Текст книги "Обреченные"

Автор книги: Джон Данн Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Он увидел, как они отошли на обочину, чтобы пропустить пикап, который задом взбирался на гору. Пикап проехал всю вереницу машин, перевалил через придорожную канаву и подъехал к крыльцу обшарпанной лавчонки.

Из лавки выбежал высокий парень в очках; оглядев пикап, он бросился к Филу.

– Вы не врач? – осведомился он.

– Нет, сынок. Извини.

Парень повернулся на пятках и побежал обратно к лавке. У двери столпились люди, все старались заглянуть внутрь. Фил подошел поближе, чтобы узнать, что происходит. Высокий и худой парень вылез из пикапа и вошел в лавку. Когда Фил подошел поближе, до него донеслись обрывки испанской речи, и толпа чуть расступилась. Шофер пикапа и высокий парень вышли; они несли носилки, сделанные из пары пиджаков, рукава которых были продеты в бамбуковые шесты. На носилках лежала седовласая дама. Фил подумал: будь старушка здорова и ходи она на своих ногах, она была бы еще ничего.

Сейчас же вид у нее был ужасный. Лицо серое и какое-то... жеваное, как мочалка. Фил почувствовал ком в горле. Именно так выглядел Мэнни, когда за ним приехала «скорая». Он тут же вспомнил: сейчас ему столько же, сколько Мэнни было тогда. Сорок девять. Девчонки думают, будто ему сорок два. Если он перестанет красить волосы, то будет таким же седым, как дама на носилках. Нелегко быть комиком! Смешишь публику, придумываешь ударные шуточки, заполняешь паузы, куролесишь на сцене, а в голове – мысли о смерти. Как быстро летят годы!

Толпа стояла очень тихо. Дети смотрели во все глаза. Какой-то мексиканец медленно снял с головы широкополую шляпу и перекрестился. Носилки положили в кузов пикапа. Очкарик укрыл даму одеялами и неуклюже подоткнул их.

Высокий костлявый мексиканец огляделся и повернулся к Филу, которого несказанно поразил его тягучий техасский говорок:

– Друг, если вы немного подадите назад вашу машину, я смогу подъехать к тому месту, где придорожная канава не такая глубокая.

– Конечно, – отозвался Фил, – сейчас.

Он сел в машину и подал ее назад, освобождая грузовичку место для маневра. В кузове пикапа сидела еще и молодая девушка. Хорошенькая. Платиновые волосы, точеная фигурка. Похоже, недавно кто-то врезал ей по губам. Хотя кто может ударить такую красотку? Наверное, она упала.

Пикап перевалил через канаву и медленно пополз вниз, к парому. Фил придвинул свой «паккард» к заднему бамперу «кадиллака» и выключил зажигание. Выходя из машины, он положил в карман ключ. Постоял, моргая от солнечного света, – маленький человечек с озабоченным видом, с клоунскими складками вокруг большого рта, с обезьяньим лбом, одетый в нелепые, совершенно неуместные здесь темно-бордовые шорты с белыми лампасами по бокам. Две его спутницы голубыми пятнами маячили вдали, в пыльном мареве. Поддернув бордовые шорты. Фил пошел вперед. Он привык заранее осматривать место, где предстоит выступать. Здесь публика собралась самая разношерстная. Фил Деккер понадеялся, что ему никогда не придется выступать перед таким пестрым сбродом. Несколько круглых, маленьких мексиканцев-бизнесменов с блестящими глазками. Куча пайсано. Коротышка американец, похожий на бывшего боксера-профессионала. Еще один американец, похожий на банкира, – а глаза грустные-грустные. Крупная телка в желтом платье, готовом лопнуть на груди. Несколько парней деревенского вида. Большая семья туристов с выводком сопливых ребятишек. Все они высыпали на дорогу. Внизу, во главе очереди, Фил заметил парочку грустных гомиков; у одного был разбит нос. Причем недавно. Интересно, что здесь происходит и почему была драка?

Паром, кажется, застрял, во всяком случае, почему-то не мог причалить к берегу. С кормы бросили длинные толстые доски и закрепили их.

Фил стоял на дороге и смотрел на паром. Внезапно сзади послышался громкий, пугающий рев. Он быстро обернулся через плечо и тут же кубарем скатился на обочину. Переднее левое крыло большого черного седана просвистело в волоске от него; клаксон нахально надрывался.

Фил растянулся в пыли. Он ударился голым костлявым коленом об острый камень. Он встал, ругаясь себе под нос. Осмотрел колено и направился туда, где остановился черный седан. Их было два – одинаковых черных седана.

Фил направился к водителю головной машины. Он не успел сообразить, что тот мексиканец, к тому же в форме. Поставив ногу на подножку, Фил громко завопил:

– Убить меня захотел, а? Ты что, чокнутый?

Водитель даже не повернул голову. Хлопнула дверца. С другой стороны из машины вышли двое и не спеша, вразвалочку подошли к нему. Фил обратился к ним:

– Передайте вашему чокнутому шоферу, что я этого так не оставлю... – У него сел голос. До него наконец дошло. Оба пассажира – мексиканцы, у обоих широкие лица, широкие плечи, досадливое выражение на лицах, а на бедрах – пистолеты. – Я только хотел обратить ваше внимание, – Фил понизил голос, – мне показалось, что камешек из-под колес отскочил...

Огромная рука толкнула Фила в грудь. Он резко отлетел назад и приземлился на задницу футах в шести. Его не только унизили. Было еще и чертовски больно! Ему показалось, толчок был настолько силен, что у него что-то сломалось. Здоровяки повернулись к нему спиной. Из второй машины вышли другие – такие же громилы. На него они и не взглянули. Громилы переговаривались между собой. На заднем сиденье головного седана восседал жирный здоровяк: широкополая белая шляпа сдвинута вперед; глаза сонные и мутные; огромное брюхо растеклось по бедрам.

Подбежали Рики и Ники, подхватили его с двух сторон, помогли подняться.

– Милый, он сделал тебе больно?

– Да уж, не поцеловал. Да что, черт побери, здесь происходит?

Громилы повернулись и изумленно уставились на странное трио: невзрачный, уродливый маленький человечек и две шикарные высокие блондинки. Вид у громил был озадаченный. Фил уже соображал, как бы получше обыграть эту сценку. Препотешный получится номер. У таких горилл извращенное чувство юмора.

Он почувствовал нежность к своим бедным избитым ягодицам и выгнул шею.

– Девочки, отпустите меня. Такие парни не шутят. Вы только посмотрите! Все мексиканцы столпились вокруг хамоватого здоровяка на заднем сиденье. Интересно, кто он такой? Местный Гари Купер?

Сходни закрепили, и первая машина из двух, стоящих на пароме, начала потихоньку спускаться на берег.

Фил с опозданием заметил, что все охранники вооружены. Увидел, что у черных седанов правительственные номера. В его сознании забрезжил свет. Он помрачнел.

– Девочки, – произнес он, – этот парень – политик. Помните того, что приходил к нам в клуб? Вот именно. Он здесь – царь и бог.

Глава 6

Когда Билл Дэнтон, долговязый техасец, заметил, как под дороге с ревом несутся два черных седана, и увидел, как отшвырнуло на обочину смешного человечка в бордовых шортах, у него екнуло сердце.

Человечек попытался возмутиться; его грубо оттолкнули; две шикарные близняшки-блондинки бросились поднимать его из пыли. Билл переместился поближе к седанам, незаметно заглянул в головную машину. Кто же сидит там на заднем сиденье? И понял, что дурные предчувствия оправдываются. Этот сонный на вид толстяк не намерен терпеливо дожидаться своей очереди, как не может он летать, подобно огромному слепню.

Билл отпрянул назад. Он отреагировал как любой мексиканец, который сталкивается с могущественным и неразборчивым в средствах согражданином, – то есть обратил все свое внимание на сигарету, которую курил.

Джон Герролд спрыгнул на дорогу и, обойдя пикап, подошел к кабине. Глаза его дико горели.

– В чем дело? Почему они не стали в конец очереди? Что им надо на берегу?

За очкариком маячила его светловолосая жена. Она тоже взволнованно смотрела на Билла. Тот пояснил:

– Герролд, сдается мне, они поплывут через реку этим рейсом. Вряд ли кто-либо из присутствующих сумеет им помешать.

– Кто дал ему право? Кто он такой?

– Он возглавляет новую политическую партию в северных провинциях. Его зовут Атагуальпа. Разумеется, это не настоящее имя. Так звали последнего царя инков. Он заявляет, что в его жилах течет кровь инков, хотя я что-то не слышал, чтобы инки жили в Мексике. Его партия исповедует строгие расовые идеи. Он – почти чистокровный индеец и, как все индейцы, безжалостен.

– Вы хотите сказать, что этим рейсом мы не доставим мою мать к врачу?

– Я наблюдал за рекой. Вода постепенно прекращает спадать. Может быть, паром вернется обратно уже минут через пятнадцать.

Джон Герролд повернулся на каблуках и побрел к группе мужчин. Билл резко окликнул его.

Джону Герролду пришлось отступить, чтобы пропустить «фордик», съехавший с парома. Машина поползла в гору. Пассажиры «фордика» улыбались, махали руками и кричали.

Джон Герролд попытался приблизиться к первому седану в обход охранников. Его схватили и отшвырнули назад. Восстановив равновесие, он бросился на них, слепо размахивая кулаками.

Билл понимал, что сейчас будет, но не в силах был ничего предотвратить. Один из охранников замахнулся револьвером. Билл услышал хруст, когда металл ударил по кости. Мгновение Джон Герролд стоял неподвижно, полуотвернувшись, а потом рухнул лицом вниз. Очки отлетели в пыль. Одно стекло вылетело.

Его молодая жена подбежала к нему и встала на колени. Охранники отошли, словно немного смутившись. Она мягко перекатила Джона Герролда на спину. Билл видел, что Атагуальпа даже голову не повернул в их сторону.

Бросив взгляд на Билла, девушка вскрикнула:

– Неужели вы ничего не можете сделать?

Билл спиной почувствовал: все зеваки постарались отойти как можно дальше. Значит, он остался один. Существует большая вероятность того, что Атагуальпа продолжит набирать вес в правительстве; в его лице семейство Дэнтон получит серьезного и страшного врага. Их окружат частоколом невразумительных и противоречащих друг другу правил и предписаний. Будут всячески вставлять им палки в колеса. Если Атагуальпа дорвется до власти, он может из-за какой-нибудь технической оплошности лишить отца Билла гражданства, конфисковать поместья Дэнтонов и за бесценок забрать их себе.

Здравый смысл приказывал ему: уйди в тень, затаись и помалкивай. Билл не строил иллюзий относительно мексиканских политиков. Они с отцом прекрасно понимали, что живут под дамокловым мечом. Стоит смениться режиму, и отношение к выходцам из Северной Америки также претерпит изменения, в результате чего их жизнь станет невыносимой.

Но девушка смотрела на него такими ясными глазами, в них читалась беспомощность и мольба. Отец не однажды говорил:

«Сынок, если приходится поступать по совести, не старайся подсчитать, выгодно тебе это или нет».

Билл шагнул вперед; он скорее почувствовал, чем услышал, как Пепе позади него тихо сказал:

– No, hombre! No.[2]2
  Нет, приятель! Не надо (исп.).


[Закрыть]

Охранники Атагуальпы наблюдали за Биллом с некоторым изумлением – ни дать ни взять свора свирепых собак глазеет на незнакомую машину, которая едет по деревенской улице. Они слегка подались к нему.

Билл остановился и, слегка повысив голос, спросил:

– Несет ли Атагуальпа ответственность за эту дурацкую выходку?

Трое охранников шагнули к нему, сблизились. Билл застыл на месте. Уголком глаза он заметил вспышку и успел отклонить голову. Щеку ему обожгло струёй раскаленного воздуха. Отдача была так сильна, что стрелок потерял равновесие; пока он, пошатываясь, выпрямлялся, Билл ударил его снизу вверх кулаком. Удар пришелся охраннику за ухом, и тот рухнул в пыль.

Другой охранник, стоявший ближе, что-то злобно проворчал; солнце сверкнуло на обнаженном стволе его револьвера. Дальнейшее происходило, словно в замедленной съемке или как будто действие переместилось под воду. Просто невероятно! Неужели этим громилам настолько наплевать на закон, что они его застрелят, убьют прямо здесь, средь бела дня? Билл понимал, как подадут потом эту историю в газетах: какой-то фанатик угрожал жизни Атагуальпы, но его храбрые телохранители предотвратили покушение.

Он пошел на охранника, низко наклонив голову, и снизу вверх ударил по стволу, чувствуя, как его окатила вторая волна сжатого воздуха, – попади выстрел в него, пуля превратила бы его лицо в кровавое месиво. Воздух взорвался где-то у него за головой; у него чуть не лопнула барабанная перепонка, а после наступила звенящая, ледяная тишина.

Билл встал на цыпочки, ощущая, что еще один револьвер упирается ему в поясницу; ему хотелось закричать: знай он, как осмелела охрана Атагуальпы, он бы ни за что, никогда не потревожил их!

Вдруг низкий голос, булькающий, как у жабы, что-то скомандовал охранникам. Те схватили Билла за руки и, подтащив к машине, швырнули так сильно, что голова его откинулась назад, когда он грудью ударился о дверцу. Они чуть-чуть отодвинули его, чтобы он мог просунуть внутрь голову. Атагуальпа сидел точно посередине заднего сиденья. Живот выпирал из белого хлопчатобумажного костюма – такие носят сельскохозяйственные рабочие. Из-под полей белоснежного сомбреро на него смотрели глазки, утопающие в складках жира. В них ничего не отражалось – ни гнева, ни удивления, ни любопытства. Просто глаза. Орган зрения. Как у любого существа в джунглях. Кисти рук и запястья, густо поросшие волосами, покоились на коленях-колодах. По сравнению с огромным животом, как мешок развалившимся на бедрах, руки казались детскими. Рядом с ним на сиденье лежало аккуратно сложенное пестрое серапе.

– Ты знаешь Атагуальпу и все же осмелился говорить в таком тоне? – пророкотал голос.

Билл начал понимать, почему этот неграмотный индеец приобрел такое влияние. Он ощутил животную, природную силу его личности.

– Я говорил в таком тоне, потому что не считаю Атагуальпу глупцом. – Билл изъяснялся не на простонародной скороговорке, он говорил на твердом, точном испанском языке, какой употребляют в городах.

Охранник, стоящий от него слева, жестоко выкрутил ему кисть и завернул за спину. Билл с трудом сдержал рвущийся из горла стон и крепко стиснул зубы. Выказывать слабость сейчас смерти подобно.

– Моя охрана вела себя не глупо. Они отразили нападение глупого молодого туриста.

– Он на вас не нападал. В кузове пикапа лежит мать этого молодого глупца. Она без сознания. Он отчаянно стремится доставить ее к врачу – на тот берег, в Сан-Фернандо. Увидел, что вы узурпировали его законное место на пароме. Больная женщина и ее сын – богатые и знатные граждане Эстадос-Унидос.

– Проклятые империалисты! Туристов я не жалую. Туристы обесценивают нашу валюту. Мой народ страдает.

– Атагуальпа, политика здесь ни при чем. Дело в обыкновенном милосердии. Но раз уж речь зашла о политике, я должен спросить, хочет ли Атагуальпа, чтобы его знали как человека, который позволил престарелой сеньоре умереть, потому что он вытолкал ее из очереди? Или чтобы о нем заговорили как о человеке, по чьей вине нашему президенту будет направлена официальная нота протеста? По-моему, сеньор, вы еще не настолько сильны, чтобы привлекать к своей особе такое внимание.

Несколько мгновений Атагуальпа не сводил с него тяжелого взгляда. Потом отрывисто приказал что-то одному из охранников. Тот затрусил прочь, заглянул в кузов пикапа, прибежал обратно и сказал:

– Это правда.

– Кто вы такой? – негромко спросил Атагуальпа.

Этого вопроса Билл и страшился.

– Я младший сеньор Дэнтон из Манте.

Впервые в глазах Атагуальпы блеснуло какое-то выражение.

– Неужели? Ранчо Дэнтон богатое место. Вы плохо одеты. Но я вижу, что вы сохранили надменность гринго.

– Она натолкнулась на надменность ваших телохранителей, которые охотно убили бы меня без предупреждения.

Последовал еще один быстрый приказ. Телохранители отпустили Билла. Он осторожно ощупал левое запястье. Больно, но, очевидно, растяжения нет.

Атагуальпа, кряхтя, нагнулся и стал рыться в сумке, стоящей у него в ногах. Когда он разогнулся, в руке у него был дешевый пластмассовый механический карандаш. Такие на фабриках Соединенных Штатов выпускают десятками тысяч. Величественным жестом он подал Биллу карандаш через окно. Билл машинально взял его. Это еще что такое? Он посмотрел на подарок. На карандаше было выгравировано: «Друг Атагуальпы». Его душил смех. Ему так хотелось расхохотаться, что он готов был свалиться в пыль, держась за бока и хватая ртом воздух. Он понял, что лицо его побагровело.

– Не говорите потом, сеньор Дэнтон, будто Атагуальпа неблагодарный человек. Берегите этот карандаш, храните его в надежном месте. Атагуальпа никогда не забывает оказанной услуги.

Биллу удалось поклониться, должным образом поблагодарить Атагуальпу и выразить ему свою признательность.

Атагуальпа принялся быстро распоряжаться. Охранник, пустивший в ход оружие, развернулся и попытался удрать. Остальные схватили его. Все произошло быстро, жестоко и безжалостно. Билл отвел глаза от происходящего и заметил, что юная миссис Герролд сделала то же самое. Пепе наблюдал за всем с благоговейным ужасом. Когда глухие, чмокающие удары прекратились, пистолет и кобуру бросили во вторую машину. Карманы бесчувственного охранника обыскали, нашли несколько песо и отобрали. Его отволокли по диагонали через дорогу, по серой, засохшей грязи, и выкинули с глаз долой за придорожные кусты.

– Моим ребятам не терпится услужить, – проквакал Атагуальпа, обращаясь к Биллу. – Кто будет сопровождать больную сеньору?

– Ее сын, разумеется, и невестка – та девушка со светлыми волосами.

Джон Герролд пришел в себя. Пошатываясь, он поднялся на ноги, вытирая тонкую струйку крови, текшую из-за уха на воротник рубашки. Когда жена подошла к нему, Джон оперся на нее всем своим весом; глаза его были затуманены.

Как только охранники стали вытаскивать носилки из пикапа, Джон Герролд хрипло запротестовал. Билл схватил его за руку и, понизив голос, сказал:

– Все в порядке. Вы и ваша жена поедете с ней. Он позаботится о том, чтобы вы попали к врачу. Только держите рот на замке.

Лежащую без сознания женщину очень бережно и осторожно уложили на заднее сиденье второй машины. Охранники, которым не хватило места, пересели в головную машину. Молодоженов вежливо препроводили во вторую машину.

Атагуальпа высунулся из окна:

– Сеньор Дэнтон, доктору намекнут, что ему очень не повезет, если он не сумеет привести сеньору в чувство.

– Сердечно вам признателен.

– Это я вам признателен, сеньор.

Большие машины по сходням вползли на паром. Команда поразительно расторопно убрала сходни. Когда паром пересекал речушку, рабочие так энергично тянули канат, что тяжелая посудина ощутимо кренилась набок.

Билл не отрываясь смотрел на паром. Вот он причалил. На сей раз остановился дальше от берега, чем в прошлый рейс. На солнце засверкали лопаты. Рабочие копали с маниакальным усердием. Черные седаны походили на блестящих жуков.

– Парень, не зря говорят, что дуракам везет, – раздался голос позади.

Билл повернулся и сверху вниз посмотрел на грубое лицо коротышки Бенсона. Видимо, произошедшее задело его за живое.

– Да уж, – откликнулся Билл: – Я не знал, что в меня будут стрелять. Думал, худшее, что мне грозит, – хорошая взбучка.

– Что он такое тебе дал?

– Вот что. – Билл показал ему карандаш.

– Разрази меня гром! Двухгрошовый карандашик. Друг Атагуальпы, ничего себе! Горилла черномазая. Братишка, кажется, ты неплохо знаешь эту страну. Уж кому и знать, как не тебе: мексикашки сначала стреляют, потом думают, а стрелять они начинают сразу, как вырастают настолько большими, чтобы носить пушки.

Билл посмотрел на коротышку и отвел глаза в сторону. Бесполезно пытаться достучаться до его ограниченного сознания, даже стараться объяснить, что нет на свете более порядочных и вежливых людей, чем мексиканцы. Причем порядочность и тактичность у них врожденные. Правда, Мексика – страна бедняков и великих лишений. Но из этой бедности произрастают люди, исполненные подлинного величия... впрочем, попадаются и настоящие язвы общества, вроде индейца, который называет себя Атагуальпа. Они исповедуют политику ненависти, слепого национализма и расизма.

Люди, подобные Атагуальпе, в изобилии встречаются в кварталах городской бедноты в долине Рио-Гранде. Политики вроде Атагуальпы чаще всего пользуются поддержкой в северных провинциях. Там особенно разителен контраст между Мексикой и богатым северным соседом: граница слишком близка.

Нет, такого, как Бенсон, бесполезно провести по главной улице мантуанской деревни в тот час, когда голубеют тени, – он все равно не увидит ничего, кроме грязи и отбросов. Хижины маленькие, с глинобитными полами. Руки женщин бесконечно шлепают тесто, делают лепешки-тортильяс, а в сумерках в хижинах всегда царят любовь, согласие и лад.

Подобные Бенсону считают Мексику лишенной возраста, статичной, вечно сидящей на корточках и предающейся мечтам о завтрашнем дне – macana. Но Билл знал, какой рывок, по-настоящему мощный рывок, совершила страна в последнее десятилетие. Образование, освоение заброшенных земель, индустриализация. Правда, многие силы тянут страну назад. Коммунисты сеют раздор, словно мухи над отбросами. Да и надменные туристы не способствуют росту любви к могущественному северному соседу. Но если великие умы нации сумеют преодолеть трудности и в оставшийся отведенный им срок успеют достичь результата, тогда Мексика, пробуждающийся великан, сможет занять достойное место в ряду демократических держав.

Билл вздрогнул: наступила реакция. В ушах у него все еще слышалось ноющее жужжание пули. Она прошла на волосок от его головы. Гордиться тут нечем: по существу, его поступок иначе как глупостью не назовешь. Он поставил под удар все, что создавал отец в течение двадцати лет. Но ему невероятно повезло – он вышел сухим из воды, да еще стал «другом» Атагуальпы. Что-то в серьезных глазах той девушки...

Он чувствовал себя так, будто вследствие этого происшествия пробудился от спячки. В голове у него словно что-то щелкнуло, сложилось по-новому. Интересно, сумеет ли он теперь сохранить прежнюю умиротворенность, так же ли будет довольствоваться работой и планированием дел на ранчо?

Бенсон отошел прочь. К Биллу придвинулся Пепе:

– Знаешь, amigo, кажется, я не доживу до старости. У меня чуть сердце не разорвалось.

– Вдобавок к той сердечной ране, которую нанесла тебе одна дама.

– Билл, мне кажется, не стоит рассказывать об этом твоему отцу.

– Я расскажу. О таких вещах он должен знать.

– Ай! Ничего себе поездочка за запчастями! Надо успокоиться, за теми высокими близняшками-блондинками понаблюдать. Ну и фигурки! Просто великолепные! Как это возможно, чтобы они принадлежали тому коротышке с помятым лицом?

– Может, он очень богат. Или разбивать пару не разрешается.

– Когда они начали стрелять, блондинки заволновались, хотя и не слишком, – просто стояли и глазели издалека. А маленький человечек с помятым лицом исчез за деревом; по-моему, очень умно поступил.

– А ты?

– Оказалось, что на полу в кузове пикапа валяется гаечный ключ. Он сам запрыгнул ко мне в руку. Поверь, я его не поднимал! Не знаю, зачем я держал его. Если бы они тебя убили, это помешало бы мне быстро убежать. Двое голубых красавчиков на маленькой машинке быстро уехали и до сих пор не возвращаются. Девица в желтом платье пряталась за машинами. Хитроглазый коротышка бросился в канаву, заслышав выстрел. Все проявили мудрость, кроме тебя, Билл.

– А зато теперь я стал другом Атагуальпы. Пойдем взглянем на избитого охранника: может, ему нужна помощь.

Они подошли к охраннику. Несколько детишек держались на почтительном расстоянии и серьезно рассматривали человека без сознания. Его лицо превратилось в кровавое месиво. Они схватили его под руки и оттащили в тень. Он застонал и поднес руки к глазам.

– Как самочувствие? – спросил Пепе.

Избитый грязно выругался.

– Очевидно, – констатировал Пепе, – мозги у него не задеты. Образ мыслей остался прежним.

Раненый яростно пожелал Пепе и Биллу катиться к такой-то матери. Пепе передернул плечами. Они оставили его там, в тени, а дети все глазели на него.

Двое юношей на «эм-джи» вернулись. Они держались холодно и высокомерно, словно достигли некоего нового душевного состояния, которое позволяло им совершенно безразлично относиться к окружающим. На лице блондина багровел кровоподтек. Очевидно, нос сломан. Скоро под глазами выступят два огромных синяка.

Билл посмотрел на другой берег. С парома бросили сходни, и вторая машина осторожно сползла на землю, въехала на шоссе и помчалась за головной машиной в Сан-Фернандо, поднимая клубы пыли.

– Наконец, – сказал Пепе, – у меня появилась надежда, что мы, возможно, и пересечем этот могучий, яростный поток. А когда состаримся, доедем до Хьюстона. К тому времени, как я вернусь, моя любимая выскочит замуж за моего соперника и успеет родить ему семерых детей.

К Биллу и Пепе подошли две блондинки в синих джинсовых сценических костюмах и красных туфлях.

– Вы говорите по-английски? Можете объяснить нам, что здесь произошло? – спросила одна.

– Небольшой политический спор, – объяснил Билл.

– Интересно, кто-нибудь собирается помочь тому человеку за деревьями или его так и оставят здесь истекать кровью? – возмущенно поинтересовалась другая.

– Пусть истекает, – заявил маленький человечек с помятым лицом. – Друг, что я слышу? Настоящий техасский говор! Позвольте представиться. Фил Деккер. А это мои партнеры, Рики и Ники. Мы – «Трио Деккер». Выступали в «Клубе де Медианоче». Спорим, вы о нас слышали. Хвалебные рецензии были во всех столичных газетах.

– Мы живем далеко, в захолустье, – как бы извиняясь, пояснил Билл.

– Из-за чего поднялась стрельба? От стрельбы я нервничаю.

– Просто небольшое недоразумение, мистер Деккер. Моя фамилия Дэнтон. Билл Дэнтон. – Он повернулся, чтобы представить Пепе, но тот тактично удалился и теперь стоял у грузовика, одобрительно озирая две пары длинных стройных ножек, выглядывавших из-под синих сценических костюмов.

– Билл, перед нами в очереди двадцать две или двадцать три машины, – сказал Деккер. – Сколько вы уже тут торчите?

– Сдается мне, уровень воды прекращает понижаться. Если течением не смоет те ямы, которые они вырыли, они скоро войдут в обычный режим. Примерно десять минут на каждый рейс.

– То есть стоять нам тут часа четыре? Значит, все в порядке. Слушайте, девочки. Сейчас начало пятого. Мы переправимся на ту сторону около восьми и будем в Харлингене где-то ближе к полуночи.

Одна из блондинок уставилась на противоположный берег. Оттуда доносились слабые крики: «Поберегись!»

– Что там такое? – спросила девушка.

Все посмотрели на тот берег. По доскам неуклюже полз серый грузовик. Потом замер. Мотор взревел, но машина не тронулась с места. На расстоянии грузовик казался детской игрушкой... Вдруг он немного накренился на один борт. Одна доска под ним подломилась. Они услышали треск дерева, плеск воды. Нос грузовика чуть приподнялся – колеса медленно крутились, – а потом вся махина опрокинулась на бок в воду. Вверх взметнулся фонтан грязной, мутной воды. Наступило молчание, а затем все закричали еще громче.

– Вот так так, – негромко произнес Билл. – Застряли как следует. Чертов дурень жал на газ, колеса давили на доски – и вот вам пожалуйста. Двухтонный грузовик свалился на бок и перегородил парому путь. Мистер Деккер, сколько вы насчитали? Советую прибавить к вашим подсчетам четыре-пять часов.

Почти все люди, ждущие переправы, сбежали вниз и столпились на берегу, в ужасе взирая на новую катастрофу. Билл слышал, что Бенсон тихо и яростно ругается. На лицах остальных застыли апатия и покорность. Но еще большие апатия и покорность царили на дальнем берегу, где усталые рабочие стояли и тупо смотрели на лежащую в воде махину.