Текст книги "Уайклифф разрывает паутину"

Автор книги: Джон Берли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Уайклифф задумался. Потом сказал:

– Нам нужно исходить из того, что девушку, живую или мертвую, продержали три дня и три ночи буквально в нескольких сотнях метров отсюда. А прошлой ночью ее, уже мертвую, доставили к обрыву в обычной тачке для навоза.

Фокс закивал:

– Вполне логичный вывод, сэр.

– Ну уж не так трудно их всех вычислить, – опять вмешался Керси. – Рулы, Иннесы, Мойлы – только эти три семьи живут поблизости. Но все равно, на их месте я бы не решился толкать тачку с мертвым телом по этим тропам среди глубокой ночи.

– С той стороны местность почти ровная.

Их разговор прервал возглас одного из полицейских, который ворошил листву и сухие ветки чуть в стороне от тропы. Уайклифф, Керси и Фокс подошли к нему. Констебль держал в руке маленькую фигурку коровы, вырезанную из дерева. Тело животного было выполнено грубовато, зато все детали на голове проработаны тщательно.

– Неплохо бы выяснить, когда именно он ее здесь потерял, – сказал Керси, забрав фигурку у полисмена.

Уайклифф помрачнел.

– Тогда пойди и спроси его об этом. Возьми с собой кого-нибудь из сыщиков. Начинайте с Рулов, потом… В общем, ты и без меня знаешь, что делать. Мобилизуй в свою команду, кого хочешь. Люси Лэйн поехала к Клемо, но она скоро освободится.

Он вздохнул и еще раз бросил взгляд по сторонам.

– Я возвращаюсь в штабной автобус. Пора посвятить начальство в детали. К тому же, мне должен звонить Фрэнке. Шоу занят обустройством нашего штаба в стационарном помещении в северной части припортового района. За этим я тоже хотел бы проследить…

Потом они кратко обсудили, кто чем займется.

Пустившись в обратный путь, Уайклифф избрал ту тропу, которая, по мнению Фокса, вела к кемпингу с другой стороны, делая полукруг в обход каменоломни.

Идти было приятно. Тропа полого спускалась вниз среди кустов куманики, под которыми набирали спелость лесные ягоды. Он не торопился, хотя сам готов был устыдиться этого, – солнечные лучи нежно ласкали его кожу, а Хильда Клемо между тем пала жертвой убийцы.

Да, Хильда Клемо мертва. Но почему? Потому что забеременела? Какая еще могла быть причина? Конечно, существует вероятность, что ее изнасиловали, однако рядовой насильник не станет бить свою жертву чем-то тяжелым по голове…

На удивление быстро он вышел из зарослей на открытый травяной газон, где ему сразу попалась табличка на шесте: «Трегвитенский парк отдыха и туризма. Поле для гольфа на девять лунок. Для прогулок, пожалуйста, держитесь тропы». Аккуратная дорожка вела мимо поля к длинному одноэтажному зданию, стоявшему у самой кромки леса, где уже располагались стоянки для передвижных домиков. Чуть ближе можно было видеть теннисные корты и бассейн с трамплином для прыжков в воду.

Стало быть, от кемпинга до каменоломни действительно можно добраться другим путем, который пусть и длиннее, но значительно приятнее. Через несколько минут Уайклифф оказался у одноэтажного барака, который приютил пункт проката и магазин инвентаря для гольфа. На двери висело объявление: «Открыто с 11 час утра до захода солнца». Еще сто метров, и он вышел на основную дорогу, пересекавшую всю территорию кемпинга.

Люди с блокнотами и в полицейской форме уже мелькали между домиками на колесах и палатками. Над кемпингом висела настороженная тишина: новость о том, что труп девушки найден, да еще наложившаяся на слухи о мертвом теле в морозильнике, возымела свое действие. Хотя день выдался солнечный и теплый, детишки не резвились на траве, даже обычных звуков из радиоприемников не было слышно. Но интуиция подсказывала Уайклиффу, что за ним наблюдают. Он ведь как раз и имел отношение к тем зловещим событиям, что произошли поблизости отсюда. Многие обитатели кемпинга пробыли здесь достаточного долго, чтобы успеть познакомиться с девушкой, чей труп был найден теперь в затопленном каменном карьере…

Назад к гавани Уайклифф ехал очень медленно. Даже после тридцати с лишним лет службы в полиции каждое новое убийство повергало его в ужас и депрессию. На черепашьей скорости он миновал площадь и свернул на одну из улиц, ведущих к морю. На пирсе он с трудом разъехался с грузовичком-рыбовозом; правые колеса его автомобиля прокатились по самой кромке причала. В этот момент он даже вообразил себе заголовок в местной газете: «Высокий полицейский чин пострадал во время аварии в порту». Когда же машины все-таки разъехались, издал вздох облегчения.

Слухами земля полнится. Пресса к тому моменту уже узнала о страшной находке в каменоломне, и парочка репортеров околачивалась у штабного автобуса.

– Я могу вам сказать только одно: как мы полагаем, девушка умерла насильственной смертью. Таким образом, мы расследуем убийство.

– Преступление на сексуальной почве?

– Не знаю… Честное слово, не знаю.

– Труп нашли обнаженным?

– Да.

– Он сильно изуродован?

– Нет.

– Девушка пропала четыре дня назад. Когда именно она была убита?

– Надеюсь, патологоанатом сможет это установить.

– Она утонула?

– Едва ли, но опять-таки, я не судебный медик.

– Правда ли, что полицейский аквалангист обследовал дно карьера в понедельник, но ничего не обнаружил?

– Да.

– Почему он не сумел найти труп?

– Вероятно, потому, что его там еще не было.

– Вчера полиция наткнулась на тело женщины в морозильнике на ферме Трегеллес. Здесь есть какая-то связь?

– Понятия не имею. Мне пока не известно, от чего и когда умерла та женщина.

– Она умерла или была убита?

– Это определит главный судебно-медицинский эксперт после вскрытия.

– Джейн Рул и ее сын арестованы?

– Нет.

– Верно ли, что парень слабоумный?

– Я не психиатр. И это действительно все, что я сейчас могу вам сказать. Мы еще встретимся, когда мне будет что сообщить. И вообще, по-моему, у вас и так есть необъятное поле для игры воображения.

С журналистами он расстался на вполне дружелюбной ноте. В автобусе инспектор Диксон передал ему небольшую пачку телефонограмм. Одна из них оказалась от Фрэнкса и гласила: «Уже выехал к вам. Прибуду в ваше распоряжение еще до полудня». Как же он любит нагнетать драматизм, этот тип!

Была там телефонограмма и от начальника полиции с просьбой перезвонить. Уайклифф сделал это немедленно.

Бертрам Олдфилд был для него шефом и в то же время другом, но он никогда не позволял их дружбе вмешиваться в служебные отношения.

– Мне нужно, чтобы ты сегодня вечером приехал сюда к нам, Чарльз. Сэмпсон обнаружил несколько полезных для нас юридических уловок в деле Арчера – Бэрроуза. Нам нельзя упускать этой возможности, поэтому я созываю совещание по этому вопросу у меня в половине седьмого… Так, а теперь рассказывай, как продвигается твое дело, Чарльз.

Уайклифф посвятил его в детали, причем ответить ему пришлось почти на те же вопросы, что задавали ему чуть раньше газетчики.

– Это сказочный подарок для репортеров в конце курортного сезона, Чарльз. Так что поаккуратнее там. Приведи в порядок свое новое штабное помещение и пригласи туда телевизионщиков. Покажи им компьютеры и суровых полицейских, работающих на них, и непрерывно звонящие телефоны… Знаю, ты терпеть всего этого не можешь. Я тоже, но это даст нам возможность продемонстрировать публике, на чьей мы все-таки стороне. Ведь подумать только, передачи вроде «Криминала» даже помогают ловить преступников!

Уайклифф был старомоден; он бы предпочел маленькую команду сыщиков, четко следующих намеченной линии расследования, целой армии, вооруженной компьютерами, которым скармливается вся полученная информация в надежде впоследствии одним нажатием клавиши назвать преступника. Он еще мог согласиться, что компьютер полезная вещь в делах с необъятным кругом подозреваемых – к примеру, если бы путешествовавшая автостопом девушка была найдена изнасилованной и убитой на обочине шоссе, – но расследование преступления в небольшом местечке требовало индивидуального подхода, где многое зависит от личных контактов и собственных впечатлений детектива.

Урчание мотора дорогого автомобиля за окном возвестило о прибытии «порше» доктора Фрэнкса. Хотя они работали вместе многие годы, Уайклифф ощущал легкий дискомфорт при каждой новой встрече с ним. Едва ли можно было представить себе двух более разных людей: Фрэнке уютно устроился в этом мире и наслаждался жизнью, в то время как Уайклифф жил с ощущением человека, который с завязанными глазами нащупывает путь по высоко натянутому канату.

– Старший здесь? – послышался голос Фрэнкса из кабинки дежурного.

Диксон возник на пороге, чтобы сообщить о визите, но в этом не было необходимости – Фрэнке маячил прямо у него за спиной.

– Чарльз! Я как раз собирался позвонить тебе по поводу нашей замороженной, когда меня информировали, что нужно будет заняться еще одним трупом. На этот раз девушка, верно?

От пухленького, по обыкновению безукоризненно одетого Фрэнкса пряно пахло лосьоном после бритья.

– Как бы то ни было, нам нужно поговорить. Во-первых, что касается старухи. Она умерла от обширного кровоизлияния в мозг, вызвать которое мог очень сильный приступ кашля – в дыхательных путях скопилось изрядное количество мокроты. Мое предположение: она чем-то подавилась, сумела откашляться, но было уже слишком поздно.

– Значит, никаких признаков насилия?

– Ни малейших, как и яда. Она умерла естественной смертью.

– Когда?

– Что значит когда?

– Я хочу знать время ее смерти.

Фрэнкс вытаращился на него.

– Ты, должно быть, шутишь! Я не смог бы определить даже день, не говоря уже о часе. Могу только утверждать, что в морозильник ее поместили не более чем через два часа после того, как она отдала Богу Душу.

– Разложение внутренних органов началось?

– Неужели же ты считаешь, что человеческое тело можно заморозить мгновенно?

– Нет, не считаю, однако из морозильника ее извлекли судебные медики, которые должны были дать тебе достаточно материала для сравнения степени разложения с глубиной заморозки, чтобы ты мог хотя бы приблизительно определить, долго ли она в том шкафу пролежала.

Фрэнкс усмехнулся.

– Я вижу, за пятнадцать лет ты кое-чему у меня научился, Чарльз. Что ж, я могу лишь высказать предположение – но это догадка, и не более того! – что она пробыла в морозильнике от двух до трех недель.

– Стало быть, наверняка больше недели?

– Определенно.

– И ты подтвердишь это в суде, если понадобится?

– С превеликим удовольствием.

– Отлично! Это все, что мне нужно. Так, а теперь о девушке. Сколько понадобится времени, чтобы ты дал мне предварительное заключение?

– Зная, что тело не превратилось в глыбу льда… Ты его получишь сегодня ближе к вечеру.

– Спасибо. Тогда с тобой пока все…

– Да не торопись ты так, Чарльз, черт побери! Я явился сюда лично, главным образом, для того, чтобы сообщить тебе, что мне доводилось быть знакомым с Агнес Рул, когда она была еще сравнительно молодой женщиной. Я ведь обратил внимание на ее имя только сегодня утром, когда диктовал отчет о вскрытии. Потом, правда, пришлось навести некоторые справки, чтобы убедиться, что я не ошибся.

– Откуда ты мог ее знать?

– Когда я был еще совсем юнцом, мой отец держал книжный магазин дверь в дверь с антикварным салоном Генри Рула.

– В Плимуте?

– Естественно. На Куин-Мэри-стрит.

Впервые за все время их общения возникла тема членов семьи Фрэнкса. Уайклиффу показалось даже немного странным, что у него вообще была семья.

– Генри все жизнь оставался холостяком и обитал в квартире прямо над салоном, а сестра состояла при нем кем-то вроде экономки. Мои старики частенько приглашали его к воскресному обеду. Такие вот были отношения. Позже Генри пришло в голову выставить часть своих шедевров в домашней обстановке, и они с Агнес переехали в огромный дом где-то близ Девон-порта.

– Как я понял, он умел делать деньги.

– Да, но еще лучше умел их тратить. Точнее, попросту спускал на лошадок. Во время войны он за бесценок и в больших количествах скупал обстановку из разбомбленных домов и усадьб, а после войны, когда многим приходилось начинать новую жизнь и в продаже почти ничего не было, чудовищно нажился, сбыв этот товар. Именно это, наряду с некоторыми другими вещами, и настроило моего отца против него.

– Какие другие вещи?

– Ну, вообще те приемы, которые он применял в своем бизнесе. Это очень расстраивало отца, который был щепетильно честен. Генри пользовался услугами темных личностей, которые ездили по провинции и уговаривали обедневших старушек расстаться с предметами старины за сущие гроши. То были золотые времена для подобных дельцов – обнищавшие люди плохо себе представляли, что к чему в этом народившемся новом мире. Порой доходило до чистого воровства, и, по меньшей мере, дважды Генри чудом избежал отсидки за скупку краденого.

Фрэнкс поднялся.

– Вот, собственно, и все, что я имел тебе сообщить.

– Спасибо, это может оказаться полезным.

Фрэнке осклабился.

– Так или иначе, но мне всегда приходится кормить тебя с ложечки, Чарльз, а какое отношение я вижу к себе? Могу я хотя бы пригласить тебя отобедать со мной?

Уайклифф почел за лучшее для себя принять приглашение.

Люси Лэйн позвонила в дверь дома Клемо вскоре после того, как было найдено тело Хильды. Джеймс Клемо все еще находился под арестом в Сент-Остелле. Элис, впавшая поначалу в истерику, сумела взять себя в руки и смирилась с положением вещей. В этом ей очень помогла необходимость так или иначе, но справляться с повседневной работой в конторе кемпинга. Эстер, сама все больше похожая на ходячий труп, машинально хлопотала по дому, успевая присматривать за мальчиком. Лоб ее прочертила свежая царапина, рука забинтована. А вот Берти не попался на глаза Люси Лэйн; он был где-то на территории кемпинга.

К одиннадцати домой вернулся Джеймс Клемо, выпущенный под залог. Но прежде он настоял, чтобы его отвезли в морг на опознание тела дочери.

Люси и констебль Милли Риз из местного полицейского управления проводили тщательный осмотр комнаты Хильды. Содержимое каждого шкафчика или ящичка они доставали и перебирали даже каждую мелочь. Потом складывали на место. В какой-то момент Клемо возник на пороге; минуту или две он наблюдал за ними со злобным выражением лица, но потом, так и не вымолвив ни слова, повернулся и ушел.

– Непонятная она была девчонка, как я погляжу, – сказала Милли Риз.

– Почему непонятная?

Округлая и большегрудая Милли была девушкой, хорошо приспособленной для современной жизни, и относилась с легким пренебрежением к тем, кому повезло меньше.

– Я имею в виду, странная. Здесь все так тоскливо. Каждая вещица на своем месте и все такое. А ведь ей было всего семнадцать! Если не живешь весело в такие-то годы, то когда вообще веселиться? А одежда? То есть вообще ни одной тряпки, чтобы заслуживала внимания. Вот у меня… Да если мне нужно платяной шкаф открыть, я стараюсь поскорей отскочить в сторону. А я ведь еще беру вещи из гардероба моей матушки. Конечно, люди всякие попадаются, но я что-то не пойму, какой кайф мог быть в ее жизни… Глянь на набор кассет… И книги тоже… А косметики вообще нет.

– Быть может, она была очень умной девочкой.

– Господи! Умная… По мне, так лучше быть дурой, но счастливой.

Выдвижные ящики Люси вытаскивала и переворачивала. Именно этот метод позволил сделать первую существенную находку.

– Ну-ка, что у нас здесь?

С нижней стороны одного из ящиков кнопкой был прикреплен большой конверт. Люси вынула кнопку; конверт оказался незапечатанным. Из него она извлекла карандашный набросок и письмо на бланке Национальной галереи. Рисунок был выполнен очень схематично, хотя и уверенной рукой. На нем различима была дорога, идущая через деревню. Пара лошадей в упряжке на фоне домов, трава на обочине, деревья, фигуры людей. В левом нижнем углу была скопирована подпись и дата: К. Писсарро, 1876 г. Стрелки поперек изображения указывали цвета. Вверху даны размеры – 46 на 54 см с припиской: «Холст, масло».

Письмо было датировано январем и содержалось в нем вот что:

Уважаемая мисс Клемо!

К моему большому сожалению, мы не имеем возможности составить себе мнение о картине, основываясь на ее карандашной схеме. Для этого нужно видеть само полотно. Если Вы можете доставить его в Лондон, пожалуйста, привозите его к нам или в любой крупный аукционный дом, где специалисты также сумеют установить подлинность и предположительную стоимость произведения живописи. Кроме того, достаточно компетентные эксперты работают в антикварных фирмах, расположенных куда ближе к Вашему городку, чем Лондон.

Что касается Вашего наброска, то он вызывает в памяти композиции целого ряда пейзажей Писсарро, созданных им в конце шестидесятых – начале семидесятых годов прошлого столетия в деревеньке Понтуаз и ее окрестностях. Боюсь, однако, что этот факт нисколько не помогает установить подлинность полотна, о котором нам сообщаете Вы.

Искренне Ваш

Сквигл,

помощник главного хранителя.

– Это еще что за ерунда? – спросила Милли.

– Пока не знаю, но нам наверняка предстоит это выяснить.

А потом на дне самого маленького ящика, под зимними шерстяными носками и шапочками, Милли нашла еще один конверт. В нем лежали фотографии – штук пятнадцать снимков самой Хильды – младенчество, детство, юность – все этапы взросления. Милли просматривала их без всякого интереса, но потом вдруг изумленно присвистнула.

– Как тебе это понравится, а? В полный рост и в чем мать родила.

Она подала Люси фото, на котором лицом к камере был запечатлен совершенно голый мужчина.

– Это Берти, ее зять.

– По мне, так неплох. Возможно, она все-таки понимала, что нужно брать от жизни свое. Однако что на это скажет старшая сестра?

– А вот и тачка, сэр, – сказал Диксон, обращаясь к Керси.

Под одним из навесов во дворе фермы Трегеллес между старым трактором и «моррис-майнором» Джейн Рул стояла ржавая тачка с железным колесом, заляпанным куриным пометом.

– Ты так думаешь? – спросил Керси. – Тогда попробуй-ка потолкать ее. Ручаюсь, шуму будет, как от пьянчуги, которому медведь на ухо наступил, наяривающему на волынке «Солдатские жалобы». Давай, чего стоишь?!

Диксон выкатил тачку из-под навеса во двор, и это действительно сопровождалось отчаянным скрипом и визгом колеса об ось, которую, как видно, вообще не смазывали.

– Наверняка даже в городке слышно, – сказал Керси. – Да и весит эта штуковина с полтонны.

– Зачем она вам понадобилась? – Это Клиффорд вышел из дома и с любопытством наблюдал за ними.

Керси уткнулся взглядом в носки собственных ботинок и спросил:

– Что ты делал у каменоломни нынче утром?

– Я услышал оттуда какие-то крики и пошел узнать, что случилось. Там были полицейские; по-моему, они нашли мертвую Хильду.

– И ты не подошел поближе, чтобы это выяснить?

– Я увидел, что двое полицейских пошли в ту сторону, где я стоял. Поэтому я вернулся сюда и сказал маме.

– Ты потерял вот это? – Керси показал ему резную фигурку коровы, найденную на краю обрыва.

Клиффорд посмотрел на нее с интересом.

– Не в этот раз, – мотнул он головой.

– Когда же?

– Не знаю.

В этот момент показалась Джейн Рул:

– Ну и что вам опять нужно?

Она выглядела совершенно изможденной, посеревшей лицом.

– Нам лучше будет зайти в дом, – сказал Керси.

И снова Рулы сели за стол напротив сыщиков, и снова Клиффорд достал из кармана свой щелкающий ножичек, но только более робко, с опаской поглядывая на мать.

– У нас есть основания полагать, – начал Керси, – что вы занимались распродажей мебели, принадлежавшей вашей родственнице мисс Агнес Рул. Должен вас предупредить, вы не обязаны ничего говорить, но все, что вы скажете, может быть занесено в протокол и использовано как ваши показания.

«Что я привязался к этой дурацкой мебели? – думал Керси. – Тут у нас кровавая шарада, которую надо разгадать. Либо ее драгоценный сынуля изнасиловал и убил девчонку, либо нет. Вот и все, что имеет значение».

– Мне нет проку отпираться, – сказала Джейн Рул. – Да и причин тоже. После того как Агнес слегка свихнулась, она перестала давать мне деньги. Оставалась только ее пенсия, которую я за нее и так получала. У нее была комната, ее кормили, за ней ухаживали день и ночь, я делала для нее все, что положено. И тут нате – она стала обвинять меня, что я у нее ворую. А чего вы хотите? В любом доме престарелых с нее бы слупили раз в пять больше ее пенсии за то же, что она имела здесь.

– Так что же вы продали?

Джейн пожала тощими плечами.

– Так, пару вещей… Бюро и стол обеденный.

– Сбыть мебель вам помог Берти Харви?

– Да, он сказал, что знает место, где дадут хорошую цену.

– И сколько вы от него получили?

– Двести за бюро, полтораста – за стол. На это да на пенсию мне пришлось содержать ее целый год, а вещи и так перешли бы ко мне после ее смерти.

– Только в том случае, если бы она пережила сестру. Почему вы еще не обратились к ее адвокату по поводу денег?

– Ненавижу адвокатов.

Как странно! Эта женщина была виновна в том, что сокрыла факт смерти самым диким способом и в целях наживы, Еще одна ее вина состояла в корыстном присвоении чужой собственности. И при этом Керси видел, что она сама считает все свои поступки разумными и логичными. Но еще более странно то, что он был почти готов с ней согласиться.