени не побеждал. Дайте мне оружие, хоть какое-нибудь.

– Оружие? – проворчал старик. – С оружием тут нечего делать.

– Это такая метафора… Мне нужна вся сила, которую вы можете вызвать, которую можете получить и передать. Какова бы ни была сила или её природа, я смогу с ней управиться.

Старик медленно выпрямился и откинулся в кресле, помолчал, потом ответил:

– Я ничего не могу передать. И принять не могу. И все происходит по-другому.

– А вы можете описать, как это происходит?

Старик покачал седой головой.

– Это не опишешь. Это надо чувствовать. Вы должны сами ощутить.

– Что ощутить?

Старик внимательно его разглядывал.

– Вы для этого не подходите.

– Нет?

– Нет, сэр. Не тот вы человек.

– Это из-за моего цвета кожи?

Молчание. Старик посмотрел налево, в окно, темнота в котором не мешала ему увидеть то, что он хотел.

Наконец он подался вперед и заговорил внешне спокойно, но с глубоко скрытым волнением:

– Нет, не из-за цвета. Из-за… опыта. Каждый рождается с каким-нибудь цветом, но каждый человек живет по-разному. Ведет себя по-разному, разное с ним случается. Он становится непохожим на остальных и по-своему смотрит на мир. Никто не может научить его, он и сам это знает. Он уже не может измениться, он таков, каков есть. Непохожесть становится такой же его частью, как цвет кожи, с которым он родился. И жизнь одного человека совершенно отлична от жизни другого человека. Она – его собственная. Никто с этим ничего не может поделать – просто каждому надо жить по-своему. У каждого своя боль, своя жизнь и свое страдание. Неважно, счастлив человек или печален. Жизнь – страдание. У каждого – своё. Надо принять это… и пользоваться этим, заставлять работать. Тогда у тебя что-то будет. Но опять-таки у каждого – своё. Никакого толку не будет, если один человек захочет отдать это другому. Это нельзя отдать. Надо иметь свое. И управлять им. – Старик опять откинулся на спинку кресла и тихо прибавил: – Не знаю, получится ли у вас.

– Я очень хочу научиться, – сказал Карни, пытаясь вложить в свои слова всю силу убеждения. – Я хорошо заплачу.

По-прежнему слышались латиноамериканские ритмы – крохотные барабаны конга, кастаньеты. Вдруг музыка стихла. В тишине снаружи раздался автомобильный гудок.

Карни прислушался, но больше ничего не услышал.

Велма тихонько спросила:

– Вы не возражаете, если я закурю, мистер…

– Пожалуйста, мисс.

Велма закурила сигарету, поискала пепельницу и нашла её на столике в торце дивана.

– Вы недостаточно страдали, – сказал старик.

– Может быть, – согласился Карни. – Не могу сказать, что жалею об этом, но это так. У меня много другого опыта.

– Да, сэр. Как знать, может, он тоже пригодится.

– Надеюсь. Как вы сказали, каждый человек отличен от остальных. Обстоятельства именно его судьбы лепят его характер, его натуру, и все изгибы и очертания принадлежат только ему одному, как его подпись или рисунок на ладонях. – Карни едва заметно усмехнулся. – Это я другими словами сказал то же, что и вы.

– Да, совсем другими.

– Есть страдание, которое приходит, когда слишком много повидал. Слишком много прожил. Слишком долго.

Старик кивнул:

– Да, я сам это знаю.

– Есть страдание, которое приходит, когда устаешь охотиться за удачей, когда уже ничто не может тебя удивить. Когда ты меняешь и меняешь все вокруг, пока не начинаешь забывать, с чего начинал. Это как музыка, которую исполняют слишком часто. Приходит неприятное чувство, может быть разочарование. И беспокойство. Вы смотрите в лицо огромному Ничто. Что все это значит, в конце концов, и когда наступит конец? Когда перед тобой разверзается бездна… нет, это слишком тяжело. Представьте, например, что ваша последняя сигарета сломалась. Вот вы проходите через роскошный бордель и оказываетесь на заднем дворе, засыпанном мусором. Подумайте… но, надеюсь, вы понимаете, о чем я. А? Страдание знакомо всем. Оно бывает только одного вида. Потому что, как вы сказали, жизнь и есть страдание. Это борьба – день за днем, минута за минутой. Сердце работает, стучит, не останавливаясь, днем и ночью – сложная машина, неподвластная нашему пониманию. Оно напрягается изо всех сил, а как только замрет хоть на миг, мы чувствуем, как жизнь утекает от нас. Мы так близко от небытия, всего в одном ударе сердца. Мы едим, работаем, развлекаемся, и все это – на тонком льду нашего бытия. Вот мы скользим, как обычно, а через миг летим в холодную глубину, откуда нет возврата. Вы понимаете, о чем я? Все дело в том, что власть, слава, богатство ни на йоту не ослабляют эту боль. И любовь не ослабляет, любовь – тоже страдание. Каждый из нас неизбежно один, и каждый в одиночку с ужасом осознает, что все это… ничего не значит. Ничего. Неважно, как ты собираешься это назвать, кто ты – атеист или религиозный фанатик, нигилист или романтик… – Карни перевел дух, уселся обратно на вытертый бархат дивана и, улыбнувшись, принялся обмахиваться шляпой. – Жарко здесь, правда?

– Да, – улыбнулся ему старик. – Да, сэр. – И он рассмеялся низким хриплым смехом.

Потом медленно поднялся и вышел из комнаты.

Велма загасила сигарету, достала из сумочки маленькое зеркальце и проверила, как лежит губная помада. Убрав зеркало, она глянула на Карни.

– Что у него такое есть, что тебе нужно?

– Может быть, и ничего.

– Мне надо выпить. – И она стала возиться, зажигая другую сигарету.

– Может, хозяин угостит.

Карни взял у неё из рук коробок спичек и дал ей прикурить. Огонек отразился в её глазах. Затягиваясь, она смотрела на него. Карни, перегнувшись через неё, бросил спичку в пепельницу.

– У тебя такое волевое лицо, – заметила она.

– Я дорого заплатил за каждую свою морщинку.

– Очень интересное лицо… Тебе кто-нибудь говорил об этом?

– Не так прямо.

– Я могу многое узнать о человеке по его лицу.

– И о чем рассказывает тебе моё?

– Оно странное. Необычное. Ты много повидал, много пережил. – Она глубоко затянулась и выпустила дым в воздух. – Никто про тебя всего не знает. Ты все носишь в себе.

Он кивнул.

– Психологом не работала случайно? Профессионально излагаешь.

– Думаешь, я шучу? Я знаю тебя – я вижу.

– Может быть. – Он кивнул головой в сторону двери. – А что тебе говорит лицо старика?

Она отвернулась и пожала плечами.

– Старый. Устал от всего.

Карни бросил шляпу на столик у дивана.

– Жарко здесь. Или у меня лихорадка.

Вернулся старик – с бутылкой и матерчатым мешком в руках. Поставил бутылку на стол и принялся, теребя тесемку, развязывать мешок. Развязав, сунул руку внутрь, пошарил, извлек темный шишковатый предмет и вручил его Карни.

Тот взглянул на предмет. Это был не то корешок, не то сучок, почти черный, необыкновенно твердый для дерева и вообще для растения.

– Корень святого Иоанна?

– Хм. Нет, сэр. Это Черный Бенджамин. Такое вряд ли где найдешь.

– Пожалуй.

– Я неделю провел в лесу, выслеживая его. Его надо выслеживать. Ты вертишься, думаешь, что знаешь, где он, а он уже исчез, испарился. Я выкопал его и принес домой, и он сидел здесь и сох. Он был злой, как черт, что я его выкопал. Не хотел он выкапываться. Не хочет он, чтобы его видели.

– Значит, он разумный. Он думает.

– Ну да. Он знает. У него свой ум, у Черного Бена.

Старик ещё порылся в мешке и вытащил какой-то серый булыжник. Карни взял камень и принялся разглядывать. Он был очень тяжелый и казался обломком чего-то большего.

– Дай-ка угадаю. Метеорит?

– Да. Так его называют. Небесное железо. Я нашел его сорок… нет, сорок пять лет назад. Просто на земле. Сидел и ждал, когда я его найду.

– Железо-никелевый, – заметил Карни. – Частично оплавлен.

Старик опять полез в мешок и на сей раз вытащил несколько камней поменьше, корешки, веточки белены и печеночника, кусочек кости – разные талисманы.

Карни внимательно рассматривал каждый из них и складывал в карман.

– Спасибо вам, – сказал он, сложив все.

– Но это тебе не поможет, если у тебя не будет моральной силы. Сила у тебя в душе.

Карни взял бутылку – стекло было старым и темным, этикетка отсутствовала. Он вытащил пробку и понюхал.

– Я принесу стакан.

– Не надо. – Карни понюхал ещё раз и приложился к бутылке. Потом глотнул и закашлялся.