Текст книги "Остров Демонов"

Автор книги: Джон Боуман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 22

Святая Дева, мать всех скорбящих! Прости бедного грешника… Такие богатства! Такая великолепная золотая корона! И они не приносят никакой пользы, запертые в позолоченных сундуках! Что по сравнению с ними значит одна маленькая жемчужина, мать пресвятая! Бедные, измученные прихожане великого аббатства должны платить, чтобы жить, платить, чтобы умереть, и платить, чтобы жениться…

Брат Жан, не отрывая глаз от изображения богоматери, повернулся к древнему и милосердному лику Святого Иосифа.

– Это не так много, о самый понятливый из мужей, чтобы наш великий архиепископ мог продолжать выступать против уложений короля, этого незаконнорожденного… чтобы наши скряги заплатили дань за первые три брачные ночи или не дотрагивались до своих жен, с которыми они воссоединились с самыми благими намерениями. Наш архиепископ богат, пресвятой муж. Все его аббатства ломятся от золота и драгоценностей. И все-таки его жажда золота не удовлетворена. Он проклинает каждого негодяя, который попробовал запретный плод, которого он так давно жаждал, прежде, чем заплатить за него. Эти скряги не такие, как ты, терпеливый муж. Но правосудие свершится!

И он вновь оборотился к иконе богоматери.

– И девушки сейчас не такие, как ты, царица небесная! Не выходить замуж стало так легко. Если бы ты не была девственницей, то не допустила бы подобного! – с упреком сказал он. – Дочь мельника, Селестина, все еще не замужем. Да обратятся к ней мысли твои, Святая Дева!

Брат Жан перекрестился и отошел от алтаря, потом растянулся на скамье и громко заныл.

– Я столько раз говорил себе… Теперь я должен исповедоваться, потому что снова ругал архиепископа. У меня и так есть свой грех – я слишком люблю плоть. О, как холодно и сыро! Эти бессонные ночи доведут меня до смерти.

Он плотнее прижался к спинке скамьи и наглухо завернулся в капюшон, дрожа от холода. «Я проснусь окоченевшим, – подумал он. – Но, по крайней мере, я проснусь раньше, чем они меня обнаружат». И монах успокоился.

Ему снился мост через сонную Сомму. Ему снились сводчатые арки, тяжелые высокие сапоги и отполированные седла. Ему снились драки и удары…

– Эй!

Он проснулся.

– Брат Жан!

Монах наугад взмахнул рукой, но его кулак был перехвачен двумя сильными руками.

– Ты что, не узнаешь меня, брат Жан?

Он повернулся, но было так сумрачно, что ему пришлось податься вперед, чтобы разглядеть что-либо. Перед ним стоял… молодой петушок – с юношеской бородкой, в забрызганной грязью одежде.

– Пьер!

– Ты один?

– Почему бы мне не быть одному? Кто еще будет ночью молиться со мной? Я никогда не сплю!

– Мне нужна твоя помощь!

Брат Жан протер глаза рукавом рясы.

– Подойди к алтарю, чтобы я мог тебя разглядеть.

«Что-то случилось, – подумал он. – Но я сам напросился на неприятности, больше упрекая, чем молясь». Он подвел Пьера к свечам, изучая с ног до головы, но Пьер прервал осмотр.

– Я хотел бы услышать, что ты рад видеть меня, – с улыбкой сказал он.

– Мой петушок, я, конечно рад! Но ты – жизнь, а я – смерть. Прости меня, – сказал монах и обнял Пьера.

– О, брат Жан, как часто ты был мне нужен! Как часто я хотел поговорить с тобой! Ты ведь знаешь все…

Брат Жан открыл рот, его небритое лицо выражало удивление, но он попытался выглядеть наставником.

– Садись, – он подтолкнул Пьера к скамье. – Давай поговорим.

Пьер поведал ему сюжет, который мог появиться разве что в «Романе о Розе». Голова бедного монаха пошла кругом. Король, королевская шлюха, адмирал, коннетабль! Но самое главное – перед ним сидел юноша, а там, совсем невдалеке, спала девушка. В рассказе Пьера не было ничего, с чем ему хотелось бы поспорить. Он представил их вместе, тело к телу. Прекрасно!

– Один монах уехал сегодня ночью в Ле Кротуа, – сказал наконец брат Жан, – а оттуда он должен попасть в Англию. Его никто никуда не посылал, он просто попал в одну некрасивую историю. У тебя есть деньги?

Пьер коснулся мешочка в кармане. Брат Жан кивнул. Неожиданно он почувствовал обволакивающее его тепло. Это было его собственное тепло. Ему хотелось обнять Пьера, чтобы передать ему это тепло, но он продолжал сидеть неподвижно.

– У тебя есть какие-то идеи?

– Я пришел к тебе, – ответил Пьер.

Жану снова захотелось дотронуться до него, но он не сделал этого. Он погрузился в раздумья, наблюдая за тенями, пляшущими на лице Пьера и делавшими его то юным, то старческим.

– Кажется, надумал. Я помогу тебе.

Пьер взял брата Жана за руку. Монах хотел было отдернуть руку, но успокоился, почувствовав, что рука Пьера была такой же мозолистой и грубой, как и его собственная.

– Я знал, что ты поможешь! – воскликнул Пьер. – Я знал, что только ты способен на это. Каков твой план?

– Этот монах, брат Анатоль, едет на муле в Ле Кротуа. Завтра он отплывает в Англию. За золотые ливры из твоего кошелька, я уверен, он совершит грех и нарушит законы Франции.

– Но…

– Ты поедешь за ним…

– Но что с Маргерит? Она не узнает…

– Предоставь это мне. Сейчас зима, и они не поедут в Аббевиль на мессу, а придут сюда, так что я смогу их увидеть. Мадемуазель де ла Рош встретится с тобой через час после вечерней молитвы под старой яблоней. – Брат Жан обнял Пьера за плечи. Он посмотрел на мерцание свечей и повернулся на восток, где солнце уже окрасило землю в пурпурные и золотистые тона. – Поезжай в Ле Кротуа, милый мой, и догони этого отступника. Если он согласится выполнить твою просьбу, то приготовь седельную подушку, а брат Жан будет ожидать тебя с невестой. Прости, Господи, мою душу грешную!

ГЛАВА 23

Монсеньер Роберваль стал губернатором всей Канады. Они набирают моряков и колонистов со всего королевства. Конечно, монсеньер вице-король и маркиз очень заняты… они выполняют обязанности при дворе и в Париже, но монсеньер вице-король все-таки… «– Бастин оторвала взгляд от письма. – Ха! Мадам Роберваль, видно, очень нравится этот титул, а? Представляю, что ждет лакея, который забудет обратиться к ней» госпожа вице-королева «!

Маргерит нервно поежилась и придвинулась поближе к большому камину.

–»…но монсеньер вице-король все-таки желает, чтобы его дорогая племянница разделила его триумф, поэтому Вы должны привезти ее в Париж… «Только подумай, милая, Париж! О, я уже не надеялась снова увидеть его! – голос Бастин стих, когда она посмотрела на Маргерит. – Улыбнись, дорогая. Тебе понравится Париж.

Девушка повернула голову и попыталась изобразить улыбку, чтобы успокоить няню.

– Неужели Париж так прекрасен? – спросила она.

– Лавки, торговые ряды, толпы людей и – о-ля-ля! – зловоние! Это невероятно! – вздохнула Бастин и вернулась к письму. Было трудно сохранять безответный энтузиазм.

–» Монсеньер вице-король и маркиз жалеют, что не могут сами сопровождать Маргерит, но они посылают надежных людей, которые будут охранять ее. Маргерит будет представлена Его Величеству и сделается украшением двора… «Только послушай, милая моя: придворная дама! Возможно, ты войдешь в свиту Его Величества, когда он заметит твою красоту… В действительности все будет не так ужасно. Старый муж – далеко в диких землях вместе с твоим дядей…

Маргерит забеспокоилась.

– Не читайте дальше, маменька. У меня болит голова… я думаю, это от дыма или, может быть, от ужина. Кажется, переела. Надо бы выйти на воздух.

– Да ты вообще ничего не ела. И тебе не следует выходить на улицу: ночной воздух слишком холоден.

– Еще не ночь, маменька. Ладно, дочитывайте уж…

Бастин снова взялась за письмо.

–»…и сделается украшением двора… «Боже мой! Что это? – руки Бастин задрожали, и Маргерит подошла к ней. —»… двора и Нового Света… «Неужели это животное думает взять тебя с собой? Нет, нет! Они не смогут!

– Успокойтесь, маменька, – взмолилась девушка. Бастин не должна впадать в истерику именно сейчас. О, если бы только это проклятое письмо пришло вчера или завтра! Она быстро достала носовой платок Бастин и помахала им перед ее носом. Бастин поймала руну воспитанницы.

– Они не смогут!

– Они не сделают этого!

Бастин удивилась уверенному тону Маргерит, и та почти собралась рассказать обо всем, потому что старой женщиной двигали любовь и тревога.

– Что ты сможешь сделать?

– Я откажусь ехать. Никто не заставит меня покинуть Францию.

– Обратись к королю! – воскликнула Бастин страстно. – Ради твоей красоты… он вспомнит твою мать… О, моя дорогая, по крайней мере он будет добр к тебе! А что касается остальных, то я добавлю монсеньеру вице-королю кое-что от себя!

Маргерит ни разу не слышала, чтобы Бастин сказала хоть слово против ее дяди. Она опустилась на пол и обняла колени няни.

– Ты так добра ко мне, и я тебя так люблю!

– Миленькая моя! – Бастин склонилась над ней. – Ты моя жизнь! – Маргерит неожиданно разрыдалась. Она не могла уже совладать с чувствами. Это было прощание, а она не смела ни словом обмолвиться об этом хотя бы и няне. – Что случилось? Что случилось, милая?

Маргерит вскочила и подбежала к сундучку, в котором хранила свою новую накидку.

– Куда ты собралась? – спросила Бастин.

Маргерит покачала головой.

– На улицу! – воскликнула она. – На улицу! – с этими словами она быстро выбежала из холла.

На улице она на мгновение остановилась – на тот случай, если Бастин последует за ней – но, очевидно, няня решила, что Маргерит надеется пережить волнение в саду, как она делала уже не раз. Девушке хотелось еще раз поцеловать няню, но она уже не ручалась за себя. Она повернулась и побежала через сад.

Маргерит подумала, что еще рано – хотя и стемнело, и, возможно, Пьер был уже там. Тоска и страх так перемешались в ней, что она досадливо тряхнула головой, чтобы отогнать тревожные мысли. С самого утра, когда этот толстый монах сунул ей в руки письмо, она была измучена ожиданием и возбуждена переживанием предстоящей встречи.

« Мадемуазель, П. де Ш. приехал, чтобы забрать вас. Сегодня вечером, через час после вечерней молитвы, под старой яблоней. Наденьте плащ. «

Забрать ее? Куда? Как? Но это не имело значения. Эти тревожные недели ожидания научили Маргерит, что без единой весточки от Пьера она должна надеяться и верить ему, что бы ни случилось. О, теперь она была рада, что письмо мадам Роберваль не пришло вчера: тогда она наверняка была бы уже за пределами замка. Девушка прибавила шагу. Увидев тень, отделившуюся от толстого ствола дерева, протянула руки перед собой – и словно полетела, не чуя ног под собой. Рыдания и смех одновременно слетали с губ Маргерит, когда Пьер заключил ее в объятия.

– Милая моя… – выдохнул он, сам со слезами на глазах.

– Почему мы плачем? – спросила Маргерит дрожащим шепотом.

– Это так не по рыцарски, – отозвался Пьер и попытался рассмеяться.

Теперь уже девушка привлекла его к себе и страстно поцеловала. Но было это не так, как раньше. Жар поцелуя утонул в их обоюдном экстазе.

– Моя дорогая! Мой дядя… он отказался… он не…

– Я так и предполагала!

– Но мы должны обвенчаться сейчас же – сегодня! – Ее грудь бурно вздымалась и опускалась. – Ты не боишься идти со мной?

– Куда угодно!

– Тогда двинемся туда, где нас никто не найдет. Мы поедем в Ле Кротуа…

Он взял ее за руку и помог вылезти через пролом. Баярд пасся неподалеку. Пьер поднял девушку на руки, поцеловал, посадил на коня и прыгнул в седло позади нее.

« Ле Кротуа? – подумала она. – Значит, мы отправляемся в Англию?»Но вслух ничего не произнесла.

Вскоре они нашли большой разрыв в стене и повернули к Аббевилю. Девушка не оглядывалась, а только крепче держалась за пояс Пьера. Как бы она ни любила сад своей молодости, она даже не простилась с ним.

Когда двое добрались до Аббевиля, на землю опустился туман. Белый, колышущийся туман, который постоянно перемещался, так что Пьер и даже Баярд сбились с пути и вынуждены были умерить бег. Но, едва они пересекли реку, и копыта лошади коснулись песка, туман немного рассеялся, и Пьер снова пустил Баярда галопом. Маргерит никогда не видела моря, но она часто чувствовала его запах, навевающий на нее впечатление неизвестности, почти мистический страх и ожидание чего-то сверхъестественного. Теперь, на дороге среди соленых плавней, ей показалось, что они с Пьером выступили против этих потусторонних сил, не таких явных, как их дядья, но более устрашающих, потому что их невозможно было оценить. Она была почти рада раскатам грома и потокам дождя, обрушившегося на них, хотя волосы ее мигом намокли и растрепались, а накидка отяжелела.

На перекрестке в Сен-Валери Пьер повернул направо и пришпорил Баярда, поднимавшего тучи брызг каждым скачком. Они бешено мчались, пока не увидели огни Ле Кротуа и фонари судов, подбрасываемых волнами на рейде.

Пьер без колебаний въехал в город и остановил коня возле дома с неразборчивой вывеской над дверью. Он спустил Маргерит на землю, донес на руках до двери, которую шумно пнул ногой. Открывший ее мужчина в длинной старомодной рясе чинно поклонился мокрому рыцарю и его даме.

Пьер внес Маргерит в холл и посадил на стул.

– Моя лошадь… – сказал он.

– Мальчик сейчас придет, монсеньер. Он поставит ее в конюшню.

Пьер вышел к Баярду.

– Мадам могла бы пока пройти на кухню, согреться, – сказал монах.

Маргерит покачала головой.

– Я подожду.

Она видела, как мальчик взял поводья Баярда, и Пьер направился обратно в дом. Он вошел, подхватил ее на руки и, кружась, словно в танце, пошел в кухню.

Это было насквозь просоленное помещение с каплями влаги на стенах. Земляной пол чавкал под намокшими башмаками, но в камине горел огонь, а в воздухе висел аромат ухи. Крупная женщина с грубым лицом чистила чайник, и ее бесцветные волосы чуть не свисали в кастрюлю с супом. Монах сидел за столом, вытирая свою миску куском хлеба. Он весело посмотрел на гостей, и утер рукавом небритый подбородок.

Женщина подняла черпак.

– Может быть, мадам хочет супа?

Маргерит ничего не ответила, расширившимися глазами созерцая непривычную обстановку.

– Нет, – резко ответил Пьер. – Мы должны побыстрее закончить. Поднимайтесь, брат Анатоль. Мы промокли и замерзли, и уже позднее, чем я планировал.

– Я долго не задержу вас, – сказал монах. – У вас есть?..

Пьер достал кисет и бросил его на стол.

– Пардон, месье… мадам.

Брат Анатоль слегка поклонился, взял мешочек и быстро пересчитал деньги.

– А у вас есть бумага? – в свою очередь поинтересовался Пьер.

Монах достал бумагу и протянул ее Пьеру, который опустил ее пониже, чтобы Маргерит могла тоже прочесть при свете огня камина.

« В этот день. 13 января 1541 года я, брат Анатоль из прихода Кармелитов епархии Сен-Круа, освятил брак Пьера де Шабо и Маргерит де ла Рош.

В свидетельство этого бракосочетания ми оставляем свои подписи:

Мари Брилон, Дени Брилон «

– Свидетели поставят крестики, – сказал брат Анатоль. – Они ж неграмотны оба, так что не беспокойтесь – ваших имен эти двое не узнают.

Пьер взял Маргерит за руку, и они в ожидании встали рядом. Брат Анатоль поднял распятие и перекрестил их. Потом он пробормотал что-то на безобразной латыни, которую они безуспешно пытались понять.

Жена Брилона проводила обвенчанных по темной лестнице, освещая им путь свечой. Пламя затрепетало напротив двери, а потом исчезло в комнате. Женщина поставила подсвечник на стул и повернулась к ним.

– Вы что-нибудь желаете, месье… мадам?

Ее лицо было освещено лишь наполовину: один глаз отвратительно сверкнул, а половина рта растянулась в выжидающей улыбке.

– Да, – сказал Пьер зло. Маргерит подумала, что его голос был таким с тех пор, как они приехали сюда. – Помоги мадам раздеться и высуши нашу одежду перед огнем. Разбуди нас за три часа до рассвета.

Женщина взяла накидку Маргерит и помогла расстегнуть ее платье, но когда она хотела помочь его снять, девушка отшатнулась.

– Оставьте, оно не такое мокрое.

– Слушаюсь, сударыня.

Маргерит села на кровать, чтобы снять туфли. Она протянула их Мари и легла поверх грубых простыней, закрыв глаза. Она слышала, как Пьер торопливо сунул свою одежду трактирщице и проводил женщину до двери. Затворив дверь, Пьер подошел к кровати.

– Скверная баба! – проворчал он.

– Почему?

Ей тоже не нравилась Мари Брилон, но только потому, что казалась неряхой.

Маргерит открыла глаза. Пьер стоял в пятне света, отбрасываемого свечой. Он был обнажен…» Я никогда не видела его всего… – подумала девушка. Но она видела глаза и нежную улыбку. Она так сильно любила его! Маргерит боялась, что этот миг оборвется, что вдруг раздастся топот копыт, стук в дверь, и его отнимут у нее…

Должен ли он загасить свечу? Но она даже не улыбнулась в ответ. Пьер задул свечу, и Маргерит угадала его движение к ней. Она с трепетом прислушивалась к каждому звуку, а потом почувствовала, как Пьер лег рядом.

– Я не хочу, чтобы это было так, моя дорогая… в такой грязи!

Она повернулась и обняла его, но по-прежнему ощущала в себе подавленность.

– Мы едем в Англию? – спросила Маргерит.

Его губы, до этих пор тесно прижатые к ее щеке, расслабились. Она почувствовала, как мускулы его тела обмякли, но рукой по-прежнему обнимала его, страстно желая обрести любовный опыт.

– Нет, – сказал он. – Мы возвращаемся в замок. Я еще должен кое-что сделать.

Страх, никогда не покидавший Маргерит, охватил ее с новой силой. Назад… они возвращались назад! Этого она не ожидала. От своего друга она переняла способность противостоять даже неизвестным силам. Но возвращаться назад! Они же сделали это, чтобы никогда не вернуться! Волны страха окутали ее, обещая мрачное будущее, и теперь знание было более ужасающим, чем неизвестность.

– Доверься мне. Я должен выполнить свой долг перед дядей.

– Какой долг?

– Дорогая, я не спал три дня и три ночи. Я ехал… Прости меня, моя дорогая. Они теперь не могут нас разлучить.

Было так сладостно ощущать рядом его расслабленное тело. Пьер сделал так много! Даже больше, чем могло быть сделано… Почему бы ей не довериться ему? Она прислушалась к звукам ночи, прислушалась к своим чувствам, наслаждаясь близостью Пьера. Теперь она знала, что значило замужество… эта близость – это… у нее не было слов. Как она могла бы лежать так с кем-нибудь другим? Она не смела даже и думать о маркизе. Маргерит вытянулась, чтобы теснее прижаться к нему…

– Проснись, моя дорогая, проснись!

Она пошевелилась и нащупала пустое место там, где лежал Пьер. Ее нога коснулась края кровати, но его не было. Маргерит широко открыла глаза и заметила, что он смотрит на нее, стоя рядом.

– Пьер, – пробормотала она обиженно – потому что сейчас ее желание стало еще сильнее.

Она смотрела, как он раскладывает ее высохшую одежду на кровати, и более всего желала позвать его обратно к себе.

– Проснись, Маргерит! – сказал Пьер как можно мягче и нежнее. – Мы должны вернуться в замок до рассвета.

Замок, ее дядя, его дядя… Картина их неминуемого гнева была ужасающей. Но она и Пьер предстанут перед опасностью вместе.

– Поторопись, любовь моя, жена моя!

Маргерит спустила ноги с кровати и потянулась к одежде.

…Ветер разогнал тучи, и рыцарь со своей дамой мчались навстречу рассвету под отстающими от их скачки облаками. Позади осталась мостовая, по которой так гулко стучали копыта Баярда. Маргерит обняла Пьера за талию, но теперь это было не так, как вчера. Теперь ей было знакомо это напряжение мышц, эти изгибы ребер, она помнила шероховатость его кожи.

…Жена моя! Жена моя! – отбивали копыта Баярда по мокрому песку. Пьер и она были супруги! Но Маргерит не могла забыть своего разочарования, когда он не дождался рядом с ней ее пробуждения – досады, что она не проснулась в его объятиях. Она чувствовала тупую боль внизу живота, которая усиливалась с каждым ударом копыт.

Они достигли ворот аббатства, и Пьер замедлил бег Баярда, направив его через разрыв стены, по пшеничной стерне.

Он спрыгнул на землю, снял Маргерит и страстно прижал ее к себе.

– Бог свидетель, что я люблю тебя, Маргерит.

Она ответно прижалась к нему, но почему-то от его слов по коже ее пробежал холодок.

– Ты пойдешь со мной?

– Я не могу проводить тебя в замок. Меня могут увидеть.

– Но ведь ты останешься? Мы теперь обвенчаны.

– Не сейчас, моя дорогая. Когда я выполню поручение – вернусь. Тогда мой дядя…

Она отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо. В предрассветных сумерках она могла различить только силуэт. Только по прикосновению его рук и по его голосу Маргерит могла догадаться о выражении его лица.

– Теперь твой дядя ни при чем, – сказала она, пытаясь сдержать дрожь в голосе. – Я твоя жена.

– Дорогая! – Пьер попытался вновь прижать ее, но она опять отстранилась. – Мой дядя в беде… под арестом… Только я могу помочь ему, и если меня узнают, я тоже буду арестован. Но прежде чем уехать, я должен был убедиться, что никто не сможет нас разлучить – ни твой дядя, ни кто-либо еще. Когда я вернусь, я заслужу благосклонность моего дяди…

– Вернешься откуда?

– Из Турина. Когда я вернусь…

– Из Турина! – одиночество последних четырех лет живо представилось Маргерит.

– Это секрет, который ты должна хранить, моя дорогая. Это, и еще наш брак. Это может повлиять на мою безопасность…

– А что, если у меня будет ребенок?

У него перехватило дыхание, Пьер смотрел на нее, на мгновенье потеряв дар речи.

– Откуда у тебя может быть ребенок?

– Конечно, у меня может быть ребенок! – Маргерит разозлилась. – Мы ведь муж и жена!

– О, дорогая! – Пьер засмеялся. – Милая моя!

Маргерит ударила его по щееке и побежала. Он бросился за ней, тихо окликая на бегу, но она подхватила подолы своих юбок и запрыгнула в пролом так ловко, как никогда раньше. Рыдая, Маргерит бежала через фруктовый сад. Вот она почувствовала, что Пьер остановился, и услышала его мольбу:

– Подожди, Маргерит!

Но она продолжала бежать, пока не достигла лужайки и не упала там на замерзшую траву.

Почти тотчас же она услышала шорох юбок.

– Маргерит, Маргерит, что случилось? Я была так напугана!

Маргерит бросилась к няне и припала к ее груди.

– Что случилось, Маргерит? Где ты была?

– Он уехал!

– Пьер! – ахнула Бастин.

– Он уехал… а у меня будет ребенок…

– Господи! Господи!

– Мы поженились сегодня, а теперь он уехал!

– Сегодня! Тогда как… ? Он раньше… ?

Маргерит прекратила плакать – вопросы няни отвлекли ее внимание.

– У меня будет ребенок, маменька. Он говорит, что нет, но ведь мы поженились!

– Он?.. – голос няни был нерешительным. Она неожиданно протянула руку и дотронулась через юбки до тела Маргерит. Та отпрянула. – Он сделал тебе больно… здесь?

– Нет, нет! – новый взрыв рыданий лишь скрыл ее мгновенное понимание, подтверждаемое физической болью. Пьер не овладел ею.