Текст книги "Остров Демонов"

Автор книги: Джон Боуман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 24

С открытой галереи, соединявшей круглые башни замка, Маргерит наблюдала за четырьмя верховыми, ворвавшимися во двор. Она слышала голос сенешаля, Роберта де Ру, приветствовавшего гостей, и звяканье шпор спешивающихся всадников. Она даже могла представить глубокий реверанс Бастин, встречавшей посланцев дяди и приглашающей их в замок.

Когда конюх увел лошадей, и двор опустел, Маргерит вскарабкалась на стену. Отсюда она могла видеть аббатство, луга, богатые фермы, тополиные рощи и топкие болота, которыми владели она и аббат. В поле ее зрения были дороги на Аббевиль и Ле Кротуа. Именно здесь она проводила бесконечные дни в ожидании Баярда или посланника от Пьера.

Не жизнь, а сплошное ожидание! Если бы она вышла замуж за Турнона, ей бы никогда не пришлось ждать. Теперь она могла признаться себе в этом. Она даже могла нынче спокойно думать о замужестве с маркизом, потому что вышла замуж за Пьера, и ее брак был освящен церковью. Маргерит была замужем – и все же оставалась здесь в одиночестве, подвергаясь опасности. Глубоко любя Пьера, она отказывалась верить, что он бросил ее. Она ждала, что он вот-вот приедет, красивый и благородный, и заберет ее отсюда! Увезет Бог знает куда! Но она должна хранить их тайну. «Это может стоить мне жизни!»– сказал муж.

Маргерит представила, как Бастин пытается там, внизу, объяснить ее странное поведение, холодея при одной только мысли об этом замужестве, об этом духовном грехе своей воспитанницы… но еще больше беспокоясь о том, чтобы не выдать тайны.

«Если ты скажешь об этом или хотя бы намекнешь неосторожным взглядом, – зло предупредила ее Маргерит, – я возьму нож и воткну его себе в сердце».

Маргерит знала, что с той самой ночи она стала агрессивной, холодной и жестокой, и Бастин дрожала от ее слов. Но другого способа сохранить тайну не было. Если Маргерит размякнет, они заберут ее. Пьер умолял дождаться его, и она так и поступит.

Было слышно, как в дверь ее комнаты постучали.

– Войдите, – громко сказала девушка.

Маргерит заглянула в комнату через небольшую дверь. Бастин вошла первой и присела в реверансе перед посланцем Роберваля. Он вошел и удивленно оглядел пустую комнату.

– Я здесь, – крикнула Маргерит. – Добрый день, монсеньер.

– Добрый день, мадемуазель, – он пересек комнату, встал перед дверью и низко поклонился. – Ги де Бомон, мадемуазель, к вашим услугам.

Он хотел подойти к ней.

– Не подходите ближе, – предупредила Маргерит. – Если вы меня напугаете, я могу упасть.

Он замер, словно пораженный молнией, перевел взгляд с Маргерит на парапет – и его лицо побледнело.

– Мадемуазель…

– Маргерит! – умоляюще воскликнула Бастин и прислонилась к дверному косяку, словно у нее не было сил держаться на ногах.

– Вы приехали от моего дяди, монсеньер де Бомон?

– Мне выпала большая честь сопровождать вас в Париж…

– Вы должны вернуться в Париж и сказать моему дяде, что я не приеду.

– Мадемуазель…

– Я не поеду в Париж. Я останусь здесь, и если вы сделаете хоть шаг, я прыгну.

– Господи!

– Это правда, – хладнокровно ответила девушка. – Пока вы будете находиться в замке… поверьте мне, монсеньер, вас здесь очень хорошо примут… я буду сидеть здесь. Я стану спать здесь. Если я случайно упаду ночью, в этом не будет ничьей вины. Думаю, что даже монсеньер епископ не сочтет это грехом…

– Но, мадемуазель, это ужасно. Я не собирался оставаться в замке. Мадемуазель, у меня приказ… приказ монсеньера вице-короля и монсеньера маркиза…

Маргерит подошла к краю стены и сделала вид, что собирается прыгнуть.

– Монсеньер де Бомон! – воскликнула Бастин и бросилась к Маргерит, но тут же спохватилась.

– Мадемуазель, умоляю вас…

– Если вы, монсеньер, скажете моему дяде…

Монсеньер де Бомон вытер взмокший лоб.

– Если вы спуститесь оттуда, мадемуазель, я посоветую вашему дяде убираться к дьяволу.

Маргерит осторожно отошла от края.

– Премного благодарна вам, монсеньер… – сказала она.

ГЛАВА 25

Роберваль пригладил короткую светлую бородку, украшающую его квадратный подбородок и подчеркивающую слишком яркий цвет губ. Потом он повернул зеркало и осмотрел свою прическу.

– Еще одно усилие – и я стану великим человеком, – сказал он, возвращал зеркало камердинеру.

– Он хочет сказать, что станет Франциском Первым, – пробормотал Картье. Вместе с Турноном он стоял у камина и наблюдал за ужимками нового губернатора. – И все-таки он – вице-король. Он даже пытается выглядеть, как король. Может, он намеревается выстроить второй Фонтенбло на наших диких землях?

– И со своими собственными придворными? Вряд ли. – Турнон направился к креслу Роберваля, изучая парикмахерские инструменты, лежащие на столе. – О, Бено! – неожиданно воскликнул он. – Ты не забыл отстричь этот завиток спереди?

Роберваль подпрыгнул так, что ножницы чуть не вонзились ему в глаз. Локтем он врезался в камердинера, который от этого удара пролетел через всю комнату.

– Идиот! Что ты сделал? – завопил он, лихорадочно ища зеркало.

Турнон поднял его и поднес к лицу Роберваля, который зло уставился на свое отражение. Линия завитых волос была ровной и плавно округленной. Он вопросительно взглянул на Турнона.

– Шутка, дядя. Мы не можем не восхищаться твоей любовью к себе. Извинись перед бедным Бено.

Роберваль взглянул на камердинера.

– Убирайся!

Когда Бено вышел, Роберваль опять перевел взгляд на маркиза.

– Это все ты и твои дурацкие шутки! Кретин! Карлик горбатый!

Турнон улыбнулся и грациозно повернулся к Картье.

– И вы, монсеньер генерал, вы тоже смеетесь?

Картье согнулся у камина, беззвучно трясясь от смеха. Наконец он взял себя в руки.

– Пардон, монсеньер вице-король; но это было так забавно! Это напомнило мне об интересном обычае американских дикарей. Но, если серьезно, вам не следует так заботиться о себе, монсеньер. Кто будет подстригать вам волосы в Канаде, где мы орудуем все больше луками да охотничьими ножами?

– Вы будете этим заниматься, если я прикажу!

Наступила пауза. Картье напрягся, а Роберваль вспыхнул. Турнон первым прервал неловкое молчание.

– Я уверен, что Картье с радостью найдет тебе местного цирюльника, дядя, – он хитро посмотрел на Картье. – Разве нет, друг мой?

– И прирежу его, как свинью, если он не будет учтивым, – неожиданно сказал Картье. – Но к делу. Я приехал в Париж не для того, чтобы засвидетельствовать любовь к вице-королю или к тебе, Турнон.

– Вы приехали по моему приказу, – пробормотал Роберваль, и его глаза сузились. Картье снова напрягся.

– Хватит! – воскликнул Турнон. – Несмотря ни на что, мы партнеры. Вспомните, зачем мы вместе.

– Ради дела! – сказал Картье. – Когда мы поплывем?

– В каком состоянии флот? – спросил Роберваль.

– Пять кораблей стоят наготове в Сен-Мало, ожидая моряков и пассажиров. Еще три судна стоят в Ла-Рошели. Нужны деньги.

– Деньги будут, – отвечал Турнон. – Король снова исполнен воодушевления и готов добавить собственные средства к деньгам мадемуазель де ла Рош и моим. Сорока пяти тысяч ливров будет вполне достаточно, чтобы обеспечить моряков. Что касается колонистов…

– Я получил бумаги, дающие право отбирать будущих поселенцев среди заключенных из тюрем Парижа, Тулузы, Рюэя и Дижона, – сказал Роберваль. – Каждый приговоренный к смерти…

– …предпочтет стать подданным моего дядюшки, – учтиво закончил Турнон.

Роберваль вновь свирепо воззрился на него, но лицо маркиза было невинным, как у ребенка. Картье никак не отреагировал: его негодование против Роберваля было таким сильным, что его не могли ослабить язвительные шутки Турнона. Он предпочел выдержать деловой тон:

– Дайте мне тогда денег для достройки кораблей! – потребовал Картье. – На это понадобится пять месяцев. Если дело затянется, то начнется сезон штормов – и нам придется отложить все до будущего года.

– Мы не имеем права ждать! – поддержал его Турнон. – Король снова может передумать. Жан Альфонс мог бы отплыть с этими кораблями позже и присоединиться к нам.

Роберваль выслушал сначала Картье, а потом Турнона. Когда он заговорил, его голос звучал чрезвычайно решительно.

– Вы не будете ждать. Вы отплывете весной.

– Мы? – Теперь уже Турнон уставился на него.

– Вы с Картье поплывете вперед, чтобы приготовиться к встрече колонистов. Когда суда будут достроены, мы с Альфонсом последуем за вами.

– Значит, мы поплывем без вас? Хорошо! – кивнул Картье.

– Что вы имеете в виду?

– Я хочу сказать, что это прекрасный план.

– Вы начнете работы над крепостью… над замком…

Картье бросил взгляд на Турнона.

– Маленький Фонтенбло! – пробормотал маркиз.

Роберваль оставил эту реплику без внимания, озабоченный своим будущим губернаторством.

– …и над подходящим жильем для моей племянницы.

– И для вашей светлости, монсеньер Сукин Сын!

Картье подхватил свой плащ и бросился прочь, но на пороге остановился, чтобы взглянуть на Роберваля – застывшего, неподдельно пораженного его дерзостью. Турнон молча наблюдал за действиями Картье и реакцией Роберваля.

– Разве это не причиняет вам боли, друг мой, – процедил Картье сквозь зубы, – видеть этот мешок с дерьмом, сидящий здесь в то время, когда ваш старый товарищ адмирал томится в тюрьме? Или ваши чувства разошлись с вашими принципами?

– Это причиняет мне боль, – тихо сказал Турнон. – Если бы это было не ради спасения наших так долго вынашиваемых планов…

– Ради спасения вашей похоти к его смазливой племяннице! – слова Картье громом прокатились по комнате. – Боже правый! Сделать его вице-королем вместо меня! Вы, мой друг…

– Ты мог бы управлять колонией из каторжников, Жак? – вежливо поинтересовался Турнон. – И если бы не его племянница, у нас вовсе не было бы колонии и флота…

Роберваль, казалось, очнулся от комы, охватившей его, как это и раньше часто бывало, когда он слышал поток слов. Он смертельно боялся слов – этого хитрого оружия, оружия его жены, которое вредило ему больше, чем он мог повредить своей жене кулаками.

– И не было бы генерала! – заорал он, устремляясь вперед.

Картье положил руку на рукоять шпаги, но Турнон встал между противниками, делая знак Картье.

– Иди, Жак. Увидимся позже.

Закрыв за Картье дверь, он прислонился к ней, повернувшись лицом к Робервалю.

– Я отправлюсь к королю, – кричал Роберваль. – Он никуда не поплывет, говорю тебе!

– Его Величество уверится, что его суждение о тебе было ошибочным, если ты пожалуешься на Картье, – мягко сказал Турнон. – Лучше молись, чтобы Картье не пожаловался королю на тебя.

– На меня? – на лице Роберваля отразилось искреннее удивление. А маркиз взял Роберваля за руку и подвел его к камину.

– Мой дорогой дядя, с тобой неожиданно произошло слишком много чудесных перемен. За какую-то ночь ты превратился в одно из влиятельнейших лиц Франции.

Гнев Роберваля поутих, хотя он все еще вытирал пот с лица. Он постоял, размышляя и взвешивая услышанное, а потом медленно покачал головой, став похожим на китайского болванчика.

– Но вот так… – Турнон взмахнул рукой, – все это может быть отброшено, и ты снова станешь мессиром де Робервалем, комической фигурой, слишком размечтавшейся о величии.

– Но я заплатил свои деньги…

– Деньги твоей племянницы, которых ты бы не увидел, будь на то воля ее мужа…

Роберваль замолк. Опять было слишком много слов. Неужели этот урод пытается заманить его в ловушку? Не хотел ли он напомнить, что Роберваль всем был обязан Турнону, и что у него не было выбора? Присвоив приданое, Турнон делал невозможным замужество Маргерит с кем-нибудь другим.

Внезапно глаза Роберваля под белесыми бровями просияли, а загребущие руки опустились. Оно было таким маленьким, это существо, которого он боялся. А его можно было так легко убрать! «Однажды, – подумал Роберваль, – он расскажет мне все, что знает, и тогда я смогу избавиться от него».

Голова Турнона склонилась набок.

– Дядя, ты очень порочный человек и у тебя такие безнравственные мысли. Давай не будем ссориться или пугать друг друга. И прежде всего, давай доверять друг другу… и Картье. Вы оба должны понять, что нужны друг другу!

– Он оскорбил меня! – мрачно сказал Роберваль.

Турнон вздохнул.

– Оскорбил. Но он ущемлен тем, что ты, новичок, поставлен во главе всего дела, которому он отдал много лет жизни.

– Да… Завистник.

Турнон пожал плечами.

– Обыкновенные человеческие переживания. Ты должен посочувствовать ему. Теперь, дядя, я вынужден признать, что твой сегодняшний план был хорош.

Турнон играл Робервалем так искусно, как Альберто де ла Риппо, придворный музыкант, играл на своей лютне. Он создавал настроение Роберваля.

– Хорош? – высокомерно спросил Роберваль. – Какой план?

– Что Картье и я отправимся вперед с галеонами, а ты приведешь барки и привезешь колонистов позднее.

– Да, – сказал Роберваль. Он составил этот план потому, что командование барками казалось ему более величественным. Он считал, что глаза всей Франции будут сосредоточены на отбытии колонистов. – Да. Он кажется более подходящим.

– А что с Маргерит?

Взгляд Роберваля стал подозрительным. Маргерит была его королевой, которую нужно было слегка продвигать вперед, но каждую минуту быть готовым отвести назад при каком-нибудь скрытом изменении на доске. Как бы то ни было, именно Турнон напомнил ему, что его блистательный титул все еще не был в безопасности.

– Ей нечего там делать в первые дни. Вы подготовитесь к ее встрече, а я привезу ее с собой.

Турнон задумался. Никто лучше него не знал неудобств жизни на корабле, а строительство домов только началось. Как бы он ни хотел быть рядом с невестой в долгом плавании и вместе увидеть на горизонте зеленые острова, он понимал, что не мог требовать от нее этого. К тому же, ему нечего было возразить.

– Ты снова прав. Но мы должны пожениться, как и планировали – до отплытия.

– Да, – неохотно признал Роберваль. – Мы можем это сделать.

– И сделаем! Для всеобщего спокойствия. Когда она приедет?

– Со дня на день, – коротко ответил Роберваль. – Может быть, завтра.

Так долго племянница принадлежала ему, была составной частью его планов, но больше это не могло тянуться, потому что Турнон слишком страстно желал ее. Каждое напоминание о расставании навевало на него чувство невосполнимой утраты. Подсознательно он верил, что удача будет сопутствовать ему, пока рядом с ним Маргерит. Его собственная судьба могла обернуться по-другому, но он все же собирался оттягивать свадьбу сколько мог.

ГЛАВА 26

Мадам вице-королева колонии сидела в маленькой комнате на первом этаже, принимая лейтенанта своего мужа, монсеньера де Бомона. Она видела злое лицо Картье, когда он выходил из дома.

– Мой Бог, лейтенант! – воскликнула она. – Вы смелый человек, если собираетесь предстать сейчас перед моим мужем с вашими новостями.

Тот стоял прямой и гордый, положив руку на эфес шпаги.

– Я не боюсь ни вашего мужа, ни любого другого мужчины.

Она была восхищена его мужеством и неустрашимой молодостью. Лейтенант был привлекателен. Она подумала о широких плечах и сильных руках своего супруга. Возможно, монсеньер де Бомон был более искусен во владении шпагой или кинжалом, но она не хотела смерти Роберваля… «Может быть, не сейчас», – подумала она, удивившись сама себе. Похоже, что она вообще не хотела его смерти. Возможно, ей не будет так же хорошо без Роберваля, как ему без нее.

Элен взяла Бомона за руку и позволила своей руке скользнуть дальше, пока не обняла его за талию. Повела его обратно к стулу.

– Сядьте, монсеньер. Вы не знаете моего мужа. Когда он слышит что-нибудь об этом непослушном ребенке, он ломает все, что попадется под руку. У него ужасный характер, монсеньер. Он так выкрутил мне руку, что синяки не сходят несколько недель, – она засучила рукав, обнажив тонкую, жилистую руку.

– Эта девушка удивительно красива, мадам. Я сомневаюсь, что когда-нибудь видел более красивую даму, даже при дворе. И я восхищаюсь силой ее духа, когда она стояла на парапете. Она гибкая и сильная, как юноша.

Мадам закусила губу, а потом посмотрела ему прямо в глаза.

– Да, Маргерит красива. Вы должны рассказать ее дяде, как она выглядит. Она не вела бы себя так при нем, – ей нравился пыл в его глазах и румянец, покрывавший его щеки. Его рука все еще лежала на подлокотнике ее кресла – там, куда она ее положила. Элен слегка прикоснулась к ней, а потом накрыла своей рукой. – Но мы говорили о губернаторе… о том, что он часто бывает при дворе. Я чувствую себя так одиноко здесь…

– Надеюсь, что он не будет на нее сердиться, мадам. Она все-таки молодая девушка. Это правда, что она обручена с этим… маркизом де Турноном?

Мадам откинулась в кресле и посмотрела на монсеньера де Бомона. Неожиданно он показался ей отвратительным уродом. Было уже не так ужасно думать о том, что Роберваль сделает с ним, когда услышит о поведении Маргерит и о невыполненном поручении. Она должна предупредить Роберваля, что девчонка вскружила лейтенанту голову.

– Вы гораздо старше, мадам… но вы не можете не помнить о том, как ужасно себя чувствует девушка…

Губы мадам крепко сжались, но потом растянулись в любезной улыбке.

– Допивайте свое вино. Я не могу больше задерживать вас, потому что ваши новости слишком важны!

…Мадам Роберваль просунула голову в дверь, обогнав лейтенанта де Бомона.

– Извините за вмешательство, месье. Любовь моя! Мой дорогой маркиз! Монсеньер де Бомон привез важные новости… плохие новости! – она посмотрела на мужа, чей взгляд посуровел.

– Что-нибудь с моей племянницей? – грозно спросил он.

– Она не смогла приехать, монсеньер.

Турнон шагнул вперед.

– Что-нибудь случилось?

– Нет.

Мадам взяла лейтенанта за руку и подвела к мужу.

– Покончите с этим! – приказала она. – Расскажите ему!

– Я… я… – лейтенант не мог продолжать.

– Она отказывается ехать, Франсуа, – не выдержала мадам. – Она шлет тебе свой поклон и говорит, чтобы ты отправлялся к дьяволу!

– Нет, мадам! – воскликнул Бомон.

– Именно так! И монсеньер де Бомон не выполнил поручения: он должен был привезти ее силой.

Внезапно Элен удивленно замолчала. Все трое мужчин едва слушали ее, погруженные в свои думы: Бомон, очевидно, был в шоке, сожалея, что рассказал лишнее и этим навредил Маргерит. Турнон видел в этом отказ от всего, что он предлагал; но Роберваль – сначала она не могла понять чувства своего мужа – он выглядел довольным! Как будто бы он был доволен, но пытался не показать этого. А она так надеялась, что это разбудит в нем зверя!

– Вы сделали все возможное? – спросил вице-король Бомона.

– О, да, монсеньер, но… – лейтенант искал оправдания для Маргерит, но ничего не мог придумать.

Роберваль посмотрел на Турнона и покачал головой.

– Она очень капризная девушка! – сказал он таким тоном, как будто бы рассказывал о своей любимице.

– Франсуа! Она же сказала, чтобы ты отправлялся к дьяволу!

– Нет, мадам, это сказал я! – Бомон посмотрел на вице-королеву, ужасаясь своему признанию. Он выглядел как Святой Себастьян, ожидающий стрел, и ей захотелось, чтобы они полетели в него.

Роберваль махнул Бомону.

– Отправляйтесь к моему казначею, – сказал он так, будто бы ничего не слышал. – Он заплатит вам за эту поездку. До свидания!

– До свидания, монсеньер… мадам… – Бомон ушел.

Мадам молча стояла в тени, в бешенстве от того, что оказалась не на той территории. Она переводила взгляд с Роберваля на Турнона. Что случилось? Ее муж был спокоен, как кот, нашедший мышь. А может быть, он был мышью, почувствовавшей запах кота? А Турнон со своими колкими словечками – что с ним? Он сидел тихо – он, который знал ее мужа лучше, чем даже она сама. «Женский разум», – раздраженно подумала она. Но сейчас он был мужчиной, стойко переносившим свою боль. И потом, она вспомнила одну вещь, которую Бомон не успел рассказать.

– Она стояла на стене, – начала мадам, – и угрожала прыгнуть вниз. Она готова умереть, лишь бы не выходить замуж за маркиза.

Турнон посмотрел на нее, и она вернула ему полный ненависти взгляд.

– Так всегда с девушками, – снисходительно сказал Роберваль. – Конечно, она должна быть послушной…

Турнон выпрямился и, казалось, сбросил свои меха, свой плащ и даже свой горб, прекратив, наконец, притворство. В его голосе больше не было иронии.

– Мы дурачили друг друга, Роберваль, – сказал он. – Мы использовали друг друга. Но я не буду использовать эту девушку. Между мной и тобой было так много всего… а между мной и Маргерит ничего не было. Завтра я отправлюсь за ней. Если она согласится ехать, я привезу ее в Париж так, как должна приехать невеста. Мы будем бросать монеты и слушать восхищенные крики толпы. Если она откажется… – он сделал паузу, чтобы дать Робервалю прочувствовать его слова, – … тогда я обращусь к королю с просьбой защитить ее… от вас.

Он смотрел на них, переводя взгляд с Роберваля на его жену и обратно.

– Вы оба отвратительны, – молвил напоследок маркиз и вышел из комнаты.

Они не шевелились, только в камине потрескивали тлеющие угольки. Неожиданно Роберваль схватил жену за руку и бросил на колени.

– Ты все испортила! – взревел он. – Ты! Ты!

И занес руку для удара.